Айраг, цэгээ, эсэг это все одно и то же. не только один кумыс.
145. [38b] Činggis qahan tere qatquldu’an-tur suǰiyasu-ban šilürteǰü čisun töritge’esü ülü bolun amduriqdarun naran šingge’ülün mün tende šitüldüǰü bawuǰu bökleksen [39a] čisun-i elme šimin šimin ama’an čisudaǰu elme busu gü’ün ülü itegen sakilduǰu sa’uǰu söni düli boltala bökleksen čisun-i ama’ar dü’üreng ǰalki’at asqa’at söni düli nökči’esü Činggis qahan dotora’an sergüǰü ügülerün čisun haqču baraba umda’asumu [39b] bi ke’ebe tendeče elme maqalai qudusun de’el qubčasun-iyan bügüde-yi talǰu qaqča doto’aǰitu čurama ničügün šitüldüǰü bayyiqun dayyin dotora’un güyyiǰü činana gürēleksen irgen-ü tergen-tür anu unuǰu esü’üt eriǰü yadaǰu dürberün [40a] ge’üd-iyen ülü sa’an talbiqsat aǰu’u esük olun yadaǰu niken yeke büri’etei taraq tergen-eče inü abu’at ergüǰü irebe ǰa’ura odurun ba irerün ba gü’ün-ne ese üǰekdebe tenggeri gü ihe’ebe ǰe taraq büri’etü-yi abčirat mün elme [40b] ö’esün gü usun eriǰü abčiraǰu taraq ǰi’üreǰü qa’an-a ū’ulba qurban-ta amuǰu ūǰu qahan ügülerün dotora nidün minü geyibe ke’e’et öngdeyiǰü sa’utala üdür geyiǰü gegen bolǰu üǰe’esü tere sa’uqsan horčin elme-yin šimin [41a] šimin bökleksen čisun asqaqsan horčin namurqan bolǰu’u Činggis qahan üǰeǰü ügülerün ene ya’un bolumu qolo asqa’asu yambar aǰu’u ke’ebe tendeče elme ügülerün čimayi amduriqarun qolo odu’asu čimadača alǰiyaquy-ača ayuǰu ya’araǰu [41b] ǰalkiqu-yi ǰalki’at asqaqu-yi asqa’at amduriǰu ke’eli-tür minü teki kedüi oroba ke’ebe Činggis qahan basa ügülerün namayi eyimü bolǰu kebten bö’etele ničügün yekin güyyiǰü oroba či bariqda’asu namayi eyyimü-yi ülü’ǖ ǰi’aqu büle’e [42a] či ke’ebe elme ügülerün minü setkil ničügün odurun ker ber bariqda’asu bi dantur oroqu duratu büle’e uqaǰu bariǰu alaya ke’en qubčasun minü bügüde-yi talǰu qaqča emüdün talu’a üdü’üye mültüs alda’ulǰu dantur edüi [42b] idüreǰü irebe bi ke’egü büle’e namayi ünen bolqaǰu qubčasun nada ökǰü asaraqu büle’e bi morin unu’at üǰetele edüi ǰa’ura ülü’ǖ iregü büle’e bi teyin sedkiǰü qa’an-u hangqaqsan setkil erüssügei ke’en nidün qara eyin setkiǰü [43a] odulu’a bi ke’ebe Činggis qahan ügülerün edö’e ya’un ke’egü erte üdür qurban Merkit ireǰü Burqan-ni qurbanda quči’ulḳui-tur amin minu nikente abču qarulu’a či edö’e basa haqču büküi čisun-i ama’ar šimi<n>ǰü amin minü sengtelbe [43b] či basa hangqaǰu amturin büküi-tür amin-iyan öreǰü dayyisun gü’ün-tür nidün qara oroǰu umdān ḳangqaǰu amin minü oro’ulba či ede qurban tusas-i činu setkil dotora minu atuqai ke’en ǰarliq bolba
§ 145. В этом сражении Чингис-хан получил ранение в шейную артерию.1 .Кровь невозможно было остановить, и его трясла лихорадка. С заходом солнца расположились на ночлег на виду у неприятеля, на месте боя. Чжельме все время отсасывал запекавшуюся кровь. С окровавленным ртом он сидел при больном, никому не доверяя сменить его. Набрав полон рот, он то глотал кровь, то отплевывал. Уж за полночь Чингис-хан пришел в себя и говорит: "Пить хочу, совсем пересохла кровь". Тогда Чжельме сбрасывает с себя все: и шапку и сапоги, и верхнюю одежду. Оставаясь в одних исподниках, он почти голый пускается бегом прямо в неприятельский стан, напротив. В напрасных поисках кумыса он взбирается на телеги.
Тайчиудцев, окружавших лагерь своими становьями. Убегая второпях, они бросили своих кобыл недоенными. Не найдя кумыса, он снял, однако, с какой-то телеги огромный рог кислого молока и притащил его. Само небо хранило его: никто не заметил ни того, как он уходил, ни того, как он вернулся. Принеся рог с кислым молоком, тот же Чжельме сам бежит за водой, приносит, разбавляет кислое молоко и дает испить хану. Трижды переводя дух, испил он и говорит: "Прозрело мое внутреннее око!" Между тем стало светло, и осмотревшись, Чингис-хан обратил внимание на грязную мокроту, которая получилась оттого, что Чжельме во все стороны отхаркивал отсосанную кровь. "Что это такое? Разве нельзя было ходить плевать подальше?" - сказал он. Тогда Чжельме говорит ему: "Тебя сильно знобило, и я боялся отходить от тебя, боялся, как бы тебе не стало хуже. Второпях всяко приходилось: глотать - так сглотнешь, плевать - так сплюнешь. От волнения изрядно попало мне и в брюхо". - "А зачем это ты, - продолжал Чингис-хан, - зачем это ты, голый, побежал к неприятелю, в то время как я лежал в таком состоянии? Будучи схвачен, разве ты не выдал бы, что я нахожусь в таком вот положении?)) - "Вот что я придумал, - говорит Чжельме. - Вот что я придумал, голый убегая к неприятелю. Если меня поймают, то я им (врагам) скажу: "Я задумал бежать к вам. Но те (наши) догадались, схватили меня и собирались убить. Они раздели меня и уже стали было стягивать последние штаны, как мне удалось бежать к вам. Так я сказал бы им. Я уверен, что они поверили бы мне, дали бы одежду и приняли к себе. Но разве я не вернулся бы к тебе на первой попавшейся верховой лошади? ,,Только так я смогу утолить жажду моего государя!" - подумал я. Подумал и во мгновенье ока решился". Тогда говорит ему Чингис-хан: "Что скажу я теперь? Некогда, когда нагрянувшие Меркиты трижды облагали Бурхан, ты в первый раз тогда спас мою жизнь. Теперь снова ты спас мою жизнь, отсасывая засыхавшую кровь, и снова, когда томили меня озноб и жажда, ты, пренебрегая опасностью для своей жизни, во мгновение ока проник в неприятельский стан и, утолив мою жажду, вернул меня к жизни. Пусть же пребудут в душе моей три эти твои заслуги!" Так он соизволил сказать