ЧТО СЛУЧИЛОСЬ СО СНЕЖНЫМ БАРСОМ ПОСЛЕ РАСПАДА СССР?
Евгений Кошкарев, Виталий Вырыпаев
International Snow Leopard Trust (USA),
«Азия-Ирбис» - Международная рабочая группа (СНГ-США)
(исследование проведено на средства Kathleen Braden, Valerie Trueblood, Bonnie and Dick Robbins (USA), Sacred Earth Network (USA), NABU (Germany).
В бывшем СССР основная часть популяции ирбиса была сосредоточена в Киргизии и Таджикистане. В 80-х годах в обоих республиках насчитывалось как минимум 1200-1400 животных - 75% всего поголовья вида в бывшем Союзе, или 15% - во всем ареале; в Казахстане - 180-200, Узбекистане - около 100, России - 150-200 (Красная книга СССР,1984; Green,1988; Кошкарев,1989; Fox,1994; Кошкарев, Смирнов, Зырянов,1995). Численность и ареал вида повсеместно сокращались. Потери только из-за нелегальной охоты и только в Киргизии в 60-80-х годах достигали не менее 30 животных в год. Популяция за это время уменьшилась здесь наполовину, ареал - на 1/3 (Кошкарев,1992).
С распадом Союза нелегальная охота на ирбиса и его жертвы возросла минимум в 3-4 раза (Koshkarev,1994). Невыплата с 1992-1993 годов зарплаты в сельской местности, резко подскочивший спрос на сырье для китайской медицины, свобода "черного рынка" привлекли повышенное внимание к снежному барсу (Uncia uncia), горному барану (Ovis ammon karelini, O.a.polii, etc.), горному козлу (Capra sibirica), кабарге (Moshus moshiferus), сурку (серому, монгольскому, черношапочному и др.: Marmota baibacina, M.sibirica, M.camtschatica, etc.) и другим животным. Их добывали сотнями, тысячами и десятками тысяч. Размах браконьерства стал беспрецедентным. Снежных барсов в Средней Азии убивали даже в зоопарках; объявления о продаже шкур и живых зверей печатались в газетах; в АН Киргизии рассказывали случай, когда беременную самку предлагали купить по телефону. Правительство Таджикистана официально разрешило охоту на снежного барса по лицензиям. Контрабандный сбыт шкур и трупов ирбиса через границы среднеазиатских республик и Казахстана открылся в Китай (Сunha,1997; Conservation Challenges,1999).
В 1995 году в Киргизии, в дни празднования 1000-летия народного эпоса "Манас", на выставках районов демонстрировалось около 200 (!) шкур снежных барсов (данные очевидцев, пожелавших остаться неизвестными). Все текущее десятилетие шкуры и живые ирбисы в Киргизии, Казахстане, Таджикистане были обычным подарком на всех правительственных и административных уровнях. Шубы из снежного барса дарили: президент Киргизии - президенту Казахстана, президент Казахстана - королю Испании; живых барсят подарили в Киргизии Дэн Сяопину. Поэтому не удивительно, что когда в 1999 году мы провели контрольное обследование 5 лучших участков обитания ирбиса в Киргизии и Казахстане, свежие следы животных встретили только на 1(!). В заповеднике Сарычат-Ирташ – также лучшем для сохранения ирбиса в Киргизии - этот зверь был поголовно выловлен егерями через 3-4 года после открытия заповедника. В июне 1999 года мы не нашли здесь ни одного свежего следа, но нашли 5 капканов на снежного барса. При повторном обследовании в декабре, нашли еще 1 капкан, но опять – ни одного следа.
По ориентировочным подсчетам группы NABU, развернувшей противобраконьерскую компанию в Киргизии, плотность ирбиса в 90-е годы в Прииссыккулье упала в 5, на Киргизском хребте – в 10 раз (личное сообщение).
Полные потери популяции ирбиса в 90-е годы неизвестны. Наибольший урон несет, по-видимому, Киргизия, где охота на ирбиса спокон веков была традиционной (надо вспомнить, что наибольшее число ирбисов для зоопарков мира было отловлено именно в Киргизии) и эта традиция жива до сих пор. При уровне браконьерства, возросшем в Киргизии после распада Союза не менее, чем в 3-4 раза, потери киргизской популяции должны были составлять 90-120 взрослых животных ежегодно. Еще столько же - потери сеголеток, которые после гибели матери, как правило, не выживают (Кошкарев, 1985).
Расчеты о потерях сеголеток сделаны нами на основе двух цифр: наиболее типичной величине выводка в 2 котенка и устойчивом соотношении полов животных 1:1 (Blomquist,1980; Кошкарев, Кузьминых,1988 - обобщенные данные по всему ареалу). Если опираться на эти цифры, половину из 90-120 взрослых ирбисов составят самцы, половину самки, и 90-120 – их ежегодный приплод. Даже если число котят при наших расчетах завышено вдвое (исходя из того, что в природе самка рожает не каждый год), ежегодные потери ирбиса в Киргизии все равно не могут быть меньше 135-180 снежных барсов - четверти всего поголовья! Это в 2 раза больше, чем в Монголии, где численность популяции почти десятикратно выше (McCarthy,1999).
Такой высокий уровень браконьерства мог сохраняться в Киргизии только в 1993-1996 гг. - когда численность ирбиса также оставалась еще высокой. Затем произошел катастрофический спад. Популяция приблизилась к порогу, которого никогда не наблюдали до распада СССР, не предполагали и после. Наша оценка сокращения киргизской популяции в 90-е годы - 3/4 прежнего поголовья или 500-600 животных! То, что осталось сегодня, вряд ли превышает 150-200 особей. Популяция физически уничтожена.
Если в других республиках Средней Азии, Казахстане и России ситуация близка к тому, что наблюдается в Киргизии, значит речь идет о истреблении не менее половины популяции. Число снежных барсов, оставшихся сегодня в бывшем Союзе, мы оцениваем не выше 700-900 особей.
Почему именно последнее десятилетие в бывшем СССР оказалось по отношению к природе самым варварским и самым жестоким во всем столетии? Почему именно в 90-е годы, когда в охрану природы бывшего СССР были сделаны самые крупные в его истории вложения международных фондов (Nasser, Piatina,1995; Mikhalenko,1997; Stepanitski,1997), разрушение природы развивалось здесь самыми быстрыми темпами? Почему сотни природоохранных проектов, сотни природоохранных организаций, и около сотни новых охраняемых территорий, появившихся в те же 90-е годы, разрушение не остановили? И что остановит браконьерство, грозящее сегодня ирбису полным истреблением?
Нам кажется, ответы на эти вопросы дают день вчерашний и день сегодняшний. До распада Союза, когда масштабы коррупции, безработицы и "черного рынка" были ограничены, ограниченным было и браконьерство. Оно служило только дополнительным заработком и поэтому позволяло выживать и людям, и животным. После распада Союза коррупция и безработица стали явлением повсеместным (CITES Mission…, 1999). Именно они превратили страну в сплошной "черный рынок", а браконьерство и посредничество в сбыте товара - в единственный заработок для многих жителей не только в сельской, но и в городской местности. Ничем другим объяснить появление 200 шкур ирбиса на празднике Манаса в 1995 году, массовый сбыт медицинского сырья из снежного барса на китайский рынок в 90-е годы, и отсутствие зверей в лучших местообитаниях Киргизии и Казахстана в 1999 году, невозможно.
Через призму коррупции, безработицы и "черного рынка" не кажется удивительным, что миллионные вложения международных фондов не смогли поддержать охрану природы в бывшем Союзе так, как ожидалось. В этих условиях природоохранные доллары и природоохранные программы действовали преимущественно внутри стен природоохранных кабинетов и поэтому поддерживали в первую очередь не природу, а ту же коррупцию, ту же безработицу, и тот же "черный рынок".
Вместе с тем мрачные краски 90-х годов зарождают изменения и в лучшую сторону. Их легче понимать на примере частных и государственных организаций в той же Киргизии, где кризис сегодня наиболее глубокий. Это частная канадская золотопромышленная компания "Kumtor Operating Company" (филиал "Cameco"), государственный заповедник "Сарычат-Ирташ", частные валютные охотхозяйства "Эмегень" и "Кайнар", президентский (фактически также частный) охотничий заказник "Кегеты".
"Kumtor Operating Company" и Сарычатский заповедник - соседи. В 1993 году, когда заповедник еще не открыли, а компания только развертывала работу, против нее поднялась волна громких протестов общественных и экологических организаций. Не в последнюю очередь - из-за возможного браконьерства на территории будущего заповедника. Чтобы избежать даже слухов о возможном браконьерстве, канадское руководство сделало умный шаг. Оно полностью запретило не только использование в Кумторе - в районе работы - какого-либо оружия, но и его ношение. Таким же образом запретили появление в Кумторе посторонних лиц. В итоге у западных границ заповедника уже за 2 года до его создания (!) появился такой надежный заслон, и такая гигaнтская буферная зона (500 км2!), которые никогда никакому заповеднику в Киргизии даже не снились.
Совершенно противоположные события развивались на южных границах, где находятся лучшие местообитания снежного барса и где до создания заповедника хозяином был колхоз. Все годы советской власти колхозные чабаны пасли здесь колхозный скот и нелегально ловили снежного барса, который и давал им тот самый дополнительный заработок.
С распадом СССР колхозы распались. Чабаны перешли на работу в заповедник. И заработок, который в колхозе был дополнительным, и поддерживал их долгие годы, в заповеднике оказался единственным. Люди продержались на нем всего 3-4 года, потому что за это время снежный барс был уничтожен.
Ежемесячная зарплата рабочих в "Kumtor Operating Company" - $200-300. За эти деньги рабочие о нелегальной охоте предпочитают даже не думать. Терять свое место и зарплату из-за нарушения правил компании им нет никакого смысла. $6-8, которые должны платить в государственном заповеднике, егеря не получают ни ежемясячно, ни ежегодно. Даже этой нищенской подачки в заповеднике нет и поэтому не думать о браконьерстве егеря не могут. Шкура ирбиса в их положении - единственный выход, и у нас нет никакого права обвинять этих людей в желании выжить ни с точки зрения морали, ни с точки зрения закона.
Приблизительно те же $200-300 получают рабочие в частных валютных охотхозяйствах. Мы обследовали их в мае и ноябре 1999 года, и результат всюду был одним и тем же: свежие следы ирбиса встречались там, где им положено встречаться. Плотность горного барана и горного козла - главных объектов валютных охот, была 10-кратно выше (!), чем в заповеднике "Сарычат-Ирташ". Бежать из частного валютного охотхозяйства в государственный заповедник не собирались ни люди, ни животные.
Такой же райский уголок, как по соседству с канадской компанией, и в частных охотхозяйствах, создан на Киргизском хребте - в специальном президентском заказнике "Кегеты". За короткое время после открытия заказника на его территории был восстановлен ранее почти уничтоженный серый сурок, снежный барс, резко поднята численность горного козла. Размер зарплаты рабочих в заказнике нам не известен. Но нет никакого сомнения в том, что егеря, охраняющие заказник, предпочитают за свою зарплату точно так же не думать о браконьерстве, как это делают рабочие канадской компании "Kumtor Operating Company" и валютных охотхозяйств "Эмегень" и "Кайнар".
Вот маленькая правда о снежном барсе и маленькая модель по его спасению. Нам кажется, если завтра хотя бы десятки западных и местных фирм, фондов, организаций начнут действовать в бывшем Союзе так, как действуют сегодня в Киргизии "Kumtor Operating Company", "Эмегень", "Кайнар" и "Кегеты", ситуация в лучшую сторону не измениться не может. При желании правительства она изменится десятикратно быстрее. Без пустых слов и ложных проектов, которые сегодня кормят преимущественно тех, кто их придумал.
