Ашина Шэни

ГУННСКОЕ НАСЛЕДИЕ В ЕВРОПЕ В 2001 году Питер Голден сделал очень проницательное замечание что нечто похожее на типичные степные обычаи заметно в различных европейских государствах, возникших после падения гуннов. Понятие о коллективной власти королевского клана, концепция тесно связанная с сакральной властью, данной королям, которую мы находим в большинстве степных империй до и после гуннов, также обнаруживается у франков, датчан и различных славянских народов. Так у полабских славян, в Великой Моравии, Польше и может еще в Богемии развилась система братского правления и наследования, дававшая каждому из сыновей короля его собственный надел, но сохранявшая внешнюю политическую и территориальную связанность государства. Это как раз та система что мы уже видели у гуннов и других степных народов. Может ли это быть совпадением? В 4-5 веках "германский" мир действительно развил способность к формированию государств, достаточно хорошо организованных чтобы противостоять прежнему средиземноморскому доминированию. Но эта способность к организации и политическая культура ранних Средних веков происходили не из самого германского мира, а из Центральной Азии через гуннов. Так же как вторжение авар из Центральной Азии обозначило водораздел в политической истории славянских народов 6 века (а также более поздние хазарские и булгарские влияния на политическую организацию восточных славян), гуннское завоевание стало катализатором важных, революционных изменений в политической структуре германских племен. Переход политических учреждений и культурного капитала от евразийских гуннов к германским племенам может показаться в какой-то степени невероятным для многих, но если мы учтем тот факт что то что мы считаем сейчас Центральной и даже Западной Европой регулярно подвергалось культурному влиянию со стороны восточных степей на протяжении почти 9 веков до прибытия гуннов, эта новая интерпретация пост-гуннского европейского политического мира станет куда более привлекательной. Политические и культурные традиции, принесенные в Европу пришельцами из Центральной Азии, гуннами и аланами, были настолько же фундаментальны для формирования Западной Европы, насколько и богатое наследие, оставленное Римской империей. Политический и культурный ландшафт средневековой Европы был оформлен слиянием римских и центральноазиатских влияний. Австралийский историк античности Хюн Джин Ким [Hyun Jin Kim. The Huns, Rome and the Birth of Europe - Cambridge University Press, 2013 - p.251, 253-254, 256] (original) In 2001 Golden made the very astute observation that what seem like typical steppe political customs are detectable in various European polities that emerge after the fall of the Huns. The notion of the collective sovereignty of the royal clan, a concept intimately associated with the sacred power accorded to kings, that we find in most steppe empires before and after the Huns, is also found among the Franks, Danes, and the various Slav peoples. Thus amongst the Polabian Slavs, in Greater Moravia, Poland, and maybe also in Bohemia, a system of fraternal rule and succession developed which gave each of the king's sons his own appanage, but which maintained the outward political and territorial integrity of the state. This is exactly the type of system we have already seen among the Huns and other steppe peoples. Can this be a coincidence? Indeed the 'Germanic' world in these two centuries developed the capacity for forming states that were well organized enough to challenge the old dominance of the Mediterranean region. Yet this capacity for organization and the political culture of the early Middle Ages came not from the Germanic world itself, but from Inner Asia via the Huns. In the same way that the Avar invasion from Central Asia marked a watershed in the political history of the Slavic peoples in the sixth century AD91 (and also later Khazar and Bulgar incursions in subsequent centuries on the political organization of the eastern Slavs92), the Hunnic conquest was a catalyst for momentous, revolutionary changes in the political structure of the Gennanic tribes. The transfer of political institutions and cultural capital from the Eurasian Huns to the Germanic tribes may appear somewhat unbelievable to many, but when we consider the fact that what we now identify as central and even western Europe had constantly been on the receiving end of cultural influences from the eastern steppe for almost nine centuries before the arrival of the Huns, this new interpretation of the post-Hunnic European political world will become much more compelling. ...the political and cultural traditions of Inner Asia brought to Europe by Central Asian immigrants, the Huns and the Alans, were just as fundamental to the formation of Western Europe as the rich legacy left behind by the Roman Empire. The political and cultural landscape of early medieval Europe was shaped by the fusion of Roman and Inner Asian influences.

ГУННСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ ОДОАКРА И ПЛЕМЯ ТОРКИЛИНГОВ Хюн Джин Ким Перечисляя наиболее сильные аргументы гуннского [происхождения Одоакра], стоит упомянуть что племя с которым он был больше всего связан было явно тюркское (т.е. гуннское) племя Торкилинги. Как Иордан в нескольких случаях, так и ломбардский историк Павел Диакон делают это определение ясным, и Иордан, упоминая в своем нарративe турингов (Thuringos/Thoringos), обнуляет ошибочные догадки что он спутал торкилингов с германскими турингами. Иордан упоминает торкилингов 3 раза в отношении завоевания Италии Одоакром, это племенное имя довольно четко этимологически связывается с именами ранних восточных племен, таких как Турки/Turcae (1 век н.э. в регионе Азова, южная Россия) и Тирки/Туrcae (народ на той же территории). Потом есть имя торки (также Turqui), даваемое франкским летописцем Фредегаром в середине 7 века когда речь ясно заходит о гуннском племени в дунайском регионе. Очевидно что имена торки и торкилинги идентичны: Торк + связывающая гласная и + германский суффикс -линг. Этимологические связи между названием Торк/Торки и названием Тюрк также неоспоримы. Имя Тюрк часто писалось как Torc или Tork, как видно в наименовании Торк (обозначавшем западное огузское тюркское племя что сражалось за Киевскую Русь как часть так называемой конфедерации черных клобуков) в позднем 12 веке. Одоакр еще и связан с другой группой потенциально гуннского происхождения, рогами. Иордан зовет Одоакра "по расе рогом", genere Rogu и отсылает к тирании короля (т.е. Одоакра) торкилингов и рогов, sub Regis Torcilingorum Rogorumque tyrannide. Эти роги по традиции отождествляются большинством ученых с германскими ругами с региона Балтийского моря. Однако отождествление это происходит от заблуждения что Одоакр был германским королем и следовательно связанные с ним группы должны были быть германскими. Более вероятно что genere Rogus отсылает к связи Одоакра с кланом/племенем Руги/Роги, гуннского короля и дяди Аттилы Гунна. Мы знаем например что гуннские ультзинзуры, группа зившая на Дунае около 454 года, была названа в честь Ультзиндура, родственника Аттилы. Роги были видимо также группой названной в честь Роги/Руги, великого гуннского короля который первый из гуннских правителей простер свою власть над всей Германий. Связь с Ругой таким образом несла некоторый престиж в Германии, потому и произошло принятие этого имени вероятно смешанной группой гуннов и германцев. Имя отца Одоакра, Эдеко/Эдико или Эдика, не имеет германской этимологии и определенно не является германским именем. Оно однако имеет отличные тюрко-монгольские этимологии. Например, имя может быть увязано с древнетюркским ädgü (значащем "хороший") и монгольским edgü. Само имя Одоакра может быть этимологически связано с именем гуннского принца Октара, брата Руги и Мундзука, и тюркским именем Оттогар. Имя его сына Оклана бесспорно тюркское Оглан (тюрк. молодой). Имя брата Одоакра - Хуноульф (гуннский волк). Связь практически каждой личности и племени, близких к Одоакру, с гуннами это ясное указание на его гуннское происхождение. И Эдеко и его сын Одоакр однако как и прочие гунны были в значительной степени смешаны (расово и этнически) и обладали гетерогенной идентичностью. Одоакр видимо был большей частью скиром в плане кровной линии с материнской стороны и большей частью тюрком-гунном со стороны отца. [Hyun Jin Kim. The Huns - London-New York: Routledge, 2016 - p.110-111] (original) ...to list the most pertinent evidence, the tribe with which he is affiliated most closely is the clearly Turkic (i.e. Hunnic) tribe of the Torcilingi. Both Jordanes on multiple occasions and likewise the Lombard historian Paul the Deacon make this identification clear and Jordanes by mentioning also in his narrative the Thuringians (Thuringos/Thoringos), disqualifies any erroneous conjecture that he had confused the Torcilingi with the Germanic Thuringi. Jordanes mentions the Torcilingi three times in relation to Odoacer s conquest of Italy and the tribal name is quite visibly etymologically linked to names of earlier eastern tribes such as the Turcae (first century AD tribe in the Azov region, southern Russia) and Tyrcae (a people in the same area). Then there is the name Torci (also Turqui) given by Frankish historian Fredegar in the middle of the seventh century AD when refering to a clearly Hunnic people in the Danubian region. It is obvious that the name Torci and the Torcilmgi are identical: Torc + connecting vowel i + Germanic suffix -ling. The etymological links between the name Torc/Torci and the name Turk are also undeniable. The name Turk was frequently rendered Tore or Tork, as in Tork (designating a Western Oghuz Turkic tribe that fought for the Kievan Rus as part of the so-called Chernii Kloboutsi confederation), as late as the twelfth century AD. Odoacer is furthermore identified with another group with possible Hunnic origins, the Rogi. Jordanes calls Odoacer "by race a Rogian", genere Rogu and refers to the tyranny of the king (i.e. Odoacer) of the Torcilingi and Rogi, sub Regis Torcilingorum Rogorumque tyrannide. These Rogians have been identified by most scholars with the Germanic Rugi on the Baltic Sea region. However, this identification derives from the preconception that Odoacer was a Germanic king and therefore the groups associated with him must be Germanic. Rather it is more likely that genere Rogus refers to Odoacer s affîüation with the clan/tribe of Ruga/Roga, the Hunnic king and uncle of Attila the Hun. We know for instance that the Hunnic Ultzinzures, a group that lived along the Danube around 454 AD, was named after Ultzindur the relative of Attila. The Rogi were probably also a group named after Roga/Ruga the great Hunnic king who was the first of the Hun kings to rule over all of Germania. An association with Ruga therefore carried some prestige in wider Germania, hence the adoption of this name by ttus probably mbced group of Huns and Germanic tribesmen. The name of Odoacer's father Edeco/Edico or Edica has no Germanic etymology and it is clearly a non-Germanic name. It does, however, have excellent Turco-Mongol etymologies. For instance, the name is probably linked to the old Turkish name ädgü (meaning 'good') and the Mongolic Edgü. Odoacer's own name may be etymologically linked to the name of the Hunnic prince Octar, the brother ofRuga and Mundzuk, and the Turkic name Ot-toghar. The name of his son Oklan is without a doubt the Turkic Oghlan (Tur. youth). The name of Odoacer's brother is Hunoulphus (the Hun wolf). The association of virtually every individual and tribe closest to Odoacer with the Huns is a clear indication of his Hunnic origin. Both Edeco and his son Odoacer, however, were like all other Huns, probably highly mixed (racially and ethnically) and possessed a heterogeneous identity. Odoacer was probably mostly Scirian in terms of blood lineage on his mother s side and mainly a Turkic Hun on his father s side.

ПРОРОЧЕСТВО ОБ ЭРНАКЕ И ВОЗРОЖДЕНИЕ ГУННОВ НА ВОСТОКЕ Приск сообщает что Эрнак удостаивался особого внимания со стороны Аттилы так как оказывается было пророчество что род Аттилы падет после смерти Аттилы, но будет возрожден Эрнаком. Этот рассказ у Приска на самом деле может быть окрашен предусмотрительностью, так как Приск знал об успехах Эрнака в течение десятилетий, последовавших за битвой при Недао. Эрнак видимо стал правителем-основателем так называемых булгарских гуннов (согласно именнику болгарских ханов), конфедерации гуннов и различных огуров подчиненных Эрнаком. Объединение это было облегчено тем фактом что сами гунны были в значительной степени огурским тюркским народом. Огурские племена, наводнившие Украину и южную Россию чтобы избежать жужаньского (аварского?) и сабирского (сяньбийского?) господства, были по всей видимости бывшими членами гуннской конфедерации/государства (возможно хуннов Юэбань) в Центральной Азии, что развалилась под давлением жужаней. Новоприбывшие огуры однако оказали долговечное влияние на природу гуннского олсударства, что родилось в позднем 5 веке. Как метко отмечает Голден, имена двух крыльев этого престроенного гуннского государства: гуннов-кутригуров (9 огуров) на западе и гуннов-утигуров (30 огуров) на востоке, оба содержат элемент элемент огур в их политичсеком обозначении. Что эти два крыла были составными частями того же гуннского государства а не изначально отдельными политическими группами подтверждается свидетельствами у Прокопия и Менандра что у них было одно и то же гуннское происхождение. Легенда об основании этих двух крыльев рассказана Прокопием. который говорит что до формирования обоих частей власть в степи была в руках одного правителя (без сомнения Эрнака, сын Аттилы). Этот правитель затем разделил власть/империю между двумя его сыновьями по имени Утигур и Кутригур (видимо представительные титулы данные двум принцам что возглавляли эти конфедерации или эпонимические имена приписанные им). Народы отданные этим сыновьям были названы Утигуры и Кутригуры, при том что утигуры явно обладали превосходством по типичному центральноазиатскому обычаю, будучи упомянуты первыми и занимая старшую позицию на востоке конфедерации/государства. Эта история у Прокопия явно отсылает к реальному историческому процессу, произошедшему в позднем 5 веке когда Эрнак воссоединил Понтийскую степь и затем по центральноазиатскому обычаю разделил свое владение на два крыла. Прокопий локализует утигуров в кубаньской степи (юго-западная Россия), а кутригуров в большой части равнин к западу от Азовского моря, то есть южной Украине. Менандр Протектор, другой наш источник, со своей стороны сообщает в своей рукописи в рассказе о дипломатических попытках Юстиниана провоцировать гражданскую войну между кутригурами и утигурами, что Сандильх, король утигуров, ответил Юстиниану что порочно и неподобающе будет уничтожать собственных соплеменников. Сандильх зовет кутригуров его племенем, подтверждая общее происхождение двух групп. Эти два крыла и другая родственная группа оногуры также называются в наших источниках булгарами, указывая на то что булгар было или альтернативным именем для этих гуннов или их новым этническим обозначением в добавление к политическому имени гунн. Отныне вместе они были известны как гунны-булгары. Термины Утирур, Кутригур и Оногур были не этническими обозначениями, а терминами обозначающими социомилитарную организацию степных народов: 30, 9 и 10 огуров (племен/единиц) Что имя гунн, использовавшееся наряду с именами утигур, кутригур, булгар и оногур в наших источниках 6 века, это не просто анахронизм или общий термин для обозначения кочевников демонстрируется тем фактом Прокопий, Агафий и Менандр все зовут утигуров и кутригуров гуннами, но едва ли в общем смысле. Имя гунн практически всегда используется для обозначения конкретной группы племен. Например, восточному римскому императору Юстину, отвечавшему аварскому послу Таргитию, приписано заявление что он не будет платить ту же дань аварам, что поатил Юастиниан гуннам. Затем кутригуры и утигуры названы по именам. Это ясно обозначает что во-первых утигуры и кутригуры были гуннами, и во-вторых что и авары, и римляне воспринимали кутригуров и утигуров как гуннов не в анахронистическом смысле, а в действительности. Что авары и гунны, и те и другие степные народы, упомянуты как отдельные группы также покащывает что Менандр здесь не использует имя гунн в общем смысле как кочевник. Следовательно восточная половина Гуннской империи все еще была жива и здорова почти сто лет спустя смерти Аттилы, таким образом четко противореча ошибочному стереотипу что Гуннская империя вот так распалась не оставив и следа, а гунны просто исчезли после этого. Гунны востока, как упомянуто ранее, обрели новое имя Булгар (что в тюркском значит "смешиваться или запутывать"), что видимо отсылает к процессу племенного объединения и слияния новых огуров (племен) и изначальных гуннов под властью Аттилидов. Как только объединение завершилось, гунны вновь возвысились, угрожая римлянам. [Hyun Jin Kim. The Huns - London-New York: Routledge, 2016 - p.242-245] (original) Priscus records that Ernakh received preferential treatment from Attila because supposedly there was a prophecy to the effect that Attila s race would fall after Attila s death, but would be restored by Ernakh. This story in Priscus may actually have been coloured by hindsight, since Priscus was aware of Emakh s successes in the decades following Nedao. Ernakh apparently became the founding ruler of the so-called Bulgar' Huns (that is according to the Bulgar Prmce list), the confederation of Huns and the various Oghurs subdued by Ernakh. TUs unification was made easier it seems by the fact that the Huns themselves were largely an Oghuric Turkic speaking people. The Oghur tribes that flooded into the Ukraine and southern Russia to avoid Rouran (Avars?) and Sabir (Xianbei?) domination were in all likelihood formerly constituent members of the Hunnic confederacy/state (possibly that of the Yueban Huns) in Central Asia that had fragmented under Rouran pressure. The new Oghur arrivals, however, made a lasting impact on the nature of the Hunnic state that emerged in the late fifth century AD. As Golden astutely points out, the names of the two wings of this reconfigured Hunnic state: Kutrigur (9 Oghurs) Huns in the west and the Utigur (30 Oghurs) Huns in the east, both contain the element Oghur in their political designation. That these two wings were the constituent parts of the same Hunnic state and not originally separate political groups, is confirmed by the records in Procopius and Menander that they had the same Hunnic origin. The foundation legend of these two wings is told by Procopius, who states that before the formation of both entities power in the steppe was concentrated in the hands of a single ruler (undoubtedly Emakh, son of Attila). This ruler then divided the power/empire between his two sons called Utigur and Kutrigur (probably representative titles given to the two princes who headed these confederations or eponymous names later attributed to them). The peoples allocated to the two sons were then called Utigurs and Kutrigurs, with the Utigurs clearly possessing precedence in the typical Inner Asian manner, being mentioned first and occupying the senior position to the east of the confederacy/statе. This story m Procopius is clearly an allusion to real historical processes, which took place in the late fifth century AD when Ernakh reunited the Pontic steppe and then in the usual Inner Asian manner divided his reahn into two wings. Procopius goes on to locate the Utigurs in the Kuban steppe (southwestern Russia) and the Kutrigurs in the greater part of the plains' west of the Sea ofAzov, i.e. southern Ukraine (8.5.22-3). Menander Protector, our other source, for his part in his record of Justinian s diplomatic efforts to trigger a civil war between the Kutrigurs and Utigurs, reports that Sandukh the king of the Utigurs replied to Justinian that it would be unholy' and altogether improper to destroy one s own fellow tribesmen. Sandilkh calls the Kutrigurs his kin, conflrmmg the common origins of the two groups. These two wings and another related group the Onogurs were also called Bulgars in our sources, indicating that Bulgar' was either an alternative name for these Huns or their new ethnic self-designation in addition to the political name Him'. Henceforth they were known collectively as Bulgar Huns. The terms Utigur, Kutrigur and Onogur were not ethnic designations, but terms signifying the sociomilitary organization of steppe peoples, 30,9 and 10 oghurs (tribes/units). That the name Hun used alongside the names Utigur, Kutrigur, Bulgar and Onogur in our sixth century AD sources is not simply an anachronism or a generic term for nomad is shown by the fact that Procopius, Agathias and Menander all call the Utigurs and Kutrigurs Huns, but hardly ever in a generic sense. The name Hun is almost always used to designate a distinct grouping of tribes. For instance, the Eastern Roman emperor Justin, when replying to the Avar ambassador Targites, is reported to have declared that he would not pay the tribute Justinlan had earlier paid to the Huns, now to the Avars. The Kutrigurs and Utigurs are then mentioned by name. This clearly indicates firstly that the Utigurs and Kutrigurs were Huns and secondly that both the Avars and the Romans regarded the contemporary Kutrigurs and Utigurs to be Huns not in an anachronistic sense, but in reality. That the Avars and Huns, both steppe peoples, are mentioned as distinct groups also shows that Menander is here not using the name Hun in a generic sense for nomad (that would only really begin with Theophylact Simocatta in the seventh century who calls both the Avars and the Turks Huns). Thus the eastern half of the Hunnic Empire was still alive and well nearly 100 years after the death of Attila, firmly contradicting thereby the erroneous assumption that the Hunnic Empire simply disintegrated without leaving a trace and the Huns just vanished thereafter. The Huns of the east, as mentioned above, acquired a new name, Bulgar (which in Turkic means "stir, confuse or mix'), which probably refers to the process of tribal union and the muting of the new Oghurs (tribes) and the original Huns under the Attilids. Once the unification was complete, the Huns again emerged to threaten the Romans.

Как раз до середины 14 века особо мусульманских имен там и не было. Это уже после того как мусульманская клика взяла верх при дворе, тогда эти имена и пошли. Вот и все.

Одно другому не мешает

Монгольская версия конфуцианской классики Сяо-Цзин (глава вторая) Оригинал Транскрипция 3[r] [6] 3[v] [1] qan kümün-i ügülekü qoyadugar bölög [2] 子曰愛親者不敢惡於人 Kungwusi ügüler-ün [3] öber-ün ečige eke-yügen tagalabasu busu kümün-i [4] sigu-udquiban emigegdeküi 敬親者不敢慢於人 [5] öber-ün ečige eke-yügen kündülebesü busu [6] kümün-i könggeleküiben emigegdeküi 愛敬盡於事親 [7] 而德教加于百姓刑于四海盖天子之孝也 tagalaqui 4[r] [1] kündüleküi töröber ečige eke-dür čidaqui-ača [2] tabiglagad ene surgagulibar ulus irgen-e [3] delgeregüljü dörben dalai-dur kürtele düri [4] dürsü bolgan yabugulbasu qan kümün-ü taqimtagu [5] bolqu-yin yosun ene bolu 甫刑云一人有愛 [6] 兆民頼之 Šangšu bičig-tür qan kümün jobtei-e [7] üiledügseber narbai ulus udum-iyar inu sayijirajugui 4[v] [1] kemejügü Перевод (Фрэнсис Вудман Кливз) 3[v] The Second Chapter wherein One Speaks of the Sovereign. When Kungwusi (K'ung Fu-tzu) spoke, [he said,] "If one love his own father and mother, may he fear lest other people detest [him]. If one revere his own father and mother, may he fear lest other people despise [him]. 4[r] If, by the [filial] course whereby one loves and reveres, having rendered service to [his] father and mother to the best of [his] ability, causing [it], by this teaching, to spread to the people, he practice [it], making [it] a model unto the four seas, this is the manner of the Sovereign's being filial." In the Šangšu bičig (Shang-shu Book), one has said: "Whereas the Sovereign has acted appropriately, all the people have benefitted by his conduct." 3[v] Вторая глава где говорится о Государе. Когда Кунусы (Кун Фуцзы) заговорил, [сказал он,] "Если любит человек своих отца и мать, может он бояться как бы ни ненавидели другие люди [его]. Если человек чтит отца и мать своих, может бояться он как бы ни презирали другие люди [его]. 4[r] Если, путем [сыновней почтительности] с помощью которого человек любит и чтит, сослужив службу [его] отцу и матери как только [он] мог, делая так что [он] (путь), через учение это, рапространяется по народу, он практикует [его], делая [его] моделью на четырех морях, вот она манера Государя быть сыновне почтительным. В Шаншу бичиг (книге Шаншу, официально известной как 書經 Шуцзин "Книга истории"), сказано: "Тогда как Государь вел себя подобающим образом, весь народ извлекал пользу через поведение его". Ссылки Оригинал: [Cleaves, Francis Woodman and de Rachewiltz, Igor. An Early Mongolian Version of the "Hsiao Ching": Facsimile of the Bilingual Text //Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae, Vol. 59, No. 3 (2006) - p.248] Транскрипция, перевод, комментарий: [Cleaves, Francis Woodman. The Second Chapter of an Early Mongolian Version of the "Hsiao Ching" //Sagaster, K., Weiers, M. (eds): Documenta Barbarorum. Festschrift fur Walther Heissig zum 70. Geburstag. Wiesbaden, Harrasowitz, 1983 - p.40-41, 45]

Потому что начиная с Узбека при дворе ордынских ханов возобладала мусульманская клика и от этого пошло соответствующее влияние. О простом народе в Орде это ровно ничего не говорит. Читай Юрченко. И смотри хронологиечски когда появляются такие имена, лишь начиная со смуты в Орде.

У меня арабская фамилия. Я араб/мусульманин значит?

Oчень интересно, что за стать Зуева и с какой страницы иллюстрация? Хочу цитировать

Из письма бухарского эмира к казахам прекрасно видно РАВНОДУШНОЕ отношение казахов к исламу даже в конце XVIII века: "Слышим мы, что у вас, казаков, собственных мудрецов или ученых людей нет; почему никак не можете исполнить узаконений Пророка нашего. Поелику же господь Бог всем народом повелел знать учение его и, сообразуясь с оным молиться, содержать пост и давать милостыню из имения своего, то познание грамоты для чтения книг принадлежит к богослужению. У нас ныне находится источник мудрости: ибо из всяких народов, а именно из узбеков, тадзиков, арабов и туркменцев много есть учащихся в школах наших, а от вас, народа столь многочисленного, не находится НИ ОДНОГО УЧЕНИКА... Впрочем, с нашим почтением пребываем. Лета 1202 от Эгиры, (или 1788 от Рожд. Христова)". К письму сему приложена была чернильная печать бухарского аталыка (первого министра) Шаг-Мурата.

Немецкий этнограф Иоганн Готлиб Георги "В начале минувшаго столетия обратились киргизцы по прельщению туркостанских священнослужителей от шаманскаго язычества к мугаметанскому закону. Веру свою они почитают: но как у них нет школ, да при том и целые улуссы не имеют мулл; то они не только превеликиe невежды, но и крайне суеверны. Малое число находящихся у них мулл, состоит из полоненных ими россйских или других каких татар, умеющих читать и писать: и по тому люди сии бывают щастливы от части как священнослужители, а от части как писцы и советники знатных киргизцов. В 1774 году был у хана Нур Галия один только тайный секретарь, да и тот полоненной казанской простой татарин, который едва умел вразумительно и чотко писать, но разумел татарской и российской язык. Такиe люди очень малое в законе своем оказывают свидение, и редко имеют у себя Алкоран или иныя какия писания, хотя бы они и по Арабски знали. В ордах безпрестанно разъезжает несколько Абдалов или образователей, которые, по елику получают за каждое клеймо правоверия по одной овце, имеют всегда у себя знатные овечьи зоводы. Между ими есть великое множество волшебников, которых главнейшия названия суть следующая : филши суть звездочетцы, которые по небесным знакам предсказивают и самыя безделицы, благополучные и нещастныe дни разпознают и так далее. Диагзы или месяцословоделатели суть тaкиe люди , которые но только наперед знают когда будет погода, но и сами могут разполагать дождем, ветром, жаром и проч. и при том в состоянии удерживать и насылать гадину. При дворе каждаго знатнаго киргизца бывает обыкновенно один диагзе. Бакзы походят на языческих шаманов или кaмов. Они хвастают, что имеют знакомство со злыми духами, призывают их при разных шалостях, при чем иные употребляют и барабан, повелевают им такое то дело исполнить, выгоняют их вон, делают жен и стада плодородными, лечат больных, предсказывают будущее и сему подобное, И для того все обиженные дьяволом должны искать у них помощи. Многие из сих волшебников живут весьма достаточно. Армячи и Ярунчи предсказывают по щелям, которые окажутся на брошенных в огонь овечьих лопаток или хвостовых составах, a иные и по сотрясению пощелкиваемой тетивы; они указывают воров, узнают вероломство в любви, ycпех в путешествиях, и сему подобное, столь же верно, как и наши кофейные отгадывальщицы: при том искуство их столь легкое, что многие хозяева и хозяйки смыслят оное и сами столько, сколько в хозяйстве их знать нужно; и по тому не велика им честь и прибыль". [Георги И.Г. Описание всех в Российском государстве народов, так же их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей. Часть вторая. О народах татарскаго племени - СПб: Тип. книгопродавца К.В.Миллера, 1776 - с.140-141]

Немецкие путешественники Отто Финш и Альфред Брем "Говоря в целом о религиозных верованиях казахов, немецкие путешественники указывают на то, что «киргизы не могут считаться ревностными магометанами», объясняя это кочевым образом, не создающим им условий для постоянного «посещения мечетей и преподавания Корана муллами и ходжами» [1, c. 145]. Однако, как отмечают исследователи, «киргизы совершают обрезание и соблюдают большие праздники (например, Байрам, Курбан-Байрам и др.), хотя строгие посты Рамазана, ежедневные моления и омовения совершаются и исполняются ими весьма поверхностно» [1, с. 145]. Во время путешествия доктор Альфред Брем удивил аборигенов не только успехами на охоте, но и великолепным знанием ислама и Корана, «из которого мог произнести по-арабски более сур, чем любой киргизский султан, вся мудрость которого никогда не простиралась далее «фаты» (первой суры) [1, c. 145]". [А. В. Шарипова. Вклад немецких путешественников Отто Финша и Альфреда Брема в изучение истории казахов второй половины XIX – начала XX в. // Ярославский педагогический вестник – 2012 – No 1 – Том I (Гуманитарные науки) - с.65] оригинал: [Finsch O., Brehm A. Reise nach West-Sibirien im Jahre 1876 [Text]. – Berlin, 1879 – 124 S.]

АРДАРИК - ГУННСКИЙ ПРИНЦ: БЫЛА ЛИ БИТВА ПРИ НЕДАО ВОССТАНИЕМ ГЕРМАНЦЕВ ПРОТИВ ГУННСКОЙ ВЛАСТИ? Хюн Джин Ким В 454 году при Недао Ардарик, король гепидов, разбил и умертвил Эллака, старшего сынаа Аттилы и правителя акациров. Но кем именно был этот Ардарик и что представляли из себя "гепиды", победившие Эллака? Противоположно распространенному поверью что гепиды были германским народом, восставшим против гуннов, археология с территории, занимаемой гепидами, на самом деле показывает что правящая элита гепидов была гетерогенной группой, обладавшей некоторыми монголоидными чертами, на протяжении 5 и 6 веков н.э. Это без сомнения было результатом браков с гуннами и присутствия самих гуннов в составе гепидской аристократии и правящей семьи. Гепидская элита из всех германских народов культурно и физически больше всего походила на гуннов из Азии. Замечательно что практика гуннской краниальной деформации была широко распространена у гепидов. Почему же Ардарик занимает столь видное место в том что Иордан описывает как войну за распределение земель между гуннскими принцами? Потому что сам Ардарик был наиболее вероятно также гуннский принц. Гунны по традиционному центральноазиатскому обычаю распределили завоеванные народы как наделы междц членами королевской семьи и знатными старейшинами. Гепиды были особенно важным наделом так как они вилимо сформировали ядро восстания Аттилы против его брата Бледы и это объясняет привилегированную позицию Ардарика в свите Аттилы и его принципиальную роль в гражданской войне, последовавшей за смертью Аттилы. Что Ардарик был членом высшей гуннской аристократии доказывается и тем фактом что один из внуков Ардарика, Мундо, племянник гепидского короля Трапстилы (или Траустилы), назван и гепидом и гунном и был на деле потомком как Аттилы так и Ардарика. Пол отсечает чтт Мундо был сыном сына Аттилы, женившегося на дочери Ардарика. Это значит что у Ардарика были связи с гуннской королевской семьей через брак или от рождения. Исландская сага о Хервёр, которая по мнению многих мсториков сохраняет слабую историческую память о событиях 5 века, предоставляет нам еще информацию о том кем был Ардарик и почему он начал войну с гуннами. Сага рассказывает что Хейдрек, король готов, имел двух сыновей, Ангантюра (чья мать не упомянута) и Хлёда от брака с гуннской принцессой, дочерью Хумли, короля гуннов. Хейдрек отождествляется некотоыми историками с никем иным как Ардариком, но судя по тому что происходит далее в саге более вероятно что его сын Ангантюр это Ардарик. Сага утверждает что после смерти Хейдрека Хлёд, сын гуннской жены, выросший при дворе его гуннского деда со стороны матери, потребовал равной доли во власти над готами. Когда Ангантюр отказался выполнять требование, гунны атаковали чтобы утвердить права Хлёда силой, но были побеждены. И Хлёд и Хумли, король гуннов, были убиты в столкновении с готами. Гуннская гражданская война была начата из-за споров за распределение наделов между наслелниками Аттилы, и информация, предоставленная этой сагой, похоже улавливает зерно произошедшего. Эллак (видимо Хумли саги), новый король гуннов, когда он взошел на трон или попытался захватить трон по смерти отца, попытался утвердить свой авторитет над всем досеном его отца, перераспределив наделы в руки его собственных последователей. Ардарик как Ангантюр в саге или терял нечто от этого перераспределения Эллака (т.е. передачи части его народа и земли Хлёду) и поэтому восстал, или возможно поддерживал другого претендента на гуннский трон, может быть своего зятя. Этот сын Аттилы (и зять Ардарика) мог функционировать как корот в его собственном владении в гепидском королевстве, возникшем после конца гражданских войн, и его присутствие может быть объяснением диархии у гепидов, которая в данном случае конечно была сознательнрй имитацией гуннских политических практик. Следовательно Ардарик был не германским "борцом за свободу" против "тиранического" режима гуннов, а в действительности уважаемым членом гуннской королевской семьи, ключевым игроком в борьбе за власть, посоедовавшей за смертью Аттилы. Тот факт что государство, созданное им вскоре после битвы, быстро стало гепидским а не гуннским не смотря на его гуннскую правящую элиту, едва удивительно так как западная часть Гуннской империи в плане этнического состава была практически целиком германской. [Hyun Jin Kim. The Huns - London-New York: Routledge, 2016 - p.106-108] (original) In 454 AD at Nedao Ardaric, king of the Gepids defeated and killed Ellac, the eldest son of Attila and ruler of the Akatziri. But who exactly was this Ardaric and what exactly were the 'Gepids' who defeated Ellac? Contrary to the common belief that the Gepids were a Germanic' people rebelling against the Huns, archaeology from the area occupied by the Gepids actually shows that the ruling elite of the Gepids were a heterogeneous group displaying some Mongoloid features all throughout the fifth and sixth centuries AD. This was no doubt the result of inter-marriages with the Huns and the presence of actual Huns within the Gepid aristocracy and ruling family. The Gepid elite was culturally and physically the most similar to the Huns from Asia of all the Germanic peoples. Noticeably the practice of Hunnic cranial deformation was extremely common among the Gepids. ...why does Ardaric feature so prominently in what Jordanes tells us was a feud over fief distribution among Hunnic princes? The answer is because Ardaric was also most likely a Hunnic prince. The Huns in the traditional Inner Asian manner distributed conquered peoples as ftefs to members of their royal family and senior nobles. The Gepids were a particularly significant fief since they probably formed the core of Attila s revolt against his brother Bleda and this explains Ardaric s privileged position within Attilа's retinue and his principal role in the civil ear follwing Attila's death. That Ardaric was a member of the high Hunnic aristocracy is further evidenced by the fact that one ofArdarics grandsons Mundo, the nephew of the Gepid king Trapstila (or Thraustila), was called both a Gepid and a Hun and was in fact a descendant of both Attua and Ardaric. Pohl points out that Mundo was the son of a son ofAttila who married a daughter ofArdaric. This implies that Ardaric had royal Hunnic connections either by marriage or by birth. The Icelandic Hervararsaga which many historians agree preserves some faint historical memory of fifth century events provides us with more information on who Ardaric actually was and why he engaged in war against the Huns'. The saga tells us that Heithrek king of the Goths had two sons, Angantyr (whose mother is not mentioned) and Hloth from his marriage to a Hunnic princess, the daughter of Humli, king of the Huns. Heithrek has been identified by some historians with none other than Ardaric, but from what happens next in the saga it is more likely that it is his son Angantyr who is Ardaric. The saga relates that Hloth the son of the Hunnic wife who had grown up at the court of his Hunnic maternal grandfather demanded an equal share of the Goths after the death of Heithrek, his father. When Angantyr refused to accept the demand the Huns attacked to enforce the rights of Hloth by force, but were vanquished. Both Hloth and Humli, the Hun king, were killed in the engagement with the Goths. The Hunnic civil war was initially started by disputes over inheritance of fiefs' among Attila s heirs and the information provided by this saga seems to capture the gist of what actually happened. Ellac (presumably Humli of the saga), the new king of the Huns, when he ascended the throne or attempted to seize the throne after the death of his father would have tried to impose his authority over his father s entire domain by redistributing fiefs to his own supporters. Ardaric, like Angantyr in the saga, either stood to lose from the new settlement imposed by Ellac (i.e. ceding part of his people and territory to Hloth) and consequently revolted or possibly even supported another claimant to the Hunnic throne, perhaps his own son-in-law. This son of Attila (and son-in-law of Ardaric) may have functioned as a king in his own right in the Gepid kingdom which emerged after the end of the civil wars and his presence could provide an explanation for the dual kingship found among the Gepids, which incidentally of course was a conscious imitation of Hunnic political practices. Ardaric was thus not a Germanic freedom fighter' against the tyrannical' rule of the Huns, but actuamlly as a respected member of the Hunnic royal family, a key player in the succession struggle that followed Attila s death. The fact that the state he established after the battle rapidly became Gepid, not Hunnic despite its Hunnic ruling elite is hardly surprising as the western half of the Hun Empire was almost entirely Germanic in ethnic composition.

ГЕРМАНОФИЛЬСТВО АТТИЛЫ - ПРИЧИНА КОЛЛАПСА ГУННСКОЙ ИМПЕРИИ? Хюн Джин Ким Приход Аттилы к власти в середине 440х радикально расшатал фундаментальную структуру гуннского государства. Не только он жестоким образом узурпировал трон у верховного правителя (его брата Бледы), но и ради успешного прихода к власти видимо премного полагался на поддержку племенных групп западной половины гуннского государства, таких как гепидов, чтобы подавить восточные племена, поддерживавшие Бледу. Аттила настолько полагался на гепидов что один греко-римский источник даже зовет его гунном-гепидом. Эти западные племена, сосредоточенные вокруг Венгрии, до узурпации Аттилы являлись окраинными элементами гуннской властной структуры, которая склонялась в пользу восточных племен украинской степной зоны. Что узурпация Аттилы не была лишь незначительным дворцовым переворотом видно по массовому восстанию, готовившемуся могущественными гуннами-акацирами, принципиальным гунским племенем на востоке, против Аттилы. Восстание было подавлено до того как оно успело нанести существенный политический вред Гуннской империи. Тем не менее в ходе правления Аттилы мы регулярно видим предпочтение знатных лиц с запада Гуннской империи таковым с востока. Ключевые люди Аттилы - Онегесий, Ардарик, Эдеко и Валамер - все являлись западными знатными людьми, чьи базы власти располагались близко к Карпатскому бассейну, куда Аттила сместил гуннский центр правительства. Потому не случайно что после смерти Аттилы разгорелась гражданская война между двумя коалициями, одной во главе с гепидами на западе (наслаждавшимися властью в самом сердце Гуннской империи Аттилы) и другой во главе с акацирами на востоке (попавшей в опалу и оттертой от центра власти после убийства Бледы Аттилой и теперь желавшей вернуть утраченное). Узурпация Аттилы и предпочтение запада востоку, перевернувшее традиционную иерархию и разделение власти в степных империях, таким образом имело катастрофические последствия для политической стабильности Гуннской империи после его смерти, ровно как и неожиданность его кончины, не оставившей ему времени для разрешения наследственного вопроса и организации подобающей передачи власти назнааченному наследнику. Недовольные гуннские принцы и знатные лица, молчавшие при Аттиле, теперь все стали бороться за власть и принципиальные претенденты стали разрешать вопрос силой оружия. Так разгорелся беспрецедентный военный конфликт и это привело к фатальным последствиям для единства Гуннской империи. [Hyun Jin Kim. The Huns - London-New York: Routledge, 2016 - p.105-106]

ТРИУМФ АТТИЛЫ В ИТАЛИИ И МИФ О ПОБЕДЕ МАРКИАНА Хюн Джин Ким Когда в 452 году Аттила вторгся в Италию, Аэций не сумел оказать ему никакого сопротивления. Галльская хроника 452 года сообщает что сопротивление гуннам полностью провалилось и Аэций навсегда потерял своих автокритов. На деле Аэций советовал императору просто покинуть Италию чтобы избежать гуннского меча. Хроника Идация, едва надежная, сообщает что Маркиан, восточный римский император, отправил подкрепления на помощь Аэцию и вылумывает приятную сказку что гуннов скосили мор и армия Маркиана: missis per Marcian um principem Aetio duce caeduntur auxiliis pariterque in sedibus suis et caelestibus plagis et per Marciani subiuguntur exercitum. В пасаже Илаций похоже даже намекает на восточное римское вторжение восточной римской армии Маркиана в гуннские земли к северу от Дуная (если sedibus suis означает родные гуннские земли к северу от Дуная) в 452 году. Это конечно не может быть правдой так как прежняя восточная римская территория к югу от Дуная все еще была вне контроля восточного римского правительства позже в середине 450х. Регион был под контролем гуннов и их подданных, что передвинулись в регион после или более вероятно до расторжения договора, заключенного Аттилой и римскими послами Анатолием и Номом, императором Маркианом в 450 году. Идаций лишь предавался желанным мыслям, ведь больше нет свидетельств какого-либо римского сопротивления в Италии. Проспер дает совершенно другую картину о том что действительно произошло в 442 году. Он отмечает что император, сенат и народ Рима не могли представить другого способа спасения кроме как подчиниься и платить дань гуннам. Галльские хроники 452 и 511 годов также не говорят ничего о попытках Аэция и Маркиана защитить Италию, которые без сомнения были ничтожны. Нет никаких свидетельств о победах, одержанных римлянами в открытом бою над гуннами. Маркиан видимо заявил о побеле просто потому что гунны в конце сезона кампании по обычаю вернулись к зимним базам в Венгрии, отягощенные награбленным и данью от папы римского. Поскольку принуждение римлян к дани и вассалитету было главной целью гуннского вторжения, можно сказать что кампания была по большей части успешной для Аттилы и его гуннов. Действительно, Приск, практически всегда более надежный чем другие тогдашние источники когда речь заходит о гуннах, суммирует события 452 года соедующим образом: пооаботив Италию, Аттила вернулся в свои земли. Ни намека на какое либо поражение или военный провал гуннов у Приска нет. Более того, противоположно бравадо Идация, согласно Приску, который будучи восточным римлянином очевидно является более надежным источником по делам на востоке, нежели Идаций бывший далеко на западе в Испании, казалось бы победоносный Маркиан страшился близившегося столкновения с гуннами в 453 году. Это явно не соответствует образу триумфатора, каким его стоило бы видеть если свидетельство Идация о многочисленных римских победах было правдой. Как и в случае с его предшественником, императором Феодосием, Маркиан, согласно Приску, был спасен божественным вмешательством, поразительно удачной смертью Аттилы в 453 прямо перед его планируемым нападением на Константинополь. Последовавшая гражданская война внутри Гуннской империи на некоторое время обнулила угрозу гуннов. Что восточные римляне едва могли противостоять гуннам в 453 году очевидно из того факта что римское возвращение территорий, захваченных гуннами к югу от Дугая, началось лишь в 458 году почти четыре годя спустя начала гуннской гражданской войны и пять лет спустя смерти Аттилы. Больше десяти лет после смерти Аттилы и развала Гуннской империи восточным римлянам все еще трудно было сдержать даже мелкого гуннского вождя как Хормидак, дейсьвовавшего к югу от Дуная и разграбившего город Сардика. Ужасающий эффект, произведенный гуннскими вторжениями в обе части Римской империи, явно виден в том что произошло в 454 году. Вандальский король Гейзерих вторгся в Италию и разграбил Рим с жестокостью, что сделает имени вандалов дурную славу. Ни тот ни другой императоры не смогли сделать ничего против этого безобразия. Только к 467 году Восточная Римская империя сумела вновь собрать свои силы для карательной экспедиции против вандалов. Военные потери из-за поражений, что Рим понес от рук Аттилы Гунна, сделали римскую армию практически бессильной на срок более десятилетия. [Hyun Jin Kim. The Huns - London-New York: Routledge, 2016 - p.101-102] (original) When in 452 AD Attila invaded Italy, Aetius was not able to offer him any resistance. The Gallic Chronicle of 452 records that resistance to the Huns collapsed completely and Aetius forever lost his auctoritas. Aetius actually advised the emperor to abandon Italy altogether to escape the Hunnic onslaught. The Hydatius Chronicle, which is hardly reliable, records that Marcian, the Eastern Roman emperor, sent auxiliaries to assist Aetius and üıvents the pleasant fiction that the Huns were slaughtered by plague and the army of Marcian: missis per Marcian um principem Aetio duce caeduntur auxiliis pariterque in sedibus suis et caelestibus plagis et per Marciani subiuguntur exercitum. Hydatius in the above passage even seems to contemplate an Eastern Roman invasion of Hunnic territory north of the Danube (if sedibus suis is indicating Hunnic home territory north of the Danube that is) in 452 AD by Marcian s East Roman army. This of course clearly cannot bе true because the old East Roman territory south of the Danube was stul beyond Eastern Roman government control years later in the mid 450s. The region was under the control of the Huns and their subjects who had moved into the area after or more likely before the abrogation of the treaty agreed to between Attua and the Roman envoys Anatolius and Nomus by Emperor Marcian in 450 AD. Hydauus was indulging in wishful thinking, since there is no record elsewhere of any Roman resistance in Italy. Prosper gives us an entirely different picture from Hydatius about the actual realities of 452 AD. He notes that the emperor, senate and people of Rome could think of no other way out of the danger except submission and the payment of tribute to the Huns. The Gallic Chronicles of 452 and 511 also have nothing to say about the efforts of Aetius and Marcian to defend Italy, which were undoubtedly negligible. There are no records of any victories won by the Romans in open battle with the Huns. Marcian probably just claimed victory because the Huns at the end of then campaigning season, as was their standard practice, withdrew to winter quarters in Hungary, laden with plunder and tribute from the bishop of Rome. Since subjecting the Romans to tribute and vassalage was the main aim of the Hunnic invasion, it can be said that the campaign was largely a successful one for Attila and his Huns. Indeed Priscus, who is almost always more reliable than other contemporary sources when it comes to the Huns, sums up the events of 452 as follows: after having enslaved Italy Attila returned to his own territories. No hint of any defeat or military reverse suffered by the Huns is present in Priscus. Furthermore, contrary to the bravado of Hydatius, according to Priscus, who being an Eastern Roman is certainly more reliable a source concerning matters in the east than Hydatius who was far away west in Spain, the supposedly victorious Marcian dreaded the coming encounter with the Huns in 453 AD. This is far from the image of a triumphal emperor that one would expect, if Hydatius account of multiple Roman victories was true. As in the case of the emperor Theodosius who preceded him, Marcian, according to Priscus, was saved bу divine intervention, the incredible good luck of Attila dying in 453 AD right before his intended attack on Constantinople. The civil war wiuiin the Hunnic Empire that followed nullified for a while the threat from the Huns. That the East Romans were hardly capable of resisting the Huns in 453 AD is shown by the fact that Roman reoccupation of territory seized by the Huns south of the Danube only began ca. 458 AD nearly four years after the commencement of the Hunnic civil war and five years after the death ofAttua. More than ten years after the death of Attila and the fragmentation of the Hunnic Empire, the Eastern Romans were stÜÎ. having difficulty containing even a minor Hunnic warlord such as Hormidac who operated well south of the Danube and sacked the city of Sardica. The disastrous effect that the Hunnic invasions had on both halves of the Roman Empire is clearly shown by what happened in 454 AD. The Vandal king Geiseric invaded Italy and went on to sack Rome with a ferocity that would make the name Vandal infamous. Neither of the emperors could do anything about this outrage. It was not until 467 AD that the Eastern Roman Empire could again assemble its forces for a punitive expedition against the Vandals. The military losses üıcurred by the defeats Rome suffered at the hands of Attua the Hunn left the Roman army largely impotent for well over a decade.

цзесцы там понятно были, но и хуннов тож немало было. Оставлять в соторне вторых было бы очень неразумно с его стороны. не помню чтоб в Цзиньшу говорилось что Ши Лэ потом эту фразу на хуннском специально огласил. А так то я тоже в общем то дилетант любитель, не профессионал вовсе. Просто читаю много и поэтому могу создать впечатление спеца Там разделение чисто потому что видимо цзесцев стали разделять от хуннов когда пошли терки меджу Лю Яо и Ши Лэ.

Письмо Аблая военному губернатору и наместнику Синьцзяна Илэту, 1779 год Оригинал /1/قزاقنينکخانیابولايخانايلهنينکجنکجونکانبونغهخطاوشلادوق /2/سزبزنينکايسانليکیميزنیسورابسيزبزموندهايسانامانبارمزسيز /3/لارنیداغی اللهتعالیکوبييلغهايسانقيلسونبيزنينکتوبتديکان /4/کشیمزدانخطيباريبسزاُولخطنیاوقوتوبسوزينايشتيبکوب /5/کوبسيوندوکآغنيمانقارمشيوزکشیبوغدهخانغهالباتوبولامان /6/اينهمنديدیديبسزشولکشیلارينکنیييبآُلديبسز /7/بزاولسوزينکيزغهراضیبولوبسيوندوکبولتورداغیسکزکشی /8/قاچببارغانينتورتویقيزتورتویيکيتانينکتورتقيز /9/بريکتنیقايتاريبيبارکانينکيزغهاوچالاچتهايشتمکانکشیقالمادی /10/ايشتکاندهسيونمکانکشیقالمادیبزنينکقزاقسوياکلیکشینیقيتاريب /11/بربدیديبقيتاريببرکانکشینينکآتیمنکیبایديکانشول /12/منکیبایديکاننیاولتورمهديمسزاوليمانايشلارنیکوبقيلادور /13/يمانايشقيلسهداغیاولتورمهديمیسزيوقبوروايشقيلسهاولتور /14/ديمیسزجوابنبرکايسزآًوُلايزينبوغدهخاننينکالتينايتاکين /15/اوشلاغندهآزغنهيورتومکوببولوريارلیيورتومبایبولورديب /16/نيتمبارايردیبرشهرنينکايچنداکیالبتوبولوبشهردينتاشقاری /17/سیالبتوبولمايمیسزشهرنينکايچنداکیدايالبتوسزبزتاشقاری /18/سیداغیدایالبتومزقيامتغهچهآلتونايتاکتانايريلماسدان /19/ديباوشلاغانمزسزنينکبوايشلارينکيزکهکوبراضیمز /20/ايمديقرهوللارينکيزغهايتبجارلاتيبقويونکيزانيامان /21/ديکانکشیلارنیقيتاريبسالسوناوزکهجاينچهباريبکليبتوره /22/تورغانکشیبولسهاوزیبيلسونبروندانقونوشقونوبتورغانکشی /23/بولسه ضررسزبورنغیقونوشنداتورغانينيخشیبلامانبارينهيداب /24/چيقاساققونوشیتاربولوبيورتيارلیبولورديمانيوقيور /25/تونکنينکبارينداغیهيدابچيقديسانکيزاوزينکيزقزاق /26/ياغنهقيتاريبسالنکيزتورديکانيرينکيزدهتورسونقالماقچه /27/بتيتورغانکشيمزيوقکتکقالغانیبولسهعيبقيلمانکيز ابولایبنبهادروالیسلطان Транскрипция: /1/ Qazāqnïŋ ḫānï Abulay ḫān Iläniŋ jaŋ juŋ anbunġa ḫaṭ ušladuq. /2/ Siz bizniŋ esänlikimizni sorapsiz. Biz munda esän amān barmiz. Siz- /3/ lärni daġï li-llāh ta‘ālà köp yïlġa esän qïlsun. Bizniŋ Tubet degän /4/ kišimizdän ḫaṭ yibäripsiz. Ol ḫaṭnï oqutup sözin ištip köp /5/ köp söyündüq. ‘Aġ naymān qarmïš yüz kiši, “boġda ḫānġa albatu bolaman /6/ enämän” dedi’ depsiz. Šol kišiläriŋni yeyip al depsiz. /7/ Biz ol söziŋiz-ġa raẓī bolup söyündük. Bultur daġï sekkiz kiši /8/ qačïp barġanïn törtüy qïz, törtüy yigit, anïŋ tört qïz, /9/ bir yigtni qaytarïp yibärgäniŋiz-ġa üč alačta išitmägän kiši qalmadï. /10/ Išitgändä söyünmägän kiši qalmadï. Bizniŋ qazāq süyäkli kišini qaytarïp /11/ beripdi dep, qaytarïp bergän kišiniŋ atï Mönke Bay degän. Šol /12/ Mönke Bay degänni öltürmädimisiz? Ol yaman išlärnï köp qïladur. /13/ Yaman iš qïlsa, dagï öltürmädimisiz? Yoq, bu raw[ā] iš qïlsa, öltür- /14/ dimisiz? Jawābïn bergäysiz. Awwal ezen boġda ḫānnïŋ altïn etäkinin /15/ ušlaġanda, azġïna yurtum köp bolur, yarlï yurtum bay bolur dep /16/ niyätim bar erdi. Bir šahrnïŋ ičindäki albatu bolup, šahrdïn tašqarï- /17/ sï albatu bolmaymïsïz? Šahrnïŋ ičindäki däy albatusïz. Biz tašqarï- /18/ sï daġï day albatumïz. Qiyāmatġača altun etäktän ayrïlmasdan /19/ dep ušlaġanmïz. Sizniŋ bu išläriŋizgä köp rāẓīmiz. /20/ Emdi qarawullarïŋïzġa aytïp jarlatïp qoyuŋïz. Anyāmān /21/ degän kišilarnï qaytarïp salsun. Özgä jayïnča barïp kelip tura /22/ turġan kiši bolsa, özi bilsun. Burundan qonuš qonup turġan kiši /23/ bolsa, ẓararsïz. Burunġï qonušïnda turġanïn yaḫši bilämän. Barïn häydäp /24/ čïqasaq, qonušï tar bolup, yurt yarlï bolur demän yoq. Yur- /25/ tuŋnïŋ barïn daġï häydäp čïq desäŋiz, öziŋiz qazāq /26/ yaġna qaytarïp salïŋïz. Turdïġan yeriŋizdä tursun. Qalmaqča /27/ bititür-ġan kišimiz yoq. Ketik qalġanï bolsa, ‘aib qïlmaŋïz. Abulay bin bahādur Walī sulṭān Перевод: "Хан казахов Аблай-хан посылает письмо цзяньцзюнь-амбаню Или. Вы справлялись о нашм здоровье. Мы здесь здоровы и в безопасноаи. Пуаь Всевышний Аллах даст вам здоровье на многие годы. Вы отправили через нашего человека по имени Тубет письмо. Приказав прочитать это письмо и услышав слова, заключенные в нем, мы премного обрадовались. Вы велели нам собрать у себя вернувшихся назад (кармыш) [1] сто человек из ак-найманов, которые, как вы сказали, пожелали стать подданными (албату) богдыхана [2]. Мы согласились с этим и были очень этому рады. В прошлом году (бултур) сбежали [от нас] восемь человек - четыре девушки и четыре джигита. Вы вернули нам четырех девушек и одного джигита. Не осталось ни одного человека среди казахов (уч Алаш), которые бы об этом не услышали, и ни одного из тех, кто, услышав это, не обрадовался бы [3]. Вы сказали, что вернули нам человека родом из казахов. Его имя Менгибай. Вы убили этого Менгибая? Он совершает много злых дел. Сообщите нам, убили ли вы его за такое поведение. Когда я ухватился за золотой подол господина богдыхана [4], моей целью было преумножить свой йурт и сделать его богатым. Если внутри города живут подданные, то те, кто живет за его пределами, разве они не подданные? Вы, живущие в городе - подданные, и мы, живущие за его пределами,- также подданные. Вплоть до Судного дня мы будем держаться за золотой подол, не отрываясь от него. Мы очень довольны Вашими действиями. Оповестите Ваши караулы, чтобы они вернули людей из ак-найманов (?) [5]. Те же. кто ушли в другие места,то им виднее. Человек, покинувший свое место, безвреден. Мне известно его прежнее кочевье. Я не говорю, что собираюсь выгнать всех, чтобы стеснить их проживание и сделать йурт бедным. Если вы решили бы так. вам пришлось бы вернуть назад сбежавших. Пусть люди живут там. где они жили раньше. У нас нет людей, которые могли бы писать по-калмыцки [6]. Если в этом [письме] есть резкость, то не судите нас строго. [Надпись на печати]: Аблай-хан бен Бахадур Вали-султан" Перевод с чагатайского Т.К. Бейсембиева. Подлинник - Первый исторический архив КНР (Пекин). Комментарии Ерофеевой: 1. Вероятно от монгольского глагола харих - «вернуться». 2. В начале 1779 г. сто казахов просили разрешить им поселиться внутри линии цинских застав (карун), но получили отказ. Цинские власти отправили послания к Абылай-хану и султану Абулфеизу с просьбой обустроить этих людей [Noda, Оnumа, 2010. Р. 41]. З. То есть все казахи обрадовались, услышав об этом. 4. Традиционное, превратившееся в Средней Азии в риторический штамп выражение хвататься за чей-то подол означает «искать у кого-либо покровительства и поддержки». 5. В текае неясное слово анийаман. 6. Это интересное замечание объясняет, почему пистма казахских властителей содержат монгольские языковые элементы. Как отмечают Дж. Нода и Онума, на раннем этапе письма ханов, слутанов и старшин Среднего и Старшего жузов Цинам писались на ойратском языке. [Эпистолярное наследие казахской правящей элиты 1675-1821 гг. Сьорник исторических документов 2-х томах. Том I: Письма казахских правителей. 1675-1780 гг./ Автор проекта, введения, биографий ханов, научных комментариев; составитель и ответственный редактор И.В. Ерофеева. - Алматы: АО "АБДИ Компани", 2014 - с.365, 430]

Как грится, сам себя не похвалишь - никто этого не сделает Почитайте же в честь кого я взял свой ник Даю переложенный мной на русский язык французский перевод Эдуардом Шаванном биографии Ашины Шэни в Синь Таншу, цзюань 110. Примечание: современное стандартное чтение имени - Ашина Шээр, но так как в среднекитайском последний иероглиф произносился как “на”, я оставил бичуринский вариант Ашина Шэни. (французский оригинал) A-che-na Cho-eul était un fils cadet du Tou-kiue Tch’ou-lo kagan. Dès l’âge de onze ans, il était renommé pour sa sagesse et sa bravoure et reçut le titre de Tche chad ; il établit son campement au nord du désert pierreux. Lui et Yu-kou chad, fils de Hie-li, se partagèrent le gouvernement des tribus T’ie-le (Tölös), Hoei-ho (Ouigours), Pou-kou et T’ong-lo. Quand Tchou-lo mourut (620), il se livra à l’affliction et pratiqua des austérités comme le prescrivent les rites. Il gouverna son peuple pendant dix années sans exiger de taxes ; quelqu’un l’ayant engagé à lever de forts impôts pour se procurer des ressources, il répondit : — Mes tribus vivent dans l’abondance ; cela me suffit. Aussi tous les chefs l’aimaient-ils. Hie-li (kagan) fit souvent la guerre ; (A-che-na) Cho-eul lui adressa des représentations qui ne furent pas écoutées. La première année tcheng- koan (627), les T’ie-le (Tölös), les Hoei-ho (Ouigours) et les Sie-yen-t’o (Syr-Tardouch) se révoltèrent tous et battirent Yu-kou-chad près de la montagne Ma-lie. A-che-na Cho-eul aida (Yu-kou-chad) à les combattre, mais il ne fut pas victorieux. L’année suivante (628), se mettant à la tête de ce qui restait de son peuple, il se tint sur ses gardes dans la ville de K’o-han-feou-t’ou (Kagan-stoûpa). Sur ces entrefaites, Hie-li (kagan) anéantit les Tou-kiue occidentaux et en outre Tong Che-hou mourut. Hi-li-pi tou-lou kagan et Ni-chou se disputèrent le trône. (A-che-na) Cho-eul mena ses soldats les attaquer par surprise et s’empara de la moitié de leurs États ; il commanda à un peuple de plus de cent mille hommes et se donna le titre de T’ou-pou kagan. Il dit (aux chefs de) ses tribus : — Autrefois, ceux qui se sont révoltés et qui ont détruit mon royaume, ce sont les Yen-t’o (Tardouch). Maintenant je suis maître du pays occidental ; mais, si je ne soumets pas les Yen-t’o (Tardouch), ce sera, de ma part, oublier le kagan mon père et manquer de piété filiale. Si mon entreprise ne réussit pas, je ne redouterai pas de mourir. Les chefs lui dirent tous : — Nous venons de nous emparer du pays occidental ; il nous faut y rester pour le gouverner et nous l’assurer ; si maintenant nous l’abandonnons aussitôt pour aller au loin combattre les Yen-t’o (Tardouch), avant que nous ayons pu nous emparer des Yen-t’o (Tardouch), les fils et petit-fils des che-hou (jabgou) reprendront notre royaume. (A-che-na) Cho-eul ne suivit pas leur avis ; il emmena cinquante mille cavaliers pour punir les Yen-t’o (Tardouch) au nord du désert pierreux ; il se battit constamment pendant cent jours ;ses soldats souffrirent de la longueur de cette campagne et se dispersèrent peu à peu. Les Yen-t’o (Tardouch) l’attaquèrent alors avec toutes leurs forces et lui firent essuyer une grande défaite. Il alla se réfugier à Kao-tch’ang (près de Tourfan). Il n’avait plus guère avec lui que dix mille hommes ; comme en outre il n’était pas en paix avec les Tou-kiue occidentaux, il se mit donc à la tête des siens pour venir se soumettre à l’intérieur de l’empire ; la dixième année (636), il vint rendre hommage à la cour. On lui donna le titre de général en chef des gardes à cheval de gauche et on établit ses hordes dans l’arrondissement de Ling ; par décret impérial, il eut l’honneur d’épouser la princesse aînée de Heng-yang, avec le titre de commandant militaire gendre impérial (fou-ma tou-wei) et la direction des soldats du corps wei-t’oen. La quatorzième année (640), avec le titre d’administrateur général dirigeant l’armée dans le district de Kiao-ho, il pacifia le Kao-tch’ang. Les autres généraux eurent tous des parts de butin ; (A-che-na) Cho-eul, qui n’avait pas encore reçu d’édit impérial (l’y autorisant), n’osa absolument rien prendre ; ce ne fut qu’après avoir vu un autre édit qu’il accepta quelque chose ; d’ailleurs ce qu’il prit ne consistait qu’en vieillards et en enfants, en choses anciennes et usées ; T’ai-tsong loua son désintéressement ; il lui donna l’épée ornée de joyaux (du roi) de Kao-tch’ang et mille pièces de soies variées ; il le nomma par décret inspecteur du camp de gauche de la porte septentrionale et lui conféra le titre de duc du royaume de Pi. (A-the-na Cho-eul)suivit l’empereur dans son expédition du Leao-tong ;il fut atteint d’une flèche perdue, mais il l’arracha et recommença à combattre ; ceux à qui il commandait étaient des braves qui tous se couvrirent de gloire. A son retour, on le promut en ajoutant à ses titres celui de haut dignitaire du hong-lou. La vingt et unième année (647), avec le titre de grand administrateur général de l’armée dans le district de Koen-k’ieou, il partit avec K’i-pi Ho-li, Kouo Hiao-k’o, Yang Hong-li, Li Hai-ngan, et ces cinq généraux mirent en campagne les treize tribus T’ie-le (Tölös) et cent mille cavaliers Tou-kiue (Turcs) pour attaquer K’ieou-tse (Koutcha). Ces troupes passèrent par (le territoire des) Tou-kiue occidentaux; elles combattirent contre les Tch’ou-mi et les Tch’ou-tchen1 et les battirent ; elles entrèrent (dans le territoire de Koutcha) en venant de l’ouest de Yen-k’i (Karachar) ; les soldats faisant leur apparition là où on ne s’y attendait pas, K’ieou-tse (Koutcha) fut saisi de terreur2. (L’armée impériale) vint s’établir dans le désert pierreux ; le préfet de I-tcheou (Hami), Han Wei, s’avança le premier avec mille cavaliers ; il était suivi du général des gardes à cheval de droite, Ts’ao Ki-chou ; il arriva à la ville de To-ho. Le roi (de K’ieou-tse), à la tête de ses cinquante mille hommes de troupes, s’opposa à lui et lui livra bataille ; (Han) Wei feignit de céder et le roi avec tous ses soldats poursuivit les fuyards ; (Han) Wei opéra sa jonction avec (Ts’ao) Ki-chou ; ils livrèrent alors un combat à mort et firent essuyer une grande défaite (au roi de K’ieou-tse). (A-che-na) Cho-eul prit alors la capitale. Le roi s’enfuit avec sa cavalerie légère. (A-che-na) Cho-eul, laissant (Kouo) Hiao-k’o garder (la capitale), se mit lui-même à la tête de ses meilleurs cavaliers et s’élança sur les traces (du roi) qu’il poursuivit pendant six cents li ; le roi s’établit dans la ville du grand Po-hoan ; (cette ville) était environnée d’obstacles qui lui faisaient une défense naturelle ; (A-che-na) Cho-eul y pénétra après l’avoir attaquée quarante jours durant ; il fit prisonnier le roi et s’empara de cinq autres grandes villes. Il envoya le capitaine des gardes de gauche, K’iuen Tche-fou, porter ses instructions aux divers chefs en leur montrant les calamités (qu’ils s’attireraient en résistant) et les avantages (qu’ils auraient à lui obéir) ; les villes qui se rendirent furent au nombre de plus de soixante-dix. Il proclama et enseigna le prestige et la bonne foi (du gouvernement impérial) et il n’y eut personne qui ne fût heureux de se soumettre. Il grava une stèle pour commémorer ses exploits, puis il s’en retourna. Il profita de ces circonstances pour conseiller au roi de Yu-t’ien (Khoten) d’aller rendre hommage à la cour. Ce roi offrit trois cents chevaux et autres têtes de bétail pour subvenir à l’entretien de l’armée. Les Tou-kiue occidentaux, Yen-k’i (Karachar) et le royaume de Ngan (Boukhârâ) fournirent à l’envi des vivres aux troupes. Quand (Kouo) Hiao-k’o était dans le camp, son lit, ses tentures et les ustensiles dont il se servait étaient ornés à profusion d’or et de jade ; on fit des présents semblables à (A-che-na) Cho-eul qui refusa de les accepter. L’empereur, apprenant cela, dit : — De ces deux généraux, lequel est éminent et lequel est insuffisant, c’est ce qu’il n’est pas nécessaire de demander encore à d’autres hommes. L’empereur étant mort (649), (A-che-na Cho-eul) demanda à le suivre en personne dans la tombe pour garder sa couche funéraire. Kao-tsong n’y consentit pas. Il le promut au rang de général en chef des gardes de droite. La sixième année yong-hoei (655), il mourut. On lui conféra après sa mort les titres de général en chef appui de l’État, et de commandant militaire de l’arrondissement de Ping; il fut enterré auprès de la tombe Tchao; le tumulus qu’on lui éleva avait la forme du Ts’ongchan; son nom posthume fut Yuen. Commentaires: 1. Les Tch’ou-tchen ne sont pas mentionnés dans la rédaction du Kieou T’ang chou, (chap. CIX, p. 2 r°). Je crois qu’il faut lire ici Tch’ou-yue. Cf. Tse tche t’ong kien (chap. CXCIV, p. 3 r°), à la date de la vingt-deuxième année tcheng-koan (648) : « Le neuvième mois, le jour keng-tch’en, l’administrateur général de l’armée dans le district de Koen-k’ieou, A-che-na Cho-eul attaqua les Tch’ou-yue et les Tch’ou-mi et les vainquit ». — Les Tch’ou-yue habitaient près de Goutchen ; les Tch’ou-mi demeuraient sur les bords de la rivière de Manas (cf. p. 31, n. 3) ; après avoir vaincu ces deux tribus, A-che-na Cho-eul dut prendre la route qui mène d’Ouroumtsi dans le petit Youldouz, et, de là, dans le grand Youldouz ; il marcha donc sur Karachar en venant par le nord-ouest et c’est ce qui explique que son attaque ait pris à l’improviste les rois de Karachar et de Koutcha. 2. Il faut ajouter ici ce qui concerne le royaume de Yen-k’i (Karachar) : (Tse tche t’ong kien, chap. CXCIX, p. 3 v°) : En 648, au dixième mois, « quand A-che-na Cho-eul eut vaincu les Tch’ou-yue et les Tch’ou-mi, il mena ses soldats par l’ouest de Yen-k’i (Karachar) et se transporta dans la partie septentrionale du royaume de K’ieou-tse (Koutcha) ; il répartit ses soldats sur cinq chemins et fit son apparition là où on ne l’attendait pas. Le roi de Yen-k’i (Karachar), Sie-p’o A-na-tche, abandonna sa ville et se réfugia dans (le pays de) K’ieou-tse (Koutcha), sur le territoire oriental duquel il se tint sur la défensive. (A-che-na) Cho-eul envoya des soldats le poursuivre et l’attaquer ; ils le prirent et le décapitèrent. (A-che-na Cho-eul) nomma roi de Yen-k’i (Karachar) Sien-na-tchoen, cousin du père (de Sie-p’o A-na-tche) ». [Documents sur les Tou-Kioue (Turcs) Occidentaux recueillis et commentés par Édouard Chavannes (1865-1918) - Librairie d’Amérique et d’Orient Adrien Maisonneuve, Paris, 1903, IV+380 pages. - p.174-178]

Цзе к тому времени были давно инкорпорированы в состав сюнну, так что сказано видимо было уже на языке сюнну. Если бы у цзе был другой язык, зачем надо было говорить на цзеском в присутствии хуннских подданных Ши Лэ? Шифроваться от них что ли? Тем более не относятся никоим боком цзе к Ашина, ни в одном китайском источнике это не написано. А вот на происхождение туцзюэ от сюнну указывают китайцы практически регулярно, иногда они между ними и различий не делают, например есть записи где тюрки изгоняют юэчжи из Ганьсу на запад.

Дыбо и Шервашидзе.

Воздадим должное одному из величайших монголистов 20 века, основателю школы американской монголистики, чьи работы невозможно обойти когда изучаешь письменные памятники Монгольской империи.

ФРЭНСИС ВУДМАН КЛИВЗ Фрэнсис Вудман Кливз (родился в Бостоне в 1911 году и умер в Нью-Гэмпшире 31 декабря 1995 года) — писатель и историк, который преподавал в Гарвардском университете. Кливз создал школу монгольских исследований в Америке. Он хорошо известен по своей работе над переводом «Сокровенного сказания монголов». В 1935 году, по стипендии Гарвард-Яньцзинского института, Кливз сначала отправился в Париж, где он учился под руководтсвом Поля Пелльо, потом в Пекин где он учился с монголистом Антуаном Мостером. ВСегда будучи увлеченным собирателем книг, он также бродил по ларькам и магазинам Люличана, улицы для книг и антикварностей. Там он скопил обширную коллекцию не только на китайском и монгольском, его собственных интересах, но и также на маньчжурском, которые он сам использовать не планировал. Книги на маньчжурском были особенно редкими и составили ядро Гарвардской Маньчжурской коллекции. В 1941 году, Кливз вернулся в США, но потерял свои книги и манускрипт своей докторской диссертации, что были обнаружены после войны. Он преподавал китайский в департаменте дальневосточных языков в Гарварде и работал над проектом китайско-английского словаря Гарвард-Яньцзинского института. Он вступил во флот Соединенных Штатов Америки и служил на Тихом океане. После окончания войны он помогал переселять японских граждан, что жили в Китае, назад в Японию, и разбирал книги, что те оставили за собой, чтоб найти те, что подходили для отправки в библиотеку Гарвард-Яньцзина. У Кливза были особенно тесные отношения в Вильямом Хуном, важным ученым что стал ему другом и учителем, когда они встретились в Китае в 1930х. Общий друг вспоминал что Кливз был “старомодным джентльменом, возможно больше у себя дома с его коровами, конями и приятелями фермерами в новом Гемпшире, нежели среди академических интриг Гарварда”, в то время как Хун был “прагматичным конфуцианцем”. Оба встречались каждые выходные в три чтобы попить чаю и возможно почитать китайскую классику или династические хроники. Кливз открыл для Хуна монгольские истории, и Хун опубликовал несколько статей в этой области. Статья Хуна по поводу Сокровенного Сказания Монголов, однако, пришла к выводам, которые Кливз не счел верными. Из уважения к другу, Кливз не публиковал свой перевод до 1985 года, когда Хун умер. Перевод Сокровенного Сказания Монголов был первым, переведшим полный текст. Чтобы дать читателям вкус оригинала, Кливз ограничил словарь словами элизабэтского английского, решение, что сделали текст несколько сложным для понимания некоторыми читателями. В 1984 году, Пол Кан опубликовал перевод, основанный на Кливзе но с использованием современного английского. Кливз также начал преподавать монгольский и передавать традиции европейской синологии его учителей. Среди учеников его, или возможно наиболее известных последователей, были Джозеф Флетчер, известный монголист и историк, и Элизабэт Эндикот-Вест, автор фундаментальных работ по Юаньской династии и Монгольской истории. Кливз ушел на пенсию в 1980, но продолжил научную деятельность по монгольской истории. https://en.wikipedia.org/wiki/Francis_Woodman_Cleaves Избранные работы The Sino-Mongolian Inscription of 1362 in Memory of Prince Hindu. - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 12, No. 1/2 (Jun., 1949) The Sino-Mongolian Inscription of 1335 in Memory of Chang Ying-Jui. - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 13, No. 1/2 (Jun., 1950) The Sino-Mongolian Edict of 1453 in The Topkapi Sarayi Müzesị. - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 13, No. 3/4 (Dec., 1950) The Sino-Mongolian Inscription of 1338 in Memory of Jigüntei. - Harvard Journal of Asiatic Studies , Vol. 14, No. 1/2 (Jun., 1951) Trois documents mongols des Archives secrètes vaticanes. Antoine Mostaert and Francis Woodman Cleaves. - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 15, No. 3/4 (Dec., 1952) The Sino-Mongolian Inscription of 1346. Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 15, No. 1/2 (Jun., 1952) The Mongolian Documents in the Musée de Teheran - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 16, No 1/2 (Jun., 1953) The Anonymous Scribal Note Pertaining to The Bičig of Ötemiš. - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 16, No. 3/4 (Dec., 1953) The Bodistw-a Čari-a Awatar-un Tayilbur of 1312 by Čosgi Odsir. - Harvard Journal of Asiatic Studies , Vol. 17, No. 1/2 (Jun., 1954) “A Medical Practice of the Mongols in the Thirteenth Century”. Harvard Journal of Asiatic Studies 17 (3/4). Harvard-Yenching Institute: 428–44, 1954. An Early Mongolian Loan Contract From Qara Qoto. - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 18, No. 1/2 (Jun., 1955) The Biography of Bayan of Barin in Yuan Shih, - HJAS, Vol. 19, 1956 An Early Mongolian Version of The Alexander Romance. Francis Woodman Cleaves. - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 22 (Dec., 1959) The Sino-Mongolian Inscription of 1240. - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 23 (1960 - 1961) Les Lettres de 1289 et 1305 des Ilkhans Argun et Oljeitu a Philippe le Bel. Antoine Mostaert et Francis Woodman Cleaves. - Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1962 The Lingǰi of AruΓ of 1340. - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 25 (1964 - 1965) The Sino-Mongolian Inscription of 1348. - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 27 (1967) Antoine Mostaert and Francis Woodman Cleaves. Manual of Mongolian Astrology and Divination. (Cambridge, MA: Harvard University Press, Scripta Mongolica, 1969) The Biography of the Empress Čabi in the Yüan shih. Harvard Ukrainian Studies, Vol. 3/4, Part 1. Eucharisterion: Essays presented to Omeljan Pritsak on his Sixtieth Birthday by his Colleagues and Students (1979-1980) The Secret History of the Mongols. Cambridge, Mass.: Published for the Harvard-Yenching Institute by Harvard University Press, 1982. ISBN 0674796705. 2 vols. The First Chapter of an Early Mongolian Version of the "Hsiao Ching" //Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae, vol. 36, no. 1/3, 1982 The Second Chapter of an Early Mongolian Version of the "Hsiao Ching" //Sagaster, K., Weiers, M. (eds): Documenta Barbarorum.. Festschrift fur Walther Heissig zum 70. Geburstag. Wiesbaden, Harrasowitz, 1983 The Eighteenth Chapter of an Early Mongolian Version of the Hsiao Ching. - Harvard Journal of Asiatic Studies, Vol. 45, No. 1 (Jun., 1985) “The Third Chapter of an Early Mongolian Version of the Hsiao Ching.” Mongolian Studies, vol. 14, 1991 “The Fourth Chapter of an Early Mongolian Version of the ‘Hsiao Ching.’” Mongolian Studies, vol. 15, 1992 “The Fifth Chapter of an Early Mongolian Version of the Hsiao Ching.” Mongolian Studies, vol. 16, 1993 “The Sixth Chapter of an Early Mongolian Version of the Hsiao Ching.” Mongolian Studies, vol. 17, 1994 An early Mongolian version of the Hsiao ching : (The book of filial piety), Bloomington, Ind. : Mongolia Society, 2001 with de Rachewiltz, Igor, An Early Mongolian Version of the "Hsiao Ching": Facsimile of the Bilingual Text //Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae, Vol. 59, No. 3 (2006) with I. De Rachewiltz. “An Early Mongolian Version of the Hsiao Ching’: 2. Chapters Ten to Thirteen.” Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae, vol. 59, no. 4, 2006 with I. De Rachewiltz. “An Early Mongolian Version of the Hsiao Ching: 3. Chapters Fourteen to Seventeen.” Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae, vol. 60, no. 2, 2007

Жужани гетерогенная группа, видимо вобравшая в себя осколки хуннов Монголии.