Лидеры

На юге, потом там же где и остальные баюлинцы по Яику Эмбе.

Хурметли, Казахстанлыклар, хамменизди Гарезсизлик куни менен шын журектен кутлыклайман! Улкен табысларга жете беруинизге хошеметлик билдиремен, агайынлар! С Днём Независимости, уважаемые Казахстанцы! Желаю мира, благополучия и достижения всех целей, намеченных народом ради мира во всем мире!

Қазақстандын эгемендүүлүгү түбөлүк болсун! Тəуелсіздік күні құтты болсын ағайын!

я имею в виду этнические отличия. политически всё менялось достаточно динамично.

В общем, Кипчак, почитай Гребенкина. У него есть сведения о зарафшанских каракалпаках, где те рассказывали, что в конце 17 века проиграли битву в Ургенче, после чего бежали на нынешние свои земли. А в подтверждение этих рассказов один из Кучумовичей по имени Табурчак султан действительно был убит хивинцами в 1695 году, но не в бою, а во время сна, что скорее всего спровоцировало войну, которую каракалпаки проиграли.

Стихотворная форма произведении Бердаха даёт лишь подсказку на некоторые моменты, хотя каракалпаки уходили из Хорезма волнами на протяжении нескольких веков, в основном из-за войн, а более массово покидали из-за экологических катаклизмов. Во многих легендах говорится о разделении каракалпаков на 3 части, а по источникам указываются только Сырдарьинские каракалпаки состоявшие из 3 частей - Верхние, Средние и Нижние, что не соответствуют легендам - Амударья, Зарафшан и Сурхандарья, или же по сакральной топографии МЮ - Волга, Урал и Туркестан. В некоторых легендах есть Крым, а также полет предков в образе птицы над дремучими лесами и т.д. и т.п. В общем, легенды не дают точную дату того или иного события, к тому же зачастую сами события бывают искажены. Если попробовать разгадать, то в данном стихе видим все племена, составляющие нынешний каракалпакский народ, значит речь о событиях послемонгольского периода. Начало 17 века не подходит, так как события произошли в Туркестане, а не в Ургенче. Мелкие события с незначительным переселением некоторых родов остались бы незамеченными, но вот в конце 17 века есть некоторая активность Кучумовичей в Хорезме, есть легенды о большой войне, где каракалпакские правители потерпели поражение и часть народа ушла в Зарафшан, а по сведениям Ережеп Бия 60 же тысяч кибиток ушли верх по Амударье (куда, Афганистан, Пакистан???). Думаю, скорее всего конец 17 века.

Обширная площадь занята ежедневным базаром. Здесь продается все, начиная с хлеба, дров и зелени и кончая мехом и шелковою материей; здесь же торгуют киргизы, у которых можно найти цельную шкуру тигра, китайский фарфор и китайские веера; сюда же пригоняют киргизы верблюдов с разными продуктами и дровами, а на здешнюю ярмарку верблюды приходят целыми караванами, привозя масло, кожи, шкуры и, главное, сало. Ввиду того, что киргизы здесь и около живут в изобилии, ведут крупные торговые дела и даже имеют свою газету, то и легенда о происхождении киргизов, вероятно, не будет излишней, хотя бы для немногих любителей народных сказаний. После времен Магомета,— говорит легенда,— некто Мансур, начавший проповедовать благочестие, не был принят народом и вместе с сестрой своею был сожжен на костре. Когда дым и пламя уже охватили костер, тооттуда раздался голос: «Я неповинен, и сестра моя невиновна!». Но когда от костей их остался лишь прах, народ выбросил его в море, и пепел внезапно обра тился в белую пену и свободно поплыл по волнам… На одном из островов этого моря жила царская дочь; желая посвятить себя служению Богу и одинокой безбрачной жизни, она удалилась сюда с 40 девушками. И вот, однажды купаясь в море, они увидели необычайную пену, приплывшую к острову, а из пены слышался голос: «Я неповинен, и сестра моя невиновна». Считая это благодатью Божией, все девушки вытерлись этою пеной, а спустя некоторое время почувствовали, что все они должны вскоре сделаться матерями... Разгневанный царь приказал казнить их, но посланный палач, увидев их красоту и молодость, пожалел и отпустил их, чтобы им скрыться в пустыне. Здесь они жили, питаясь тем, что приносили им птицы и звери; а когда настало время родить, то у двадцати девушек родились мальчики, у других двадцати — девочки. Когда же дети выросли, их поженили, и, таким образом, произошло племя Кырым-Кыз, что означает — сорок дев. Телешов Н. За Урал. Из скитаний по Западной Сибири: очерки Гос. публ. ист. б-ка России.— М., 2017.

Миф в том, что древние уйгуры и моголы вошли исключительно в состав современных уйгуров. Это полный бред. К прямым потомкам древних уйгуров относятся те же тувинцы. Про моголов вообще промолчу. У того же Хайдара описывается некий знатный уйгур. Видно, что уйгуры в ту пору не были единым с моголами. Моголы были господствующей группой. Кочевали. Жили в юртах. Не пели на дутаре.

Тем не менее, всех, кто отмечает этот праздник поздравляю с праздником независимости Каракалпакстана!

Сорок девушек "Кырк кыз" - каракалпакский героический эпос. Записан в 1939—40 (объём 20 000 стихов) со слов народного сказителя Курбанбая Тажибаева. Основная линия сюжета "С. д." во многом перекликается с сообщениями Геродота о массагетской царице Томирисе и её войне с персидским царём Киром, Диодора Сицилийского — о царице саков Зарине, освободившей свой народ от иноземной зависимости. В "С. д." героиня Гулаим и сорок её подруг, девушек-воительниц, а также её возлюбленный Арыслан ведут борьбу против войск калмыцкого хана Суртайши и Иранского правителя Надир-шаха. Освободив Хорезм, Гулаим и Арыслан создают правительство из представителей четырёх народностей, населяющих страну: каракалпаков, туркмен, узбеков и казахов. В "С. д." нашли отражение исторические события 17—18 вв. Поэма переведена на многие языки народов СССР. Курбанбай Тажибаев

40 девушек - ПЕСНЯ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Множество булатных колец При готовит сперва кузнец, А потом кольчугу скует. Все слова переворошит Многотерпеливый певец, А потом сказанье споет. А когда счастливый певец Подведет сказанье к концу Глянет на необъятный мир... Переливчатый мир хорош, Как тысячецветный дворец. Ходишь-бродишь по дворцу, Всех чертогов не обойдешь: Подбираешь словцо к словцу Все последнего не найдешь! С той поры, кoгдa на Мушкил Гулаим ходила воинои, Полдесятилетья прошло, И опять на гребни могил Пролилось тепло, И опять Солнце заиграло светло И пылающим колесом Покатилось по небесам, И опять сменилась весной Краткая зима, И опять Молодой травой и листвой Приукрасился Туркестан. Остров зеленокудрый свой Соловьиный Миуели Гу лаим и Арыслан Ранним утром обошли, Розами свой белый шатер Сверху донизу оплели... Подняла на батыра взор, Выронила розу из рук И промолвила Гулаим: "О мой верный друг, Дорогой супруг! Время словно река течет Не удержишь струистых вод! Миновало ровно пять лет С той поры, когда наш народ Нам бразды правленья вручил, И для наших сросшихся крыл Во вселенной преграды нет. Мой возлюбленный! Отчего Потускнел блестящий хрусталь Взора ясного твоего? О мой сокол! Поведай мне, Что темнеет на самом дне Глаз твоих Ужели печаль?" Но в ответ супруге своей Не сказал батыр ничего, И подумала Гулаим: "Разве Арыслан - соловей, Чтобы в тесной клетке сидеть, Из оконца на мир глядеть? Мой любимый скукой томим По вешнезеленым горам, По широковейным ветрам!" И сказала: "О мой супруг! Оседлай своего коня, Застоялся твой конь гнедой! Захвати с собой свой лук, Распрямился твой лук тугой! Попеченью моих подруг На три дня предоставь меня, Разлучись на три дня со мной, Развлеки себя, успокой: Горный ветер волен и свеж Разутешь себя, распотешь!" Встрепенулся, просветлел, Просиял лицом Арыслан, Скакуна седлать приказал. Сто каленых стрел Положил в колчан, Лук свой лучший в руки взял И, поцеловав Гулаим, На прощанье: "Люблю!" - сказал. Сердце разгоралось огнем, Веселит его Арыслан, Издавая протяжный клич, Сокола бросает на дичь: Быстрые борзые-при нем, Резвый аргамак под седлом! Повстречал в степи Арыслан Многочисленный караван, И верблюдов, несущих клaдь, Поначалу начал считать. Насчитал семьсот И оставил счет, Разве что сочтя головных, И сказал погонщикам их: "Я видел степной беспредельный И голые ребра обветренных гор; Я реки широкие переплывал И пил из неведомых людям озер простор В изгнанье мои молодые года Бесплодно прошли, пронеслись, как звезда... Я низко вам кланяюсь, братья мои, Откуда вы следуете и куда?" Караван замедляет шаг, Молвят караванщики так: "Пусть - наставник мудрый, путник - ученик, Наконец-то можно развязать язык! Нам пришлось покинуть золотой Хорезм. Встречных не боимся - караван велик. у тяжеловеса ноша тяжела, . Иноходец мчится быстро, как стрела. Нам пришлось покинуть золотой Хорезм, Там теперь творятся черные дела. Счастье вероломно, и обманчив мир. Хищный тать ликует, слезы льет батыр. Мы приюта ищем, держим путь в Саркоп Из родного края, где царит Надир". Арыслан-батыр говорит: "Караван! Ты мне горькую весть принес! И тону я в пучине кровавых слез. О Хорезм! О властительный мой магнит! О моя колыбель под охраной роз! Царство, где я родился и рос! Хорезм! Сок сладчайший невянущих лоз! Хорезм! Мед мой, кровь моя, желчь моя, отчий край! Сон мой, рай мой, орлиный утес! Хорезм! Мерзну я у чужих очагов зимой, Не могу я дороги наити домои... , Дайте весть о сестре моей Цел ли сорокабашенный город мой?" Все смешалось. К батыру вдруг Протянулись тысячи рук, Степь и голубой небосклон Стон тысячеустый потряс: "Ты ли это, наш Арыслан? О, зачем ты покинул нас! Город сорокабашенный твой Превратил в золу Надир-шах. Золотом украшенный твои Глиняный дворец На конях По горящей стране разнес, Облетел ее, как чума, И теперь гонимы Й народ Море бед переходит вброд, За плечами Который год Нищенская сума! О батыр! Если б ведал ты, Как страдает сестра твоя Жертва злобы и клеветы! Алтынай - красота красот В рабском виде, слезы лия, Стадо шахское пасет! Ты покинул родимый край, И возглавила твой народ Благородная Алтынай. Из неопытных рук ее Выбил дикий вепрь Надир-шах И булатный меч и копье И означил свой каждый шаг Слезным озером И рекои Неотмщенной крови людской". От суровых этих речей Сам не свой Зарыдал батыр. Повернул коня, Охлестнул камчой И на склоне того же дня Прискакал на Миуели. Звезды ночи к нему в шатер Под руки луну привели Привели луну его, Гулаим-жену его. И не ведая ничего И смежив ресницы, она В молодых объятьях его До зари лежала без сна. А когда просветлел восток, Руки Арыслан разомкнул И задумался, и вздохнул, И слезу со щеки смахнул. И, приметив эту слезу , Поглядела мужу в глаза, Потемнела, как степь в грозу, И воскликнула Гулаим: "Сердце жжет мне твоя слеза! В этот мир мы розно пришли, Но из мира вместе уйдем; Два ручья-мы розно текли, Но одним потекли ручьем; Две державы одной земли, Разделенные рубежом, Вековечный рубеж поправ, Стали мы державой держав! Мы-душа и плоть, Два крыла, Мы одним огнем горим; Двуединая стрела Мы одним путем летим; Верная любовь-наш султан. Что же от своей Гулаим Отвращаешься, Арыслан? Что ты делаешь, сокол мой, Со своей любимо Й жеиой'! Слету выхватил из огня И швырнул сразмаху на лед!.. О, не мучь, не терзай меня, Двуединых нас - не двои, Не таи сердечных забот, Покажи мне глаза твои!" Застонав, припал Арыслан К двум богам-ногам Гулаим, Зарыдав, припал Арыслан К двум лучам-рукам Гулаим, Утопил Гулаим в слезах, И открыл ей душу свою, И поник без сил, говоря: "Я вину Туркестана пью, Сплю на драгоценных коврах И целую жену, И-зря На слабеющих раменах Белую кольчугу ношу, Зря держу булат у бедра, Между тем как моя сестра Бремя рабства несет, Скот пасет, Слезы льет И меня клянет. А кровавый вепрь Надир-шах Той справляет на пустырях, А замученный мой народ Избавленья в застенках ждет, Слезы льет И меня клянет! Горе, горе мне! Я томим Ревностью по родной земле. Отпусти меня, Гулаим! Я и на одном крыле До Хорезма долечу. Шахской крови просит мой меч. Горлинка моя! Не перечь, Жизнь моя, не перечь мечу!" И гремит, как барабан, Круглый щит, Земля дрожит, Степь гудит, И небосвод Сотрясается, как щит. Цвета воронова крыла Косы частым гребешком Расчесала Гулаим; Расчесала, заплела, Уложила семерным, Смоляным тугим венком, Под шелом подобрала; Стан, упругий, как стрела, В белый панцырь облекла, Заиграла боевым Синепламенным клинком, Голос высоко подняла, Сорок девушек позвала, Приказала седлать коней. Арыслан кричит: "Вперед!" Отпускает повода, Плотный воздух перед ним Расступается, как вода, Мнет кольчугу на груди. Рядом скачет Гулаим, Сорок девушек позади; По равнинам и по горам Напрямик пролагая путь, Девять суток своим коням 'Не дают они отдохнуть... На десятые - чуть-чуть Приоткрылась бледная даль, И забрезжил город вдали... Тут сошел Арыслан с коня И приник, вопя истеня, К жесткой коже родной земли... А теперь, о друзья мои, Мы перенесемся в Хорезм И проникнем в шахский дворец. Кони ржут, грызут удила, Гулаим садится в седло, Стяг Саркопа реет над ней, Белым полднем осиян. Слева - Сарбиназ, Праворуч Грозен и могуч Арыслан. Сорок девушек позади Сорок средоточий лучей, Сорок молний, Сорок мечей. Желто-синий, словно мертвец, На престоле Надир сидит. В золотом венце, В багреце, И без мысли, за часом час, Желтым взором совиных глаз На пустое место глядит... Говорит Гулаим: "Веди На защиту земли родной Верную дружину свою, Арыслан, повелитель мой! Да падет в кровавом бою Надир-шах, оскорбитель твой, И да возродится твой эль, И да процветет Хорезм Доблести твоей колыбель! "Высоко над головой Свой тяжелый щит-калкан Подымает Арыслан, По щиту булатом бьет, Сонным слухом невзначай Шум внезапный уловив, Просыпается шах Надир, И вбегает к нему везир, Верный раб его Кулымсай Корчится, как рыба в сетях, Диким ужасом обуян. "У столицы, о падишах, Неприятель раскинул стан! Подымай скорее нapoд, Гулаим-батыр у ворот!" Грудью заросли разрывать, Брать преграды влет, И кипучий пот Из-под гривы его течет. И щитом заиграл Надир, И джигитов своих позвал, И сказал недлинную речь: "У столицы девка-батыр! Воины, беритесь за меч!" И на кровлю дворца рабы Отнесли его на руках; И пока несли его, Кулаками Надир-шах Наколачивал им горбы, Уши им, безответным, грыз, Клял носильщиков своих... Глянул с кровли вдаль да вниз, Подтянул кушак и притих Надир-шах, паучья душа: Под высоким небом степным, Золотым и голубым, Развернулся вражеский стяг Стяг батыра Гулаим. И пока на стяг врага, Присмирев, глядит Надир, Полетим, друзья, посетим Чужедальние берега Двух соседствующих озер. Поглядим-глубок ли Шагыр, Поглядим-широк ли Бавыр, А еще, друзья, поглядим, Как по тем берегам, По зеленым лугам Рыщет сокол наш – Арыслан-батыр, Ищет бедную Алтынай; Стонет сокол наш, Слезы льет- Нет в лугах сестры-близнеца! И въезжает батыр в тогай - Не видать тогаю конца, И могучий конь устает Грудбю заросли разрывать, Брать преграды влет И кипучий пот Из-под гривы его течет Нарушая сонный покой Камыша, травы и кустов, Брат сестру зовет. Не слыхать Ни единой души людской, Только птицы на тщетный зов Из непрочных своих дворцов Отвечают на сто ладов. И рыдать в пустыне глухой Арыслан-батыр устает, И pешaeт в обратный путь Своего коня повернуть. Чу! высокий голос поет: "Мне, сизой голубке, сломали крыла, Сожгли меня, алую розу, дотла, Надир в полнолунье похитил мой свет, Я в черной державе неволю нашла. Коварны деяния шахов земных, И нет ни луны у созвездий ночных, Ни розы румяной на мертвой золе, Ни сизой голубки в пределах родных, Теперь я рабыня рабов, и мой шах~ Кровавый Надир! Я песчинка в песках, Былинка в степях, и теперь у меня Репейник в косе и тряпье на плечах. Далекие трубы трубят и трубят, И стяги шумят, и шеломы блестят, И мчатся батыры на резвых конях... Не с ними ли ты, мой возлюбленный брат?" И, услышав эти слова, Вскрикнул потрясенный батыр, Застонал, как раненный лев, И пустил коня, И трава, И листва, И ветви дерев Ринулись в погоню за ним, Заклубясь, как- дым на ветру, И пред Арысланом, как дым, Расступился тогай, И вот Арыслан увидел сестру. Алтынай дрожит "Арыслан !" Задыхается "О мой брат!" Алтынай бежит "Арыслан!" Спотыкается "О мой брат!" Падает, Встает И опять Падает, Бежит, как джейран, Раненный в угон, А догнать Кречет бы не догнал ее. Арыслан-с коня, И копье В сторону, и в другую - щит... И лица не прячет она, И лица не прячет батыр, И смеется-плачет она, И смеется-плачет батыр, Плачет и сестре говорит: "Алтынай-голубка, сестрица моя. Алтынай-голубка, сестрица моя, Благословен язык твой, молвивший "брат", Алтынай-голубка, сестрица моя! Утоленье жажды, криница моя, Око мое, свет мой, зеница моя, Трижды благословенно имя твое, Алтынай-голубка, сестрица моя!" "Брат мой! Алтынай говорит. Искупленье обид, мой брат, Крепость моя! Верный гранит! Сила моя! Верный булат!" Не клянет его, не корит, Слезы льет, говорит: "Мой брат !" Арыслан закутал сестру В зрлотопарчовый халат И примчал на коне к шатру, Из которого Гулаим. Поспешила навстречу им. Утром следующего дня В руки смуглые лук тугой Алтынай, как прежде, взяла, И взлетела стрела, звеня, И вослед за первой стрелой Ринулась вторая стрела, И стрела стрелу догнала И, догнав, расщепила вдоль. Алтынай, испытав себя, Говорит: "О брат Арыслан И сестра Гулаим! Доколь Кровь глубоких сердечных ран Будет литься из глаз моих? Долго ли еще Надир-шах Будет оставаться в живых? Дайте мне коня, И пускай Меч блестит у меня в руках! Я хочу за родимый край И за годы скорби своей Отомстить поскорей, Хочу Голову. отсечь поскорей Хорезмийскому палачу. Я терзаюсь жгучей тоской, В битве встретить хочу врага, Я не в силах сладить с собой, Сяду я в седло, поскачу, Подлечу К стене городской, Вызову Надира на бой!" и на утро второго дня Подарил сестре Арыслан Огнедышащего коня, И обула ее в сафьян Несравненная Гулаим, В шесть кольчуг одела ее, Сто косичек ей заплела, Поднесла булат и копье. И, гордясь тулпаром гнедым И оружием боевым, Алтынай вскочила в седло, И заржал под седлом гнедой, И певучий ветер степной Взял ее под свое крыло. Благородная Алтынай Шаха вызывает на бой: "Эй, взойди на кровлю дворца, Надир-шах! Что сидишь взаперти в четырех стенах? Дай взглянуть - попрежнему ли у тебя Нос крючком, щеки в угрях, шея в буграх! Эй ты, вор, по-шахски одетый в парчу! Выйди, я тебя воровать отучу! Это я, рабыня твоя Алтынай, Я мечом в городские врата стучу! Выйди, шах, погребальный халат надев, Слезы проливая и руки воздев! Брат мой Арыслан ищет смерти твоей, Ратным -станом стоит в степи, копит гнев. Брат мой Арыслан говорит: "Надир-шах, Как щенок, заскулит у меня в руках". Я скажу: "Выходи, Надир-шах, на бой, Выходи, коль тебя не стреножил страх! Поднят меч, н натянута тетива. Скоро скатится с плеч твоя голова. Лучше смерть в бою, чем позор. Выходи! Что ты скажешь, трус, на эти слова?" У Надира из ушей Кровь пошла от этих слов. И среди своих волков, Беков, Баев, Богачей, Силачей - сорвиголов И жестоких палачей, Под неистовый свист камчей, Конский храп и топот копыт В степь из городских ворот Вылетает шах, Надир, И, пусть в коня во всю прыть, Впереди-везир Кулымсай Мчится, пригибаясь к луке, Хочет Алтынай захватить, Крепко держит в правой руке Свернутый кольцом аркан; Кто кричит: "Держи!" Кто: "Хватай !" И в погоню за Алтынай! Ринулся верхом Арыслан Выручать сестру, А за ним Быстролетная Гулаим, Аза ними-на гнедых Сорок девушек - вослед, Сорок всадниц удалых, Доблестных добытчиц побед. И в седле могучий стан Распрямил Арыслан-батыр. Заварился кровавый пир, И упал врагу на грудь Окольчуженный ураган, И, как непогожий туман, Затянула пыль окоем. . В- этот день Арыслан-батыр Славно поработал мечом, И задор у вpaгa иссяк: Задрожал-попятился враг. Вот уже Кулым-сай-везир Пойман, словно фазан, живьем, И уже ему Алтынай Руки за спину завела И связала на три узла, И за ворот взяла его, Наземь бросила вниз лицом, Семихвостой камчой ожгла. Духом пал пред лицом судьбы И решил Надир-шах-злодей Бросить без дальнейшей борьбы На ее слепой произвол И престол И своих людей И бежать в родные места Не в Туран бежать, так в Иран. Видно, был ему- плен страшней Жгучего дыханья степей И скитальческого поста, Видно, был ему Арыслан Посрамленья страшней... И шах Поворачивает коня, Привстает на стременах И, щитом прикрывая грудь, Устремляется в дальний путь. Девушка-батыр Сарбиназ Твердая душа, острый глаз, Как сухой-валежник, зажглась; Грозно потрясая копьем, За Надиром- погналась. Кружится земля под конем, Конь у Сарбиназ под седлом Краснокрылый вихрь, а не конь; Всадницей гордясь, Конь-огонь Мчится, вытянувшись по струне, Звучно цокает, как зерно, Лопающееся на огне, И наматывается путь На незримое веретено. Некуда Надиру свернуть, И в глазах у него темно. Сарбиназ бросает копье, Надир-шах подставляет щит. Больше нет копья у нее: Сломанное В щите торчит! Вырывает меч, из ножон, Ударяет мечом сплеча; Снова щит подставляет он, Больше нет у нее меча, Сломанный На песке лежит. Шах глядит из-за щита: В самый раз По губить сейчас Беззащитную Сарбиназ, Но ему ослепляет взор Яркая ее крacoтa И Надир, опуска щит, Самому себе говорит "Половина души моей У меня судьбой отнята. Посох черный свой нищета Мне вручает на склоне дней. Я имел наложниц и жен, Горы золота, тьмы скота, Взыскан счастьем, в чужом краю Был я на престол вознесен; Если я отверзал уста Умолкал Сулейман в раю. А теперь мой стяг сокрушен! Шах, благословлявший судьбу, Славы и державы лишен, А беглец, проклявший судьбу, На пути находит рабу Деву рая, краше луны, Не имеющую цены! Хоть с такой добычей в руках, Если мне поможет аллах, Возвращусь я в Иран-Туран!" В руку правую нищий шах Взял при этих словах аркан, И забилась в тугой петле, Очутилась вдруг на земле И слезами залилась Полоненная Сарбиназ, И Надир ее подхватил, Положил поперек седла И помчал на коне лихом По дороге на Кумалы, И она лежала лицом К небу, где кружились орлы, Высвободить рук не могла, Причитала, слезы лила, Говоря: "Зачем от меча иль певучей стрелы Я с честью не пала, о братья орлы! Глядите: меня полонил Надир-шах, Везет меня, связанную, в Кумалы. О, как я победы желала достичь! Но в плач перешел мой воинственный клич, Из рук моих выпал испытанный меч, Я стала последней из шахских добыч. Скажите подруге моей Гулаим, Что шах из столицы бежал невредим, Что кланяется до земли Сарбиназ Отчизне, подругам, народу, родным!" Сердце сердцу весть подает, И тревожится Гулаим; Бои одна с десятью ведет, Кровь из-под ее меча И красна и горяча На степной песок течет; тревожится Гулаим, Бой ведет, а между тем Озирается вокруг И не видит среди подруг Смуглолицей Сарбиназ. Грозной львицей Сарбиназ Не бросается на врага, Не распарывает кольчуг, На булат, как тур на рога, Шахских воинов не берет... Гулаим напрягает взор, Озирает по край земли Много верстный степной простор: Тучка сизая вдали По-над степью низко плывет. Сердце сердцу весть подает. Омеачается Гулаим И коня пускает влет, Арыслан за нею вслед, Отпуская повода, Устремляется туда, Где плотнеет и растет Пыли сизая гряда. Сарбиназ орлам степным Жалуется на судьбу И в изнеможе к ним Страстную во носит мольбу. И орлы говорят ответ: "Не тужи, сестра, потерпи, Арыслана и Гулаим Аргамаки мчат по степи. Гулаим уже в пятистах, Арыслан в семистах шагах!" Гулаим при этих словах Вскинула над головой И метнула копье в угон, И Надира шакалий вой, Сарбиназ лебединый стон Всколыхнули воздух степной: В Сарбиназ попало копье, Надир-шаха слегка задев. Арыслан, подоспев, Пожелтел лицом, Впал во гнев, Зарычал, как лев, Вырвался вперед И копьем Надир-шаха ударил в бок И, ударив изо всех сил, На копье тяжело налег, И, как пес, Надир-шах завыл... Но копье было так остро, Что, пронзив Надира насквозь, Сарбиназ, несчастной, в бедро Семигранным жалом впилось. И воскликнула Сарбиназ: "Наступает мой смертный час !" И закрыла очи она, Ко врагу и его коню, Заживо пригвождена. Выпустив копье из рук, Арыслан обнажил клинок, Очертил клинком полукруг, И распался шахский шишак, И без крика в тот же миг На две доли, как стручок, Разделился Надир-шах. Спешилась Гулаим и с седла Бережно подругу сняла. И омыла раны ее. На руки подругу взяла, Тихим шагом в стан повезла. И повел Арыслан-батыр Шахского коня в поводу. И, завыв, как души в аду, Собралось на кровавый пир Дикое степное зверье, И с лица земли без следа Шах Надир исчез навсегда. Первый месяц прошел, И в седло садится опять Смуглолицая Сарбиназ. Первый месяц войны прошел. А войне конца не видать, Держит хорезмийская знать Угнетенный народ в руках, И непобедимую рать На столицу батыр ведет, Чтобы освободить народ И владык его покарать. И когда наступила ночь, Городские ворота прочь С петель сорвались, грохоча, Вспыхнули костры, и в ночи Грозно засверкали мечи, И в зиндане выпал топор Из кровавых рук палача. Сердце у Гулаим горит, И уже на рассвете дня Мужу своему Гулаим, Придержав коня, говорит: "Выслушай, мой кречет, меня, Слово молвить жене дозволь. Арыслан, скажи мне, Доколь Будет непосильная боль Изливаться стоном сплошным? Чем утешишь душу свою, Как загладишь свою вину, Если в справедливом бою Из невинных душ хоть одну С телом в ярости разлучишь? Прежде ты, карая врагов, Правду подлинную вершил, А теперь ты кривду вершишь. Понапрасну ты к тем суров, Кто силком Надиру служил, Кто неволей покинул кров, Мирный круг забот и родство, Между справедливых могил Места не ищи для того! Разве твой родимый народ От тебя спасенья не ждет? Разве он тебе не готов Оказать любовь и почет? Точно ли средь его сынов Шаха проклинающих нет? Радости желающих нет? Арыслана чающих нет? Сокол мой, снизойди ко мне, Выполни мой скромный совет Подари вдовице-стране Добрый мир, закон и любовь, Перестань безвинную кровь Проливать по чужой вине!" И от этих слов Гулаим Розы выросли на золе, И от этих слов Гулаим Народился мир на земле. Вот и побратались враги, Вот и помирились друзья, Только беков-богачей Да мучителей-палачей Арыслан по рукам связал И казнить приказал. А потом Саркоп и Хорезм На Великий Диван при звал, И собрал Великий Диван, И сказал ему Арыслан: "Был Надир свиреп и жесток И на подданных много зол, Много бед и обид навлек. Сокрушен его произвол. Но отыщется новый шах И займет свободный престол. Снова примется лютый страх Истязать людские сердца, И не будет горю конца. Не довольно ли крови течь? Мира жаждет булатный меч! Так не возведем палача На престол, о братья мои! Чтобы гнета его не клясть! Горше смерти шахская власть. Правьте родиной сообща. Пусть от каракалпакской земли Будет избран мудрец Али, От туркменов-славный батыр, Трижды справедливый Сакыр, От узбеков - певец Алим, Ибо он повсеместно чтим, От казахов-добрый Koкce. И да будут счастливы все Под правлением их благим!" И покинули Диван Арыслан и Гулаим И дружину в сорок мечей Из Хорезма вспять повели На зеленый Миуели. И на этом, друзья мои, Обрывается дестан. Слава, слава Гулаим! Слава Гулаим! Был из племени Муйтен Вдохновенный певец Жиен, И каракалпакский народ Много песен его поет. Славу и ему воздадим: Первым он сложил дестан О прекрасный Гулаим. Слава, слава тебе, Жиен! Слава тебе, Жиен! ---- конец ---- 40 девушек - СЛОВАРЬ Ага - господин. Азраил - ангел смерти у мусульман. Али - почитаемый в исламе арабский халиф, правивший в 651-656 гг. Арван - одна из пород верблюдов. Аргамак - породистый конь. Аят - стих корана, часть молитвы. Бай - богач. Батыр - богатырь. Бек - феодал, правитель области. Бишбармак - национальное каракалпакское блюдо. Везир - ближайший советник государя, министр. Гаухар - алмаз. Гюлистан - счастливая страна, рай земной, буквально "розовый сад". Дастархан - разостланная скатерть с угощением на ней. Дестан - поэма. Джинн - злой дух, бес. Диван - государственный совет. Дутар - струнный музыкальный инструмент. 3индан -темница. 3якат - одна из податей, взаимавшаяся духовенством. Каймак - топленые сливки. Калкан - щит из кожи. Калым - выкуп за невесту. Камча - плеть. Кап- гора - гора или горы, по средневековым представлениям опоясывающие край земли. Карагач - лиственное дерево. Кебаб - жаркое, шашлык. Кобыз - струнный музыкальный инструмент. Кош - кочевье. Лал - красный драгоценный камень, рубин. Лам - арабская буква Л. Мазар - гробница. Малле - одежда духовных лиц. Мастан- Кемпир - колдунья, чародейка. Намаз - молитва. Палуан - силач, богатырь Пери - фея, ангел, красавица Редиф - резерв Садык, сурыжай - названия духов, верный, безжалостный Салык - подать. Сулейман - библейский Соломон, почитаемый в исламе как пророк. Сырнай, кернай - медные трубы, фанфары. Табиб - лекарь. Тарлан - разновидность орла. Тебетей - головной убор. Тогай - заросли. Той - пир, празднество. Тойхана - помещение, в котором происходит праздне ство, пир. Фирман - указ. Чекмень - шерстяной халат. Шахил - мученик за веру, мусульманин. Шейх - старейшина, духовное лицо. Эль - народ, страна.

я думаю это всё из разряда - казахи - потомки шумер, Чингисхан -казах итд. и потом, что тогда со Средним жузом?

@Qairly Это нормально, когда есть люди несогласные с какой то версией. Лично я не считаю, что в золотой орде было однородное население каких то узбеков или кыпчаков, и до монгольского нашествия не было однородных кыпчаков в количестве больше 5 миллиона людей. И я не воспринимаю информации, где казахи несли всякую ересь на вроде того, что они с кубани или откуда там пришли. И на прочий бред на вроде Акарыс , Жанарыс, Бекарыс тоже не верю. А существование отдельного этноса под названием "казак" я строю из предположении найденных в рунических памятников этнонима казак. Это тюркская версия , если что. Но я не исключаю того факта, что казахи могли сформироваться в период возникновения Улуса Джучи, тогда этноним казак несет монгольское происхождение.