bek_nur

А вы ответте какая версия правельная?

Это ведь в вашей традиции, заниматься приписками и фольками. Хотябы с легендой об борте-чино и гоа-марал..............? По одной версии борте-чино муж гоа-марал, по другой сын, а муж ухуаньский князь таншихай, или гоа-марал зачала от солнечного луча, или от слуги таншихая........? Где правда................? С уважением к предкам монголов, гоа-марал и борте-чино. Докажите что джебе не приписан, а по происхождению из племени бесут, никаких вопросов не будет. С уважением.

Где написано что Джебе бесут или тайджиут, вы же сами наверняка знаете, что он имеет отношение к племени найман? Меркиты, татары, кереиты и тд. раскиданны, уничтожены, а племя найман хоть и поизредевшее но сохранилось и было возврвщено на черный иртыш. Джебе после уничтожения Хана Кучлука по всей видимости заступился и заступался при жизни еще не раз. За что и был в не милости, ссм о нем в конце жизни ЧХ ничего не говорится, или же он погиб в поволжье на обратном пути. Но дело его в отношении сохранения племени найман живо и по ныне. Джебе найман!

А причем здесь Джебе? Он в племени тайждиут оказался не по своей воле и вроде как был слугой?

ШЛЕМОВЫЕ ПЛЮМАЖИ И ЗНАЧКИ НА КОПЬЯХ, КАК МАРКЕР КАЗАХСКОЙ ВОЕННОЙ ЭЛИТЫ ЭПОХИ ПОЗДНЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ И РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ1 Бобров Л.А. Новосибирский государственный университет http://www.hist.vsu.ru/cdh/Articles/part10/10-03.htm Вещественные, изобразительные и письменные источники эпохи Средневековья и раннего Нового времени фиксируют факты применения кочевниками Евразии различных типов плюмажей, а так же значков на боевых копьях. Несмотря на обилие источников, данная тема ни разу не становилась объектом специального научного исследования, основанного на комплексном анализе источников2. В связи с тем, что органика плохо сохраняется в погребениях, мнение археологов, оружиеведов и военных историков по предмету длительное время основывалось преимущественно на анализе иконографии, которая сама по себе дает представление о форме и (реже) материале плюмажа или значка, но редко позволяет понять его социальное назначение. Как правило, учеными фиксировался сам факт использования номадами перьевых или волосяных султанов, копейных бунчуков, бубенчиков, лент и флажков, причем эти элементы рассматривались почти исключительно, как декоративные украшения. Однако даже первичный анализ профильных материалов позволяет утверждать, что определенные типы плюмажей и копейных значков применялись воинами Великой степи отнюдь не бессистемно. На это указывают письменные и фольклорные источники, которые помогают расшифровать назначение того или иного, якобы «сугубо декоративного» предмета в составе костюма или комплекса вооружения. Сопоставление различных видов источников, позволяет сделать вывод о том, что в целом ряде кочевых сообществ эпохи Средневековья и Нового времени существовали своеобразные «иерархии» плюмажей и копейных значков. На это же указывает и средневековая иконография. На картинах изображающих тюркскую и монгольскую знать эпохи раннего и развитого Средневековья лица стоящие на разных социальных ступенях носят на головных уборах и шлемах плюмажи, которые существенно различаются между собой по конструкции, составу и системе оформления. Значительным своеобразием отличаются и изображенные на миниатюрах копейные значки воинов действующих в составе одного воинского отряда. Есть основания полагать, что рассматриваемые в статье элементы, помимо эстетической, несли и определенную социально-политическую (а в случае с копейными значками и военную) нагрузку. В пользу данной версии свидетельствуют многочисленные сообщения современников датированные эпохой позднего Средневековья и раннего Нового времени. Особый интерес в данной связи представляют плюмажи и копейные значки казахских воинов XVI-XIX вв., военное искусство которых впитало в себя многие элементы военно-культурных традиций тюркских кочевников Центральной Азии более ранних эпох. Плюмажи. В отличие от централизованной Цинской империи и Джунгарского хунтайджийства, основным трендом внутриполитического развития Казахского ханства XVII- первой половины XIX вв. были центробежные тенденции и перманентное ослабление власти правителей-Чингизидов. В этих условиях о целенаправленной регламентации и унификации костюма номадов указами «сверху» не могло быть и речи. Уступая реальные рычаги управления степными родами старшинам, биям и батырам казахские Чингизиды, тем не менее, упорно цеплялись за внешние атрибуты представителей «белой кости», которые проявлялись, в том числе, и в одежде. Так, например, исключительной прерогативой казахских султанов-Чингизидов было ношение головных уборов отороченных мехом чернобурой лисицы. По сообщению И.П. Шангина, побывавшего в казахских кочевьях в 1816 г.: «Султаны для отличия от простых Киргизов, подбивают свои шапки чернобурою лисицею и покрывают их сверху какой-нибудь белой тканью» («Сибирский Вестник», 1820, с. 148). Носить шапки опушенные мехом чернобурки представителям «черной кости» категорически запрещалось. Несоблюдение этого правила российскими властями, которые по незнанию, пытались дарить ханам и султанам «не тот» мех, приводило к конфликтам с представителями степной аристократии. Подарок же в виде «шапки с лисицею черною», или шкуры «чернобурых лисиц», напротив, помогал добиться взаимопонимания с гордыми потомками Чингиз-хана. Не удивительно, что российские посланцы XVIII в. наряду с традиционным сукном, саблями и кольчатыми панцирями регулярно преподносили в подарок казахским ханам и султанам лисьи шкуры и шапки, отороченные мехом «черныя лисицы» (РКО, 1961, с. 42, 62, 95). В отличие от маньчжуров и ойратов у казахов XVII-XVIII вв. не было единого типа плюмажа, которого можно обозначить в качестве «этнического» или «государственного» маркера.9 Казахские плюмажи рассматриваемого периода отличаются значительным разнообразием. Они представлены султанами из конского волоса, кистями из шнуров и матерчатых лент, одинарными или парными кисточками на шнурках, перьевыми султанами, флажками-«яловцами» и др. Тем не менее, представляется возможным выделить определенные закономерности в системе плюмажей применявшихся на головных уборах и шлемах казахских воинов. Судя по данным вещественных и изобразительных источников, одним из популярнейших типов плюмажей кочевников Казахстана XVII-XIX вв. были волосяные или шнуровые кисточки красного, черного, синего, белого или зеленого цвета. По своим размерам и системе оформления они разительно отличаются, как от маньчжурской кисти «чжувэй», так и от ойратской «улан зала». Последние крепилась непосредственно к макушке шапки и покрывали значительную часть тульи. Казахская кисточка имела небольшие размеры и плелась из цветных шнуров, нитей или крашенного конского волоса. Готовая кисточка пришивалась к более или менее длинному шнуру, который крепился к верхней части головного убора (рис. 1, 1-4, 9, 10, 12, 21-23, 26, 28). Интересно, что схожие по оформлению плюмажи носили и рядовые казахские воины, и представители знати. На рисунках XVII-XIX вв. они украшают, как колпаки простых ополченцев, так и расшитые золотыми нитями и галунами «мураки» и воинские «малакаи» степной аристократии (рис. 1, 1-4, 9, 10, 12)10. Кисти на шнурке относятся к числу древних, но не слишком популярных типов плюмажей воинов Центральной, Средней и континентальной Восточной Азии. Они встречаются на изображениях шлемов латников сяньбийских государств Северного Китая VI в. (Бобров, Худяков, 2005, с.180, рис. 15, 14), монгольских головных уборах, шлемах воинов Юаньской империи конца XIII в., среднеазиатских государств XIV-XVI вв. и др. Пик популярности данного типа плюмажа у казахов пришелся на XVIII-XIX вв. К этому периоду относится большинство подлинных головных уборов с кисточками на шнурках и их изображений. Они не редко упоминаются и в письменных источниках данного периода. Так, например, по замечанию И-Г. Георги (70-е гг. XVIII в.): «Верхняя шапка [казахов] подобна так, как и у башкирцев, кеглею, но не опускается, а делается с ушками, которые загибаются и придают ей вид корабля. Вершина шапки украшается по большей части кистью» (Георги, 2005, с. 240). Плюмаж в виде кисточки на шнурке благополучно сохранился в составе казахского костюма вплоть до Этнографического времени (рис. 1, 22, 26, 28) и не редко встречается даже на казахских головных уборах XX в. Ближайшим аналогом данного типа казахских плюмажей, являются кисточки на киргизских колпаках Нового времени (рис. 1, 25, 27). Последние крепились к тулье с помощью шелкового шнура или нитки бисера. Иногда применялся специальный серебряный фиксатор (Антипина, 1962, с. 237). Возможно, с казахским влиянием связано появление некоторых разновидностей кисточек на шнурках на алтайских шапках «борок». Значительно меньшее распространение среди казахов XVIII-XIX вв. имели плюмажи из разноцветных лент. Судя по некоторым цинским картинам середины XVIII в. часть казахов Старшего жуза, принявших джунгарское подданство во второй половине 30-х гг. XVIII в., носили красные кисти из матерчатых лент «улан зла». Отдельные схематичные изображения султанов из лент встречаются на рисунках европейских художников XIX в. (рис. 1, 5-7). В некоторых случаях плюмаж из одной или двух широких длинных лент ниспадающих на спину прикреплен не к макушке тульи, а к назатыльнику шапки, или к полям колпака (рис. 1, 13, 14). Такой способ фиксации ленточного плюмажа часто встречается на головных уборах монголов XIX-начала XX вв. (Кочешков, 1973, с. 136, рис. 1а,б,в, с. 137, рис.2б,в, с. 138, рис.3в). Значительный интерес представляют казахские шлемовые плюмажи. В отличие от Цинской империи и Джунгарского хунтайджийства в казахских жузах отсутствовало собственное массовое поточное производство металлических боевых наголовий. Значительная часть шлемов и мисюрок импортировались в Дашт-и Кипчак с территории Средней Азии, Восточного Туркестана и Ирана и стоили весьма дорого. Вплоть до XIX в. железные наголовья продолжали оставаться прерогативой знати, профессиональных воинов-«батыров» и наиболее зажиточных ополченцев. Соответственно и казахские шлемовые султаны представляют собой особую разновидность плюмажей степной элиты и наиболее состоятельных кочевников. Судя по данным вещественных, изобразительных, письменных и фольклорных источников, характерные для казахских головных уборов одинарные и парные кисточки на шнурках практически не применялись при оформлении железных боевых наголовий. Казахские шлемовые плюмажи были представлены перьевыми султанами («жыга»), флажками («жалау») и кистями из лент и конского волоса («шашак»). Иностранные путешественники XVIII в. обратили внимание на тот факт, что отличительной особенностью профессиональных казахских воинов («батыров») командовавших в ходе военной кампании отдельными воинскими отрядами были султаны из птичьих перьев («жыга»). Так, например, по данным И.П. Фалька (вторая половина XVIII в.): «Некоторые воины (batyr) выходят в строй в панцырных рубахах. В походе это- обыкновенно- предводители отрядов, их отличает наличие особого крылышка на шапке» («Прошлое Казахстана в источниках и материалах (V в. до. н.э. – XVIII в.)», 1936, с. 189). Эти данные в XIX . подтвердил и Ч.Ч. Валиханов: «Скоро хан снялся с поля, и каждый род сгруппировался под своим значком, выехали вперед батыры в кольчугах, в шлемах с перьями (курсив наш-Л.Б.), с луками и стрелами, подошли к хану и образовали тоже кружок» (Валиханов, 1984, с. 218). Согласно специальным исследованиям И.В. Ерофеевой речь в этих и в других аналогичных пассажах идет о султанах из перьев филина (казахск «укi»), которые выделяли «батыров»-командиров отрядов из общей массы воинов11. Популярность султанов из перьев филина была обусловлена тем, что эта птица наделялась казахами особыми магическими свойствами. С ним было связано множество легенд и преданий. Согласно одному из них, в филина был превращен неуязвимый батыр-сверхчеловек, который противостоял колдуну-беркуту. По словам казахов зафиксированных Х.Барданесом (1771 г.) перья филина представляют собой оберег и «спасают от неприятелей, колдунов, пули и стрелы заколдованной» (Ерофеева, 2010, с. 336, 337). На основании анализа казахских легенд И.В. Ерофеева пришла к интересному выводу, что «…в течение более чем столетнего периода казахско-джунгарских войн в общественном сознании казахов произошла трансформация первоначальной защитной семантики образа ночных птиц семейства совиных. Они стали наделяться такой мощной сакральной энергией, что могли противостоять сокрушительной силе солярных птиц семейства ястребиных, традиционно являвшихся символами могущества и верховной власти в представлении многих кочевых народов Центральной власти. В этом новом усилившемся значении филин приобрел символический статус магического покровителя полководцев-батыров, а его перья стали священным талисманом, приносящим военную удачу и сохраняющим жизнь во время сражений» (там же, с. 337). Принимая во внимание данные казахского эпоса, отметим также, что перьевые султаны были широко распространены среди военной элиты Великой степи задолго до XVII-XIX вв. Пик популярности плюмажей из птичьих перьев пришелся на период раннего Средневековья. В это время они встречаются на шлемах и головных уборах хуннов, сяньбийцев, древних тюрков, аваров, венгров, енисейских кыргызов, уйгуров и др. (Горелик, 1993, с. 155, рис.5, 15, с. 156, рис.6, 5, с. 158, рис. 7, 5,6,11,13,15,17,19; Бобров, Худяков, 2005, с. 185, рис. 19, 17, 60-65, с. 193, рис. 25). В «Монгольскую эпоху» шлемовые перьевые султаны были потеснены другими типами плюмажей (парными и одинарными лентами, а так же матерчатыми и волосяными кистями различных типов), но продолжали применяться представителями правящей элиты. Так, например, в XIV в. пышные перьевые султаны, воткнутые в навершия головных уборов, носили представители высшей монгольской знати и их окружение (Горелик, 2011, с. 28-33). Особый интерес для нашей темы представляет тот факт, что плюмажи Чингизидской аристократии состояли из перьев цапли и филина (там же). Причем, судя по количеству изображений, нахожденье перьев филина в составе парадных султанов монгольской знати было не случайным и, вероятно, было закреплено традицией и придворным регламентом. Во всяком случае, даже через двести лет после крушения монгольских государств в Передней Азии, среднеазиатские и индийские художники продолжали изображать хулагуидскую знать в головных уборах украшенных перьями филина (Абусеитова, Додхудоева, 2010, с. 224-241). Вероятно, одной из причин, обусловивших популярность султанов из перьев филина среди представителей высшей феодальной и военной знати Великой степи, была их красота и воздушная пышность. Собранные в пучок легкие светлые перья покрытые черными пятнами и полосами создавали исключительный декоративный эффект и были видны даже с большого расстояния. В XV-XVI вв. одним из основных типов шлемовых плюмажей в Средней Азии становятся треугольные флажки («яловец», «жалау»), но перьевые султаны применяются параллельно с ними. Причем со временем, они возвратили себе лидирующее положение в качестве основного типа шлемового плюмажа в Передней Азии и Мавераннахре. Во второй половине XVII-XVIII вв. волосяные и перьевые султаны практически совершенно вытесняют флажки-«яловцы» и матерчатые кисти из широкого обихода в Иране, Хорасане, Хиве и Бухаре. Шлемовые перьевые султаны вставлялись в трубки-втулки на навершиях, или (в случае со шлемами «кула-худ» и их дериватами) на височных частях боевого наголовья (рис. 1, 8, 16-19). Более разнообразными были способы крепления «жыга» на головных уборах. Перьевые фиксаторы могли размещаться на налобной, макушечной, боковой или затылочной части колпаков и малакаев (рис. 1, 15, 20, 24). В целом, собранные материалы, позволяют констатировать, что султаны из перьев являлись одним из основных типов плюмажей военной элиты кочевых народов Центральной и Средней Азии VI-XIX вв. Среди аристократии Великой степи XVII-XIX вв. перьевые султаны на шлемах и головных уборах, наряду с казахами, носили ойратские (см. выше), киргизские, башкирские (рис. 1, 8) и южносибирские феодалы (Бобров, Худяков, 2008, с. 473). Появление перьевых плюмажей на шлемах казахских батыров обусловлено древней традицией берущей свое начало в эпоху поздней Древности и раннего Средневековья. Привилегированное положение султанов с перьями филина, было зафиксировано в XIV в. после того, как они вошли в состав парадного костюма монгольской аристократии. В эпоху позднего Средневековья и раннего Нового времени перьевой султан из перьев филина получил дополнительную смысловую нагрузку, превратившись в своеобразный маркер профессиональных воинов-«батыров» составлявших костяк казахской военной элиты XVII-XVIII вв. Перьевые плюмажи носили и представители высшей степной аристократии (ханы, султаны), считавшие честью добавить к своему имени титул «батыр». По замечанию К.С. Ахметжана проанализировавшего данные казахского эпоса: «В фольклорных источниках «жыга»-особый отличительный знак знатных батыров, султанов, ханов. Казахские ханы носили на своих головных уборах такие золотые джига как знак их высокого достоинства. Парадные джига украшались цветными камнями и золотом» (Ахметжан, 2007, с. 157). По мере того, как уходили в прошлое ожесточенные войны с кочевыми соседями, снижалась и популярность перьевых плюмажей. Однако, султан из перьев филина сохранился до Этнографического времени на шапках казахских охотников-«беркутчи». По данным упомянутого выше казахстанского исследователя К.С. Ахметжана наряду с перьевыми султанами казахскими батырами применяли волосяные плюмажи. В частности, он отмечает что: «Со временем кисть шашак из конского волоса или шелковых нитей стал отличительным знаком профессионального воина-батыра» (Ахметжан, 2007, с. 157). Действительно, плюмажи из конского волоса и волоса яка имели широчайшее распространение среди кочевников эпохи Средневековья и Нового времени. В XV-XIX вв. их применяли монголы, ойраты, татары, узбеки, киргизы, тибетцы, ряд народов Южной Сибири и др. (Бобров, Худяков, 2008, с. 473). Судя по дошедшим до нашего времени плюмажам из конского волоса и шерсти яка, пучок волос скреплялся нитью или клеем и уже в собранном виде вставлялся во втулку шлема. При надевании чехла на купол шлема, плюмаж вынимался из втулки, а во время праздничных и торжественных церемоний мог заменяться на свой более пышный «парадный» аналог (Бобров, Худяков, 2008, с. 473, 475, 476). Значительное распространение имела практика окрашивания волосяного плюмажа в красный цвет. Учитывая факты применения султанов из конского волоса и шерсти яка кочевыми соседями казахов возможность их использования казахами XVII-XIX вв. представляется весьма высокой. В пользу данной версии свидетельствуют и вещественные материалы. До нас дошли 12 казахских шлемов сохранивших трубки-втулки для плюмажа. В пять из них вставлены султаны из конского волоса (рис. 1, 29-31). К сожалению, в большинстве случаев, не представляется возможным достоверно определить, является ли плюмаж аутентичным, либо вставлен уже после поступления шлема в музейное собрание. В то же время, необходимо отметить, что характерные для казахских шлемов втулки в виде миниатюрных кувшинчиков, идеально подходят для крепления волосяных султанов (рис. 1, 29, 31). В тоже время нам не удалось обнаружить в письменных и фольклорных источниках прямых указаний на то, что именно такие плюмажи являлись отличительным символом казахских батыров. На первый взгляд, мнение, высказанное К.С. Ахметжаном, противоречит тезису И.В. Ерофеевой о перьевом султане, как визуальном маркере данной категории казахских воинов. Однако не стоит исключать тот вариант, что существовала определенная иерархия плюмажей внутри сословия батыров. Возможно, что волосяные кисти были отличительным признаком всех выдающихся казахских воинов удостоенных титула «батыр», в то время, как ношение султанов из перьев филина являлась прерогативой батыров-предводителей отрядов. Еще одной разновидностью шлемовых плюмажей казахских воинов были разноцветные флажки на шпиле вставлявшиеся во втулку шлемов или крепившиеся непосредственно к навершию. На среднеазиатских миниатюрах XVI- XVII вв. такие флажки-«яловцы» на шлемах носят представители различных древних и средневековых кочевых народов («туранцы», «сельджуки», «монголы», «татары хана Тохтамыша» и др.), которых бухарские художники часто изображали, в виде хорошо знакомых им казахских кочевников. В пользу применения кочевниками Средней Азии флажков-«яловцов» свидетельствую и некоторые типы шлемов, происходящих с территории региона, снабженные характерными шпилевидными навершиями (Бобров, Худяков, 2002, с. 129, 151, рис. 12, 3). Судя по изображениям, численно абсолютно преобладали «яловцы» треугольной формы, изготовленные из красной материи (рис.1, 11). Значительно реже встречались флажки оранжевого, белого, желтого, синего и зеленого цвета. Пик популярности «яловцов» и «жалау» в Средней Азии пришелся на XVI в. Во второй половины XVII в. они были вытеснены из широкого военного обихода. Подводя итог обзору плюмажей казахской военной элиты эпохи позднего Средневековья и раннего Нового времени, необходимо отметить следующие моменты: Единого унифицированного «государственного» или «этнического» типа плюмажа (аналогичного маньчжурскому «чжувэй» и ойратскому «улан зала») в Казахстане XVII-XIX вв. не существовало. Основной разновидностью плюмажей на казахских шапках «калпок», «малакай», «мурак» XVII-XIX вв. были миниатюрные одинарные или парные кисточки на длинном шнурке крепившиеся к макушке головного убора. Значительно реже, в качестве плюмажа применялись большие кисти из матерчатых лент и птичьи перья. Основными типами шлемовых плюмажей казахских воинов были перьевые султаны («жыга»), волосяные кисти («шашак») и (до второй половины XVII в.) треугольные флажки («жалау»). Причем «жыга» из перьев филина служили маркером профессиональных воинов-батыров, являвшихся командирами отдельных воинских отрядов. Копейные значки. Другим важным маркером казахской военной элиты были значки на копьях. К их числу относятся копейные бунчуки и флажки.12 Копейный бунчук представлял собой кисть из конского волоса, шерсти яка или узких матерчатых (часто шелковых) лент, которая подвешивалась к наконечнику или древку пики. Следует различать войсковые бунчуки (конские хвосты на древке) и их копейные аналоги. Первые утратили собственно боевую функцию13, превратившись в символ власти военачальника, или знамя воинского подразделения. Вторые, представляли собой элемент оформления длиннодревкового оружия воина-кочевника. В казахских войсках XVII-XIX вв. войсковые и копейные бунчуки применялись параллельно. До нашего времени дошли десятки изображений и описаний, а так же несколько экземпляров подлинных казахских копейных бунчуков, что позволяет выделить особенности их конструкции и оформления. Предназначенные для изготовления бунчука полосы шелка, сукна или парчи разрезались на узкие длинные ленточки, которые собирались в пучок и фиксировались специальным зажимом. Конский волос и шерсть яка перед тем, как собрать в пучок, иногда окрашивали в красный цвет. Так же применялись бунчуки, собранные из хвостов вороных и белых лошадей. Существовало два основных способа подвешивания бунчука к копью или пике. В первом случае, кисть проклеивалась и приматывалась матерчатым или кожаным жгутом непосредственно к древку, часто, охватывая его со всех сторон (рис. 2, 1, 3, 4, 6-12,14-16, 34). Иногда, конец кисти срезали под прямым углом, а образовавшийся «купол» из конского волоса или лент крепили непосредственно под втулкой наконечника (рис. 2, 1, 9, 11). Во втором случае, кисть стягивалась и фиксировалась специальным металлическим, костяным, деревянным или кожаным зажимом и подвешивалась к древку на более или менее длинном шнурке или ремешке (рис. 2, 2, 5, 13, 30-33). Как правило, весь бунчук оформлялся в одной цветовой гамме. Преобладали кисти из черного конского волоса или черных шелковых лент. Также встречались экземпляры белого, или красного цвета. Судя по узбекским материалам, иногда применялись составные двухцветные бунчуки. Верхняя кисть выполнялась из крашеной в красный цвет шерсти яка, а нижняя сохраняла естественный белый цвет (рис. 2, 15, 16). Размер копейных бунчуков существенно варьировался от миниатюрных кисточек («шашак»), до целых конских хвостов («байрак») (рис. 2). Изучение и сопоставление вещественных, изобразительных и письменных источников позволяет сделать вывод, что в отличие от войсковых бунчуков их копейные аналоги не являлись у казахов символом воинского подразделения или знаком власти военачальника. Судя по данным иконографии, их применяли, как выдающиеся батыры и представители родо-племенной знати, так и отдельные ополченцы. Можно согласиться с предположением К.С. Ахметжана, что «кисть из конского волоса или шелковых шнурков» являлась «отличительным знаком воинов» (Ахметжан, 2007, с. 113). Однако применяли такую индивидуальную метку далеко не все степные копейщики. В киргизском эпосе «Манас» даже существовал особый термин «тупектуу найза» обозначавший «копье с бунчуком» (Бейбутова, 1995, с. 130). Возможно, что кисть на древко пики мог позволить себе воин заслуживший почет и уважение со стороны своих соратников. В пользу данной версии говорит тот факт, что самые большие «байрак» на копьях имели самые заслуженные воители и представители феодальной знати. Возможно, такой пиетет к большим бунчукам восходит к почитанию знамен Чингизидской аристократии представлявших собой увенчанное трезубцем древко с большим бунчуком из нескольких конских хвостов (рис. 2, 37). Что касается малых копейных кистей («шашак»), то они имели, помимо прочего и собственно военное назначение. Во время копейного удара кисть отвлекала внимание противника от направления движения наконечника. Среди любителей военной истории распространено мнение, что копейные бунчуки применялись кочевниками всех эпох, широко и повсеместно. Это не совсем так. Популярность копейных бунчуков у тюркских кочевников возрастала постепенно на протяжении раннего и развитого Средневековья. Ее пик пришелся на XVII-XIX вв. Наибольшее число изображений и подлинных копейных бунчуков содержат казахские материалы данного периода. Широкое распространение бунчуки из конского волоса и матерчатых лент имели также у киргизов, узбеков, волжских калмыков и башкир. Другим интересным элементом оформления казахского длиннодревкового оружия были копейные флажки-вымплы («жалау») изготавливавшиеся из цветной материи. Представляется возможным выделить три основных разновидности «жалау» применявшихся казахскими воинами XVII-XIX вв. и различавшиеся формой полотнища. В первом случае, оно кроилось виде треугольника, во втором хвост «жалау» разрезался на две части образуя пару узких «языков» («ласточкин хвост»), в третьем случае флажок представлял собой длинную ленту прямоугольной или подтреугольной формы. Если в период раннего Средневековья тюркские кочевники явно предпочитали флажки с вертикальным прямоугольным полотнищем с 1-3 языками, то в XVII-XIX вв. их наследники применяли в основном «жалау» треугольной формы (рис. 2, 17, 21, 24, 38)14. Численно преобладали флажки красного, оранжевого, белого, синего и зеленого цвета. В отдельных случаях полотнище имело кайму другого цвета. Так, например, встречаются красные, желтые и зеленые «жалау» с синей, красной и желтой окантовкой соответственно. Треугольные флажки на копьях стали активно применяться кочевниками Великой степи в период раннего Средневековья. К XVII в. они стали доминирующей разновидностью копейных значков тюркских народов западной части Дашт-и Кипчак (крымских татар, ногайцев, башкир, сибирских татар, казахов, узбеков) (рис. 2, 18, 39). Весьма популярны треугольные копейные флажки были в османской и иранской армии XVI-XVII вв. Вторая разновидность «жалау» представляла собой вытянутое горизонтальное полотнище с двумя узкими «языками», благодаря чему развернутый флажок напоминал ласточкин хвост (рис. 2, 19). Древнейшие изображения подобных флажков относятся к периоду раннего Средневековья. Однако в степях Центральной и Средней Азии эпохи Средневековья и раннего Нового времени они имели ограниченное распространение. Этот тип флажков практически не встречается в киргизских, узбекских и монгольских материалах, но имеет аналоги среди башкирских копейных значков XVIII-XIX вв. (рис. 2, 23). В тоже время, он был исключительно популярен среди европейских конных копейщиков (польских гусар XVI-XVII вв., европейских улан XVIII-XIX в. и др.). Возможно, некоторый рост популярности данного варианта «жалау» среди башкир и казахов в XIX в. связан с российским влиянием. В пользу данной версии свидетельствует расцветка некоторых башкирских «жалау» верхняя часть которых, окрашена в красный, а нижняя в белый цвет. Схожая расцветка фиксируется на вымпелах восточноевропейских улан и гусар XIX в. Третьей разновидностью казахских «жалау» были матерчатые значки в виде длинных узких лент. Как правило, к древку под наконечником крепилась одинарная заостренная на конце лента (рис. 2, 22), однако, применялись и парные вымпелы вытянутой промоугольной формы. Схожие значки, выполненные из тонкой ткани или меха в период позднего Средневековья использовались узбеками (рис. 2, 20), монголами (Бобров, Худяков, 2008, с. 315, рис. 97, 2б, 4) и тибетцами (там же, с. 317, рис. 98, 2, 6). Комплексный анализ письменных и изобразительных источников позволяет определить назначение флажков «жалау» в комплексе вооружения казахских воинов. По данным К.С. Ахметжана: «Цветные флажки на копьях служили опознавательными знаками военных отрядов» (Ахметжан, 2007, с. 112). Представляется необходимым несколько уточнить данную формулировку. В Польше и Османской империи XVII вв., а так же кавалерийских полках Европы XVIII-XIX вв. форма и расцветка значков были унифицированы, так как они являлись символом принадлежности солдата к той или иной воинской части. Однако, на изображениях фиксирующих казахских воинов мы не встречаем таких унифицированных вымпелов. Как правило, флажки на копьях имеют только отдельные воины, в то время, как другие копейщики, либо не используют копейных значков вовсе, либо носят на древках бунчуки. Большинство иностранных наблюдателей сходятся на том, что флажки на пиках носили исключительно предводители казахских отрядов, причем цвет значка гармонировал с большим («родовым») знаменем и совпадал с цветом нарукавных повязок и нашивок рядовых воинов отряда. Так, например, Ж-Б. Бретон отмечал в начале XIX в.: «Каждый [казахский] офицер (курсив наш- Л.Б.) на конце пики имеет флажок определенного цвета, по которому их различают». Схожую задачу выполняли и флажки на пиках башкирских воинов того же периода: «Башкирские воины вооружены длинной пикой, украшенной флажком, по которому они узнают офицера (курсив наш-Л.Б.)…». При этом, копейный значок «офицера» не являлся аналогом родового знамени. Цветной флажок на древке выделял на поле боя командира отряда и служил символом подразделения, но не целого рода. Это четко зафиксировал знаток казахских реалий первой четверти XIX в. А.И. Левшин: «К вооружению киргизов принадлежали прежде знамена. Каждый род имел свое большое знамя и каждое отделение свой значок (курсив наш-Л.Б.), которые все тщательно сохранялись в мирное время и вывозились только на войну, но не на баранты. Сражавшиеся с одной стороны для отличия союзников от неприятелей не только делали значки одинакового цвета с главным знаменем, но и навязывали себе на руки такового же цвета платки, ленты или нашивали лоскутья какой-нибудь материи». Большие «родовые» знамена («ту») применялись в казахских войсках параллельно с копейными флажками командиров отрядов («жалау») и личными значками казахских воинов (копейными бунчуками «байрак» и «шашак»). Интересно, что, судя по изображениям, знамена «ту» могли совмещать в себе прямоугольное или треугольное знаменное полотнище с волосяным или матерчатым бунчуком (рис. 2, 26-28). А некоторые типы узбекских позднесредневековых знамен могли нести вместе с полотнищем сразу оба типа бунчука- кисть «шашак» (под наконечником) и длинный «байрак» на специальном шнуре (рис. 2, 25). Выводы. Изучение вещественных, изобразительных, письменных и фольклорных материалов показало, что в казахской военной элите эпохи позднего Средневековья и раннего Нового времени существовала определенная иерархия шлемовых плюмажей и копейных значков. Так, ношение на копьях цветных флажков «жалау» являлось прерогативой командиров воинских отрядов. Те из них, кто был удостоен почетного титула «батыр» дополнительно вставляли во втулку шлемов султаны «жыга» из перьев филина. Выдающиеся воины и батыры, не являвшиеся командирами отдельных отрядов, украшали свои шлемы волосяными плюмажами («шашак») и подвешивали на боевых копьях кисти из конского волоса или матерчатых лент («байрак»). Данные маркеры казахской воинской элиты XVII-XIX вв. представляют собой результат развития древней степной традиции берущей свое начало в эпохе раннего и развитого Средневековья. 1 Работа выполнена при финансовой поддержке Гранта Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых МК-4281.2012.6. 2 В отличие, например, от знамен кочевников, изучение которых ведется давно и плодотворно (см. например, Дмитриев, 2001; Горелик, 2002). 3 За отказ от ношения прически с косой китайским подданным Цинской империи полагалась смертная казнь (Бокщанин, Непомнин,2002, с. 200-208). 4 В связи с тем, что в XVII в. все мужчины-маньчжуры были включены в состав воинского сословия («цижэнь») (Непомнин, 2005, с. 104, 105), снабженная кистью из красных шнуров шапка («дунгуань») или плетеная шляпа («сягуань»), со временем, стала характерным элементом традиционного маньчжурского мужского костюма. 5 Кисть «улан зала» не стоит смешивать с другим традиционным типом центральноазиатского плюмажа в виде пары лент, который появился в регионе в эпоху поздней Древности, а в XIII-XIV вв. был распространен монголами от Восточной Европы и до Китая. В большинстве государств созданных на развалинах Великой Монгольской империи парные ленты были вытеснены из обихода новыми типами плюмажей, однако в некоторых регионах (например, на Северном Кавказе) они продолжали оставаться основным типом шлемовых султанов вплоть до XIX в. В самой Монголии плюмаж из парных лент продолжал применяться в эпоху позднего Средневековья и Нового времени (Бобров, Худяков, 2008, с. 527, рис. 217, 7) и сохранился вплоть до XX в., хотя в позднейший период ленты стали крепить не к навершию, а к назатыльнику головного убора. На протяжении XV-XIX вв. плюмаж из парных лент и «улан зала» существовали параллельно. 6 Характерно, что плюмажи из шелковых и суконных лент в середине XVII в. носили не только мужчины, но и женщины (Челеби, 1979, с. 165). 7 В настоящее время красная кисть «улан зала» изображена на гербе Республики Калмыкия. Ойратский «улан зала» оказал влияние на развитие плюмажей многих соседних народов. Так, например, у бурят, проживавших на территории Монголии по соседству с ойратами, султан из шести пучков красных «лент-кистей» пришитых на макушку зимней шапки «буряад малгай» применялся вплоть до начала XX в. (Кочешков, 1973, с. 138, рис. 3г, с. 140). Интересно, что у волжских калмыков, откочевавших с берегов Волги в Западную Монголию в 1771 г., а так же у их сородичей принявших сюзеренитет Цинской империи кисть «улан зала» постепенно вышла из употребления и на многих ойратских головных уборах концаXIX-XX вв. не встречается (Кочешков, 1973, с. 137, рис.1а, с. 138, рис. 3а, б). В настоящее время причина этого явления не известна. Возможно, она кроется в политике цинских властей стремившихся отнять у своих неспокойных подданных символ эпохи Ойратского Великодержавия. 8 Пикантность ситуации придавал тот факт, что в глазах современников ношение «улан зала» воспринималось мусульманами, как символ единения с «язычниками» и «иноверцами». Отрезание «зала», напротив, являлось одним из символов принятия «махометского закона». Согласно легенде, пересказанной И. Унковским (1722 г.), после того, как степной «владелец Темерхан» стал мусульманином «…все его владения люди обрезались и с шапок залы (или кисти) в реку Бортал побросали и будто оными реку запрудили» (История Казахстана…, 2005б, с. 329). 9 Большинство дошедших до нашего времени казахских шапок вовсе не имеют плюмажей. 10 Однако, обращает на себя внимание тот факт, что шапки знати часто снабжались не одинарной, а парной кисточкой. 11 «В качестве символического плюмажа использовались исключительно перья филина…, представлявшего собой отдельный вид семейства совиных (Strigidae, каз.- жапалак)» (Ерофеева, 2010, с. 336). 12 В казахском фольклоре также упоминаются бубенчики на копьях (Ахметжан,, 2007, с. 113), однако установить их конструкцию, систему оформления и ареал распространения, среди казахских кочевников, в настоящее время, не представляется возможным. 13 Либо были лишены ее изначально. 14 Флажки в виде вертикального прямоугольного полотнища в эпоху позднего Средневековья и раннего Нового времени сохранили монголоязычные кочевники Центральной Азии и Восточной Европы: халха-монголы, джунгары, волжские калмыки (Бобров, Худяков, 2008, с. 313-318).

Вот вам ссылка, http://albertmaximov.keyforum.ru/viewtopic.php?f=8&t=203если еще не читали, теперь можно к обсуждению кыргызов, еще и найманов причислить. Альтернотивной истории походов ЧХ очень много сейчас появилося. Вы ни на кого не смотрите, все версии хороши, если докажите что в трейгольнике: Балхаш - Семиречье - Восточный Туркестан и происходили все значимые исторические события, мы будем только рады!!! хе

Это спорный момент, о пренадлежности Джебе к племени тайджиут, он в нем оказался в раннем детстве. Возможно он принадлежал к племени найман, хоть сам же и истребил правителей найманских и частично племя, но так же и возможно сохранил его и огородил от судьбы (кереитов, меркитов, татаров) «Чингис не мог допустить такого возвышения могущества найманов и отправил против Кушлука сильный отряд во главе со знаменитым Джебе-Нояном . Кушлук был разбит, бежал на Алайские горы, где был настигнут в районе Сарыкуля и убит. Джебе, по-видимому, вернул найманов назад в верховья Черного Иртыша, так как лет через 30 после этого и Карпини и Рубрук застали главную массу найманов к востоку от Тарбагатайских гор» Никого не возвращали, только порабощали и уничтожали. Так что Джебе найман, хоть и не доказуемо, так же не доказуемо что он родом из племени тайджиут, с самого рождения.

Еще одной разновидностью шлемовых плюмажей казахских воинов были разноцветные флажки на шпиле вставлявшиеся во втулку шлемов или крепившиеся непосредственно к навершию. На среднеазиатских миниатюрах XVI- XVII вв. такие флажки-«яловцы» на шлемах носят представители различных древних и средневековых кочевых народов («туранцы», «сельджуки», «монголы», «татары хана Тохтамыша» и др.), которых бухарские художники часто изображали, в виде хорошо знакомых им казахских кочевников. В пользу применения кочевниками Средней Азии флажков-«яловцов» свидетельствую и некоторые типы шлемов, происходящих с территории региона, снабженные характерными шпилевидными навершиями (Бобров, Худяков, 2002, с. 129, 151, рис. 12, 3). Судя по изображениям, численно абсолютно преобладали «яловцы» треугольной формы, изготовленные из красной материи (рис.1, 11). Значительно реже встречались флажки оранжевого, белого, желтого, синего и зеленого цвета. Пик популярности «яловцов» и «жалау» в Средней Азии пришелся на XVI в. Во второй половины XVII в. они были вытеснены из широкого военного обихода. Подводя итог обзору плюмажей казахской военной элиты эпохи позднего Средневековья и раннего Нового времени, необходимо отметить следующие моменты: Единого унифицированного «государственного» или «этнического» типа плюмажа (аналогичного маньчжурскому «чжувэй» и ойратскому «улан зала») в Казахстане XVII-XIX вв. не существовало. Основной разновидностью плюмажей на казахских шапках «калпок», «малакай», «мурак» XVII-XIX вв. были миниатюрные одинарные или парные кисточки на длинном шнурке крепившиеся к макушке головного убора. Значительно реже, в качестве плюмажа применялись большие кисти из матерчатых лент и птичьи перья. Основными типами шлемовых плюмажей казахских воинов были перьевые султаны («жыга»), волосяные кисти («шашак») и (до второй половины XVII в.) треугольные флажки («жалау»). Причем «жыга» из перьев филина служили маркером профессиональных воинов-батыров, являвшихся командирами отдельных воинских отрядов. Красная матерчатая метка на головном уборе, у казахов была, но со временем была вытеснена. Причем ничего сверхестественного в этом нет, это прероготива воинского сословия.

Принимая во внимание данные казахского эпоса, отметим также, что перьевые султаны были широко распространены среди военной элиты Великой степи задолго до XVII-XIX вв. Пик популярности плюмажей из птичьих перьев пришелся на период раннего Средневековья. В это время они встречаются на шлемах и головных уборах хуннов, сяньбийцев, древних тюрков, аваров, венгров, енисейских кыргызов, уйгуров и др. (Горелик, 1993, с. 155, рис.5, 15, с. 156, рис.6, 5, с. 158, рис. 7, 5,6,11,13,15,17,19; Бобров, Худяков, 2005, с. 185, рис. 19, 17, 60-65, с. 193, рис. 25). В «Монгольскую эпоху» шлемовые перьевые султаны были потеснены другими типами плюмажей (парными и одинарными лентами, а так же матерчатыми и волосяными кистями различных типов), но продолжали применяться представителями правящей элиты. Так, например, в XIV в. пышные перьевые султаны, воткнутые в навершия головных уборов, носили представители высшей монгольской знати и их окружение (Горелик, 2011, с. 28-33). Особый интерес для нашей темы представляет тот факт, что плюмажи Чингизидской аристократии состояли из перьев цапли и филина (там же). Причем, судя по количеству изображений, нахожденье перьев филина в составе парадных султанов монгольской знати было не случайным и, вероятно, было закреплено традицией и придворным регламентом. Во всяком случае, даже через двести лет после крушения монгольских государств в Передней Азии, среднеазиатские и индийские художники продолжали изображать хулагуидскую знать в головных уборах украшенных перьями филина (Абусеитова, Додхудоева, 2010, с. 224-241). Вероятно, одной из причин, обусловивших популярность султанов из перьев филина среди представителей высшей феодальной и военной знати Великой степи, была их красота и воздушная пышность. Собранные в пучок легкие светлые перья покрытые черными пятнами и полосами создавали исключительный декоративный эффект и были видны даже с большого расстояния. В XV-XVI вв. одним из основных типов шлемовых плюмажей в Средней Азии становятся треугольные флажки («яловец», «жалау»), но перьевые султаны применяются параллельно с ними. Причем со временем, они возвратили себе лидирующее положение в качестве основного типа шлемового плюмажа в Передней Азии и Мавераннахре. Во второй половине XVII-XVIII вв. волосяные и перьевые султаны практически совершенно вытесняют флажки-«яловцы» и матерчатые кисти из широкого обихода в Иране, Хорасане, Хиве и Бухаре. Шлемовые перьевые султаны вставлялись в трубки-втулки на навершиях, или (в случае со шлемами «кула-худ» и их дериватами) на височных частях боевого наголовья (рис. 1, 8, 16-19). Более разнообразными были способы крепления «жыга» на головных уборах. Перьевые фиксаторы могли размещаться на налобной, макушечной, боковой или затылочной части колпаков и малакаев (рис. 1, 15, 20, 24). В целом, собранные материалы, позволяют констатировать, что султаны из перьев являлись одним из основных типов плюмажей военной элиты кочевых народов Центральной и Средней Азии VI-XIX вв. Среди аристократии Великой степи XVII-XIX вв. перьевые султаны на шлемах и головных уборах, наряду с казахами, носили ойратские (см. выше), киргизские, башкирские (рис. 1, 8) и южносибирские феодалы (Бобров, Худяков, 2008, с. 473). Появление перьевых плюмажей на шлемах казахских батыров обусловлено древней традицией берущей свое начало в эпоху поздней Древности и раннего Средневековья. Привилегированное положение султанов с перьями филина, было зафиксировано в XIV в. после того, как они вошли в состав парадного костюма монгольской аристократии. В эпоху позднего Средневековья и раннего Нового времени перьевой султан из перьев филина получил дополнительную смысловую нагрузку, превратившись в своеобразный маркер профессиональных воинов-«батыров» составлявших костяк казахской военной элиты XVII-XVIII вв. Перьевые плюмажи носили и представители высшей степной аристократии (ханы, султаны), считавшие честью добавить к своему имени титул «батыр». По замечанию К.С. Ахметжана проанализировавшего данные казахского эпоса: «В фольклорных источниках «жыга»-особый отличительный знак знатных батыров, султанов, ханов. Казахские ханы носили на своих головных уборах такие золотые джига как знак их высокого достоинства. Парадные джига украшались цветными камнями и золотом» (Ахметжан, 2007, с. 157). По мере того, как уходили в прошлое ожесточенные войны с кочевыми соседями, снижалась и популярность перьевых плюмажей. Однако, султан из перьев филина сохранился до Этнографического времени на шапках казахских охотников-«беркутчи». Во времена Чингизхана, он и его окружение могли носить "жига" перья филина, а улан зала это поздний новомодный признак, происхождения с дальнего востока.....

Значительный интерес представляют казахские шлемовые плюмажи. В отличие от Цинской империи и Джунгарского хунтайджийства в казахских жузах отсутствовало собственное массовое поточное производство металлических боевых наголовий. Значительная часть шлемов и мисюрок импортировались в Дашт-и Кипчак с территории Средней Азии, Восточного Туркестана и Ирана и стоили весьма дорого. Вплоть до XIX в. железные наголовья продолжали оставаться прерогативой знати, профессиональных воинов-«батыров» и наиболее зажиточных ополченцев. Соответственно и казахские шлемовые султаны представляют собой особую разновидность плюмажей степной элиты и наиболее состоятельных кочевников. Судя по данным вещественных, изобразительных, письменных и фольклорных источников, характерные для казахских головных уборов одинарные и парные кисточки на шнурках практически не применялись при оформлении железных боевых наголовий. Казахские шлемовые плюмажи были представлены перьевыми султанами («жыга»), флажками («жалау») и кистями из лент и конского волоса («шашак»). Иностранные путешественники XVIII в. обратили внимание на тот факт, что отличительной особенностью профессиональных казахских воинов («батыров») командовавших в ходе военной кампании отдельными воинскими отрядами были султаны из птичьих перьев («жыга»). Так, например, по данным И.П. Фалька (вторая половина XVIII в.): «Некоторые воины (batyr) выходят в строй в панцырных рубахах. В походе это- обыкновенно- предводители отрядов, их отличает наличие особого крылышка на шапке» («Прошлое Казахстана в источниках и материалах (V в. до. н.э. – XVIII в.)», 1936, с. 189). Эти данные в XIX . подтвердил и Ч.Ч. Валиханов: «Скоро хан снялся с поля, и каждый род сгруппировался под своим значком, выехали вперед батыры в кольчугах, в шлемах с перьями (курсив наш-Л.Б.), с луками и стрелами, подошли к хану и образовали тоже кружок» (Валиханов, 1984, с. 218). Согласно специальным исследованиям И.В. Ерофеевой речь в этих и в других аналогичных пассажах идет о султанах из перьев филина (казахск «укi»), которые выделяли «батыров»-командиров отрядов из общей массы воинов11. Популярность султанов из перьев филина была обусловлена тем, что эта птица наделялась казахами особыми магическими свойствами. С ним было связано множество легенд и преданий. Согласно одному из них, в филина был превращен неуязвимый батыр-сверхчеловек, который противостоял колдуну-беркуту. По словам казахов зафиксированных Х.Барданесом (1771 г.) перья филина представляют собой оберег и «спасают от неприятелей, колдунов, пули и стрелы заколдованной» (Ерофеева, 2010, с. 336, 337). На основании анализа казахских легенд И.В. Ерофеева пришла к интересному выводу, что «…в течение более чем столетнего периода казахско-джунгарских войн в общественном сознании казахов произошла трансформация первоначальной защитной семантики образа ночных птиц семейства совиных. Они стали наделяться такой мощной сакральной энергией, что могли противостоять сокрушительной силе солярных птиц семейства ястребиных, традиционно являвшихся символами могущества и верховной власти в представлении многих кочевых народов Центральной власти. В этом новом усилившемся значении филин приобрел символический статус магического покровителя полководцев-батыров, а его перья стали священным талисманом, приносящим военную удачу и сохраняющим жизнь во время сражений» (там же, с. 337). Перья филина как противопостовление красной кисточке, интнресная подметка.

В отличие от централизованной Цинской империи и Джунгарского хунтайджийства, основным трендом внутриполитического развития Казахского ханства XVII- первой половины XIX вв. были центробежные тенденции и перманентное ослабление власти правителей-Чингизидов. В этих условиях о целенаправленной регламентации и унификации костюма номадов указами «сверху» не могло быть и речи. Уступая реальные рычаги управления степными родами старшинам, биям и батырам казахские Чингизиды, тем не менее, упорно цеплялись за внешние атрибуты представителей «белой кости», которые проявлялись, в том числе, и в одежде. Так, например, исключительной прерогативой казахских султанов-Чингизидов было ношение головных уборов отороченных мехом чернобурой лисицы. По сообщению И.П. Шангина, побывавшего в казахских кочевьях в 1816 г.: «Султаны для отличия от простых Киргизов, подбивают свои шапки чернобурою лисицею и покрывают их сверху какой-нибудь белой тканью» («Сибирский Вестник», 1820, с. 148). Носить шапки опушенные мехом чернобурки представителям «черной кости» категорически запрещалось. Несоблюдение этого правила российскими властями, которые по незнанию, пытались дарить ханам и султанам «не тот» мех, приводило к конфликтам с представителями степной аристократии. Подарок же в виде «шапки с лисицею черною», или шкуры «чернобурых лисиц», напротив, помогал добиться взаимопонимания с гордыми потомками Чингиз-хана. Не удивительно, что российские посланцы XVIII в. наряду с традиционным сукном, саблями и кольчатыми панцирями регулярно преподносили в подарок казахским ханам и султанам лисьи шкуры и шапки, отороченные мехом «черныя лисицы» (РКО, 1961, с. 42, 62, 95). В отличие от маньчжуров и ойратов у казахов XVII-XVIII вв. не было единого типа плюмажа, которого можно обозначить в качестве «этнического» или «государственного» маркера.9 Казахские плюмажи рассматриваемого периода отличаются значительным разнообразием. Они представлены султанами из конского волоса, кистями из шнуров и матерчатых лент, одинарными или парными кисточками на шнурках, перьевыми султанами, флажками-«яловцами» и др. Тем не менее, представляется возможным выделить определенные закономерности в системе плюмажей применявшихся на головных уборах и шлемах казахских воинов. Судя по данным вещественных и изобразительных источников, одним из популярнейших типов плюмажей кочевников Казахстана XVII-XIX вв. были волосяные или шнуровые кисточки красного, черного, синего, белого или зеленого цвета. По своим размерам и системе оформления они разительно отличаются, как от маньчжурской кисти «чжувэй», так и от ойратской «улан зала». Последние крепилась непосредственно к макушке шапки и покрывали значительную часть тульи. Казахская кисточка имела небольшие размеры и плелась из цветных шнуров, нитей или крашенного конского волоса. Готовая кисточка пришивалась к более или менее длинному шнуру, который крепился к верхней части головного убора (рис. 1, 1-4, 9, 10, 12, 21-23, 26, 28). Интересно, что схожие по оформлению плюмажи носили и рядовые казахские воины, и представители знати. На рисунках XVII-XIX вв. они украшают, как колпаки простых ополченцев, так и расшитые золотыми нитями и галунами «мураки» и воинские «малакаи» степной аристократии (рис. 1, 1-4, 9, 10, 12)10. Кисти на шнурке относятся к числу древних, но не слишком популярных типов плюмажей воинов Центральной, Средней и континентальной Восточной Азии. Они встречаются на изображениях шлемов латников сяньбийских государств Северного Китая VI в. (Бобров, Худяков, 2005, с.180, рис. 15, 14), монгольских головных уборах, шлемах воинов Юаньской империи конца XIII в., среднеазиатских государств XIV-XVI вв. и др. Пик популярности данного типа плюмажа у казахов пришелся на XVIII-XIX вв. К этому периоду относится большинство подлинных головных уборов с кисточками на шнурках и их изображений. Они не редко упоминаются и в письменных источниках данного периода. Так, например, по замечанию И-Г. Георги (70-е гг. XVIII в.): «Верхняя шапка [казахов] подобна так, как и у башкирцев, кеглею, но не опускается, а делается с ушками, которые загибаются и придают ей вид корабля. Вершина шапки украшается по большей части кистью» (Георги, 2005, с. 240). Плюмаж в виде кисточки на шнурке благополучно сохранился в составе казахского костюма вплоть до Этнографического времени (рис. 1, 22, 26, 28) и не редко встречается даже на казахских головных уборах XX в. Ближайшим аналогом данного типа казахских плюмажей, являются кисточки на киргизских колпаках Нового времени (рис. 1, 25, 27). Последние крепились к тулье с помощью шелкового шнура или нитки бисера. Иногда применялся специальный серебряный фиксатор (Антипина, 1962, с. 237). Возможно, с казахским влиянием связано появление некоторых разновидностей кисточек на шнурках на алтайских шапках «борок».

http://www.hist.vsu.ru/cdh/Articles/part10/10-03.htm ШЛЕМОВЫЕ ПЛЮМАЖИ И ЗНАЧКИ НА КОПЬЯХ, КАК МАРКЕР КАЗАХСКОЙ ВОЕННОЙ ЭЛИТЫ ЭПОХИ ПОЗДНЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ И РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ1 Вещественные, изобразительные и письменные источники эпохи Средневековья и раннего Нового времени фиксируют факты применения кочевниками Евразии различных типов плюмажей, а так же значков на боевых копьях. Несмотря на обилие источников, данная тема ни разу не становилась объектом специального научного исследования, основанного на комплексном анализе источников2. В связи с тем, что органика плохо сохраняется в погребениях, мнение археологов, оружиеведов и военных историков по предмету длительное время основывалось преимущественно на анализе иконографии, которая сама по себе дает представление о форме и (реже) материале плюмажа или значка, но редко позволяет понять его социальное назначение. Как правило, учеными фиксировался сам факт использования номадами перьевых или волосяных султанов, копейных бунчуков, бубенчиков, лент и флажков, причем эти элементы рассматривались почти исключительно, как декоративные украшения. Однако даже первичный анализ профильных материалов позволяет утверждать, что определенные типы плюмажей и копейных значков применялись воинами Великой степи отнюдь не бессистемно. На это указывают письменные и фольклорные источники, которые помогают расшифровать назначение того или иного, якобы «сугубо декоративного» предмета в составе костюма или комплекса вооружения. Сопоставление различных видов источников, позволяет сделать вывод о том, что в целом ряде кочевых сообществ эпохи Средневековья и Нового времени существовали своеобразные «иерархии» плюмажей и копейных значков. На это же указывает и средневековая иконография. На картинах изображающих тюркскую и монгольскую знать эпохи раннего и развитого Средневековья лица стоящие на разных социальных ступенях носят на головных уборах и шлемах плюмажи, которые существенно различаются между собой по конструкции, составу и системе оформления. Значительным своеобразием отличаются и изображенные на миниатюрах копейные значки воинов действующих в составе одного воинского отряда. Есть основания полагать, что рассматриваемые в статье элементы, помимо эстетической, несли и определенную социально-политическую (а в случае с копейными значками и военную) нагрузку. В пользу данной версии свидетельствуют многочисленные сообщения современников датированные эпохой позднего Средневековья и раннего Нового времени. Особый интерес в данной связи представляют плюмажи и копейные значки казахских воинов XVI-XIX вв., военное искусство которых впитало в себя многие элементы военно-культурных традиций тюркских кочевников Центральной Азии более ранних эпох. Плюмажи. Прежде чем обратиться к собственно казахским материалам, рассмотрим роль плюмажей у восточных соседей кочевников Дашт-и Кипчак, создавших централизованные государства, в состав которых вошли большие по численности группы кочевого населения. Маньчжурские правители, подчинившие своей власти многомиллионный Китай, Тибет и большую часть Монголии уделяли большое внимание регламентации и унификации прически и костюма своих подданных. Прическа с длинной косой на затылке («бянь»), стала признаком лояльности к правящей династииa 3. Официальный костюм служилых слоев был жестко регламентирован серией императорских постановлений. Не стал исключением и головной убор с плюмажем, причем последнему уделялось особое внимание. На протяжении XVII-XVIII вв. маньчжурами была разработана сложная система комбинированных плюмажей для головных уборов чиновников разных уровней, а так же шлемов офицеров и солдат императорской армии. Цинский плюмаж выполнял две основные задачи: Указывал на подданство его носителя и принадлежность к «служилому сословию». Фиксировал место носителя плюмажа в имперской иерархии. Символом принадлежности к «служилому сословию» Империи стала широкая кисть из плетеных красных шнурков («чжувэй»). Такие кисти на головных уборах носили все воины императорской «Восьмизнаменной армии» от командующего до рядового солдата включительн 4. Ранг чиновника на головном уборе определялся в зависимости от типа и количества павлиньих перьев («кунцяолин»), а так же цвета, формы, конструкции, материала и системы оформления венчавшего шапку навершия (Сычев, Сычев, 1975, с. 63). Типовой шлемовый плюмаж состоял из шпиля увенчанного простым или ярусным шпилевым навершием и султана из полос меха (у высшего командного состава), красных шнуров, волоса коня или яка. Ранг военного чиновника и офицера так же определялся по конструкции и форме шпилевого навершия, которое было строго регламентировано цинскими властями (Хуанчао лици туши…, 2005). Для нашей темы, особое значение имеет тот факт, что плюмажи цинского образца были обязательны для использования не только для маньчжурских и китайских солдат императорских войск, но и для воинов Южной Монголии, включенных в состав «Восьмизнаменной армии». Шапки цинских чиновников с ранговыми плюмажами и шлемы с регламентированными имперскими султанами носили в XVIII-XIX вв. феодалы Восточной Монголии (Халхи), а так же представители родовой аристократии некоторых тюркских народов Южной Сибири. Примечательно, что головными уборами цинского образца неоднократно награждались и казахские феодалы принявшие подданство Цинской империи (Прошлое Казахстана в источниках…, 1935, с. 248, 249). В ряду плюмажей народов Центральной Азии и Южной Сибири ойратский «улан зала» занимает особое место. Появившись как символ принадлежности к племенному союзу «Дурбэн ойрат» («Четыре ойрата») он, со временем, получил религиозное и политическое обоснование и превратился в надэтнический маркер, указывающий на принадлежность его носителя к числу подданных ойратских государств. История появления и развития плюмажа «улан зала» будет рассмотрена в специальной работе. Здесь же отметим, что согласно распространенной в научной литературе версии данный плюмаж был учрежден Тогон-тайшой в 1437 г. В эпоху «Малого монгольского (ойратского) нашествия» (XVII- первая половина XVIII вв.) «улан зала» уже прочно утвердился среди западных монголов, как отличительный признак ойратского народа. Судя по данным письменных и изобразительных источников ношение красной кисти первоначально не было обязательным для самих ойратов, однако большинство их пользовалось этим правом, пришивая матерчатые султаны на макушку головных уборов 6. Расселившиеся на огромных пространствах Евразии от Волги и Яика, до Или и Кукунора ойраты продолжали носить красный «улан зала», как символ этнического единства. Не позднее XVII в. историческая традиция была дополнена оригинальным религиозным объяснением. Согласно сообщению голландского путешественника второй половины XVII в. Н.К. Витзена: «Слово «калмак» имеет свое происхождение от длинных волос или длинной косы, которую они носят…На концах шапок многие из них носят красную кисть, похожую на розу, из суеверия и в память того, что Бог однажды пришел с неба на землю, где наказал человека за его грехи; тогда несколько безумных людей ранили его так, что он истекал кровью. И в честь этой божественной крови они носят на шапке красную кисть либо из сукна, либо из шелка» (Хамарханов, 1988, с. 155; Бобров, Худяков, 2008, с. 473). Буддийская (ламаистская) трактовка ношения красной кисти у ойратов была более миролюбивой: «Красная кисточка означает, что простой народ недостаточно постиг учения своей секты (имеется в виду учение «желтошапочной» буддийской школы «гелугпа»-Л.Б.)…Высшее духовенство носит шапки, хотя и желтого цвета, но с красной кисточкой в знак смиренного сознания, что они, несмотря на свою ученость, все-таки не вполне понимают глубокие истины буддийского учения» (Сычев, 1973, с. 13). Традиция ношения «улан зала» оказалась исключительно устойчивой. Более того, позиции «улан зала» среди ойратов постоянно усиливались. Практически все иностранные путешественники XVIII-XIX в. отмечали данный тип плюмажа, как важнейший элемент костюма волжских калмыков, кукунорских хошоутов и джунгар (Сычев, 1973, с. 12, 13, 62, 63). Данные письменных источников подтверждают десятки изображений ойратских головных уборов с кистью из матерчатых лент, выполненных российскими, западноевропейскими, цинскими, среднеазиатскими художниками XVII-XIX вв. Среди ойратов Восточной Европы (волжских калмыков) плюмаж «улан зала» сохранялся в качестве основного «этнического» маркера вплоть до Этнографической современности. Полный этноним калмыков в XIX в. звучал, как: «улан залата хальмг», то есть «калмыки с красной кистью». По свидетельству П.Небольсина (середина XIX .): «калмыков называют улат залата хальмык или краснокисточными. В самом деле у хошоутов, и у мужчин и у женщин, у взрослых и ребят, на шапке или красная кисть, или лоскут красного сукна вроде пуговицы». По замечанию Э.П. Бакаевой: «До начала XX в. практически каждая шапочка украшалась красной кистью» (Бакаева, 2008, с. 112). Интересно, что если первоначально ношение «улан зала» среди ойратов было скорее не обязанностью, а правом, то впоследствии калмыцкие власти уже прямо предписывали кочевникам носить эти плюмажи на головных уборах. Так, например, на Зинзилинском собрании калмыцких нойонов, зайсангов, лам и гелюнгов было предписано: «Всем на шапке иметь кисти и всякому мужчине носить косу» (Сычев, 1973, с. 12). Таким образом, на протяжении XV-XIX вв. кисть «улан зала» потеснила у ойратов все другие виды плюмажей и превратилась в своеобразный этнический маркер, что было закреплено постановлениями светских и духовных властей7. Большое значение имеет тот факт, что в некоторых ойратских государствах «улан зала» из сугубо этнического символа со временем превратился в символ подданства. Так, в Джунгарии «улан зала» перешагнул «этнические» границы, вероятно еще во второй половине XVII в., после включения в состав хунтайджийства обширных территорий в Южной Сибири, Восточном Казахстане и Семиречье, в результате чего в состав джунгарского государства вошли многочисленный группы тюркских народов и мусульман-уйгуров. В первой половине XVIII в. плюмажи «улан зала» в Джунгарии носили не только ойраты, но и иноэтнические подданные джунгарского хунтайджи. Интересно, что факт ношения на шапке «улан зала» однозначно трактовался современниками, как неопровержимый символ джунгарского подданства. Так, например, хунтайджи Цеван-Рабдан доказывал в 1714 г. российскому послу джунгарское подданство барабинских татар основываясь на том факте, что они носят на головных уборах «улан зала»: «Барабинцы де шапки носят с залами (курсив наш-Л.Б.), искони вечно люди его…» (Сибирские переселения…, 2010, с. 55). Красные кисти носили и мусульманские подданные Джунгарии проживавшие на территории Восточного Туркестана. Это зафиксировано многочисленными цинскими изобразительными источниками середины XVIII в.8 Учитывая значимость «улан зала», как этнического «маркера» и символа подданства, значительный интерес вызывают плюмажи ойратской знати, которые по определению, должны были выделяться из общей массы султанов рядовых кочевников. Анализ письменных и изобразительных источников указывает на то, что ойратские феодалы, как и их подданные, носили кисть «улан зала», однако дополняли ее специальным навершием или перьевым султаном. Османский путешественник Э.Челби побывавший на аудинеции у ойратского правителя в начале второй половины XVII в. описал его головной убор в котором «улан зала» была дополнена навершием с алмазом: «Шапка на его голове была оторочена мехом рыжей лисицы, а верх ее крыт белой кожей. А на макушке его шапки-кисточки из разноцветных лоскутов шелка, между которыми- просверленный алмаз величиной с яйцо» (Челеби, 1979, с. 165). Плюмаж «улан зала» в сочетании с круглым (шаровидным?) навершием изображен на шапке Аблай-тайши на рисунке в «Краткой сибирской (Кунгурской) летописи» (Сибирские летописи…, 2008, с. 570-572). Навершие в комбинации с кистью из шнуров или лент фиксируется на головном уборе калмыцкого зайсана на рисунке, выполненном Ч.Ч. Валихановым в 1856 г. (Валиханов, 1985, с. 160). Черные и красные «шишечки» на шапках «калмакских» и «кытайских» богатырей Бороончу и Нескара упомянуты в киргизском эпосе «Манас» (Манас, 1995, с. 692, 695). Другим элементом дополнявшим головные уборы ойратской знати были перьевые султаны. Шапка «калмыцкого тайши» в «Большой государственной книге» (1672 г.) украшена парой павлиньих перьев. Павлинье перо в комплекте с «улан зала» и навершием фиксируется на головных уборах представителей джунгарской знати перешедших на сторону Цинской империи в первой половине XVIII в. (Бобров, Худяков, 2008, с. 407, рис. 140, 5; 408, рис. 401, 1). Таким образом, подданные ойратских государств (основную массу которых составляли кочевники) в эпоху позднего Средневековья и раннего Нового времени носили плюмажи «улан зала» представлявшие собой кисть из шелковых или суконных лент, как правила красного цвета. Ойратская знать дополняла «улан зала» шаровидными или фигурными навершиями и перьевыми султанами. Привлекает внимание факт некоторой стилистической симметрии плюмажей Цинской империи и Джунгарии: красные кисти из шнуров (маньчжуры) и красных лент (ойраты) у основной части населения и шаровидные навершия в комбинации с павлиньими перьями у знати. Возможно, традиционные плюмажи ойратов и маньчжур сформировались самостоятельно, в то время как султаны из павлиньих перьев были заимствованы ойратской аристократией из официального цинской костюма. http://www.vircity.kg/?do=traditions Обычаи, обряды, поверья, связанные с одеждой и её составными элементами образуют существенную часть культуры народа. У киргизов не принято бросать головной убор, забывать, где попало, обменивать, ходить с непокрытой головой и т.д. При избрании хана на его голову одевали красную шапку - "кызыл тебетей" с кисточкой из цветных ниток. При выражении полной покорности или прошения пощады мужчины вешали свои пояса себе на шею. Запрещалось перепрыгивать через одежду. После смерти человека, вся его одежда раздаётся сразу же после его погребения - "муче". Существовала также половозрастная особенность в одежде. По достижению "мучел" обязательно одевались в новую одежду, а старую отдавали другим родственникам насовсем - "ырым".

Можно ли с ваших слов утверждать, что красная кисточка на головном уборе (улан зала), это исключительно бывшие подданные Эсен хана и никто иной?

вы так и не ответили, почему красная кисточка (улан зала), имеется в традициях ношения на головных уборах: халха, маньжуров а не только ойрат? значит здесь открытия для вас и для всех еще впереди, может и на этом сайте...хе

всетаки существует 7 нот, как не крути а музыка должна взаимопресекаться, сходится.

о красной кисточке - ведь ее носили не только две половины монголоязычных, она ведь присутствует и у "амбагань" (маньжуров), форма шапченки очень похожа, как на этом видеоо В общем одни вопросы...ответов на которые однозначного по всей видимости ни у кого нет.

(улан зала) означает из подданных Эсен-хана(15 век) - я почему то так и подумал, только вообщем о шапченке, а не конкретно о кисточке красной всетаки у монголоязычных статус поддонства (социального статуса)является приоритетом, все было подчинено этому процесу, отсюда такая жуткая неприязнь (вплоть до сегодняшнего дня) друг друга (разных поддонных), о войне я уже и не говорю.

Класная шапченка у мужыка на голове , у предстовителя лесных народов и носит ее как то набекрень, что это озночает?

Можно было б создать новую тему, со многими включениями из данной темы, но...

Кыргызы не многоим подчинялись добровольно (ЧХ, ойраты) и не добровольно (хунны, древние тюрки, найманское ханство, цины), вот за это их и преследовали, изгоняли, переселяли.

Куыпшик - выгнанные, куумап - преследуемые.

Не кажется ли вам, что говорить о каргызах (вне минусинской котловине) как о народе, огроммной массе (кара будун) и соответсвенно о элитарной прослойке (княжеское племя), это не одно и тоже. У тех же адыгов на Кавказе, есть княжеский род "хирхис" и в наше время проверить родство, или же совподение, с помощью днк не сложно. Я выскажу свое личное мнение о родстве кыпчаков - куманов - кыргызов. На Алтае кыргыз - это княжеское племя, куда чужаков не пускали. Соответсвенно существовала большая конкуренция, более сильные правители, выгоняли (куыпшик, кумап, или же они бежали) слабых, по всей видимости вместе с подродом (суек), который поддерживал неудачного конкурента. Куыпшик, кумап подвергались многие племена, с разных територий, это не монополия кого то конкретно. И куыпшик и кумап - это не родство по предкам, а обединяющий статус, в степи, в котором главенство брали в разный период времени, разные племена. Казахских же кыпчаков, я осациирую с "СИРАМИ", это должно быть их древнее самоназвание, этноним. И конечно на мой взгляд можно было бы проверить родство по днк между: казахские кыпчаки; и племена чоро, цорос среди кыргыз и ойрат, на сходство... еще племя: сыргели, усунь..

От своих дальне восточных предков, не кто и не открещивается, в отличии от некоторых... Hooker - по граматике написания, можно понять что видео делал человек не из бывшего СССР, если же это вы сами сделали, то мне вас жаль.

ссылка от Хокера Полагают, что настоящие предки чувашей, т. е. часть хуннов или сюннов были протомонголами. Об этом сообщают, во-первых, сами современники хуннов — древнекитайские хронисты, которые четко различают хуннов («хунну») от тюрков («тюркю»). Поэтому, по-видимому, исследователь древнекитайских хроник Н. Я. Бичурин (Иакинф) еще в прошлом столетии твердо высказался, что хунны были монголами, а не тюрками8. Кроме того, надо иметь в виду, что само название этого племени «хун» или «хюн» является монгольским словом, означающим «человек», люди». По значению оно соответствует китайскому gen/gyn, означающему «человек, люди» (отсюда же происходит и чувашское syn «человек, люди»), ибо в древности многие народы называли себя: «люди» или «настоящие люди». О принадлежности языка части хуннов к протомонгольскому свидетельствуют также многочисленные монголизмы, сохранившиеся в современном чувашском языке. В активном словаре современного чувашского языка насчитывают около 900 монгольских лексических схождений9. Среди них преобладают древнейшие термины кочевничества и скотоводства, такие, как: монг. daxa «жеребенок двухлетний» — чув. tixa «жеребенок»; монг. (бур.) buruu «теленок»— чув. рйги «теленок»; монг. йхег «бык, вол, крупный рогатый скот» —чув. vakar «бык»; монг. noxoj «собака»—- чув. пйха «собака»; Монг. omru «грудь лошади»— чув. amar «подгрудок»; монг. sams «носовой хрящ» —чув. samsa «нос»; монг. gagaj «свинина» —чув. kakaj «мясо»; монг. tarag «кислое молоко» —чув. turSx «кислое молоко»; монг. akarca «блин, лепешка» — чув. ikerce «блин, оладьи»; монг. хйргее «крупа» — чув. кёгре «крупна»; монг. talx «хлеб» — чув. tula «пшеница»; монг. йпее «корова» — чув. ёпе «корова»; монг. culuu (n) «камень» — чув. cul «камень»; монг. пииг «водоем» — чув. пйг «вода» и т. д. Отюречивание этого древнего языка предков чувашей началось, по-видимому, еще в недрах хуннского, далее и гуннского племенного союза, то есть в начале н. э., когда основную массу населения этого союза составили местные, входившие раньше в киммерийский, затем скифский сарматский союз племен, а также и пришлые тюрки. Сами монголоязычные хунны были слишком малочисленны и поэтому уже в V в. сошли с исторической арены, уступив ведущую роль в движении тюркским вождям и передав их державе свой этноним «хунну» (в европейских источниках — «гунны»). В результате перехода власти другим тюркоязычным племенам, вместо гуннского союза образовались аварские, тюркские, хазарские племенные союзы. Даже в период хазарского союза аборигенность многих тюрков подчеркивалась тем, что 151 их часто отождествляли с местными племенами. Так, хазар нередко называли акацирами, которые были отмечены еще Геродотом как племена Причерноморья VIII—IV вв. до н. э. И в «Географии» равеннского анонима, написанного около VII века, говорится, что хазарами стали называться те же прежние акациры10. В недрах Хазарского каганата происходила дальнейшая тюркизация монголоязычной части хуннов, хотя некоторые путешественники признавали хазарский язык не совсем тюркским. Например, Аль-Истахри писал, что «язык хазар не сходен с языком турок и персов..,»п. Аль-Бекри тоже сообщает: «Язык хазар другой, чем язык турок и персов; это есть язык, который не согласуется ни с одним языком в мире»12. Абу-ль- Феда тоже подтверждает: «Хазары не походят на турок». Поэтому, очевидно, Махмуд Кашгари вообще не включал хазарский язык в семью тюркских языков, а само слово «хазар» истолковал как название страны. Абу Рейхан Бируни тоже в своих трудах не упоминает хазарского языка в числе тюркских. Якут ар-Руми не только не упоминает его в числе тюркских языков, но и самих хазар называет «яджуд и маджуд»13, то есть монголами. Хотя некоторые писатели (Ибн-Русте, Ибн-Хаукаль, Эль-Балхи) сравнивали хазарский язык с булгарским, что говорит о тюркоязычности хазар. Такое противоречие объясняется, по-видимому, существованием в Хаза- рии двух языков: хунно-хазарского p-языка, принадлежавшего простолюдинам или «черным хазарам» (караджур) и тюрко-хазарского з-языка, принадлежавшего тюркютам- аристократам или «белым хазарам» (сарашен). 3-язычные тюрко-хазары были иравителями и законодателями в стране, и, естественно, по их языку судили многие арабские писатели о хазарском языке вообще14. Один из нынешних исследователей языковой ситуации в бывшем Хазарском каганате С. П. Толстой называет эти два языка «диалектами»: язык аристократии называет «западным к-диалектом и язык простолюдин — «восточным х-диалектом»15. Сами современники хазар, Табари и Балами, более конкретно называли носителей этих языков — «турками» и «гуннами (хайландур) Вот некоторый перечень наиболее известных в исторической литературе хазарских слов: Саркел или Шаркил — название хазарской крепости на Дону; Сенгилъ — название позднехазарского городка на месте бывш. Сарая-Берке; Сарашен или Сарсин — название «белых хазар», а также название аристократического квартала в хазарской столице Итиле; Саксин — название позднехазарского города на Нижней Волге; Утта — хазарское название острова на Каспии; Джур или Чора — «раб, невольник»; встречается в названии хазарской касты караджур й в названии дербентского невольничьего рынка Чора; Каган или Хакан — титул верховного правителя Хаза- рии; Кендер— название сановника в Хазарии; встречается в составе титула кендер-кагана; Шад — феодальный титул, обозначавший обычно сына кагана; Пех или Бег —- феодальный титул; в Хазарии употреблялся в составе звания хаган-бека, выполнявшего функции премьер- министра; Алп — титул феодала-воина; Тудун — «наместник», титул правителя провинции; Тархан — титул феодала, осовобожденного от обязательных повинностей;,J! Овчий — титул посла и мелкого сановника; встречается в составе должности «тархан-овчий»; -НОМ Толстой С. П. Речь на научной сессии отд. АН ССОР в 1946 г. —В кн.: Происхождение казанских татар. Казань. 1948, с. 139. 153 Чаушир — низший военный чин и звание сельского исполнителя; Багатур — звание феодала-воина; встречается в составе титула «багатур-каган»; Читар— «постельничий», феодальный титул ири кагане, встречается в составе чина «читар-тархан»; Булан — личное имя или прозвище кагана; Обадья — личное имя или прозвище кагана-реформатора; Ибузир — прозвище, встречающееся в составе имени кагана Ибузир-Глявана; Гляван — прозвище, встречающееся в составе того же имени Ибузир-Гляван; Катун или Хатан — «госпожа», титул жены кагана; Чичак — имя хазарской царевны, вышедшей замуж за византийского императора Константина Капронима; Субат — имя хазарской царевны, сосватанной в 798 году за арабского сановника Аль-Бармаки; Акага — имя хазарской женщины, правившей страной в 767 году; Кавар— «заговор, заговорщик», прозвище, данное хазарским повстанцам, бежавшим в IX веке к венграм; Ман— «большой, великий»; встречается в составе ойкони- мов и топонимов «Ман-Кермен», Ман-гуп», Ман-гышлак» и др.