Сегодня неудивительно встретить наших соотечественников за рубежом. После падения железного занавеса множество казахов и казахстанцев работают, учатся, занимаются бизнесом и просто путешествуют по дальнему зарубежью. Но иногда за границей нам встречаются казахи с другим прошлым. Они не говорят по-русски, их казахский язык с сильно выраженным турецким акцентом. У них порой экзотические паспорта: например, Китайской Республики (то есть гоминьдановские или тайваньские), Саудовской Аравии или Пакистана. Это те казахи, кого зигзаги истории и политики забросили в дальние и очень дальние края. Но они по-прежнему считают себя казахами
Мурат Лаумулин
Алматы
Как известно, в дальнем зарубежье наиболее значительные казахские диаспоры представлены в Китае, Монголии и Турции. Можно встретить также казахов в Индии, Пакистане, Афганистане и Иране, в арабских государствах, а также в Западной Европе – Франции, Германии, Швеции. Их появление в этих удаленных от Казахстана странах – следствие драматических исторических событий, которые сотрясали Центральную Евразию с XVIII по XX век. История переселения и передвижения казахских родов из родных степей достойна сравнения с библейским эксодусом (исходом).
В тисках двух империй
Появление казахов на территории нынешнего Синьцзяна относится к началу 1760-х годов. Напомним, что это было за время: только недавно стихли жестокие битвы с джунгарами, младший жуз уже принял подданство Российской империи, Аблай-хан маневрировал между Россией и цинским Китаем, пытаясь сохранить казахскую государственность. К этому времени цины окончательно расправились с остатками западных монголов (калмыков – джунгар – ойратов), ослабленных многолетними войнами с казахами за доминирование в Центральной Азии. Окончательный удар по остаткам джунгар, прорвавшихся с Каспийско-Волжского региона назад к родным горам Тарбагатая, нанесли жестокие эпидемии. Вслед за этим маньчжуры, воспользовавшись вымиранием джунгар, предприняли их поголовное истребление. В результате имевшего место геноцида со стороны маньчжурских властей практически полностью освободились пастбища Илийского района, которые после 1761 года начали занимать явочным порядком казахские племена (в основном представители родов керей и найман).
Это движение в Восточный Туркестан не было организовано политически: откочевывавшие аулы выходили из-под юрисдикции хана Аблая, а местные китайские власти начинали рассматривать их как подданных Цинской империи. После смерти Аблая в 1781 году за ними окончательно закрепляется статус китайских подданных. С этого времени казахское население становится важным элементом этнической, экономической и политической истории Синьцзяна. Хотя следует отметить, что еще целое столетие казахи свободно передвигались из Синьцзяна в казахские степи, не признавая никаких границ между империями, а иногда и не подозревая о них. Новый приток казахского населения в Западный Китай имел место после разгрома восстания хана Кенесары в 1847 году. Окончательно граница между Российской и Китайской империями была проведена в 1883 году (Тарбагатайский протокол).
До этого казахи приняли участие в восстании Якуб-бека (1865–1877). Политическая нестабильность и подавление восстания китайцами не привели к обратному движению казахов из Восточного Туркестана в Западный. Наоборот, казахи воспользовались русской оккупацией Илийского края (1871–1881) для переселения в эти районы. Еще одна волна откочевок из Казахстана произошла в середине 1890-х годов.
Основной причиной переселения казахов на территории, контролируемые Китаем, была политическая и экономическая нестабильность в казахской степи. Напомним, что конец XIX – начало XX веков – это период активной русской колонизации степи. Очередной массивный наплыв казахов в Синьцзян произошел в 1916 году после разгрома грандиозного восстания, охватившего весь Русский Туркестан. Тогда в Китай перешло около 300 тысяч казахов. Но этот эпизод не повлиял на демографическую ситуацию в регионе: уже в 1918 году почти все казахи были возвращены назад администрацией республиканского Китая.
Следующая большая волна беженцев не заставила себя долго ждать: проводившаяся в Казахстане коллективизация помимо огромных жертв среди кочевого населения повлекла за собой очередную волну переселения: из СССР в Китай бежали с 1928 по 1937 год десятки тысяч наших соплеменников. Помимо Западного Китая казахи целыми аулами бежали на юг – через Туркмению в Иран и Афганистан, и на Дальний Восток: некоторые аулы через всю Сибирь даже достигли, по рассказам очевидцев, Тихого океана.
Борьба за независимость
В отличие от казахского населения на территории КазССР, казахские беженцы не просто старались сохранить, но и боролись за право вести прежний традиционный образ жизни. К середине ХХ столетия между казахстанскими казахами и их соплеменниками за рубежом возникла культурная и лингвистическая пропасть. Казахи в Китае по-прежнему ощущали себя свободными номадами и мусульманами. Они старались жить так же, как жили их предки в течение столетий, и резко дистанцировались прежде всего от китайцев, а также нередко и от местного уйгурского населения. Но политические бури, бушевавшие в Китае в первой половине ХХ века, неизбежно должны были вовлечь казахов в борьбу за самоопределение Восточного Туркестана.
Общее ослабление Китая в результате Синхайской революции 1911 года сказалось и на Синьцзяне. В регионе, как и повсюду в Китае, возник военный режим управления, но в реальности китайская администрация была чрезвычайно слабой. В этих условиях был неизбежен рост национализма и стремление к независимости. Имели место две попытки создать независимое государство в регионе: сначала в 1933 году в Кашгаре была провозглашена (Исламская) Восточно-Туркестанская республика, с которой военный губернатор Шен Шикай справился в том же году при помощи отрядов, набранных из русских эмигрантов, и при поддержке СССР. Казахи приняли участие в антикитайском восстании и выбрали себе в качестве вождя султана Шарипа. Репрессии со стороны китайцев привели к перемещению казахов дальше вглубь на восток и северо-восток.
Но Шен Шикай, опиравшийся на советскую военно-техническую и экономическую помощь, оказался в результате в зависимости от Советского Союза. Синьцзян был наводнен советскими военными специалистами, советниками, разведчиками и чекистами. Шен Шикай, пытаясь избавиться от зависимости, в 1942 году решился на разрыв с Москвой. Это стоило ему всей политической карьеры: с этого момента Советский Союз начал поддерживать антигоминьдановские силы.
Вскоре появился повод оказать конкретное давление на китайскую администрацию: в 1943 году вспыхнуло восстание среди алтайских казахов. Повстанцы получали убежище и военную поддержку из Монголии, контролировавшейся СССР. На следующий год восстание перекинулось в Илийский край, и в ноябре 1944 года была вновь провозглашена Восточно-Туркестанская республика (ВТР). Основной причиной активного участия казахов в восстании против китайского господства была та же, что и в Советской Средней Азии: попытки властей седентаризовать кочевников, разоружить их и заставить жить по правилам оседлых народов. Казахские отряды стали основной военной силой ВТР, в которой основная политическая власть принадлежала уйгурам.
В ходе восстания среди военных лидеров выдвинулся бесстрашный и харизматичный Осман-батыр, ставший символом освободительного движения, своего рода казахским Робин Гудом. Осман-батыр сражался с китайцами с 1939 по 1950 год, то есть больше десяти лет. За это время его имя обросло легендами и сказаниями, превратив его, особенно после смерти, в фигуру эпического масштаба, сравнимого с такими героями, как Кобланды-батыр или Камбар-батыр. Постоянно меняющаяся военно-политическая ситуация заставляла Осман-батыра воевать то вместе с уйгурами против китайцев, то против уйгуров, русских, монголов и т. д. Но главной целью Осман-батыра и его армии было стремление обеспечить независимость казахов, их свободу и кочевой образ жизни.
Это было исторически обреченное на неудачу дело. С 1945 года Советский Союз открыто отвернулся от Гоминьдана и начал поддерживать китайскую компартию. В результате свои последние сражения Осман-батыр провел против коммунистических войск НОАК. Осман-батыр закончил свою жизнь также героически и легендарно, как и воевал: его взяли в плен, когда он пытался спасти свою дочь, но его конь поскользнулся на льду озера Газ-кёль. Героя казнили в Урумчи как «бандита и грабителя», но до последних секунд Осман-батыр держался с достоинством.
Великий исход
Мусульманские меньшинства в Синьцзяне продолжали сопротивление еще до 1954 года, но остатки армии Осман-батыра сделали свой выбор: около 15 тысяч человек двинулись в 1951 году через Тибет в Индию. Это был не первый переход казахов через грандиозные горные массивы Тибета и Гималаев. В 1903 году Боке-батыр увел пять тысяч своих людей этой дорогой в Тибет; с 1935 по 1941 год около 4 тысяч казахов сумели достичь Кашмира. Но путь армии Осман-батыра был наиболее драматичным.
Они прошли более четырех тысяч километров, в ходе которых казахи преодолели безжизненные Лобнорскую и Такламаканскую пустыни и высочайшие горы в мире – Тибет и Гималаи. Путь, в течение которого казахи сражались с врагами, холодом и голодом, занял два года. Был потерян весь скот и погибло большинство участников похода. До Индии дошли только 350 изможденных человек. Этот поход вызвал определенный резонанс во внешнем мире: в феврале 1955 года член британского парламента Годфри Лиас выступил в газете «Таймс» с описанием этих событий (позднее Лиас напишет книгу о казахах, которую так и назовет – «Великий исход»).
Летом 1953 года изумленные жители индийской части Кашмира наблюдали приход с гор оборванных и изможденных мужчин и женщин (дети практически все погибли). Это были остатки казахской армии Осман-батыра. Переговоры об их судьбе заняли почти месяц (индийские власти не желали принимать в неспокойном Кашмире еще одну порцию мусульманского населения и портить отношения с КНР и СССР). Но в результате победила британская традиция толерантности. Дж. Неру лично дал разрешение на жительство казахов в Индийской республике.
Индийские власти старались, еще начиная с 1941 года, по мере возможности проявить участие в судьбе казахов; их расселяли в Центральной (Бхопал) и Северной (Гильджит и Гитрал) Индии. Но индийский климат катастрофически отражался на уроженцах Центральной Азии – сотни казахских беженцев умирали во время сезона дождей. К судьбе казахов проявил также внимание Пакистан: в Пешаваре была создана Ассоциация казахских беженцев, которая начала переговоры с турецким правительством о возможности переселения беженцев в родственную им тюркскую страну. Уже в 1952 году такое соглашение было достигнуто: из Бомбея через Ирак и Саудовскую Аравию казахи начали переселяться в Турцию. В это время люди Осман-батыра изучали английский язык в Сринагаре благодаря шведской миссии. Последние казахи покинули Сринагар в 1969 году. Часть из них, следуя примеру родственных уйгуров, выбрали Саудовскую Аравию. Но настоящую вторую родину казахи нашли именно в родственной Турции.
На второй тюркской родине
Турция действительно стала второй родиной для многочисленных казахских эмигрантов из Ирана, Афганистана и Индостана, которые смогли найти в этой стране пристанище. Естественно, что такая политика укладывалась в русло турецкой стратегии поддержки «внешних тюрков» (официальное название для тюркских народов вне Анатолии). Казахи наряду с узбеками и уйгурами рассматривались официальной политикой Анкары как «туркестанцы» (казахов-эмигрантов из Афганистана называли «афганлылар»). Поначалу казахов селили неподалеку от Стамбула – в Тузле, Сиркеджи и Зейтинбурну. В этот период переселенцев активно учили турецкому языку, что положило начало туркизации местных и впоследствии – европейских казахов. Помимо языка переселенцы активно усваивали ремесленные навыки, обычно связанные с кожевенным делом.
Часть казахов расселили в горных районах Турции, где географические условия отвечали привычному им кочевому образу жизни. Наиболее типичное поселение, которое получили в свое распоряжение казахи, они назвали с ностальгией Алтай-кой. Выделенная им площадь (20 тыс. га) не позволяла заниматься исключительно скотоводством, поэтому вчерашние номады были вынуждены перейти к ремеслу и земледелию. Постепенно переселенцы стали приучаться к сельскому хозяйству в ущерб скотоводству; в 1962 году эти казахи впервые сели за трактор. Со временем казахи были втянуты в процесс урбанизации, который охватил всю Турцию. В Анкаре казахи компактно поселились в пригороде Актепе, а в Стамбуле – в пяти пригородных и городских районах.
Со временем казахские эмигранты освоили отдельное направление в обрабатывающей промышленности – кожевенное, которое превратилось в их визитную карточку в Турции и Западной Европе. В 1961 году новая турецкая конституция разрешила эмиграцию из страны, и казахи воспользовались этим правом в полной мере. Свою роль сыграли соглашения и трудовой миграции, которые Анкара заключила с ФРГ, Австрией, Нидерландами, Францией, Швейцарией, Швецией и Австралией. В результате казахи на правах турецких гастарбайтеров получили возможность жить и работать в этих государствах. Основной приоритет во время миграции отдавался Кельну и Берлину (западному), куда казахи зачастую переселялись напрямую из Алтай-коя. И сегодня самые сплоченные и организованные казахские диаспоры находятся именно в этих городах.
В начале 1980-х годов казахов уже можно было встретить повсюду в Западной Европе, Австралии и США. Этому немало способствовал военный переворот в Турции и общее ухудшение на рынке занятости. Таким образом, потомки Осман-батыра, который до самой смерти боролся за сохранение казахской кочевой идентичности, постепенно превращались в мирных крестьян, добросовестных ремесленников и ловких торговцев, что стало своеобразной иронией судьбы и символом эпохи.
На родине Чингисхана
Пока исторические бури бушевали над казахами в СССР и Китае, монгольские казахи могли жить относительно спокойно. Современная казахская диаспора в Монголии, насчитывавшая в 1989 году 123 тысячи человек (6 проц. населения МНР), возникла в период 1860–1940 годов в основном за счет передвижения казахских родов из Синьцзяна, а также частично из Русского Алтая и Восточного Казахстана. В социалистической Монголии наши соплеменники имели возможность жить и развиваться в стабильных экономических и политических условиях. Более того, тоталитарный режим и Москва отдавали некоторое предпочтение казахам при рекрутировании партийных и хозяйственных кадров, поскольку те составляли как бы противовес монгольскому национализму.
Монгольские казахи были единственным этническим меньшинством в этой стране, располагавшим достаточной административной и культурной автономией. Для Улан-Батора казахи играли также роль буфера между халха-монголами и ойратами (западными монголами), гася сецессионистские настроения последних. Казахские недгели (колхозы) выиграли в целом от коллективизации 1930-х годов, но начавшаяся в 1990-х приватизация ухудшила экономическое положение казахских хозяйств. Этот процесс совпал с прекращением советской экономической помощи и развалом всей прежней экономической инфраструктуры социалистической Монголии.
В начале 1990-х годов эти казахи начали возвращаться в Казахстан, поверив, что здесь они обретут свою настоящую родину. Причины эмиграции монгольских казахов лежали в крахе социалистической системы, сопутствующем ему изменении прежних политических и экономических отношений в бывшей МНР, и последовавшей вслед за этим приватизацией. Инициаторами возвращения в «атамекен» стали казахи из Улан-Батора и других промышленных и городских центров; вскоре к ним стали присоединяться сельские казахи. Главной причиной эмиграции было изменение их политического статуса, который в социалистическое время был довольно высок, а также монголизация и буддизация страны. К середине 1990-х почти половина из них переселилась в Казахстан, но во второй половине десятилетия этот процесс остановился и начался процесс реэмиграции.
С монгольскими казахами связан в основном феномен нынешней внутрисоциальной жизни Казахстана – ситуация с оралманами. Из Монголии переселились порядка 50–60 тысяч человек, получив статус иностранных рабочих и вынужденно сохраняя монгольское гражданство. Большинство из них были расселены в северных областях: Кокчетавской, Павлодарской, Карагандинской и Акмолинской. Основную массу эмигрантов из Монголии составили урбанизированные казахи, которые, потеряв работу в городах, предпочли уехать в Казахстан, чем возвращаться в сельскую местность в Западной Монголии.
Интеллектуалы и студенты осели в Алма-Ате. Переселение монгольских казахов в благодатные южные области республики было заблокировано как административными мерами, так и объективной ситуацией на рынке. С трудом переселенцы осваиваются на родине предков, часть из них решила вернуться в Монголию. Монгольское правительство поддержало казахскую эмиграцию, но затем оно также приветствовало их возвращение в Монголию, исходя из опасений ойратского сепаратизма и экономических соображений, так как аймаки Западной Монголии попросту опустели.
Аромат джусана
С середины 1990-х годов правительство Казахстана проводит широкомасштабную политику по возвращению оралманов на родину предков. Помимо казахов из Монголии к нам прибывают соплеменники из Ирана, Афганистана, Узбекистана и Туркменистана. Процесс этот чрезвычайно сложный с социально-культурной и лингвистической точек зрения. Сегодняшний Казахстан – это европейски ориентированное в своем развитии государство, значительная часть населения которого предпочитает говорить на русском языке. Процесс адаптации идет медленно и с определенными проблемами.
Этот процесс не может повлиять на главный стратегический вектор в развитии казахов как на территории собственно Казахстана, так и казахских диаспор. Этот вектор заключается в неизбежном отказе от традиционного кочевого наследия и переходе к современному, модернизированному образу и стилю жизни. Что характерно, этот процесс не только затронул жизнь казахстанских казахов, для которых он был во многом вынужденным выбором, но и для потомков китайских казахов, расселившихся в Турции и странах Запада. Но для последних выбор был делом сугубо добровольным.
Что значит Казахстан – прародина казахов – для казахов, рассеянных в далеких странах? Кто помнит, авторы фильма «Султан Бейбарс» сделали в финале, пользуясь отсутствием достоверных исторических источников о судьбе великого мамлюкского полководца, вольное историческое допущение: Бейбарс возвращается на родину предков – в Дешт-и-Кипчак, Великую Степь, влекомый запомнившимся в детства запахом степной полыни (джусана). Кто из нас, хоть раз побывав в степи, не помнит этот чудесный аромат! Может быть, в сердцах наших разбросанных по миру соплеменников теплится воспоминание об этом степном запахе – аромате родины?
http://www.continent.kz/2004/08/6.htm
