Ньукуус

Хакасы и шорцы называют себя тадар. Название хакас было выдумано при СССР, видимо из китайского хягас. Возникает вопрос были ли идентичны татары времен Чингисхана и кыргызы (тадары) Кыргызского каганата? Если идентичны, то получается Эллэй предводитель якутов был из кыргызов. Он прибыл одиноким из народа татар, поэтому его называли Эр Соготох (Одинокий Муж), основал династию, которая управляла якутами до прихода русских. Поскольку он узурпировал власть, то коренная якутская династия не смирилась с потерей привилегий и после прихода на новую родину, в современную Якутию, устроила гражданскую войну. Из-за этой войны русские так легко покорили якутов, потому что противники потомков Эллэя объединились с русскими. А кыргызы (хакасы) сражались с русскими 150 лет и уступили только под давлением сюзеренов, ойратов, не желавших портить отношения с русскими из-за конфликта с Цинами и пытающихся создать союз с русскими. Ведь накануне Цины разбили русских и срыли крепость Албазин. Русские потеряли свыше 2000 человек - ощутимый урон для тогдашнего времени, почти все русские Сибири положили головы там.

Вроде тувинцы были кыштымами енисейских кыргызов (хакасов). Вместе с ними были вассалами ойратов.

Похоже познания составителя карты не простираются дальше Турфанского оазиса.

Не получается с Кореей и с Тайванем. Слишком далеко те расположены. Остается Южный Китай. Во времена Афанасия Никитина уже освободившийся от монгольского ига, объединивший Север и Юг Китая, но тем не менее эту страну западные купцы продолжали называть так. А от Ормуза идти морем до Галата 10 дней, а от Галата до Дега – 6 дней, а от Дега до Маската – 6 дней, а от Маската до Гуджарата – 10 дней, а от Гуджарата до Камбая – 4 дня, а от Камбая до Чаула – 12 дней, а от Чаула до Дабула – 6 дней. Дабул же – это пристань в Индостане, последняя из бусурманских. А от Дабула до Каликута – 25 дней, а от Каликута до Цейлона – 15 дней, а от Цейлона до Шабата идти месяц, а от Шабата до Пегу – 20 дней, а от Пегу до Чина да до Мачина идти месяц. И то все путь морем. А от Чина до Китая идти посуху 6 месяцев, а морем идти 4 дня. Да украсит бог покров мой. Ормуз – великая пристань. Люди всего света бывают в нем, есть здесь и всякий товар. Все, что на свете родится, то в Ормузе есть. Пошлина же велика, со всего берут десятину. А Камбай – пристань всему Индийскому морю, и товар в нем, все делают алачи, да пестряди, да грубую шерстяную ткань, да делают краску индиго; в нем же родится лакх, сердолик и гвоздика. Дабул – пристань весьма великая, и привозят сюда коней из Египта, Аравии, Хорасана, Туркестана и Старого Хормуза; и ходят посуху месяц до Бидара и до Кульбарга. А Каликут есть пристань для всего Индийского моря, и пройти его не дай бог никакому судну; кто его минует, тот не пройдет по-здорову морем. А родится в нем перец, имбирь, цвет мускат, цинамон, корица, гвоздика, пряное коренье, адряк да всякого коренья родится в нем много. И все в нем дешево; да рабы и рабыни очень хороши, черные. А Цейлон же есть немалая пристань Индийского моря, а в нем на высокой горе отец Адам. Да около него родятся драгоценные камни, рубины, кристаллы, агаты, смола, хрусталь, наждак. Родятся также слоны, а продают их на локоть, да страусы – продают их на вес. А Шабатская пристань Индийского моря весьма велика. Хорасанцам здесь дают жалованье, по деньге на день, великому и малому. А кто здесь из хорасанцев женится, и шабатский князь дает тем на жертву по тысяче денег, да в жалованье дает, да на еду каждый месяц по 10 денег. А родится в Шабате шелк, сандал, жемчуг, – и все дешево. В Пегу же пристань немалая, и живут в нем все индийские дервиши. А родятся в нем драгоценные камни, рубин, яхонт. Продают эти камни дервиши. А Чинская же да Мачинская – пристани весьма великие, и делают здесь фарфор, а продают его на вес и дешево. А жены их со своими мужьями спят днем, а ночью они ходят к чужеземцам и спят с ними; они (жены) дают им (гостям) жалованье и приносят с собой сладости и сахарное вино, кормят и поят ими гостей, чтобы их любили. Жены же любят гостей – белых людей, так как их люди очень черны. И у которой жены от гостя зачнется дитя, то ее муж дает жалованье, и если родится белое, то тогда гостю пошлины 18 денег, а если родится черное, тогда ему ничего нет; а что пил да ел – то ему было законом дозволенное. Шабат же от Бидара 3 месяца, а от Дабула до Шабата 2 месяца, идти морем. Мачин и Чин от Бидара 4 месяца, идти морем. А делают там жемчуг высшего качества, и все дешево. А до Цейлона идти морем 2 месяца. В Шабате же родятся шелк, фарфор, жемчуг, сандал, слонов продают на локоть.

Якутские фольк-хистористы ныне навязывают мнение о том, что якуты автохтонное население всей Северо-Восточной Азии. Публикуют даже монографии на эту тему. Идут в своих фантазиях ещё дальше и говорят якобы о 100-тысячелетней истории народа саха, о том что все тюрки и индоевропейские народы, включая индусов и русских происходят от саха, что якобы они жили тут со времен мамонтов и прочую пургу. Доказывают это особой устойчивостью к холодам якутских лошадей, какой-то особой анатомией якутских коров и прочий бред, включая даже такие игры слов как мас саха - деревянный саха по отношению к древнему народу массагетов. На этот счёт имеются два первоисточника. Как видим, прибыли якуты с территории Байкала всего-лишь в XV веке после поражения от бурят: 1) Николаас Витсен. Северная и Восточная Тартария 1692-1705 (только что скопировал весь текст): Издавна жили около Якутска, в лесах, несколько человек иноземцев, которые приехали из Казимота. Их называют казиморинцы, кроме того, довольно большое количество якутов, которые поселились около Кораты, таким образом они жили вместе. Они напали на бурят и украли у них скот и домашний скарб, поэтому буряты собрались, напали на них и многих убили и увезли в рабство. Якуты тогда убежали, бросили свои жилища и поселились у истоков Лены, после чего они на лодках спустились вниз по реке до области тунгусов, где построили постоянные жилища в степях, в то время как тунгусы сами оставались жить в лесах. И это происходило больше 2–х столетий назад. 2) Якоб Линденау. Описание сибирских народов. Материалы собранные с 1741 по 1745 г. (ознакомился с этим трудом в 1990-х годах, в якутском переводе): Хотя о происхождении народа, не имеющего письменности, нельзя сказать ничего достоверного, тем не менее кое-что можно о нем узнать, обращаясь к исследованию его языка, попытаться выяснить, каким языкам он родствен. Якуты, без сомнения, являются татарским народом, что подтверждается в достаточной степени их язык. Имеются только некоторые якуты, которые в давние времена ушли отсюда, из-за чего у меня нет о них никаких сведений. Что же касается якутского языка, то он совпадает с языком каштаров, которые живут в Красноярской области, с языком барабинцев, а в некоторых случаях с языком чувашей, что будет видно из нескольких примеров, заимствованных из их словаря. Что касается происхождения якутов, то я хочу показать, где встречались их прежние поселения и как они переселились вниз по Лене. Тут находятся старые поселения родов, которые были там с незапамятных времен и существуют до сегодняшнего дня. Речь пойдет о войнах их с другими народами, о внутренних волнениях и завоеваниях. Что касается расселения якутов, то я нашел этому подтверждение во время своего путешествия 26 сентября 1743 г. к озеру Далай, или Байкал. Якуты имели свои поселения по возвышенному правому берегу р. Лены, ниже деревни Качег. Это место называется русскими Якутский ввоз, а якутами и бурятами Koboliur. На якутском языке это слово означает "он бранится" или "кричит на меня"; на бурятском языке это слово не имеет значения. Первый род и его предводитель, который имел свое местожительство в вышеупомянутом месте, назывался Omogon, один из рода Batulu. Имея хороших наследников, он, однако, взял девицу из своего рода, сам ее воспитал и назначил наследницей. Когда она выросла, пришел к ним беженец по имени Ersogotorh, или, как они его еще называют, Elei, или Eldei-bator. Ему отдал Omogon свою приемную дочь, и у них было 8 сыновей и 4 дочери. Сыновья носили имена: Antantuik, Вarkutai, близнецы Kordoi и Kogosuk, Bolotoi, Katamaldai, Tsсhericktei и Arbutai. Словом Elei, или Eldei-bator, обозначают они воинственного мужчину и законодателя (Gesetzgeber). Имена даны людям по качествам. Эти сыновья Eldei-batora стали со временем родоначальниками различных широко разветвленных родов, распространившихся до озера Далай, которую якуты называют Байкал, что на их языке значит - богатое озеро. эти восемь родов имели, по словам якутов, особые названия, которые были даны по их усмотрению. По утверждению якутов, прежде они имели обыкновение принимать название рода по их матери. Я сначала назову имена родов, которые они имели раньше и имеют еще до сегодняшнего дня. Omogon был, как сказано выше, из рода Batulu, но его род носил имя по имени женщины - Engasali, но, было ли имя это жены Omogona, неизвестно. Она же имела сына по имени Bulgudjalgu. От него произошел род Namskoi, в то время когда сын Bulgudjalgu - Deksidar Chan - был предводителем. Сына Antantuika звали Kangalas. Вarkutai и Tscheriktei образовали один род - Borogon. От близнецов Kordoi и Kogosuk произошел род Bajagantai, от Bolotoiя - Menga, а Katamdalai дал род Chatali, или Baturusa. В ясачных книгах между тем по имени этих главных родов назывались волости: Namskoi, Kangalaskoi, Borogonskoi, Menginskoi, Bajagantaiskoi и Baturuskoi. После времени Tuginа к этим волостям были причислены следующие роды: к Namskoi волости - роды Meik, Tscheyschui, Edugei и Tagus; к волости Kangalaskoi - роды Korinzi, или Koro, которые почитали главным образом ворона, - Charinzi, Bertoch, Nirucktai, Nachara, Djarchansk и Bordons; к волости Borogonskoi - роды Tsherickten и Enorska; к волости Baturuskoi - Djorsogon, Balugur, Betuin, а также Orgoti, который теперь называется Skraulnoi и Mangaraskoi. Что касается дальнейшего рассказа об их родах, то следует здесь говорить об их нападениях и отступлениях. Выше было сказано, что 8 родов якутов были распространены у озера Далай и дальше расположенных поблизости степях, и имели дело с кыргызами или, как некоторые утверждают, с мунгалами. Предводителем был Antantuik, а за ним последовал его сын тойон Badshei (Badshir - большая кишка). Но так как они были очень слабы и не могли устоять против своих врагов, то тойон Badshei пошел со всеми родами от так называемой горы Koboliur вниз по Лене. Это сообщение подтверждают и буряты. Тойон Badshei прибыл туда, где позднее построен город Якутск, осел там, а других своих сородичей расселил по различным местам. У тойона было четыре жены. Первую звали Kangalas, от нее они имел сына Mundchanа. Этот после смерти отца занял его место. Mundchan взял себе трех жен, а именно: Djergan, Bologoi, а третья была из рода Menga. От Djergan имел он двух сыновей - Kadshaga и Debudor; от Bologoi - четырех сыновей - Kugdsсha, Tumerei, Itakan и Oko, а от третьей имел сына по имени Tugin. После смерти тойона Mundshana его место знаял Tugin, который получил титул - Тойон-Usa-род господ. Остальные якутские роды имеют своих князей, называются не Тойон-Usa, а только тойон, такой титул дается лишь потомкам Eldei-batora. Тогда род Baturus имел предводителем Kusengneiя. Дальше будет речь о Тойон- Use и его роде до нашего времени. Tugin имел двух сыновей - Okurei и Bedscheko. Одно время Okurei получил имя Тойон-Usa; ему наследовал его страший брат Masari, который предпринял путешествие в Москву и был принят его царским величеством Алексеем Михайловичем, получил от него особую милость и вернулся домой. Masari оставил после себя трех сыновей: Kuinniak, Karabutik и Bortok. Kuinniak занял место своего отца. Он в свою очередь имел четырех сыновей: Ajagan, или Bosogo, Siran, Kilian и Ajagnit. Ajagan с этих пор носит имя - Тойон-Usа.

Множество тюркских слов, принятых русскими во времена Золотой Орды свидетельствует о том, что не только Афанасий Никитин знал тюркский язык. Это такие слова как саадак, куяк, относящиеся к вооружению, слова деньги, казна, относящееся к торговле и множество других. Вы впрямь Мурад Аджи)))

Я не спорю, что в землях тангутов проживали уйгуры. Там и сейчас живут их остатки, которые называются жёлтыми уйгурами. Но они сильно уменьшились численно, утратили язык и перестали влиять на политику в регионе

Тот факт, что кидани, китайцы и тангуты знали тюркский язык, не удивителен. Купец Афанасий Никитин из Тверского княжества тоже знал тюркский язык, но это не делает русских тюрками. Тюркский был языком международного общения как современный английский. А уж для купцов тем более. Письма тангутской библиотеки не читаются по-тюркски. Или всё по Мураду Аджи? Все народы индоевропейские: кушаны, немцы тоже тюрки? То что все народы Евразии и индейцы происходят от потомков Яфета я понимаю. Так действительно было, но это было 10 тысяч лет назад. Алтайская семья (маньчжуры, монголы, тюрки, корейцы, японцы) разделились 6 тысяч лет назад. Китайцы прибыли из Средней Азии тоже 6 тысяч лет назад. Человек homo sapiens зародился в Африке в Кении и Эфиопии 160 тысяч лет назад, в Евразию вступил 90 тысяч лет назад, перейдя через Баб-эль Мандебский пролив, в Аравию. Тогда и язык был один и сперва были чернокожими

Тангутский язык (также «язык си ся», пиньинь: Xīxià) — вымерший тибето-бирманский язык государства Си Ся. Некоторыми лингвистами классифицирован как один из цянских языков. Является дальним родственником бирманского языка и ещё более дальним — китайского. Был одним из официальных языков государства Западное Ся, основанного тангутами и завоёванного Чингис-ханом в 1226 году. Тангутский язык использовал собственное письмо. Последним письменным источником на тангутском языке стала буддийская дхарани, датированная 1502 годом, которая свидетельствует о том, что тангутским пользовались и спустя три века с момента исчезновения Тангутской империи. Открытие Современная тангутология появилась в первой половине XX века, когда Ж. Морис (фр. G. Morisse) получил копию Лотосовой сутры, частично проанализированной неизвестным китайским учёным. Большинство сохранившихся до нас тангутских текстов были обнаружены в Хара-Хото в 1909 году Петром Козловым и проанализированы ещё несколькими учёными, в том числе Алексеем Ивановым, Бертхольдом Лауфером, Дзюнтаро Исихамой, Ло Фучаном и Ван Цзинжу. Наибольшим был вклад русского учёного Николая Невского (1892—1937), создателя первого словаря тангутского языка, который реконструировал значение нескольких частиц, сделав возможным чтение тангутских текстов. Его труды были посмертно опубликованы в 1960 году под названием «Тангутская филология», а его самого наградили орденом Ленина. Понятность тангутского пока ещё не полная, хотя некоторые аспекты грамматики и морфологии были описаны Ксенией Кеппинг и Тацуо Нисидой[, синтаксическая структура языка всё ещё недостаточно изучена. Документы из Хара-Хото хранятся в ИВР РАН в Санкт-Петербурге. Они сохранились в Блокаду, но несколько манускриптов находились при Невском во время его ареста НКВД перед смертью, и были возвращены в ИВР при невыясненных обстоятельствах в октябре 1991 года[. Коллекция содержит около 10 000 томов, по большей части буддийских текстов, законов и юридических документов созданных с середины XI по начало XIII века. Среди буддийских текстов встречаются уникальные, для которых неизвестно ни китайских, ни тибетских источников. Кроме того, сохранились тексты классиков конфуцианства, буддийский канон и большое количество оригинальных текстов. Собрания манускриптов значительно меньшего размера находятся в Британском музее, Пекинской библиотеке, библиотеке Пекинского университета и в других местах. Реконструкция Страницы из «Фаньхань хэйши чжанчжончжу» Связь между письмом и звучанием в тангутском ещё менее явная, чем в китайских языках: более 90 % китайских иероглифов содержат компонент, указывающий на произношение; для тангутского это число — меньше 10 %, из-за чего на письменность в вопросах реконструкции полагаться нельзя. После обнаружения тангутско-китайского словаря Жемчужина на ладони Иванов в 1909 и Лауфер в 1916 предложили свои примерные реконструкции и начать изучение языка с точки зрения сравнительно-исторического языкознания. В «Жемчужине на ладони» произношение каждого тангутского символа объяснялось с помощью одного или нескольких китайских иероглифов и наоборот. Вторым источником является корпус с тибетскими транскрипциями тангутского. Все эти данные впервые были проанализированы Николаем Невским в 1925 году. Несмотря на это, двух источников для реконструкции недостаточно, так как целью их составителей являлось не передать произношение максимально точно, а сделать практическую транскрипцию для носителей. Третий важный источник для современных реконструкций — толковые тангутские словари: Вэньхай (кит. 文海), два издания Тунъиня (кит. 同音), Вэньхай цзалэй (кит. 文海雜類) и словарь без названия. Сведения о произношении там записаны по принципу фаньце. Несмотря на то, что в этих словарях разнятся детали (например, в одних знаки сортируются по инициали и рифме, во всех них количество рифм равно 105. Некоторое количество рифм указано в зависимости от места артикуляции, что указывает на проведённое тщательное фонетическое исследование составителями словарей. Невский реконструировал грамматику тангутского языка и составил первый тангуто-русско-китайско-английский словарь, позднее важные работы по тангутологии опубликовали Тацуо Нисида, Ксения Кеппинг, Гун Хуанчэнь, М. Софронов и Ли Фаньвэнь. Кроме словаря Невского существует словарь Нисиды (1966), словарь Фаньвэня (1997, переиздан в 2008) и Кычанова (2006). В Китае растёт школа тангутоведения. Ведущими специалистами являются Ши Цзинбо, Ли Фанвэнь, Не Хунъинь (кит. 聶鴻音), Бай Бинь (кит. 白濱) в материковом Китае, а также Гун Хуанчэнь и Линь Инцзинь (кит. 林英津) на Тайване. Сильные школы тангутоведения имеются в России (Кычанов и его ученик К. Солонин), Японии (Нисида и Синтаро Аракава), Рут Даннел (англ. Ruth W. Dunnell) в США.

Монголы династии Юань при Хубилае активно привлекали мусульман из Средней Азии в делах по управлению завоеванных стран. Южный Китай был завоеван только с помощью осадных орудий мусульман. До этого кидани и чжурчжэни сколько ни пытались, не смогли завоевать Южный Китай. Мешали река Янцзы, местность, крепости. Этот Хубилай сам стал-полукитайцем и подавил восстание природных монгол Ариг-Буги, которые не хотели переноса столицы из Каракорума в Пекин. Но он же после восстаний китайских чиновников и перехода на сторону Южного Китая перестал доверять китайцам, поэтому привлекал уйгур и других тюрок по управлению страной. Поэтому отправил уйгура Эретну вместе со своим братом Хулагу в Малую Азию для управления этой страной. Эретниды после крушения Илькаганата занимали больше земли, чем Османы Сам Илькаганат Хулагу, постоянно воевавший с Золотой Ордой из-за спорных земель в Азербайджане

Русское слово Китай от слова Кидань. Кидани китаизировались. Только часть сохраняла боеспособность и ушла (бежала от врагов) в Среднюю Азию, создав государство Кара-Китаев

Кычанов далее пишет, что потомки тангутов - это народ хуэй, сменивший язык на китайский, а религию на мусульманскую при монгольской династии Юань. Ханы монгольские насаждали ислам. Хуэй (дунган) насчитывается более 10 миллионов человек, больше чем уйгур в Китае. Нынче их автономия называется Нинся - усмиренный Ся, расположена в тех же краях, что и Си Ся, только меньше по территории. Большая часть Си Ся стала пустыней, а город Эдзина расположен в самом сердце этой пустыни как город-призрак. Эдзина сперва принадлежал китайским пограничникам, затем уйгурам, затем тангутам, затем монголам. Потом разрушен восставшими против монгольской власти китайцами

Вы не прочли? По вашему Син - это Сунский Китай? Кычанов пишет, что Син - это Киданьская империя Ляо, а не Китай. Действительно древние авторы всегда говорили Син и Мачин. На каком основании вы с легкостью опровергаете эти выводы? На первый взгляд кажется, что автор допустил неточность, так как уйгурский город никак не мог находиться на восточной границе Си Ся, между Китаем и Тангутом. Однако здесь нет никакой ошибки. Дело в том, что в данном случае под словом «Китай» — Cin (Чин) следует понимать не сунское государство (которое было известно под име­нем Ma-Чин, очевидно, от индийского Маха Чин — Великий Китай, восходя­щего к китайскому Да-Цинь), а киданьскую империю Ляо. Западная граница ее, включая и вассальные киданям племена дадань, проходила как раз по южной окраине пустыни Гоби, и город Хатун-сыны должен был находиться между юго-западной границей Ляо и западной границей Ся. Действительно, точно таким образом местоположение города Хатун-сыны указано на карте, приложенной Махмудом Кашгарским к его описанию расселения тюркских племен.

Тангутские воины

ТАНГУТСКО-КИТАЙСКАЯ ВОЙНА 1040-1044 гг. После вступления Юань-хао на престол тангуты начали совершать мелкие нападения на китайскую границу. Молодой тангутский государь решил испы­тать силу своего оружия и проверить одновременно боевую готовность китай­ских пограничных крепостей. В юные годы Юань-хао любил ездить по пограничным рынкам, прислуши­ваться к разговорам. Он интересовался китайскими пограничными управления­ми, знакомился с устройством китайских крепостей, военной техникой, жизнью солдат. Став государем, он постоянно засылал шпионов на пограничные рынки, и тангутский двор был хорошо осведомлен обо всем, что происходит в Китае. Это вызвало беспокойство китайских пограничных чиновников. В на­чале 1034 г. один из них, Хань И, отправился ко двору с просьбой издать указ, разрешающий тангутам прибывать только в отведенные им подворья. В 1034-1035 гг. между Си Ся и Сун произошло несколько пограничных инцидентов. Со второй половины 1035 г. тангуты, занятые войной с тибетцами и уйгурами, а также реформами внутри страны, не тревожили китайских границ. В начале 1038 г., готовясь к принятию императорского титула и понимая, что это неминуемо приведет к войне, Юань-хао решил разведать состояние боевой готовности китайских войск в пограничных областях. С этой целью он снарядил большое посольство с дарами в знаменитые буддийские храмы в горах Утайшань. Сунские власти согласились пропустить тангутское посольство, разрешили ему пользоваться в дороге подворьями и выделили для сопровождения тангутов специального чиновника. Как только посольство возвратилось, Юань-хао собрал совет племенных старшин. Каждый из собравшихся надрезал себе руку, смешал кровь с вином и пил эту смесь из чаш, сделанных из черепов. Совет принял тайное решение о том, что тангутские войска нападут на китайскую границу в трех направлени­ях на участке между городами Фучжоу и Яньчжоу (Яньань), т. е. на том участке, который в случае успеха открывал наиболее удобный путь к Центральной Китайской равнине. Старшины, высказавшиеся против нападения на Китай, были тут же уби­ты. Удалось бежать в Яньчжоу лишь дяде Юань-хао по отцу, Шаньюю, активному стороннику продолжения политики Дэ-мина. Местные китайские власти, не желая нарушать тангутско-китайский договор 1006 г., обратились с запросом ко двору, как им поступить, и двор приказал выдать Шаньюя. Шаньюй, члены его семьи и его сподвижники, закованные в кандалы, были переданы тангутскому конвою. Юань-хао еще раз собрал старшин и публично казнил своего дядю вместе со всеми его родственниками. Таким образом он продемонстрировал силу своей деспотической власти. А колебавшиеся старшины поняли, что отныне им небезопасно искать убежище в Китае. Начиная с 1039 г. мирные отношения Си Ся с Китаем были прерваны. Обе стороны активно готовились к войне. Сунское правительство начало спешную концентрацию войск на своих северо-западных границах. Чтобы предотвратить могущие возникнуть у киданей подозрения, будто китайские войска пред­назначены для нападения на Ляо, сунский двор послал к ним посольство с из­вестием «о мятеже Юань-хао» (т. е. о принятии им императорского титула). Все сведения о подготовке Китая к войне Юань-хао получал через своих шпионов. На их содержание он не жалел денег, которые не пропадали даром. Среди подкупленных тангутами людей были и видные китайские чиновники. В 1039 г. на рыночной площади столицы Сун был казнен управляющий круп­нейшим сунским пограничным округом Хуаньчжоу Лю Ци-чэ, уличенный в шпионаже. В течение 1039 г. обе стороны так и не решились на открытые военные дей­ствия. Они лишь усиленно готовились к войне, составляя планы предстоящих боевых операций, разрабатывая стратегию и тактику предстоящей борьбы. Любопытным памятником этого подготовительного периода является план сунского чиновника Лю Пина, проявившего великолепное знание реальной обстановки. Лю Пин предложил очень разумный план действий: «Если бы сам Юань-хао, — писал Лю Пин, — не смог занять престол, то какой-нибудь другой старшина заменил бы его. Если он на западе помирится с Цзюесыло, а на севере договорится с киданями, то как можно будет предотвратить его напа­дение? Сейчас положение Юань-хао непрочно. Если, воспользовавшись моментом, рассредоточить по двум дорогам войска четырех областей — Фуянь, Хуаньцин, Цзинъюань и Циньлун — и пополнить их иноземными (фаньскими) и китайскими лучниками, а также отборными воинскими частями, то получится 200-тысяч­ная армия, превосходящая в три раза войска Юань-хао. Следует также подвезти продовольствие на 200 ли, и не пройдет одного месяца, как можно будет захва­тить пограничные горные округа Хуачжоу, Ючжоу и другие, собрать старшин и, припугнув их, назначить каждого на службу в должностях фанъюйши и ниже, цыши и выше, пожаловать им платье, назначить жалованье, одарить шелком. Кроме того, из местных людей выделить командиров. Храбрые заинтересованы в жалованье, а богатые — в спокойствии для своих семей. Не пройдет месяца, как сердца людей сами собой успокоятся. Тогда можно будет послать гонца и назначить Цзюесыло цзедуши Линъу. Удравшие за реку (Хуанхэ. — Е. К.) роды из-за тяжелого положения Юань-хао снова возврататся в Линьфу и Шичжоу. Иноземные и китайские пехотные и кавалерийские части возьмут под свой контроль племена Хэси (район к западу от Хуанхэ. — Е. К.), соберут старшин и уведут их от соплеменников. Вслед за ними (иноземными и китайскими войсками. — Е. К.) послать большую армию [против тангутов]. Ему (Юань-хао. —Е. К.) будет не до разбоя. При этом в округах Лин, Ся, Суй, Инь не производят пяти сортов хлеба. Тамошние жители не привыкли к трудностям — каждый год необходимое количество продовольствия доставлялось из округов Хунчжоу и Ючжоу. А хунчжоуские и ючжоуские цяны сильны и храбры, они хорошие воины, и тангуты (ся жэнь) полагаются на них и считают их своими близкими. Если мы заполучим этих цянов и сделаем горы границей, то сможем с высоты гор смотреть на пустыню и, создав ряд крепостей, расположив там войска, будем защищать этот важный стратегический район. Планы двора строятся без учета этих обстоятельств, а борьба за округа Лин, Ся, Суй, Инь, которая продлится несколько лет и будет вестись старыми войсками, потребует чрезмер­ных затрат и принесет Китаю одни несчастья. Такие мелкие, подлые, разбойничьи замыслы являются преступлением со стороны чиновников. Некоторые из придворных сейчас прощают преступления Юань-хао или, запасаясь еще большим терпением, не заботятся о войсках. Перевозки возросли. Расходы стали огромными. Юань-хао тайно вступил в союз с киданями. Если они объединятся против нас, то мы в одном теле не сможем лечить сразу две болезни. Необхо­димо вылечить вначале легкую (тангуты. — Е. К.), а потом приниматься за тяжелую (кидани. — Е. К.). Зачем уменьшать количество войск (на границе с Си Ся. — Е. К.), создавать достаточную армию в Хэ-бэй (в районе китайско-киданьской границы. — Е. К). Прошу созвать пограничных чиновников и ко­мандующих войсками двух департаментов и выработать план [действий]». План Лю Пина был рассчитан на расчленение Си Ся, на использование стремлений отдельных старшинских группировок к миру, рассчитан на разжигание племенной розни. Предложение Лю Пина было оставлено двором без ответа. Снова начались разговоры о восстановлении союза Сун, уйгуров и тибетцев против тангутов. Однако реальность этого союза была поколеблена мечом трех поколений тангутских государей, подчинивших своей власти уйгуров Ганьчжоу и заперших Цзюесыло в горах у озера Кукунор. В 1040 г. китайцы начали военные действия на южной границе Си Ся с Китаем в районе современных городов Яньань, Циньян, Хуаньцин. Китайские войска напали на тангутскую крепость Хоуцяо и овладели ею. Тангутские войска, в свою очередь, вторглись в пределы сунской территории, захватили крепость Цзиньминчжай, разрушили крепости Аньюань и Саймынь и осадили Яньчжоу. Осада Яньчжоу длилась неделю. Маленький гарнизон города героически защищался. На восьмой день осады выпал обильный снег. Тангутская конница лишилась подножного корма, и тангуты отступили. Одновременно тангутские отряды совершили грабительские налеты на распо­ложенную к северо-востоку от Яньчжоу область Фучжоу. Большие хлопоты доставляли китайцам шпионы. В столице Сун — Кайфэне был объявлен указ, обещающий за поимку тангутского шпиона высокое денежное вознаграждение. Укрывавшие тангутских шпионов подвергались стро­гому наказанию — главу семьи казнили, а членов его семьи отправляли в ссылку. Пограничным войскам было категорически приказано не принимать перебежчиков. Юань-хао, по-видимому, сознавал всю тяжесть войны с Китаем и стремился к одной цели — добиться признания его прав на императорский титул. Поэто­му уже в первой половине 1040 г. он отправляет к сунскому двору своего посла Мэйин Доцзи для ведения переговоров о мире. Китайцы согласились принять посла, если он выполнит церемониал, предписанный послу вассального государя. Тангуты на это не согласились, поскольку Юань-хао боролся за право называться независимым государем. В седьмом месяце (11 августа — 9 сентября) 1040 г. су не кий двор направил к киданям посла с сообщением о начале военных действий против Юань-хао (китайцы опасались нападения киданей, благосклонно относившихся к тангутам). Между тем война продолжалась. Тангуты удачно устроили для китайских войск ловушку в Саньчуанькоу и взяли в плен несколько китайских полковод­цев, в том числе и Лю Пина, автора известного проекта уничтожения Си Ся. В свою очередь, китайским войскам удалось овладеть тангутским городом Бобао и разграбить его. Отряд тангутов пытался перехватить возвращавшуюся с победой колонну китайских войск, но попал в засаду и был рассеян. Потеряв крепости Аньюань и Саймынь, китайцы в конце 1040 г. начали строи­тельство новой крепости в 200 ли к северу от Яньчжоу. К концу года крепость была построена и названа Цинцзянь. А тангуты в это время сконцентрировали большую группу войск на восточ­ной границе Си Ся, по соседству с китайской областью Линьфу. Особенно силь­ный гарнизон был размещен в местечке Мито. Тангуты открыли здесь железоделательные мастерские. Помимо добычи и обработки железной руды тут же было организовано производство оружия и доспехов. Все это обеспокоило китайское командование. На Сячжоу, к востоку от которого находились железо­ делательные мастерские, были направлены значительные воинские силы. Тангуты оказывали отчаянное сопротивление. В этих боях особенно отличились горные племена Хэншаня. Наступление сунских войск захлебнулось. Разру­шив несколько пограничных крепостей, они возвратились. Таким образом, первый год активных боевых действий между Си Ся и Сун не принес успеха ни той, ни другой стороне. И китайцы, и тангуты с перемен­ным успехом вели бои за пограничные крепости, не давая генеральных сраже­ний, не рискуя засылать войска внутрь территории противника. Тангуты не теряли надежды на мирные переговоры. В 1040 г. в Китай прибыл представи­тель киданей Ду Фан, предложивший сунам заключить мир с Си Ся на условии возвращения каждой из воюющих сторон захваченных ею территорий. Соглашение не было достигнуто. Первый месяц зимы нового 1041 г. не принес никаких изменений. Китайские войска отсиживались в крепостях, тангуты не нападали на них. Китай­ский командующий Фань Чжун-янь говорил: «За стенами крепостей стоят боль­шие холода. [Враги] не придут. Подождем весны, узнаем, когда у мятежников отощают лошади, а люди начнут голодать. Вот тогда-то и настанет такой мо­мент, когда их можно будет легко подчинить». Тангуты же не стали ждать разгара весны. В марте 1041 г. их армия перешла южную границу Си Ся, вторглась в китайский округ Вэйчжоу и направилась к важному стратегическому пункту китайцев в этом районе, к городу Хуайюань (в горах Люпаньшань, южнее современного Цинъян). Китайская армия, воз­главляемая Хань Ци, расположилась к северо-западу от Хуайюань, чтобы по­мешать тангутам обойти с тыла Яньчжоу. Но тангуты продолжали двигаться на юг и грозили вторгнуться в долину реки Вэй. Сунские войска начали их пре­следование. Колонна войск, возглавляемая Сан И, заметила у дороги посереб­ренные ящики, в которых что-то шевелилось. Сан И заподозрил недоброе и остановил войска. Когда подошел другой отряд под командованием Жэнь Фу, ящики открыли. Из них вылетело более сотни домашних голубей со свистуль­ками под крыльями. Голуби стали кружить над войсками. Внимание китайцев было отвлечено. И тут-то тангуты их атаковали. Бой длился до полудня. После полудня тангуты ввели оставленный в засаде резерв. Сунская армия была пол­ностью разгромлена. В это же самое время другая часть китайской армии штурмовала тангутские позиции у Чжанцзябао. Хорошо укрепленный лагерь тангутов оказался непри­ступным. К осажденным прибыло подкрепление. К вечеру восточный фланг китайской пехоты был сжат, и китайская армия побежала. Лишь глубокой ночью тангуты прекратили преследование и отвели войска. По данным «Сун ши», в этих боях китайцы потеряли более 300 тыс. человек. Положение сунских войск было нелегким. Хань Ци докладывал двору: «Мои войска вновь потерпели поражение. Среди солдат царит уныние». На ведение войны не хватало средств. «А император Жэнь-цзун только и думал, что о своем вечернем столе». И в это время Юань-хао вновь предложил начать переговоры о мире. Сунскому правительству ничего не оставалось, как согласиться. В письме тангутскому двору китайцы красочно описывали бедствия войны и все прелести мира. Основное требование, которое выдвигал сунский двор, — отказ Юань-хао от императорского титула: «Если названия вещей неправильны, то и сло­ва не гладки, — говорилось в письме. — Если слова не гладки — дела не завершить. Великий Ван (т. е. Юань-хао. — Е. К.) постоянно жил в западных землях. Его одежда, головные уборы, язык — все соответствует обычаям его страны. И только его титул похож на титул сына Неба». Вместо император­ского китайцы предлагали Юань-хао принять титул шаньюя, хана или какой-либо другой, больше соответствовавший обычаям его страны. Если не нра­вятся титулы шаньюя и хана, то и «в языке твоего собственного государства есть подходящие титулы», писали китайцы. Суны сообщили тангутам, что их 400-тысячная армия начала наступление в пяти направлениях, и в случае за­ключения договора обещали Юань-хао ежегодную компенсацию и предлагали открыть торговлю с Си Ся. Китайские парламентеры, доставившие это письмо, 40 дней оставались в Сячжоу. Юань-хао приказал Ели Ван-юну ответить на письмо и отпустить ки­тайских парламентеров. Неизвестно, что ответили тангуты китайцам. Очевид­но, «текст письма был непочтителен», и Фань Чжун-янь сжег его. Летом 1041 г. китайские войска, возглавляемые Фань Чжун-янем, усмиряли цянские племена на территории Сун, которые помогали тангутам. В союзе с Юань-хао было более 600 цянских старшин. Их по­мощь, вероятно, сыграла немалую роль в успешном наступлении тангутов вес­ной 1041 г. Сунский командующий Ся Сун объявил высокую награду за голову Юань-хао. На этот раз голова тангутского государя была оценена в 500 тыс. связок монет и титул Сипин вана. Разгневанный Юань-хао подослал в резиденцию Ся Суна, город Фучжоу, своего человека, который подбросил на местном рынке корзинку для кормления шелковичных червей. К корзинке было прикреплено объявление Юань-хао: «Кто доставит голову Ся Суна, получит две связки мо­нет». Слух об этом быстро распространился по всей округе. Ся Сун, искренне оскорбленный тем, что враг так низко оценил его голову, стал всеобщим по­смешищем. В конце лета тангуты начали переговоры с киданями о совместном нападе­нии на Сун. Было решено ждать зимы, а когда встанет Хуанхэ, киданьские вой­ска форсируют ее по льду и атакуют западные районы Сун. В связи с заключением такого соглашения осенью 1041 г. тангуты перенес­ли центр своего наступления с юга на восток. Они осадили города Фучжоу и Фэнчжоу. Вскоре Фэнчжоу был взят, вслед за ним пала сунская крепость Нинюаньчжай. Тангуты препятствовали подвозу продовольствия в область Линь-фу. В рядах китайцев царила растерянность. Полководец Ян Цзе предлагал даже оставить все укрепления к западу от Хуанхэ и сосредоточить силы для оборо­ны переправ через реку. К счастью для Сун, делать этого не пришлось. Китайские войска под командованием Чжан Кана, Чжао Чжэна и Гао Цзи-сюаня нанесли тангутам несколько ударов, и территории к западу от Хуанхэ были удержаны. Стремясь сделать более гибким управление пограничными районами, осенью 1041 г. сунское правительство разделило пограничные с Си Ся районы Шаньси на четыре области: Циньфэн, Цзинъюань, Хуаньцин и Фуянь. Во главе их были назначены Хань Ци, Ван Янь, Фан Чжун-янь и Пан Цзи. Учитывая опыт понесенного летом поражения, Хань Ци обратился с пись­мом ко двору, прося увеличить численность войск на южной границе в округах Фучжоу, Циньчжоу и Вэйчжоу, в каждом на 30 тыс. человек, и поставить во главе их хороших боевых командиров. Он предлагал распределить часть отрядов по дальним заставам и, прочно удерживая их, наносить оттуда удары по врагу; во время затишья войскам указанных трех округов совершать вылазки на терри­торию Си Ся, чтобы грабить население, уничтожать рынки, переманивать в ки­тайское подданство отдельные племена. Хань Ци считал, что такая тактика че­рез 2-3 года обязательно принесет победу Китаю. В конце осени 1041 г. тангуты напали на Яньчжоу, но были отбиты войсками Пан Цзи. Их нападения на пограничные крепости в округе Фучжоу и на город Дашунь также не увенчались успехом. Положение Си Ся было тяжелым. Засуха и грызуны уничтожили почти весь урожай 1041 г. Народ страдал от налогов и поборов, а средств для ведения войны все-таки не хватало. Недовольство войной все больше росло. По сведениям «Сун ши», «хотя Юань-хао и одерживал неоднократно победы, более по­ловины его людей были или убиты, или ранены, или болели». Все это вынуждало тангутское правительство думать о заключении мира. О мире подумывали и многие государственные деятели Сун. В конце 1041 г. между воюющими сторонами снова начались переговоры о мире. Юань-хао отпустил находившегося у него в плену бывшего коменданта крепости Саймынь и предложил начать мирные переговоры. В ответе китайцев были изложены все преимущества мирного решения вопроса. С ответным письмом в Китай отправился полководец Ели Ван-юн. Но, по-видимому, снова возник старый спор о титуле и церемониале. Китайцы сочли письмо тангутского двора оскорбительным, и переговоры были сорваны. Военные действия во время переговоров не прекращались. Китайцам удалось нанести тангутам несколько поражений и обезопасить движение по доро­ге из Фучжоу в Линьчжоу. Одновременно китайские пограничные власти про­вели широкую проверку лиц, перешедших на сторону Сун и ныне служивших в китайской армии, так как среди них оказалось много тангутских шпионов. В 1041 г. на тангутов с запада напали уйгуры. После разгрома тангутами ганьчжоуских уйгуров и присоединения их территории к Си Ся уйгурские племена в Ганьсу пришли в упадок. Они были вытеснены с удобных земель в гор­ные районы Наньшаня. Часть уйгуров ушла на запад, в нынешний Синьцзян. Китайскому чиновнику Цао Цуну через посредство уйгурских купцов уда­лось установить связи с уйгурскими ханами. Сын бывшего шачжоуского хана возглавил уйгурскую армию и осадил Шачжоу. Город взять уйгурам не уда­лось. А вскоре тангуты подтянули к своим западным границам дополнительные силы, и уйгуры вынуждены были снять осаду. Начало 1042 г. было трудным для Сун временем, и этим воспользовались кидани. Они объявили о готовящемся походе на Китай, а в Кайфэн прибыл киданьский посол и потребовал от Сун уступить Ляо 10 пограничных уездов. Одновременно киданьский двор потребовал от сунского двора отчета в том, на каком основании Китай ведет войну с Си Ся. Китайские дипломаты приложили много усилий, чтобы ликвидировать нависшую над Сун угрозу войны на два фронта. Кидани, разумеется, мало заботились об интересах тангутов. Более того, они всерьез и не решились бы начать войну с Китаем. Поэтому быстро была достигнута договоренность, согласно которой кидани прекращали свои территориальные притязания, а сунский двор увеличивал ежегодную контрибуцию Ляо на 100 тыс. связок монет и 100 тыс. кусков шелка. В начале 1042 г. китайский отряд под командованием Ван Чжун-бао и Ди Цина пять дней грабил округ Ючжоу. Несколько поражений нанес тангутам другой китайский полководец — Чжоу Мэй. Когда 40-тысячная тангутская армия вторглась в Яньчжоу, она была разбита войсками полководца Ма Хуай-дэ. Пользуясь этими успехами, китайцы обнесли сте­ной город Дашунь (к северо-западу от Цинчжоу). Пытавшиеся помешать им тангутские войска были также отбиты. Но эти сражения не оказали решающего воздействия на ход войны. Тангуты начали новое наступление и разграбили территорию округа Вэйчжоу. По некоторым сведениям, во вторжении в Вэйчжоу участвовала 100-тысячная тангутская армия. Воспользовавшись старой тактикой киданей, тангуты объявили, что, если кто-нибудь из китайцев сумеет захватить город или крепость, пусть обороняет этот пункт местными силами и за это государь Си Ся объявит его правителем данной области. Вторжение тангутов в Вэйчжоу было последним большим сражением в войне Си Ся с Сун. Вновь начались длительные переговоры о мире. За год до переговоров 1042 г. (в конце 1041 г.) китайцы начали интриги про­тив известного тангутского полководца Ели Ван-юна. Сунские чиновники на­писали ему письмо, уговаривая сдаться и обещая за это большую часть территории Си Ся и свидетельство на титул. Управляющий городом Цинцзянь Чжун Ши-хэн подослал к Ели Ван-юну некоего Ван Суна с письмом, спрятанным в восковую капсулу. В своем письме он советовал Ели Ван-юну поскорее сдать­ся, угрожая тем, что об этом письме станет известно Юань-хао и он заподозрит его в измене. При переходе через границу Ван Сун был схвачен тангутским дозором и привезен к Ван-юну. Ван-юн не придал найденному у Ван Суна пись­му никакого значения, а самого Ван Суна посадил в яму. Однако через своих лазутчиков китайцы добились того, что Юань-хао узнал о письме. Он потребо­вал доставить в столицу Ван Суна. Ели Ван-юн также был вызван ко двору. Сохранилось интересное описание их поездки в столицу Ся. От границы до Синчжоу им потребовалось проделать путь в несколько сот ли. В Синчжоу они первоначально явились в Шуми, а затем Ван Суна отправили в Чжуншу. Здесь его подвергли допросу, причем связали и сильно избили. Ван Сун твердил одно — письмо предназначено самому Юань-хао и он не может показать его тангутским чиновникам. Тогда его вдруг перевели в другое место. Помещение было очень просторное. Со стен свешивались пестрые бамбуковые занавески, отороченные по краям голубой бахромой. Ван Сун понял, что попал в дом самого Юань-хао. Через некоторое время из-за занавески вышел человек, и Ван Суна опять стали допрашивать, предупредив, что, если он не ска­жет правды, его казнят. Ван Сун стоял на своем, играя свою роль до конца. Чело­век приказал вывести Ван Суна и немедленно казнить. Ван Сун понял, что дол­гожданный момент наступил. В дверях он громко закричал: «Командующий послал Суна тайно передать письмо князю Ели и строго наказал не выдавать секрета. Теперь ему нет никакой радости умирать понапрасну». Он снял монашескую рясу, достал тщательно спрятанное в складках одежды письмо и отдал его. Ван Суна накормили и приказали хорошо обращаться с ним. А в душу Юань-хао прочно закралось сомнение в преданности Ели Ван-юна. В 1042 г. тангуты отпустили Ван Суна, и тот в сопровождении представите­ля тангутского двора Ли Вэнь-гуя прибыл в город Цзинцзянь. От имени тан­гутского двора Ли Вэнь-гуй заявил: «С тех пор как идет война, мы постоянно испытываем трудности и недостатки. Чувства всех людей на стороне мира». Китайские власти задержали Ли Вэнь-гуя под тем пред­логом, что он «является гостем китайской армии» [там же]. Затем переговоры были возобновлены. Ли Вэнь-гуя отпустили обратно с официальным предло­жением о начале переговоров о мире. Перед его отъездом Пан Цзи имел с ним беседу, во время которой, в частности, говорил: «Наше государство богато, [оно] владеет Поднебесной, и, хотя наши войска на флангах терпели небольшие поражения, дело никогда не доходило до большого разгрома. Если же Вы потер­пите одно поражение, то [Вам] можно беспокоиться и о престоле». И добавил, что китайское правительство согласно заключить мир на прежних условиях. Ли Вэнь-гуй смиренно склонил голову и ответил: «Это как раз те думы, которые дни и ночи думают люди запада». Пан Цзи несколько покривил душой, сообщив Ли Вэнь-гую, что двор готов заключить мир на прежних условиях. Сунский двор готов был пойти на боль­шие уступки. В инструкции о ведении переговоров, полученной Пан Цзи, го­ворилось, что, если Юань-хао признает себя младшим, он может оставить себе императорский титул, а если Юань-хао откажется от титула хуанди и согласится называться шаньюем или ханом, то сунский двор увеличит подарки. Пан Цзи справедливо счел, что это большие уступки, и умолчал о решении двора. Через месяц Ли Вэнь-гуй возвратился в Китай в сопровождении Ели Ван-юна, его младшего брата Ван-мина и Вэймина Хуаньво, трех прославленных в спорах тангутов, для ведения переговоров. Но Юань-хао не пожелал отказаться от императорского титула. «Когда солнце достигло зенита, то оно по законам Неба двигается только на запад, — говорили тангутские послы. — Разве может оно вопреки этим законам спуститься на востоке?». Пан Цзи не уступал. Переговоры затянулись. Пограничные власти рекомендовали тангутам обратиться непосредственно ко двору. Двор отказался принять тангут­ских послов и приказал Пан Цзи возобновить переговоры на границе. Тангутские послы возвратились домой. А вскоре Юань-хао, человек мнительный и жестокий, усомнился в верно­сти Ели Ван-юна. После срыва переговоров Ели Ван-юн и его брат Ели Юй-ци были обвинены в государственной измене и казнены. Кидани были обеспокоены возможностью заключения мира между Си Ся и Сун. Они начали с тангутами переговоры о совместном нападении на Китай. Но вспыхнувшее вскоре после этого на территории Ляо восстание дансянских племен не только обострило отношения между страна­ми и сорвало намечавшийся поход, но и в конце концов привело к тангутско-киданьской войне. Казнив Ели Ван-юна и Ели Юй-ци, Юань-хао очень скоро понял, что допу­стил большую ошибку и лишил себя хороших советников и верных друзей. Страна была в тяжелом положении. «Народ роптал... торговля давно прекратилась, не было чая, одежды и шелк вздорожали». Не оставалось ничего иного, как возобновить переговоры о мире. Тангутское посольство прибыло в Китай. На этот раз Юань-хао соглашался именоваться титулом «уцзу» (по-тангутски «император»), в обращении к сунскому императору называть его отцом и императором Великой Сун, но не желал называться младшим (чэнь), а предлагал именовать его сыном. Китайцы долго не могли решиться, принять или отвергнуть предложение Юань-хао. Особенно смущал их необычный титул — «уцзу». Они понимали, что этот титул равнозначен титулу «шаньюй» или «хан» и означает по-тангутски «император», но уж очень тангутское «уцзу» походило на китайское «у цзу» («мой дед»). Знаменитый китайский ученый Оуян Сю с возмущением говорил: «“У” значит “я”, “мой”, “цзу” значит “дед”. Неужели какой-то иноземный мятежник является нашим дедом? Не знаю, кто осмелит­ся открыть рот, чтобы сказать такое!». Другой китайский чиновник говорил: «Надменные и недоброжелательные намерения цянжунов достаточно очевидны. Если даже Юань-хао признает себя младшим, то в обращении к [нашему] императору он будет именовать себя “уцзу” — “нашим дедом”. Двор в жалованных ему грамотах и письмах также будет называть его “уцзу”. Как же все это согласовать между собой?». Сунский двор решил, что тангуты преднамеренно оскор­били китайцев, и прервал переговоры. И все-таки положение самого Китая было не настолько хорошим, чтобы он мог продолжать войну. В 1043 г. обе стороны ограничивались мелкими стычка­ми. Из докладов пограничных чиновников явствует, что из 200-тысячной сунской армии, расквартированной в четырех пограничных с Си Ся областях, лишь половина была по-настоящему боеспособной. Кроме того, тангутские войска были более подвижны, и тангутским командирам часто удавалось обеспечи­вать численное превосходство своих войск в бою. «Десять их солдат борются против одного нашего, а один наш против десяти тангутов», — сообщал Ван Яо-чэнь. Китайские чиновники просили увеличить армию, а войск не было. Поэтому вместо увеличения армии сунский двор отправил в Си Ся посольство для ведения переговоров о мире. На этот раз суны согласились, чтобы Юань-хао называл себя государем государства Ся (Ся го чжу). За это сунский двор соглашался выплачивать тангутам 100 тыс. кусков шелка и 30 тыс. цзинь чаю. Тангутские послы, при­бывшие ко двору, должны были выполнять тот же церемониал, что и киданьские. В день рождения Юань-хао из Китая ему обязывались присылать подар­ки. Оба государства оставались в своих прежних границах. Юань-хао послал ответное посольство. Он соглашался признать себя млад­шим партнером сунского императора, принимал предложенные Сун условиямира, но просил еще открыть торговлю солью и позволить тангутам ежегодно продавать в Китай 100 тыс. дань соли9. Он хотел обменивать соль на чай и просил, кроме того, увеличить сумму ежегодных выплат. Однако приток деше­вой тангутской соли уменьшил бы доходы государственной казны Сун. Кроме того, как отмечали китайские чиновники, ежегодная закупка в Си Ся 100 тыс. дань соли не только подорвала бы монополию, но принесла бы тангутам гро­мадный доход. Получаемые тангутами из Китая суммы стали бы равны сум­мам, посылаемым сунами киданям, а это сразу же испортило бы отношения Сун с Ляо. Поэтому китайцы не согласились принять условия тангутов. Юань-хао решил шантажировать китайцев. Он обратился к киданям с просьбой объявить о походе на Сун. Отношения между Си Ся и Ляо оставляли же­лать лучшего, но кидани в это время снова обратились к Сун с территориаль­ными притязаниями и поэтому были заинтересованы в распространении слу­хов о якобы готовящемся походе. На деле, конечно, они и не думали помогать Си Ся. В январе 1044 г. тангуты снова отправили посольства в Китай. Юань-хао согласился признавать себя младшим и обозначил дату письма циклическими знаками, принятыми в Сун. Кроме того, он по-прежнему ставил условием мира разрешение на торговлю солью и просил увеличить ежегодные пожалования до 300 тыс. На этот раз китайцы согла­сились открыть пограничные рынки и увеличить обещанную сумму ежегод­ных выплат на 50 тыс. Ведя переговоры, тангуты отстраивали пограничные укрепления, возводили крепости и при этом частенько прихватывали китайские земли. Местные пограничные власти не решались чинить им препятствий, боясь возобновления войны. Тангутские отряды стали даже снова грабить пограничные районы округа Цинчжоу. Однако разразившаяся в это время киданьско-тангутская война потребовала от Си Ся немедленного заключения мира с Сун. Было уже не до торга: речь шла о судьбе Тангутского государства. В 1044 г. сунскому императору был представлен текст договора с Ся: «Уже семь лет как между [договаривающимися] сторонами нарушены мир и дружба. С сегодняшнего дня устанавливается клятвенный договор. Желательно хранить его в Минфу. Каждая сторона не возвращает взятых в плен до этого дня полководцев, офицеров и простых людей. Пограничных жителей, которые после заключения договора будут переходить границу, также не требовать обратно. В ближайшее время [тангуты] должны передать двору захваченные города и крепости. На древних китайских землях Каолао, Ляньдао, Наньана и Чэнпина, а также в других пограничных районах, населенных и тангутами, и китайца­ми, [тангутский двор] просит установить границы. В пределах своей террито­рии каждой стороне позволяется строить города и крепости. Каждый год [Ки­тай] представляет [тангутам] серебра, узорного шелка и чаю на 255 тыс. лан. [Тангутский двор] просит, чтобы все это представлялось в твердо установлен­ном количестве. Тангутская сторона не будет допускать оскорблений и просит обнародовать этот договор. Она обязуется из поколения в поколение свято соблюдать его с тем, чтобы между Си Ся и Китаем вечно существовали отношения дружбы. Если же этот договор не будет соблюдаться тангутским государем или его родственниками или изменятся намерения его сановников, то пусть навечно прекратятся жертвоприношения в храме предков тангутских государей, а дети и внуки их будут бедствовать». Китайский двор ответил императорским указом: «Мы владеем четырьмя морями (вселенной), обширной территорией в 10 тыс. ли, а земли Си Ся из века в век считались пожалованными. Теперь Вы сообщаете о преданности, раскаиваетесь в совершенных преступлениях и предлагаете договор верности, клянетесь солнцем, луной и духами в том, что и потомки Ваши не изменят этому договору. Неожиданные сердечные просьбы Ваши дошли до нас, и мы очень рады им. [Мы] снисходительно прочли присланный Вами договор и во всем согласны с его условиями». Мирный договор был заключен. Уже воевавшему с киданями Юань-хао требовался срочный мир с Сун. Как только был получен ответ из Китая, он послал к сунскому двору посла, прося пожалования свидетельства на титул. Несмотря на то что некоторые китайские чиновники советовали подождать и воспользоваться войной Си Ся и Ляо в интересах Сун, в декабре 1044 г. — январе 1045 г. из Китая выехало посольство для вручения Юань-хао свидетельства на титул и окончательного оформления договора. Послы вручили Юань-хао два полных комплекта одежды, золотой пояс, серебряную упряжь, 20 тыс. кусков шелка, 20 тыс. лан серебра и 30 тыс. цзинь чаю. Юань-хао получил свидетельство на титул, написанное черным лаком на 24 бамбуковых дощеч­ках, укрепленных на парчовой подкладке, и позолоченную из серебра печать, текст которой гласил: «Печать государя государства Ся». При заключении договора было особо подчеркнуто, что тангутский госу­дарь признает себя младшим по сравнению с императором Сун и принимает китайский календарь. Однако сунский император согласился, что в обращени­ях к государю Си Ся он не будет называть его по имени (так как это считалось унизительным), а тангутские послы будут пользоваться в Китае правительственными почтовыми станциями и получат право торговать. Во время торжествен­ных встреч их будут принимать во флигеле (додянь). Для торговли тангутам были открыты рынки в Баоаньцзюнь (современный Баоань) и в крепости Гао-пин. Соль продавать в Китай запрещалось. В договоре особо были оговорены торговые льготы правящего дома Ся. Как выполняли китайцы все условия договора, мы не знаем. В китайских источниках сообщается лишь, что после заключения договора сунские послы обычно принимались в Ючжоу и не допускались в столицу Ся и другие большие города, а в своем государстве Юань-хао, как и прежде, звался императором. Так закончилась эта война, одна из самых больших в серии тангутско-китайских войн, начатых еще Цзи-цянем. Каковы же были ее результаты? В конечном итоге она была победоносной для тангутов. Кроме права торго­вать с Китаем они стали получать ежегодные выплаты, составлявшие весомую часть доходов Си Ся. Обе стороны оставались в прежних границах. Сунская империя оказалась не в состоянии справиться с тангутским государством. Но сунский Китай сумел сохранить свой престиж. Юань-хао в отношениях с Сун по-прежнему признавал себя младшим. И здесь он потерпел поражение. Он уступил.'Тангуты, которые, не успев покончить с одной войной, оказались вовлеченными в другую, не менее опасную и изнурительную, со всех сторон окруженные врагами (уйгуры, тибетцы), смогли только активно защищаться. Много раз их войска одерживали победу, но ни разу не могли закрепить ее. Все их походы на китайскую территорию были набегами, ничего общего не имеющими с планомерным захватом и освоением территории противника. Возможно, тангуты и не стремились к этому, хорошо понимая фактическое превосходство сил китайской армии и свою экономическую заинтересованность в торговле и мире с Сун. Неслучайно на протяжении всей войны они стремились к урегу­лированию конфликта мирным путем. Исход войны в равной мере был решен как на поле брани, так и в дипломатических спорах, которые часто лишь под­креплялись силой оружия. Надо отметить, что со стороны тангутов это была справедливая война за свою независимость. Она потребовала огромного на­пряжения всех сил молодого тангутского государства. Война резко отрицательно сказалась на экономике Си Ся. Неокрепший хо­зяйственный организм тангутского государства, подорванный непосильной войной с Китаем, переросшей для него непосредственно в войну с Ляо, был сильно ослаблен. В последующие годы хозяйство Си Ся развивалось также в обстановке постоянных войн с Сун, Ляо, тибетцами и смогло окрепнуть только к середине XII в. Отразилась эта война и на экономике Северной Сун. В результате увеличения налогового бремени и отрыва значительной части трудоспособного населения от производительного труда произошло заметное сокращение числа землевла­дельцев, основных налогоплательщиков. Это, несмотря на бурный рост населения (в 997 г. в Сун насчитывалось 4 514 257 семей, в 1063 г. — 12 462 311 семей), незамедлительно привело к резкому сокращению поступлений в казну, особенно с сельскохозяйственных районов. Так, если в 1021 г. поступления в казну составили 150 850 100 единиц, то в 1048 г. они упали в результате войны с Си Ся до 122 190 000 единиц, т. е. значительно сократились. При этом финансовые трудности Сун возросли в связи с необходимостью ежегодных выплат Ся. Вместе с выплатами Ляо ежегодная сумма китай­ских выплат составляла 755 000 единиц. Однако основная причина финансовых трудностей — увеличение расходов на армию. Военные расходы Северной Сун составили к середине XI в. 80 % общей суммы всех расходов правительства, а численность армии возросла более чем в три раза (378 тыс. человек в 976 г., 1259 тыс. человек в 1041 г., в разгар войны с Си Ся), И все-таки, несмотря на напряженное положение всей экономики страны, сунские войска не смогли одержать ни одной сколько-нибудь крупной победы. По суровой оценке Е. К. Кракке, в 1040-1041 гг. тангуты «оказались в состоянии разгромить несколько сунских армий и поставить нацию в критиче­ское положение» [Кгаске, 1953. Р. 10-11]. Именно в период войны Сун и Си Ся в жизни Китая остро проявились те затруднения, которые послужили через четверть века одной из причин реформ Ван Ань-ши. Это и было одним из важнейших последствий тангутско-китайской войны 1040-1044 гг. для Китая. Очень верно отмечает Ван Чжун, что, хотя тангутское государство призна­вало себя зависимым вначале от Сун и Ляо, а затем от Сун и Цзинь, оно, «тем не менее было в состоянии отразить внешние вторжения в пределы своих границ и сохранять фактическую независимость» [Ван Чжун, 1962. С. 20].

Тогда они не были тюрками. Точнее, до завоевания уйгур тюрков среди них не было. Потом, что стало с этими тюрками? Их там осталось нынче 10 тысяч человек народа сарыг-югур, треть которых говорит по-китайски, треть по- тибетски, лишь треть по-тюркски.

ТАНГУТСКО-ТИБЕТСКАЯ ВОЙНА. НАЧАЛО БОРЬБЫ ЗА КУКУНОРСКИЕ СТЕПИ Годы правления Юань-хао были наполнены постоянными войнами с сосе­дями. Это были годы непрерывного роста тангутского государства, укрепле­ния его военной мощи. Тангуты вели наступательные войны (против уйгуров и тибетцев), и оборонительные (против киданей), и войны, в которых сочета­лись грабительские набеги тангутов на китайские границы с тяжелыми оборо­нительными боями против нашествия китайских армий. В первые годы правления Юань-хао были победоносно завершены много­летние войны тангутов с уйгурами. Мы уже говорили о том, что в 1028 г. тангутская армия, предводительствуемая Юань-хао, овладела Лянчжоу и Ганьчжоу, а в 1036 г. Юань-хао совершил новый поход на запад и захватил области Су­чжоу, Гуачжоу и Шачжоу. С 1035 г. тангуты вели постоянные войны с тибетца­ми, а в 1040 г. началась четырехлетняя китайско-тангутская война. Тангутско-тибетская вражда, возникшая еще в конце X в. и стоившая жизни основателю тангутского государства Цзи-цяню, в 1035 г. вспыхнула с новой силой. В первой четверти XI в. значительно усилились восточные тибетские племена. После разгрома тангутами Фаньлочжи и захвата ими Лянчжоу политический центр объединения восточнотибетских племен переместился на юг, в район озера Кукунор. Объединение племен происходило под руководством энергичного и талантливого тибетского вождя Цзюесыло. Цзюесыло — пото­мок тибетских королей, родился в Гаочане и 12-летним мальчиком был приве­зен в Цинтан (Синин), вде вскоре стал главой местных тибетских племен. Цзюесыло имел титул Сяса цзяньпу, что, вероятно, соответствовало тибетскому титулу btsang-po— король. В китайских источниках названо подлинное имя Цзюесыло — Цинань линвэнь. Цзюесыло, очевидно, было одним из его титулов. В «Сун ши» сообщается, что в переводе на китайский язык «Цзюе» значило Будда, а «сыло» — «сын». Таким образом, титул Цзюесыло означал «сын Будды» и, по мнению китайских авторов, соответствовал титулу императора. Управляемая Цзюесыло территория простиралась на юго-восток от города Цзунгэ на 915 ли, на северо-восток до Лянчжоу на 500 ли, на северо-запад до Ганьчжоу на 500 ли, на восток до Ланьчжоу на 300 ли и на юг до Хэчжоу на 400 ли. После захвата Юань-хао Лянчжоу многие тибет­ские племена ушли из этой области к Цзюесыло. Подчинились ему и некото­рые уйгурские племена. Объединение тибетских племен под властью Цзюесыло становилось серьезной угрозой для тангутов с тыла. Тангуты и тибетцы имели большую общую границу. Район озера Кукунор с богатыми пастбищами и плодородными землями у Синина привлекал внимание тангутов. В 1032 г. Цзюесыло вступил в тесный контакт с китайским двором и полу­чил звание цзедуши. Это очень обеспокоило Юань-хао. Он принял решение внезапным ударом если не сокрушить, то ослабить своего противника. В 1035 г. 25-тысячная тангутская армия под командованием Сунура вторглась во владения Цзюесыло. Тибетцы разгромили тангутские войска, а Сунур был взят в плен. Тогда Юань-хао сам возглавил армию и осадил тибетский город Маонючэн. Месячная осада не увенчалась успехом для тангутов. Тогда Юань-хао прибегнул к хитрости. Он вступил в переговоры о мире и добился того, что тибетцы открыли городские ворота. Тангутская конница ворвалась в город и истребила все население. После этого тангуты осадили города Цинтан (Синин), Аньэр (между Синином и Няньбо), Цзунгэ и Дайсинлин. По сведениям Чжан Цзяня, именно воспользовавшись победами над тибетцами, Юань-хао захватил в 1036 г. Гуачжоу и Шачжоу. Но победа нелегко досталась тангутам. Тангутские войска, далеко углу­бившись во владения Цзюесыло, оторвались от своей базы. Тибетскому полководцу Аньцзыло удалось отрезать тангутские войска от территории Си Ся. Почти год Юань-хао вел борьбу с Аньцзыло и разгромил его армию. Затем Юань-хао начал военные действия на западе против уйгуров, оставив часть своих войск для продолжения борьбы с тибетцами. Осаж­денный тангутами, Цзюесыло укрылся в Шаньчжоу, куда ему доставляли сведения о продвижении тангутских войск. Переправляясь через реку Цзунгэ, тан­гуты отметили вехами места, где можно перейти вброд. Тибетцы, заметив это, переставили вехи на глубокие места и внезапно атаковали тангутов. Тангуты решили временно отступить за реку и попали в расставленную Цзюесыло ло­вушку. Большая часть солдат или утонула, или попала в плен. Тангуты, понеся огромные потери, сняли осаду с городов Цзюесыло и отступили. Возвратившись из похода на запад, Юань-хао решил совершить нападение на племена, жившие поблизости от южных границ Си Ся. Подчинение этих племен сильно затруднило бы связи Цзюесыло с сунским двором. Тангуты на­пали на цянов, проживавших в районе Лянчжоу. Захватив их земли, они по­строили здесь крепости и разместили в них свои гарнизоны. Таким образом, тибетцы потеряли удобный путь связи с Китаем. 1036 год принес Цзюесыло большие неудачи. К постоянной угрозе нападения извне добавились внутренние неурядицы в семье самого Цзюесыло и в среде тибетской знати, приведшие к отпадению некоторых областей из-под власти Цзюесыло. Цзюесыло имел несколько сыновей от разных жен. От первого брака с дочерью влиятельного тибетского сановника Ли Ли-цзуня у него было два сына — Сячжань и Мачжаньцзюе. Третий его сын — Дунчжань был от киданьской принцессы. Когда Ли Ли-цзунь умер, его дочь была отправлена в монастырь, а ее много­численная родня попала в немилость. Подстрекаемый родственниками по ма­тери, старший сын Цзюесыло Сячжань похитил мать из монастыря и бежал с нею и многочисленной родней в город Хэчжоу, к китайской границе. Мачжань­цзюе перебрался на реку Мяочуань. Оба сына заняли по отношению к отцу враждебную позицию и переманивали на свою сторону из Цинтана родственников и сторонников. Все попытки Цзюесыло добиться примирения оказались напрасными. Узнав о случившемся, Юань-хао послал к обоим сыновьям Цзюесыло сво­их людей с дорогими подарками. Посланцы Юань-хао уговаривали тибетских старшин подчиниться власти тангутского государя. Один из знатных старшин, Шэнцюаньлун, вместе с 10 тыс. своих подданных восстал против Цзюесыло и подчинился Юань-хао. Союз их был скреплен браками их детей. Эти события вынудили Цзюесыло переселиться в западный район своих владений, в Лицзин. Постоянные контакты Цзюесыло с Китаем были прерваны, угроза нападения на Си Ся с тыла временно ликвидирована. В 1038 г. к Цзюесыло прибыл китайский посол Лу Цзин и предложил ему начать войну с Юань-хао. Исполняя желание сунского двора, Цзюесыло в начале 1039 г. напал на Лянчжоу. Тангуты были осведомлены о готовящемся нападении и не дали застать себя врасплох. Тибетцам удалось лишь убить несколько десятков тангутских дозорных, и они вынуждены были возвратиться обратно. Они распустили слух, что скоро предпримут новый поход. Начиная войну с Си Ся, сунский двор обсуждал вопрос о том, не предло­жить ли Цзюесыло владения Юань-хао, если он поможет китайцам разгромить тангутов. «Покончив с одним Юань-хао, — заявил сановник Чэн Линь, — мы лишь приобретем другого... Но если добиться, чтобы между цянами не было согласия, разве это не будет выгодно для Китая?». Совет принял решение не обещать Цзюесыло владений Юань-хао. Во второй половине 1039 г. при дворе был разработан новый проект нападе­ния на Юань-хао с участием Цзюесыло. Предполагалось, что одновременно выступят тибетские войска и восстанут зависимые от Юань-хао племена цзанцалэ (жили в округе Фэнчжоу, на северо-западной окраине Ордоса). Однако план этот осуществлен не был. Цзюесыло так и не удалось добиться согласия со своими сыновьями. Оба они стали независимыми правителями и создали свои армии и органы управления. В конце 1040 г. Мачжаньцзюе вызвался захватить Лянчжоу. Китайский посол прибыл в Мяочуань (современный уезд Няньбо) и предложил Цзюесыло также участвовать в походе против тангутов. Состоялся ли этот поход, неизвестно. В первой половине 1042 г. Юань-хао разгромил старшего сына Цзюесы­ло — Сячжаня. Сячжань, как и Мачжаньцзюе, перешел на сторону китайцев, напал на тангутский город Агань. Тангуты не только отразили его нападение, но и целиком разгромили армию Сячжаня. Цзюесыло ничем не смог помочь сыну. На этом тангутско-тибетские войны прекратились на довольно длительный срок.

Юань-хао Новый государь Си Ся— Вэймин (Тоба) Юань-хао родился в 1003 г. Его детское имя — Вэйли, что по-тангутски значит «любящий почести и богат­ство». Судя по описаниям китайских источников, это был талантливый человек, с непоколебимой волей, суровым и жестоким характером, кипучей энергией и дерзновенными помыслами. В детстве он получил хорошее образование, владел китайским и тибетским языками и мог читать и писать по-китайски и по-ти­бетски. Юань-хао хорошо изучил буддийские каноны и был отменным знатоком военного дела. Юношеские годы он провел за учением, в охотничьих про­гулках и военных упражнениях. Он любил посещать пограничные рынки и подолгу беседовал с купцами из Китая, Ляо и с далекого Запада. Встречавший­ся с Юань-хао китайский чиновник Цао Вэй отозвался о нем как об «истинно талантливом человеке». Юань-хао не одобрял мирной по­литики отца и был принципиальным сторонником разрыва мирных отношений с Сун. Он считал, что тангуты, «рожденные смелыми», должны «властвовать над Китаем». После того как в 1028 г. возглавляемые 25-летним Юань-хао тангутские войска овладели Ганьчжоу и Лянчжоу, он официально был объявлен наследником престола. В 1031 г.1 Юань-хао стал государем Си Ся. Киданьские послы вручили ему грамоту на титул вана Ся, а сунский двор прислал свидетельство на титул Сипинвана (вана, умиротворителя Запада). Молодой тангутский государь с первых дней своего правления дал понять, что он тяготится опекой своих могущественных соседей. Принимая от сунского посла свидетельство на титул, Юань-хао, обра­щаясь к придворным и гостям, многозначительно заметил: «Прежний ван допу­стил большую ошибку. Имея такое (сильное. — Е. К.) государство, он признавал себя Вассалом!». Юань-хао сразу же отказался от китайской фамилии и в дипломатических документах, направляемых Сун, подпи­сывался тангутской фамилией Вэймин. Одновременно он принял тангутский титул уцзу, соответствовавший китайскому хуанди — император. С 1032 г. Юань-хао ввел в Си Ся свой собственный девиз лет правления. По существовавшим в те времена нормам международных отношений это был прямой отказ от признания зависимости со стороны более могуществен­ного государства, короче говоря, это был прямой вызов Китаю. Стремясь упро­чить внутреннее положение страны, Юань-хао решил прежде всего ликвидиро­вать племенную раздробленность тангутов. Он ввел в Си Ся строгие военные законы, с помощью которых подчинил все племена. Начиная с 1033 г. Юань-хао проводит серию реформ, в результате которых тангутское государство оформляется не только территориально, но и приобре­тает те государственно-административные и социальные формы, которые про­существовали вплоть до его гибели. Как уже упоминалось выше, в результате тангутско-уйгурских войн тангу­ты расширили границы своего государства вплоть до Хамийского оазиса. Через 100 лет они присоединили к своим владениям еще земли четырех округов в районе между рекой Хуанхэ и озером Кукунор (город Синин и прилегающие к нему области). В этих границах тангутское государство просуществовало до завоевания его монголами. В 1036 г. в состав тангутского государства входили округа Сячжоу, Иньчжоу, Суйчжоу, Ючжоу, Цзинчжоу, Линчжоу, Яньчжоу, Хуйчжоу, Шэнчжоу, Эрчжоу (Ордос и прилегающие районы), Лянчжоу, Ганьчжоу, Сучжоу, Гуачжоу и Шачжоу (территория современной китайской провинции Ганьсу). Принятие Юань-хао титула императора После первой серии реформ, осуществленных в 1033 г., Юань-хао в дипломатических документах, направляемых Сун и Ляо, продолжал признавать себя младшим. Но в своем государстве он был полноправным государем, власть которого была равной власти китайского и киданьского императоров. В цере­мониале, одежде, организации дворцовой охраны и многом другом при тангут­ском дворе подражали правилам, принятым при сунском и киданьском дворах. Приближенные советовали Юань-хао покончить с формальным признанием зависимости и для начала принять свой девиз лет правления. Один из китай­ских чиновников на тангутской службе, Ян Шоу-су, обратился к Юань-хао с письмом, в котором, в частности, говорилось: «Правитель мудрый и могу­щественный, обладающий заслугами, добродетелью и величием, управляя своими подданными, обязательно должен учредить девиз лет правления, чтобы тем самым показать обновление. Государи [Си Ся] из поколения в поколение управ­ляли обширными территориями, пользуясь при летосчислении старыми китайскими девизами правления. Этим может довольствоваться только тигренок!». Юань-хао уже был готов к решительным действиям. В 1034 г. он объявил своим девизом правления Кайюнь и провел амнистию в стране. Это был первый крупный внешнеполитический акт на пути к официальному принятию Юань-хао императорского титула. Первые же реформы Юань-хао вызвали недовольство некоторых старшин, приверженцев старых порядков. В том же 1034 г. родственник Юань-хао поматеринской линии Шаньси организовал заговор против молодого государя. Заговорщики боялись открытого разрыва с Китаем. Однако заговор был рас­крыт. Юань-хао жестоко расправился с заговорщиками. Шаньси был немед­ленно казнен, а свою мать, которая поддерживала заговорщиков, Юань-хао приказал отравить. Остальные заговорщики и родственники Шаньси были утоп­лены. Император объявил императрицей свою неродную мать Эцзан Цюйхуай. Напряженная политическая обстановка, в которой Юань-хао приходилось проводить свои реформы, обусловила жестокость, с которой он расправлялся со своими политическими противниками. Трагическая гибель матери Юань-хао вызвала недовольство его жены, происходившей из той же семьи Вэйму. Поддерживаемая родственниками, она пыталась вмешиваться в государственные дела. Разгневанный Юань-хао казнил всех ее родственников, а жену, по­ скольку она была беременной, заточил в уединенном дворце. Здесь она родила. Родственники другой жены Юань-хао (из рода Ели) распустили слух, будто ребенок не похож на Юань-хао. Юань-хао поверил слуху и казнил жену и новорожденного сына. Поступок старшин дома Ели свидетельствует о борьбе за власть среди сильных дансянских родов при дворе. Впоследствии эта борьба между отдельными группировками стала бо­лее ожесточенной и привела к внутреннему ослаблению государства Си Ся. 30-е годы XI в. с полным правом можно считать годами формирования тангутского государства. Именно в эти годы правления Юань-хао сложился тангутский государственный аппарат, была создана и введена в употребле­ние тангутская письменность, учреждены школы, определилась система военной организации. В 1037 г. Юань-хао ввел придворные обряды и музыку. Теперь ему оставалось сделать еще один шаг на пути официального оформле­ния независимости тангутского государства, шаг, который уже был подготов­лен его отцом и дедом, — открыто принять императорский титул. Дед Юань-хао — Цзи-цянь посмертно получил от сына Дэ-мина императорский титул. Сам Дэ-мин, имея свидетельства на титул вана из Китая и от киданьского двора, в пределах своей страны правил как император. Юань-хао, окрыленный внутриполитическими и международными успехами, решил открыто принять императорский титул. Осенью 1038 г. Юань-хао велел соорудить алтарь у южной стены своей столицы и 10 ноября торжественно принял императорский титул. При этом он сменил девиз лет правления Дацин (1036-1038) на Тянь шоу ли фа янь цзо и дал посмертные императорские титулы Цзи-цяню и Дэ-мину. После этого он назначил высших чиновников и отправился в Лянчжоу на поклонение духам. К новому году все признававшие себя зависимыми обязаны были присы­лать к сунскому двору послов с дарами. Юань-хао решил такого посольства не посылать. Таким образом, он решился на открытый разрыв с Китаем. Вместо подарков к новому году Юань-хао в первом месяце (27 декабря 1038 г. — 25 января 1039 г.) 1039 г. отправил к сунскому двору посольство с письмом, в котором сообщал о принятии им императорского титула. В письме говорилось: «Мои предки происходят из императорского рода. Когда власть династии Восточная Цзинь клонилась к упадку, они положили начало дина­стии Хоу Вэй. Мой предок Тоба Сы-гун оказал военную помощь династии Тан в последние годы ее существования, за что получил титул и был награжден правом носить фамилию танских императоров. Дед мой, Тоба Цзи-цянь, сердцем знавший все нужды военного дела и владевший мандатом неба, поднял знамя справедливости и покорил все племена. Постепенно были завоеваны рас­положенные рядом с рекой Хуанхэ пять областей и один за другим присоеди­нены семь расположенных вдоль границ округов. Отец мой, Тоба Дэ-мин, на­следовав владения предков, усердно исполнял приказы (Вашего) двора и до­бился того, что положение дома Тоба действительно стало отвечать носимому его представителями титулу ванов. Он постоянно заботился о расширении не­большого владения, которое получил от своих предков. Я неожиданно из запутанных узоров создал малое фаньское (тангутское) письмо, заменил одежды и головные уборы Великой Хань (т. е. заменил китай­ские на тангутские. — Е. К.). Как только были введены новая одежда, (новое) письмо, обряды и музыка, а ритуальные сосуды были готовы к употреблению, то сразу Туфань (тибетцы), Тата (татары), Чжанъе и Цзяохэ — все подчинились мне. Они были недовольны, когда я называл себя ваном, и охотно подчи­нялись мне, когда я титуловался императором. Неоднократно собирались они и требовали, чтобы мой титул соответствовал моему положению. И я выразил желание, чтобы на этих окраинных землях была создана империя. Но в назначенный срок я еще раз отказался спешить с этим делом. Однако они снова принуждали меня, и ничего не оставалось, как занять этот высокий пост и тем самым удовлетворить их желание. Поэтому в одиннадцатый день десятого месяца (10 ноября 1038 г.) в приго­роде был сооружен алтарь, совершены обряды, и я стал называться Ши цзу ши вэнь бэнь у син фа цзян ли жэнь сяо хуанди — «основоположником династии, изобретателем письма, полководцем, учредителем законов и церемониала, человеколюбивым и отцепочтительным императором». Государство мое названо Да Ся (Великим Ся) года правления Тянь шоу ли фа янь цзо (да пребудут вечно дарованные небом церемонии и законы). Я покорно ожидаю, Ваше Величество, что Вы, мудрый, щедрый и милости­вый человек, позволите в Западных землях, на окраине Вашего государства, считаться мне государем, обращенным лицом к югу (императором. — Е. К). Я же постараюсь всеми силами поддерживать между нами самую искреннюю любовь и дружбу. Рыба ли поплывет, дикий гусь ли полетит, всякий раз поручу им передать весточку в соседнее государство. И до тех пор пока будут существовать небо и земля, я вечно буду стараться предотвращать всякие беспоряд­ки на границах. Искренне Ваш и почтительно жду Вашего решения. Чтобы известить Вас, почтительно посылаю к Вам Нуше Эцзи, Нисымэна Вопулина и Цзивэй Яйнай». Письмо настолько ошеломило сунских чиновников, что они долго не могли решить, как им поступить с тангутскими послами. Одни «предлагали казнить их незамедлительно, другие — отослать обратно. Наконец решением шуми-юань тангутских послов возвратили обратно. Сунский император приказал лишить Юань-хао всех должностей и ти­тулов, пожалованных Сун, вычеркнуть его имя из списка подданных и немедленно прекратить торговлю с Си Ся. На границе было введено военное поло­жение и объявлено, что если кто-нибудь сумеет схватить Юань-хао и доставить его живым ко двору или же хотя бы представить его голову, то получит должность цзедуши армии Диннань (т. е. все владения тангутов в Ордосе). В ответ на это Юань-хао прислал посла с оскорбительным для сунского императора письмом и всеми ранее пожалованными ему сунским двором рега­лиями и жалованными грамотами. Дипломатические отношения между Сун и Си Ся были прерваны. Обе стороны начали активную подготовку к войне.

Уйгурское Ганьчжоуское княжество Историки называют две даты образования уйгурского государства Ганьчжоу: 847 — 848 и 902 гг. Часть уйгуров, переселившаяся во главе с Пан-тегином и министром Сачжи в Турфанскую котловину и Ганьсу, сначала вынуждена была признать сюзеренитет Ти­бета, который установил контроль над этими землями. Но вскоре они, воспользовавшись ослаблением Тибета, создали свое независимое княжество Ганьчжоу. Ганьчжоуское княжество с первых дней своего существования стало вести активную внешнею политику, расширять свои владения за счет территории соседних государств. Пан-тегин сумел объединить тюркоязычные племена в антитибетскую коалицию. В 875 г., воспользовавшись ослаблением тайского Китая, уйгуры Ганьчжоу совместно с тангутами вторглись на его территорию. В начале X в. уйгуры окрепли настолько, что использовали любую возможность для вмешательства во внутренние дела одряхлевшей танской династии. Уйгурское Ганьчжоуское княжество просуществовало около 200 лет. Оно занимало значительную территорию, приблизительно равную 540 тыс. кв. км. Княжество состояло из нескольких сот маленьких округов. Уже во второй половине IX в. в Ганьчжоу начинает усиливаться власть придворных и правителей областей, что привело к противо­борству отдельных групп, и к дворцовым пере­воротам. Такое положение сохранялось поч­ти 50 лет. В начале X в. в восточной части Цен­тральной Азии появилось новое кочевое госу­дарство киданей — Ляо, Они захватили вну­треннюю Монголию и начали борьбу против уйгуров Бешбалыка и Ганьчжоу. В 924 г. кида-не вторглись на территорию Ганьчжоу, и в 925 г. уйгуры были вынуждены признать зависи­мость от киданей. Однако правивший в это время Ди Инь-каган сумел откупиться от ки­даней, и они не вмешивались во внутренние дела каганата. Более того, каган вел вполне независимую внешнюю политику. В 1001 г. был заключен политический союз между китайцами, уйгурами Ганьчжоу и тибетцами против усилившегося государства тангу-тов — Си Ся. В эти же годы ганьчжоуские уйгуры не раз выступали против киданей, и тем приходилось организовывать военные походы в их земли- В 1026 г. кидане, объединившись с тангутами, вторглись в Ганьчжоуское княжество, но не сумели одолеть уйгуров и взять резиденцию князя. Только в 1036 г. тангутам удалось захватить Ганьлжоу и низложить кагана Э Логэ. Каган не пожелал сдаться врагу живым и сжег себя на цитадели своей столицы. Так было уничтожено уйгурское государство Ганьчжоу.

ИСТОРИЯ ТАНГУТСКО-УЙГУРСКИХ ВОЙН В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XI в. В конце X в. в южной части современного Ордоса, в центральном районе западной Шэньси (на территории современных уездов Хэншань, Юйлинь, Мичжи), появилось новое тангутское государство Си Ся. Оно было создано народом, известным в китайских источниках под именем дансян, в тибетских — миняг и у тюрко-монгольских народов — тангут. В V-VII вв. н. э. тангуты были аборигенным населением территории современного Амдо. В середине VII в. (около 660 г.) под угрозой тибетского завое­вания часть тангутских (дансянских) племен получила разрешение китайского правительства переселиться на северо-восток, в район современного города Цинъян. Постепенно тангутские племена заселили весь Ордос, часть их пере­правилась на север за реку Хуанхэ и признала вассальную зависимость от киданьского государства Ляо. В то же время в течение VIII-X вв. тангуты постоянно продвигались на запад, в районы Наньшаньских гор и Алашаня, вплоть до реки Эдзин-Гол. В X в. большой район Центральной Азии оказался заселенным тангутами. Однако тангутское население было монолитным только в районе Ордоса, к северу и югу от Великой Китайской стены. В остальных районах тангуты жили смешанно с тибетскими и тюркскими племенами, главным об­разом уйгурами. В 982 г. тангутский старейшина Тоба Цзи-цянь начал открытую борьбу про­тив китайского двора. К началу XI в. ему удалось овладеть всей территорией Ордоса, за исключением города Линчжоу. Резкое усиление тангутов вызвало беспокойство их западных соседей — тибетцев и уйгуров. Тангутские племена оттесняли уйгуров на запад, они отрезали им путь к выгодным китайским рынкам. Поэтому уйгуры стремились установить связь с Китаем для совместной борьбы против тангутов. Уже в 1001 г. к сунскому дво­ру прибыло посольство от уйгурского хана Люй-шэна, который просил, «чтобы ему позволили внести вклад в обуздание Цзи-цяня». Однако посольство 1001 г. было неудачным. По старым традициям, не слиш­ком доверяя своим западным союзникам, готовым в любую минуту стать врагами, китайцы довольно сдержанно отнеслись к предложению уйгуров и аналогичному предложению тибетцев, но окончательно не отказались от их помощи. Для координации действий китайских войск с тибетскими и уйгурскими был послан китайский чиновник Юй Цинь-лун. Но решительные действия тангутов и взятие ими в 1002 г. города Лянчжоу ликвидировали угрозу полного окружения и прервали прямую связь Китая с Западом. Отныне перед тангутскими войсками был открыт путь на запад. В 1004 г. в борьбе с тибетскими племенами области Линчжоу погиб первый государь княжества Си Ся Цзи-цянь. Умирая, он завещал своему сыну Дэ-мину любыми усилиями добиться мира с Китаем и укрепить свое государство. В 1006 г. Дэ-мину удалось заключить мирный договор с Сун. Этот договор гарантировал тангутам безопасность восточных границ. Поэтому вся наступательная энергия тангутов была перенесена на запад. Молодое тангутское государство стремилось к расширению своих границ. Возможности агрессии на север против Ляо и на восток против Сун были ис­ключены. И там и тут тангутам противостояли могучие армии двух сильней­ших держав тогдашнего Востока, от которых тангуты могли отстоять свою не­зависимость, но добиться значительных успехов в войне с ними они были не в состоянии. Иная картина была на западе. Некогда великая туфаньская держава лежала раздробленная на мелкие племенные и феодальные княжества, раздираемые религиозной борьбой. Почти в таком же состоянии находились и уйгурские владения, растянувшиеся от Хуанхэ до Ферганской долины. Притязания тангутов на западные земли подкреплялись тем, что часть этих земель была заселена тангутскими племенами, проникшими туда в IX-X вв. Важной причиной тангутского наступления на запад была давнишняя вражда уйгуров и тибетцев с тангутами и то обстоятельство, что именно в войне на западе погиб отец Дэ-мина Цзи-цянь. С тех пор как тангуты приобрели самостоятельность и начали враждовать с Сун, они постоянно перехватывали уйгурские посольства с данью, направлявшиеся в Китай, грабили их, а послов обращали в рабов. В китайских источниках сообщается, что «убежавшие на запад хуйху жили в это время рассеянно по стране и управлялись разными лицами». Уйгурские купцы, сопровождавшие посольства, везли в Китай породистых коней, отличные луки и стрелы, знаменитые уйгурские ков­ры. Раньше уйгурские посольства направлялись в столицу Китая через территорию Си Ся, а когда тангуты стали нападать на них, уйгурские купцы и послы ездили в Китай через земли тибетских племен в районе озера Кукунор и города Синин. Частые нападения тангутов на уйгурские посольства только разжигали вражду между этими народами. Кроме того, Дэ-мин был полон решимости отомстить за гибель отца и уже в 1007 г. думал напасть на Лянчжоу и уйгуров. При китайском дворе узнали о готовящемся походе тангутов и срочно послали гонцов предупредить тибетского старейшину Сыдоду и рекомендовали ему за­ключить союз с уйгурами против тангутов. Подготовленность противника заставила тангутов отложить предполагавшийся поход, но не отказаться от него. В начале 1008 г. Дэ-мин отдает приказ о нападении на уйгуров, но начавшаяся в Си Ся засуха вновь отсрочила выступление тангутской армии. И все же в этом году большая тангутская армия под командованием полко­водца Вань-цзы выступила в поход против уйгуров. Лянчжоуские уйгуры и местные тибетские племена объединили свои силы и были готовы к обороне. Командующий союзной армией уйгурский хан Шижо не вступал в сражение, выжидая тактического промаха со стороны тангутского полководца. Он устроил засаду и заманил в нее тангутскую армию. Тангуты потерпели страшное поражение. Почти вся их армия была уничтожена, а оставшиеся в живых попали к уйгурам в плен. Всю захваченную добычу и пленных уйгуры угнали в степь. Лишь самому Вань-цзы удалось спастись. Боясь гнева Дэ-мина, он бежал в китайскую крепость Чжэньжунцзюнь и сдался Сун. Выслушав его сообщение о разгроме тангутской армии, китайский император сказал: «Уйгуры постоянно совершают убийства. Они были извечными врагами Цзи-цяня. Послы из Ганьчжоу также сообщают, что Дэ-мин нападает на них и притесняет их. Отсюда можно заключить о мощи его армии. Дэ-мин — нелегкий враг». Действительно, китайский император не ошибся. Дэ-мин был нелегким врагом. В четвертом месяце 1009 г. тангутские войска снова напали на уйгуров, на этот раз в Ганьчжоу. Двадцатитысячная тангутская армия под командованием Чжан Пу подошла под стены города. Хан Елогэ ночью совершил вылазку и разбил тангутов. Тангуты просили у су некого двора разрешения закупить в Китае луки и стре­лы, но получили отказ. Оружие было нужно тангутам для продолжения войны с уйгурами. Собственные тангутские луки уступали по качеству китайским и, очевидно, уйгурским. Они были с кожаной тетивой, которая размокала во время дождя или снегопада, отчего оружие выходило из строя. Китайские источники не раз отмечают, что у тангутов «луки были сла­бы, а стрелы коротки». В конце 1009 г. Дэ-мин снова хотел отправить войска в поход на Ганьчжоу, но отказался от него, потому что «днем были видны звезды», а это у тангутов считалось нехорошей приметой. В 1010 г. тангуты снова напали на уйгуров в Ганьчжоу и тибетские войска в Цзунгэ. Чем завершился этот поход— неизвестно. В 1010 г. заканчивается первый этап тангутско-уйгурских войн. Он не принес тангутам никакого успеха. Тангутские армии терпели одно поражение за другим. Войны уйгуров с тангутами, относящиеся к этому периоду, возможно, нашли отражение в тюркских народных песнях, отрывки из которых приводятся в «Книге свода тюркских наречий» Махмуда Кашгарского (Махмуд ибн ал Хусайн ибн Мухаммад ал-Кашгари, сочинение 1073-1074 гг.). Нам кажется, что в имеющих­ся там двух стихотворных отрывках, по-видимому, рассказывается о разгроме уйгурами тангутской армии под командованием Вань-цзы. В одном из них говорится: «Эмир выкрал себя из войска и схоронился, пока не нашли случая и возможности, тогда почтил его Аллах всевышний победой и поэтому поднялась пыль власти и счастья». Этот отрывок очень напоминает сообщение китайских источников о разгроме ханом Шижо армии Вань-цзы, и мы считаем возможным высказать предположение, что в обоих случаях речь идет об одном и том же событии. Тем более что дальше, в другом стихотворном отрывке, рассказывается, что «враг напал ночью на войско тангута [а это управляемая область вблизи ас-Сина (Китая)] в сильный холод, чтобы оно не нашло победы. Затем насмеялся над ними, так что пригнал их кон­ницу и пехоту в подарок нам. И [тот тангут] опустил свою голову перед тем, что вытерпел от испытаний». Несомненно, и этот отрывок из древней тюркской песни можно отнести к этому же периоду тангутско-уйгурских войн, столь не­ удачному для тангутов. Понесенные поражения заставили тангутов на время отказаться от агрес­сивных планов на западе. Начиная с 1010 г. 18 лет тангуты не предпринимали самостоятельных военных действий против уйгуров, но никогда не упускали случая досадить своим врагам. В 1016 г. ганьчжоуские уйгуры напали на Лянчжоу. Область Лянчжоу, насе­ленная уйгурскими, тибетскими и тангутскими племенами, не входя в состав государства Си Ся, видимо, в какой-то мере признавала в это время власть тангутов. Дэ-мин послал для обороны города полководца Су Шоу-синя с семиты­сячной армией. Су Шоу-синь контролировал действия местных племен, и они не осмеливались перекочевывать в другие местности. После смерти Су Шоу-синя его сын Лома вступил в правление областью. Народ не подчинялся ему. Пользуясь этим, ганьчжоуский хан Елогэ напал на Лома, разбил его армию и взял в плен более ста его родственников. Сам Лома бежал. Город Лянчжоу ос­тался за уйгурами. Осенью 1017 г. Лома просил уйгуров возвратить ему Лянчжоу. Местные племена тоже обратились за помощью к Дэ-мину. Но уйгуры в союзе с тибетцами смогли отразить нападение Лома , которому, по-видимому, помогли тангуты. В 1018 г. тангуты ограбили уйгурское посольство, направлявшееся в Китай. Мусульманские авторы сообщают, что в 1017-1018 гг. уйгуры подверглись большому нашествию армий с востока. В 408 г. хиджры (1017-1018) «несмет­ное число неверных двинулось из Хатайских стран и, разоряя попутные места, приблизилось уже на три станции не доходя до Баласагуна [на реке Чу]... Тоган-хан, сделав воззвание ко всеобщему ополчению, успел собрать до 120 000 войска, и, хотя число неверной рати простиралось до 200 000 кибиток, оно, прослышав о сборе мусульман, обратилось опять восвояси. Тоган-хан преследовал ее в течение трех месяцев, наконец настиг, когда неприятель не ожидал его, и около 100 000 человек побил, да такое же число полонил...» [Григорьев, 1874. С. 10]. Радлов предполагал, что, «несомненно, это было войско, состоявшее из кочевых уйгуров (христиан или язычников), если мы здесь не имеем дела с первым напором тибетцев, которые... через 10 лет после того отняли у уйгур­ских ханов области, граничившие с Китаем» [Радлов, 1893]. Под тибетцами в данном случае Радлов понимает тангутов. Однако китайские источники ни о каком походе тангутов против уйгуров в 1017-1018 гг., тем более в Синьцзян, не упоминают. В 1026 г. кидане начали поход на Ганьчжоу. Причиной, вызвавшей нашествие киданей, был отказ правителя Ганьчжоу Арслана признать сюзеренитет Ляо. На помощь киданям выступила тангутская армия. Кидани три дня штур­мовали Ганьчжоу, но не смогли овладеть городом и сняли осаду. Тангутская армия также возвратилась. В 1026 г. началось новое большое наступление тангутов на уйгурские зем­ли. Мы не знаем подробностей этой кампании. Известно лишь, что в шестом месяце 1028 г. сын Дэ-мина Юань-хао овладел Лянчжоу, а затем и Ганьчжоу. Ганьчжоуский хан Елогэ сжег сам себя, а его жена и сын попали к тангутам в плен. В «Сун ши» сообщается, что в 1030 г. тангутам сдался правитель Гуачжоу уйгурский хан Сяныиунь. Китайские историки подвергают сомнению достоверность этого факта, ссылаясь на отдаленность Гуачжоу и то, что в «Хуйху чжуань» это событие не зафиксировано. Возможно, что в «Ся го чжуань» действительно допущена ошибка, однако не исключено, что после побед Юань-хао один из уйгурских ханов признал вассальную зависимость от тангутов. Через восемь лет после овладения Лянчжоу и Ганьчжоу Юань-хао продол­ жил свои завоевания и в 1036 г. овладел округами Сучжоу, Гуачжоу и Шачжоу, расширив границы тангутского государства до Хамийского оазиса (Синьцзян). Этот заключительный этап тангутско-уйгурских войн также нашел отраже­ние в тюркском песенном творчестве. Два других отрывка из тюркской песни, приведенные в словаре Махмуда Кашгарского, рассказывают именно об этом периоде борьбы уйгуров с тангутами. Все события, о которых говорится в этих отрывках, развиваются у города Хатун-сыны (Katun sini в современном турецком написании). По сведениям Махмуда Кашгарского, город Хатун-сыны был расположен «между Китаем и Тангутом». На первый взгляд кажется, что автор допустил неточность, так как уйгурский город никак не мог находиться на восточ­ной границе Си Ся, между Китаем и Тангутом. Однако здесь нет никакой ошибки. Дело в том, что в данном случае под словом «Китай» — Cin (Чин) следует понимать не сунское государство (которое было известно под име­нем Ma-Чин, очевидно, от индийского Маха Чин — Великий Китай, восходящего к китайскому Да-Цинь), а киданьскую империю Ляо. Западная граница ее, включая и вассальные киданям племена дадань, проходила как раз по южной окраине пустыни Гоби, и город Хатун-сыны должен был находиться между юго-западной границей Ляо и западной границей Ся. Действительно, точно таким образом местоположение города Хатун-сыны указано на карте, приложенной Махмудом Кашгарским к его описанию расселения тюркских племен. Этот город находился к востоку от центра расселения уйгурских пле­мен (в данном случае провинции Синьцзян) и к северо-западу от сунского Китая (Ma-Чин), т. е. на восточной границе владений уйгурских племен с территорией Си Ся. В тексте песни рассказывается, что народ Хатун-сыны враждовал с народом Тангута. Население Хатун-сыны очень страдало от этой вражды. Сраже­ния были кровопролитными, и «кровь текла, словно журчащая вода». Далее рассказывается, что тангутский хан перехитрил хана Ха­тун-сыны и разгромил его войска. «Побежденных и родню хана опозорил, и враги его были обрадованы. И когда умирающий хан увидел все это, его лицо исказилось [от скорби и гнева]». Итак, в этих двух отрывках говорится о разгроме уйгуров тангутами и гибе­ли их хана. Это соответствует сообщениям китайских источников о втором периоде тангутско-уйгурских войн. Какой же город следует понимать под Хатун-сыны? Это не мог быть город Лянчжоу. Лянчжоу попеременно владели то тибетцы, то уйгуры, не раз он на­ходился под тангутским протекторатом, а население района Лянчжоу было очень смешанным (тибетцы, тангуты и уйгуры). При этом Лянчжоу никогда не был крупной ханской ставкой уйгуров. Другое дело город Ганьчжоу. Он был столицей уйгуров современной терри­тории провинции Ганьсу, ставкой восточных уйгурских ханов. Ганьчжоуские уйгуры больше всего поддерживали связь с Китаем, они были главными вра­гами тангутов. В 1028 г. Ганьчжоу был взят тангутами, хан Ганьчжоу сжег сам себя, а его жена и сын попали к тангутам в плен. Об этом событии, возможно, и рассказывается в тюркской песне, отрывки из которой приведены у Махмуда Кашгарского. Вряд ли под городом Хатун-сыны следует понимать другие уйгурские горо­да— Сучжоу, Гуачжоу и Шачжоу. Эти города не были пограничными с Тангу­том и не являлись главной ставкой уйгурских ханов на востоке. Правда, они могли стать пограничными после взятия тангутами Ганьчжоу (1028 г.), но поскольку описываемые в песне события больше совпадают с рассказом китайских источников о падении Ганьчжоу (гибель хана, пленение его семьи), мы считаем, что в тюркской песне рассказывается о войне 1028 г., а под городом Хатун-сыны следует, вероятно, понимать город Ганьчжоу. Таким образом, долголетние войны тангутов с уйгурами закончились по­бедой тангутов и потерей уйгурами своих восточных владений, которые они никогда не смогли больше возвратить. Часть уйгурских племен откочевала на запад, а часть осталась под властью тангутов. Эти племена «укрылись в горах. Все они были вассалами тангутов и несли повинности». Победа тангутов, хотя и нелегкая, объясняется тем, что молодое тангутское государство имело дело с противником, ослабленным внутренней раздроблен­ностью и враждой между ханами. Завоевание тангутами земель Принаньшанья и Алашаня имело большое значение для молодого тангутского государства. В Принаныпанье оно получи­ло плодородные пахотные земли, а в Алашане превосходные пастбища, в то время богатые скотом, особенно верблюдами. Верблюд, с которым тангуты познакомились от уйгуров, вскоре занял ведущее место в хозяйстве тангутов-кочевников Алашаня. Позднее, после завоевания Си Ся монголами (1227 г.), разведение верблюдов широко распространилось среди монгольских племен. Земледельческая культура уйгуров и проживавших в этих районах китайцев оказала большое влияние на развитие земледелия в Си Ся. Вполне вероятно, что тангуты восприняли и лучшие достижения уйгурского ремесленного производства (особенно изготовление оружия и ковров). Несомненно, что уйгуры сыграли большую роль в распространении буддизма в Си Ся. Многочисленные буддийские храмы уйгуров продолжали функ­ционировать и при тангутском господстве, а ученые уйгурские монахи были вовлечены в дело пропаганды нового учения среди тангутских племен. Уйгуры проделали большую работу по переводу буддийских сутр с китайского на тангутский язык. В 1047 г. Юань-хао построил монастырь Гаотай (близ своей столицы города Синцин, современный Иньчуань). В этом монастыре тангутское правительство собирало все пожалованные китайцами сутры. «При монастыре жило много уйгурских монахов, которые обрабатывали присланные китайцами сутры и готовили их для перевода на тангутский язык и записи тангутским письмом». В 1055 г., после получения очередной партии текстов буддийских канонов из Китая, близ столицы был построен новый монастырь Чэнтяньсы, в который эти тексты были переданы на хранение. Тангутский двор, государыня-регентша и малолетний государь Лян-цзо часто посещали этот монастырь. Во время их визитов уйгурские монахи «усаживались на возвыше­ние и вслух декламировали сутры». В 1067 г. тангутский двор подарил киданьскому двору сутру на санскритском языке и золотую статую Будды вместе с уйгурскими монахами. В 982 г. китайский путешественник Ван Янь-дэ писал: «В столице их находится больше 50 храмов, посвященных индийским богам, с библиотекою, содержащею в себе буддийские книги». Тангуты составляли подавляющее большинство населения в государстве Си Ся, но тангутская культура восприняла лучшие достижения и традиции других проживающих здесь народов, особенно китайцев, тибетцев и уйгуров. Китайские источники показывают, что представители всех народов, населявших Си Ся, успешно трудились в государственных учреждениях, школах и монастырях. Никаких существенных ограничений по признаку национальной принадлежности, по-видимому, не существовало. Представители завоеванных тангутами уйгурских племен внесли свой вклад в создание высокой и еще мало изученной культуры Си Ся.

Дауры являются прямыми потомками киданей. Их культура похожа на якутскую. Исходя из чего делаю вывод, что когда якуты обитали в Прибайкалье, то есть до XVI века, а дауры севернее реки Амур, то между ними были очень тесные связи: торговые, брачные, культурные. В современном якутском языке 30% слов монгольского происхождения. Мать Елюя Амбаганя, создателя Киданьской державы, была уйгуркой. Скорее всего это были остатки уйгур, бежавших в Маньчжурию. Может быть не самих уйгур токузогузов, а члена конфедерации, например, баегу, живших в Забайкалье. Амбагань предлагал уйгурам, ушедшим в ВТ, вернуться, повторно заселить землю нынешней Монголии, те отказались. Тогда он принял решение заселить эти земли монголами.

Тут не до пастбищ было. Вопрос стоял о том как выжить. Да, бежали не только на юго-запад, в ВТ. На севере остались предки тувинцев и саха, которые тоже составляли часть конфедерации. Часть забайкальских на севере. племя байырку, позже ассимилирована монголами. На востоке, в Маньчжурии, их специально искала и вылавливала кыргызская экспедиция. На юге, в Ганьсу, образовали довольно сильное ханство, павшее в XI веке от экспансии Тангутов. Остатки их сарыг-югуры. Оставшиеся были истреблены. Возможно большая часть народа. Историки предполагают, что их было не миллион человек, самое большее 500 тысяч. Столько кочевников может прокормить Монголия. В центре, когда кидани начали экспансию, то не встретили никакого сопротивления. И вообще никого там не встретили, одни руины. В истории не раз были такие случаи. Когда кочевое племя полностью изгонялось или истреблялось. Примеры: 1) бегство бывших хозяев ВТ, народа юэчжи, 2) бегство и разделение болгар на 2 орды: Дунайская Болгария, Волжская Болгария, 3) бегство авар в Восточную Европу, 4) геноцид ойратов-джунгар.

Судя по изложению Абуль-Гази, уйгуры в большинстве своём уехали в Восточный Туркестан. Помнили и передали это сообщение Абуль-Гази, через 800 лет после бегства в ВТ. Тохары бы не хранили так долго легенду во всех подробностях. Восточный Туркестан, конечно, был ранее занят ими, до разгрома и массового переселения в 840 г. Из-за нее шла долгая война с Тибетом, из-за неё они пали. Ударами с двух сторон разгромили Уйгурский каганат: с юга Тибет, с севера Кыргызский каганат. Так что изложение Гумилева по данной теме оказывается истиной. А именно то, что государство древних уйгур представляло собой конфедерацию родственных племен теле. Посему было трудно управлять этой конфедерацией.