Le_Raffine

Тюркская сказка о Идыге

   1-й вариант. Записан миссионером о. Ивановским от киргизов, кочующих в горах Тарбагатай, в Семипалатинской области. Доставлена А.А.Ивановским.

   В давнее время жила одна вдова, у которой было три сына: сыновья жили отдельно друг от друга: несметное их богатство служило пропитанием целой страны, в которой они жили со своей матерью. Однажды к этой вдове приехали сорок человек гостей; только что гости сели за ужин, пришло известие, что старший ее сын умер; вдова сказала, что она приедет к покойнику, как только проводит своих гостей, а пока тело ее сына пусть положат на правое место в юрте. Как только отправился первый гонец, за ним приехалдругой с известием, что и второй сын вдовы умер. Вдова ответила то же самое, как и при известии о смерти старшего сына, т.е. что приедет тотчас, как только проводит гостей. Тотчас после этого приехал еще гонец с известием о смерти младшего сына; вдова в этот раз ответила так же. Как только наступило утро, гости отправились домой, а вдова велела привезти покойников к себе; потом она похоронила их по народному обычаю. Жены умерших остались вдовами.

  Однажды жены, посоветовавшись между собою, сговорились поискать себе других мужей. Они говорили: «На что нам богатство, когда мы живем на свете без мужей!». Втроем, украдкой от свекрови, они отправились  в путь. Дорогой младшая из трех вдов часто посматривала назад; другие две заметили это, спрашивают: «Почему ты оглядываешься назад?». Тогда она ответила: « Я оглядываюсь потому, что мы все вторем убежали от свекрови, не отпрасившись у нее; да отчасти мне и жальбедную старуху. Некому теперь ей помочь!». «Если тебе очень жалко свекровь, то мы тебя не удерживаем, можешь идти назад!» Таким образом, младшая сноха прибежала обратно, а бедная старуха, так обрадовалась, что даже позабыла про смерть своих сыновей.

  Спустя несколько лет молодуха родила близнецов, сразу трех сыновей; свекровь обрадовалась этому. Дали им имена, одному Бабай, другому Тукты, третьему Шаштазы. Когда мальчики подросли, они всегда втроем ходили к соседнему озеру купаться; однажды, пришедши к озеру, они увидели трех лебедей, тожеприлетевших на купание; вдруг, к удивлению мальчиков, эти лебеди сбросили с себя свое верхнее одеяние, т.е. перо, и сделались девушками. Мальчики , спрятавшись, следили за ними; как только девицы вошли в воду и стали купаться, мальчики схватили лебединые шкуры, в которых они прилетели к озеру, и спрятали. Девицы, выкупавшись, вышли на берег и заметили, что их лебединые шкуры кем-то украдены. Тогда к ним выбежали мальчики Бабай, Тукты и Шаштазы. Девушки стали просить мальчиков, чтоб они отдали им взятые шкуры, но мальчики на это не согласились. Тогда девицы (добрые духи –дию фири) насильно надели на себя лебединые шкуры и поднялись на небо; так как они узнали, что мальчикам ни за что не хочется расставаться с ними, то они их взяли с собой в свой дом и, укрывая их от других духов, тайком жили с ними, трое с тремя. Спустя несколько лет младшая из них, вышедшая за младшего из братьев, за Шаштазы, стала беременною; старшие сестры стали сердиться на нее и задумали во что бы то ни стало наказать ее за это. С этою целью старшие сестры сказали ее мужу Шаштазы: «Твоя жена не есть дочь добрых духов; она чертова дочь; если ты хочешь удостовериться в этом, посмотри когда-нибудь, что она делает, когда ты в отсутствие; тогда ты в этом убедишься». Шаштазы так и сделал, застал ее в то время, когда она чесала свои волосы. Шаштазы увидел, что у нее не голове видны и светят мозги, чрез грудь видны легкие, через ноги – жилы (это бывает только у одних красавиц духов). Увидев вошедшего мужа, она поспешила укрыться в лебединые шкуры и улететь. Таким образом она скрывалась в течение восьми дней ; на девятый день она возвратилась к мужу, села недалеко от мужа  и сказала ему:“Ты послушался недобрых людей, они тебе и мне завидовали; послушавшись их совета, ты сделал себе худое, лишился жены и лишишься будущего сына, которого тебе придется искать в чужом государстве, в городе Кумгель, недалеко от холма Кубадонг, на том самом месите, где сходятся девять дорог. Там я и брошу твоего сына; шесть дней его будет кормить шайтан Азраил, семь дней — Джебраил (Гавриил); на голове его будет белая чалма; сорок дней об нем будет заботиться и кормить его Кыдырата; наружность его белокурая, на лопатке у него будет пе­чать Азраила, на лбу — печать Джебраила. Когда будешь искать сына, наденешь железные сапоги и возьмешь железную палку. Найдешь сына, когда от железных сапогов останутся одни только подошвы, а от железной палки остаток с иголку!”. Сказав это, жена Шаштазы улетела. Шаштазы горько заплакал, что лишился своей возлюбленной и будущего сына. Он решился идти искать сына. Надевши белую чалму, железные сапоги и взяв железную палку, пошел странствовать. Жена его родила сына и положила на перекрестке дорог, а сама улетела.

      Спустя несколько времени по этой самой дороге проезжал ка­раван верблюдов, навьюченных драгоценностями хана этой страны. Вожак каравана вдруг услышал какой-то человеческий плач; снача­ла он подумал, что это обман его слуха, не вой ли волка, но потом убедился, что это плач человека; он велел каравану двинуться скорее вперед в ту сторону, где был слышен плач. Подъехавши, они увидели младенца, который лежал под тенью высокорастущего исполинского дерева и при виде приближавшихся улыбался. Вожак каравана, как человек бездетный и нуждающийся в наследнике, с радостью взял ребенка себе и, велев каравану двинуться вперед, сам с младенцем отправился за караваном. Велика была радость вожака Ажукожа, что Великий Бог послал ему сына; от всей души он благодарил за это Всевышнего Создателя.

 Когда караван прибыл в столицу хана этой страны, Ажуко­жа представил найденного младенца хану; хан, увидев младенца, сказал, что этот младенец его, что его имя Эдигэ; что хан буд­то бы нарочно велел положить ребенка на самую дорогу, чтобы путеводитель каравана Ажукожа, услышавши голос ребенка еще издали, поскорее поспешил в город. Конечно, Ахукожа не пове-

рил этому, и они вдвоем должны были пойти для правосудия к казию (судье). В это время во дворец к хану является какой-то неизвестный странник, одетый весь в белое; на голове его чалма; сам он изнуренный, как видно, человек, повидавший на своем веку много хорошего и худого. О приходе странника доложили хану; хан, расспросив, во что одет странник, счел долгом по обычаю на­рода пригласить странника к себе как человека постранствовавшего по свету и повидавшего много доброго и худого. Когда странник вошел в комнату хана, он увидел какого-то человека; это был во­жак каравана Ажукожа. По обычаю стали спрашивать странника: откуда он, куда путь держит и с какою целью? Тогда странник го­ворит, что его зовут Шаштазы, что он потерял сына и странствует , по свету, ища потерянного сына. Ажукожа и хан спрашивают его, есть ли у отыскиваемого им младенца какие-нибудь приметы на лице или где-нибудь на теле. Странник рассказал, какие должны находиться приметы у мальчика, — на лопатке печать Азраила, на лбу печать Джебраила. Тогда А'Ткукожа и хан поверили ему. и странник, взявши своего сына, отправился, довольный в душе, обратно домой, а хан и Ахукожа остались ни при чем.

Возвращаясь домой, Шаштазы дорогой остановился у бедного старика со старухой, у которых кроме пяти коз ничего не было. Странник Шаштазы остановился у этого старика с целью помо­литься Богу и покормить ребенка. Когда он вышел из юрты, ста­руха говорит старику: “Послушай, старик! Вот мы с тобой дожи­ли, ты до семидесяти лет, я до шестидесяти, а детей не имеем. Попросим у этого святого странника, который, пожалуй, более не посетит нас при нашей жизни”. Старик согласился на совет своей старухи. Когда странник вернулся в юрту, старуха предложила ему, чтобы он оставил им своего сына. Странник сначала молчал; ему не хотелось своего сына оставить у чужих, но старик со ста­рухой все упрашивали его, так что странник стал не рад и наконец должен был уступить; он попросил только, чтобы они достали ему какую-нибудь лошадь доехать до родины. Старик обрадовался, продал какую-то вещь, достал лошадь и отправил странника пос­корее в путь. Шаштазы уехал на родину, а сын его Эдигэ остался у старика. Старуха только и делала, что ухаживала за Эдигэ, а старик пас своих коз.

      Когда мальчик подрос и достиг семи лет, то пасти козлов начал уж он; тогда старик со старухой дали ему другое имя Койчубай; койчи значит овечий пастух, бай — богатый хозяин. Как только начал пасти козлов Койчубай, козлы начали размножаться; через немного лет коз­линое стадо стало большое, и старик со старухой стали жить лучше.

 В то время как Койчубай пас в степи козлов, другие пастухи обращались к нему в случае ссоры их между собой, и он разбирал их и решал споры. Потом к нему стали обращаться уже не одни пастухи, а соседи, и он сделался между ними бием-кази, а сам продолжал пасти козлов. В той стране, где жил Эдигэ, т.е. Койчу­бай, народом управлял хан Тохтамыш; у хана был великий визирь по имени Джамбай, который любил охоту, часто ездил на охоту и большую часть времени проводил на ней. Однажды Джамбай убил зайца на горе одного владельца; владелец обиделся и потребовал себе зайца, убитого на его земле; пришлось искать правосудия у биев-казиев; владелец горы приглашал Джамбая идти судиться к Койчубаю а Джамбай звал к хану Тохтамышу. Наконец согласи­лись пойти к Койчубаю. Койчубай (Эдигэ) дела свои разбирал в степи; дома ему нельзя было это делать, потому что некому было пасти козлов. Спорившие о зайце пришли к Койчубаю; он спросил их, зачем они пришли, и визирь рассказал ему свое, а владелец горы свое. Тогда Койчубай взял убитого зайца, положил на голову визирю Джамбаю и велел владельцу горы стрелять по зайцу; тот не согласился и испуганный бросил ружье. Тогда Койчубай убито­го зайца положил на голову владельца горы и велел стрелять визи­рю охотнику; визирь выстрелил и уронил зайца с головы владельца горы. Койчубай взял зайца и отдал визирю Джамбаю, а его про­тивнику велел идти в свой дом. После этого визирь Джамбай убе­дился в правосудии и находчивости Койчубая (Эдигэ), подружил­ся с ним и даже подарил ему саблю; дружбу свою они закрепили обрядом: подрезали у правой руки жилы, спустили в чашку кровь и, смешавши ее, выпили оба. В другой раз визирь опять выехал на охоту и увидел двух человек, которые ехали к хану судиться; спор между ними вышел из-за верблюжонка; один говорил, что верблюжонок его, что он потерял его тогда-то, другой говорил, что его и что верблюдица скучает. Тогда великий визирь повел их к казию Койчубаю; Койчубай сделал такое решение: велел привести верблюдицу; верблюжонок, увидавши мать, сейчас и пошел к ней; владелец верблюдицы увел верблюженка по решению Койчубая, а его противник остался ни при чем. Однажды к Койчубаю пришли две матери со спором из-за ребенка-младенца; одна уверяет, что ребенок ее, а другая, что ее; одна говорила, что ребенок был ею потерян во время нападения грабителей, другая, что она его запря­тала в яму. Чтобы разобрать, чья сторона правая, чья виновная, кази Койчубай велел обеим матерям сесть на землю, потом взял подаренную визирем саблю, и как только он замахнулся, чтобы напугать женщин и заставить их сказать правду, одна из них ос­тановила его, закричав; “Пожалей нас, мы страдаем из-за одного младенца!”. Другая же в это время сидела и молчала. Тогда бий- кази Койчубайэдигэ убедился, которой из женщин принадлежит ребенок, и отдал той, которая молчала; она не жалела себя и готова была предать себя за ребенка.

В то время жили пятеро братьев; они жили очень бедно; из жи­вотных у них всего была одна коза, и та хромая. Однажды они взду­мали эту козу разделить между собою. Так и сделали, они закололи ее; одному досталась голова, другому и всем остальным — по ножке, младшему из братьев досталась хромая нога; из этой козы обра­зовалось пять коз; у младшего коза оказалась хромая. Каждый из братьев пас свою долю. Однажды козы старших братьев потравили у соседей ниву, и всю вину свалили на младшего. Владелец нивы по­шел с жалобой к хану, и старшие братья оправдались, а младший был осужден пойти на четыре года в работники к владельцу нивы. Когда же братья возвращались от хана, старшие были в веселом настроении и пели песни, только горе пало на долю младшего.

Дорогой это увидел пастух, т.е. бий-кази Койчубай (Эдигэ), и спросил плачущего парня: “О чем плачешь?”. Парень отвечал: “Как же мне не плакать, когда хан не оправдал меня, безвинно­го, а оправдал моих братьев виновных, и мне приходится за них терпеть горе и нужду, служить даром четыре года работником . Выслушав его рассказ, Койчубай сказал ему: “Иди этой дорогой, тоже распевая свою песню, а я пойду к твоим братьям. Когда же твои братья спросят меня, почему ты пошел с песней, тогда я от­вечу им: он оправдан ханом Тохтамышем; если твои братья скажут тебе: мы были оправданы ханом, а не ты, пойдем опять к хану и спросим его, на это ты отвечай им: согласен!”. Все пятеро вместе с пастухом-бием Койчубаем (Эдигэ) опять пошли к хану Тохтамышу. Пришедши, братья спросили Тохтамыша, кого он оправдал. После ответа Тохтамыша Койчубай сказал: “Приказание ваше должно быть свято и нерушимо; если это правда, то пусть так и будет”, ^— сказал Койчубай и еще прибавил: “Бастан барганга тартсанг бастынг иеси- нэ тартыр басын барганга тартсанг уш сау аяк иесинэ тартыр ауру аякдынг иеси апарун от когоппа”, т. е. так как голова козла была отдана старшему, целые ноги — трем другим братьям, а хромая нога — младшему, то должно быть так: если козлы пошли сами, то они своею головою думали, а если они пошли, то идти могли с целыми ножками; каким же образом хромоногая коза могла пойти на пашню и потравить хлеб, когда она не в состоянии была пойти и питалась, подскакивая с ноги на ногу?”. Тогда хан убедился, что правда, и вместо младшего отдал владельцу нивы четырех старшах братьев-работников, младший же был освобожден.

Тохтамыш-хан объявил своему народу, чтобы Койчубая отдали ему в сыновья. Когда об этом объявили Койчубаю, он не согла­сился быть сыном хана. Он сказал: “Если хан хочет взять меня за сына, то пусть моим отцу и матери заплатит за их труды, т.е. за то, что воспитали меня, и пусть обеспечит их на всю жизнь своим добром. Если хан на это согласится, то я могу быть сыном хана”. Хан согласился на это предложение и сказал: “Пусть так и будет, только отдайте мне сына Койчубая!”. Когда Койчубай перешел на житье к хану, хан сделал его первым лицом в своем владении; тут ему переменили имя из Койчубая в Эдигэ, что значит “чело­век, заботящийся о всех”. Таким образом прошло кряду несколько лет; хан любил Эдигэ, а Эдигэ — хана. За это время дочь хана влюбилась в Эдигэ; она постоянно уговаривала Эдигэ бежать с нею вместе к соседнему хану Сатемиру, но Эдигэ не соглашался. Он говорил ей: “Как я стану наживать врага на своего отца?”. Хан Сатемир частенько делал набеги на хана Тохтамыша со сво­ими войсками, когда же Эдигэ сделался управителем, эти набеги прекратились вследствие улучшения войск в ханстве Тохтамыша. Дочь Тохтамыша не переставала уговаривать Эдигэ, но он на нее не обращал никакого внимания, а потом, выведенный из терпения, перешел из ханского дворца, в котором жил вместе с ханом, в особое помещение. Узнавши об этом, хан спросил жену, почему Эдигэ отошел на другую половину дворца. Ханша, знавшая, что между Эдигэ и дочерью хана существует связь, и питавшая к Эдигэ зло­бу за то, что он, простой человек, только что выдвинувшийся на такую должность, не хочет жениться на ханской дочери, сказала хану следующее: “Негодный человек твой великий визирь Эдигэ; он затевает дело, небывалое в нашем роду; он хочет убежать к твоему врагу Сатемиру и уговорить Сатемира, чтобы он пошел войной на тебя, и тогда они вдвоем дотла уничтожат твое царство. Не прославится твое царство, мы с тобой должны будем пойти в рабство к Эдигэ и умрем под старость в нищете, а твоя любимая дочь будет скитаться по чужим дворам просить милостыни, чтобы пропитать нас. Поэтому, если не желаешь быть рабом, уничтожай как можно скорее Эдигэ”. Так закончила речь злая жена Тохта- мыша. Тохтамыш поверил всему этому, потому что прежде она ни разу не обманывала его, и стал продумывать, как бы поскорее оставить его без должности и предать казни или другому наказа­нию. С этою целью он собрал народ и спросил его, каким образом удалить Эдигэ. Тогда из среды народа выступил восьмидесяти­летний старик, который сказал хану: “Если ты хочешь избавиться от Эдигэ, то поступи так. Прикажи своим подданным, чтоб они на свою казну построили железный дом, сделали в этом доме три входа и пятнадцать железных печей; растопи эти печи и накали докрасна. Затем вели набрать различных сортов вина, вели эти вина соединить вместе, а затем напои Эдигэ этим вином”. Все так и сделали по словам восьмидесятилетнего старика. Эдигэ об этом замысле ничего не знал; он был извещен об нем своим другом визирем Джамбаем: последний давал советы Эдигэ, чтобы он на время скрылся куда-нибудь, но Эдигэ как покровитель народа сказал: “Разве надо мною не сжалится народ, о благосостоянии которого я так заботился?”. Как человек твердый он остался при своем решении. Тогда Джамбай сказал ему: “Когда тебя напоят вином, отведут в железный дом и поставят там палачей, великии хан велит бить тебя; перед этим я извещу тебя, а ты в это время помолись Богу. Может быть, он тебе в этом случае поможет .

    Хан пригласил Эдиге и стал пировать вместе; напоивши Эдигэ, дал приказание визирям увести его в железный дом, перед тем только что накаленный докрасна. Эдигэ, вошедши в дом, расха­живал взад и вперед; жар на него не действовал нисколько.

Когда же он опьянел, отдано было приказание иссечь его на куски. Только палачи хотели исполнить приказание хана, вдруг невидимая сила все это уничтожила, железный дом развалился на мелкие куски, а палачи остались под грудами обломков. Эдигэ же, невредимый ничем, вышел, улыбаясь, к народу и сказал пе­ред всеми: “Теперь вы все убедились, кто прав из нас, хан или я! Поэтому разве не справедлива пословица: правда светлее солн­ца?”. Увидев это, хан Тохтамыш подчинился Эдигэ; злая жена Тохтамыша была присуждена ханом, ее мужем, к казни, но Эдигэ простил ее и сказал: “Зло должно уплачиваться добром”.

В скором времени Тохтамыш умер,и управление народом перешло к умному и деятельному человеку, и прославилось ханство Эдигэ.