Фольк-хистори в Казахстане

[Стас]

Нуртазина ведь не про фольк-хистори пишет.

Она о чем-то культурологическом вещает.

надо бы поближе ко второй главе - масановской.

Не поленились же. Обсуждать саму статью? Вы против мнения Масанова или как?

Очень интересная книжка. Написана с большим юмором. Особенно 2 глава. Собственно Масанова. Я полностью разделяю его критику фольк-хисторизма как глупой и агрессивной вещи.

[Хак-Назар б. Касым]

Ну, это ответ в целом на всю книгу и мировоззрение авторов. Что касается цитированного Вами материала, то что Вы ожидаете услышать? "Порицаем, скорбим..." (с) не мое

[Стас]

Работа по размещению мнения Масанова очень важна. Особенно для тех, кто кроме "данияровщины" не читал ничего в казахстанской историографии.

[Хак-Назар б. Касым]

А много ли таких, думаю не больше,чем почитателей Фоменко.

[Стас]

Фоменко и Данияров есть в Интернете. А Масанова нет, что очень печально.

Так что стану просветителем.

Продолжение про казахантропа

С. 72

Таким образом, до тех пор, пока не обнаружены более ранние свидетельства (мы допускаем, что, возможно, когда-нибудь они будут найдены), писать о «казахантропе» и двухмиллионной истории человека на территории Казахстана не более чем вымысел.

Не останавливаясь на описании естественно-исторической эволюции, где оперируют геологическим временем, в начальных разделах своей книги А. Байбатша все более и более вторгается в область общественно-исторической эволюции. Его «новации» простираются и в проблему расогенеза. Здесь мы узнаем, что, оказывается, «сахские племена заселяли Восточную Европу и края Севера... Они основали европеоидную расу... Сахские населения восточного Семиречья, Турфана и Алтая переселились в просторы Восточной степи до побережий, полуостровов и островов Тихого океана. Эти люди ...заложили основу монголоидной расы... Народы Восточной Европы являются потомками сахских племен — наших соотечественников...» [28]. Вот так фантазиями геолога А. Байбатши Казахстан оказывается не только одной из «праматерей человечества», но и исходной территорией его расогенеза.

Его работа по праву может быть признана «энциклопедией» на тему «Казахстан — эпицентр всемирно-исторического процесса». Она насыщена таким обилием мифологических перлов, что не успеваешь перевести дыхание. Что ни страница, то «сенсация». Вот лишь некоторые откровения из их множества: «Анализ исторических фактов показывает, что Рим строили народы, считавшие себя потомками волчицы (или собаки) — этруски (ит ру сах — этрусах — этруск) из племени Невр. У казахского народа до сих пор сохранилось поверие почитания собаки как одного из семи тотемных сокровищ» [29]. Вот и думай после этого читатель, кто есть итальянцы и что есть «первый», «второй», а также «третий» Рим? Дальше — больше: «...Коалиция сахских племен, все жители Казахской степи, около 2500 лет назад объединились в единую конфедерацию сахских (захских) племен — в самобытный казахский народ» [30]. Не правда ли, как просто, и как это раньше историки не додумались: «сахи»=«захи», добавляем слог «ка» и получаем искомый в эпоху поздней бронзы и раннего железа «казахский народ». Думается, что любой разгадыватель шарад и ребусов позавидует столь виртуозной словесной экви-

Сахи-захи - это хорошо

С. 73

либристике. А вот еще ее примеры: «В исторических сведениях Китая, записанных во II веке, отмечено, что в странах Приаралья и Прикаспия проживают народы хаса, каса — казахи» [31]. Или: «Один из родов сахского племени Арыс (по Геродоту — аргипеи, а у других западных авторов — аорсы), жившего в нынешнем Туркестанском крае... перекочевал в южную часть Индии и известен среди местных жителей под названием дравид (драу ит — благородная собака). Английский естествоиспытатель Р. Киплинг из рассказов жителей дравида и записал ставшее известным всему миру свое произведение «Маугли». Коренные жители Индии эту легенду не знают» [32]. Ну и пусть не знают, главное, знаем мы, что и дравиды «родом отсюда». Наверняка читатель уже утомлен «сенсационными прорывами» А. Байбатши в доселе неведомые лабиринты всемирной истории. Более чем насыщен подобной манихейской казуистикой и наш рассудок. Но позвольте, тем не менее, закончить экскурс в «мифы от А. Байбатши» еще двумя его умопомрачительными сенсациями. Оказывается, «выходцы из Казахской степи распространились почти повсеместно, стали основным населением Восточной Европы, Ближнего Востока, северной половины Азии и континентов Америки», а «жители Казахской степи и переселившиеся из нее около 20—25 тыс. лет люди разговаривали на языке близком к современному (уж не к казахскому ли?! — Н. М.)» [33]. Нельзя не заметить, что многие «версии» А. Байбатши во многом лишь перефраз других мифотворцев. Можно было бы, конечно, только сожалеть, что, будучи не специалистом-историком, он доверился их «компетентности». Однако вряд ли это нужно делать, поскольку он не только с упоением пропагандирует уже известные мифы, но и обильно расцвечивает их новыми фальшивыми гранями, т. е. в этом отношении мало чем отличается от «пионеров-мифотворцев», которые уже Давно пытаются подменить «алмазы научного знания» их дешевыми стразами.

В аннотации рассмотренной выше книги А. Байбатши и изданной, как это ни странно, научно-издательским центром «Гылым», отмечается, что она предназначена «для специалистов, аспирантов и магистрантов, студентов и учащихся организаций образования, а также для широкого круга читателей». Можно было бы, конечно, сказать спасибо А. Байбатше, что он своим опусом предоста-

Издательству "Гылым" - фи!

[Стас]

С. 74

вил специалистам-историкам в наше далеко «неулыбчивое» время редкую возможность от души посмеяться. Ведь первоначально его «труд» можно было даже принять за некую юмористическую пародию на тему мифотворчества в истории. Однако все гораздо серьезнее. Такие «искатели», к сожалению, отнюдь не полезных ископаемых, а фонетических совпадений, усматривающие в них исключительно «казахизмы» (как те же Е. Омаров, К. Данияров и все им вторящие), вольно или невольно калечат сознание неподготовленной читательской аудитории, ибо являются «производителями» многотиражных образчиков донаучного знания. Своими непрошеными вторжениями в отечественную историографию и ее профанацией они создают в глазах нашей и зарубежной научной общественности такой имидж казахстанской истории, который, мягко говоря, не делает ей чести.

Сходная по сути тенденция к этнизации всемирно-исторического процесса и социального пространства Казахстана в далеком и относительно недавнем прошлом отчетливо прослеживается также в изданиях ряда современных дипломированных историков, большая часть которых получили свои ученые степени и звания за определенный «вклад» в дело изучения истории деяний коммунистической партии и советского государства. Не случайно одним из «пионерных» сочинений в сфере мифологического творчества, написанных в приоритетах этницистского дискурса, является учебное пособие по истории Казахстана для студентов вузов и средних специальных учебных заведений историка А. К. Кузембайулы совместно с сыном Е. Абилем, которое уже семь раз (!) переиздавалось на территории нашей республики [34], чему может позавидовать иной бестселлер.

Нетрудно заметить, что главная цель этого сочинения состоит в том, чтобы как можно дальше в глубь тысячелетий удревнить историю казахского общества, казахскую государственность и этногенез, а также вне всякой меры запредельно расширить пространственно-временной ареал культуры казахского народа за счет этнической приватизации всего того, что в древности имело какое-либо отношение к истории всех тюркских и монгольских народов (территория, племена, имена собственные, факты, события и т. д). Исходя из уже знакомой нам «методы» констатации случайных созвучий различных названий, авторы настаивают, например, на

С. 75

ошибочной идентификации древних усуней и казахских уйсуней, приписывая уйсуням памятники материальной культуры, которые датируются концом I тысячелетия до н. э. [35]. Между тем совершенно очевидно, что неверно обозначать курганные погребения «книжным» термином априори без доказательства их реального соответствия, особенно с учетом того, что саки и усуни относились к одному кругу восточно-иранских племен. Тем не менее дипломированные историки с умыслом ли или по невежеству все же это делают. Наряду с усунями А. Кузембайулы и Е. Абилем произвольно отождествляется так называемая «история гуннов» с историей неких «протоказахских племен», все средневековые кипчаки от Дуная до Иртыша, найманы и кераиты — со сходными им по звучанию названиями составных частей современного казахского этноса и т.д. Эти авторы, а вслед за ними и автор другого учебного пособия по истории Казахстана для студентов вузов и учащихся специальных средних учебных заведений — М. Д. Шаймерденова необоснованно утверждают, что именно в период XI—XIII вв. все перечисленные и другие социально-культурные группы кочевников «вошли в состав казахской народности» [36], хотя казахи как этническая общность в то время еще не сложились. При этом такие племена, как юэчжи, действительно игравшие важную роль в этногенезе казахского народа, всеми тремя авторами совсем не упоминаются. По-видимому, их смущает слишком «китаизированное» звучание данного этнонима.

Метод механической экстраполяции фонетически созвучных ономастических наименований различных тюркских и монгольских племен и занимаемых ими территорий на собственно казахстанский ареал исторической реальности эпохи позднего средневековья и нового времени, по существу, составляет смысловой стержень Рассматриваемых творений. Это ярко демонстрируют следующие выразительные пассажи из учебного пособия А. Кузембайулы и Е.• Абиля. Так, они пишут: «Кыпчаки, непосредственные предки казахов, смогли создать на огромной территории от Дуная до Иртыша несколько крупных государственных образований и активно влиять на политическую жизнь не только сопредельных стран (Византия, Хорезм, Русь, Закавказье, Булгар), но и отдаленных (Египет, Индия), где долгое время правили кыпчакские династии". Далее в развитие данного многообещающего тезиса говорится:

[АксКерБорж]

Фоменко и Данияров есть в Интернете. А Масанова нет, что очень печально.

Так что стану просветителем.

Продолжение про казахантропа

С. 72

Сахи-захи - это хорошо

С. 73

Издательству "Гылым" - фи!

Отношение к личности покойного (марқұм) Нұрболата Масанова среди казахстанской интеллегенции крайне не однозначано. Основной камень преткновений - вопрос возрождения государственного языка, которому он уделял второстепенную роль. С такой его позицией многие связывают и остальные его взгляды, в т.ч. в отношении якобы фольк-хистори.

[Стас]

С. 76

«В этот период (XI в.) вся казахская степь называется Кыпчакской Степью или Дашт-и Кыпчак» [37]. Авторам этих строк следовало бы ниже непременно уточнить, что Казахская степь ассоциируется только с Восточным Дашт-и Кыпчаком, а отнюдь не со всей «огромной территорией от Дуная до Иртыша» и что кыпчакские племена, населявшие земли к западу от р. Урал, в силу своей ино-территориальной локализации никакого отношения к этногенезу казахского народа и истории Казахского государства не имели. Но, будучи одержимыми «патриотическими» порывами и эмоциями, создатели рассматриваемого учебного пособия вполне сознательно уходят от такого рода уточняющего комментария и тем самым фактически фальсифицируют средневековую историю Казахстана.

Дальше на страницах того же издания совсем уже в духе даниаровско-омаровской гротескной мистификации утверждается, что «Улуг Улус (т. е. Золотая орда. — Н. М.) — первое централизованное древнеказахское государство», что «Улуг Улус занимает особое место в истории Казахстана. Объединив кыпчакские племена, кочевавшие от Дуная до Ертиса, он превращается в первое централизованное древнеказахское государство, получившее в восточных источниках название «Ак (Белой) орды», что «большую часть кочевого населения улуса составляли казахские племена» и т. п. [38]. В этом же контексте в разных местах книги при описании самых известных, хрестоматийных военно-политических событий как в восточных, так и западных частях континента непременно сообщается о «причастности» к ним, а то и даже решающем участии в них легендарных «казахских» воинов и полководцев [39].

Одним словом, этнические и социально-политические процессы, происходившие в XIII—XVI вв. в различных частях евразийского континента, здесь хаотично смешиваются между собой и механически экстраполируются на все обширное внутри-континентальное пространство, а их освещение А. Кузембайулы и Е. Абилем носит абсолютно надуманный фантазийно-мистификационный характер и, по существу, грубо фальсифицирует это историческое прошлое.

Наряду с искусственным гипостазированием явлений и процессов этничности, создатели рассматриваемого учебного пособия постоянно манипулируют малодостоверными историческими фак-

С. 77

тами либо же прибегают к откровенным выдумкам, не имеющим никакого подтверждения в исторических источниках. Так, например, говоря о правотворческой деятельности казахских ханов Касыма и Есима, которым устная народная традиция приписывает создание сводов степных законов, авторы данного учебника подробно повествуют и о якобы имевших место на рубеже XVI—XVII вв. «политических реформах» биев в сфере управления кочевым населением Казахстана, волевом «существенном урезании» ими «полномочий ханов» и «изменении принципа выбора хана», о чуть ли не одномоментном административно-принудительном «введении в начале XVII в. жузовой организации» в степи, когда «все казахские земли разделялись между тремя хозяйственно-территориальными объединениями — жузами», о том, что «во главе жузов стояли бии», и т. п. явлениях. При этом А. Кузембайулы и Е. Абиль легковесно оперируют такими априорными многозначительными формулами, как «коренное реформирование политической системы Казахского государства», «бийская революция» и т. п. [40].

Не вдаваясь в подробный анализ представленной в учебном пособии мифологической канвы самой исторической версии формирования социально-политической системы Казахского ханства и ее типологических особенностей, можно, тем не менее, констатировать некомпетентный и попросту мистифицированный характер почти всех исторических утверждений по данной проблеме, приведенных А. Кузембайулы и Е. Абилем. Ведь известно, что за исключением отдельных лаконичных упоминаний в народных преданиях казахов о причастности ханов Касыма и Есима к кодификации каких-то неизвестных нам норм обычного права, каких-либо других сведений о так называемых административных реформах и прочих нововведениях в традиционную социально-политическую организацию кочевого общества казахов в эпоху XVI — первой четверти XVII в. в аутентичных исторических источниках того периода не имеется. Поэтому все постулаты и рассуждения авторов учебного пособия на тему «бийской революции» и т. п. являются ни чем иным, как плодом их собственной неуемной фантазии, которые не имеют ничего общего с реальной исторической действительностью, по крайней мере, той, что достоверно фундируется имеющимся источниковым знанием.

[asan-kaygy]

Поток Фольк-хистори у нас отягощен тем, что у нас мало профессиональных историков, занимающихся проблемами, которые любят перетереть фольк-хисторики.

А так не думаю, что у нас фольк-хистори меньше или больше, чем в среднем по миру.

[Стас]

С. 78

Что же касается совершенно надуманной версии вышеназванных авторов об искусственном образовании трех жузов, время которого они датируют первой четвертью XVII в., то в этом случае можно говорить всего лишь об их полной некомпетентности в научной историографии казахских жузов. Здесь, кстати, можно заметить, что по уровню специальных знаний и логике интерпретаций сложных социально-исторических процессов, происходивших в средневековую эпоху на территории Казахстана, представления А. Кузембайулы и Е. Абиля о происхождении жузовой триады во многом совпадают еще с одним мифологическим прецедентом понимания сути этой проблемы. Здесь имеется в виду учебник «Истории древнего мира» для 5 класса общеобразовательной школы, подготовленный другим псевдоноватором от науки — историком Т. А. Тулебаевым, который получил рекомендацию республиканского Министерства образования и науки. Так, исторический факт долговременного бытования у казахов трехчленной генеалогической организации и развития в казахском обществе структур трайбалистского массового сознания этот автор связывает исключительно с «колониальной политикой, которую проводила Россия в Казахстане». По его утверждению, царские колонизаторы «просто разделили казахский народ на три части по признаку «жуза». И тонко проводили политику противопоставления их друг другу. ...Это не только сохранило родоплеменное деление, но и еще больше усугубило положение» [41] Комментарии в данном случае, как говорится, излишни. Остается только добавить, что если бы авторы новоявленных учебных пособий и учебников для студентов вузов и учащихся средних школ постарались побольше читать специальную научную литературу и хотя бы изредка консультироваться с квалифицированными специалистами по истории дореволюционного Казахстана (в том числе и по истории российской политики в сфере административно-территориального устройства Казахской степи), то наше подрастающее поколение было бы надолго избавлено от подобных сенсационных, но абсолютно научно некомпетентных умозаключений и «открытий».

Существование родоплеменной системы номадов стало следствием функционирования особой системы передачи информации и собственности. Именно потому, что информация, знания, соб-

С. 79

ственность, власть и ресурсы передавались по генеалогическим каналам родства — от отца к сыну и от сына к внуку — среди кочевников существовала родоплеменная система социальной организации общества. В зависимости от происхождения по вертикальной патрилинейной филиации человек включался в определенную родоплеменную группу. От родоплеменной принадлежности кочевника зависели его социальный статус, отношение других людей, престиж и авторитет, место за столом, очередность тоста, подарок, имидж жениха/невесты, мужа/жены и т. д. Поэтому второй вопрос, который задавали друг другу два кочевника в пустыне, был таков — какого Вы рода, племени, кто Ваши предки? В этом случае два индивида сразу же точно определяли свое отношение друг к другу и взаиморасположение на едином древе казахской системы генеалогического родства. Если мой род был старше в системе генеалогического родства, чем Ваш, то мне полагалось более почетное место за столом, лучший кусок мяса, первый тост, лучший подарок и т.д. Старший в системе родства мог позволить себе менторство и шутливое отношение, а нередко спесь и позерство, младший же был вынужден сносить свою неполноценность. Нередко на этой почве возникали обиды и неприязнь, приводившие к конфликтам и столкновениям.

Так, например, среди казахов Старшего жуза старшими в системе генеалогического родства считались казахи рода жалаир, за ними следовали дулаты, затем ошакты, а самыми младшими считались казахи рода исты. В Младшем жузе старшими считались казахи родоплеменной группы алимулы, за ними следовали байулы и только потом жетыру. В Среднем жузе аргыны преобладали над таракты, а найманы и кереи доминировали над уаками. Нередко у каждого рода был свой хан. Так, например, аргыны признавали своим ханом Аблай-хана, тогда как кипчаки всегда были его оппонентами и никогда не считали Аблая своим ханом. Для найманов ханом был Барак, тогда как другие казахи считали его всего лишь султаном и не признавали его.

Летние пастбища (джайляу) принадлежали не одному человеку или аулу, а целому роду. Внутри же самого рода существовала Система свободного перемещения по пастбищному пространству, Но при этом существовал принцип первого захвата. Тот, кто пришел на данное пастбище первым, тот его и занимал, все остальные

[Стас]

С. 80

не могли приближаться к уже занятой стоянке. Представителей чужого рода сюда не допускали.

Казахи подразделялись на три жуза — Старший, Средний и Младший, которые по генеалогическому принципу родства сегментировались на широко разветвленную родоплеменную систему. Это только западные и российские авторы, имея смутное представление о культуре казахского народа, интерпретировали Старший жуз, как Большой или Великий, а Младший, как Маленький. Кстати, Средний жуз был самым многочисленным (1500 тыс.) и до революции в два с половиной раза был больше Старшего жуза (600 тыс.), а Младший жуз (1200 тыс.) был в два раза больше Старшего жуза.

Существуют разные точки зрения на проблему разделения казахов на жузы. Так, известный казахстанский ученый Юрий Алексеевич Зуев полагал, что у всех кочевников существовала так называемая военная триальная организация — центр, правое и левое крылья. На этой военной основе он и интерпретировал казахские жузы, т. е. центр — Средний жуз, левое крыло — Старший жуз, а правое — Младший. Есть другая, с моей точки зрения, более обоснованная точка зрения. Принадлежит она известному казахстанскому исследователю Санджару Джапаровичу Асфендиярову, который говорил, что Казахстан в естественно-географическом отношении делится на три зоны. Специфика культурно-исторического процесса в этих трех географических зонах привела к возникновению трех жузов.

Это Юго-Восточный Казахстан, имеющий естественные границы: на севере — южная оконечность озера Балхаш и пустыня Бетпакдала, на юге и на востоке — гигантские горы, на западе — река Сырдарья. На этом пространстве локализовался Старший жуз. Остальная часть Казахстана разделяется на две части — по водоразделу Мугоджарские горы. На запад от них располагался Младший жуз, на восток — Средний.

Старший жуз занимал половину территории Алматинской области, всю Жамбылскую область и большую часть территории Южно-Казахстанской области; Младший жуз — территорию Западно-Казахстанской, Атырауской, Мангыстауской, Актюбинской и часть Кызылординской области. Всю остальную часть территории Казахстана — Восточно-Казахстанскую, Павлодарскую, Северо-

С. 81

Казахстанскую, Акмолинскую, Кустанайскую, Карагандинскую, половину Алматинской, половину Кызылординской и часть Южно-Казахстанской области — занимали казахи Среднего жуза.

Внутри каждого жуза существует своя родоплеменная система деления. Казахи Старшего жуза делились на 11 племен. На востоке Семиречья по направлению с севера на юг располагались в северо-западных предгорьях Джунгарского Алатау джалаиры (110 тыс.), южнее их на южных и восточных склонах Джунгарского Алатау — суаны (30 тыс.) и еще южнее на северных склонах и в предгорьях Заилийского Алатау в районе Кегеня и Нарынкола — албаны (100 тыс.). В низовьях Или локализуется группа исты (40—45 тыс.), а южнее — в районе Алматы располагались сары-уйсуни (10 тыс.), канлы и шапрашты (50—60 тыс.). Западнее их локализуется самая многочисленная в Старшем жузе родовая группа дулаты — 250 тыс. чел. Если двигаться еще дальше на запад, то там локализуются часть сары-уйсуней, ошакты (20 тыс.), шанышклы вместе с канлы (их общая численность немного превышала 50 тыс.) и сргели (40 тыс.).

Если анализировать названия родов Старшего жуза, то выявляется одна интересная особенность. Среди 11 этнонимов казахов Старшего жуза шесть заканчиваются аффиксом '-ты' и '-лы' — ошакты, шапрашты, шанышкылы, канлы, сргели и ысты — большинство из них чисто казахского происхождения. Другие названия казахов Старшего жуза — монгольского происхождения — дулаты, джалаиры и уйсуни. Албан и канлы — древнетюркского происхождения, сргели — узбекского.

Казахи Среднего жуза делятся на семь родоплеменных групп. На крайнем востоке — широкой полосой с севера на юг — располагались найманы (более 400 тыс.), на севере узкой полосой — кереи (около 100 тыс.), а между ними уаки (около 60 тыс.). С востока на запад — широкой полосой в Центральном Казахстане — аргы-ны — самая многочисленная до революции родоплеменная группа численностью в 500 тыс. человек. С севера на юг в Центральном Казахстане меридианально в Костанайской, бывших Тургайской и Джезказганской областях, а также в Кызылординской области — располагались кыпчаки (150 тыс.). На юг региона — в Южно-Казахстанскую область — отходил клин в лице группы конрад (40—45 тыс). На территории Ташкентской области численность

[Стас]

С. 82

конрадов превышала 100 тыс. чел. Самой малочисленной группой были таракты (не больше 20 тыс.).

Казахи Младшего жуза подразделялись на три группы: али-мулы, байулы и жетыру. В состав алимулы входили шекты (около 80 тыс.), шомекей (более 100 тыс.), торткара (60 тыс.), кете (60 тыс.), каракесек (25 тыс.) и карасакал (15 тыс.). В байулы — адай (80 — 90 тыс.), байбакты (40 тыс.), берш (40 тыс.), тазлар (20 тыс.), серкеш (45 тыс.), маскар (20 тыс.), тана (25 тыс.), кызылкурт (40 тыс.), жаппас (50 тыс.), которых часто объединяют с группой алтын (30 тыс.), исык (20 тыс.), есентемир (20 тыс.) и алаша (40 тыс.чел.). В состав жетыру входили табын (80 тыс.), жагалбайлы (70 тыс.), кереит (30—35 тыс.), тама (40—45 тыс.), толеу (20 тыс.), кердери (20 тыс.) и рамадан (5 тыс. чел.) [42].

Над казахами всех трех жузов стояла так называемая «белая кость», к которой относились казахи торе — потомки Чингис-ха-на, точнее одного из сыновей Джучи-хана, а также казахи кожа — потомки пророка Мухаммеда и разного рода святых лиц.

При этом «жузы — рода — племена» в Казахстане никогда не являлись функциональными организационными структурами, как это было, например, в Африке или в некоторых азиатских странах, или в средневековой Шотландии. Жузы — рода — племена в Казахстане — это, прежде всего, способ мышления и интерпретации происходящих в пространстве процессов и явлений сквозь призму генеалогического происхождения того или иного индивида, или группы индивидов. Это способ объяснения и аргументации, регламентации и регулирования процессов социальной мобилизации и консолидации общества.

Этницистские конструкции, выстроенные в учебном пособии А. Кузембайулы и Е. Абиля, получили свое дальнейшее развитие и были доведены до полного алогизма в учебном пособии «История Казахстана (с древнейших времен до наших дней)» другого автора — А. Абдакимова, рекомендованного Республиканским издательским кабинетом по учебной литературе для студентов и школьников.

Справедливости ради надо отметить, что в самом начале своей книги автор не скрывает, какая «трудная» дилемма встала перед ним: «Приступая к работе, — пишет он, — мне пришлось принять

С. 83

непростое решение: какой учебник написать? Традиционный, как правило, напоминающий сборник ответов на заданные вопросы? Или создать нечто новое, интересное, неординарное? Выбрал второй вариант... В работе дано большое раздолье для размышлений, фантазий, воображения по принципу: твори, выдумывай, пробуй» [43].

Возможно такой подход и следовало бы приветствовать, однако только в том случае, если бы речь шла не об учебнике, предназначенном, как пишется в его аннотации, «для школьников и студентов», которых, кстати, он здесь же призывает «не списывать, не запоминать, не повторять, а сообразить, додумать, довершить самостоятельно». Не правда ли, «смелый» дидактический прием — призвать школьника «додумывать, довершить самостоятельно» историю народа, т. е., иными словами, присоединиться к автору в еще более вольных «додумываниях». Это позволительно в авторской монографии или историко-художест-венной публицистике, но отнюдь не в литературе сугубо нормативного характера, коей выступает учебное пособие.

Но как бы то ни было, А. Абдакимов действительно не обделил себя «раздольем для размышлений, фантазий, воображения». Он и в самом деле «творит, выдумывает, пробует», нисколько, правда, не задумываясь при этом, что в качестве опытной лаборатории для своих фантазий он избрал еще не окрепшую в своих знаниях, а потому доверчивую, взращенную на слепом пиетете к любому учебнику, школьно-студенческую аудиторию.

Пытаясь превзойти масштабностью своего «патриотического» видения недостаточно смелых, на его взгляд, предшественников, «наш выдумщик» пишет о далеком прошлом Казахстана буквально следующее: «Наша земля — родина не только ученых, мыслителей, пророков. Здесь родились первые племенные союзы, которые легли в основу древних империй кочевников, в дальнейшем приведших к образованию конфедерационных объединений. По существу прототюрки являются основоположниками древних государственных образований в истории человечества. ...В средние века в бескрайних степных просторах Евразии господствовало государство (выделено нами. — Н. М.) Дешт-и Кыпчак. Так древние арабские историки называли нынешнюю территорию Казахстана, а русские нарекли его Полем Половецким...» [44].

[Хак-Назар б. Касым]

Жгите дальше! Читаю с интересом.

[Стас]

Это захватывающе, да

С. 84

Далее он сообщает: «Целые народы Европы, оказывается, в XVI в. еще говорили на тюркском языке. Они в разное время пришли в Центральную Европу из Дешт-и Кыпчака, где назывались «саксины» и «авары». ...На севере Франции в провинции Бретень живет народ бекуданы. Они не считаются французами (А. Абдакимову следовало бы знать, что во Франции французами считаются все ее граждане, будь то этнические арабы или вьетнамцы. — Н. М.), хотя говорят на этом языке. Бекуданы тоже имеют тюрко-кыпчакские корни. Есть подобные примеры и по другим странам. Как видим, понятия «западные народы» и «восточные народы» превращаются в очень условные, особенно когда речь заходит о потомках гуннов, тюрков, кыпчаков, перепутавших всю географию Евразии. На территории нынешних Швейцарии, Испании, Италии, не говоря о Венгрии, Австрии, Чехии, Польше, Балканах, проживают и пустили корни потомки тюрков-кыпчаков, разбросанных судьбой по свету» [45].

Вслед за этим объемным нарциссистским вступлением автор данного учебного пособия, которое, кстати сказать, уже четырежды переиздавалось на территории нашей республики, выдает свой главный программный тезис по проблеме изучения и освещения истории казахского народа. «История Казахстана, — пишет А. Абдакимов, — частью охватывает события, имеющие место между Доном и Днепром, между Карпатами и Гималаями, от Алтая до Египта, от Сибири до Персидского залива, от Босфора до Китая. На этом пространстве кочевали племена, которые в дальнейшем вошли в состав будущего казахского народа. ...Все это свидетельствует о том, что без правильного понимания роли казахов-кочевников в историческом прошлом неполной будет история народов Китая, Ирана, России, европейских народов и даже Древнего Рима, Греции, Ассирии, Египта и Индии» [46]. Так и хочется спросить А. Абдакимова, не следует ли во всех этих странах, прежде чем приступать к изучению их отечественных историй, предварительно освоить его учебник, без этого ведь их история, как пишет он, будет «неполной»?

Весьма показательно, что учебные издания названных «профессиональных» историков и по методу исторического анализа, и по характеру освещения проблемы происхождения казахского народа в общем и целом совпадают с мифологическими рассуждениями

С. 85

на ту же тему разного рода дилетантов-неисториков, в том числе таких, например, как поэт и публицист О. Жанайдаров [47]. Не располагая даже минимальной историографической эрудицией для проведения сколько-нибудь корректных сопоставительных аналогий, этот самонадеянный писатель категорично пишет: «Можно смело утверждать, что обычаи и традиции хуннов в повседневной жизни, типы одежды, продукты питания и блюда, принципы управления страной и производством полностью совпадают с казахскими». Вслед за тем О. Жанайдаров так же априорно как и «хуннов» идентифицирует древних усуней с казахскими уйсунами, с апломбом уверяя своих читателей в том, что «уйсуни являются одним из самых древнейших казахских родов» и «при образовании казахского народа племена уйсуней были одними из главных и значительных в Старшем жузе». «Благодаря уйсуням, — в итоге глубокомысленно заключает он, — вполне можно вести летосчисление казахских государств с далеких еще до нашей эры веков» [48].

Думается, что опровергать весь этот набор легковесных утверждений и фантазий, проистекающих из-за отсутствия у создателей цитируемых книг необходимых исторических знаний, нет необходимости. Но вместе с тем нужно отметить, что по характеру и основным масштабам исторических мистификаций новейшие учебные издания целого ряда профессиональных псевдоисториков почти не отличаются от амбициозных творений других категорий дилетантов-мифотворцев. Не случайно все они, борясь за «пальму первенства» в «первооткрытиях», перепевают один другого, при этом чванливо не ссылаясь друг на друга. Все это однозначно указывает на определенную девальвацию научного исторического знания и снижение уровня преподавания истории в казахстанских вузах, следствием чего является широкое хождение сегодня в казахстанской учебной и научно-популярной литературе различных иррациональных представлений и мифологических штампов по этнической истории и дореволюционной культуре народа (выделено мной - Стас.

Надо сказать, что подвергающаяся сейчас вольным манипуляциям проблема происхождения казахского народа вот уже на протяжении более чем двух с лишним столетий интересует ученых. Однако наработанная здесь историография неоднозначно интерпретирует проблему этногенеза и этнической истории казах-

[Стас]

С. 86

ского народа, что вынуждает нас специально остановиться на рассмотрении ее содержания. Хотя бы только для того, чтобы показать, что для решения этих проблем требуется немало исследовательских усилий, но вовсе не мифотворческих экспромтов.

Вплоть до начала XX столетия российская и западноевропейская историография недостаточно четко идентифицировала казахов как отдельный народ, нередко путая их с кыргызами. Это нашло свое отражение в том, что начиная с середины XVIII века казахов называли в России «киргизами», а собственно кыргызов называли «каракиргизами», «дикокаменными киргизами» или по-китайски «бурутами». В этой связи в середине ХIХ столетия Ч. Ч. Валиханов писал: «Оканчивая свои этнографические заметки о бурутах и уй-сунах, я считаю нужным заметить, что не должно смешивать эти два совершенно различных народа. Об этом заботились в свое время гг. Левшин, Мейендорф и особенно горячо отец Иакинф. но до сих пор им никто не внимал. Слова их были гласом вопиющего в пустыне, даже Гумбольдт и Риттер не могли понять хорошо в чем дело: они думали, что буруты именно составляют Большую кайсацкую орду и что эту-то орду нужно отличать от Малой и Средней. Но это было большой ошибкой со стороны почтенных корифеев науки. Большая, Средняя и Малая киргиз-кайсацкие орды составляют один народ «казак», отличный от киргизов, называемых китайцами - бурутами, русскими — дикокаменными или черными. Эти два народа отличаются по языку, по происхождению, по обычаям. Даже в физиономии бурута есть что-то своеобразное, не кайсацкое...» [49]. Тем не менее даже в начале XX столетия в «Азиатской России» утверждалось, что каракиргизы представляют собой лишь одно из «киргиз-кайсацких племен».

В отношении вопроса о происхождении и этнической истории казахского народа в историографии постепенно выкристаллизовалось несколько важнейших положений. Так, выявилось, что в отношении характеристики этногенетического процесса определились две основные точки зрения. Начиная с середины XVIII в. с подачи П. И. Рычкова, С. Броневского, Н. Маева [50] и многих других авторов постепенно сформировалась так называемая миграционная концепция происхождения казахского народа.

С. 87

Сторонники данной точки зрения считают, что предки казахов были недавними мигрантами и довольно поздно пришли на территорию Казахстана, а сам казахский народ не имеет никакого отношения к древним насельникам региона и не ведет свое происхождение от индо-иранского субстрата. Эту точку зрения так или иначе вот уже на протяжении более 200 лет поддерживают большинство исследователей.

В начале XIX в. Я. Гавердовский впервые высказал мысль о том, что «скифы были прародителями киргизов» [51]. Тем самым было положено начало так называемой автохтонной концепции происхождения казахского народа. Согласно данной точке зрения предками казахов были древние насельники региона индо-иранские и скифо-сакские племена. В наиболее концептуализированной форме данная гипотеза была сформулирована С. П. Толстовым [52]. Особой популярностью данная версия пользуется среди казахстанских ученых, которые императивно и априори уверены в том, что казахи являются прямыми потомками андроновских племен эпохи бронзы, саков, усуней, сюнну и других древних племен. Их суждения основаны на гипостазировании и преувеличении территориального фактора, согласно которому все народы и племена, в разные эпохи проживавшие на одной территории, этно-исторически были тесно связаны друг с другом.

Разные версии наработаны и по поводу времени сложения казахского народа и характеристики завершающего этапа его этногенеза. А. И. Левшин [53] впервые высказал мысль о домонгольском времени сложения казахского народа. Эту «домонгольскую» точку зрения в разное время с различного рода оговорками и уточнениями поддержали А. Вамбери, X. Адильгиреев, М. Б. Ахинжанов [54] и некоторые другие авторы. Но данная версия так и не была подкреплена никакими серьезными фактами и неоднократно подвергалась серьезной критике в научной среде.

Наиболее широко растиражированной является впервые выдвинутая В. В. Вельяминовым-Зерновым [55] «этнополитическая» гипотеза о том, что откочевка Джаныбека и Гирея во второй половине XV в. стала завершающим этапом процесса формирования казахского народа. С этого времени казахи становятся самостоятельным субъектом исторического процесса и выходят на авансцену мировой истории. «Народ Казацкий сложился действи-

[Стас]

С. 88

тельно в эпоху распадения улуса Абуль-хайрова, а не ранее», ~ писал по этому поводу В. В. Вельяминов-Зернов. Эта гипотеза была конституирована в советское время и постепенно стала стереоти-пизированной идеологией.

В свою очередь, Ч. Ч. Валиханов [56] выдвинул так называемую «узбекскую» версию о том, что основой казахского народа стали узбеки и ногайцы. А потому нет смысла в вопросе о происхождении казахов идти за этнонимом «казах» и искать какие-то этнонимические прототипы в древности. Узбек-казахи как народ сформировались гораздо раньше откочевки Джаныбека и Гирея, которая не могла оказать и не оказала существенного влияния на происхождение казахского народа. Эту гипотезу столетием позже поддержал В. П. Юдин [57] и ряд других авторов.

Но более обоснованной представляется собственно «казахская» версия, выдвинутая Н. И. Красовским [58], который поставил под сомнение возможность прямой связи между узбеками Джаныбека и Гирея, ушедшими «казаковать», и непосредственно казахами Шигай-хана. Он датировал время появления казахов как самостоятельного этноса столетием позже, нежели В. В. Вельяминов-Зернов — концом XVI столетия, когда этноним казах окончательно стал самоназванием казахского народа. Только после этого казахи стали самостоятельной этнической единицей.

Большинство исследователей рассматривают в качестве главного интегрирующего механизма в этногенезе казахов прежде всего политический фактор. Так, Ч. Ч. Валиханов приурочивал образование казахского народа ко времени возникновения «политической отдельной общины» из разноплеменных родов независимо от их происхождения, «соединившихся вследствие общих интересов и известных обстоятельств в одно политическое тело»-Эту идею в разных вариантах поддерживали многие авторы и в частности В. В. Вельяминов-Зернов, Н. И. Красовский и др. А. Н. Харузин в конце XIX столетия писал, что «казахи ни что иное, как политически цельное, но этнографически и антропологически разное племя, состоящее из разных элементов» [59].

В свою очередь, Т. И. Султанов считает, что собственно откочевка Джаныбека и Гирея только ускорила процесс сложения казахского народа. «Завершающий этап формирования казах-

С. 89

ской народности — это процесс выделения, обособления определенной группы племен под влиянием целого комплекса факторов, в особенности политических...» Узбек-казахи как «субэтническая общность конгломератного типа» «обособились еще до откочевки 1459 г. в результате осуществления политики сепаратизма возглавлявших ее потомков Урус-хана». «Территориально-этническое, социально-экономическое и культурно-бытовое разграничение населения бывшего Узбекского улуса, вызванное передвижением значительной части племен улуса в Среднюю Азию во главе с Мухаммадом Шейба ни-ханом, — пишет Т. И. Султанов, — и сыграло решающую роль в окончательном сложении новой этнической общности — казахской народности» [60].

Другие исследователи в основе интеграционного процесса также видят как этнические, так и политические факторы. «Образование казахской народности происходило на базе общих закономерностей формирования народностей, как этносоциальных организмов, в связи со становлением и укреплением феодальных отношений, сложением общности территории, языка, материальной и духовной культуры», — полагают авторы последнего издания «Истории Казахстана» К. А. Пищулина и Б. Е. Кумеков. «Государственное объединение во второй половине XV — XVI вв. основных этнических групп казахской народности и ее этнической территории, — пишут они, — ускорило процесс консолидации народности» [61].

Некоторые авторы считают казахов продуктом многослойного этнического синтеза. Они полагают, что в основе казахского этногенеза лежала приоритетность собственно этнических факторов и прежде всего общность происхождения различных тюркоязычных племен, проживавших на общей территории Казахстана. Так, например, О. Исмагулов рассматривает казахов «как единственный этнос, сложившийся естественноисторически в масштабе современной территории Казахстана». «Постоянная однонаправленная трансформация» «далекой предковой формы, т. е. древних Местных племен эпохи бронзы», с другой «близкой предковой формой, т.е. носителями тюркской историко-культурной общностью ~ коренными насельниками края, — пишет он, — «позволила достичь этнокультурной целостности казахского народа» [62].

[Стас]

С. 90

Гораздо больший интерес представляют суждения такого знатока казахской истории, как С. Асфендиаров. «Кочевые тюрко-монгольские народы, ~ пишет он, — сперва противопоставляли себя чуждым по экономике, быту и языку оседлым народам Туркестана — таджикам и арабам. Затем, по мере оседания кочевых народов и смешения их с таджиками, кочевники начали противопоставлять себя оторвавшимся и осевшим сородичам, получившим название «сарты»... Далее обособившиеся от массы кочевников узбеки, по мере своего оседания, также уже противопоставляли себя «казакам», как кочевникам.

Прежнее казакско-узбекско-ногайское объединение кочевых племен разбилось на свои составные части в соответствии с разделением этих народов по территориальным, экономическим, языковым и изменившимся бытовым признакам. Таким образом, под казаками стали понимать те группы кочевых родов, которые занимали территорию нынешнего Казакстана». «Все ушедшие и оставшиеся народы, — пишет С. Асфендиаров, в силу изменившейся обстановки замкнутые на определенных территориях, по мере усиления различий в экономике, языке и в быту, получали более устойчивые национальные признаки». «Казаками» стали называть народ, оказавшийся замкнутым в степях нынешнего Казахстана» [63].

В этой связи рядом исследователей высказывалась мысль о взаимосвязи кочевого образа жизни и культурной обособленности казахов в зависимости от типа их хозяйства. Научное осознание зависимости этногенетических процессов от типа хозяйства в наибольшей мере проявилось в работах В. В. Бартольда, Н. Н. Козьмина, Г. Е. Грумм-Гржимайло, А. П. Чулошникова, С. Д. Асфендиарова [64] и других авторов. Так, Н. Н. Козьмин фактически впервые теоретически сформулировал мысль о ведущей роли типа хозяйства и образа жизни в процессе этногенеза.

Таким образом, существующая историография казахского этногенеза и этнической истории может быть охарактеризована как весьма неоднозначная и противоречивая. При этом в работах по проблеме этногенеза казахов доминирует так называемый диа-хронный метод исследования, когда в основном рассматривались динамика и преемственность этнических процессов во времени и их генеалогическо-родоплеменные аспекты. Весь процесс эт-

С. 91

ногенеза преимущественно трактовался с этнополитической точки зрения и в конце концов сводился к возникновению казахской государственности. Тем самым вне сферы исследования фактически оставались ключевые вопросы проблемы, в частности, социокультурные параметры этногенеза и самое главное — механизмы этногенетического процесса интеграции и консолидации.

Важнейшим вопросом данной проблемы является вопрос о том, в какой мере специфика системы материального производства и образа жизни кочевников, а следовательно, и среда обитания как первичная субстанция всех хозяйственно-культурных явлений влияли на формирование, развитие и специфику этнических процессов в среде казахских номадов. По мнению большинства ученых, ответ на этот вопрос очевиден: особенности экологической ниши непосредственно влияли на способ адаптации человека к природно-климатическим условиям среды обитания. В результате этого возникают специфическая система материального производства и особый способ производства.

Вследствие этого формируются конкретный образ жизни, культурная специфика и особая система ценностных ориентации. Иначе говоря, приспособление человека к особым условиям среды обитания осуществляется соответствующим механизмом адаптации — специфическим типом культуры. Закономерным итогом этой логической цепи взаимосвязанных явлений становится возникновение и формирование на этой основе особой этнической общности.

В этой связи исследование территориально-экологических аспектов этногенеза кочевников Казахстана свидетельствует, что среда обитания, будучи исходной предпосылкой и предметно-вещественной основой функционирования системы материального производства, в значительной степени опосредствовала комплекс культурных признаков и стереотипов общества (особенно в доиндустриальную эпоху). Тем самым природные ресурсы как бы определяли социально-экономические параметры и основы жизнедеятельности этноса. Вследствие этого представляется справедливым, как это отмечал Ю. В. Бромлей, «...рассматривать этнос и среду его обитания как определенную целостность — этно-экологическую систему» [65].

[JALAIR]

Саке устал отбиваться от "казахских фольк-хисториков" в каждой из тем форума и решил создать что-то вроде последнего оплота своей "борьбы" с проклятым фольк-хисторизмом. "Все сюда! Мочи их даже в сортирах!" - кричит он своим единомышленникам, но уже даже монголы заявляют: "казах, киргиз, монгол - бир туган!"...

[БiрАтан]

Саке устал отбиваться от "казахских фольк-хисториков" в каждой из тем форума и решил создать что-то вроде последнего оплота своей "борьбы" с проклятым фольк-хисторизмом. "Все сюда! Мочи их даже в сортирах!" - кричит он своим единомышленникам, но уже даже монголы заявляют: "казах, киргиз, монгол - бир туган!"...

про быр туган - ты несколько погорячился... кыргыз-казак - это да, именно так в пословице...

многое же из приводимого можно даже у Алихана Бокейханова увидеть - в "сети" не нашёл, но кто "дерзкий и пытливый" найдёт... например в очерке "Исторические судьбы киргизского края и культурные его успехи (Народы населявшие киргизский край в древности. "Чудь". Татары. Башкиры. Калмаки. Джунгары. Завоевание и два вида колонизации края - вольная и правительственная..."...

написано больше 100 лет назад, а споры всё те же...

[АксКерБорж]

про быр туган - ты несколько погорячился... кыргыз-казак - это да, именно так в пословице...

многое же из приводимого можно даже у Алихана Бокейханова увидеть - в "сети" не нашёл, но кто "дерзкий и пытливый" найдёт... например в очерке "Исторические судьбы киргизского края и культурные его успехи (Народы населявшие киргизский край в древности. "Чудь". Татары. Башкиры. Калмаки. Джунгары. Завоевание и два вида колонизации края - вольная и правительственная..."...

написано больше 100 лет назад, а споры всё те же...

Казах, киргиз, монголм бир туган - это сказал Аза или ЕНХД.

[Амыр]

Казах, киргиз, монголм бир туган - это сказал Аза или ЕНХД.

Нет, они сказали бы -

Хасаг, хиргис, монгол - нэг торел.

[АксКерБорж]

Нет, они сказали бы -

Хасаг, хиргис, монгол - нэг торел.

Какой Вы всезнайка однако Так и сказал (кто-то из них), поищите. Если найду, то сам покажу.

[Амыр]

Какой Вы всезнайка однако Так и сказал (кто-то из них), поищите. Если найду, то сам покажу.

Всезнайка - это звучит оскорбительно. На всезнайку это вы у нас претендуете. Я же поступаю, как положено казахскому султану - говорят, настоящий султан должен знать семь языков.

[Стас]

С. 102

Достаточно вспомнить интенсивно протекавшие в I тысячелетии н. э. процессы утраты иранских языков и постепенной тюркизации местного населения мигрантами, исламизации и т. п.

Отсюда — заданность параметров этнокультурного взаимодействия в доиндустриальную эпоху. Отсюда и огромная роль местного субстрата в этногенетической истории рассматриваемого ареала как носителя жизненно наиболее важного слоя адаптивного механизма культуры в хозяйственно-экономической сфере и стратегии природопользования, тогда как в сфере языка и духовной культуры ассимиляционно-интеграционные процессы регулировались в не меньшей мере потестарно-политическими факторами.

Таким образом, в середине II тысячелетия н. э. на карте Евразии в пустынно-степных районах континента появилась новая хозяйственно-культурная общность — казахи — с четко выраженным групповым самосознанием и групповым самоназванием (казак). Термин казах, свидетельствующий о приоритетах хозяйственно-культурного оппозиционирования, становится самоназванием народа только в XVI столетии. На протяжении более чем трех с половиной столетий историческими свидетельствами однозначно фиксируется наличие хозяйственно-культурной общности казахов, когда основным способом и механизмом ее интеграции и консолидации являлась идентификация по признаку принадлежности к кочевому типу хозяйства и номадному образу жизни. Поэтому первый и самый главный вопрос, который задавался казахами при встрече друг с другом звучал в адекватной форме: «Как поживает Ваш скот?»

Одним из самых популярных объектов исторической мифологизации, как уже упоминалось, является сфера истории культуры казахов-кочевников и их вклада в мировую историю и культуру.

В советское время была в ходу определенная иерархия и ранжированность приоритетов. Существовали некие цивилизационные, потом государственные, общесоветские, общероссийские и прочие приоритеты. Образно говоря, их можно сравнить с принципом известной «матрешки», поскольку внутри них, как внутри каждой «матрешки», имеется маленькая «матрешка», в которую помещали и нашу историю и культуру. Но они представлялись только как часть общего всемирно-исторического процесса.

Что же происходит в настоящее время? Мы выбрасываем все «матрешки», в которых прежде находилась наша история и куль-

С. 103

тура, и пытаемся раздуть нашу «матрешку» до вселенско-глобальных размеров, говоря о том, что вот она — наша особая уникальная и великая «матрешка». Это наш вклад в мировую цивилизацию и т. д. Человечество, по-видимому, запамятовало об этом, а поэтому надо напомнить ему. И мифотворцы с энтузиазмом восполняют этот пробел. Так, уже упоминавшийся выше Е. Омаров в статье «О журнале «Казахская цивилизация» в первом номере одноименного журнала пишет: «Если перечислять вклад наших предков в мировую цивилизацию, не хватит одной статьи, тем не менее, если вкратце, то получится следующее (далее мы приведем только некоторые сентенции автора. — Н. М.): «...Вклад предков в создание орудий труда и предметов повседневной жизни: косметика, украшения, ...водопроводы, канализация, ирригационные системы, обожженный кирпич, ковры, текеметы, сапоги, каблук, курганы-захоронения, первые и лучшие ковроткачи, караванные поезда, бани, колыбель, деревянные дома, металлургия стали, чугуна и золота... Вклад в науку и искусство: шумерская и орхоно-енисейская письменность, шумерские цифры-кратные 6, 60, 3600, календарный цикл — 12 лет (это две шестерки), книги, ... астрономия, алгебра...» [80J и т. д., и т. д.

Думается, что автор здесь все же поскупился. Этот список можно было пополнить буквально всеми достижениями человеческой Ойкумены, если, конечно, исходить при этом из «революционного» открытия А. Байбатши, что территория Казахстана — одна из праматерей человечества, а «народы, населяющие все континенты и страны мира, являются потомками гоминидов...», в том числе и «казахантропов», кои «пустились в разное время на путь миграции... переселившись на территории разных регионов и континентов» .

Безусловно, вклад, причем действительно крупный, был. Но вклад — именно в сфере кочевничества и сфере скотоводства, но не в науке, технике, образовании, медицине, индустрии, информации и тому подобных сферах культуры. Только в советское время у нас стал формироваться профессиональный подход к делу в этих сферах.

Если же мы хотим выяснить некие уникальные неповторимые черты казахской номадной культуры, то их надо искать только в первых двух сферах. Но сначала четко определимся в трех аспек-

[АксКерБорж]

Всезнайка - это звучит оскорбительно. На всезнайку это вы у нас претендуете. Я же поступаю, как положено казахскому султану - говорят, настоящий султан должен знать семь языков.

Напомню Вам:

Я сказал: что Аза или ЕНХД сказали "Киргиз, монголм бир туган".

Вы меня поправили удивительно уверенно:

Нет, они сказали бы "Хасаг, хиргис, монгол - нэг торел".

Вот Вам и мой ответ последовал, что тут такого?

А если Вы знаете 7 языков, то ответье мне "Өмірде не тәтті?" и "Қойдын басында не тәтті?".