Стас

Интересна информация Рустам об упоминания керагу в рунике, т.к. ДТС дает отсылку на Кашгари, но не ранее. У Кашгари это шатер в основном. Юрта - это домысливание, мне кажется. Никаких свидетельств о юрте как о жилище с растягиваемыми звеньями ранее киданей (монголоязычного народа) нет и в китайских известиях. Тут у меня есть одно соображение под впечатлением известной работы Фиельструпа. Он изучал свадебные жилища тюркских народов. Интересно, что молодоженам народы Саяно-Алтая ставили шалаши, а ногайцы и казахи - кибитки. Т.е. никто не ставит собственно юрты. А значит, они, как об этом и говорят авторитетные исследователи, попадают в обиход после древнетюркского (возможно, в предмонгольское время). Т.е. юрты связаны с изменениями в киданьский период.

Оффтоп Scolot'а скрыт.

Абсолютно не мешает, а только помогает осознать простое следствие о широком распространении монголоязычных групп по Евразии в ходе ее завоевания монголами.

Да, нет и юрты и кумыс, судя по языковым данным появляются у тюрков где-то в промежутке между киданями и монголами - 10-13 века.

Так Вы так и не знаете о словарях монгольской лексики 13-14 веков? Я же Вам указывал, можете скачать хотя бы словарь Мукаддимат ал-Адаб. Что за фоменковщина?

Не припоминаю

см. выше.

А реинкарнации и не существует, т.к. отсутствует понятие души у коренного населения.

Младшего сына Чингисхана звали Тулуй. Припоминается, что по-монгольски это означает зеркало.

У меня к Вам предложение: сократите описание Ваших интересов в профиле, чтобы излишне не растягивалась лента.

Подобных построек много и на Ближнем Востоке было - тростника и глины навалом. Сулейменов явно заблудился во времени и пространстве.

http://my.mail.ru/community/dungani/320DF64C80CB324F.html Некоторые аспекты русского влияния на судьбу дунган "... На своей новой родине дунгане попали в совершенно уникальную среду предреволюционной России,что самым существенным образом отразилось на судьбе всего народа. Дунгане сразу почувствовали революционизирующее влияние быстро развивающегося российского капитализма,отвергающего варварские обычаи патриархального общества. Так, было покончено с практикой бинтования ног и груди у женщин, ношения кос мужчинами и т.д. В результате была подготовлена почва для решительного разрыва с прошлым,символизировавшимся с маньчжурским Китаем,и созданы условия для последующей модернизации дунганского общества,вступлению его в новое и новейшее время наравне с другими народами."

Сульде это гений знамени.

Согласен про буддизм, не согласен про шаманизм и другие не авраамистические религии. Например, Л.П. Потапов использует термин "двойник", кажется.

А что это сверху за султанчики на миниатюрах?

Вряд ли казахи Монголии называют монголов татарами

В древнетюркском, тувинском, якутском и диалектах. Буганы, это верхние ребра, по моему.

Да, я обратил внимание, что даже пригородные дунгане в Бишкеке не говорят по-кыргызски.

*ejegu, e:gu

24 января, в селе Арыскан Улуг-Хемского кожууна прошли похороны Александра Саржат-оола, основателя легендарной рок-группы «Амыр-Санаа», которая стала родоначальником «тувинского социального рока». Как сообщили «ФедералПресс» в пресс-службе правительства Тувы, власти республики выразили соболезнования в связи с кончиной легендарного музыканта Александра Саржат-оола, который ушел из жизни 21 января. «Глубоко и искренне верующий человек, Александр Алексеевич Саржат-оол отошел в вечность, обретя бессмертие в благодарной памяти народа, – говорится в официальном заявлении правительства РТ. – Выражая самые искренние соболезнования семье, всем родным и близким Александра Алексеевича Саржат-оола, разделяем с ними боль невосполнимой утраты». Как сообщал ранее «ФедералПресс», Александр Саржат-оол был основателем рок-группы «Амыр-Санаа». Коллектив появился в 1987 году в одной из исправительных колоний Тувы. С 2000 года Александр Саржат-оол был постоянным участником Международного фестиваля живой музыки и веры Устуу-Хурээ, а также запомнился своими выступлениями в Новосибирске и Красноярске.Песня "Мама" АВАЙ Орайтааже келбейн барзымза Оглуё мен дээш сагыш човава. Кандыг-ла бир шамга даргалар Каразааштын чажырып каарлар. Кожумаа: Дyвyреве, эргим авай, Дyлгyyр, шооча мени камгалаар, Улуг аалда онза айыыл чок Улус база мында энмежок. Азы шамга эвес-даа болза Ажыл чок дээш домей-ле хоржок, Кокайга хой кадартпас бис дээш Хоругдап-ла чорлар ышкажыл, авай. Кожумаа. Чо:птyг чорук кажан келирин Чо:гел чокка манап-ла чор мен. «Буруулугну Бурган о:ршээр» деп Бурунгунуё чагыы бар, авай. МАМА Если долго сына дома нет, Ты тоской измучаешь себя. А меня начальник-прокурор Без вины упрячет далеко. Припев: Не волнуйся, мамочка моя, У меня надежные замки. И не так уж страшно быть в тюрьме, Люди, мама, даже здесь живут. Если не докажут ничего, Скажут, что бездельник твой сынок. Волк не может с овцами дружить, Потому и садят под замок. Припев. Но я знаю – Высший суд придет, Будет справедливый приговор. «Бог простит» - так люди говорят. Ты ведь знаешь, я не виноват. Адаптированный перевод - Анастасия Минина …– Вы считаете себя обиженным, осужденным несправедливо? – Я считаю – справедливо. Тогда-то я был обижен. Молодость… Вся молодость – там. Сколько лет я там находился… А сейчас на что обижаться? Меня в детстве очень обижали. Косоглазый, из бедной семьи. Семья большая – восемь человек, пятеро братьев, я самый старший. Сейчас уже выросли все. Один брат – даже депутат в нашем районе. Я даже с одноклассниками в детстве не общался. Знал, что косой и надо мной будут смеяться. Переживал очень. Сейчас что обижаться: каким родился, таким и останусь. А тогда хотел показать, что тоже могу… Дали два года – детская колония в Канске Красноярского края. – Побили кого-то? – Побил… Многих. Освободился, восемнадцати еще не было. Восемнадцать исполнилось – стал завклубом работать в родном Арыскане. В клубе с киномехаником поспорил. А потом вынул нож и стал выгонять людей из клуба. За хулиганство сел. Выпустили меня в Шагонар на «химию» – на стройку народного хозяйства. И там натворил. Снова попал. Угоняли скот, машины – это правда, было. Но ни трупа, ни изнасилования – ничего не было. А позднее – на Тодже – было. Там в тайге был ЛЗУ. (Лесозаготовительный участок, где работали осужденные. Тогда еще они были обеспечены работой – валили лес, древесину заготовляли, неплохую мебель делали, которая, особенно кровати, при тогдашнем дефиците мебели раскупалась кызыльчанами влет. – прим. авт.) Километров 13 от Сыстыг-Хема. Меня туда на безконвойку выпустили. И там раскрутился. Труп получился... По пьянке... После этого особенно трудно было встать, я же уже верующим считался... – В зоне пришли к вере? – Да. Там же не воспитывают. Там портят человека. Называется «исправительная колония», но там не исправляют, если человек сам не исправляется. Поэтому и начинаешь искать врача, чтобы он тебя вылечил. К нам разные приходили – баптисты, пятидесятники. Я тогда в этом не разбирался. У меня характер слабый был, обижался на всех. Уверовал, крестился – и перестал обижаться, спокойней стал. Теперь ни на кого обиды нет. Сейчас я пока никуда не хожу, ни в какую церковь. Но от Бога не отрекаюсь. Бог не в церкви живет – в душе. Потому что много чего дал мне Бог. Молодым, глупым попал туда. А уверовал и освободился. Семья у меня, дети. Я ведь и духовные песни на тувинском языке пишу, их по всей Туве поют. А если бы не видел страданий, у меня духовные песни не получились бы. – А когда и о чем свою первую песню написали помните? – В 1975 году. О горе Арыскан, о родных местах. – А самая дорогая для вас песня? – Самая дорогая «Авай». У меня их три. Одну из них даже наш прославленный певец Титов Санчат поет, он ее в записи, наверное, услышал. А последнюю буду на этом конкурсе петь. Это песня-раскаяние перед матерью человека, который столько времени зря потерял, молодость потерял… Я там все о маме думал: скорей бы освободиться, себя нормальным человеком показать ей. Чтоб увидела, что у меня все хорошо – семья, дети, и спокойно ушла в вечность. Так и получилось. Мама умерла уже после моего освобождения, в декабре 2001 года, в семьдесят лет. Уходила в вечность и была спокойна за меня. полностью здесь

Интервью со скончавшимся в начале 2011 года заслуженным артистом Тувинской Республики: Особенно мне обидно было за песню «Амыр-Санаа». Когда беспорядки в Хову-Аксы случились, меня обвинили: молодежь твою песню про Амыр-Санаа слушала, слушала и после этого – началось. Я не согласен – эта песня не о том, чтобы люди враждовали, гнали друг друга. Она – о другом. Люди всегда ждали кого-то, кто им принесет справедливость, лучшую жизнь. Ждали Иисуса Христа, когда он снова сойдет на землю. А тувинцы несколько веков уважали и ждали Амыр-Санаа – героя, который сделает их жизнь счастливой. Амыр-Санаа – это легенда, сказка, как след от копыта коня, оставленный у юрты. Может, и не было его, может, кто-то сочинил эту старую легенду, чтобы оставить наказ народу, оставить надежду. А я сочинил песню. У сказания об Амыр-Санаа, действительно, интересная история. Оно было очень популярно среди народа, его рассказывали в конце 19 – начале 20 веков почти всем исследователям Урянхайского края, сохранивших легенду в своих записях. Так польский революционер Феликс Кон в 1903 году слышал ее несколько раз в разных уголках Урянхайского края, с разными дополнениями и вариантами рассказчиков. Интересно, что попал Кон в Урянхайский край почти чудом, объясняемым только незнанием российскими чиновниками географии. Он отбывал ссылку в Минусинске и основатель Минусинского музея, просветитель Николай Мартьянов выхлопотал ему в географическом обществе поручение – экспедицию в Засаянский край (Туву). Кон был уверен, что из этого ничего не выйдет, так как ссыльно-переселенцы должны были получать специальное разрешение на переезд с места на место, даже в Сибири. А здесь – заграница. «Урянхайцы-сойоты», как их тогда совершенно неправильно называли, нынешние тувинцы, быт и нравы которых я должен был исследовать, жили за пределами «Российской империи», в Китае, и числились верноподданными китайского богдыхана», – писал он впоследствии в своих путевых очерках «Экспедиция в Сойотию». Однако помогло невежество сиятельного графа – тогдашнего иркутского генерал-губернатора Кутайсова, не знавшего, что местность, куда отправится Кон, вовсе не является частью России. Разрешение на его экспедицию он дал даже с радостью: пусть государственные ссыльные занимаются не крамолой, а полезным для края делом. Вот таким чудом попав за границу политический ссыльный Кон очень ответственно отнесся к поручению географического общества, собрав не только сведения о бытии и нравах, но и записав сказки и сказания, в частности – об Амыр-Санаа. Кратко суть сказания такова: лет 300 тому назад трое людей разных национальностей – Амыр-Санаа – улет, Шадырван (Шидарван) – монгол, У-Дзяндзунь (У-Нойон) – манчжур – решили выйти из-под власти китайского богдыхана, объединенными силами сбросить монгольское иго. Все трое были необыкновенными людьми, бывало, передают друг другу голыми руками раскаленную докрасна наковальню, кладут ее за пазуху – и ничего им не делается. Они были образованными людьми. Амыр-Санаа учился в Пекине, потом был направлен в Кобдо чиновником. У-Нойон был чиновником в Улясутае. У-Нойон предал друзей и дело свободы: сообщил о заговоре письмом в Пекин богдыхану. Оттуда он получил приказ – поймать обоих и доставить в Пекин. Амыр-Санаа случайно наткнулся на гонца, везущего этот указ, и воспользовавшись тем, что гонец не знал его в лицо, прочитал указ. Послав человека предупредить Шадырвана об измене, сам скрылся в Россию. Получив известие, Шадырван собрался тоже пробраться в страну Ак-Хана (Белого царя), но по дороге был пойман и доставлен в Пекин, где ему отрубили голову. Узнав, что Амыр-Санаа скрылся в Россию, китайское правительство отправило посольство к Белому царю с требованием выдать бунтовщика, но посольству отказали, сказав, что никто ничего не знает об Амыр-Санаа. Был распущен слух, что Амыр-Санаа утонул в какой-то большой реке на севере, туда отправились китайские послы, чтобы проверить, но им ничего не удалось узнать. Прежде чем попасть в Россию Амыр-Санаа со своим войском пересек Туву. В долине Убсу-Нура была на него засада, чтобы уйти от погони, он ночью заморозил озеро и ушел от преследования. В страну русских Амыр-Санаа ушел через перевал, на котором он поставил деревянное изваяние («ыяш-кожээ») и поклялся вернуться, «когда еще не совсем сгниет деревянное изваяние, когда ледник еще не покроет всю Монгун-Тайгу». Так рассказывали уже в советские времена монгун-тайгинские сказители. А в изложении сут-хольских стариков срок возвращения Амыр-Санаа указывается иначе: «когда заячьи уши целиком почернеют, когда хвост горностая весь станет черным, когда Хем-Белдир (прим. название местности, где сейчас расположен город Кызыл) превратиться в крупное поселение». Имя Амыр-Санаа стало символом честности, смелости, верности слову, борьбы за свободу. В 19 веке, после неудавшегося восстания 60 богатырей, в народе стали говорить: рано начали, надо было дождаться Амыр-Санаа, обещавшего вернуться. Один из видных чиновников с улыбкой рассказал в 1903 году Кону: «Люди верят, что Амыр-Санаа до сих пор жив. Но этого быть не может. С тех пор прошло уже 300 лет, но его потомки до сих пор живут в России». И действительно, к Феликсу Кону подходили простые люди и расспрашивали: как долго еще Амыр-Санаа будет жить у русского царя, когда думает возвращаться? Я не случайно так подробно рассказала об этой легенде, предварительно изучив записи о ней в материалах исследователей. Хотелось понять: кто прав – Александр Саржат-оол с его семилетним образованием или те «умные» дяди, которые упрекали композитора-зека в том, что именно его песня о Амыр-Санаа спровоцировала среди молодежи тот самый майский национальный конфликт девяностого года в поселке Хову-Аксы, после которого потянулись за Саяны машины с русскими… Да, тогда многим было и тревожно, и страшно. Что уж теперь скрывать, основной темой бесед, основным вопросом, задаваемым при встречах, был один: «А вы когда собираетесь уезжать?» Потихоньку успокоились. Поумнели. В Хову-Аксы и вовсе – совсем спокойно стало. Превратившись в груду заброшенных конструкций и ржавых механизмов, спокойно умер комбинат «Тувакобальт», который покинули все приезжие специалисты. С кончиной комбината лишился перспектив и поселок, прежде бывший красивейшим, уютным местом, где кипела жизнь. Хову-Аксы спокойно угасает – без работы, без перспектив. Серьезный анализ произошедшего тогда еще предстоит историкам – в качестве извлечения урока из ошибок. Пока же до серьезного анализа событий тринадцатилетней давности они еще не дозрели. Я понимаю наших историков: гораздо проще и спокойней писать ученые труды о давным-давно прошедших временах, чем делать выводы из новейшей истории. Спокойней для ученой карьеры. Но не для истории… В одном я убедилась: легендарный Амыр-Санаа к тем тревожным событиям никакого отношения не имеет. В памяти народа он остался интернационалистом: не предал своих друзей, которые были представителями разных национальностей. К России относился с доверием и уважением – именно туда отправился искать защиты и убежища. И не ошибся – Россия не выдала его на жестокую казнь богдыхану. В легенде нет никакого намека на враждебность к стране «Белого царя» – России. Напротив, убежденность простого народа в том, что Амыр-Санаа вернется, показывает: люди были уверены – там их герою не сделали ничего плохого, не предали и не обманули. Вовсе не к войне между людьми призывает и саржат-ооловская песня, которую специалисты относят к жанру социального рока. Она зовет задуматься о том, куда мы идем. Зовет возродить то доброе, что было у народа. Есть там такие слова: «Весь скот мы безжалостно истребили и съели, Исчезают наши аржааны… Народ мой, ты должен возродиться, Сохранив лучшие свои традиции». А обращение к легендарному герою – это обращение к памяти народа: Приди, сильный человек, Возвратись Амыр-Санаа, Посмотри, что творится с твоим народом!» Текст песни - отсюда АМЫР-САНАА Азия төвү чурттуңга Амыр-Санаа, кажан келир сен? Дыңнап ханмас тоолдарда Тыва чонга чагыгларың бе? Аргавыста койгун кулаанда Арткан кара ими төнерге, Демир куштар ужар апаарга Дедир кээр дээн даңгырааң шын бе? Кожумаа: Адап-сурап, кыйгырып тур бис! Алгап-йөрээп, алдаржыдар бис! Арат чонуң катап эргип көр, Амыр-Санаа! Хараган дег көвей малывыс Хайыра чок төдер четтивис, Халак-тилек чедип алдывыс, Хайнактажып, төнер четтивис. Чиндилигниң көжээ дажында Сиилбип, бижээн сөзүң езугаар Аржаан-суглар чидип, катпаанда Аъдың мунгаш, чонуң эргип кел! Кожумаа. Келир өйнүң сайзыралынга Кежегевисти кестирди, Келин кыстар кижээ баргыже Хевээр чоруур нүүрүн чидирди. Тыва ханның читпезин күзээн Дыңгылдайның кыйгызын дыңна! Эрги, чараш чаңчыл шуут читпээн, Эрте-дээре келгеш, дузала!

Лексикологи (например, Клосон) уверенно считают что кроме ряда диалектов и языков исконно тюркские понятия для ребер были вытеснены монгольскими "хавирга", а также "буганы".

Ф. В. Поярков. Сватовство (ше–мий) у дунган // Этнографическое обозрение. Кн. LVII. 1903 г., № 2. Дунганская семья. Каракол (Семиреченская обл.) Живя в Китае, дунгане, как мусульмане, обыкновенно рано вступают в брак: сыновей своих родители женили на 10–17 году, а дочерей выдавали замуж 13–15 лет, но нередко и ранее этого возраста. ( ... ) С переходом же их в русское подданство, браки в столь раннем возрасте нашими властями были воспрещены дунганам, но в первые годы по их прибытии в Россию, ранние браки между ними совершались нередко, особенно наблюдались очень часто случаи ранней выдачи замуж девушек. С одной стороны — это происходило потому, что за ними нельзя было уследить, а с другой — родители преднамеренно скрывали года своих детей, ( ... ) да и наши власти вначале не слишком строго вмешивались во внутреннюю жизнь дунган, находя это по многим причинам для себя неудобным: и без того нашей администрации вначале было много с ними дела, тем более что дунгане оказались людьми довольно беспокойными и непослушными. ( Дальше ) ( ... ) некоторые из дунган, с большим риском для себя, в первые годы ездили в Китай, чтобы там жениться на своих единоверках, для чего брали от русских властей билет на беспрепятственный туда проезд; ( ... ) а некоторые из дунган для этой же цели уходили в Китай тайно и, женившись там, обратно возвращались в Россию. Задумав тайно бежать в Китай, такой дунганин, по возможности секретно не только от русских властей, но и от своих односельчан (чтобы последние не обнаружили и не выдали его) отращивал себе длинную косу. Это делалось для того, чтобы в китайских пределах, при случае, выдать себя или за чистокровного китайца, или хотя и за дунганина, но за китайского подданного и, таким образом, не поплатиться жизнью. Многим это, однако, не удавалось, потому что они или сами с большими волосами случайно попадались низшим русским полицейским властям, — а отращивать волосы дунганам строго было воспрещено по переходе их в Россию, — или случалось, что таких нередко выдавали свои же односельчане, облеченные властью десятника или полицейского. Тогда им без церемонии и моментально обрезывали косы. ( Читать. Смотреть +6 фото )

Н. А. Северцов. Месяц плена у коканцев. — СПб., 1860. Начало здесь. Молодой киргиз казах ( Читать ) всадник на вид не уступал коню, стройный, с правильным выразительным лицом, с радостью удачного набега во взгляде быстрых черных глаз, и в платье, не портившем его наружности, а щеголевато скроенном по росту и стану, что у киргизов и коканцев величайшая редкость: только на Дащане и видел. Подтянутый шелковым поясом, коричневый из тонкого сукна халат не был засален, а только в пыли, хотя и поношенный; даже видневшаяся из-под него рубашка почти чистая!! И откуда взялась такая опрятность у киргиза?! Я представлял печальный контраст с этим красивым наездником и ехал едва держась на седле от усталости, весь покрытый запекшейся кровью с пылью: и лицо, и платье, и шляпа. Но я чувствовал только усталость, а не стыд быть трофеем разбойника; мои раны, из которых кровь еще сочилась, хотя и не капала уже на дорогу, объясняли и оправдывали плен. ( Дальше ) ( ... ) к нам двум присоединилась еще спутница, жена Дащана, красивая молодая женщина и, судя по взглядам и ужимкам, кокетка порядочная. Она была бела и румяна, с черными быстрыми глазами, правильными чертами и европейским окладом лица; на ее костюм я не обратил особенного внимания; кажется, женский общекиргизский, т. е. халат и шаровары, как у мужчин, и только на голове женский убор, белый платок, намотанный в виде высокого цилиндра. Волос однако она не прятала, как вообще делают киргизки, и они выказывались из–под головного убора, черные, густые, шелковистые, старательно причесанные. Несмотря на неизящность киргизского женского наряда, видно было, что эта женщина занимается своей наружностью. Верхом ехала очень ловко, но по–мужски, как все киргизки, то рядом с нами, то пускалась вперед и потом опять поджидала. Подъезжала более ко мне, заговаривала, по–киргизски, с немногими русскими словами; помню, что она мне сказывала, что у них весело, женщин много, особенно в Туркестане, что женщины хороши (джаксы), при чем она кивала головой и лукаво улыбалась, придавая этим двусмысленное выражение похвале своих землячек, а ехавший с нами старик хмурился. ( Дальше )

Турки тоже "присвоили"? Как монголы Чингисхана и этноним "монголы"? Скорее уж Лэйн путаник.