tatarbi

Выжержки из книги Якова Гришина "Польско-литовские татары" Исследователей, занимающихся историей польско-литовских татар, интересует вопрос о том, когда и при каких обстоятельствах на территории Литовского княжества появились их первые поселения. Ответить на него однозначно невозможно. Есть предположение, что начало татарского осадничества уходит своими корнями в глубокое русско-литовское средневековье. Знакомство жителей местечка Аукштоты с татарами состоялось уже в начале становления литовской государственности. В тот период ордынцы вторгались в глубь Литовского государства, сжигая по пути поселения и уводя в неволю местное население. Неоднократно и сами они оказывались в плену. Великий князь Гедимин (1305— 1341), как искушенный политик, не только искал согласия с татарами, но также старался использовать их в борьбе с Тевтонским орденом. Он, как свидетельствуют устные предания, охотно принимал дружины татарских мурз на службу. В 1319 году, например, в войне с тевтонцами участвовал татарский отряд, являвшийся авангардом литовского войска. Об участии ордынцев в военных действиях пишет и историк XVII век Войцех Коялович. Большинство исследователей истории татарской колонизации в Литовском княжестве считают правдоподобным, что после войны часть ордынцев осталась на постоянной литовской службе. Сведения о наличии на литовских землях татарских поселений имеются в хронике Лукаша Ваддинга. Этот автор в 1324 году писал: «Наши братья отправились в литовские края проповедовать учение Христа, где нашли народ, погрязший в варварских заблуждениях и преданный культу огня, а между ними людей, прибывших из страны какого-то хана, которые в своих молитвах использовали арабский язык». Несомненно, это были эмигранты из Золотой Орды. Массовое же переселение татар в Литву начинается в период правления великого князя Витольда (1392— 1430) (Витовта поляки именуют Витольдом). Литва была в то время в глазах Западной Европы безопасным оазисом для язычников, разного рода еретиков и даже приверженцев ислама. Проезжавшие через ту страну иностранцы дивились множеству людей, выходцев из различных стран мусульманского Востока (татары, турки, ногайцы, черкесы и др.). В княжестве Витольда они находили не только безопасное пристанище но и лучшие условия жизни, нежели в родной стороне. Вовсе не случайно татары относились к литовскому князю с большим почтением. Со временем его имя обрастает мифами и легендами. Витольд стал для них идеалом монарха, с которым не мог сравниться ни один князь из династии Ягеллонов. Период его правления (по мнению татар) был самым лучшим в истории литовских мусульман. Именно в то время в Литве возникло наибольшее число татарских поселений. Войны с Тевтонским орденом в период правления Витольда нашли живое отражение в фольклоре татарских поселенцев. Еще в начале XX века мусульмане из Ново-грудка рассказывали легенды о своих предках, помогавших литовцам в борьбе с крестоносцами. Когда первые не справлялись с закованными в железо немецкими рыцарями, они приглашали на помощь ордынцев. Те стаскивали с помощью арканов тяжело вооруженных тевтонцев с коней, становясь грозой для неприятеля. В основе этой легенды, без сомнения, лежит историческая правда. Ибо известно, что крестоносцы под впечатлением потерь от литовских татар создают в начале XV века собственные хоругви ' легкой кавалерии. Поселявшиеся в Литве ордынцы получали из рук великого князя обширные вотчины, за которые несли воинскую службу. Пользуясь всеми правами русско-литовских бояр, они имели гарантированную свободу вероисповедания и соблюдения обычаев. Поэтому память о Витольде как князе, который был неравнодушен к татарам, передавалась из поколения в поколение. Еще во второй половине XVI века польско-литовские татары в своих молитвах и преданиях называли Витольда опорой ислама в немусульманских странах. Один день в году они молились за спасение его души. Вместе с тем свобода вероисповедания не касалась татарских пленных. Их нередко крестили, а потом селили в сельской местности. Первые сведения об обращении пленных татар в христианскую веру появляются во времена Витольда. В частности, об этом доносил в письме к великому магистру Петр фон Вормедит — прокурор Тевтонского ордена в 1418 году. Витольд, которому хотелось заселить безлюдные территории своего княжества свободным татарским населением, стремился проводить в отношении к нему политику полной веротерпимости. Будучи по натуре человеком религиозно равнодушным, лишенным комплекса неофита, к развитию осадничества татар он относился доброжелательно,— ведь татары поставляли ему слепо преданных воинов. Надо сказать, Витольд не слишком усердно распространял среди своих подданных-язычников и католицизм. Когда один из миссионеров подбил часть литовского населения на уничтожение языческих храмов, а также вырубку священных лесов, великий князь приказал ему покинуть границы своего государства, добавив при этом: «Скорее Христос обойдется без подданных, чем я!» Хотя отношения между мусульманами и Витольдом были в целом нормальными, но не всегда безоблачными. Действительно, татарские эмигранты получали от князя очень большие земельные владения, но чаще всего в них не было крестьянского населения. Даже за небольшой земельный участок татары несли воинскую службу. Татарские воины, которые по приказу князя призывались в армию, обязаны были являться верхом. В целом же в период княжения Витольда татарское переселение в Литву имело массовый характер. Его поводом были затяжные войны между потомками Чингисхана. Причины этого объяснил сам великий князь в 1427 году в письме на имя великого магистра Павла фон Руссдорфа. Он писал, что на территорию его государства прибыло множество татар, которые в Литве ищут спокойствия. Эта точка зрения совпадает с мнением анонимного автора «Трактата о польских татарах». Он подчеркивал в 1558 году: «Семьи нашего рода, уставшие от беспокойной жизни, переселились в ту сторону. Мне кажется, что наши предки происходят от царедворцев хана, которые, добиваясь трона, боролись с ним, а после поражения должны были искать убежища в других странах». Наибольшее количество татар в Литве осело во времена правления Тимура (Тамерлана). В частности, разгромленный хан Золотой Орды Тохтамыш сбежал в Крым. Но сидел там недолго. Решил искать поддержки у Витольда. Надеялся в Литве найти часть своих подданных, которые ушли невредимыми из-под тимуровского меча. Побежденный хан прибыл в княжество скорее всего в 1397 году. Его принимают как господствующего монарха, предоставив замок в Лиде. Вместе с ним прибыли его сторонники из Сарая, Белой Орды и, возможно, Волжской Бул-гар'ии. Вскоре между Витольдом и Тохтамышем подписывается договор, в котором первый обязался помочь второму заполучить трон, а взамен передать Литве право на Русь. Собственно, благодаря отрядам хана Тохтамыша великий князь имел успехи в походах в 1397 и 1398 годах. Сторонники Тохтамыша в последний период его жизни, а также его сыновей, в первую очередь, являлись выходцами из Волжской Булгарии, куда после битвы на Ворксле сбежал экс-хан. Видимо, до 1410 года наплыв эмигрантов в Литву шел именно с горного Поволжья и Белой Орды. Весной 1409 года под Киевом появляется эмир Джелал эд-Дин, старший сын убитого хана Тохтамыша. Нового претендента на золотоордынский трон сопровождала семья и несколько тысяч воинов. Вскоре Джелал эд-Дин подался во главе небольшой свиты в Гродно, где находился Витольд. Во время переговоров великий князь обещал царевичу военную помощь в заполучении трона, а также определил татарским воинам кочевья вблизи Киева, в которых они должны были находиться до возвращения в родную степь. Война с Тевтонским орденом в 1409—1411 годах непоз-волила Витольду оказать необходимую помощь сыну Тохтамыша. В 1410 году Джелал эд-Дин вместе со своими воинами принял участие в Грюнвальдской битве. Его татары дрались на правом крыле армии Владислава Ягеллы среди литовско-русских хоругвей. После знаменитого сражения часть воинов царевича добровольно осела в Литовском княжестве. Не зря все татарские роды в Литве искали своих предков среди участников Грюнвальда. Интенсивное осадничество татар в Литовских землях беспокоило правящую верхушку Золотой Орды, так как это ослабляло ее мощь. В 1420 году эмир Едигей даже послал Витольду ярлык, в котором категорически требовал не посел\гь ордынцев в Литве. Размещениё первых татарских поселений показывает, что осадничество носило с самого начала военный характер. Татарские деревни, располагавшиеся чаще всего вблизи важных городов ^Вильно, Гродно, Троки и т. д.) должны были выполнять функции военных застав. Витольд стремился в первую очередь с помощью татар защитить западную границу своего государства, именно здесь создавая оборонительный пояс. В то же время он не желал, чтобы они селились на южных рубежах княжества. Тем не менее татарские хоругви принимали участие во всех войнах, которые вел Витольд. Великий князь неоднократно посылал своих татар против их соплеменников. В частности, в 1418 году во время нападения крымской орды на Подол литовские татары получили приказ: задержать нападающих. В борьбе с тевтонцами, Русью при внутренней смуте в княжестве они были слепо преданы литовским правителям. С их помощью не раз подавлялись выступления холопов. Со слов хрониста Ежи Охманьского, господа имели в лице литовских татар «всегда готовых на зов, верных и слепых исполнителей своей воли». Со временем среди татарского населения зарождается тенденция возвращения в степи, что вызывало большое беспокойство правящих кругов Литвы, ибо они хотели сохранить осадничество. В первую очередь ностальгия охватила тех поселенцев, которые раньше жили в княжестве Витольда вопреки собственной воле. В некоторых источниках упоминаются бунты среди татар, которые делали попытки возвращения в кыпчакские степи. В письме ком-тура '' Дынебурга магистру Тевтонского ордена от 31 марта 1421 года есть сообщение, что татары, спалив жилье своих соседей-литовцев, решили вернуться в родную степь. Однако путь им преградил князь Свидригайло во главе литовских отрядов. Во время кровавой стычки он побил их. Взятых в плен приказал повесить. Судьба татарских союзников Витольда, которые решили навсегда осесть в его княжестве, была различной. В наиболее привилегированном положении оказались потомки Каждая большая группа эмигрантов начинала свое существование на польско-литовских землях с попыток создания известных ей племенных и религиозных институтов. Ими, в частности, были: своеобразная военная организация, опиравшаяся на родоплеменную систему, а также религиозная гмина '. Границы самоуправления этих институтов определяли обычное право и господские привилегии. Представителями населения, относящегося к отдельным родо-племенным группам, были так называемые хорунжие и татарские предводители. В их функции входили военные, административно-судебные, а также казначейские вопросы. Как правило, они назначались пожизненно, однако всегда с сохранением права наследования. Татарское население, жившее в польско-литовских землях, делилось на б племенных групп, называемых хоругвями: баргынская, джалаирская, юшыньская, конгратская, найманская и уланская. Их название происходило от знатных родов Золотой Орды, таких, как Баргын, Джалаир, Хушин, Конграт и Найман. Однако мы не находим среди племен Золотой Орды соответствия для уланской хоругви, ибо ее название происходит от княжеского титула улан (улан-оглан — сын), который носили потомки Чингизхана. В польско-литовском государстве этим титулом вначале пользовались лишь князья Ассанчуковичи. Они происходили от жившего в первой половине XV века князя Ассан-чука, возможно, одного из многочисленных потомков хана Джучи. Можно предположить, что уланская хоругвь состояла из воинов князя Ассанчука. Известно, что татарское население на всей территории Речи Посполитой руководствовалось собственным религиозным правом — шариатом, опирающимся на Коран. Оно функционировало во всех религиозных гминах. До середины XVI века татарское население на польско-литовских землях делилось на три категории, отличавшиеся друг от друга как правами, так и наличием недвижимости. Первую группу, наиболее привилегированную, составляли потомки ордынских султанов и мурз. Титул султана принадлежал в Речи Посполитой только двум татарским одам: Остсыньским и Пуньским. Старших представителей ода постоянно именовали царевичами, как потомков гос-одствовавшихчханов. Остальные татарские роды проис-одили от ордынских мурз. Им принадлежал титул князя, главе княжеских татарских родов стояли: Ассанчуко-ичи, Баргынские, Юшыньские Кадышевичи, Корыцкие, рычиньские, Лостайские, Ловчицкие, Смольские, Ширин-:кие, Тальковские, Тарашвиские, Уланы и Завицкие. Потомки ордынских султанов и мурз владели большими вотчинами и в них подчиненными холопами. За это они 5ыли обязаны нести конную военную службу. Они пользовались правами господствующей шляхты '. В документах XVI века их называли богатыми татарами. Ими выставлялось на военную службу по одному или по несколько конных воинов, в зависимости от числа имеющейся прислуги или холопских хозяйств. В списках войска нередко встречаем татар, которые выставляли значительное число кавалеристов. Богатые татары, особенно князья, кроме подданных холопов, имели также собственных бояр, входивших в состав различных служб. Вторую группу составляли так называемые татары-казаки (служебное боярство). Они происходили из простых воинов, которые прибывали в Речь-Посполитую в обозах ордынских султанов и мурз. Они получали небольшие участки земли и несли за это не только воинскую службу, но и исполняли большие обязанности в пользу великого князя и его царедворцев. К ним относились транспортная, курьерская, полицейская, караульная и охотничья службы, а также строительные работы. Так, например, татары-казаки из пригорода Вильно выполняли курьерскую, транспортную, караульную и охотничью службу. Казаки с Сорок Татар привлекались в качестве курьеров и охотников, кроме того, они чинили дороги и мосты. Татары-казаки несли военную службу в родо-племен-ных хоругвях, однако создавали внутри них свои подразделения. В списках литовского войска (1528 г.) при каждой татарской хоругви числились особые отряды служебных бояр. В последующем они уже не встречаются, так как последние переходят.в разряд богатых татар. Третью группу составляли городские татары, в значительной степени являвшиеся потомками военнопленных. Наибольшее их число проживало в Вильно, Троках, Ав-густове, Остроге и Гродно. Большая группа татарских пленных осела в 1508 году в предместье Минска-Литов-ского после победы князя Михаила Глинского над крымской Ордой. В конце XVI века здесь насчитывалось 400 человек. В 1617 году им позволили даже построить деревянную мечеть. В документах городских татар называли «простыми татарами». Они юридически отделялись от богатых татар и им в меньшей степени вменялись различные обязанности. Однако за правовую опеку простые татары платили налог. До 1563 года в целом правовое положение польско-литовских татар немногим отличалось от положения литовских бояр. Во второй половине XVI столетия татары Речи Поспо-литой от своих сородичей с Орды отличались языком, обычаями и государственной принадлежностью. Они все больше приближаются к польско-литовской шляхте, пользуясь многими ее привилегиями. Пленные, принятые на господскую службу, селились в городах, ассимилируясь не с литовско-русским окружением, а местными татарами. Связи польско-литовских мусульман со странами Востока постепенно ослабевают. Польско-литовские татары практически принимали участие во всех войнах, которые вели Ягеллоны в период своего правления. Даже когда воевали только коронные (королевские) войска, непосредственно подчиненные королю татарские хоругви призывались в армию. Так было во время сражений с крестоносцами в 1454—1466 годах. В августе 1458 года польские легкие хоругви, а также отряды татар разгромили наемников-крестоносцев, ведомых Бернардом Шумборским до Мальборка. Многие рыцари погибли, а 38 было взято в плен. Хотя Литовское княжество не принимало участия в войне с крестоносцами, тем не менее в 1460 году Ян Гаш-тольц (виленский воевода) и Монивод (троцкий воевода) прислали Казимиру Ягеллончику многотысячный конный отряд под командованием витебского наместника Яна Ход-кевича, в котором были также татарские хоругви. Со временем участие татар в 13-летней войне приобретало все большее значение. Их походы в Пруссию и на Поморье вели к ликвидации экономических и военных резервов крестоносцев. Хронисты все больше места уделяют польско-литовским татарам. Мацей Стрыйковский, например, один из разделов своей хроники назвал: «О поражении войск крестоносцев от поляков и литовских татар под Нешавой и Пуцком». В период осады Нешавы войсками ордена татарские литовские отряды совершали вылазки из осажденного города, нанося крестоносцам серьезный урон. Во время войны татары исполняли функции королевской гвардии, неся караул при Казимире Ягеллончике. В армии, которая сопровождала в 1471 году королевича Владислава Ягеллончика в Чехию, находилось 1000 татар. В 1474 году татарские хоругви участвуют в неудачном походе поляков на Шленск. Татары, борясь с войсками венгерского короля Мацея Корвина, опустошили многие шленские земли и города. Польско-литовские мусульмане принимали участие во всех без исключения войнах в Ливонии. С 1697 по 1763 год в Речи Посполитой правила, королевская династия Веттинов. При ней татарские хоругви продолжали свои рыцарские традиции. Среди деморализованных войск Речи Посполитой они выделялись вышко-ленностью, дисциплиной и хорошими командирскими кадрами. С этими хоругвями были связаны офицеры и солдаты многих поколений. Как уже говорилось, существовали целые династии заслуженных татарских ротмистров и поручиков. Среди татарской общности в военной области выделялись роды Ахматовичей, Азулевичей, Барановских, Беляков, Фурсов, Яшыньскихг Корыцких, Крычиньских, Кжечковских, Муравских, Смшьских, Соболевских, Суль-кевичей, Тальковских и Тарасовских. Почти все польские источники второй половины XVII века давали татарским офицерам чрезвычайно хвалебные оценки. Положительно оценивали мусульман даже некоторые представители католического духовенства. Хотя отношение татар к властям теперь не было таким верноподданным, как в период Ягеллонов или даже династии Вазов, тем не менее король для них оставался наивысшим авторитетом. У него искали защиты и справедливости. И часто ее находили. Представители династии Веттинов защищали татарскую шляхту от давления на нее некоторых представителей католицизма. В 1754 году татары г. Вильно подали жалобу на представителя костела, который запрещал им иметь в своих владениях христианскую челядь. Король Август II вежливо, но твердо указал виленскому бискупу Михаилу Зенкевичу, чтобы подчиненные ему священники не запрещали мусульманам содержать в своих домах христианскую челядь обеих полов. Веттины высоко ценили татар как солдат и не реагировали на решения некоторых сеймиков, которые требовали не допускать мусульман к офицерским званиям. Депутатов восточных воеводств беспокоил факт, что родовитая польско-литовская шляхта часто попадала под командование татарских генералов, полковников, ротмистров, поручиков или даже хорунжих. В первой половине XVIII века татарские полки в Речи Посполитой начали называться уланскими. Происхождение этого названия не только само по себе экзотичнол но и уходит далеко в прошлое, уже в конце XVIII столетия на эту тему возникло несколько теорий. В воспоминаниях генерала Юзефа Зойончака (1794 г.) читаем об этом следующее: «Литва имела несколько татарских полков. Поселения этого воинственного народа со времен Витольда сохраняются по сей день. Эти полки обычно называли уланскими по имени одного из их воинов, который прославился во время правления Стефана Батория». В Золотой Орде, как мы уже писали, улан был титулом, означающим принадлежность человека к роду Чин-гис-хана. В XIV—XV веках судьба многих представителей татарских аристократических родов забросила в Литву. Некоторые из них этот титул сохранили на долгие века, иногда как светлую память о своем роде. В Речи Посполитой перед ее разделами уланами титуловались князья Ас-санчуковичи, Фурсовичи, Малушыцкие и Рудницкие. Со временем одна из ветвей Ассанчуковичей превратила этот титул в фамилию. Род уланов дал много заслуженных офицеров. Особенно большую популярность приобрел ротмистр Александр Улан. Получив звание полковника, он пользовался уважением и симпатией короля Августа III. Во время гражданской войны (1715—1716) Улан находился на стороне короля, беспощадно сражаясь с его противниками. Король, оценив верность Александра Улана, весь его полк, состоящий из 8 хоругвей в количестве 400 человек, перевел в польскую армию, где он исполнял функции королевской гвардии. Королевские милости, а также земельные владения в брестской экономии привели к тому, что командир полка не очень-то считался с законом. В 1721 году во время споров о земле в Ошманьском повяте полковник, приведя 5 хоругвей, расставил их на спорной земле. Кроме того, сообщил судебным чиновникам, что, в-случае неудовлетворительного решения вопроса, он со своим полком будет эмигрировать в Турцию. В 1733 году в польской армии формируется другая войсковая единица, состоящая из татар — полк легкой кавалерии под командованием Александра Мустафы Корыц-кого. После смерти А. Улана командование над его людьми поручили полковнику Чымбаю Мужи Рудницкому, который вскоре стал генерал-майором. Несмотря на смену командования, полк назывался уланским. Во время войны в 1740—1748 годов, шедшей на землях Шленска, Чехии, Моравии и Саксонии, это название не только сохранилось, но и перешло на другие татарские полки. В 1756 году война вспыхнула между Пруссией и Саксонией, Австрией, Россией и Швецией. Несмотря на то, что Речь Посполитая осталась нейтральной, некоторые польские части были посланы на фронт. В первую очередь это относилось к двум татарским полкам, которыми командовали генерал Рудницкий и полковник Корыцкий. Особенно тяжелые бои татары вели в 1761 —1762 годах на полях Саксонии и Чехии в составе австрийской бригады генерала Бруняна. Во время войны с Пруссией отличился молодой.хорунжий Юзеф Беляк, впоследствии генерал иге-оой оборонительной войны с Россией. В 1762 году за мужество он получил от австрийской царицы Марии Терезии высокие воинские награды. Вскоре двадцатилетнему хорунжему присваивается звание полковника. Еще во время войны, когда умер Чымбай Рудницкий, его полком стал командовать Ю. Беляк. В 1764 году генеральная конфедерация Великого Литовского княжества отозвала всех татар, находящихся на иностранной службе. Подразделения Беляка и Корыцкого вошли в то время в состав литовской армии как 4-й и 5-й полки передней стражи. Однако не все возвратились в Речь Посполитую. Многие полегли на поля боя. Еще сегодня на территории Чехии, Моравии и Саксонии можно найти безымянные могилы польско-литовских татар. Военная слава татарских полков в королевской армии вела к тому, что во многих армиях западноевропейских стран начали создавать легкую кавалерию по образцу татарских формирований. В XVIII столетии уланские части возникли во Франции, Австрии и Пруссии. В Речи Поспо-литой легкая кавалерия также переживала свое возрождение. Источники XVIII века ясно показывают, что татары не только знали о значении названия уланских полков, но и гордились им. В 1790 году один из потомков полковника А. Улана написал в мемориале, адресованном военной комиссии следующее: «Уланы за королей светлой их памяти Августа II и III воевали с полками за границей, где показали отвагу и мужество. Не случайно об этом молва распространилась по всей Европе, где стали создавать войсковые соединения по подобию нашего». В период разделов Польши (1772, 1793, 1795 гг.) татары не стояли в стороне от борьбы за независимость своего государства. Они приняли активное участие в восстании 1794 года под руководством Тадеуша Костюшки. Татары в Пруссии После третьего раздела Польши (1795 г.) в состав Прусского государства вошли земли Подлясья и Августо-ва. На этих территориях имелись относительно большие скопления татарского населения, которые сохранились благодаря службе в Речи Посполитой. В 1795 году у надпре-зидента фон Шрёттера появляется представитель татар Януш Мужа Туган-Барановский, полковник бывшей польской армии. Он предложил фон Шрёттеру от имени под-лясских мусульман собрать в прусскую армию все татарские отряды, разбросанные после восстания Т. Костюшко. Кроме того, Барановский высказал пожелание о переселении польско-литовских татар на территории Пруссии. Платой за перемену места жительства должна была быть: во-первых, получение земельных владений на территории Нововосточной Пруссии, во-вторых, создание в армии Фредерика Вильгельма II нескольких татарских полков по подобию тех, которые существовали до этого в Речи Посполитой. Барон фон Шрёттер передал предложение Барановского королю. Тот, осознав его выгоду для прусского государства, приказал генералу фон Гюнтеру заняться формированием татарского полка. Генерал в соответствии с пожеланиями своего монарха еще в ноябре 1795 года подписал с Барановским договор, «касавшийся особых прав и обязанностей татар, а также организации новой формации, гарнизона, строя и вооружения». Шефом полка, в соответствии с договором, король назначил Януша Туган-Барановского, который все офицерские должности заполнил своими родственниками и знакомыми. Полк состоял из 5 эскадронов (500 человек). Каждый кавалерист был обязан за собственный счет покупать коня, мундир и амуницию. В 1799 году по приказу короля полк доводится до 10 эскадронов. В октябре 1800 года к нему присоединяется еще 5-эскадронный татарский батальон. Рядовых уже 15-эс-кадронного полка называли товарищами. Монарх своим решением «хотел не только улучшить быт мелкой шляхты, но и всеми способами сделать ее полезной для своей страны». Этот полк товарищей, прекрасно обученный, к тому же состоявший из опытнейших солдат, оказал Пруссии большие услуги в войне с Наполеоном. Солдаты полка 23 декабря 1806 года сражались под Бежуном. 8 февраля 1807 года в битве под Илавой они разбили французскую кавалерию, взяв трофей,— знамя французской пехоты. В июне 1807 года у Хайльсберга товарищи легко разгромили наполеоновских кирасир, за мужество, проявленное в этом сражении, они получили от короля Фредерика Вильгельма II похвалу и благодарность. Российская империя и Наполеоновские войны. В конце XVIII столетия, после включения земель бывшего Литовского княжества в состав Российской империи, царские власти вначале посчитали татар за поляков магометанской веры, защищенных шляхетскими привилегиями. Однако вскоре такое отношение изменилось. Наблюдается стремление любыми способами поссорить татар с польским обществом, чтобы получить их поддержку, а на крайний случай нейтралитет. Екатерина II 20 октября 1794 года подтвердила им все существовавшие права и привилегии. Это был первый из шагов на пути фавориза-ции данной этнической группы. После упадка Речи Посполитой офицеры и солдаты старых татарских полков передней стражи находились в отставке. Хотя большинство из них имели небольшие хутора либо хозяйства, но с их помощью трудно было прокормиться. Приученные из поколения в поколение к воинской службе в кавалерии, татары неохотно и очень нерадиво хозяйствовали в своих владениях. В XVIII веке ходили даже шутки об их «опытности» в области сельского хозяйства. В 1795 году придавленное экономической нуждой мусульманское население выслало своих представителей к генерал-губернатору Михаилу Репнину с просьбой о формировании татарского полка в российской армии. Эта просьба принимается с большим удовлетворением, ибо создание большой воинской части, состоящей из польско-литовских мусульман, являлось давней мечтой российского командования. Об этих намерениях свидетельствует фрагмент одного из документов, хранившегося в госархиве г. Вильно. Из него вытекало, что уже в 1794 году российская сторона проводила переговоры по этому вопросу с ротмистром Юзефом Уланом и наместником Барановским, намереваясь сформировать соединение, которым руководил бы один из крымских князей — султан Менгли Гирей. Смерть Екатерины II не позволила реализовать этот план. Однако новый император Павел I вернулся к намерению своей покойной матери. Принимая во внимание настроение, господствовавшее среди части польской шляхты, он приказал создать в 1797 году два конных полка (10 эскадронов), личный состав которых намечалось рекрутировать из жителей земель бывшей Речи Посполитой. В соответствии с пожеланиями императора начинается формирование конного татарского полка. Его первым командиром стал татарин, генерал-майор Барановский. Полк состоял исключительно из польско-литовских мусульман и располагался в Пиньске. В феврале 1802 года его передислоцировали в пригород Новогрудка. В период правления Александра I полк постепенно теряет свой однонациональный характер в силу набора в него поляков и литовцев. Трудности, которые возникли в результате этнического смешения, привели к тому, что в 1803 году полк поделили на две части. Одна состояла исключительно из мусульман, другая — из католиков польского и литовского происхождения. В 1807 году оба полка стали называться уланскими. С этого момента они различались этническим составом. В 1818 году эти полки, сохраняя их этнический характер, включили в Литовскую дивизию уланов. В позднейший период обе формации ликвидировали, а солдат и офицеров распределили в чисто русские части. Вторжение наполеоновской армии на землю бывшего литовского княжества в июне 1812 года вызвало переполох во многих татарских селениях. Деревни опустели, а население скрывалось в лесах. Татарские семьи, члены которых служили в российской армии, не зная намерений французов, боялись репрессий с их стороны. Антинаполеоновские настроения мусульманской общественности не были преодолены даже тогда, когда французы освободили все литовские земли от российской власти. Впредь Александр I пользовался среди татар большой симпатией. Антипатия к французам особенно углубляется во время их бегства из Москвы, когда голодные мародеры немилосердно грабили татарские дворы. Еще в межвоенный период ошманьские татары рассказывали о частых сражениях своих предков с французскими разбойниками. Во время отступления грабители спалили старую татарскую мечеть в Прудянах. Совершенно иная атмосфера господствовала среди относительно зажиточных землевладельцев Подлясья и Сувалшчизны. На этих землях, входивших в состав Варшавского княжества, созданного с разрешения Наполеона, местные татары получили возможность быстро включиться в создание польских органов власти. Именно среди них родилась мысль о создании во французской армии собственного полка. 8 июля Мацей Азулевич, бывший ротмистр польского войска, обратился с призывом к Литовской генеральной конференции о возрождении татарского конного полка. Эту инициативу поддержал также бывший польский полковник Мустафа Ахматович. Он, получив согласие, 24 августа 1812 года приступил к организации татарской конницы. Собрав материальные средства, М. Ахматович разослал призывы во все повяты, где жило татарское население. В них, в частности, говорилось: «Татарский народ! Ты многие века славил себя мужеством и пользовался милостью Отчизны, которая приняла тебя как сына. Посвятить свою жизнь для ее блага было всегда твоей целью и Отчизна не сомневается, что и ныне последуешь примеру своих предков. Спешите, шляхтичи, встать под польские знамена с орлом...». В формировании полка помогали два бывших ротмистра польской армии Иохим Мужа Корыцкий и Самуэль Улан. Им удалось создать один эскадрон, который в начале 1813 года включили в полк легкой .кавалерии наполеоновской гвардии. Командиром эскадрона стал Самуэль Улан. Эскадрон принимал участие в боях, но только во время отступления армии Наполеона. Так, 10 декабря 1812 года он сражается с российской кавалерией при Острой Браме и Вильно. Не поддаваясь панике, начавшейся во французских рядах, татары вместе со своим полком отчаянными атаками расчищали путь на Ковно, теряя многих своих солдат. В январе 1813 года татары вместе с другими эскадронами гвардии были выбиты из Познани. В начале апреля они достигли Фрайдбурга и здесь остановились на квартиры. Татар разместили в местечке Шваль-хейм. Командиру эскадрона ротмистру Улану удалось отбыть в лагерь военнопленных в Метзу с приказом завербовать оттуда татарских добровольцев в свою часть. Во время его поездки эскадроном командовали поочередно два офицера-поляка: ротмистр Шукевич и поручик Любанский. Пользуясь отсутствием Улана, татары вышли из подчинения последних и беспокоили жителей Швальхейма своим поведением. Они слушали только своего имама — поручика Асана Алея. Командование полка, выведенное из терпения жалобами местного населения, решило расквартировать эскадрон в самом Фрайдбурге, чтобы держать его у себя на глазах. Тем временем Улан, приехав в Метзу, узнал, что в нескольких французских полках пехоты служат 300 польских мусульман. Он прилагает много усилий для перевода их в свой эскадрон. Не получив, однако, согласия военного министра князя де Фельтре, Улан вернулся во Фрайд-бург, всего лишь с 24 добровольцами. В мае 1813 года эскадрон сражается под Будзишынем и Рейхенбахом. В конце августа он отличился в битве под Дрезденом, под Липском проявил мужество в бою с австрийскими кирасирами. Во время отступления татары вместе с полком легкой кавалерии сопровождали главную ставку французов. 30 октября этот полк разбил баварскую пехоту и австрийскую кавалерию. В феврале 1814 года эскадрон сражался под Бриенной, Хампаубертом, Монтмиралом и т. д. 5 марта ему удалось нанести урон русской кавалерии под командованием князя Гагарина. После поражения Наполеона татарский эскадрон вместе со своим полком легкой кавалерии вернулся в Польшу. Здесь по приказу великого князя Константина татары были включены в первый и третий полк улан. Хотя наполеоновская эпопея не оказала большого влияния на жизнь польских мусульман, тем не менее во многих татарских поселениях потомки бывших солдат императора Франции в течение десятилетий с уважением вспоминали борьбу своих предков в Германии и Франции. «Из этих стран татары возвращались изувеченные, покрытые шрамами и с лентами Почетного легиона на груди»,— писал о них С. Крычиньский. От тех героических дней в татарских домах осталось много памятных предметов и сувениров. В годы ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ Во время второй мировой войны и немецкой оккупации большинство польских татар разделило судьбу польского народа. (Поляки до сих пор помнят, что «татарский полк» последним сложил оружие.) Для Татарского эскадрона боевой путь начался уже в первые дни сентября под Пиотрковом. После первой стычки с врагом вместе с полком он направился на север страны, переправившись через Вислу у околицы Моцейович. Переправу прикрывал первый взвод эскадрона под командованием поручика Вячеслава Плавиньского. Взвод понес большие потери в людях, так как татарские уланы вслед за полком последними вплавь перешли через Вислу. На Любельшчиэне под деревней Суховоля произошел последний бой 13-го полка виленских уланов. В этом бою вновь отличились уланы первого взвода. Они долгое время удерживали небольшую высоту, прикрывая отход полка. В силу этого взвод отстал от основных сил и действовал уже самостоятельно. Позднее он вошел в состав самостоятельной оперативной группы «Полесье» генерала Ф. Клеебер-га, оставаясь в ней до момента капитуляции. Другие уланы Татарского эскадрона с его командиром ротмистром Александром Ельяшевичем после боя под Суховолей вместе с полком двинулись к венгерской границе. Дойдя до нее, попали в невыносимые условия, поэтому приняли решение распустить полк. Это произошло 28 сентября 1939 года под Медыкой. Уланы разошлись в разные стороны. В оборонительной войне 1939 года татары сражались не только в составе своего эскадрона, но также боролись с захватчиками в других воинских подразделениях. Из польских татар, принимавших участие в обороне страны, следует выделить также полковника Леона Суль-кевича — командира артиллерии 20-й пехотной дивизии, оборонявшей Млаву и предместья Варшавы, поручика Дже-нет-Джабаги Скибневскую, оказавшую помощь раненым защитникам Гдыни, подхорунжего Бекира Ассановича из группы генерала Клееберга, награжденного после битвы под Волей Гуловской крестом Виртути Милитари.

Тохтамыш например разве был крымским татарином? Вообще разделение на этносы крымских, поволжских татар возникло гораздо позднее. Казанский хан Улу Мухаммед, например успел посидеть на золотоордынском престоле, крымском и наконец казанском.

Из истории так из истории: В архивах Свердловской области сохранились документы о казни 60-летней насильно крещенной башкирки Кисябики Байрясовой, которая, несмотря ни на что, до конца минут своей жизни осталась верна Исламу. В начале XVIII века жизнь на Урале круто изменилась. В крае была создана так называемая «горная власть» во главе с известным государственным деятелем, главным командиром Уральского горного управления, основателем Екатеринбурга, автором «Истории Российской» Василием Татищевым. В ведении нового органа находились теперь все уральские заводы и рудники, началось активное освоение новых месторождений. Между тем, отъём земель вызвало весной 1736 года восстание местного башкирского населения. На бунт «горная власть» ответила карательными походами. Вот как, к примеру, сообщается о походе на аул Манчаж: «...А убито мужеска полу 40 человек, баб 15. Да с собой привезли малых робят от 10-и лет парней 19, молодых баб 14, девок 18 человек». В результате, повстанцев крестили насильно, а женщин и детей продавали в крепостные. Мужчины же становились «служивыми». Плененная башкирка Катайской волости Кисябика Байрясова была привезена в Екатеринбург и отдана в крепостные писателю и переводчику Кириаку Кондратовичу. Крестила ее жена местного протопопа, а после крещения нарекли Кисябику Катериной. Конечно, Кисябика была не единственной невольницей, мечтающей о свободе. В первый раз она бежала «с девкою-татаркою полонянкою», жившей у Татищева. Но старую женщину поймали и высекли плетьми. Это не остановило ее. Если к первому побегу Кисябику подговорила «девка-полонянка», то инициатором второго побега стала она сама. Вместе с ней на этот раз бежала из Екатеринбурга «дворовая женка» секретаря «горной власти» Ивана Зорина. Кисябику поймали и на этот раз высекли уже кнутом. Между тем, в апреле 1738 года в Екатеринбурге был сожжен Тойгильдя Жуляков, один из новокрещен, «за то, что, крестясь, принял паки махометанский Закон». Его сожгли на костре на глазах своих детей в назидание другим новокрещенам, но и страх перед жестокой казнью не остановил Кисябику. В сентябре того же года, ночью, она бежала в третий раз. Как следует из допроса в Канцелярии Главного правления заводов, беглянка, перебравшись через реку Исеть и обходя стороной деревни, добралась до родного аула Сакаова Катайской волости. Тут она прожила пять дней у знакомых. Здесь же в Сакаово жил ее сын Бекчейтей. (Бекчентай – авт.), но Кисябика не рассказала о встрече с ним на допросе, вероятно, опасаясь за его судьбу. Далее путь ее лежал за «Урал-камень». Кисябика больше месяца прожила у «верного» башкирского старшины Мандара. «Верными» называли служивых башкир. Повстанцы в свою очередь именовались «ворами». Узнав, что она была крещена и сбежала, Мандар посоветовал ей вернуться в Екатеринбург, и, дав сопроводительное письмо, отправил подальше от себя. Добравшись до Дуванской волости, Кисябика два дня ночевала у родного брата Разге Байрясова. Здесь ее и задержал абыз Махмут Мемеделин, и под конвоем других «верных» башкир отправил в Екатеринбург. Кисябика обвинялась «горной властью» в том, что она «живучи в Башкире, питалась от них, башкирцев, и ела все с ними вместе, и Богу молилась по их Закону, а не по христианскому». А также изорвала то самое сопроводительное письмо «верного» Мандара, не показав его абызу. В приговоре от 8 февраля 1739 года говорится: «...оной татарке за три побега и что она, будучи в бегах, крещеная обасурманилась, учинить смертную казнь – сожечь». 14 марта того же года генерал Соймонов подписал конфирмацию по делу: «Пойманную башкирку, которая была крещена и дано ей имя Катерина, за три в Башкирию побега и что она, оставя Закон Христианский, обасурманилась, за оное извольте приказать на страх другим казнить смертию – сжечь, дабы впредь, на то смотря, другие казнились» (ГАСО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 818. С. 243) 30 апреля 1739 года в Екатеринбурге вновь запылал костер. Отважная женщина разделила участь башкирского казака Романа Исаева, русского стрелецкого головы Смирного Маматова и других погибших на костре мучеников Ислама. Я видел, как люди не могли сдержать слез во время просмотра фильма «Зулейха», созданного татарской киностудией «Рамай» о трагической судьбе татарской женщины, насильно крещенной и отданной против ее воли замуж. Еще долго после просмотра зрители оставались под гнетущим впечатлением, переживая за судьбу героини фильма. Трагическая судьба башкирки Кисябики также заслуживает экранизации. Особенно сейчас, когда страну тихой сапой подталкивают на старые грабли. Как говорится, история ничему не учит, но жестко наказывает за незнание ее уроков. Память о сотнях замученных «еретиков», «обасурманенных», «ведуний», «раскольников» не исчезнет только тогда, когда о них будут говорить открыто и без ретуши. Ибрагим Бек

Выделил в отдельную тему Одна из малоизвестных страниц истории: Татары на стороне Наполеона из книги Яков Гришин "Польско-литовские татары" На этих землях, входивших в состав Варшавского княжества, созданного с разрешения Наполеона, местные татары получили возможность быстро включиться в создание польских органов власти. Именно среди них родилась мысль о создании во французской армии собственного полка. 8 июля Мацей Азулевич, бывший ротмистр польского войска, обратился с призывом к Литовской генеральной конференции о возрождении татарского конного полка. Эту инициативу поддержал также бывший польский полковник Мустафа Ахматович. Он, получив согласие, 24 августа 1812 года приступил к организации татарской конницы. Собрав материальные средства, М. Ахматович разослал призывы во все повяты, где жило татарское население. В них, в частности, говорилось: «Татарский народ! Ты многие века славил себя мужеством и пользовался милостью Отчизны, которая приняла тебя как сына. Посвятить свою жизнь для ее блага было всегда твоей целью и Отчизна не сомневается, что и ныне последуешь примеру своих предков. Спешите, шляхтичи, встать под польские знамена с орлом...».В формировании полка помогали два бывших ротмистра польской армии Иохим Мужа Корыцкий и Самуэль Улан. Им удалось создать один эскадрон, который в начале 1813 года включили в полк легкой .кавалерии наполеоновской гвардии. Командиром эскадрона стал Самуэль Улан. Эскадрон принимал участие в боях, но только во время отступления армии Наполеона. Так, 10 декабря 1812 года он сражается с российской кавалерией при Острой Браме и Вильно. Не поддаваясь панике, начавшейся во французских рядах, татары вместе со своим полком отчаянными атаками расчищали путь на Ковно, теряя многих своих солдат. В январе 1813 года татары вместе с другими эскадронами гвардии были выбиты из Познани. В начале апреля они достигли Фрайдбурга и здесь остановились на квартиры. Татар разместили в местечке Шваль-хейм. Командиру эскадрона ротмистру Улану удалось отбыть в лагерь военнопленных в Метзу с приказом завербовать оттуда татарских добровольцев в свою часть. Во время его поездки эскадроном командовали поочередно два офицера-поляка: ротмистр Шукевич и поручик Любанский. Пользуясь отсутствием Улана, татары вышли из подчинения последних и беспокоили жителей Швальхейма своим поведением. Они слушали только своего имама — поручика Асана Алея. Командование полка, выведенное из терпения жалобами местного населения, решило расквартировать эскадрон в самом Фрайдбурге, чтобы держать его у себя на глазах. Тем временем Улан, приехав в Метзу, узнал, что в нескольких французских полках пехоты служат 300 польских мусульман. Он прилагает много усилий для перевода их в свой эскадрон. Не получив, однако, согласия военного министра князя де Фельтре, Улан вернулся во Фрайд-бург, всего лишь с 24 добровольцами. В мае 1813 года эскадрон сражается под Будзишынем и Рейхенбахом. В конце августа он отличился в битве под Дрезденом, под Липском проявил мужество в бою с австрийскими кирасирами. Во время отступления татары вместе с полком легкой кавалерии сопровождали главную ставку французов. 30 октября этот полк разбил баварскую пехоту и австрийскую кавалерию. В феврале 1814 года эскадрон сражался под Бриенной, Хампаубертом, Монтмиралом и т. д. 5 марта ему удалось нанести урон русской кавалерии под командованием князя Гагарина. После поражения Наполеона татарский эскадрон вместе со своим полком легкой кавалерии вернулся в Польшу. Здесь по приказу великого князя Константина татары были включены в первый и третий полк улан. Хотя наполеоновская эпопея не оказала большого влияния на жизнь польских мусульман, тем не менее во многих татарских поселениях потомки бывших солдат императора Франции в течение десятилетий с уважением вспоминали борьбу своих предков в Германии и Франции. «Из этих стран татары возвращались изувеченные, покрытые шрамами и с лентами Почетного легиона на груди»,— писал о них С. Крычиньский.

В этимологическом словаре татарского языка в Сырга в значениях пишется об одуванчике - тузганак, в таблице уранов приведённой выше значится туганаз. Как переводится туганаз?

Сирге можно перевести наверное также как колос, венчик. > отсюда Серьга

Было у татар тоже такое имя раньше, ныне встречается в фамилиях. Кай -вообще, крепкий. Сары - 1)желтый, 2) куманское племя

Добавлю пример: лист- япрак превратился в яфрак.

У меня есть знакомая Каусария апа. Может от Косар от Каусар?

Альфир башкортским или вообще тюркским быть не может ввиду отсутствия в тюркских языках фонемы "ф", все слова с ф заимствованные из других языков.

Корган - на современном татарском - построен, сделан

Я согласен с Ilyas Xan Astraxanski

Так вы думаете откуда у греков появился алфавит? Кентавры (кочевники) научили.

Маленький, то маленький, а клыки видали какие здоровые!

Известный прием обмана противника: татары сажали на коней чучела-талпа и противник бежал уверенный, что татар много раз больше. Так в русский язык попало слово талпа-толпа.

Оттого, что некоторые (см. предыдущую стр.) не приняли и не приемлют идею пантюркизма... Общались бы сейчас сейчас на всем понятном тюркском наречии, а не на весть откуда появившемся, чуждом тюркскому восприятию и произношению языке чужеземцев.

ходжа - человек совершивший хадж. мулла - знаток Корана и мусульманских обрядов.

Почему нет? У татар слово мулла произносилось и как мелла, молла.

Воззрения Арыслана на расогенез, основанные на работах 40-летней давности, прошу не обижаться, напоминают представления старика Хоттабыча о географии. Генетика сделала за это время (40 лет) не менее масштабный революционный скачок в познании человека, чем геграфия за 1000 лет в познании мира. июль 2003 № 7 "В МИРЕ НАУКИ" Эволюция ГЕНЕТИЧЕСKАЯ ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА Лев Животовский и Эльза Хуснутдинова «Согласно мультирегиональной гипотезе (рис. 5), люди разных рас имеют различное происхождение: каждая возникла на своем континенте от отдельного представителя вида Homo erectus. При этом предковые расы составляли единую популяционную систему и, мигрируя, обменивались генами. Монофилетическая же гипотеза утверждает, что все люди имеют общее происхождение, и Homo sapiens, как и Homo erectus, возник в Африке, а затем расселился оттуда по всем континентам . Сторонники обеих гипотез не сомневаются в происхождении человека от Homo erectus, но расходятся в вопросе о времени его возникновения. Согласно мультирегиональной гипотезе, возраст современного человека более миллиона лет, а по монофилетической версии - около 500 тыс. Однако ни антропологи, ни археологи не смогли поставить точку в этом споре. Коренной перелом в решении проблемы возникновения человека, его расселения по континентам и возникновения рас внесли исследования ДНК .. Анализ ДНК позволил заключить, что обмен генами между человеком и неандертальцем не происходил или быль ничтожно мал. Вероятнее всего, это совершенно отдельные, параллельные эволюционные ветви, произошедшие от общего предка. Хотя для окончательного вывода нужны дополнительные исследования ДНК. Так что неандерталец нам, похоже, эволюционный "дядя". Приблизительно 300-400 тыс. лет назад произошло окончательное разделение двух ветвей. Неандертальцы первыми расселились по Европе и Азии, затем туда пришли люди современного типа (т.н. кроманьонский человек), и они довольно долго сосуществовали на одной территории. Но около 30 тыс. лет назад неандертальский человек исчез, никаких его следов в более поздних археологических слоях найдено не было. Возможно, он не выдержал конкуренции и был вытеснен и истреблен своим более умным и хитрым родственником, а может быть, существовали и иные причины гибели неандертальцев. Эволюция популяций и рас Изучая разнообразие ДНК современных народов, можно оценить численность той прапопуляции, от которой, согласно гипотезе африканского происхождения, произошло все человечество. Она была невелика - порядка нескольких тысяч. Сопоставляя ДНК-маркеры аборигенов Южной Африки, можно сказать, что примерно 70-150 тыс. лет назад началась интенсивная дифференциация и сложные демографические процессы, сопровождающиеся возникновением разнообразных популяций в пределах Африки. Затем, 50-100 тыс. лет назад, волны переселенцев стали выплескиваться за пределы Африки и растекаться по другим континентам, что отразилось на своеобразной структуре ДНК-древа (рис. 9). Исследуя современное население Европы, Азии, Океании, Северной и Южной Америки и зная особенности и скорость мутирования в изучаемых ДНК-маркерах, можно с определенной степенью точности проследить пути и время миграций людей из Африки. Удивительно то, что генетические данные подтверждаются археологическими находками. Например, структура ДНК свидетельствует о том, что человек появился в Австралии и Новой Гвинее 50-60 тыс. лет назад. Анализ состава химических элементов артефактов указывает на тот же период. В Центральную и Юго-Восточную Азию люди пришли примерно 70 тыс. лет назад, заселение Европы произошло позже, 35-40 тыс. лет назад. Время освоения Америки до сих пор не определено, известно лишь, что люди появились там гораздо позже, чем на других континентах, - от 15 до 35 тыс. лет назад. Как возникли современные расы человека и отличаются ли они друг от друга по ДНК? В течение десятков тысяч лет шли процессы миграций и адаптации человека к местным условиям. Допустим, группа людей пришла в Юго-Восточную Азию и осела там на много поколений. Потом часть мигрировала дальше, образуя новую локальную популяцию, которая, однако, имеет общую историю и общих предков с родительской группой, а потому их ДНК более сходны между собой, чем с жителями других континентов. Действительно, население разных материков эволюционно гораздо дальше от общей предковой группы, чем соседние популяции, близкие по родственным связям и демографической истории. За то время, что прошло со времени отделения от общих прародителей, их ДНК стали отличаться друг от друга за счет накапливающихся в чреде поколений мутаций. Генетические различия между людьми с разных материков мы называем сегодня расовыми признаками. Изучая десятки и сотни ДНК-маркеров, можно почти стопроцентно идентифицировать расу (рис. 10). Чтобы достоверно определить этническую принадлежность индивида в пределах расы и крупного географического региона, потребуются тысячи ДНК-маркеров. А в зонах контакта разных рас и этнических групп это сделать практически невозможно из-за смешения генофондов. Но генетически мы все вышли из одного гнезда, причем сравнительно недавно в масштабах эволюции (рис. 9). .»

По Фасмеру Word: чо́бот Near etymology: I "сапог с каблуком и загнутым носком, сапог с высоким голенищем", зап., южн., др.-русск. чеботъ -- то же (ХVI в.; см. Срезн. III, 1486), укр. чо́бiт, род. п. чо́бота "сапог", польск. сzоbоt. Обычно считают заимств. из тюрк., ср. тат. čаbаtа "лыковый лапоть", чув. śǝ^baDa -- то же, которое производится из перс.; см. Мi. ТЕl. I, 270, Nachtr. I, 19; ЕW 36. Паасонен, CsSz. 135; Радлов 3, 1930; Бернекер I, 159; Брюкнер 80; Преобр. II, 251; Локоч 31. Это вост. название попало также в ит. ciabatta "вид башмака", франц. sаvаdе, швейц.-нем. Schabatte; см. М.-Любке 277; Эман, Neuphilol. Мitteil., 1943, 12. Не является более удачным произведение слова чо́бот из слав. сложения čе-+bоtъ "сапог, башмак" (Соболевский, РФВ 71, 446; Р. Смаль-Стоцкий, "Slavia" 5, 26). Невозможна связь с сапо́г, вопреки Коршу (AfslPh 9, 494), Миклошичу (Мi. ТЕl., Nachtr. I, 19).

Егаьрлек -по-татарски- сила, мощность.

Из книги Искандера Гилязова «Легион «Идель-Урал» А.Дал-лин считает, что все началось с того, что Гитлер в указанной выше речи от 26 апреля 1942 г. перечислил восточные народы, принимающие участие в борьбе с мировым врагом — большевизмом, и на первое место поставил татар (не совсем ясно, правда, что за «татар» имел в виду фюрер)81. В августе 1942 г. Министерство пропаганды Геббельса дало указание прессе не включаться в полемику против татар и туркестанцев, а в марте 1943 г. пресс-службой министерства было замечено: «Если мы захотим высказать недружественные мысли в отношении татар, которые нам, немцам, ничего плохого никогда не сделали и ни в царской России, ни в Советском Союзе не создали и не предприняли ничего против Европы, то мы становимся запоздалыми жертвами старой царской агитации [...]. Для того, что¬бы найти козла отпущения за все те прегрешения и ущерб, имевшиеся уже в старой России, все мусульманские народы именовались нами «ужасными татарами», чьим средневековым господством и объяснялись все современные противоречия»82. Соответствующие указания были сделаны и действующей армии — вермахту, особенно в связи с созданием Восточных легионов: легионеры, туркестанцы и татары, были названы «то¬варищами и помощниками, к национальным особенностям ко¬торых следует относиться с пониманием и тактом»83. С 1943 г. во многих немецких газетах уже начали появ¬ляться пропагандистские статьи о восточных народах и о Вос¬точных легионах, что следует рассматривать именно в рамках кампании их «реабилитации». Приведу лишь несколько при¬меров. 21 февраля 1943 г. берлинская газета «Das Reich» опуб¬ликовала статью Эрвина Кирххофа «Новые союзники» с при¬ложением фотографии с надписью: «Татарские добровольцы 80 Temir A. AItmi§ yil Almanya, S. 228-229. 81 Dallin, A., S. 284. S2Zeitschriftendienst. Nr. 7434, 21.8.1942; Nr. 8577, 26.3.1943. 83 Dallin, A., S. 284. проходят военную подготовку». 22 августа в газете «NS-Zeitung Westmark» (Мец) и 26 августа 1943 г. в газете «Egerer Zeitung» (Эгер, в настоящее время — Хеб) появилась статья с идентич¬ным текстом «Восточные народы в борьбе с большевизмом». Такое же название носила и объемная статья Курта Клитмана в газете «Deutsche Wochenschau» (Берлин) от 9 мая 1944 г. 15 июля 1944 г. газета «National Zeitung» (Эссен) опубликова¬ла статью Ойгена Дюрксена «Восточные добровольцы на всех фронтах». 21 августа 1944 г. к этой теме в статье «Восточные добровольцы в германской армии» обратился печатный орган НСДАП «УцИаэспег Beobachter». В качестве цели восточных народов газета «Angriff» в статье «Кто они, добровольцы с Вос¬тока?» провозгласила «освобождение от советского гнета и национальную свободу». Попыткой оценивать новоиспеченных «союзников» на трез¬вую голову можно считать предписание канцелярии НСДАП о правильном употреблении некоторых этнических терминов на Востоке, датированное 15 мая 1943 г. При этом партийными чиновниками было учтено, что этноним «татары» многими нем¬цами воспринимается как символ чего-то негативного, темно¬го. «Определение «татары» не содержит для самих татар ниче¬го унизительного, поэтому не существует никаких сомнений в употреблении этнонима «крымские татары» для татарского на¬селения Крыма. Остаются в силе и такие определения, как «поволжские татары» или просто «татары», «башкиры», наиме¬нования отдельных финских народов Поволжья, каковых, одна¬ко, чаще всего объединяют под собирательным названием «идель-уральцы». Для азербайджанских же татар правильнее применение определения «азербайджанцы»84. Изменение официальных представлений о татарах и вооб¬ще о восточных народах, с одной стороны, абсолютное отсутст¬вие при этом объективной информации о них, с другой, подтверж¬дают то, что в декабре 1942 г. Гитлер уже позволял себе «шуточки» в их отношении. Он заявил Мартину Борману: «Я намереваюсь стать религиозным деятелем. Скоро я буду высшим главой татар. Арабы и марроканцы уже называют мое имя в своих молитвах. А у татар я стану ханом. Только одно я не могу себе позволить: есть вместе с ними баранину. Я вегета¬рианец»85 . Кстати говоря, в том же декабре 1942 г. он выразил свое «доверие» тюркским народам, допустив при этом вольное смешивание этнических и религиозных понятий: «Настоящие тюркские народы являются мусульманами [...]. Единственно кому я могу доверять — это чистым мусульманам, настоящим тюркским народам». Хотя он тут же оговорился: «Насколько они ценны в военном отношении — это другой вопрос, этого я оценивать не могу», подчеркивая, видимо, свое «доверие» лишь в отношении политическом86. Однако было очень нелегко изменить уже вбитые в головы обывателей представления. Основная масса немцев, как граж¬данских, так и военных, предвоенных стереотипов преодолеть не смогла, что создавало немало проблем как для «восточных добровольцев», так и для их немецкого начальства. Об этом еще будет сказано ниже. Итак, представления о восточных, тюркских народах Герма¬нии периода нацизма складывались и развивались как исклю¬чительно непоследовательные. Историки-тюркологи (фон Менде, Бенцинг) имели все-таки цельное представление об уровне этнического и общественного развития тюркских народов СССР, об их исторической судьбе, хотя и поставили эти свои знания на службу преступному режиму. Правда, некоторые специа¬листы, дипломаты и политики, вроде А.Идриси и В. фон Хенти-га, и об этом также будет идти речь ниже, пытались все свести к элементарному розыгрышу пантуранистской карты87. Резко негативное, стереотипное представление сохранялось у боль¬шинства населения Германии, и никакие директивы и указа¬ния сверху его изменить не могли. Из стороны в сторону коле¬балось мнение нацистской верхушки, которая во многих воп¬росах отличалась постоянной непоследовательностью. Уровень знаний о тюркских народах так и остался самым примитив¬ным, попытка же изменить мину, в ходе войны повернуться к тюркским народам лицом, была вызвана исключительно воен¬ной необходимостью, оказалась очень неуклюжей и желаемого эффекта не имела. Тем более что официальные представления о будущем государственном устройстве для народов СССР в случае военной победы Германии остались неизменными и совсем уж непривлекательными для большинства этих наро¬дов. Именно на этом вопросе сейчас остановимся: какая же судь¬ба была уготована восточным народам СССР в случае победы Германии в войне? В этой связи приведу одну цитату из упоминавшейся выше 86 Heiber, H. (Hrsg.). Hitlers Lagebesprechungen. Die Protokollfragmente seiner militflrischen Konferenzen. 1942 — 1945. Stuttgart, 1962, S. 73—74. 87 Подробнее об этом см.: Гилязов И. Указ. соч. поавки А.Идриси «Тюрко-татары в России», подготовленной по указанию МИД 25 июня 1941 г. Автор выражал следующее мнение: «Советский Союз развалится под ударами победонос¬ной германской армии, и будет позволено создать пять госу¬дарств: Россия, Украина, Кавказская федерация, Сибирь и Тур¬кестан»88. Именно эти слова «будет позволено», пожалуй, явля¬ются лейтмотивом германской политики в этом вопросе и одновременно выражением несбывшихся надежд коллабора¬ционистов из различных народов Советского Союза. 71 В начале октября при поддержке немецкого посла фон Папена была организована поездка двух турецких генералов на советско-германский фронт, а именно на Крымский полуостров128. Их сопровождал в поездке быв¬ший в то время еще представителем МИДа при командова¬нии 11-й армии Вернер Отто фон Хентиг. Али Фуад Эрден, начальник академии Генерального штаба Турции, и Хюсню Эмир Эркилет, уже находившийся на пенсии, по воспомина¬ниям фон Хентига, меньше интересовались «нашими воен¬ными успехами, чем нашими политическими намерениями, прежде всего относительно тюркских народов России». Оба генерала высказали серьезное беспокойство за судьбу тюрк¬ских военнопленных. Эрден, как официальное лицо, при этом еще должен был как-то сдерживать свои эмоции и следить за высказываниями, но Эркилет, фактически частное лицо, пред¬ставляя интересы тюрко-татарской эмиграции в Турции, выс¬казывался совершенно определенно и ясно129. Их визит, по мнению Герхарда фон Менде, стал последним толчком к созда¬нию так называемых Восточных легионов130. 10 октября 1941 г. ответственным за пантуранистское дви¬жение в МИДе был назначен крупный дипломат, знаток араб¬ского и мусульманского мира в целом Вернер Отто фон Хен¬тиг. При этом предполагалось, что он создаст в МИДе отдель¬ный комитет по пантуранистскому вопросу131. 4 же октября, еще до назначения, он составил первую справку о туранизме, совершенно четко пояснив, как Германия может использовать враждебные русским пантуранистские силы: радиопропаганда, листовки, издание журнала для мусульманских военнопленных латинскими буквами на «диалекте Гаспринского», засылка шпи¬онов в области, заселенные тюрками, активная работа с тюркс- 128 von zur МьЫеп, P., S. 84 129 von Hentig, W. O. Mein Leben eine Dienstreise. Guttingen; Zbrich, 1962, S. 351. Правда, Эрден недвусмысленно заявил о своей позиции ещ| раньше. 18 июля 1941 г. в беседе с фон Папеном он заявил: «Турция была бы удовлетворена, если бы на Кавказе была установлена федерация местных народов, в большей или меньшей степени зависимая от турок, в то время как образование к востоку от Каспийского моря независимого туранского госу¬ дарства рассматривалось бы как наилучшее решение» (Цит. по: Корхма- зян Р.С. Указ. соч.— С. 95). 130 von Mende, G. Erfahrungen mit Freiwilligen in der deutschen Wehrmachl Wflhrend des Zweiten Weltkrieges, in: Vielvulkerheere und Koalitionskriege. Darmstadt, 1952, S. 25. 131 ADAP. 1918 — 1945. Nr. 431, S. 578. кими военнопленными — отделение их от остальных, большая для них свобода, лучшее обеспечение, применение их вначале на сельскохозяйственных работах. Работу с военнопленными постоянно использовать и в пропагандистских целях. Главной целью следовало считать, по Хентигу, военную переподготовку, создание школ для офицеров в особых лагерях и присоедине¬ние тюркских военных формирований к немецкой армии. Фон Хентиг отмечал особые заслуги в этой области Алимджана Идриси, с помощью которого он намеревался установить хоро¬шие контакты с лидерами тюркской эмиграции132. 14 октября фон Хентига посетил предприниматель из Тур¬ции Ахмед Вали Менгер, имеющий татарское происхождение, вместе с А.Идриси. По словам германского дипломата, Менгер принадлежал к пантуранистскому движению и работал вместе с Нури-пашой и генералом Эркилетом. На этот раз он выразил желание помочь Германии в работе с тюркскими военноплен¬ными: при их регистрации, установлении личности и т.д. Мен¬гер также предложил поставлять для военнопленных через турецкое Общество Красного Полумесяца пищу и одежду133. Фон Хентиг проявил себя и на поприще теоретического осмысления феномена пантуранизма — 18 октября он высту¬пил против применения вообще термина «пантуранизм» или «туранизм». По его мнению, термин этот, явно неудачный, сле¬довало бы заменить «тимуризмом» или «чагатаизмом» (что, кста¬ти говоря, больше тяготеет к среднеазиатским тюркам). Прав¬да, в том документе фон Хентиг отмечает, что работа МИДа в первую очередь должна быть ориентирована на народы, кото¬рые в географии ранее объединялись термином «Татария», что¬бы пробудить в них чувство принадлежности к одному едино¬му народу. Любопытно, что мнение этого дипломата о казанс¬ких татарах совершенно иное, чем у упоминавшегося выше Густава Хильгера: «В этой работе мы не должны упускать возможности сотрудничества с поволжскими татарами, потому что из всех тюркских народов СССР они являются наиболее образованными, деятельными и политически наиболее ценны¬ми элементами»134. Почти то же повторял фон Хентиг позднее в письме Вёр-манну от 20 января 1942 г.: «По вопросу о пантуранизме луч¬ше всего иметь дело с поволжскими татарами»1*. Очевидно, 132 BA-Potsdam, Auswflrtiges Amt. Nr. 61174. Bl. 154—157. 133 Ibid., Bl. 195. 134 PA AA, Ut.St.S.Panturan. R 29900. Bl. 311643—311645. 135 BA-Potsdam, Auswflrtiges Amt. Nr. 61175. Bl. 12. что даже среди сотрудников МИДа не было единого мнения о тюркских народах СССР. Раз уж речь зашла о взаимопонима¬нии, отметим сразу, что вообще среди высших германских инс¬танций в период войны часто не было и следа элементарного взаимопонимания. Так, на исключительное право ведения ра¬боты среди народов СССР на оккупированных и еще не заня¬тых территориях постоянно претендовали и Восточное минис¬терство А.Розенберга, и Министерство иностранных дел, и внеш¬неполитическое ведомство НСДАП, и Главное управление СС, и руководство вермахта. Все они очень ревниво, если не ска¬зать больше, относились друг к другу, стремясь в лучшем свете предстать перед Гитлером. Постоянная конкуренция между раз¬личными ведомствами нацистской государственной машины так и не была преодолена в годы войны. Хотя справедливости ради можно привести и другой пример: фон Хентиг в письме к государственному секретарю Вёрманну от 20 января 1942 г. отмечал плодотворность совместной работы и полное взаимо¬понимание между ним и руководителем внешнеполитического отдела НСДАП, рейхсляйтером Георгом Ляйббрандтом в ра¬боте с крымскими и поволжскими татарами136. Правда, обрат¬ных примеров можно было бы привести гораздо больше. Между тем в преддверии весенне-летнего наступления гер¬манской армии 1942 г. общий интерес к пантуранизму в Гер¬мании нарастал. Обсуждение вопросов выносилось уже на стра¬ницы печати, причем не только специализированных «теорети¬ческих» журналов, но и газет. Так, здесь мы можем упомянуть и чисто информативный материал «Туранский идеал» за под¬писью В.ф.Д. в газете «Frankfurter Zeitung» от 17 января 1942 г., и довольно объективную в высказываниях статью «Туран» (без упоминания имени автора) в газете «National Zeitung» (Эссен) от 4 февраля того же года. В последней, например, отмечается, что туранская идея является большей частью фан¬тазией, а современная Турция — это довольно реалистическая власть, чтобы поддаваться этим фантазиям. Не оставались в стороне и крупные «теоретики». Некий доктор Франц Роннебергер рассмотрел историю пантураниз-ма под углом зрения «духовного родства» его с национал-соци¬ализмом137. «Главный» эксперт Вернер Отто фон Хентиг так¬же посчитал необходимым высказать свое мнение и внести терминологическую ясность в употреблении различных этни- 136 BStU-Zentralarchiv. RHE 28/88/SU. Bd. 3. Bl. 111—112. 137 Ronneberger, F. Tbrkismus und Turanismus, in: Volkstum in Sbdosten- Dezember 1942, S. 197—202. ческих понятий138. Рассмотрев историю борьбы за единство тюркских народов, автор подводит к мысли о том, что, несмотря на все попытки привить к нему слово «Туран», «Туран так и остался страной мечты, и от него сохранились разве что какие-то следы в Венгрии, да и певческие праздники в Эстонии и Финляндии». Фон Хентиг, однако, вовсе не отвергает идею единства тюркских народов, а предлагает впредь именовать ее, как мы уже отмечали выше, «чагатаизмом», так как «тюркские племена к востоку от Волги, от Урала и до центра Монголии были завещаны Чингис-ханом своему второму сыну Чагатаю. А территорию от Волги и до Великой Китайской стены следо¬вало бы, как и на старых картах, называть Татарией». Фон Хентиг пытался последовательно провести в жизнь терминологические изменения: к этой теме он возвратился в своей справке «Три термина — две проблемы» (начало 1942 г.), где подчеркивал: «Туран — это страна мечты, Туркестан — ге¬ографическая территория, но такой страны и языка нет, татары же — реальный тюркский народ, обладающий особыми духов¬ными силами и который уже встречался в истории»139. В отче¬те о состоянии пантуранского вопроса от 25 февраля 1942 г. он вновь предлагал употреблять общий этноним «татары» в отношении всех восточных тюрков, включая даже узбеков и таджиков. Тогда, по мнению фон Хентига, это название посте¬пенно привьется140. Конечно же, подобные предложения мож¬но расценивать лишь как фантастические и нереальные, что в итоге подтвердила и сама жизнь. Пожелания и предложения немецкого дипломата каких-то серьезных последствий не име¬ли и остались только на бумаге. Информационные материалы о состоянии пантуранистско-го движения получало германское МИД не только собственно от своих чиновников, но и от представителей самих тюркских народов. В начале 1942 г. такую справку составили три авто¬ра: доктор Шемсель Банат, доктор Харун Ильмен и Кемаль Алтай141. Справка выдержана строго в пантюркистском духе, 5 этом можно судить по следующему пассажу авторов: «Сов¬ременные этнонимы — татары, туркмены, узбеки, башкиры — это сплошь надуманные конструкции, и мы не будем прини- ать их во внимание, а употреблять по отношению к ним тер- и . ™ von Hentlg, W.O. Turan-Tatarei, in: Zeitschrift fbr Politik. Bd.32, 1942, 5. 185—188. '^BA-Potsdam, Ausvwtiges Amt. Nr.61175. Bl. 154. * bid., Bl. 164. 141 Ibid., Bl. 17-22 легион «ИДЕЛЬ-УРАЛ»

http://newchron.narod.ru/texts/kazan.htm#11 О посланіи вои Московскихъ на царя и о побіени отъ него Московскихъ. Глава 5. И виде князь великіи не послушающа, и добромъ ни волею своею не хотяща отступити отъ земля державы его, и словесемъ не вере его и обещанію, яко погана, не ятъ истинне быти, мня его веселяся глаголюща ему и лжуща, забывъ его слова, яко покорное слово сокрушаетъ кости, а смиренно сердца и сокрушенна о Богъ не уничижить. И посла на царя брата своего, князя Дмитрея Галичского, а прозвищемъ Шемяка, а съ нимъ вооруженныхъ вои 20.000, и посла оба князя Тверскія и Рязанъскія. а съ ними по 10.000 своихъ вои, и всехъ вои 40.000, да шедше отженутъ царя отъ пределъ Рускихъ. Онъ же злы царь, видевъ великого князя, не повинующася моленію его и смиренію, и воя его уже готовы блиско идуща къ нему, и узревъ царь - и неведуща того ему, - посла тако же смиреніе къ брату великого князя, да не идетъ нань до утра: "яко прочь отступити хощу". Онъ же тацашеся скоро повеленіе брата своего исполнити, надеющися на силу свою. Царь же отложи чаяніе отъ человека такова же смертна милости просити и возведе очи свои зверины на небо моляся, и ко церкви Рустеи притече - прилучися бо церкви ту стояща, на пути, въ некоемъ селе - пріиде и паде предъ дверми храма, на землю у порога, и не смея внити въ ню, и вопія плача со многими слезми: "Боже Рускіи", глаголя, "слышахъ о тебе, яко милостивъ еси и праведенъ; не на лица зриши человекомъ, но и правды сердца ихъ испытуеши. Вижь ныне скорбь и беду мою, и помози ми, и буди намъ истинны судя, и суди въ правду межу мною и великимъ княземъ, и обличи вине коегождо насъ: и хощетъ бо онъ убити мя неповинно, яко обрете время подобно, и хощетъ неправедно погубите мя, бывшее слово и обещаніе наше и клятву съ нимъ солгавъ и преступивъ, и великое же бреженіе мое и прежнюю любовь къ нему, аки къ любезному сыну, забывъ, и видевъ мя въ велицеи напасти и беде утесняема зле и погибающа отвсюду. И неведаша бо себе азъ ни въ чемъ преступивше ему или солгаша". И плакався много, востонавъ, и воставъ отъ земля отъ ницанія своего мерскаго, и собрався съ вои своими, и затворися во граде ледяномъ. И се борзо нападоша нань воя Руская; онъ же мало бився оттуду и виде, яко спеетъ ему дело, и тогда отвори врата градныя и вседе на конь свои, и взя копье и оружіе свое въ руку, и поскрежета зубы своими, яко дивіи свирепы, и грозно восвиставъ, яко страшны зміи великіи, ожесточивъ сердце свое, и воскипе злобою своею. Иже повиновашеся и братомъ и господиномъ называше великого князя, и се брань противъ творяше яко левъ ревы, яко зміи страшно огнемъ дышуще отъ великія горести. И противъ многимъ воемъ Рускимъ напусти съ своими съ немногими - 3.000 всехъ - отъ многихъ техъ вооруженныхъ ни дрогнувъ, ни побежа отъ великихъ тысящъ вои Московскихъ, отчаявся живота своего, а болши надеяся на Бога, и на правду свою, и храбрость, и на злое уменіе свое ратное. И егда ступився обоя воя - увы мне, что реку - одолеша великого князя, и поби всехъ Рускихъ вои, въ лето, 6946, Декабря въ 5 день. И осташася токмо на томъ побоище, отъ 40.000 воя, братя великого князя, 5 воеводъ съ ними, съ немногими воины, бегающе по дебрямъ, и по стремнинамъ, и по лесу. И мало живыхъ не яща и самехъ воеводъ; избави Господь отъ сего. Покореніе царя и смиреніе преможе и победи великого князя нашего Московского свирепосердія, яко да клятвы не преступаютъ, аще и поганымъ сотворяютъ. О блаженное смиреніе, яко не токмо намъ христіяномъ Богъ помогаетъ, но и поганымъ по правде пособствуетъ.

http://www.rambler.ru/srch?oe=1251&words=%...hilite=5806A1B5 Последний золотоордынский хан Улу-Мухаммед со своей семьей и оставшейся армией в 1438 году пришел к Белеву, небольшому русскому городку на Оке – эти земли были в составе Золотой Орды. Здесь он думал перезимовать, но великий князь московский Василий II захотел выжить хана оттуда и послал против него многочисленное войско, которое однако было разбито татарами. Через год Улу-Мухаммед появился под стенами Москвы и, простояв там 10 дней, отступил. Зимой 1445 года он ходил на Муром, но взять его не смог и ушел. Весной того же года хан отправил против великого князя свою армию под руководством двух сыновей – Махмутека и Якуба. Василий II пошел к ним навстречу снова с большим войском, но попал в плен в сражении под Суздалем, и царевичи отвезли его к своему отцу в Нижний. Следует сказать, что еще после Белевской битвы Улу-Мухаммед пришел в Нижний Новгород и там обосновался. Об этом ясно свидетельствуют русские летописи: «Из Белева поиде царь к Новугороду к Нижнему и засяде Новгород Нижней Старой»; «из Новагорода из Нижнего из Старого поиде к Мурому»; «взвратися бегом к Нижнему Старому, в нем же живяше». Как видно из этих сообщений, Улу-Мухаммед жил не в самом Нижнем Новгороде, а в старом городе. Есть мнение о том, что до основания русского города в 1221 году раньше там существовал булгарский городок. Вполне вероятно, бывший золотоордынский хан в качестве временной резиденции использовал это бывшее мусульманское поселение. В конце августа 1445 года Улу-Мухаммед со своими сыновьями двинулся из Нижнего Новгорода к Курмышу – небольшому городку в современной западной Чувашии («курмыш» в переводе с татарского означает укрепление). Там Василий II получил от хана и его старшего сына Махмутека свободу. Примечательно, что татар в белевской битве риняло участие 3 тысячи, а русских 40 тысяч, татары одержали победу.