Лидеры

Интересно, у кенегесов при Мухамед Эмин инаке (в конце 18 века) был свой каракалпакский бий - Аман-кули бий, а в списке 1873 года кенегесы не указаны, также не указаны много других. В список попали видимо только те племена, которые были на виду при подписании Гендемианского договора (правый берег). И вообще, читая этот материал Агехи видим (ссылка ниже), что каракалпакские бии и войско выступали за одно с ханом на его стороне, в принципе Айдоса заманили для этого. Только мирный народ при этом оказался брошенным на произвол, а заняться проблемами своего народа не давали междоусобицы в Хиве. Когда Айдос бий нашел время выступить за права своего народа, он оказался врагом ханства. В подавлении восстания Айдоса большую роль играли также сами каракалпакские бии с войском, поощряемые Хивой. Таким образом, Чиал, события в Хиве это не противостояние узбеков и каракалпаков, а феодальные распри, превратившиеся в последующем в противостояние каракалпаков против ханского деспотизма (последующие восстания) и рост каракалпакского самосознания - каракалпакские бии и богачи, оказавшиеся в опале после восстания Айдоса, объединялись уже со своим бедным народом, уверенные, что могут свергнуть даже хана. После восстания 1859 года все каракалпакские бии были подчинены Агабию, хивинский хан потерял власть над каракалпаками и вопросы, связанные с каракалпаками решал только через Агабия. http://www.alexarapov.narod.ru/Library/bbl11.htm Забрав с собой войска родов хытай и кулан, (отряд) пошел к Куба-тагу604, но не найдя там следов неприятеля возвратился обратно. Причина этого заключалась в том, что, услышав о выступлении ханских войск и о прибытии их в Хызыр-эли, мятежники испугались наказания за преступления, совершения Клыч-кемом, и рассеялись, перейдя за арык Аман-кули. Да будет известно, что еще до «йомутского голода»605 в начале (правления) Мухаммед Эмин-инака, правитель кенегеских каракалпаков Аман-кули-бий вывел этот арык из Аму-дарьи близ Сукенли-сакасы606 и довел его до земель кенегесов. Оставив здесь Керим-берды-аталыка, Мухаммед Риза-кушбеги, Берды-бия, Рустем-бия, Ильяс-шигауллла, Хубби-кули-ходжу, Мухаммед-ходжу, Нияяз Мухаммед-бия, Туган Нияз-бехадыра, абдаля, Байли-бехадыра, Хасанбай-бия и всех каракалпакских начальников с 3000 войска, хан подошел к крепости Кахлан.

Такой же вопрос можно задать и другим редким патриотам. Ответ один - мы здесь для того, чтобы пошире раскрыть глаза монголов и их филов на пребывание их в устраивающей их всемирной лжи. Дело правда ну очень хлопотное. На самом деле, ваше дело заключается в том, чтобы оболванить свой казахский народ. Вы уже проявили презрение и неуважение к своим предкам, выдавая их не за тех кем они являлись на самом деле. Из-за таких как вы фольков-самоучек простым казахам приходится краснеть от стыда, вы льёте на свою историю тонны лжи и фальсификаций, вам плевать на свой народ и на свою казахскую историю.

Не пытайтесь меня втянуть в ваш сумасшедший фольковский хоровод.

О народной поэме "Сорок девушек" Автор: КЛИМОВИЧ Л. Источник: Каракалпакская народная поэма "СОРОК ДЕВУШЕК", Нукус: Каракалпакстан, 1983. С. 5-19 (статья приводится в сокращении) Каракалпакская народная поэма «Сорок девушек» («Кырк Кыз») является выдающимся памятником культуры предков современных каракалпаков, живших в Приаралье. В поэме в сочных и ярких образах выражены вековые мечты каракалпаков о независимости, показана гордая душа свободолюбивого народа. Многоплановые панорамы народной жизни, красочный язык, глубинная мудрость — вот что заставляет говорить о поэме как о непреходящей ценности духовной жизни Средней Азии. Одним из замечательных поэтических сокровищ каракалпакского народа, в котором нашли выражение его высокие идеалы, является эпическая поэма «Сорок девушек» («Кырк кыз»). Это произведение, по-видимому, первоначально создано среди каракалпакского племени муйтенов, издавна жившего у берегов Аральского моря и на островах, занимавшегося земледелием и рыболовством. Первоначальное исполнение поэмы связывается с именем Жиена-жырау, древнейшего из прославленных каракалпакских сказителей, принадлежавшего к племени муйтенов; его деятельность относится ко второй половине XVIII века. Записана же поэма «Сорок девушек» в 1940 году в колхозе «Обком» Турткульского района Каракалпакской АССР со слов известного сказителя Курбанбая Тажибаева. Курбанбай родился в 1876 году и, по его словам, происходит из каракалпакского рода Кара-Мангыт, племени Мангыт. Отец Курбанбая, бедный крестьянин, обрабатывал небольшой участок солончаковой земли, урожай с которого не мог прокормить семью. Это заставило Курбанбая с одиннадцати лет стать чабаном у бая, батрачить. Вскоре же, в юные годы Курбанбай начинает слагать и петь песни. Однажды бай услышал песню пастуха. Пораженный её красочностью, он захотел узнать, где пастух этому научился. Курбанбай ответил по традиции, как это было принято у сказителей: «Во сне». Впрочем, Курбанбай, добродушно посмеиваясь, не прочь и теперь рассказать легенду о «чудесном сне», во время которого он получил поэтический дар. Песни Курбанбая вскоре приобрели популярность, его стали приглашать как певца на празднества и пиры. Старшие, вспоминает Курбанбай, советовали ему учиться музыке и художественному слову у известного в то время каракалпакского сказителя Халмурата (умер около 1902 года), жившего в Нур-ате (Самаркандская область Узбекской ССР). Нур-атинский район, как и некоторые другие районы Самаркандской области, был знаменит и узбекскими сказителями; у них, по-видимому, были связи и с шаирами (творцами-импровизаторами и исполнителями) Каракалпакстана, продолжавшими традиции Жиена-жрау. При первой возможности, восемнадцати лет, Курбанбай уехал в Нур-ату к Халмурату; учась у него и прислуживая ему в течение шести лет, он на слух выучил одиннадцать сказаний. В числе этих сказаний-поэм (дестанов) были «Сорок девушек», «Ширин и Шекер», «Боз заман», «Ер-Косай», «Джаханче», «Илим-хан», «Алпамыс», «Коблан», ногайский эпос «Курманбек» и др. По совету Халмурата, Курбанбай побывал затем у престарелого каракалпакского сказителя Ербая из племени Анна, жившего в Бухарском ханстве близ берегов воспетого в сказаниях озера Байсун (ныне Сурхандарьинская область Узбекистана); у Ербая он услышал дестан «Ер-Зивар», который, как и все другие сказания, исполняет и сейчас, несмотря на свои преклонные годы. Халмурат, вспоминает Курбанбай, бил палкой тех своих учеников, которые, передавая усвоенные у него дестаны, произвольно изменяли их; он требовал, чтобы в дестаны ничего не добавлялось. Мастерской игре на кабызе — струнном музыкальном инструменте, на котором сказитель аккомпанирует себе при исполнении дестана, Курбанбай выучился у музыканта Нурабуллы (Абдрасуля Калбалы), жившего тогда в Кунграде (Каракалпакская АССР). После установления в Каракалпакстане советской власти Курбанбай работал в национальной труппе каракалпакского драматического театра, а затем, до 1940 года, когда началась запись исполнявшихся им дестанов, в республиканском радиокомитете. В августе 1954 года Курбанбай, проживающий сейчас в Турткуле, участвовал в работе третьего съезда Союза советских писателей Каракалпакстана, состоявшемся в Нукусе. Жизнерадостный, полный энергии и любознательности, рассказывал он на товарищеской встрече с писателями о своей жизни и творческих планах. Курбанбай относится к прошлому, отображенному в исполняемых им эпических поэмах, не безразлично, не пассивно, а активно. Эпос — это своего рода повествование о прошлом, в котором в то же время отражены взгляды народа и на события его дней и на будущее. Эта черта объясняет особую привлекательность, которую имеет для нас и поэма «Сорок девушек». Версия дестана, записанная от Курбанбая, с начала до конца сложена стихами. По-видимому, первоначально в нём, как и в некоторых других дестанах народов Средней Азии, стихотворный текст перемежался с прозаическим, частью ритмизованным повествованием. Это подтверждает и Курбанбай, указывающий в то же время, что, исполняя «Сорок девушек», он, увлекаясь, передаёт всё в стихотворной форме. Последнее придаёт особую силу и обаяние этому жизнерадостному дестану. С большим тактом и проникновением в жизнеутверждающее начало народной поэмы её важнейшие особенности сохранены и в переложении поэта А. А. Тарковского. Говори, струна, со струной, Пой, кобыз громозвучный мой, О родной стороне, О делах старины седой!.. Зиму побеждает весна. Дивно преображается степь. Кони ржут, звенят стремена, Травами украшается степь. Расселяются племена. Умножаются города. Содержание поэмы связано с важными событиями из жизни каракалпакского народа. В художественных образах эпоса нашли отражение несгибаемая воля народа к свободе и независимости, многовековая борьба каракалпаков за свою землю против захватчиков, против угнетателей и разорителей родной страны. Гулайым, дочь Аллаяра, правителя каракалпакской крепости Саркоп, получила в дар от отца расположенную на острове местность, носившую название «Миуели», что значит «плодоносная» или «фруктовая». В этой местности была построена для Гулайым крепость, вокруг которой вырыт ров, возведены высокие стены, ворота же сделаны из стали и чугуна. Земля в Миуели была вспахана, удобрена и орошена, и вскоре Миуели стало подобно большому саду. Живя вместе с сорока девушками в Миуели, вдали ото всех, Гулайым готовила их к тому, чтобы они стали отважными богатыршами, искусными воительницами. Одна из девушек, Сарбиназ, раскрывает, почему Гулайым, которой пошел лишь шестнадцатый год, обучила своих подруг воинскому искусству. Калмыцкий хан, — говорит Сарбиназ, — готовится ограбить наш народ, разорить наши земли. В наших сердцах ненависть к захватчику, мы должны быть готовы встретить его с оружием в руках, сделать всё, чтобы победить врага. Последующие события, развёртывающиеся в поэме, подтверждают слова Сарбиназ. Нападение калмыцкого хана Суртайши на Саркоп, гибель в битве отца Гулайым — Аллаяра, разорение каракалпакских земель и увод саркопцев в плен — обо всем этом рассказывается в «Сорока девушках». Поэма передаёт также волнующую повесть о том, как Гулайым и её сорок подруг, узнав о нападении калмыцкого хана на Саркоп, мстят за разорение и поругание своего народа, своих близких. Смелость, отвага и мужество, соединённые с верностью родине, приводят их к торжеству над врагами. Девушки побеждают хана Суртайшу, освобождают пленных саркопцев, обязывают разорителей возместить ущерб, нанесённый каракалпакскому народу. Выразительно переданы переживания главных героев: Гулайым, её возлюбленного хорезмского богатыря Арыслана, его сестры Алтынай, девушки Сарбиназ, богатыря Отбаскана и многих других. Общественные мотивы преобладают над личными и определяют конечную судьбу его положительных героев. Когда Арыслан добивается любви Гулайым ещё до полной победы над ханом Суртайшой, мужественная девушка говорит ему о своём долге перед народом: «… Я встретила влюблённого на пути, А мне бы — друга верного обрести. Мой сокол, раздели со мной ратный труд, Не мучь меня, избранник мой, не когти!» «Сорок девушек» — это поэтическое сказание о богатырях, в нём отражена борьбе каракалпакского народа против внешних захватчиков. В их числе эпос называет джунгарских (калмыцких) ханов, с XV и до конца первой половины XVIII века не раз совершавших грабительские набеги, угрожавших самостоятельности и самому существованию народов Казахстана и Средней Азии. Около 1725 года вторгнувшиеся из Центральной Азии джунгары захватили Ташкент, Сайрам (второй раз), Туркестан и нанесли серьёзный ущерб жившим в этих местам казахам, узбекам и каракалпакам. Не раз нападали на каракалпаков и калмыцкие ханы, кочевавшие в то время в степях Нижнего Поволжья, в частности, в правление Аюки-хана (умер в 1724 году), расчетливого политика и деспота. Борьба народов Средней Азии против джунгаро-калмыцкой угрозы нашла отражение во многих эпических произведениях о легендарных богатырях, в частности в каракалпакских, узбекских и казахских версиях эпоса «Алпамыш». К таким сказаниям о богатырях, отстаивавших свою родину от нападений иноземцев и от угнетателей народа, и относится эпическая поэма «Сорок девушек». В образе калмыцкого хана Суртайши и в описании чинимых им зверств эпос передал воспоминания о нападениях и других завоевателей, в числе которых были и свирепые орды монголов. Не случайно и сейчас у каракалпаков есть предания о «калмаке Шингизе», то есть кровавом Чингиз-хане. О разрушении монголами в 1221 году и Тимуром в 1388 году Куня-Ургенча (Ташаузская область Туркменской ССР) Курбанбай рассказывает как о разгроме, учинённом калмыками. Он добавляет, что они же разорили Саркоп, который, по мнению сказителя, находился между современными Шаббазом и Турткулем в местности Кылшынак. На север от Саркопа, места, богатого водой и зарослями камышей, где живут каракалпаки из племени муйтенов, находилась и крепость Гулайым — Миуели. В таких исторических смещениях нет ничего исключительного. Они во многом характерны и для эпоса других народов Средней Азии и Казахстана» также подвергавшихся неоднократно нападениям джунгарских ханов. То, что борьба против джунгаро-калмыцких нападений вытеснила из памяти ряда народов другие важные факты их истории, не раз отмечалось и русскими учеными, писателями и путешественниками. Например, передовой русский писатель В. Г. Короленко писал после посещения Илецкой степи, где ему довелось слушать сказителей-казахов: «… исторические воспоминания степи даже о сравнительно недавнем прошлом спутанны и неясны. Борьба с калмыками, которых киргизы (казахи — Л. К.) прогнали из зауральских степей, составляет, кажется, главное содержание киргизского эпоса». Применительно к каракалпакскому эпосу эту же черту отметил его исследователь Н. Давкараев. «При позднейших переработках поэм, — писал он,— все внешние враги заменялись эпическим названием «калмак» /калмык/. И это понятно, т. к. самыми грозными внешними врагами среднеазиатских кочевых народов в XVII—XVIII вв. были джунгары—калмыки. В народном представлении слово «калмак» означает жестокого, беспощадного врага». Стремление же отождествить условные географические названия эпической поэмы с определённым пунктом родной страны связано с патриотической сущностью поэмы. Впрочем, тема борьбы против хана Суртайши не исчерпывает сюжета «Сорока девушек». Существенной частью эпоса является повесть о хорезмском богатыре Арысланеи его сестре— богатырше Алтынай. В этой повести отражены некоторые характерные стороны каракалпакско-хивинских отношений. В заключительных главах эпоса, посвященных походу войска Гулайым и Арыслана против коварного Надир-шаха, по-видимому, отражена борьба каракалпакского народа с разорявшими его земли хивинскими ханами и прежде всего с иранским шахом Надиром. В 1740 году Надир-шах захватил Хиву, подчинил себе территорию Хивинского ханства. Он отнял у жителей Хивы и прилегающих районов продовольствие и другие ценности, увёл в плен значительную часть мужского населения. Поход Надир-шаха и последовавшие распри среди феодальной знати привели к крайнему обнищанию края. В XVIII веке были годы, когда в столице ханства, городе Хиве, оставалось не более сорока семейств. Захват Надир-шахом Хивы вызвал в 1741 году широкое восстание местного населения против господства иранцев. Повстанцы осадили и взяли Хиву, убили наместника Надир-шаха, уничтожили его гарнизон. Естественно, что эти события остались в памяти народа. Но народный эпос передал исторические события в обобщенной и часто измененной до неузнаваемости форме, так что быль оказалась переплетённой со сказкой. Не сохранил эпос и имён исторических деятелей, боровшихся против Надир-шаха, хотя его имя осталось, превратившись в синоним отрицательного героя — злодея и захватчика. Замечательной чертой богатырей эпоса «Сорок девушек» является их великодушие. После того как Надир-шах и его войска были разгромлены, Гулайым прекращает войну, останавливает разошедшегося Арыслана. Эти люди, — говорит она о жителях Хорезма, освобождённых из-под власти Надир-шаха, — нам не враги. Без хана они будут сыты. «… Сокол мой, снизойди ко мне, Выполни мой скромный совет — Подари вдовице-стране Добрый мир, закон и любовь, Прекрати безвинную кровь Проливать по чужой вине!» И от этих слов Гулайым Розы выросли на золе, И от этих слов Гулайым Народился мир на земле. Вот и побратались враги, Вот и помирились друзья, Только беков-палачей Арыслан по рукам связал И казнить приказал. У народов, подчеркивается в поэме, нет взаимной вражды: лишь ханы и шахи, чиня злодеяния и обогащаясь, натравливают один народ на другой, истребляют невинных людей. В этом отношении интересен эпизод на пиру у хана Суртайши в Мушкиле. Приехавшие на пир гости увидели пленных саркопцев со связанными руками. Возмущенные этим, они стали укорять Суртайшу: «В чем они провинились? Почему ты их гнал как скотину? Зачем их связал?.. Они тебя мучили? Или они разрушили твоё жилище?.. Ты пошел и разграбил их страну, перебил людей в их городе, окрасил кровью их поля, зажег их сады… Разве человек — перелетный гусь, что ты, кого ни увидишь — убиваешь? Ты заставил плакать целый народ, как будто мало у тебя своего имущества?.. Проклятье тебе, Суртайша! Не будем пировать на твоём пиру». Защищая саркопцев, гости, созванные на пир к Суртайше, говорят и о своей участи. Они не поддерживают Суртайшу: «Мы были целым народом… Кто из нас был скотоводом, кто ловил рыбу… Ты не был нашей защитой, каждый день облагал налогами… как баранов, истреблял народ. Если наша коза приносила двойню, одного козленка забирал ты. Несчастья, бедствия на наши головы обрушил ты… Какие только мученья не причинил ты нам! Из наших людей ты был худшим. Проклятье тебе, Суртайша!.. Ты мучил пленных… Верни их на их родину!.. Дай пленным столько еды, чтобы хватило им, пока они дойдут до своей родины. О Суртайша, Суртайша, посмотри и на наши слезы!» В этих словах выражены высокие чувства народа, осуждающего злодейство и алчность своих угнетателей. Эти чувства говорят об общности интересов народов, мечтавших о том, чтобы освободиться из-под феодального гнета ханов, своих притеснителей и эксплуататоров. Характерно также, что хан Суртайша наказывает даже созванных им на пир гостей, не побоявшихся сказать ему в лицо горькие слова правды. Эпос показывает расслоение в среде калмыков, народа, подвластного Суртайше. Бедняки выступают против хана и знати, обогащающихся на разорении народа. Простые люди сочувствуют Гулайым и ее воинам и, не выдержав ханского гнета, сами поднимаются против Суртайши. Жизненность эпической поэмы «Сорок девушек» определяется, прежде всего, теми патриотическими чувствами, которые в ней выражены. Это — любовь к родине, вера в ее светлое будущее, радость борьбы за свободу и независимость своего народа. Богатырь в эпосе — герой, борющийся за свой народ и родную землю. Эта мысль хорошо передана, например, в обращении Гулайым к девушкам-богатыршам, собравшимся в далекий и трудный поход: «… Тот, чье сердце не горячо, Кто на поле чести не смел, У кого ни меча, ни стрел — Кто во славу земли своей Кречетом не кинется в бой — Тот не настоящий батыр. Кто неслух, но для чьих ушей Слово «Родина» звук пустой — Тот не настоящий батыр. Кто не слеп, но для чьих очей Степи отчие не милей Зарубежных тучных полей — Тот не настоящий батыр!» Предатели и трусы жестоко осуждаются в поэме, им нет оправдания. Гулайым отрекается от братьев, оказавшихся изменниками и трусами. Даже прах таких подлецов она отказывается предать погребению, чтобы он не осквернил родную землю. Оскорбленной земли своей Грудью не заслонившим — Позор! Отчему народу мечом В битве не послужившим — Позор! Отступившим перед врагом, Меч свой уронившим — Позор! Трусам, сдавшимся в плен живьем, Родине изменившим — Позор! Возвышенны мечты о дружбе народов, отраженные в поэме «Сорок девушек». Когда Гулайым и Арыслан со своим войском сокрушили врагов и установили в Саркопе свое правление, при котором даже вдовы и сироты не были обижены, они стали заботиться и о том, чтобы хорошие старшины-управители были не только у каракалпакского народа, но и у узбекского, казахского и туркменского. Назначая правителями прославившихся мудростью и добротой каракалпаков, узбеков, казахов, туркмен, Гулайым дает им наказ быть справедливыми к народу, править на благо страны. В рассказе о Гулайым и ее девах-воительницах и, частично, в повести о воинской доблести Алтынай содержатся, по-видимому, весьма древние элементы, в частности, следы эпохи матриархата, то есть той первобытной эпохи, когда женщины часто занимали «не только равноправное положение с мужчинами, но даже нередко и более высокое». Именно Гулайым и ее соратницы освобождают из плена хана Суртайши своих сородичей. Гулайым становится правителем своей страны; за ней сохраняется власть даже тогда, когда она выходит замуж за хорезмского богатыря Арыслана. Не она едет на родину к мужу, а он остаётся жить с нею в стране каракалпаков. И после замужества власть Гулайым продолжалась. О древности этих элементов свидетельствуют и некоторые сходные мотивы в других сказаниях и легендах, записанных в Каракалпакстана. В частности, об этом можно судить по преданиям, сохранившимся у каракалпаков-муйтенов, среди которых, как мы отмечали, повидимому, была впервые сложена поэма «Сорок девушек». «В собранных нами легендах указывается, — пишет современный этнограф, — что муйтены ведут своё происхождение от женщины Ак-Шолпан («Белая Венера»), которая, по одним вариантам, была царевной, а по другим — рабыней. Это имя было «ураном» (боевым кличем) муйтенов». На территории Каракалпакстана сохранилась и древняя крепость, носящая название «Сорок девушек» — Кырк-кыз-кала. Вместе с тем нельзя не подчеркнуть прогрессивности эпической поэмы «Сорок девушек», в которой главным положительным героем является девушка Гулайым. Уже создание образа женщины-воина, мудрой и справедливой правительницы в условиях средневековья, не могло не иметь характера протеста против того, что защищали светские и духовные феодалы, что было «святым» для ханов и вельмож. Весьма знаменателен в этом смысле независимый и смелый ответ Алтынай — сестры Арыслана — на домогательства шаха Надира: «… Я в поступках своих вольна, Я — сама себе голова, Почему же я, как трава, Пред тобой склоняться должна?.. Нет, Надир!.. Я не стану женой твоей, И не столь уж ты велик, Чтобы с наших вольных степей Мы платили тебе салык…» Выразительны и подлинно народны характеры таких героев эпоса, как, например, саркопский богатырь Отбаскан или соратница Гулайым — Сарбиназ. Эти простые люди показаны сознающими своё достоинство и моральное превосходство над угнетающими их ханами, феодальной знатью. Вот измученного пытками Отбаскана, закованного цепями, привели к вершащему расправу хану Суртайше. Но смел и непреклонен Отбаскан: не ему, честному и верному своему сыновнему долгу перед родиной, а разбойнику Суртайше, — говорит Отбаскан, — надо бояться: «… Потому что я правду свою вершу, Потому что я кривду твою крушу, Потому что я верен земле отцов, Потому что служу ей, пока дышу. Ты хотя лопни от злости — я не умру, Раздроби мои кости — я не умру, Очи выколи — буду, как сокол, зряч, Ибо призван к отмщению и добру! Если же не по плечу мне благая цель — Этой цели достигнет мой гордый эль. Рассекающий камень — да рассечет! Вижу славу родимой земли отсель!» Также тверда и решительна Сарбиназ, своими подвигами заслужившая любовь соратников. Вот она прорвалась сквозь тучи стрел, прибыла как посол Гулайым к Суртайше. Ее не страшат ни брань, ни угрозы рассвирепевшего хана. Речь Сарбиназ полна достоинства и иронии: «Эй, ты, хан Суршайтан, закрой свою пасть; Я ногами твою попираю власть. Я — Саркопа несдавшегося посол. Не тебе моей кровью напиться всласть. Гулайым не желает народу зла, И в столицу твою не затем вошла, Чтоб народ неповинный карать-казнить И обители мирные жечь дотла. Не шути с Гулайым, кровопийца-хан! Мы твой эль пощадим, кровопийца-хан! Власть твою—сокрушим! Мы в степи хотим Биться с войском твоим, кровопийца-хан!» Ханы, подобные Суртайше,—враги народа, они мучают ни в чем не повинных людей, как бы с дьявольской жестокостью издеваются над ними. Эта мысль, содержащаяся в поэме, удачно сохранена в приведенном месте переложения путём изменения имени Суртайши на «Суршайтан», то есть от слова «шайтан» — бес, черт, злая сила. Гулайым — благородный воин, великодушный противник, она не нападает по-разбойничьи, как это делает Суртайша. Она даже соглашается предоставить Суртайше семь дней на подготовку к единоборству. Гулайым знает: правда на её стороне, семь дней не спасут кровопийцу, и она побеждает. Но, уничтожив Суртайшу, Гулайым не проявляет алчности или тщеславия. Она требует возмездия лишь потому, что хочет добра народу. Месть её обращена только против хана и его приспешников. Оптимистичность поэмы «Сорок девушек» — один из важнейших признаков её народности. То, что народ даже в ужасающих условиях феодально-патриархального строя, создавая свою поэму, смотрел прежде всего вперёд, на наш взгляд, хорошо выражено и в ее переложении. Так, рассказав о том, как Гулайым в единоборстве одержала верх на Суртайшой, навсегда покончила с ним, поэт не задерживает внимание читателей на кровожадном хане: «Тут ему и пришел конец. И навек забудем о нем! Лучше, милые, поглядим, Как над степью солнце встаёт; Поглядим, как за пядью пядь Молодая трава растет… Меч народа — непобедим! Дух народа — несокрушим!» Нет народов, которые были бы врагами друг другу; их враги — кровожадные ханы, шахи, феодальная знать, — такова основная мысль, выраженная в этой поэме, пронизанной оптимизмом, верой в человека. Трудно исчерпать всё богатство поэмы «Сорок девушек». Сколько тонкого наблюдения жизни и народного остроумия передано в сценах путешествия и появления в Миуели претендентов на руку Гулайым, в позорном изгнании Сайеке, одного из таких женихов! Красочен образ плешивого хитреца Журынтаза, пытавшегося завладеть Гулайым путём обмана ее суеверного отца—бая Аллаяра, у которого он пас овец. С большим мастерством переданы образы прислужников злодея Надир-шаха—зловредного старика Кулымсая и старухи-колдуньи (Мастан-Кемпир). Тепло и ярко сказано в эпосе о верных боевых друзьях Гулайым, Арыслане и Алтынай, об их богатырских скакунах. Героям помогают и другие животные, даже тигры, а также представители пернатого царства. Реалистично рассказано о народных развлечениях и обычаях. Тонко переданы многие отличительные черты природы Каракалпакстана с её огромными пространствами, где имеются не только пустыни и степи, но и земли древнего орошения, озёра, реки, возвышенности, где несет свои могучие воды Аму-Дарья, разбивающаяся в дельте на множество протоков и каналов, а по берегам находятся поросшие высоким густым камышом болота и ту гаи, часто сравниваемые с джунглями, в которых охотник может встретить даже тигра. На протяжении сотен километров Каракалпакию омывают лазурные воды Аральского моря, богатого, как и Аму-Дарья, промысловой рыбой и имеющего много заливов и прибрежных островов. Поэтому становится понятным, почему в поэме «Сорок девушек» говорится об острове Миуели и других островах, встречаются сравнения просителя со склоненным камышом, поднимающимся из глубины озера, тонкого девичьего стана—с гибкой веткой ивы, почему в ней бережно и с большой наблюдательностью изображено многое не только из пастушеского быта, но и из жизни пахаря, возделывающего землю, и, наконец, содержатся образы моря и людей, отправившихся в плавание. Следует принять во внимание и то, что каракалпаки, в своём происхождении связанные с печенегами, «черными клобуками» русских летописей, что соответствует тюркскому слову «каракалпак», значащему «черная шапка», в период сложения эпической поэмы «Сорок девушек» имели обширные исторические связи и воспоминания. Письменные источники еще XVI и XVII вв. свидетельствуют, что отдельные группы каракалпаков жили как на северо-востоке в бассейне нижнего течения Сыр-Дарьи, близ древнего города Сыгнака, так и на северо-западе в районах нижнего течения Эмбы и Яика (Урала) и, конечно, бывали на Каспийском море («Астархан»). Но в поэме «Сорок девушек» есть и отражение феодальной идеологии, в том числе религиозных верований, суеверий. То, что религиозные предрассудки не являются определяющими для поэмы «Сорок девушек», подтверждают те эпизоды, где разоблачаются религиозные представления. Весьма ярко это проявилось в эпизодах, связанных с неудачным путешествием влюблённого Журына к Гулайым. В них, например, рассказывается о том, что во время его отсутствия волки уничтожили значительную часть овец Аллаяра, которых Журын пас. Ища выхода из тяжелого положения, в которое он из-за этого попал, Журын зло высмеивает учение о предопределении. На собственном примере Журын, нищий пастух, обездоленный людьми и природой (он с детства плешив, поэтому носит прозвище «таз»), испытывает жестокость и нелогичность этого учения. По его представлению, бог, которого называют «всемилостивым», является не источником милости, а причиной общественного неравенства и несправедливости. Обращаясь к богу, Журын-таз восклицает: «Ты посох мне дал, но лишил меня крыл, У бая на службе меня изнурил, Влюбленного — ныне казнишь, так скажи, Зачем ты мужчиной меня сотворил? Ты, боже, на слезы мои не глядел, Ты, боже, молений моих не хотел; Я славил и денно и нощно тебя, А ты и козленка не дал мне в удел… Когда я свой стан распрямил, наконец, И двинулся в путь, — что ты сделал, творец! Тебе не жена, не сестра Гулайым,— Зачем ты волков натравил на овец?..» В эпизодах с Журынтазом содержится много народного остроумия и тонкого знания жизни. Не случайно отдельные мотивы, связанные с этими эпизодами (например, рассказ о том, как Журын ловко обманул бая, спрятавшись в гробнице-мазаре), встречаются и в сказочном творчестве каракалпаков и родственных им народов Средней Азии (в сказках об Алдар-Косе и бае и др.). Но образ Журына имеет и ряд противоречий и непоследовательностей. Так, этот бедняк, находящий полные гнева слова для осуждения аллаха за тяжёлое положение, в котором он очутился, ловко дурачащий бая Аллаяра, заботящийся о воронёнке, оказавшем ему помощь, изображен вместе с тем хитрецом и лжецом, сосредоточенным исключительно на мысли о личном преуспевании. Из эгоистических соображений он обманывает не только бая Аллаяра, но и честного богатыря Арыслана; не волнуют его и чувства своей «невесты» Гулайым. Эпос объясняет его неудачу как жениха тем, что он больше всего думает о себе, о своём личном благополучии. Содержащиеся в эпосе непоследовательности и противоречия могли явиться следствием ограниченности жизненного опыта и мировоззрения его создателей — крестьян. В противоречиях образа Журына могла сказаться и характерная для идеологии того времени тенденция сознательного принижения образа пастуха, труд которого в действительности имел важное значение. Знакомясь с поэмой «Сорок девушек», записанной со слов Курбанбая Тажибаева, нельзя, однако, не заметить, что сказитель, многое переосмыслил в духе своего времени и, что особенно ценно, развил составляющие основу эпоса демократические мотивы. Последнее, впрочем, не значит, что поэма не сохранила черт той отдалённой эпохи, когда она была впервые сложена. Курбанбай и сейчас, более чем через полстолетия после смерти своего учителя Халмурата, придерживается правила точной передачи традиционного текста. Оружием героев эпоса являются мечи, копья, луки и стрелы; богатыри сходятся в рукопашных схватках, в единоборстве. Вместе с тем в эпосе встречаются упоминания и о медных пушках, об огнестрельном оружии. Следует отметить, что каракалпаки уже в XVII веке пользовались огнестрельным оружием. Как видно из документа, относящегося к 1698 году, каракалпаки (как и казахи), жившие в районах нижнего течения Сыр-Дарьи, уже в то время добывали свинец, красную медь, селитру и изготовляли порох. Свинцовые месторождения с давних времен разрабатывались в горах Каратау, то есть как раз в тех местах, которые упоминаются в эпосе. Русский исследователь П. Рычков, впервые около середины XVIII века записавший исторические предания каракалпаков, сообщает, что последние не только изготовляли порох, свинец и ружья, но и продавали их казахам. Приблизительно с этого же времени у каракалпаков устанавливаются торговые отношения с Россией. Ещё в 1722 году каракалпаки отправили в Россию караван из тысячи верблюдов, правда, задержавшийся в пути из-за неблагоприятной политической обстановки; прибывшие в том же году в Россию каракалпакские послы предлагали наладить добрососедские отношения, чтобы «послы и посланцы… о делах и о словах их ездили», «купецкие люди как российские, так и каракалпакские между собой купечество отправляли в безопасности… «Послы писали и о том, что в стране каракалпаков живёт много «купленных русских людей»; причем «из русских некоторые, которые уже и поженились на каракалпачках…» В грамоте каракалпакского хана Ишима Мухаммеда к Петру Первому тогда же высказывалось пожелание, «дабы между нами добрые действа чинились, а злые действа укоротились»; подкреплялось это пожелание характерной пословицей: «кто благодействует, у того борода белеет, а кто злодействует, у того кости белеют». В грамоте императрицы Анны Иоанновны к каракалпакскому хану от 1734 года говорится уже о том, что каракалпаки в 1731 году «о принятии в подданство наше били челом, в том нам присягу свою дали и руками своими подписав утвердили и поныне в подданстве нашем пребываете…» Русское подданство отмечалось и в грамотах сороковых годов XVIII века. Присоединение страны каракалпаков к России произошло лишь во второй половине XIX века; по договору 1873 года часть Хивинского ханства, расположенная на правом берегу Аму-Дарьи, отошла к России, левобережная часть стала под её протекторат. Тогда же был издан закон о ликвидации в Хивинском ханстве рабства. Царизм установил жестокий режим колониального гнета. Но, вместе с тем, присоединение страны каракалпаков, как и всей Средней Азии и Казахстана, к России положило конец кровавым междоусобицам ханов и защитило среднеазиатские народы от грабительских набегов, от угрозы порабощения со стороны правителей отсталых государств Востока. Присоединение страны каракалпаков, Средней Азии и Казахстана к России сблизило, вопреки желанию царизма и местных эксплуататорских классов, среднеазиатские народы с русским народом. Передовая русская культура стала оказывать мощное влияние на культуру каракалпаков, как и всех народов Казахстана и Средней Азии. Успеху произведений устно-поэтического творчества каракалпакского народа способствовало то, что оно никогда не замыкалось в узкую скорлупу «родовых» или «племенных» тем. Весьма характерна в этом смысле творческая биография старейшего из современных народных поэтов Каракалпакстана Курбанбая Тажибаева, который, как мы видели, совершенствовал своё мастерство у нескольких сказителей, предпринимая для этого трудные и длительные путешествия. Поэма «Сорок девушек» — большое эпическое произведение каракалпакского народа, получившее широкое признание читателей. Она уже издавалась как на каракалпакском языке, так и в переложении и в переводе на русский и узбекский языки. Видный французский писатель и общественный деятель Луи Арагон, тепло отозвавшись о каракалпакской поэме, сравнил её образы с героями знаменитой «Песни о Роланде». Записанный от Курбанбая Тажибаева эпос «Сорок девушек», — пишет Арагон, — это героическая эпопея, в которой Роланды, Оливье называются Арсланом, Отбасканом и красивой Од, Гулайым». ЛИТЕРАТУРА 1. Вл. Короленко. У казаков. Поездка по верховым станицам. «Русское богатство», 1901, No 12, стр. 199. 2. Н. Давкараев, «Очерки по истории каракалпакской литературы». Автореферат диссертации, представленной на соискание ученой степени доктора филологических наук. Институт Востоковедения Академии наук СССР. Изд. АН СССР, 1950. 3. Материалы по истории каракалпаков. Сборник. Труды Института востоковедения Академии наук СССР, т. VII, Изд. АН СССР, М. — Л. 1935. 4. Aragon. Litteratures sovietiques, Paris, 1955, p. 94. 5. Т. А. Жданко, Каракалпаки Хорезмского оазиса, «Археологические и этнографические работы Хорезмской экспедиции 1945—1948» /Труды Хорезмской археолого-этнографической экспедиции, т. I/. Изд. АН СССР, Москва, 1952, стр. 479. См. также созданную на основе каракалпакского фольклора «Сказку о женском ханстве» И. Н. Каразина.

Иногда ненужно читать 1001 доказательств угнетенных когда нибудь народов.

Вот не знаю и не понимаю!, г-н. Чиал что хочет доказать? По моему, некоторые (учёные) увидев сведении о каракалпаков в материалах "тетрад №7" из архивных данных Хивинского похода 1873 г. ошибочно приняли что эти данные про всех каракалпаков Х.х. По записи видно что 141 бий из 39 каракалпакские племени обратились к генералу К. П. Кауфману с просьбой принять их в русское подданство и у них 2000 атлы нокеров (конница). http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1860-1880/Spiski_karakaplakov/text.htm В этих материалах указано некоторые каракалпакские племена из родоплеменных союзов Шуллик, Жауынгыр, Кытай и Кыпшак, а Мангыты и Кенегесы вообще нет! Но 5 племени Кенегеса (Нокис, Оймауыт, Добал, Актогын и Араншы кенегес) указаны как Кытай? Самый интересное "3. Записи сделаны на узбекском языке." , не знаю генерал К. П. Кауфман почему то дозволил сделать записи на узбекском или он имел узбекскую образование Вообще то в 19 в. при Айдос бие каракалпакиский родоплеменное состав и административно-территориальный распределение: - Агабий (Беклербеги Айдос бий, Глава Курылтая); - 2 Аталык (Конырат и Мангыт, они имели доступ и голос военном совете - Курултай, в каждом Аталыке 31 крупный бийский управление); - 62 бий (они имели доступ и голос военном совете - Курултай); - 306 родоплеменных биев. - Бий имел право судит, но кроме шариатских дел (это право казията).

Для нас главный источник ССМ поэтому замолчите, пожалуйста. Вы тюрки, лушче не трогать историю другой страны. Я гражданин Монголии а не гражданин Казахстана.

Улуг-Доңгак оглу Тыва тебе вопрос: "Что делает тувинец-патриот на сайте монголофилов?" Однажды сидя у компутера и покуривая бамбук я доказал что, слово кол имеет аборигенные корни. Восходящие к самоедо-кетским предкам тюрок Саяно-Алтая. Но здешние монголофилы учинили флуд доказывая обратное. P.S. Между монгольскими и тюркскими языками нет родства. Монгольские и тюрские языки объединяют заимствования обусловленные длительным и многовековым соседством. Монгольские, тунгусские и манчжурские языки явно родственны. На дворе XXI век пришла пора хоронить Алтайское языковое родство. Короче ребята тюркские языки надо отделить от родственных между собой монголо-тунгусо-манчжурских языков.

Всё дело в том, что ваш фольковский бред опровергать нет никакого смысла. У вас нет никаких аргументов, есть только эмоциональная слюнявая горячка обусловленная вашими дремучими детскими комплексами и завистью к тем, у кого есть чем гордиться в своей истории. Вы говорите о каких то ссылках, но вы же взрослый седовласый мужик (емнип вам под 50) и должны понимать что вырванные из общего контекста фразы из источников не дают никому никакой возможности что то утверждать с абсолютной правотой и тем более что то кому то доказывать. Что касается Закирьянова, то такие люди как он как раз и вдохновляют вас и вам подобным фольков нести тут всякую чепуху о том, что монголов нет, а Чингис-хан казах.

Мои друзья Джамука, Ерчис и их "филы" наивно уверены, что внешнего фонетического созвучия древнего географического названия "Мунгул/Мугул" западнее Алтая и современного обобщающего лингвистического названия "монгол" достаточно, чтобы считать вторых прямыми потомками первых. Но я думаю, что достаточно привести даже один из тысяч других фактов, который легко опровергает их наивность. Так, листая сейчас одну из глав "Сборника летописей" про "Племя Уряут" не удержался привести такой пример. Цитата: "... От этого племени уряут отделились три ветви: конкотан, арулат и уряут-килинкут. Эти названия сначала были именами трех братьев; от каждого [из них] пошла одна ветвь, и род [уруг] их стал многочисленным, образовав отдельные племена, из коих каждое получило прозвание и имя по имени того человека, от которого оно вело свое происхождение. Первый сын Конкотан. Значение этого слова – «большеносый». Он таким и был и по этой причине получил это имя. Из его рода были старшие эмиры... По-монгольски же «чин» – значит «крепкий» [мустахкам] ... Третий сын – Уряут-Килингут. Так как он был кос, то стал называться этим именем." Не буду здесь акцентировать внимание на очевидных тюркизмах как "уруг" и прочие, которыми испещрена летопись. Остановлюсь на выделенных мной. И давайте, Джамука и Ерчис, сравним эти якобы монгольские слова с калмыцкими (пусть отвечает калмык Джамука) и халхаскими (пусть отвечает Ерчис, если конечно верить его "авторизации" из Халхи)))) Давайте свои объяснения на основе своих языков, сравним! Лично мне выделенные слова слышатся и объясняются 100% на казахском языке: мунг-татар.яз. "Конкотан" (большеносый) - каз.яз. "Қоңқатанау" (большеносый, носатый): "қоңқа" - большой, выпуклый, сущ. қоңқақ - нос с горбинкой, выпуклый нос; гл. қоңқаю - торчать выделяясь величиной; прил. қоңқайма - вздернутый, приподнятый к верху + "танау" – нос, носище. мунг-татар.яз. "Чин" (крепкий) - каз.яз. "Шын" (крепкий, закаленный): "шыныққан" - закаленный [металл], "шынығу" - закаляться, крепнуть, "шындау" - закалять. мунг-татар.яз. "Килингут" (косой) - каз.яз. "Қылиңқы" (косоватый): "қыли" - косой, косоглазие. И таких примеров тысячи! Если кто хочет, то можно запостить сюда свою небольшую подборку "казахизмов" в языке монголов Чингизхана.

Конечно это сарказм, но судя по приведенным мной выше словам и тем, которые я могу вам привести целую уйму, разговаривал он на языке, который ну очень близок к современному казахскому и абсолютно далек от современных якобы монгольских.

Прошу вас как человека хорошо знакомого со статьей Закирьянова привести подтверждение своим словам и привести из него цитаты, которые совпадали бы с моей версией. В противном случае буду считать вас лгуном и болтуном! Мне плевать что вы обо мне там подумаете. Скажу вам что цель и задачи у вас одни и те же, обосрать соседний народ и взобраться на кучу дерьма и почувствовать себя великим. А так буквы у вас одинаковые.

Судя по приводимым мной доказательствам это вы присвоили себе историю другого народа. Ух ты, ну надо же такое ляпнуть. Вы эти так называемые "вещ. доки" состряпали за полгода сидя с сигаретой на скамейке.

Такой же вопрос можно задать и другим редким патриотам. Ответ один - мы здесь для того, чтобы пошире раскрыть глаза монголов и их филов на пребывание их в устраивающей их всемирной лжи. Дело правда ну очень хлопотное.

Всем известно, что когда у человека нет аргументов и он бессилен, то в ход впускает или хамство и оскорбления или переходит на личности. Вы уже дважды затрагиваете мой возраст, с чего бы это? Отвечу вам так, мои года - мое богатство и я в свои 49 лет дам вам большую фору в любом вопросе, хоть морально, хоть физически. Ошибся, для меня это не больное место. Здесь на форуме много моих сверстников, тот же админ хотя бы.

Я был прав, теперь в ход пошло хамство. Поймите же, я хочу вам пошире раскрыть глаза. Но в таком ключе беседовать с вами бессмысленно, идите спать.