Очень большой интерес (лично у меня, по крайней мере) вызывает скотоводческая терминология хунну:
Кит. " kwjāt-d(h)ē" (совр. чтение - "цзюэти"): Шовэнь утверждает, что это тип мула, а Сюй Гуан в комментарии к Ши цзи полагает, что это крупные лошади, каких разводят северные варвары, наиболее пригодные для запря- гания в повозки и пр. Однако интересно вот что:
"Пуллиблэнк собрал три отрывка из древнекитайских источников, иллюстрирующие, что под цзюэ-ти – katiroм древние китайцы подразумевали лошадей очень хорошей породы. Вот, что пишет Д. Пуллиблэнк: «Отрывок, прекрасно иллюстрирующий то, что под цзюэ-ти подразумевались высоко ценившиеся лошади очень хорошей породы, и между прочим, показывающий, что она была извест- на в Китае еще до объединения его династи- ей Цинь в 221 г. до н.э., находится в докладе Ли Сы князю царства Цинь, включенном в «Ши цзи». Ли Сы, родом из царства Чу, за- щищаясь от чиновников царства Цинь, кото- рые хотели изгнать всех иностранных советников («гостей»), находившихся при циньском дворе, для примера указывает на многие ценности, которые царство Цинь получало из- за границы. Он говорит: «Если бы предметы должны были производиться в Цинь прежде, чем их разрешат … женщины из царств Чжэн и Вэй не наполняли бы ваш внутренний дворец, а прекрасные цзюэ-ти не стояли бы в ваших стойлах». В других текстах из «Ши цзи», цитируемых в «Тайпин юйлань» и «Хуайнань цзы», о цзюэ-ти говорится как о лучших ло- шадях для экипажа. В биографии Цзоу Яна в «Ши цзи» в другом отрывке, который, по- видимому, указывает, что эти животные бы- ли известны в позднечжоуское время, говорится, что князь царства Янь угощал Су Циня блюдом, приготовленным из цзюэ-ти, причем подразумевалось, что это было проявлением особой милости»"
При этом Лай Миндэ поясняет последние три названия так: цзюэти — скакуны, таоту — пони, тоси — дикие лошади. Также, примечательна запись вида 駃騠 (оба означают "скаковая лошадь"). То есть видно, что речь идет не о мулах или лошаках, а о лошадях, при чем скаковых.
Тогда, исходя из протомонгольского, вонетически и семантически выводится слово "katari-" (рысь, скакать рысью; сравните совр. монг. "хатир"), а если быть точнее, то по смыслу должно идти "katarigа", или "kataritаi", или "katarichin" (рысак, рысистый). Но наиболее логична связь "kwjāt-dē" с исходной глагольной вормой "katari", что можно в общем объяснить тем, что, возможно, китаец, записывающий хуннуские слова, не знал всех правил грамматики языка хунну и записал глагол "скакать рысью" как существительное, обозначающее "рысака".
Кит. "d(h)ān-gēh" или "d(h)ān-kēh" (совр. чтение "тоси"): в составе слова имеется 驒 (дикая лошадь); Лай Миндэ поясняет так: "тоси" — "дикие лошади". Интерпретируют (Дыбо) как пратюрк. "*taɣɨ" (самка кулана), что, как пишет Дыбо, заимств. в протомонг. Однако, следует полагать о наличии тюрко-монгольской параллели слов "taɣɨ"-"taki" (обозначение кулана и дикой лошади); "teke" - "tаki" (козел), и "toku" - "tаki" (обряд; жертвоприношение; уважение), причем последняя параллель указывает на происхождение первых двух от понятий "жертвоприношения, обряда и уважения", что вполне может объясняться как часть тюрко-монгольской культуры, а точнее тюрко-монгольского вероисповедания, в котором в жертву, для обрядов, да и как уважаемое (священное?) животное использовались дикие лошади, куланы или козлы. Следует связать с протомонг. "taki" (дикая лошадь; так называют монголы лошадь Пржевальского). Видимо, конечная "н" в первом слоге есть ошибка записывающего. То есть: "taki" - "tā-kē" - "dān-kēh".
Кит. "g(h)oŋ-g(h)oŋ" (совр. чтение - "кьён-кьён"): видимо, имеется ввиду масть/порода лошади. Следует связать с протомонг. "koŋ-" , если учитывать редупликацию (повторение, по сути) вида "goŋ-goŋ". Также могло быть записано протомонг. "koŋgor", близкое к среднемонг. "qoŋqor" (конечные "р" обычно записывают как "н" - "татар" - "дадань"; однако тут видим "ŋ", что больше говорит о первом варианте - редупликации). То есть: "koŋ-koŋ" - "goŋ-goŋ" или же "koŋgor" - "goŋ-goŋ".
Кит. "thāk-lhāj": Пуллиблэнк не предлагает иноязычной интерпретации этого двусложного слова (оно может толковаться как «вьючный верблюд», но то, что вторая часть композита значит «верблюд» только с Хань, наводит на подозрения о заимствовании). Лучше, видимо, связать с пратюрк. "tạj-kak" (уменьш. от "жеребенок"; сравните совр. тур. "тайлак" - верблюжонок). Но от протомонг. же можно предъявить "tаkir" (кривой, согнутый), или даже "tаkirlаh" (искривляться, сгибаться), где "р" передалась как "л" (курыкан - гулигань) и слилось с "л" глагольного определителя. То есть: "tаkirlаh" - "tāk(i)llāh" - "thāk-lhāj"