Ашина Шэни

МЕРКЕ Первые упоминания о Мерке/Мирки содержится в древних китайских письменных источниках. Китаец по происхождению, буддийский паломник Сюаньцзан, направлявшийся в Индию и посетивший Мерке в 628 году, оставил в своих записках лаконичные сведения и данные о местности, этнографии населения, правительстве тюркского государства. Он дал описание географической характеристики местности Мерке, которая в точности совпадает с его современной локализацией у подножия горного хребта, который находится к югу, и что с трех других сторон она окружена степью. В сообщениях паломника сообщается о посещении им священных земель, расположенных высоко в горах, куда его сопроводили, предварительно завязав глаза, так как «дорогу туда знает не каждый». Автор пишет, что эта местность, окружностью в 200 ли с тысячами ключей и озер, именуется Мын булак – Тысяча источников. По сведениям Сюаньцзана именно Тон Ябгу каган перенес столицу Западного Тюркского каганата (VI–VIII вв.) из Суяба в Мерке. В период правления карлуков, переселившихся на территорию Жетысу в 766 г. после гибели Восточного Тюркского каганата (744 г.), и возглавивших Карлукский каганат, в персидской географии «Худуд ал-Алам» («Границы мира») о Мерке говорится, что это «город, населенный халлухами (карлуками) и посещаемый купцами». В другом месте того же труда сказано: «Шилджи, Тараз, Такабкат, Мирки, Навикат – селения, где проживают как мусульмане, так и тюрки. Это место приятное для купцов, это карлукские ворота. В Фарункате, Мирки и Навикате тюрки многочисленны» [Minorsky, Hudud al-'Alam, 1937. P.97, 119]. Арабские географы в IX–X веках в своих сочинениях писали, что «Мирки — город средней величины, укрепленный, имеет цитадель» [Ibid]. А название свое он получил на языке фарси. Мирки означает «центр». Развалины средневекового города расположены в центре села Мерке. Географические координаты 42°52,372; 073°10,272. В 1893-1894 гг городище обследовано экспедицией под руководством востоковеда В. В. Бартольда, который на основании арабских и персидских источников VIII–IX вв. пришел к выводу о единстве наименований современного села и средневекового города. В 1936 г. работы здесь проводились Семиреченской экспедицией под руководством А. Н. Бернштама. В 2004 году произведены археологические раскопки в юго-восточной части шахристана (А. Досымбаева). Центральные развалины городища представляют собой прямоугольный в плане бугор, вытянутый по линии восток-запад. Северная сторона равна 380 м, восточная – 275 м, западная – 250 м В юго-западной части городища возвышается бугор, представленный остатками цитадели, которая перестроена в период позднего средневековья. Цитадель отделена от шахристана стеной, со временем оплывшей и представляющей собой вал высотой до 2 м. Углы стен укреплены округлыми по форме башнями. Центральный въезд на городище располагался в северной части цитадели, высокие оборонительные стены которой сохранили следы противостоящих рядов округлых по форме башен, расположенных полдугой и направленных вовнутрь ко входу. Цитадель окружена двойным рядом оборонительных стен. С западной и северной стороны цитадель городища укреплена глубоким рвом, который заливался водой из речки Кольтоган. Шахристан представляет собой площадку подпрямоугольной формы, которая окружена внеш- ним валом со следами оборонительных башен в форме округлых бугров, расположенных вдоль стен и по углам вала. Для топографической структуры средневекового города Мерке характерным являлось и наличие внешней стены, которая ранее прослеживалась на некотором расстоянии от центральных развалин. В настоящее время «длинные» стены городища разрушены и остались под современными постройками. Современное село Мерке занимает пространство на месте локализации средневекового города. В процессе строительства водопровода в северной части села в 2006 году во время земляных работ, на глубине 2 м, в траншее, были видны остатки жилых строений, стены которых сооружены из обожжёного кирпича, вдоль стены одного из помещений стояли 6 целых сосудов – хумов, разбитые строителями. Исследования позволили выявить наличие разветвленной системы памятников, представленных поселениями, укрепленными замками, торткулями и городищами, которые повсеместно расположены в районах локализации современных сел Меркенского района, на выходе из горных ущелий, вдоль речек Кисык сурат, Талды булак, Мерке и Молалы. Поселения и остатки замков расположены на северной окраине сел Аспара, Маханды, Мынказан, в непосредственной близости от сел Костоган, Сурат, Актоган. [Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.455-457]

КУЛАН Кулан (городище Луговое, кит. Цзюйлань). Китайские источники сообщают о нём, как «городе на границах страны тюрок с Маверанахром», его уже в начале VIII века описывают арабские авторы. От Кулана к востоку расположены города Мирки и Аспара, которые совместно со святилищем западных тюрков Мерке, рассматриваются как единый комплекс. А далее – вдоль Чуйской долины, на территории современного Кыргызстана возникли другие крупные города западных тюрков – Невакет, Суяб, Баласагун, Верхний Барсхан. Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.455]

ИСПИДЖАБ Испиджаб (совр. Сайрам или городище Кала) упоминается в письменных источниках уже в начале VII в., а в китайских маршрутниках (путеводителях) как «город на Белой реке». Махмуд Кашгари сообщает, что жители «Белого города» (Испиджаба) говорят по-тюркски и по-согдийски, а переселившиеся сюда в VI веке согдийцы уже ассимилировались, и приняли тюркские обычаи и язык. Современные руины города представляют собой подквадратной формы холм высотой до 11 м и размерами 500 х 550 м. По периметру, холм окружён остатками крепостной стены и рва (сохранился частично). Цитадель находилась в восточном углу. Зафиксированы следы четырёх городских ворот, расположенных друг напротив друга и соединенные сквозными улицами. Значительную площадь древнего города занимает современная застройка, что не позволяет проводить здесь археологические раскопки. Сборы случайных находок с поверхности и исследования стратиграфии памятника выявили культурный слой и материалы начала и первой пол. I тыс. н. э., а также средневековые пласты VI–XII вв. Испиджаб известен не только как крупный административный центр, но и как важный торговый город, в котором было множество караван-сараев, рынок невольников, более 1700 рабадов, а также торговых и складских построек [Массон, Старый Сайрам, 1928. С. 23-42; Байтанаев, Древний Испиджаб, 2003. С. 43-61]. Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.454-455]

ДЖАМУКАТ Джамукат, или Хамукат (городище Костобе), основан бухарскими купцами в VI в. В период правления хана Абруя в Бухаре, согдийская знать обратилась с письмом к верховному кагану с просьбой выделить землю для строительства города, так как они испытывали жестокое давление со стороны правителя города. Тюркский каган предоставил им земли недалеко от города Тараза, в долине реки Талас. Предполагают, что город построенный согдийцами и сохранившийся в виде развалин, находится в 15 км севернее Тараза и представляет собой подквадратный холм размером 420х450 м, окружённый двойной стеной с башнями и рвами. Сохранившиеся остатки внешних стен возвышаются на 3-3,5 м. Раскопки на цитадели этого города выявили остатки дворцового комплекса с парадными залами, святилищами, хозяйственными постройками. Обнаружены алтари огня, овальные суфы с остатками кострищ. Стены помещений украшены резьбой по штуку в виде элементов растительного, геометрического, эпиграфического орнамента. Постройки дворца датируются VI–IX вв. Раскопки городского некрополя выявили кол- лективные захоронения в наусах – семейных сырцовых склепах, в керамических сосудах – хумах и в могильных ямах. Найдены многочисленные украшения – бронзовые и серебряные перстни, серьги, разнообразные бляшки, в том числе в виде двух петухов, обращённых к «древу жизни». Обнаружена ручка бронзового изделия, возможно, зеркала в виде женской фигурки со скрещенными на груди руками, серебряный нательный крест, фигурка Будды, многочисленная и разнообразная керамика – кувшины, кружки. Некрополь датирован VII–IX вв. Кроме того, в пределах городской округи Тараза и в долине Таласа обнаружены другие города – Атлах (городище Джувантобе), Джикиль (Чигиль – городище Жалпактобе), Дех Нуджикес, Адахкет (городища Каракемир 1, 2), Нижний Барсхан (городище Торткультобе), Кульшуб (городище Орнек), Джульшуб (городище Кум Арык) и многие другие. Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.449, 454]

ДРЕВНЕТЮРКСКАЯ МОНЕТА ИЗ САМАРКАНДА С ПАРНЫМ ИЗОБРАЖЕНИЕМ КАГАНА И ХАТУН (6-7 ВЕКА) Изображение голов принца и принцессы, смотрящих прямо. Слева: широкие волосы принца достигают плеч. Его лицо округлое, а глаза слегка скошенные и миндалевидные. У принца длинные, тонкие усы. Его широкие волосы достигают плеч. Справа: на голове принцессы головной убор треугольной формы с заостренными концами. Ee лицо также округлое, но по сравнению с лицом принца оно чуть поменьше. В крайнем углу монеты круглые орнаменты.Обратная сторона: тамга, в форме двух печатей треугольной формы, поставленных одна на другую и скошенных направо. Согдийская легенда сохранилась лишь частично: [γ’t]twn - “…Хатун”, начинаясь с буквы против часовой стрелки. Диаметр 23 мм. Вес 2 грамма. Бронза.[Dr. Gaybullah Babayar. Köktürk Kağanlığı Sikkeleri Kataloğu. The Catalogue of the Coins of Turkic Qaghanate. - Ankara: Tika, 2007 - p.162]

КОКТЮРКСКОЕ ПОКРОВИТЕЛЬСТВО ТОРГОВЛЕВ Китае, недавно открытая иконография иллюстрирует историческую реальность тюрко-согдийской коммерции. В действительности, недавно открыто несколько серий погребальных рельефов. Данные рельефы происходят из гробниц согдийцев и иллюстрируют деятельность согдийских общин в Китае. Несколько панелей демонстрируют сцены коммерции с кочевниками, в то время как другие показывают их роль в качестве послов (см. панели 1 и 2). Мы располагаем несколькими свидетельствами тюркской политики в пользу торговли. Известно, что в королевстве Гаочан (Турфан) в первой половине 7 века тюрки имели чиновников, ответственных за отслеживание и сбор налогов с коммерции. В 8 веке, Бильге-каган в своей надписи адресует речь тюркскому народу и пишет: "Если, оставаясь на земле Отюкен, ты посылать будешь караваны оттуда, то не будет у тебя никакой бедности".Французский согдолог Этьен де ла Вэссьер[De la Vaissière, Étienne. Histoire des marchands sogdiens - Paris, 2002 - p.205]панель первая: караван согдийских купцов и его тюркский эскорт, рельеф из Музея Михопанель вторая: банкет тюрко-согдийской общины в Китае, рельеф из Музея Михо

Я не верю, а выслушиваю их аргументацию и принимаю ее, если она убедительна. Документы тоже ведь написаны людьми, со своими определенными намерениями, и все на веру там принимать нельзя.

Можете для вводного ознакомления взять главу "Establishment and dissolution of the Turk Empire" в Cambridge History of Early Inner Asia или главу "The First Türk Empire" в третьем томе History of Civilizations of Central Asia.

Ну у меня материалов по усуням особо нет, я ими как-то не интересовался. Их родство с коктюрками активно продвигал покойный Юрий Зуев, можете обратиться к его книге по тюркам http://www.twirpx.com/file/781782/ (кстати прекрасный сайт, регаться надо, но в плане литературы просто сокровищница).

Разница была в том, что уйгуры еще и от динлинов происходили. Коктюрки же видимо включали в себя согдийские элементы, зародились то в Ганьсу. В целом же по большому счету разница была скорее политическая, и то уйгуры в 8 веке себя считали преемниками тюрок. На сей счет Шинор все толково расписал: "The first Uighur rulers considered themselves continuers of the Türk tradition, and claimed legitimacy by linking themselves with Bumin Kaghan, the founder of the First Türk empire. The difference separating Türks from Uighurs must have been purely political. As is clearly shown by the inscriptions commemorating the deeds of their great men, Türks and Uighurs spoke the same language, used the same runic-type script and lived within the same geographic boundaries. Were it not for their name, the Uighurs would be indistinguishable from the Türks". [Sinor, Denis. The Uighurs in Mongolia and the Kyrghyz //History of Civilizations of Central Asia. Volume IV - UNESCO Publishing, 1998 - p.197] Что же до гаргапуров и эфталитов в списке тюркских племен в тибетском трактате, тут скорее их политическая связанность с коктюрками. В том списке и далекие западные барсилы даже есть. Этот же трактат зовет токуз-огузов "девять семей другу (тюрок)".

Cleaves, Francis Woodman. The Fifth Chapter of an Early Mongolian Version of the Hsiao Ching //Mongolian Studies, vol. 16, 1993 https://www.dropbox.com/s/tkkrl19j7720ig1/Cleaves%2C Xiao Jing chapter 5.pdf?dl=0

Монгольская версия конфуцианской классики сыновней почтительности Сяо-Цзин (глава 5) Оригинал Транскрипция 7[v] 8. 士章第五 8[r] 1. üile-dür tüsigdegsen aran-i ügüleku 2. tabtuγar bölög 3. 資於事父以事而愛同 ečige-degen tabiγlaqu 4. törö-yi abču eke-degen tabiγlabasu taγalal inu 5. nigen bolu 資於事父以事君而敬同 ečige-degen 6. tabiγlaqu törö-yi abču qan-daγan tabiγlan 7. abasu kündülel anu nigen kü bolu 故母取其愛而君 8[v] 1. 取其敬兼之者父也 tegüber eke-yügen taγalaqu 2. yosun-i qan-iyan kündülekü törö-yi neyite 3. bolγaju tabiγlaγdaqu ečige bui j-e 故以孝事君 4. 則忠以敬事長則順 taqim taγu töröber qan-dur 5. küčü ögbesü čing ünen sedkil bolu kündülekü 6. töröber öber-ečegen yekes-tür tabiγlabasu joqidaγ 7. bolu 忠順不失以事其上然後能保其祿位而守其 9[r] 1. 祭紀盖士之孝也 čing ünen sedkil joqidaγ 2. qoyar-i ülü enden degedüs-e küčü öggün čidabasu 3. tendeče sayi ögtegsen soyurqal-iyan ba mör-iyen 4. ejelen čidaγad uridus-taγan taqiqu üile-yi 5. saqin čidamu j-e ene kemebesü üile-dür 6. tüsigdegsen aran-u taqimtaγu yosun bolu 7. 7. 詩云夙興夜無忝爾所生 Mausi bičig-tür 9[v] 1. erte bosqui-dur üdesi untaqui-dur ečige eke- 2. yin törögüldegsen-iyen sedkijü ülü büged 3. γutuγaγdaqui kemejügü Перевод (Фрэнсис Вудман Кливз) 7[v] Chapter five 8[r] The Fifth Chapter wherein One Speaks of The Commoner Who is Relied upon for Affairs If, with the norm whereby he renders service to his father, he render service to his mother, his love is one [and the same]. If, with the norm whereby he renders service to his father, he be rendering service to his qan his respect is, indeed, one [and the same]. 8[v] Therefore, it is, indeed, the father to whom service is rendered by combining the manner whereby he loves his mother and the norm whereby he respects his qan. If, with filiality he devote himself to the qan, it is loyalty. If, with respect he render service to those who are older than himself, it is compliance. 9[r] If, not losing both loyalty and compliance, he be able to devote himself to superiors, only then, having been able to preserve his emolument and position which he has been given, is he, indeed, able to keep the sacrifices for his ancestors. As for this, it is the filiality of the commoner who is relied upon for affairs. In the Mausi bičig 9[v] one has said: "In arising early and retiring late May one be mindful of the fact that he was engendered of father and mother and not, then, disgrace [them]." 7[v] Глава пятая 8[r] Пятая глава, где говорится о простолюдине, на которого полагаются для дел1 Если, с нормой, по которой он служит отцу своему, он служит матери своей, его любовь одна [и та же]. Если, с нормой, по которой он служит отцу своему, он служит своему хану, его уважение воистину одно [и то же]. 8[v] Следовательно, воистину именно отец тот, кому служит он, соединяя манеру, в которой он любит мать свою, и норму, по которой он уважает хана своего. Если с сыновней почтительностью он посвящает себя хану, это есть верность. Если с уважением он служит тем, что старше его, это есть угодливость. 9[r] Если, не теряя как верности, так и угодливости, он способен посвятить себя выше стоящим, только тогда, сумев сохранить свой доход и пост, данный ему, он воистину способен поддерживать жертвоприношения предкам своим. Что до этого, это есть сыновняя почтительность простолюдина, на которого полагаются в делах. В Мауши бичиг2 9[v] сказано: "Поднимаясь рано и ложась поздно Стоит помнить то, что рожден ты от отца и матери и, потому, не опозорь [их]". Комментарий: 1. üile-dür tüsigdegsen aran-i (вин. падеж) "простолюдин, на которого полагаются для дел" переводит одно китайское слово 士 ши, которое Джеймс Легге (The Sacred Books of China, The Texts of Confucianism, Part 1, The Shu King, The Religious Portions of the Shih King, The Hsiao King, Second Edition, Oxford, Clarendon Press, 1899, p. 468) перевел как "низкий офицер". 2. Книга Маоши 毛詩, "Оды согласно комментатору Мао". оригинал: [Cleaves, Francis Woodman and de Rachewiltz, Igor. An Early Mongolian Version of the "Hsiao Ching": Facsimile of the Bilingual Text //Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae, Vol. 59, No. 3 (2006) - p.252-254] транскрипция, перевод, комментарий: [Cleaves, Francis Woodman. The Fifth Chapter of an Early Mongolian Version of the Hsiao Ching //Mongolian Studies, vol. 16, 1993 - p.21-24, 27, 37]

ХРИСТИАНСТВО В ТЮРКСКОМ КАГАНАТЕ "Восточно-сирийское христианство, постепенно распространившееся на территории Западной Азии и Месопотамии, учреждало церкви и монастыри; в регионах Персии они находились под защитой династий Ахеменидов, Парфии и Сасанидов, затем миссии несториан появились в таких оазисах, как Мерв, Самарканд, Бухара, Акбешим и Сарыг (Красная речка), в Алмалыке (Алматинская область), проводя собственную религиозную политику в Центральной Азии в период Западного Тюркского каганата в VI-VIII вв. н. э. В результате раскопок христианских церквей в Самарканде, Акбешиме, регионах Турфана и в Кыргызстане найдено более 600 несторианских христианских могильных камней. Согласно находкам в могиле из Акбешима, можно определить начало их сооружения в 789 г. н. э. и определить их принадлежность тюркскому населению. По мнению исследователя Лэйна, первоначально эти могильные камни содержали эпитафии на арамейском языке шрифтом Эсторангело (что может быть не совсем корректным). Видимо, алфавит Эсторангело и арамейские языки имели хождение наряду с согдийским шрифтом и языками в среде элиты кочевого общества. Это означает , что создатели этих надписей не являлись сирийцами, а представляли несторианцев из местной тюрко-согдийской среды. Из планов памятников и локализации могильных камней в Акбешиме и районах Турфана следует, что христианские сообщества создавались на окраинах городов, они селились в их определенных частях и находились под защитой каганов западных тюрков [Kyzlasov, 2006. P. 322-329; Klein, 2000. P. 14-18, 27-36]". Японский тюрколог Такаши Осава [Осава, Т. Историческое значение сосуществования языков, культур и культовых верований в ранний период Тюркского Каганата от земли Отюкен до регионов Тянь-Шаня //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.91]

ВИЗАНТИЯ И ПЕРСИЯ ПЛАТИЛИ ДАНЬ ТЮРКСКОМУ КАГАНАТУ Во время Хормузда IV (579-590 гг.) в результате военных успехов каганата Сасанидский Иран вынужден был платить ему дань, составлявшую по свидетельству Феофилакта Симокатты, 40 тысяч золотом в год [Пигулевская Н.В. Византийская дипломатия и торговля шелком в VI-VIII вв. 1947. С.80-82], которые, скорее всего, выплачивались монетами. Получение денежной дани от Византии. Многочисленные находки золотых солидов Византии на территории Турфана связываются исследователями с каганатом. По мнению некоторых исследователей, эти солиды попали в Турфан в качестве подарков тюркских каганов своему вассалу - правителю Гаочана [Lin Yin. Western Turks and Byzantine gold coins found in China. //Transoxiana - Journal de Estudios Orientales. Vol.6. July 2003]. [Бабаяров Г., Умиров К. Денежное обращение и монеты каганата //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.142]

СТЕПНЫЕ СВЯТИЛИЩА - ХРАМЫ КОКТЮРОК Неотъемлемой частью городской культуры были здания – храмы/молельни. В кочевой степи таковыми являлись святилища с каменными скульптурами обожествленных предков, о которых шла речь выше. Частью города является некрополь, а курганы кочевников высились на широких пространствах степи. В городах находились дворцы для проведения различных общественных церемоний; в степи такую роль выполняли живописные ландшафты с наскальными рисунками и каменными изваяниями. Сакральные земли маркировались родовыми тамгами, знаками обычного права номадов. Родовые тамги – свидетельства принадлежности собственнику, хозяину конкретной земли, высекались на границах территорий, на культовых объектах и, как символы власти – на монетах каганов; тамгами метили скот, различные предметы. Каменные алтари в местах совершения ритуала жертвоприношения, сопровождаемые руническими текстами и тамгами, находились в центре земель номадов в том же пространстве, где размещались культовые памятники с образами божественных предков. Нигде в пространстве, ограниченном стенами городов, нет храмов, подобных тем, которые были сооружены в степи, аналогами которых являются сакральные комплексы уникальных святилищ Мерке и Жайсан. Каждое из святилищ, представленное комплексом многочисленных погребальных и ритуальных сооружений, являет собой непревзойденные образцы уникальной степной культуры западных и восточных тюркских племен во всем ее многообразии. Казахстанский тюрколог Айман Досымбаева [Досымбаева, А. Тюркский мир казахских степей в свете общемирового культурного наследия //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.26] Древнетюркское святилище Жайсан, Казахстан

ДРЕВНЕТЮРКСКАЯ МОНЕТА ИЗ САМАРКАНДА С ТИТУЛОМ “ТУРАНСКИЙ ПРАВИТЕЛЬ КАГАН” (6-7 ВЕКА) Изображение головы принца, слегка повернутой налево. Его лицо круглое, глаза миндалевидные. Его широкие волосы достигают плеч. Обратная сторона: в центре - тамга, присутствующая на монетах Центрального Согда (Самарканда). Справа, сверху и слева согдийская легенда. Диаметр 25 мм. Вес 2.6 грамм. Бронза. [Dr. Gaybullah Babayar. Köktürk Kağanlığı Sikkeleri Kataloğu. The Catalogue of the Coins of Turkic Qaghanate. - Ankara: Tika, 2007 - p.157] В результате наших исследований легенда на монетax указанного типа была прочтена, как xwβ twrnyn x'γ'n - Правитель Туранский Каган. Хотя не имеется сомнений относительно такого прочтения легенды, но возникают вопросы в связи с ее интерпретацией. В легенде, интерпретируемой как «Туранский правитель каган», сперва занял место топоним «Туран», а затем рядом друг с другом титул «каган» со словом xwβ, что очень странно. Если исходить из согдийской орфографии, то слово «Туран» должно было писаться как *twr’n, но как известно всегда имелись отступления от норм. К тому же, слово xwβ, имевшее на начальном этапе значение «правитель» и упоминаемое в согдоязычных источниках в качестве титула, в раннем средневековье начало употребляться по отношению правителей ряда владений Центральной Азии независимо от их положения, даже по отношению к владетелям селений, превратившись в слово скорее имевшее значение «правитель». Заслуживает внимания и то, что на монетах Западного Тюркского каганата, чеканенных в Чаче с титулами «жабгу», «джабгу-каган» и «каган», слово xwβ отсутствует. Этого не скажешь по отношению к монетам тюркских династий Чачских тегинов, Чачских тудунов и др., на которых рядом с титулами «тегин» и «тудун» заняло данное слово. Таким образом, наличие на монетах Самарканда этого слова xwβ совместно с титулом «каган» представляет собой странность. Кроме того, по мнению некоторых исследователей (например, Н. Симс-Вильямс), "если и возможно, что слово "Туран" употреблено в качестве названия страны, государства, края и подобных им топонимов, то связывать его в этот период с тюрками маловероятно”. Однако, древние иранцы под термином Туран подразумевали территорию Центральной Азии, начинающуюся от северо-западного Хорасана и тянущуюся на восток, которая включала в себя Мавераннахр-Трансоксиану, в том числе и Согд, и в ту эпоху он непосредственно и косвенно связывался с Тюркским каганатом. По этой причине не стоит удивляться тому, что на монетах Самарканда заняла место фраза "Туранский правитель каган". К тому же, наличие на монетах данного типа изображений правителя с округлым лицом, миндалевидными глазами и без бороды, очень схожего с изображениями на монетах каганата, чеканенных в Чаче и Фергане, обосновывает их связь с тюрками. Таким образом, более логичным кажется датировать монеты Самарканда с титулом "каган" не V-VI веками, а последней четв. VI-сер. VII в. Как известно, Согд попал в зависимость от каганата в 60-х гг. VI в., и в конце этого столетия для управления владением был отправлен тюркский царевич [Tašagil, Gök-Türkler, I. 2. Baski. 2003. P.88], а два правителя самаркандского Согда, правившие в кон. VI - 1-четв. VI в., были женаты на дочерях каганов западных тюрков [Бичурин, Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, II, 1950. C. 271, 281, 311; Chavannes, Documents sur les Tou-Kiue (Turks) occidentaux, 1903. P. 132, 135]. Значит, не исключается возможность того, что монеты данного типа чеканены на имя каганов, либо наместниками из рода Ашина, прибывшими в этот период в Самарканд и определенное время управлявшие регионом, или же правившими в то же время правителями Самарканда, женатыми на дочерях тюркских каганов. [Бабаяров Г., Умиров К. Денежное обращение и монеты каганата //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.153-154]

ТАРАЗ - ГОРОД ЗАПАДНО-ТЮРКСКОГО КАГАНАТА Айман Досымбаева, доктор исторических наук Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева Тараз – один из первых административных и торговых городов Западного Тюркского каганата. Здесь в 568 г. каган Истеми (Дизабул) принимал дипломатическое посольство из Византии от императора Юстина II (566 – 578 гг) во главе с Земархом. Эта дипломатическая миссия прислана византийским императором в ответ на посольство кагана, отправленное ранее в Константинополь во главе с согдийским купцом Маниахом. Основная цель этой дипломатической активности – заключение союзнического договора против Ирана для беспрепятственной торговли шёлком и другими товарами. Византийский историк Менандр сообщает, что Земарх был поражён богатством и роскошью правителя западных тюрков, принявшего посла в просторном шатре (юрте) с золочёнными колоннами, восседая на золотом троне, украшенном ножками в виде фигурок павлинов. На площади перед шатром были расставлены повозки с серебряной и золотой утварью, сосудами, наполненными напитками. В результате переговоров был заключён военный и экономический союз с Византией [Гумилёв, Древние тюрки, 1967. С. 44-48; Менандр, Продолжение истории Агафиевой, 1861. С. 375; Кляшторный, Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии, 1964. С. 101-103]. Тон ябгу каган, обладавший титулом «царь Туркестана» и правивший в период с 618 г по 630 г известен в истории как каган, возродивший «золотой век» Западного Тюркского каганата. Тон ябгу каган перенес столицу Западного Тюркского каганата из Суяба в Мерке. Встреча кагана Тон ябгу в 628 году с паломником Сюаньцзаном, который посетил ставку кагана в Мерке и оставил замечательные описания об особенностях быта и других примечательных чертах культуры тюрков, многие десятилетия являются предметом внимания ученых [Osawa, The Cult-religious relation between Old Turkic Kingship and ther sacred mountains in the early periods of the Western old Turkic Kaganate, 2009. P. 55]. Во время своего пребывания у тюрков Сюаньцзан посетил Испиджаб и Тараз, оставив описания последнего как большого и плотно заселённого города с роскошными рынками, отмечая многоязычие населения. После переселения карлуков в Жетысу в 766 г., Тараз становится торгово-экономическим центром государства карлуков. В это время в сферу влияния Тараза попадают и города горнорудной области Шельджи. Письменные источники сообщают о развитой городской округе Тараза и городах-спутниках: Нижний Барсхан, Джикиль, в которых заметно влияние культуры карлуко-кимакских кочевых объединений Прииртышья. Несомненно, значительный приток в города кочевников - карлуков не только ускорил развитие городов округи, но и отразился на хозяйственной деятельности оседлого населения (увеличение возделанных земель вокруг возникших городских центров, рост ремесел). Археологические исследования на памятнике начались в 1938 году Семиреченской экспедицией под руководством проф. А. Н. Бернштама, затем продолжились в 60-е годы археологами Е. А. Агеевой, Т. Н. Сениговой, М. С. Мерщиевым. В стратиграфии города выявлены несколько культурных слоёв, начиная с первых веков н. э. [Сенигова, Средневековый Тараз, 1972]. Культурный слой VI – VIII вв представлен во всех раскопах и к нему относятся два вскрытых помещения и коридор, выстроенные из сырцового кирпича. Керамика этого слоя отличается разнообразием видов и своеобразным декором. Здесь обнаружены грушевидные кувшины, краснолощённые кружки, близкие по форме металлическим сосудам, крышки с резным орнаментом. Найдена форма для отливки головы глиняной фигурки, сосуд с сирийской надписью. Полученные в результате археологических исследований материалы и информация намного расширили представления о жизни населения одного из крупных городов средневековья – древнего Тараза. Они позволили выявить закономерность развития здесь оседлой культуры. Удалось выделить последовательные строительные горизонты и воссоздать этапы развития этого древнего города. В первый период (I—II вв.) он представлял собой неукрепленное поселение, во второй (II—IV вв.) уже превратился в укрепленное поселение с жилыми постройками и хозяйственным двором внутри. Сходство добытого из поселения материала (столики, светильники, котлы) с материалом близлежащих курганных могильников (Берккара, Кенкол) усуньско-кангюйских и гуннских племенных объединений говорит о привнесении тюркоязычных элементов в оседлую культуру данного района. По мнению специалистов, «это была эпоха совпадения процессов антропо- и этногенеза, положившая начало кристаллизации типических черт современного тюркоязычного населения Средней Азии» [Бернштам, Находки у оз. Боровое в Казахстан, 1951. С. 102]. В третий период (V—VII вв.) на месте развалин поселения возводится крепость - город Тараз с цитаделью и шахристаном и обводится с восточной стороны кольцом стен (рабад № 1). Все вместе составило упомянутую в источниках (Сюаньцзан) окружность Тараза, равную уже в 630 г. примерно 2,7 км. Северо-западнее города располагался некрополь 1 с захоронениями в оссуариях квадратной формы. В радиусе от 3 до 12 км возводятся валы, известные и по сей день под названием Чаян-Куйрукских (Змеиных) валов. В последующий, четвертый период (VIII—IX вв.), когда Тараз стал столицей карлукского государства, жизнь выходит за его пределы. Город разрастается уже не в восточном, а в западном направлении. Прилегающая к западной стене шахристана территория обводится крепостной стеной (рабад № 2). Размеры города увеличиваются почти в два раза. Быстрыми темпами обживается и близлежащая округа, растут города — Джикиль, Нижний Барсхан. Анализ материала из крепостей, расположенных на хвостовых участках каналов северо-западной округи (Джикиль, Нижний Барсхан), находка в Таразе наконечника железного лемеха, сбор значительного количества костей крупного рогатого скота и овец в культурных слоях свидетельствуют об интенсивном развитии земледелия и об основном направлении хозяйственной деятельности населения — земледельческо-скотоводческой. Немалый удельный вес в хозяйстве занимала добыча и обработка металла — железоплавильное и кузнечное производство, ювелирное дело. Развитию этого благоприятствовало наличие богатой сырьевой базы в рудной области Шельджи. Из домашних ремесел были распространены ткачество и обработка камня и кости. Многочисленные находки керамических сосудов, многообразие форм гончарных изделий и богатство орнаментальных мотивов свидетельствуют о развитом гончарном производстве. Продолжая местные традиции в изготовлении посуды (котлов, жаровен, светильников, чаш, кухонных горшков), мастера создали новые формы кувшинов с узкими цилиндрическими горловинами, ступкообразные сосуды с ручками и венчиками, черпаки, плоскодонные котлы. Богато декорировав их гравированным и накладным орнаментом, близким к орнаментам по дереву, кости и металлу, тюрки вырабатывали собственные, местные мотивы и узоры, что еще раз указывает на влияние кочевых племен на процесс сложения в городах местной культуры. Как и прежде, жители Таразской округи поддерживали торговые и культурные связи с Согдом. Свидетельство тому — квадратные оссуарии, кружки, напоминающие металлические, согдийские надписи на монетах, а также отпечатки штампов львов на керамике, не свойственные местному искусству, но довольно распространенные в Согде. Значительные изменения произошли и в области религиозных воззрений. Полученный археологический материал (VI—VIII вв.) показывает что, несмотря на внедрение в конце этого периода и позднее, в X— XIV вв. ислама, в этот период не утратили своего значения более близкие населению верования — шаманизм, культы огня и предков. Именно эта особенность религиозного мировоззрения населения Жетысу делает его в целом синкретическим и вместе с тем локальным, тесно связанным с семейным бытом, хозяйственной деятельностью двух переплетавшихся на протяжении тысячелетий миров скотоводов и земледельцев. Для них эти культы были более приемлемы, чем религии, привнесенные извне, в том числе манихейство, буддизм и христианство. На развитие новых социально-экономических отношений повлияли не только внутренние события, но и внешнеполитические, в частности переселение согдийцев. Но их влияние на историю населения древнего Тараза было не столь значительным. Это был путь пополнения населения городов и перехода к более устойчивому виду хозяйственной деятельности — земледелию тюргешско-карлуко-кипчакских племенных объединений [Малов, Древнетюркские надгробия с надписями бассейна р.Талас, 1929. С. 799-806; 1951; Мелиоранский, По поводу новой археологической находки в Аулиеатинском уезде, 1899. С. 271-272; Радлов, Разбор древнетюркской надписи на камне, найденном в урочище Айртамой в Кенкольской волости Аулие-Атинского уезда, 1899. С. 85-86; Каллаур, Новая археологическая находка в Аулиеатинском уезде, 1899. С. 79-83; 1899а. С. 265-271; Винник, Новые эпиграфические памятники Таласской долины, 1963. С. 94-99; Бернштам, Происхождение тюрок, 1936; 1940. С. 140; Кляшторный, Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии, 1964. С. 123]. Судя по письменным источникам, значительную роль в этнической истории населения Таласской долины в период средневековья сыграла происходившая в Западном Тюркском каганате внутриполитическая борьба тюргешской конфедерации племен Жетысу: между правым крылом (нушиби), населявшим Чу-Таласское междуречье, и левым (дулу), жившим в Чу-Илийском междуречье. Переменные успехи каждой из сторон то превращали Тараз в политический центр, то подчиняли его Суябу. В процессе этой борьбы основная часть тюрков оседала в городах, пополняя городское население. Вследствие этого не без оснований Жетысу в рассматриваемый период считается центром тюркского этногенеза. Одним из важнейших факторов, способствовавших начавшемуся в предшествующий период и усилившемуся в VI— VIII вв. в Западном Семиречье тюркскому этногенезу, стала политическая гегемония тюрков. Данное мнение подтверждается и тем значительным количеством курганных комплексов, которые концентрируются в долине реки Талас. Погребальный инвентарь из курганных конструкций кочевников позволил прийти к выводам что захоронения принадлежали тюргешам, карлукам и представителям друугих тюркских племен. У некоторых из курганов, расположенных в северо-западной и юго-западной частях округи Тараза, находились каменные изваяния с типично монголоидными чертами женских и мужских лиц. Сведения источников о том, что среди тюрков живут согдийцы также свидетельствуют о численном превосходстве тюркского населения в городах Семиречья и о той второстепенной роли, которую играли они в политической жизни населения городов Таласской долины. О значительном удельном весе тюрков среди населения Жетысу говорят и найденные в Таразе монеты, выбитые в 704—766 гг. с легендой «Тюргеш-кагана теньга». Доказательством того, что население городов Жетысу, в том числе одного из главных его центров — Тараза было тюркским является манихейское сочинение, в котором говорится, что оно привезено из города «славных и благословенных тюрков-чаруков Аргу — Таласа» [Волин, Сведения арабских источников о долине реки Талас и смежных районах, 1960. С. 77]. По мнению А. Габена, сочинение было написано в середине VIII в., в момент восшествия на престол верховного правителя карлуков Арслан-хана Тюргюка. Указания источников (Кудама ибн-Джафар) о том, что у Нижнего Барсхана «начало харлуков», а севернее Тараза тянется пустыня до границы кимаков [Бaртольд, О христианстве в Туркестане в домонгольский период, 1893. С. 16—18; 1926. С. 33—39; 1943. С. 17—25; Бернштам, Согдийская колонизация Семиречья, 1940. С.34—42; 1941. С. 25—42], а также находки из Тараза (шаровидные котлы, узкогорлые кувшины с роговым орнаментом на корпусе, юртообразные оссуарии, бронзовые наременные пряжки, железные стрелы) свидетельствуют о значительном воздействии, которое оказывали карлуко-огузо-кыпчакские племенные объединения на формирование материальной культуры городов Жетысу и на этническую историю местного населения. Располагаясь по соседству с крупными городами юга Центральной Азии и входя в одно с ними политическое объединение — Западный Тюркский каганат, Тараз, как и другие города Южного Казахстана, не мог не испытывать на себе влияния, которое оказывали на развитие местной культуры согдийцы. Значительная роль согдийцев в этногенезе населения городов Южного Казахстана была доказана как различного рода исследованиями о Жетысу, так и характеристикой антропологического материала из захоронений некрополей Тараза [Бартольд, Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью 1893–1894 гг., 1966. С. 33; Наршахи, История Бухары, 1897. С. 12-13; Толстов, Древний Хорезм: Опыт историко-археологического исследования, 1948. С. 248-269]. Сам факт переселения к Таразу какой-то части согдийской аристократии, закрепления за отдельными из них земель, говорит об инфильтрации согдийцев в Таласскую долину и влиянии на процесс развития городской культуры. О проникновении согдийцев в район Тараза с 580 по 731 г. свидетельствуют и археологические данные. В типах захоронений в глиняных оссуариях квадратной (VI— VII вв.) и юртообразной форм (VII—VIII вв.), глиняных кружечек похожих на металлические согдийские, а также согдийских надписей на монетах тюргешского круга заметно влияние Согда. На торговые связи Согда с Жетысу и городами Таласской долины указывают серебряные монеты, найденные на развалинах одной из усадьб, расположенной недалеко от западного рабада Тараза. Они принадлежали к группе монет бухархудатов, выпускавшихся в середине VIII в [Смирнова, Каталог монет с городища Пенджикент, 1963. С.58-59]. Все это убеждает хотя и во второстепенной, но все же значительной после тюрков роли, которую сыграли в рассматриваемый период согдийцы в этнической истории населения Тараза и других городов Южного Казахстана, впоследствии полностью ассимилировавшиеся с тюрками [ Ремпель, История искусств Узбекистана с древнейших времен до середины XIX в., 1965. Рис. 138-139]. В процессе этногенеза, как уже отмечалось выше, не могли не отразиться и происходившие на западе события — борьба Византии с Персией за торговые пути. Обе великие державы посылали посольства к верховному правителю тюрков Истеми/Дизабулу, встретившихся одновременно в 568 г. в городе Тараз [Византийские историки, 1867. С. 380]. Борьба за господство на торговых путях послужила толчком для религиозной борьбы, которая привела к жестоким преследованиям представителей различных религиозных течений (персидское жречество изгоняло манихеев, несториан, а последние в свою очередь выживали из Византии зороастрийцев) [Пигулевская, Византия на путях в Индию, 1951. С. 204—211; Византийская дипломатия и торговля шелком в V–VIII вв., 1947. С. 209-214]. В результате большие массы персов, сирийцев, арабов вынуждены были покидать свои страны и уходить в более отдаленные города Центральной Азии, в том числе и в города Восточного Туркестана. Часть инаковерующих оседала в расположенных на торговых путях городах и в частности, в городах Южного Казахстана, о чем свидетельствует наличие церквей в Таразе, Мерке и Невакете. Археологические материалы говорят и об оседании пришельцев в Таразе. Ассимилируясь с местным тюркоязычным населением, они так же, как и согдийцы составили определенную прослойку городского населения. Это подтверждается христианскими захоронениями в деревянных гробах в некрополе Тик-Турмас, иконографическими изображениями и другими предметами, обнаруженными в городском таразском некрополе № 1. С проникновением сирийцев следует связывать и найденные в культурном слое Тараза предметы: золотую монету с портретом Юстиниана (568 г.), краснолощеную кружечку с именами двух христиан - сирийцев «Петр и Гавриил». Существование в Таразе уже до 893 г. не простой, а соборной церкви позволяет говорить не только о широком распространении христианства, но и о наличии в городской среде значительного числа проповедников этого учения [Кляшторный, Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии, 1964. С. 125; Рифтин, Из истории культурных связей Средней Азии и Китая (II в. до н.э. – VIII в. н. э.), 1960. С. 112; Артамонов, История хазар, 1962. С.146; Ставиский, О международных связях Средней Азии в V – середине VIII в., 1960. С. 116]. На этногенезе местного населения сказались и политические события внутри страны, в частности, происшедшая в 751 г. битва у Атлаха между арабами, китайцами и тюрками. Безусловно, определенное число арабов попало и в состав городского населения Южного Казахстана. Добытые в культурных слоях Тараза находки (шиферная плитка с уйгурскими буквами, арабская надпись на фрагменте хума: «Сделал Юсуф», согдийские надписи и персидские изречения на мавзолее Айша-биби) также являются свидетельством проникновения в Тараз различных этнических элементов. В их число входили евреи, исповедовавшие иудаизм, а также некоторые согдийцы, исповедовавшие зороастризм. На основании сказанного следует, что в Таразе, как и в других городах Жетысу: Суябе, Невакете, Мерке тюрки являлись основным населением в VI-XII вв. и включали в свою среду различные этнические группы: прежде всего согдийцев, меньше арабов, сирийцев и персов [Борисов, Сирийская надпись на сосуде из Тараза, 1948; Зуев, К этнической истории усуней,1960. С. 87-96]. О значительной роли согдийцев в тюркском этногенезе не только в VI-IХ вв., но и в X-XI вв. свидетельствуют данные письменных источников, в которых отмечается, что жители «Баласагуна говорили по-согдийски и по-тюркски, так же как жители Испиджаба и Тараза». Есть и другие сведения, что в стране Аргу, составной частью которой являлся Тараз (по Махмуду Кашгарскому, область Аргу включала города Испиджаб, Тараз и Баласагун), «население говорило на согдийском и тюркском языке» [Волин, Сведения арабских источников о долине реки Талас и смежных районах, 1960. С. 83-85; Бартольд, История культурной жизни Туркестана, 1927. С. 69]. Сложные процессы ассимиляции основного тюркского населения, известного в источниках под именем карлуков и кипчаков, с пришлым, проходившие в городах Южного Казахстана свидетельствуют о той значительной роли, которую они играли в этнической истории. Это подтверждается и высоким удельным весом тюркского населения в городах X-XII вв. Так, ас-Самани (X в.) пишет, что «Джикиль — один из городов тюрков» около Тараза, а Ибн Хаукаль (X в.), что «Тараз был местом торговли мусульман со стороны тюрков», т. е. основного тюркского оседлого населения, принявшего ислам и названного мусульманами и кочевых тюрков степей. У ал-Азиза имеется сообщение, что расположенный в южной округе Тараза город Шельджи «является одним из городов тюрков»; Ас Массуди указывает, что в 893 г. Исмаил ибн-Ахмед направился из Бухары в страну тюрков и взял один из городов их (Тараз). Табари называет этот город городом «царя тюрков» [Коковцев, К сиро-турецкой эпиграфике Семиречья, 1909. С. 773-796; Волин, Сведения арабских источников о долине реки Талас и смежных районах, 1960. С. 83-85; Бартольд, История культурной жизни Туркестана, 1927. С. 69]. Существовавшие между населением Тараза и городами его округи на протяжении всех трех периодов этнической истории VI-X вв. тесные контакты, с одной стороны с населением городов юга Центральной Азии, с другой — с карлуками, кыпчаками близлежащих степей способствовали не только ускорению развития феодальных отношений, но и сложению казахского народа. Есть все основания присоединиться к высказанной в последнее время точке зрения о том, что начавшийся в раннем средневековье процесс формирования тюркоязычной народности, получившей впоследствии название казахов, в основном завершается в XI-XII вв. Таким образом, в целом не в XV в., как ранее освещалось в истории Казахстана, а в XI-XII вв. происходит формирование казахской народности. Исследованный в работе материал VIII-IX вв. свидетельствует о том, что Тараз уже в раннем средневековье был самостоятельным районом со своей экономикой и культурой, находившимся в тесных взаимоотношениях с Шашем и Согдом. Он не был объектом колонизации Согда, как и другие города Южного Казахстана и сыграл значительную роль в исторических судьбах народов Средней Азии. На основе сравнительного анализа данных письменных источников в долине реки Талас локализуются следующие города, функционировавшие в период VII-XII вв: Жувикат, Чигиль, Барсхан, Джамукат, Атлах, Адахкет, Дех Нуджикес, Караторколь, дех Нави, Балад, Барукет, Бурух, Карлык – Оксум, Ягма, Кинкент. На территории долины реки Чу, согласно исследованиям развивались города Кульшуб, Жульшуб, Харанжуан, Жуль, Сарык, Щомиш, Невакет, Суяб, Баласагун, Темиртау. По данным А. Х. Маргулана, Темиртау являлся производственным центром металлургов, о чем свидетельствует «обилие шлаков, которые являются следами выплавки железа из руды, которую добывали в Бетпак дале, Балхаше и Атасу» [Елеуов, Шу мен Талас өңірлерінің ортағасырлық қалалары (VI–XIII ғ. басы), 1998. С.164–178, 189]. [Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.444-449]

ГОРОДА ЗАПАДНО-TЮРКСКОГО КАГАНАТА Айман Досымбаева, доктор исторических наук Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева Результаты систематических исследований многочисленных средневековых городов на территории Казахстана по письменным источникам и результатам археологических раскопок выявили на некоторых из них культурные горизонты VI-VIII вв н. э., что позволяют связывать их возникновение с формированием и развитием Западного Тюркского каганата. Сирийские источники описывают, что во время встречи послов из Византии в г. Тараз, тюрки предлагали не только различные изделия из кожи, металла, ювелирные украшения, но и образцы железной руды и слитки железа, в качестве доказательства обладания сырьевыми запасами, развитой металлургии в стране и демонстрации своего могущества. Достоверно известно, что центром территориальных владений народа «он ок/десяти стрел» являлась долина реки Шу, на территории которой письменные источники локализуют политические ставки Западного Тюркского каганата: Суяб, Мерке, Невакет. Каждый из названных центров, представлял собой экономический и политический мегаполис, функционировавший в разные периоды развития каганата. Разветвленная сеть поселений и городов на территории Жетысу и Южного Казахстана VII-VIII вв., и в IX-XII вв свидетельствует о том, что развитие культуры средневекового населения региона носило многолинейный характер. Развитие экономики у тюрков напрямую было связано с условиями географической среды, в зависимости от которой в различных природных условиях проявлялся тот или иной импульс направленности хозяйства коренного населения. В районах с обильным водным орошением развивались ирригация и пашенное земледелие, в регионах удобных для животноводства развивалось это направление. В хозяйственном развитии тюрков немаловажное место занимало рыболовство и охота. Города являлись центрами торговли, различного вида ремесел и ювелирного производства [Шалекенов, Түріктердің отырықшы мəдениеті, 2003. С. 44]. Исследования средневековых городов на территории Жетысу и Южного Казахстана подтверждают, что часть тюркского населения вела оседлую жизнь. Города являлись центрами политического и экономического развития. Многочисленные тюркские монеты из раскопок Отрара, Куйрык тобе, Алтын тобе количество которых достигает несколько десятков и датируется исследователями VII-VIII вв. являются свидетельствами активного развития денежной системы и торговой деятельности в этот период [Бурнашева, Монетные находки с городища Костобе (Жамбылская область), 1993. C. 77-80; Монеты как источник для характеристики социально-экономических отношений в Южном Казахстане, 1999. C. 120-128]. Результаты археологического изучения архитектурных особенностей комплексов раннесредневековых городов на территории Жетысу и Кыргызстана позволяют сделать выводы о единых составляющих культуры тюрков, общих истоках и канонах градостроительства. Наблюдения по типологии средневековых городов, представленные материалами Тараза, Испиджаба, Баласагына, Мерке, городищ Красная речка, Кулан, Акбешим и др. позволяют сделать выводы по их общей типологии, характеризующей их как крупные политические и экономические центры. Большая часть раннесредневековых городов имела оборонительные сооружения, усиленные по углам и вдоль линии стен башнями. Особенностью городов, расположенных на территории Казахстана и Кыргызстана является наличие дополнительных «длинных стен», по периметру окружающих города на протяжении нескольких километров. Есть мнение, что городища с «длинными стенами» могли функционально служить в случае опасности для защиты окрестного кочевнического населения. Фиксируемые в топографии составляющие части этих городов: цитадель, шахристан и рабад в котором бурлила жизнь деловой, мастеровой части населения, в процессе раскопок подтверждали выводы о том, что раннесредневековый город являлся центром развития архитектуры, строительства, различных отраслей производства, связанных с изготовлением продукции из железа, серебра, дерева, ткачества, керамики. Особенности развития оседлой жизни, по материалам памятников, изученных на территории Таласской долины позволяют также отметить синкретический характер раннесредневековой культуры Казахстана и Жетысу, нашедший отражение в религиозных верованиях городского населения, в этнической среде которых, наряду с языческими культами получили распространение буддизм, манихейство, христианство. Территория юга Центральной Азии, представлявшая собой один из центров экономического развития в период функционирования Западного Тюркского каганата являлась неотъемлемой частью государства. Такие городские центры как Шаш (современный Ташкент), представлявшие собой узловые пункты международной торговли и дипломатии связывали дороги Шелкового пути, контролируемого тюрками. Достаточно частыми являются упоминания в письменных источниках о политических ставках тюркских каганов, расположенных к северу от Шаша. На территориях междуречья Чу, Таласа и Или возникают крупнейшие города тюрков – Испиджаб (Сайрам), Суяб, Мирки, Кулан, древний Тараз с развитыми сельскими округами, с замками, усадьбами и городами - сателлитами. Городские центры в оазисах Ферганской долины и южнее – Шаш (Чач-Ташкент), Согд, Чаганиана и другие владения, становятся подчинёнными административными управленческими центрами Западного Тюркского каганата. Традиционно считается, что возникновение городов в Древнем мире связано с потребностями обмена товарами и услугами, развитием торговли и созданием соответствующей инфраструктуры. Профессор Йельского университета, известный археолог М. И. Ростовцев, многие годы первой половины прошлого века посвятил изучению феномена возникновения ближневосточных городов периода античности, таких как Петра, Джераш, Пальмира, Дурос Европа и других [Rostovtzeff, Social and Economic History of the Roman Empire, 1926; Ростовцев, Караванные города, 2010. С. 16-41]. На основании, полученных археологических материалов, он называет их «караванными городами» и напрямую связывает возникновение последних с развитием караванной торговли и формированием развитых коммуникаций и соответствующей инфраструктуры – дорог, колодцев, караван-сараев, обеспечением безопасности прохождения караванов с товарами. Успешное функционирование всей этой инфраструктуры напрямую зависело от потребностей и активности возникавших в Древнем мире первых имперских государств Шумера, Египта, Хеттского царства и особенно Ассирии, цари которой уделяли большое внимание строительству дорог, развитию курьерской службы, формированию всей системы коммуникаций своей империи, прежде всего - в военных целях, но и для развития коммерческих коммуникаций также. Бурный расцвет караванных городов и их торговли, например во времена императора Траяна, когда во всех регионах Римской империи и Аравии построена целая сеть мощённых дорог, сохранившихся до наших дней или же их упадок напрямую зависел от геополитической ситуации. Так в период распада Римской империи эти города практически прекращают своё существование и напротив – возрождаются и процветают во времена Византии, зачастую претендуя на собственную автономность и независимость, как противовес нестабильной геополитической обстановке и противоречивым отношениям между крупнейшими мировыми государствами того времени [Ростовцев, 2010. С. 40-41]. В такой ситуации на авансцену выходили богатые и успешные хозяева караванов - синодиархи [там же. С. 98], которые становились, как наиболее заинтересованные лица, искусными дипломатами и посредниками в дипломатических контактах. Сходная ситуация имела место в Центральной Азии в VI веке н. э., в период возникновения и становления городов Западного Тюркского каганата, по территории «государственного удела» и по вассальным владениям которого проходила главная торговая дорога того времени, связавшая между собой все крупнейшие империи мира: Китай, Византию, cасанидский Иран. Исследователи отмечают в VI-VII вв н. э. значительную активизацию караванной торговли по Великому Шёлковому пути и смене направления движения по новому маршруту, проходящему через Жетысу и долины рек Или, Чу, Сырдарья и ставшего впоследствии основной артерией этого международного транспортного коридора, в отличие от более короткой и удобной дороги через Ферганскую долину. Это изменение маршрута связывается с наступившей политической нестабильностью в оазисах Ферганы и усилением каганов западных тюрков, основавших свои ставки в пределах «государственного удела» каганата. Сведения о тюрках, контролировавших Шелковый путь, многократно приводимые в письменных источниках, называют эту дорогу «тюркской» и в период расцвета Западного Тюркского каганата, отрезок пути на территории между реками Шу и Талас превращается в главную экономическую артерию, пульсирующую вровень с велением времени. Имеются данные о том, что Тюркская караванная дорога, идущая с юга вдоль городов Тараз, Кулан, Аспара, Мерке и других населенных пунктов, в районе реки Шу разветвлялась в направлении Или и Иссыккуля [Елеуов, Шу мен Талас өңірлерінің ортағасырлық қалалары (VI–XIII ғ. басы).1998. С. 17]. В период c VI –XIII вв в описываемом регионе функционировали три дороги, связывающие между собой жителей поселений и городов: Тюркская дорога, Чуйская и Теликольская. Каждый отрезок названных караванных дорог связывал между собой отдельные регионы востока, запада, севера и юга. Автор приводит сведения о средневековых поселениях и городах, функционировавших в этот период [там же. С. 17-18]. В связи с историей развития сети дорог, носивших конкретные наименования, информативную ценность представляют устные предания, сохранившиеся в казахской народной традиции. К примеру, в народной памяти сохранились сведения о ханской дороге, которую еще называют дорогой Аблай хана. По преданию, Аблай хан, перевалив через хребет Каратау, в месте Турлан посещает Тараз, Кулан и далее, через перевал Иткешу, проехав горы Хантау прибывает в Анракай. Отрезок пути от Кулана, вдоль речки Курагаты и переправы Иткешу в народной лексике называется «дорогой Аблай хана» [Елеуов, 1998. С. 33]. В противовес cасанидскому Ирану, торгово-политический союз, заключённый в это время между Византией и Западным Тюркским каганатом значительно способствовал развитию этого маршрута в обход территорий, подвластных Ирану. Среди крупнейших городов этого региона выделяется Испиджаб со своей округой; известны такие города: Кулан, Мирки – в долине реки Чу; Джамукат, Атлах, Джикиль, Сус, древний Тараз – в Таласской долине и многие более мелкие поселения и усадьбы. Всего в регионе насчитывается 57 крупных поселений этого периода. От «государственного удела» дорога на Китай проходила в северо-восточном и восточном направлениях к Тарбагатаю и «Джунгарским воротам», вдоль долины р. Или. Здесь также возникли крупные города – Тальхир, Алмалык, Каялык и другие. По дороге в Европу, на запад и северо-запад от «государственного удела» Западного Тюркского каганата, в среднем течении и вдоль р. Сырдарьи, возникли древние города Отрарского оазиса, округа Яссы (Туркестан), Джанкент (Янгикент) – столица огузов. Далее по дороге располагалось кангюйское владение Юегань и караваны следовали в Приаралье, на Южный Урал, в Поволжье. [Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.440-444]

Монета грузинского царя Давида Улу, вассала хана Мункэ (1252) Надпись: / بقوة خداى / باقبال پادشاهى / جهان منكو قاان و ستماية Силой Бога, / счастьем падишаха / вселенной, Мункэ каана / и шестьсот (конец даты) начало даты справа по вертикали, читается вниз: سنه خمسين - год пятьдесят дата в целом: год пятьдесят и шестьсот (1252 год нашей эры) Обратная сторона: / داود ملك / ا بين گيورگى / النقراطى تفليس Король Давид / сын Георгия / Багратид / Тифлисе (конец фразы о месте чеканки) начало фразы о месте чеканки справа по вертикали, читается вниз: ضرب - выбито в [Bennet, Kirk. A Catalog of Georgian Coins - Santa Rosa: Stephen Album Rare Coins, 2014 - p.94-95 (coin #251)]

Атлас полностью отсканирован и выложен в сеть Досымбаевой Держите: https://www.dropbox.com/s/ji2ta1mct1cainw/Предисловие.pdf?dl=0 https://www.dropbox.com/s/5ao274ohkxiwt1g/Глава-1.pdf?dl=0 https://www.dropbox.com/s/1h6o24bcc86m05d/Глава-2.pdf?dl=0 https://www.dropbox.com/s/lszpvdp29wle1i7/Глава-3.pdf?dl=0 https://www.dropbox.com/s/appoycfdinsyoqb/Глава-4.pdf?dl=0 https://www.dropbox.com/s/9me8hp9vtl4ufnp/Глава-5.pdf?dl=0 https://www.dropbox.com/s/uitc7yxe4vxy6y7/Глава-6.pdf?dl=0 https://www.dropbox.com/s/1vgwsa0qz74ml30/Указатели-правильный.pdf?dl=0

СТЕЛЫ ХУЮС-ТОЛГОЙ ПИСЬМОМ БРАХМИ - ПАМЯТНИК КОКТЮРКСКОГО УМНА-КАГАНА? Такаши Осава, доктор исторических наук университет Сока, Осака, Япония Относительно согдийских текстов Бугутской стелы, существуют две записи о том, что сын Татпар кагана поставил две буддистские мемориальные колонны по имени <nom sank> на сторонах B-2 и B-3. В результате поисков истори- ческих монументов в Монгольской степи мной обнаружены две стелы с надписями на брахми, найденные в 1985 г монгольскими археологами и именуемые Shinekhuu (Шинехуу). Интерпретация надписей стел представляла в тот период определенные сложности. Я исследовал исходные места в рамках международной японско-монгольской экспедиции в 2007 и 2008 годах. Эти места находятся в средней части степи в долине реки Туул в Центральной провинции Монголии. Согласно китайским записям Суйшу, цзюань 84, сын Татпара по имени Аньло и с титулом Баньна (Banna) вторгся в пределы северного Китая, по приказу 5-го тюркского кагана Ишбара, воссел на трон, наследуя отцу Татпару. Однако ему не хватало политической силы, чтобы превзойти соперничающего с ним Далобяня (Aпa каган), лидера из рода Ашина, поэтому он передал власть Нивар кагану (позже – Ишбара каган) и затем переместился в Орду в Орхонской степи, по правой стороне реки Туул. Две брахмийские стелы расположены в одинаковых степных условиях реки Туул. Мы пытались найти соответствующие брахмийские стелы у найденного нами подлинного холма брахмийских стел. Однако там не было никаких тюркских памятников. На следующий год мы исследовали другие места вдоль р. Туглы, основываясь на записях экспедиции G. Ramstedt и S. Pälsi 1909 г. Наконец, в 2007 г мы обнаружили большую округлую ограду эпохи бронзы, вблизи от которой находил- ся памятник, представляющий собой квадратную ограду в каменном кругу, и в восточном направле- нии от него вереницу камней – балбалов, которые было возможно отождествить с тюркским памятником Sevsüür - Севсуур [Bichees II, 2006 onoos 2008 oni Mongol uls dakh’ Türgiin bichees ba ertnii dursgalig sulakh ekspeditsiin irtgel (Report of Researches on Historical Sites and Turkic Inscriptions in Mongolia from 2006 to 2008, Japan - Mongolian Joint Expedition Project “BICHEES II”), p. 99]. Это захоронение имеет характерные черты памятников периода первого Тюркского каганaта, а местоположение похоже на местоположение Бугута и Гиндин Булак 1 (Gindin Bulak, памятник Bayn Tsgaan Khundy). Таким образом, этот памятник может принадлежать захоронению Умна кагана. Отсюда следует, что брахмийские стелы были воздвигнуты для защиты китайских и индийских монахов (Джинагупты) и верующих буддистов, проживавших в монгольских степях со времени правления его отца Татпар кагана. [Осава, Т. Историческое значение сосуществования языков, культур и культовых верований в ранний период Тюркского Каганата от земли Отюкен до регионов Тянь-Шаня //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.93-94] стелы Хуюс Толгой письмом брахми

ВЕЛИКАЯ РАСПРЯ В ТЮРКСКОМ КАГАНАТЕ И ЕГО РАЗДЕЛЕНИЕ: ПЕРЕСМОТР В СВЕТЕ НОВЫХ ДАННЫХ ПО ГЕНЕАЛОГИИ РОДА АШИНА Этьен де ла Вэссьер, доктор исторических наук, Школа высших социальных наук, Париж Важным событием политической жизни первой тюркской империи был династический спор между соответствующими сыновьями предыдущих каганов, произошедший в 581-583 годах. Он закончился фактическим расколом империи. Важно понять легитимность притязаний соперников в этом деле. На востоке сын Кары, Нивар, пришел к власти, в то время как на западе сын Мукана укрылся у могущественного Тарду сына Истеми. В этом контексте хроника Суйшу (цзюань 84, с.1864) отмечает, что Тарду был дядей (цунфу 從父) нового кагана Нивара. Не имея возможности знать в полной мере проблему, создаваемую тюркским словарем родства, уже Э. Шаванн отмечал, что невозможно в этом тексте толковать понятие «дядя» в точном смысле слова. Тарду действительно двоюродный брат отца Нивара и, вероятно, старше него. Кажется, что мы имеем здесь очередное проявление семантического расширения понятия «äci», которое китайцы систематически передавали разными вариантами слова «дядя», тогда как оно включало в себя и другие категории. Но трудности продолжаются, так как после смерти сына Мукана в 588 году ему наследовал каган по имени Нири, который правил пятнадцать лет, но родственная связь которого с его предшественником не указана. Ему наследовал его сын Даман, сброшенный с престола в 610 году внуком Тарду, Шегуем. В то же время Цзю Таншу уточняет, что Шегуй был младшим дядей по отцу (шуфу 叔父) Дамана. Отсюда неизбежно вытекает вывод, что Нири был сыном Тарду. Ветвь династии, которая правила в то время двадцать два года на Западе, таким образом, была связана с линией от Истеми и с 588 года, или скорее с 583, потомки Истеми утверждаются в качестве соперников восточных каганов. Выходит, что империя западных тюрок была де факто независимой. Вот так и получается, что в историографии вот уже на протяжении века история происхождения западно-тюркской империи реконструируется на основании одного лишь этого "дяди". Основываясь на предыдущем анализе, можно подозревать, что не стоит трактовать термин "дядя" в прямом смысле: изначальная информация должно быть говорила, что Шегуй был äci Дамана. Эту гипотезу полностью подтверждает согдийская надпись из Монголкюре: найденная в 1953 году недалеко от китайско-казахской границы близ города Чжаосу в долине Текес (43°7'18.56'' северной широты, 81°11'27.25'' восточной долготы, высота над уровнем моря 1790 м), она была выгравирована в нижней части статуи, изображавшей знатного тюрка. Надпись была определена как согдийская в 1978 году и впервые прочтена иранистом в 1990 году. Она никогда не публиковалась полностью. Тем не менее, ключевой факт в наличии и нами получен: в строках 6 и 7 текст возвещает о восхождении на трон Нири (Нили) Кагана, внука Мукана. Шегуй, внук Тарду никогда не был братом Нири, но лишь дальним двоюродным братом, принадлежавшим к предшествующему поколению. Китайский перевод шуфу 叔父, «дядя», в очередной раз показал: он мало что дает для передачи понятия «äci». Надпись из Монголкюре позволяет восстановить следующее упрощенное генеалогическое древо тюркских каганов, достаточно отличающееся от предложенного Э. Шаванном и Лю Маоцаем (см. схему ниже). Надпись из Монголкюре и письмо, отправленное Маврикию, это два прокламативных текста, исходящих от одного и того же кагана. Они показывают, что то, что китайские тексты представляют нам как ранний раздел империи тюрок между западными и северными тюрками, изначально было соперничеством за власть над всей тюркской империей. В этом отношении именно окончательное поражение представителей ветви Мукана в 610 году ознаменует окончательный раскол империи. Но ранее потомки Мукана на протяжении двух поколений с их базы в северном Тяньшане предлагали тюркам унитарную имперскую модель, настолько мало похожую на предшествующую империю с центром в монгольской степи, насколько и мало похожую на последовавшую империю, созданную в Семиречье потомками Истеми. [De la Vaissière, Étienne. Oncles et frères: les qaghans Ashinas et le vocabulaire turc de la parenté //Turcica 42 (2010) - p.272-274] переложенная мной на русский язык генеалогическая схема рода Ашина по статье Вэссьера, жирным шрифтом обозначены лица, носившие титул кагана

Плохая аналогия, так как по большинству казахских родов так и не выяснено толком происхождение. Возводить же себя можно к кому угодно. Да и не выяснен до конца язык тех племен Монголии 12 века - текстов то нет, только онгуты нам их оставили.