Ашина Шэни

Уважаемые форумчане, кто нибудь знает какие нибудь современные хорошие сводные публикации булгарских надгробных надписей 13-15 веков? Кроме "Эпиграфических памятников города Булгар", 1995.

АВАРЫ ПРИНЕСЛИ СТРЕМЯ В ЕВРОПУ? Возможно, что железное стремя, которое впервые упоминается в "Стратегиконе" среди вооружения византийской кавалерии, также имитирует аварские и тюркские образцы. Археологические находки демонстрируют что наиболее раннее присутствие стремени в Европе датируется аварской эпохой. [The Cambridge History of Early Inner Asia - Cambridge University Press, 1994 - p.211]

ШАМАНЫ У ГУННОВ Отто Мэнчэн-Хэлфэн Литорий, один из полководцев Аэция, был, предположительно, последним римским военачальником, который выполнял перед сражением древние языческие обряды. В 439 г. под стенами Тулузы его армию уничтожили вестготы, самого его ранили, взяли в плен и казнили. Римляне, утверждал Проспер, потерпели поражение, потому что Литорий отказывался слушать советы своих офицеров. Вместо этого он доверял прорицателям-гаруспикам и предупреждениям демонов. Можно ли верить Просперу? Возможно, не является принципиально важным то, что Идатий в своей хронике ничего не сказал о пророчествах. Он едва упомянул о войне 439 г. Кроме того, он мог думать, что, если один из самых доверенных военачальников Аэция, к которому он испытывал глубочайшее уважение, окажется язычником, это повредит имиджу великого генерала. Молчание Сальвиана представляется более важным. Он жил в Галлии и, должно быть, знал Литория, Всегда готовый обвинить своих соотечественников во всех возможных грехах, Сальвиан ни за что не обошел бы молчанием «преступление» Литория, если бы полководец его совершил. По словам Сальвиана, римляне проиграли войну, потому что, в отличие от готов, они возлагали надежды не на Бога, а на гуннские вспомогательные части. Наличие у Литория в армии профессиональных римских предсказателей маловероятно по другой причине. В тяжелые времена христианское правительство было вынуждено терпеть упрямое язычество исключительно способных полководцев. Так, например, в 409 г. антиязыческий закон временно отменили из-за Генерида. Но после этого эдикты, грозившие смертной казнью тем, кто рискнет прибегнуть к совету пророка, оглашались один за другим. Маловероятно, что в 438 г. римский генерал стал бы рассматривать внутренности жертвенных животных, прежде чем вступить в бой с врагом. И все же обвинения Проспера должны иметь зерно истины. Если мы примем во внимание, что войска под командованием Литория были гуннскими, объяснение становится очевидным. Не Литорий, а его гунны хотели узнать исход сражения, в котором они собирались участвовать. Языческий обряд выполнили не римские, а гуннские пророки. Гунны Литория сделали перед Тулузой то, что 12 годами позже Атгила, «человек, который искал знаки и пророчества во всех военных действиях», сделал накануне сражения на Мавриакских полях: он решил заглянуть в будущее с помощью гаруспиков. В IX в.булгары перед сражением «обычно практиковали магию, ритуалы, заговоры и гадания» («ехеrсеrе incantations et ioca et carmina et nonnulla auguria»). Гуннские предсказатели упоминаются и у Приска. На банкете при дворе Атгилы он заметил, что царь щиплет Эрнака за щеки и смотрит на нега спокойными глазами. Приск был удивлен, что Аттила уделяет мало внимания другим сыновьям - только этому. Он узнал от говорившего на его языке гунна о следующем: пророки предрекли Атгиле, что его genos (народ) потерпит неудачу, но будет восстановлен этим сыном. Можно предположить, что эти пророки и были гаруспиками Приска и Иордана. Гуннские пророки в то же время могли быть шаманами. Шаманы тюркских племен на Алтае, проинформированные своими духами, иногда предсказыевли будущее. Они также имели опыт в интерпретации всевозможных знамений, но они не обладали монополией в том, что Боден назвал «нечаянными предсказаниями». То же самое справедливо для бурятских шаманов. Монголы, как правило, делали различие между пророками и шаманами. Но, как это часто бывает, нам следует воспротивиться искушению - на основании обычаев и практик более поздних степных народов делать вывод о том, как обстояли дела у гуннов. То, что последние имели шаманов, не подлежит сомнению. Каш в именах Атакам и Зекам - это qam, тюркское слово, обозначающее шамана. Судя по именам двух высокопоставленных гуннов, шаманы, вероятно, принадлежали к высшему классу гуннского общества. Ιερεις у Малалы - это, должно быть, шаманы. [Otto J. Maenchen-Helfen. The World of the Huns - Berkeley-Los Angeles-London: University of California Press, 1973 - p.267-269]

МОГЛИ ЛИ ГЕРМАНЦЫ ПОБЕДИТЬ РИМ БЕЗ ГУННСКОГО УЧАСТИЯ? Хюн Джин Ким Хизер подчеркивает политический прогресс, достигнутый германскими племенами, и настаивает на том что они развились до более крепкой социополитической структуры через то что он называет экономической революцией 3 и 4 веков среди них. Определенно среди вестготов и аллеманов были верховные короли и другие шаткие формы власти. Однако также заметно что по сути та же форма шаткой племенной организации с нестабильной королевской властью, что и в 1 и 2 веках, все еще превалировала среди германских племен большей части Германии в 3 и 4 веках. Нет доказательств что вестготские, франкские и алеманнские конфедерации 4 века хоть в чем то значительно отличались в их организации и политической структуре от этих же конфедераций предыдущего 3 века. Также нет возможности убедительно доказать что более интенсивное взаимодействие с римлянами в течение менее ста лет сделало перенимавших римскую культуру германцев более опасными для Рима. Если бы это было правдой, то как тогда объяснить что визиготы и вандалы, бывшие восточными племенами, среди германских племен наиболее далекими от римского влияния и с кратчайшим периодом взаимодействия с римской цивилизацией, оказались самыми грозными и упорными врагами римлян среди германских племен 4 и 5 веков и следовательно были наиболее организованными? Даже они к концу 4 века не могли претендовать на лучшую организацию и большую степень государственности чем искусно организованные царские скифы почти семь веков ранее или даже более недавнее Дакийское королевство, уничтоженное Траяном в 106. Это правда что германские банды кажется удерживают свое единство дольше в 4 веке по сравнению с 2 и даже 3, и это может, как пытается доказать Хизер, указывать на растущую силу сильного аристократического элемента среди германских племен в 4 веке, чье влияние внесло больше спаянности в некогда хаотично организованные банды. Но спорно то что этот уровень сплоченности и возможности лучшие социально-экономические условия могли сделать германские племена достаточно мощными чтобы одолеть римлян. Кроме готов, которые, как мы увидим позже, были усилены степными элементами и также вандалов (схожим образом ведомых степными аланами) ни одна из германских племенных конфедераций 4 века производила какое либо значимое впечатление на римскую оборону и это определенно имеет значение. Маркоманы и другие дунайские народы вместе с некоторыми сарматами во 2 веке (Маркоманские и Германские войны 166-168, 169-174, 177-180) могли сдержать на какое то время мощь Римской империи на ее пике и заставить Марка Аврелия провести большую часть его правления на имперских границах. В ходе военного кризиса 3 века, когда римское генералы наступали с все большей частотой на Рим во главе пограничных армий, претендуя на имперский трон, и таким образом оставляли границы беззащитными перед германскими вторжениями, алеманны и готы совершали подвиги дерзких вторжений, равнявшиеся и даже превосходившие достижения их потоков: например вторжение алеманнов и франков 269-270 годов, когда варвары почти достигли Рима, и поразительные морские авантюры готов. Поражение и гибель Валента в битве при Адрианополе, излишне драматизированные и преувеличенные благодаря Аммиану Марцеллину, уже имели прецедент в поражении и гибели Деция от рук готов в 251. Следовательно периодические военные успехи вестготов в 4 веке не могут служить доказательством лучшей организованности по сравнению с третьим веком. [Hyun Jin Kim. The Huns, Rome and the Birth of Europe - Cambridge University Press, 2013 - p.57-58] (original) Heather emphasizes the political progress made by the Germanic tribes and argues that they had developed a more cohesive socio-political structure through what he calls the economic revolution of the third and fourth centuries AD 50 among them. Certainly there were over-kings and other loose forms of hegemony among the Tervingi Goths and the Alamanni. However, it is also notable that essentially the same type of loose tribal organization with unstable kingship as in the first and second centuries AD 51 still prevailed among the Germanic tribes in most of Germania in the third and fourth centuries AD . 52 There is no evidence that the Tervingi Gothic, Frankish 53 and Alamannic confederations 54 of the fourth century differed in any significant way in their organization and political structure from the same confederations in the previous third century. Nor can it be convincingly argued that the greater interaction with the Romans in the space of less than a hundred years made the Germanic recipients of Roman civilization more dangerous to Rome. If that were the case, then how can we explain the fact that the Tervingi Goths and the Vandals, who were all eastern tribes, i.e. furthest away from Roman influence and with the shortest time of exposure to Roman civilization among the Germanic tribes, were the most menacing and persistent opponents to the Romans among the Germanic tribes in the fourth and fifth centuries AD and furthermore were also probably the best organized? 55 Even they in the late fourth century AD could not be said to be much better organized and further along the road to statehood than the elaborately organized Royal Scythians almost seven centuries earlier or even the more recent Dacian kingdom destroyed by Trajan in AD 106. 56 True, Germanic warbands do seem to sustain their unity longer in the fourth century than in the second or even perhaps the third, and this may, as Heather argues, suggest the growing power of a strong aristocratic element among the Germanic tribes in the fourth century whose influence brought about greater cohesiveness in the once chaotically organized warbands. 57 But whether this level of cohesiveness and perhaps better socio-economic conditions rendered the Germanic tribes formidable enough to overwhelm the Romans is highly questionable. Other than the Goths who, as we shall see shortly, were strengthened by steppe elements and also the Vandals (likewise led by the steppe Alans ) none of the Germanic tribal confederacies in the fourth century made any noticeable impression on Roman defences in the fourth century and this is surely significant. The Marcomanni and other Danubian peoples together with some of the Sarmatians in the second century (the Marcomannic and German wars of AD 166–8, 169–74, 177–80) could contain for a while the might of the Roman Empire at its height and force Marcus Aurelius to spend most of his reign along the empire’s borders. In the third-century military crisis, when Roman generals marched with ever-increasing frequency to Rome to claim the imperial title at the head of frontier armies and thereby left the borders undefended to Germanic incursions, the Alamanni and the Goths pulled off feats of daring intrusion that matched and in some cases surpassed the exploits of their later descendants: e.g. the invasion of the Alamanni and the Franks in the year 269–70 when the barbarians almost reached Rome and the extraordinary maritime ventures of the Goths. The defeat and death of Valens at Adrianople, over-dramatized and over-emphasized due to Ammianus , already had a precedent in Decius’ defeat and death at the hands of the Goths in AD 251. The occasional military successes of the Tervingi Goths in the late fourth century AD , then, can hardly be used as evidence for better organization than in the third century.

МИФ ОБ УПАДКЕ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ НА МОМЕНТ ВТОРЖЕНИЯ ГУННОВ Хюн Джин Ким, доктор исторических наук университет Мельбурна Пропагандированный поколениями историков миф об упадке Римской империи со 2 века, особенно в плане военной силы, ныне в значительной степени опровержен в свете значительных данных по 4 и 5 векам, которые показывают живучесть римского государства, особенно его восточной части. Недавние исследования по поздней Римской империи справедливо подчеркивают силу римского государства и его армий лицом к лицу с их непосредственными соседями, германскими племенами, которые, несмотря на их значительные военные силы, в связи с их неспособностью развить более централизованные формы политического контроля, в 4 веке все еще не могли представлять серьезной угрозы для римлян (Heather. The Fall of the Roman Empire: A New History of Rome and the Barbarians. 2006. P.62, 98; Halsall. Barbarian Migrations and the Roman West. 2007. P. 144–7). Римская империя 4 века была настолько же впечатляюща и внушительна, насколько могла быть таковой в более ранний период истории. В плане административной организации, бюрократии и управления военными ресурсами, Империя 4 века была более сложной и потенциально более эффективной чем раньше. Питер Хизер настаивает на возрастании римской военной силы как минимум на треть в период с позднего 3 до середины 4 века, от около 300 тысяч человек до где-то между 400 и 600 тысяч человек (Heather (2006), 63–4; см. также Wickham. The Inheritance of Rome: A History of Europe from 400 to 1000. 2009. P. 9). Эта оценка подкрепляется античными источниками. Иоанн Лидиец дает цифру в общей сложности 389704 человек в армии при Диоклетиане и 45562 во флоте. Агафий дает видимо завышенное число 645000. Числа эти могут быть несколько завышены. Однако нет сомнения в том что армия действительна выросла в размере. По этой причине ученые ныне настаивают на том что 4 век вообще говоря мог являться апогеем римского имперского владычества (Halsall (2007), 74–7). Как указывает Мэтьюс, имперское правительство середины 4 века не имело равных во всей греко-римской истории по масштабу и сложности организации (Matthews. The Roman Empire of Ammianus. 1989.P. 253). Кэлли также отмечает значительный переход от "мягкого" к "жесткому" правительству, что привело к несравненной централизации имперского правительства, бывшего более эффективным и навязчивым (Kelly. Ruling the Later Roman Empire. 2004. P.1, 7, 192–3). Экспансия бюрократии и административная реорганизация очевидно означали большее число налогов, и некоторые современные историки предположили (на базе современной политической идеологии нежели строгого исследования тогдашних условий) что внешне впечатляющая административная организация на самом деле была первопричиной внутреннего разложения, упадка населения и даже военного коллапса. Однако на самом деле произошло противоположное. 4 и 5 века в действительности стали свидетелями роста населения империи (особенно на востоке), а сельская экономика процветала в то время, особенно в восточной половине Римской империи (Cameron. The Mediterranean World in Late Antiquity, AD 395–600. 1993. P.84, 94, 99, 103). Нет никаких оснований ассоциировать более эффективный контроль над ресурсами с "упадком" и "разложением". Централизация имперской власти и большее влияние правительства на самом деле отнюдь не привели к военному упадку, а способствовали возрождению римского военного могущества. Под властью Диоклетиана и его наследников в начале 4 века число легионов в римской армии в сравнении с армиями 3 века под командованием Северских императоров выросло с 33 до 67. В одних восточных провинциях было 28 легионов, 70 кавалерийских единиц, 54 дополнительных алов и 54 когорты. Число пехоты в легионах уменьшилось, а кавалерийское крыло имперских армий, критически важное для противостояния более мобильным врагам Рима в 4 веке, значительно выросло. Это позволило империи создать очень подвижные полевые армии, которые впервые оказались под командованием опытных, профессиональных солдат, подлинно значительное улучшение по сравнению с теми днями ранней империи, когда командиры полков и генералы армий были по большей части гражданские лица, обладавшие временными полномочиями и бывшие по сути любителями, редко обладавшими достаточным военным опытом. Значительная часть лучших войск империи постепенно становилась германской или аланской по происхождению. Однако нет ничего в истории 4 и 5 веков что могло бы заставить нас поверить что эти ассимилированные варвары не были верными римскими солдатами. В действительности, история фиксирует что они часто были самыми эффективными и преданными из имперских войск. Рим в 4 веке все еще оставался самой мощной военной силой в западной Евразии. Единственным достойным соперником Рима была Сасанидская Персидская империя на востоке, которая к 4 веку была по большей части сдерживаема. Геополитическая реальность до 370х годов благоприятствовала Риму. До появления гуннов все свидетельства 4 века, как исторические так и археологические, указывают на видимость дальнейшего римского имперского владычества даже при периодических варварских беспокойствах на границах империи. [Hyun Jin Kim. The Huns - London-New York: Routledge, 2016 - p.75-76] (original) The myth propagated by generations of historians about the decline of the Roman Empire, especially in terms of military power since the second century AD (most famously by Gibbon), has now largely been proved false in the light of overwhelming evidence from the fourth and fifth centuries AD, which shows the vitality of the Roman state, particularly its eastern half. Recent scholarship on the Late Roman Empire has rightly emphasized the strength of the Roman state and its armies vis-a-vis their immediate neighbours the Germanic tribes, who despite their significant military prowess, due to their inability to develop more centralized forms of poltical control, could still not in the fourth century AD seriously pose a mortal threat to the Romans (Heather (2006), 62, 98; Halsall (2007), 144–7). The Roman Empire of the fourth century AD was as impressive and as imposing as it had ever been in its earlier history. In terms of administrative organization, bureaucracy and management of military resources, the Empire of the fourth century AD was more sophisticated and arguably more efficient than it had been before. Peter Heather argues for a minimum of an increase by a third of Roman military manpower in the late third to mid fourth century AD, from ca. 300,000 men to anywhere between 400,000 to 600,000 men (Heather (2006), 63–4; See also Wickham (2009), 9). This estimate is corroborated by ancient sources. John Lydus gives a total of 389,704 men in the army under Diocletian and 45,562 in the navy. Agathias gives the probably exaggerated number of 645,000. These numbers could well be slightly exaggerated. However, there seems to be no doubt that the army had increased in size. Scholars therefore now argue that the fourth century AD may well have marked the highpoint of Roman imperial rule (Halsall (2007), 74–7). As Matthews points out, the imperial government of mid fourth century AD was unmatched in all of Greco-Roman history in its scale and complexity of organization (Matthews (1989), 253). Kelly notes also that there was a noticeable transition from ‘soft' to 'hard' government which brought about an unparalleled centralization of the imperial government which was both more effective and intrusive (Kelly (2004), 1, 7, 192–3). The expansion of bureaucracy and administrative reorganization obviously meant more taxes, and some modem historians have speculated (on the basis of modem political ideology rather than strict observation of contemporary conditions) that the outwardly impressive administrative reorganizations were actually the root causes of internal decay, population decline and even military collapse. However, the opposite was in fact the case. The fourth and fifth centuries AD actually saw the population of the empire increasing (especially in the east) and the rural economy was flourishing at the same time, particularly in the eastern half of the Roman Empire (Cameron. The Mediterranean World in Late Antiquity, AD 395–600. 1993. P. 84, 94, 99, 103). There is no reason whatsoever to associate more effective control over resources with 'decline' and 'decay’. The centralization of imperial authority and greater government intrusion actually, far from bringmg about military decline, was instrumental in the revival of Roman muitary strength. Under Dİocletİan and his successors in the early fourth century AD the number of legions in the Roman army compared to the third century armies under the Severan emperors increased exponentially from 33 to over 67. In the eastern provinces alone there were 28 legions, 70 cavalry units, 54 аuxilarу alae and 54 cohorts. The number of infantry in the legions was reduced and the cavalry wing of the imperial armies, critical to coping with Rome s more mobile enemies in the fourth century, was significantly augmented. This allowed the empire to build up highly mobile field armies that were for the first time commanded by experienced, professional soldiers, a truly significant improvement from the days of the early empire when commanders of regiments and generals of armies had been for the most part actually civilians holding temporary commissions and who were in reality amateurs who rarely had enough military experience. A significant portion of the empire s best troops was progressively becoming Germanic or Alan in origin. However, there is nothing in the history of the fourth and fifth centuries AD that could lead us to believe that these naturalized barbarians' were anything but very loyal Roman soldiers. If anything, historу attests that they were often the most effective and devoted of the imperial troops. Rome in the fourth century AD was still by far the most formidable military power in Western Eurasia. Rome s only real comparable opponent was the Sassanian Persian Empire to the east who by the fourth century had largely been contained. The geopolitical reality until the 370s AD favoured Rome. Before the appearance of the Huns all evidence from the fourth century, both historical and archaeological, points to the likelihood of a lasting continuation of Roman imperial rule even with the occasional barbarian disturbance on the empire's fringes.

Русский учёный XIX века: СЧИТАТЬ КАЗАХОВ МУСУЛЬМАНАМИ БЫЛО ОШИБКОЙ!!! "Еще худшими последствиями сопровождалось другое наше недоразумение, будто киргизы — магометане, тогда как в прошлом столетии почти все они были шаманистами и остаются значительною частью таковыми и до сих пор. В эпоху номинального присоединения этого народа к России, только немногие из ханов и султанов его имели смутное понятие о догматах ислама и исполняли кое-какие из его обрядов; ни одной мечети не существовало еще в степях киргизских, ни один мулла не отправлял еще там общественного мусульманского богослужения. И если с тех пор киргизы действительно в значительной степени омусульманились, так благодаря тому единственно, что мы принимали их за мусульман, что мы относились к ним как к мусульманам. Неопровержимым свидетельством, что мусульманская пропаганда, в том или другом виде, шла в степи киргизские со стороны России, служит то обстоятельство, что омусульманились в особенности киргизы, обитающие по соседству с нашими линиями, тогда как древний, исконный шаманизм сохраняется и до настоящего времени преимущественно между теми из них, которые кочуют поблизости к хивинским, бухарским и бывшим коканским пределам, т. е. к настоящим мусульманским странам". Григорьев В. В., "Русская политика в отношении к Средней Азии" СПб., 1874

» Киргиз того времени допускал некоторое влияние шариата на свою жизнь в области одной только религии, к которой он относился довольно безразлично, в большинстве случаев не зная даже тех молитв, из которых состоит обязательный для каждого мусульманина намаз. Во всех остальных случаях своей семейной, общественной и юридической жизни он, не взирая на номинальное принятие ислама, безусловно отрицая шариат, по-прежнему руководствовался адатом, народным, из поколения в поколение устно передававшимся обычаем, не имеющим ничего общего с мусульманским кодексом, ибо адат возник в ту отдаленную эпоху, когда тюрко-монголы были еще язычниками. "ТУЗЕМЦЫ РАНЬШЕ и ТЕПЕРЬ" Очерк В.П. Наливкина Издание А.Л. Кирснера ТАШКЕНТ Электрич. типо-лит. «Турк. Т-ва Печатного Дела» 1913 г. http://www.fergananews.com/archive/nalivkin_tuz.html?&fromnews=1

ИСЛАМ РАСПРОСТРАНЁН СРЕДИ КАЗАХОВ БЛАГОДАРЯ РУССКИМ ИМПЕРАТОРАМ "Распространению ислама среди них способствовало, между прочим, и само русское правительство, ибо Екатерина II, как известно, целым рядом указов повелела построить в киргизской степи татарские школы, мечети и отпечатать на счет казны Кораны для раздачи их кочевникам-киргизам". Т. Тихонов, "Русский вестник", 1897 г., №№ 4 и 7.

ИСЛАМ В КАЗАХСТАНЕ - ЛИШЬ С СЕРЕДИНЫ XIX ВЕКА! "В XIX веке, на смену кочевой традиции в казахскую степь пришел реальный ислам с Кораном, сунной, хадисами, мечетями, медресе, мектебами, мусульманской художественной литературой и всеми прочими составляющими, до того кочевникам почти неведомыми. На удивление многим наблюдателям, превращение казахов из «мусульман по названию» в реальную часть исламской уммы произошло в очень короткие сроки, буквально за двадцать-тридцать лет, начиная с 20-х гг. позапрошлого столетия. На первом этапе исламизации возникла довольно интересная ситуация во взаимоотношениях отцов и детей, когда старики оставались вольнодумцами, а представители нового поколения, прошедшие обучение в мектебах и медресе, стали поборниками крайне строгих нравов и открыто осуждали либеральность былых кочевых традиций. Многие российские ученые и чиновники (в числе которых был Чокан Валиханов) полагали, что основной причиной успехов ислама в казахской степи была в корне неверная политика правительства в религиозной сфере и потворство мусульманским общинам. Отдельные государственные деятели действительно считали, что ислам будет способствовать «смягчению нравов» кочевников, и с этой целью в Оренбурге и Омске строились первые мечети и медресе, но, с другой стороны, стихийное появление в аулах тысяч мобильных мектебов с учителями из Средней Азии и Поволжья, содержавшимися на деньги самих казахов, явно не было связано с помощью российских властей. К примеру, христианские миссионеры, пользовавшиеся вполне реальной официальной поддержкой, достигали весьма скромного успеха в своей деятельности. Самый известный из них Ефрем Елисеев (крещеный татарин, в совершенстве владевший казахским языком) за 10 лет сумел обратить в православие всего 200 казахов. Так что, думается, быстрая исламизация стала во многом реакцией на сам приход в регион России. Единственной альтернативой мусульманскому образованию были русские учебные заведения. Они и стали отдушиной для казахов, не желавших принимать жесткую догматику исламской философии. Доступ в эти учебные заведения, правда, имели немногие, но благодаря действительно хорошему уровню образования выпускники казахско-русских школ, училищ, гимназий, кадетских корпусов и университетов приносили реальную пользу родному народу и пользовались серьезным авторитетом в степи. Получая европейское образование и знакомясь со всем спектром европейской общественнополитической мысли, они вполне осознанно стали выбирать для себя подходящие пути в новой системе координат. Большая часть их стала убежденными западниками и либералами, впоследствии примкнув к движению Алаш. Именно эти казахи в значительной мере сумели уравновесить народные настроения, не дав им свалиться в исламский радикализм и оголтелую русофобию". Радик Темиргалиев, "За вашу и нашу свободу". http://www.time.kz/blogs/2013/03/04/za-vashu-i-nashu-svobodu

Доуг мой, юэчжи и теле европеоиды лишь по общим указаниям китайцев, а коктюрки по меньшей мере тураноиды но уж никак не европеоиды. На рожу Кюльтегина взгляните - какой там к чертям ариец?

Ну да конечно, почему то все эти специалисты при этом спокойно все переводили без единого взгляда на тувинский словарь Короче кончайте уже кривляться и САМИ переводите тексты. Или признавайте что элементарно не можете этого сделать. Не надо тут отмазок "ой мне не нужны эти портянки и вообще вы такой сякой бяка я с вами больше не играю"

Угу, только боюсь их как раз профессиональные лингвисты и переводили: при этом НИЧЕГО тувинского там не нашли ни разу. Откройте любую статью профессора Кливза и найдите там словосочетание "Tuvan language"

Я лично в эти моменты ничего и не делаю. А науке же подвластно ВСЕ, вопрос лишь во времени

Здесь видимо передан миф о магических шаманских камнях яда или как их зовут саха - сата-таас. Или просто может реально какие то блестящие кристалы копали у себя кыргызы

Так вы откуда знаете что Правда а что нет? Вас в 13 веке не было Прийти к правде прокурор и адвокат могут лишь в ожесточенной битве, загнав друг в друга в угол и выдав все доступные доказательства на рассмотрение судьей

Дражайший, они монголоязычные хотя бы потому что вы и ваш коллега никак не можете понять их со своего тюркского А переводы на современный монгольский просите у самих монголов. Я бы мог конечно просить своего партнера по проекту, монголку-катагинку, каждый текст перекладывать на современный монгольский, но на кой черт мне лишний раз перетруждать девушку

Дорогой Туран, вы мне объясните чего же вы тут все таки добиваетесь. Признания Чх тюрком-тувинцем? Ну так идите в соседнюю тему переводить тексты монголов 13 века. Ваш соотечественник то уже вовсю пытался это сделать

Несмотря на свою тюркскую кровь, я никогда не стою чисто на тюркской стороне. Я стою на стороне одной лишь Правды

Чокан Валиханов, "Следы шаманства у киргиз", "О мусульманстве в степи", 1860-1865 "Мусульманство пока не въелось в нашу плоть и кровь. Оно грозит нам разъединением народа в будущем. Между киргизами еще много таких, которые и не знают и имени Магомета, и наши шаманы во многих местах еще не утратили своего значения". "Мусульманство среди народа неграмотного без мулл не могло укорениться, но оставалось звуком, фразой, под которыми скрывались прежние шаманские понятия. Оттого изменению подверглись имя, слово, а не мысль". "Наши книжники также энергически, как книжники древней Руси, преследуют свою народную старину. Наши предания, эпосы, юридические и судебные обычаи они заклеймили позорным именем войлочной книги, а наши языческие обряды, игры и торжества они называют не иначе, как бесовскими. Под влиянием татарских мулл, среднеазиатских ишанов и своих прозелитов нового учения народность наша все более и более принимает общемусульманский тип". [Валиханов Ч. Собрание сочинений: В 5-и томах. Том 4 / Академия наук Казахской ССР.- Алма-Ата, 1985.- с.49, 71] http://bookre.org/reader?file=759618&pg=48 http://bookre.org/reader?file=759618&pg=70

А.И. Левшин, "Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей", глава 10, 1832 ""Какой вы веры?",— спросил я однажды двух киргиз-казаков. "Не знаем",— отвечали они. Ответ сей услышите от большей части их соотечественников. И в самом деле трудно решить, что такое киргизы — магометане, манихеяне или язычники? Все они вообще имеют понятие о высочайшем существе, сотворившем мир, но они поклоняются ему по законам Корана, другие смешивают учение исламизма с остатками древнего идолопоклонства, третьи думают, что кроме божества благого, пекущегося о счастии людей и называемого ими худай, есть злой дух, или шайтан, источник зла (Шайтан, сатан у евреев, ариман у магов и иблис у магометан есть одно и то же). Сверх того киргизы признают существование многих других духов, верят колдунам, ворожеям". "Постов и омовения — весьма благоразумного постановления Магометова — киргизы не соблюдают, молиться по пяти раз на день находят они для себя трудным, мечетей и избранных среди себя мулл не имеют. Иногда молитвы читаются стариками в присутствии многих стоящих около них на коленях, но по большей части всякий молится когда и где хочет. Некоторые же совсем никаких обрядов религии не исполняют. Число усердных мусульман так редко в сем народе, что исламизм совсем бы мог в нем угаснуть, если бы не поддерживали оного духовные, часто приезжающие из Бухары, Хивы, Туркестана, и муллы, определяемые российским правительством к ханам и родоначальникам для исправления при них должности письмоводителей". http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1820-1840/Levschin/text15.htm

Маулан Пируй Бухараи, "Джалис-и муштакин", 1595-1600 "Его высокостепенство, который, подобно подымающемуся из-за горизонта сиянию и освещающему мир солнцу, сделал сияющими эти девять сводов мира несправедливости, [очистив их] от мрака невежества киргизских и казахских племен до такой степени, что эти народы удостоились счастья покаяния". "Благодаря сиянию могущества и знакам великолепия его высокостепенства, - да будет свет над его могилой! - которые проявились в отношении меня, ничтожного, я выказал столько старания и усердия, [находясь] в этом войске, что мрак язычества и вражду этих варваров (киргизов и казахов) я совершенно стер с зеркала мира, и знаки юности и процветания, подобно свежим весенним розам, появились на всем этом пространстве, а личина горя, мрака и притеснения исчезла с их чела". [История Казахстана в персидских источниках. V том. Извлечения из сочинений XIII-XIX веков. - Алматы: Дайк-Пресс, 2007 - с. 337-339]

Ну ждем-с, и заодно очень ждем вашей пухлой папки монголизмов в древнетюркском, от которой Старостин в гробу перевернется

АРАБСКИЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК АБУ ДУЛАФ О ЕНИСЕЙСКИХ КЫРГЫЗАХ Затем пришли к племени, называемому Кыркыз. Они едят просо, рис, говядину, баранину, козлятину и другие виды мяса, кроме мяса верблюдов. У них имеется храм для поклонения. Есть тростниковые перья, которыми пишут. Они предусмотрительны и внимательны. Светильники свои они не гасят до тех пор, пока горящее вещество в них не потухнет само. Они знают основательно обдуманную речь, которую произносят во время своей молитвы. У них есть немного мускуса. В году у них три праздника. Знамена у них зеленые. Молятся они, обращаясь на юг, почитают Сатурн и Венеру и считают дурным предзнаменованием Марс. Преклоняются перед бубном при разрешении от тягости и используют его для беременных женщин, пока не родят. Носят все виды одежды. Зверей в их стране много. Они имеют камни, которые светятся ночью, благодаря которым им не нужны светильники и которые употребляются только в их стране. Царь их сведущий, они повинуются ему. Он заботится о них. Никто из них не может сесть перед ним, кроме тех, кому перевалит за сорок лет. Мы шли среди них месяц в безопасности и спокойствии. [История Казахстана в арабских источниках. Том II. Арабские географы и путешественники IX-XII вв. / Вступ. ст., пер. с араб., коммент., тексты и факсимиле Б. Е. Кумеков, Р. Б. Кумекова. Отв. ред. А. К. Муминов - Алматы: Дайк-Пресс, 2010 - с.84-85]

ГОРОДА ЕНИСЕЙСКИХ КЫРГЫЗОВ Кыргызы также жили в городах. В письменных источниках упоминаются пять городов, окруженных стенами и рвами. Археологи исследовали столицу, без стен, у слияния рек Уйбат и Абакан. Она покрывала площадь в 50 гектаров, большая часть зданий была сделана из лесоматериалов, но также и с использованием высушенных на солнце земляных кирпичей и черепицы. Колодцы и ирригационные каналы были также обнаружены. Большая крепость имела кирпичные стены в 4 метра высотой, и внутри располагались два обширных зала. Российский номадист Николай Крадин [Kradin, Nikolay N. Kyrghyz Khaganate //John M. MacKenzie (ed.), The Encyclopedia of Empire, First Edition. John Wiley & Sons, Ltd. 2016] "По эту сторону от Фури находится город Кемиджкет, где проживает хырхыз-хакан". Худуд ал-Алам, персидская летопись 10 века http://odnapl1yazyk.narod.ru/kirgiz.htm примечание Бартольда: "...китайская транскрипция этого названия (у Иакинфа - Мидичжы, у Шотта - Мидичжита) заставляет предполагать в персидском тексте чтение Микиджкет (последний слог - иранское слово, часто прибавляемое к названию городов и селений, напр., Ахсикет, Пянджикет и т.п.)". [Бартольд В.В. Сочинения. Т.II. Часть I. Общие работы по истории Средней Азии. Работы по истории Кавказа и Восточной Европы - М.: Наука, 1963 - с.494]