Китайско-советский конфликт в 1929 году в Манчжурии. Бурят-монгольская кавалерийская бригада
http://militera.lib.ru/memo/russian/chuykov_vi_1/02.html
http://ugaizam.narod.ru/num_012/n_0012_012.html
"Угай зам" Выпуск №12, февраль 2005г.
Бурятские национальные военные формирования в геополитических битвах и вооруженных конфликтах в Азии (1920-е гг.)
Отгремели залпы гражданской войны. В 1922 году была создана Бурят-Монгольская республика, игравшая в ту пору роль форпоста советского российского влияния на буддийском Востоке. Бурят-монголы - крупнейший коренной народ Восточной Сибири и российского Дальнего Востока активно вовлекался в решение геополитических задач, стоявших перед руководством страны. Начавшаяся еще на рубеже 19-20 веков так называемая Большая Азиатская игра, соперничество ведущих мировых держав за влияние на буддийском Востоке, за контроль над основными торговыми путями, портами и ресурсами Восточной Азии находилась в самом разгаре. Более того, победа коммунистов в России придала геополитической битве принципиально новый характер.
Мировоззрение миллиардного населения стало объектом внимания коммунистической интернационалистской идеологии с одной стороны и идей паназиатизма и панбуддизма - с другой. Процесс Пробуждения Азии продвигался скачкообразно, бурно и неотвратимо. Ровно 100 лет назад молодая армия Японии, сражаясь в численном меньшинстве в отрыве от баз снабжения, одержала убедительную победу над дряхлеющей армией царской России. Первая в новой истории победа восточноазиатского народа над крупнейшей державой белого колонизаторского Запада вызвала подъем национального самосознания во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе. Последовавшие за тем падение маньчжурской династии, установление республики в Китае, провозглашение независимости Халха-Монголии и Тибета кардинально изменили расстановку сил в обширном регионе, непосредственно граничившим с третью территории Советской России.
Готовясь к новой попытке широкомасштабного распространения своего влияния на буддийский Восток, Россия не могла не учитывать опыт прежних фатальных ошибок. Так во время русско-японской войны в среде высшего русского офицерства бытовало пренебрежительное отношение к азиатам, многие поначалу рассматривали войну с японцами как легкую охоту на "желтомордых чертей" или на "макак". В армии не оказалось даже минимального количества переводчиков, практически отсутствовала агентурная разведка. Население нейтральных азиатских стран сочувствовало скорее японцам, нежели русским. Отмечались случаи дерзких нападений отрядов китайских хунхузов на российские войска и коммуникации, что создавало панику и неразбериху в тылу. Пожалуй единственным серьезным успехом тайной российской дипломатии на Востоке в тот период стало обеспечение дружественного отношения монгольских народов Халхи и Южной Монголии, в чем надо признать главной заслугой кропотливую работу российских агентов влияния в лице бурят-монголов. Спустя два десятилетия после тех событий истощенной двумя войнами подряд России предстояла новая схватка и следовало принять на вооружение все, что могло помочь выстоять в глобальном противостоянии.
В сложившихся условиях Советская держава, находясь в фактической блокаде со стороны стран Запада и в конфронтации со всеми мировыми державами, не могла не обратить внимание на Восток, который мог представлять угрозу, а мог и сделаться естественным союзником в разворачивающейся схватке гигантов. Поражение Советской России в Польше знаменовало собой провал планов экспорта революции на Запад. Сердца же тысяч народов Востока были открыты для идеологий, обещавших освобождение от унижения колониальной зависимости. Советской России нужен был яркий пример своего советского варианта Востока. Такой витриной российской политики в отношении восточных этносов и цивилизаций стали бурят-монголы и Бурят-Монгольская республика.
Вопрос о создании специальных воинских формирований, укомплектованных солдатами бурят-монгольской национальности начал подниматься не успело смолкнуть эхо битв с Азиатской дивизией под командованием Унгерна. Впечатление, оставленное походами дивизии на Халху и обратно - в Бурятию, вероятно, сыграло не последнюю роль в умонастроениях прогрессивных командиров Красной Армии. Слабо вооруженная, немногочисленная Азиатская дивизия, укомплектованная в основном бурят-монголами, представителями некоторых других монгольских народов и, конечно же, казаками (среди которых были и казаки бурятской национальности) сумела очистить от китайских оккупантов целую страну, удерживала ее территорию в течении длительного времени, а в 1921 году без какой-либо поддержки, самостоятельно совершила поход в Бурятию. Можно сколь и как угодно критиковать Унгерна и его подручных, но факт остается фактом, - всадники дивизии (в немалой части - вчерашние чабаны, не имевшие ни малейшего опыта службы) дисциплинированно пошли на верную смерть вглубь территории одной из крупнейших держав мира. Им удалось продвинуться почти до Транссибирской магистрали в условиях противодействия красных войск, превышавших их численностью в пять-семь раз и, кроме того, обладавших бронетехникой, артиллерией и авиацией. И до эпопеи Азиатской дивизии воинские формирования бурят-монголов, калмыков, башкир многократно принимали участие в войнах, которые вела Россия, но прежде заслуги тех и других обычно как-то терялись в масштабах армий и фронтов, случай же с освобождением целой азиатской страны силами одной кавалерийской дивизии на фоне становящихся все более очевидными геополитических интересов на Востоке должен был произвести определенный эффект в кругах руководства Страны Советов.
Существовал также и экономический аспект проблемы комплектации вооруженных сил Советской России. Вероятность новых военных конфликтов оставалась высокой, а страна находилась в разрухе, ежегодно то здесь, то там возникала опасность неурожая и голода. Ощутимо сказывалась убыль мужского трудоспособного населения после двух войн и череды внутренних мятежей и восстаний. Требовалось кардинальными мерами решать проблему баланса между потребностями экономики и обеспечением защиты границ и геополитических интересов. В мае 1924 года командарм И.П. Уборевич направляет на имя заместителя председателя Реввоенсовета М.В. Фрунзе рапорт, в котором в частности говорилось: "Во исполнение телеграммы штаба РККА от 23 апреля 1924 года и в соответствии с планом формирования национальных частей вопрос о их формировании был подвергнут немедленному совместному обсуждению с Бурят-Монгольским обкомом РКП(б)". Для начала решено было сформировать отдельный бурятский кавалерийский дивизион с последующим развертыванием в полк, но прежде всего требовалось подготовить офицерские кадры. Многие бурятские казачьи офицеры погибли в гражданской войне или вынуждены были уйти за кордон, а оставшиеся вряд ли могли пользоваться популярностью у властей, поэтому вопрос о командном составе будущего полка требовалось решать практически с нуля.
В ноябре 1924 года при 5-й Кубанской отдельной кавалерийской бригаде, в свое время переброшенной в Бурятию для отражения рейда Азиатской дивизии, открылась Школа младших командиров, где курсанты изучали уставы, стрелковое дело, тактику, рубку. Как писал исследователь А.И. Беч, - "Кроме специальных занятий изучались ветеринария, естествознание, агрономия. Много времени курсанты уделяли спорту. В результате почти во всех состязаниях спортсмены школы оказывались первыми в бригаде и на республиканской олимпиаде". Это любопытное свидетельство проливает свет на отношения будущих бурятских офицеров с уже имевшими солидный военный опыт бойцами 5-й Кубанской. Эта часть была сформирована в апреле 1919 года далеко на западе от Бурятии, в Астрахани. Тогда еще дивизия под номером 33 приняла участие в советско-польской войне, затем была отправлена в Петропавловск, откуда и была срочно вызвана в Бурятию в горячие дни северного похода Унгерна. На границе с Монголией кубанцы задержались надолго и начальная история бурят-монгольских советских вооруженных формирований была тесно связана с этой частью.
В бою с отрядами Азиатской дивизии в 1921 году получил ранение в ногу будущий маршал СССР Константин Рокоссовский, наиболее талантливый советский полководец Второй мировой. После разгрома Унгерна Рокоссовский был оставлен на службе в 5-й Кубанской кавбригаде, приняв командование одним из полков. В 1923 году полк Рокоссовского был признан лучшим в Сибирском военном округе. Биограф Рокоссовского В.И. Кардашов пишет: "особенно много помогал начальствующий состав 5-й отдельной Кубанской кавбригады во главе с Рокоссовским в создании первой национальной бурято-монгольской кавалерийской части". Сам же маршал впоследствии вспоминал об истории становления легендарной бурятской бригады, что "это мероприятие с огромным воодушевлением было встречено бурятским населением… количество добровольцев (первоначально комплектование части производилось исключительно бурятами на принципах добровольности - Д.Ц.), желающих определиться на военную службу во много раз превосходило потребность".
15 ноября 1925 года состоялся 1-й выпуск курсантов Бурятской кавалерийской школы. По этому случаю ЦИК и СНК Бурят-Монгольской Республики даже выпустили специальное обращение к народу Бурят-Монголии. К началу 1926 года выпускники школы стали костяком нового воинского формирования - отдельного Бурят-Монгольского кавалерийского эскадрона. А.И. Беч приводит данные по национальному составу эскадрона: рядовые - 100%, младшие командиры - 100%, среднее звено командиров - 50%. В 1927 году эскадрон вырос до кавалерийского дивизиона. В этот период часть посетил командующий Сибирским военным округом Н.В. Куйбышев, поначалу осматривавший часть, по его признанию, "с некоторым предубеждением", но сомнения командующего вскоре "бесследно исчезли… дивизион произвел хорошее впечатление". Куйбышев отметил необходимость расширения части. Рокоссовский отзывался о тех годах жизни дивизиона не менее положительно: "Буряты - природные конники. Они любят коня, с ним свыклись с детства и питают призвание к службе в коннице. Поэтому вся учеба, связанная с конем, очень легко ими усваивается. С присущей конникам смекалкой и лихостью они являлись отличными наездниками". Все эти качества очень скоро нашли свое боевое применение.
В конце лета 1929 г. советско-китайские отношения обострились до предела и были поставлены на грань войны. Нанкинское правительство Чан Кай Ши национализировало КВЖД, поставленный во главе КВЖД Фан Цигуань увольнял совграждан с КВЖД и выселял их с семьями из квартир. Всего, по советским данным, было арестовано 1683 советских граждан, в том числе 80 женщин и 30 детей. Китайские власти продолжали отрицать репрессии против рабочих и служащих КВЖД, признав лишь факт заключения в китайских тюрьмах и концлагерях ряда советских граждан, якобы наносивших своими действиями ущерб КВЖД.
В складывающейся обстановке свою выгоду стремились ухватить великие державы. Предложениями посреднической помощи в советско-китайских переговорах Франция, а вслед за ней США попытались укрепить собственные позиции в регионе. Госсекретарь США Г.Л. Стимсон предложил назначить полным президентом и генеральным директором КВЖД гражданина "нейтрального" государства. 4 сентября американский советник по железнодорожным делам при нанкинском правительстве Джон Мантель заявил, что КВЖД до установления советского контроля над дорогой являлась прибыльным предприятием и за 3 года могла бы дать 100 млн кит. долл. чистой прибыли, но фактически дала только 43 млн из-за якобы процветавшего по его словам взяточничества в Правлении КВЖД. Советское правительство все эти демарши расценило как попытки оказать влияние на советско- китайские отношения и ущемить интересы СССР. Сдержанную позицию по вопросу заняла Япония. Премьер-министр Японии Хамагути в беседе с представителями печати усомнился в необходимости посредничества и заявил, что "Япония не предполагает в настоящее время предпринимать какие-либо активные шаги или выступать в качестве посредника".
6 августа 1929 г. все вооруженные силы СССР, расположенные на Дальнем Востоке, были объединены в "Особую Дальневосточную армию" (ОДВА), командующим которой был назначен В.К. Блюхер, более 10 лет проведший на Дальнем Востоке, в частности в Китае, и прекрасно владевший ситуацией. К концу октября 1929 года положение в регионе не показывало тенденций к стабилизации, участились случаи проникновения вооруженных отрядов со стороны Китая на территорию Сибири. Советские авторы непременно подчеркивают китайский состав этих отрядов, упоминая даже участие регулярных войск в обстрелах и налетах. Однако очевидно, что по крайней мере часть этих отрядов была по составу преимущественно белоэмигрантской. Тем не менее, уже в первой половине октября части ОДВА предпринимали ответные и превентивные удары по территории Маньчжурии. Обычно считается, что только 17 ноября начались настоящие боевые действия, но участник тех событий И.И. Федюнинский пишет о мощном ударе частей ОДВА по китайским укреплениям в р-не городов Фугдин и Лахасусу 12 октября. В ноябре же началось наступление советских войск в районе городов Чжалайнор и Маньчжурия.
Найдя уязвимое место в обороне противника, части ОДВА вклинившись между Чжалайнором и Маньчжурией, окружили их, сумев взять в кольцо значительные силы китайских войск. Уже к исходу 17 ноября в окружении оказалось до 9 тысяч солдат и офицеров противника, а к 19 ноября численность окруженных, по оценкам советского командования, достигла почти 20 тысяч. Связь между группировками китайских войск была нарушена. Полки из Маньчжурии пытались пробиться в направлении на Чжалайнор, а чжалайнорская 17 бригада рвалась к Маньчжурии, не подозревая о том, что ситуация у соседей складывалась ни чуть не лучше.
Участник событий, И.И. Федюнинский вспоминает эпизод боя под Чжалайнором: "В течение дня 18 ноября белокитайцы неоднократно пытались вырваться из окружения, однако подразделения нашего полка стойко удерживали занимаемые рубежи. В 15 часов противник начал наступление в направлении сопки Каменистая. Его артиллерия открыла ураганный огонь по нашим позициям. Завязался жестокий бой, часто переходящий в рукопашный. На отдельных, участках врагу удалось потеснить наши подразделения. Казалось, он вот-вот прорвет кольцо окружения. Но этого не случилось. По приказу командира дивизии во фланг белокитайцам ударил Бурят-Монгольский дивизион. Лихой атакой советские кавалеристы сломали боевые порядки врага, он не выдержал натиска и начал поспешно отходить. Дивизион устремился в преследование и с ходу овладел высотой Суркино, имевшей важное значение".
К ночи 18 ноября Чжалайнор фактически был взят советскими войсками, разведка сообщила, что убит командующий 17-й бригады, оборонявшей город. Потеряв управление, солдаты и офицеры бригады бросились на прорыв. По словам генерала А.П. Белобородова, - "всюду их настигали конники комбрига Рокоссовского и отдельного бурят-монгольского кавалерийского дивизиона". Как вспоминают очевидцы, - "те подразделения противника, которые вырвались из-под нашего огня и, казалось, уже достигли станции Маньчжурия, попали под фланговый удар нашего Бурят-Монгольского кавалерийского дивизиона. Конница врезалась в толпы бегущих китайских солдат. Вскоре и здесь все было кончено".
После взятия Чжалайнора все внимание советских войск сосредоточилось на станции Маньчжурия. Командующий окруженной маньчжурской группировкой генерал Лян Чжу-цзян отклонил предложение о сдаче, рассчитывая на своевременный подход войск из Хайлара и других внутренних районов. Около 5 часов 19 ноября генерал предпринял очередную попытку прорыва из окружения на участке Бурят-Монгольского кавалерийского дивизиона и 106-го Сахалинского стрелкового полка. И.И. Федюнинский, сам служивший тогда в 106-м Сахалинском, свидетельствует: "Бой завязался жестокий. Численное превосходство было на стороне врага. Он, как говорится, лез напролом. Ценой больших потерь ему удалось потеснить подразделения Бурят-Монгольского кавалерийского дивизиона к разъезду Абагайтуй. Под сильным давлением врага отошли несколько назад левофланговые подразделения нашего полка. Однако успех противника был кратковременным. К 8 часам дружной контратакой подразделения дивизиона и 106-го стрелкового полка восстановили положение".
В ночь на 20 ноября советские войска начали перегруппировку, готовясь к решительному штурму Маньчжурии. На протяжении ночи подходившие из-под Чжалайнора подразделения занимали исходные позиции. С рассветом ОДВА готовилась к атаке, но противник нанес удар чуть раньше. Фактор неожиданности и момент перегруппировки советских войск сыграли на руку китайцам. Как вспоминал И.И. Федюнинский, - "…противник опередил нас. Около 6 часов он предпринял очередную попытку прорвать кольцо окружения. Большая группа белокитайцев нанесла удар по левому флангу нашего полка и потеснила обороняющиеся там подразделения. Тогда Пузырев приказал Бурят-Монгольскому дивизиону, приданному нашему полку, атаковать врага в районе сопок Синяя и Слива, чтобы заставить его распылить свои силы. Советские кавалеристы блестяще выполнили свою задачу. Словно вихрь налетели они на белокитайцев и заставила их в беспорядке бежать назад, в город Маньчжурия. Прорыв был ликвидирован".
К.К. Рокоссовский также отмечал роль бурят-монгольского дивизиона в предрассветном бою: "Особенно отличился дивизион в бою в районе юго-восточнее города Маньчжурия, когда многотысячная колонна генерала Ляна совершила попытку прорваться на восток. Поднятый по тревоге Бурятский дивизион, не дожидаясь подхода частей Кубанской бригады, первым смело атаковал рвущиеся на восток многочисленные колонны врага и, врубившись в его ряды, задержал их продвижение, а затем вместе с подошедшими кубанцами обратил врага в бегство. Этой атакой была завершена операция по разгрому маньчжурской группировки противника".
Маршал СССР В.И. Чуйков в своих мемуарах не упоминает об участии кубанцев в утренней контратаке, которую он лично наблюдал вместе с командующим ОДВА В.К. Блюхером: "Вдоль железной дороги в плотных боевых порядках пробивался целый полк китайцев численностью более двух тысяч штыков. С нашей стороны на его пути стоял бурят-монгольский кавдивизион. Этот дивизион, имея перед собой в 8 — 10 раз превосходящие силы, был вынужден, маневрируя, отходить на восток навстречу нашим частям, подходившим из Чжалайнора и развертывавшимся в боевой порядок. Удачным маневром дивизион вышел во фланг прорывавшимся китайцам, немедленно развернулся в боевой порядок и пошел в атаку в конном строю. В это время мы, командиры армейского командного пункта во главе с В. К. Блюхером, опередив наступающие от Чжалайнора войска (!), подъехали к району атаки. Мы могли лично наблюдать, как бойцы и командиры бурят-монгольского кавдивизиона, умело владея шашками, врубались в боевые порядки противника, наводя на него ужас и панику". Утром после боя
генерал Лян прислал парламентеров. Была принята сдача в плен его самого и более пяти тысяч солдат и офицеров. На этом в основном завершились боевые действия советско-китайской войны 1929 года.
Штурм Чжалайнора и бои под станцией Маньчжурия были крупнейшими и решающими боями конфликта на КВЖД. Психологический эффект, произведенный быстрым прорывом укрепленной линии и молниеносным разгромом серьезной группировки войск, сыграл свою роль. Шедшие на помощь маньчжурской бригаде части корпуса генерала Ху Юйкуня встретили бегущих из Чжалайнора и Маньчжурии солдат на станции Цаган-нур. Вид разгромленных войск, паника, посеянная ими, по словам маршала Чуйкова, деморализовали свежее пополнение, повернувшее назад. К. Рокоссовский дополняет: "В дальнейшем, при преследовании противника и вплоть до капитуляции вражеских войск в районе Хингана Бурят-Монгольский кавдивизион еще много раз отличался своими смелыми и решительными действиями в боях с вражескими войсками, покрыв себя заслуженной славой".
По данным, приведенным В.Б. Базаржаповым, в ходе конфликта на КВЖД пали на поле боя бойцы дивизиона А.Шаракшинов, Д. Белядаев, Т. Кынзеев, Д. Сунграпов, З. Цыденов и другие. За проявленную доблесть к высшей военной награде того времени - ордену Боевого Красного знамени были представлены 14 бойцов. Среди них Гуржап Очиров, Дылык Вамбуев, Загда Занаев, Дондок Дылгыров, Басан Байминов, Нима Хандажапов, Бато Мачалов, Тогой Кынзеев (посмертно), Иван Харахинов и Илья Балдынов, впоследствии генерал, Герой Советского Союза.
Д.В. Цыбикдоржиев, кандидат исторических наук
http://ugaizam.narod.ru/num_012/n_0012_012.html
