Русские полки в армии монголов XIII-XV века

[Вольга]

\\А куда делись русские полки в Китае?\\

 

Видимо большинство погибло во время восстания Красных повязок

[zet]

Это когда династия Мин создалась?

[asan-kaygy]

После падения Юань во второй половине 14 века.

[Вольга]

\\Это когда династия Мин создалась?\\

 

Да, они же были личной охраной императора, а такие отряды уничтожаются в первую очередь, тем более, что опоры у этих полков в Китае небыло. Они для всех чужаки.

[zet]

60 тыс. то ли человек, то ли семей ушло на север.. в степь. император в том числе

Русские отряды как и вообще гвардия, могли уйти с ними

[reicheOnkel]

60 тыс. то ли человек, то ли семей ушло на север.. в степь. император в том числе

Русские отряды как и вообще гвардия, могли уйти с ними

насчет конкретно русских не в курсе. А то что в числе ушедших были осетины т.е. асуты известно давно.

[Peacemaker]

КОННИЦА РУСИ И МОНГОЛОВ Cлавяне, особенно южные, издревле имели свою конницу. Благодаря этому сложились военные традиции народов, живших в лесостепной зоне, постоянно отражавших набеги кочевников и совершавших ответные. Не умея воевать верхом, они наверняка были бы скоро уничтожены. Уже Аммиан Марцеллин, перечисляя племена аланов, и называя их "всадниками", причислил к ним будинов, гелонов и меланхленов, то есть (по С.А. Гринёву) бужан, галичан и могилян днепровских (185 с. 9). С образованием Киевского государства конница стала непременной составной частью войска руссов. Её использовали в своих походах Святослав (964-972 гг.), Владимир Красное Солнышко (978-10156 гг.), Ярослав Мудрый (1019-1054 гг.) и Владимир Мономах (1113-1125 гг.). Ядром русской кавалерии, несомненно, была княжеская дружина, боевая часть которой делилась на "старшую" (бояр, приближённых князя) и "младшую" (простых воинов-гридней). В период Киевской Руси князья ещё не практиковали раздачу земель боярам в вотчину40, поэтому те целиком и полностью зависели от воли князя и подчинялись его власти (300 т. 1 с. 227-228). Бояре могли назначаться князем в качестве наместников или посадников, но не более того. Для поддержания порядка на местах они содержали собственные отряды дружинников за счёт налогов с местного населения или на средства князя. Большая и богатая Киевская Русь, находившаяся под единой властью до первой половины XII в., могла позволить себе достаточно большую дружину, частью, размещённую по городам, а частью - вдоль границ. Но вряд ли её численность превышала 2-3 тысячи всадников (по аналогии с франкским государством). Кроме этих воинов, находившихся на постоянной службе, князь имел возможность набирать "охочих людей" из местного населения или наёмников из кочевников, Восточной и Северной Европы. Они существенно пополняли княжескую конницу на время проводимых походов. Вообще, этнический состав русских дружин был, как и в любом другом государстве, очень разнообразен, ибо правитель, в первую очередь, оценивал боевые способности воина, а не его национальность (200 с. 111-116). Сейчас трудно определить, кто из киевских князей ввёл практику раздачи земель в вотчину. Возможно, это сделал Владимир Мономах в последние годы своей жизни или его сын Мстислав, желавший продолжить политику отца и нуждавшийся в соратниках. Как бы то ни было, эта политика впоследствии дала мощный толчок к дроблению Руси на удельные княжества. Бояре, превратившись в крупных землевладельцев, стали материально независимыми. Они могли служить любому из князей и при этом не терять свих старых вотчин, собирать с них налоги. Бояре сами могли содержать свои дружины и наделять воинов землями, во временное пользование. Так начало зарождаться дворянство. Если воин переходил на службу к князю или другому боярину, то свой надел терял (175 т. 8 с. 261-262). Наряду с боярами, крупным вотчинником на Руси стала церковь. Отдельные церковные служители сами имели возможность нанимать собственных дружинников. Так, например, дружина духовного владыки Новгорода была составной частью общегородского войска (204 т. 1 с. 625). В разных русских княжествах степень полноты власти князей была неодинакова. Особенно сильной она была во Владимир-Суздальской земле, потому что в ней исторически не сложилась сильная боярская оппозиция. В Галицко-Волынском княжестве боярская верхушка на равных делила власть с князьями, и даже таким сильным правителям, как Роман и Даниил, не удалось избавиться полностью от её влияния. Наибольшую силу бояре имели в Новгороде. Здесь сложилась своеобразная демократическая республика, и власть князя ограничивалась только военными вопросами (175 т. 8 с. 270-271). В связи с разделением Руси численность дружин удельных княжеств сократилась. Например, у князей,  

Русский тяжеловооруженный дружинник. XIII в.   приглашенных править в Новгороде, количество личных воинов не превышало 300 человек. В летописях упоминается о таком числе сопровождавших князя Александра Васильевича, когда он в 1460 г. уезжал из Пскова в Литву (300 т. 2 с. 428). А к концу существования Новгородской республики число княжеских воинов вообще уменьшилось до 50 человек (269 с. 8). В 1406 г. конная дружина города Вельи Новгородской земли, вышедшая на бой с ливонскими войсками насчитывала 150 всадников41 (300 т. 2 с. 384). В битве под Суздалем в 1445 г. объединённые войска князя Алексея Игнатьевича и Великого князя Василия Васильевича, куда входила и пешая, и конная рать, насчитывали всего 1500 воинов (40 с. 33). Собственно, ещё в пору Киевской Руси конные дружины, отправлявшиеся в походы, не были многочисленными. В 1099 г. для войны с венграми половецкий хан Боняк привёл на помощь князю Игорю, у которого было всего 100 воинов, отряд численностью 300 всадников. Тем не менее, летописец красочно описывает сражение и утверждает, что войско Боняка состояло из нескольких "полков" (169 с. 79). В 1068 г. к Черниговским землям подошли 12000 половцев42. У Сновска их сумело разбить русское войско Святослава в 3000 воинов, большая часть которого, скоре всего, состояла из пехотного ополчения - "воев" (169 с. 60). Владимир Мономах оборонял Чернигов от половцев и своего дяди Олега всего с сотней дружинников (39 с. 66). Возможно, ему помогало какое-то количество ополченцев-горожан. Что касается вооружения русских всадников, то по этому поводу написан ряд больших трудов таких исследователей, как А.Ф. Медведев, А.Н. Кирпичников или М.В. Горелик. Их работы основаны на археологическом материале и повторяться мы не будем. Однако считаем необходимым затронуть тему возникновения на Руси такого важного защитного элемента, как конская броня, так как это непосредственно относится к разбору тактики русской конницы. Надо сразу сказать, что в отличие от литературы Западной Европы, отечественные летописи крайне скудно освещают вопросы военного снаряжения и тактики; точно также обстоит дело с изобразительными материалами - миниатюрами и иконами. Это связано с тем, что созданы они, в большинстве своём, в монастырях, людьми, далёкими от военного дела. А посему нам пока остаётся полагаться только на археологические материалы, собственную логику и интуицию. Единственным местом в летописях, где упоминается о наличии конской брони у русских, является описание похода 1252 г. князя Даниила Галицкого на помощь венгерскому королю в борьбе против Тевтонского ордена: "Данила же приде к нему исполчив все люди свои. Немцы же дивящеса оружию татарскому беша бо кони в личинах и в коярах кожаных и люди во ярыцах, и бо полков его светлость велика, и оружием блистающася сам же еха подле короля"(42 с.814). Боевое конское оголовье, найденное в селе Ромашки в Поросье, позволили А.Н. Кирпичникову и Е.В. Черненко сделать вывод о существовании конского доспеха на Руси (225 с. 65). Это предположение вызвало негативную реакцию со стороны М.В. Горелика, который в нескольких статьях доказывал невозможность применения такого снаряжения в русской коннице (244 с. 268-269)43. М.В. Горелик мотивировал свою позицию по этому вопросу тем, что в летописях напрямую говорится о "татарских каярах", а не о русских, что же касается найденного оголовья, то он связывает его с литовским боевым комплектом (244 с. 269). Тем не менее, в более поздней статье М.В. Горелик всё же допускает возможность использования конского доспеха в западных русских княжествах44, но при этом добавляет, что опыт Даниила был единственным и до XVII в. так и не нашёл широкого применения на Руси. Но напрашивается вопрос, зачем же тогда в русской коннице эту защиту стали использовать в эпоху, когда распространилось огнестрельное оружие? Когда в Европе, наоборот, возникла тенденция к облегчению брони и вообще полному её устранению, так как она всё равно не могла предохранить воина от пуль? Сведения о доспехах для коня, относящиеся к XVII в., мы находим в "Уставе ратных и пушечных дел..." Онисима Михайлова (1607-1521 гг.): "...а по правую сторону того урядного полку пешаго, доведётся устроити полк конных людей, или с однем двадесят в одном ряду в полных доспехах от главы и до ног и лошади б у них были окованы, а больше б того числа не было, а сто-     .

Легковооруженный русский лучник. 13-14 вв. яти вместе тесно, а за ними стоять всем рядовым дворянам, и детям боярским, и иным служивым конным воинским людям. Да ещё доведётся таким же доспешным людям, по два в ряд за всем конным полком стояти, и так стояти сотня за сотнею в один ряд и конных людей укрыти теми доспешники, а с другой стороны будут они укрыты воинскими пешими людьми, а полку конному доведётся стояти подле пеших людей с правой стороны, а не добре наперёд выдаваться и не противу перваго ряду" (148 с. 87). Из описания видно, что русская конница, как и везде, строилась плотной колонной в несколько шеренг. в перкой стояли тяжеловооружённые воины, прикрывая всадников, экипированных похуже. Кроме того, Михайлов, видимо, допускает возможность выделения из строя двух шеренг тяжеловооружённых, которые стояли бы за каждой колонной на некотором расстоянии, для поддержки в случае неудачной атаки. Можно допустить, что вторая шеренга всадников применяла "долгие" копья, которые Онисим Михайлов причисляет к вооружению пехотинцев (148 с. 87). О таких же копьях конников-новгородцев есть сведения в Иоасафовской летописи (от 1456 г.). Почему же, если следовать версии М.В. Горелика, русские всадники до XVII в. не применяли конского доспеха, хотя всю историю существования Руси постоянно воевали с кочевниками, которые его использовали? Вчитываясь в летописи, особенно в описание похода московского войска на Новгород (в 1456 г.) и в тот эпизод, когда татарские и московские конные стрелки буквально расстреляли новгородскую конницу, лишь минимальный процент которой составляли дружинники, имевшие доспехи для лошадей, начинаешь сознавать полную несостоятельность версии Михаила Викторовича: "Вой же великого князя, видевшие крепкие доспехи на новгородцах и начаша стрелами бити по конях их. Кони же их, яко возбесиша, и начаша метатися под ними и с себя збивати их. Они же, не знающе того боа яко омертвеша и руки им ослабеша, копиа же имяху долго и не можаху возднимати их тако, якоже еть обычаи ратном, но на землю испускающе их, а коням бьющимся под ними, и тако валяхуся под кони свои, не могуще сдержати их" (40 с. 49). Естественно, первый же удар обрушился на беззащитных коней, что привело к моментальному поражению новгородцев. И хотя мы знаем, что их конница, в массе своей состоявшая из людей не военных, а из "мастеров всяких, плотников и гончаров", "которые отродясь на лошади не сидели" (83 с. 391) всё равно потерпела бы поражение от немногочисленных, но профессиональных всадников московско-татарского войска, этот факт лишь ускорил развязку сложившейся ситуации. Вряд ли русские дружинники, выходя на бой со степняками на незащищённых лошадях, каждый раз ставили себя в аналогичную ситуацию. Пожалуй, можно подвести черту и с полной уверенностью утверждать, что русская конница была экипирована ничуть не хуже её восточных или западных противников. Прямым доказательством тому является сообщение в летописи (неважно какого типа были доспехи: русского, татарского или западноевропейского, важно, что использовали их русские воины), и упоминание о броне в Уставе XVII в. Боевые методы русских конников были похожи на европейские, но важным преимуществом было то, что на Руси использовался больший процент конных стрелков. В "Сказании о некоем молодце, коне и сабле" воспевается молодецкая лихость и подробно перечисляется содержимое колчана русского воина: "А в нём триста стрел: полета киберей, семьдесят аргичев, восемьдесят ташлыков, тридцать сверег, оприченно налобных стрел (прим. кроме обыкновенных). А всякая стрела - морская трость: натрое колото и начетверо строгано, и наливано в них красного золота аравитского" (94 с. 237). Число дружинников, которые специально обучались стрельбе из лука, было невелико; городское и сельское население давало войску стрелков из охотников и пастухов, но лишь немногие из них могли вести стрельбу с коня. За год или два подготовить нужное число настоящих всадников-стрелков невозможно, поэтому русские князья были кровно заинтересованы в постоянном притоке конных лучников из числа кочевников. Становится понятной политика, скажем, Ярослава Мудрого, который позволил разбитым им печенегам, торкам, берендеям селиться в Поросье, на границе Киевской Руси. Они приняли власть Киева и стали верно служить князьям под известным нам этническим названием "чёрные клобуки" . Позже к ним присоединились половцы, подвергшиеся давлению со стороны монгольских орд. Русские князья всегда имели возможность использовать военный потенциал степных народов в своих целях, соответственно они сами были непременными участниками внутристепных войн. Основой русского боевого порядка в кавалерии на всём протяжении средних веков являлся сомкнутый строй. Наличие тяжеловооружённых всадников позволяло с успехом применять этот метод. Прикрывали его рассыпавшиеся метатели дротиков (сулиц) и лучники. Как говорится в тексте "Сказания о Мамаевом по'боище": "Начаста стязи простиратися и трубы мнози гласити. ... же русские кони укрепишася гласом трубным и каждого под своим знаменем идяше по поучению великому" (126 т. 2 с. 85). То есть, каждый всадник занимал отведенное ему место в строю отряда, имевшего своё знамя, и выполнял положенные команды. Эти действия отрабатывались во время длительных тренировок. Отчасти можно судить о подготовке русских воинов по тексту Галицко-Волынской летописи, где описывается поход князя Даниила в союзе с венграми наЯтвягов (от 1206 г.); "Даниил построил полки и, указав, кому с каким полком идти, сам вышел вперёд. И лучников пустил вперёд, а прочих - с двух сторон дороги" (86 с. 335). "...король прислал дружинника Андрея сказать дворскому: "Если увидишь, что мы преследуем, скорее поспеши к нам: распусти полк, пусть, кто может, догоняет". А князь Василько другим полкам сказал, чтобы они шли тихо рысью, и своему полку также, так как посол был молод и, передавая слова князя, он приказал дворскому не распускать и держать полк" (86 с. 336-337). До нас не дошло каких-либо письменных источников, где бы упоминалось использование на Руси конных арбалетчиков, но, вероятно, какое-то их количество всё же имелось. На некоторых миниатюрах Радзивиловской летописи чётко видно это оружие, используемое русскими. Самым распространённым боевым построением у русских конников были: обычный прямоугольный строй в несколько шеренг и "кабанья голова". Легковооружённые воины применяли "лаву", "серп" и "полумесяц", для охвата флангов врага врассыпную (222 с. 12). Как и в любом феодальном государстве, на Руси встречались случаи слабой дисциплины и неорганизованности. Например, однажды русское войско в бою с татарами (1445 г.) постерпело поражение только потому, что воины после успешной атаки нарушили боевой порядок и начали грабить убитых и раненых врагов: "Сразившим же ся им и начаша прежде полци великого князя одолети, а татары побегоша. Наши же, овии погнаша по них, а инии сами побегоша, друзии же начаша уже и избитых татар грабить, а татары пакы возвратишася на христиан и тако одолеша им" (40 с. 32-33). Чем севернее лежали земли княжеств, тем меньше там уделяли внимания коннице. Это обуславливалось недостатком лошадей для выпаса. Содержать же большое количество лошадей в конюшнях было чрезвычайно дорого. Поэтому новгородская конница состояла только из княжеских и, отчасти, боярско-церковных дружинников и вряд ли превышала 3-4 сотни воинов. Недаром перед битвой на Чудском озере (1242 г.) Александр Невский просил помощи у своего отца Ярослава Владимирского, и тот помог ему отрядом всадников, отправив его с Андреем, братом Александра. Как гласит "Рифмованная хроника": "Тогда выступил князь Александр

и с ними многие другие

русские из Суздаля.

Они имели бесчисленное количество луков,

очень много красивейших доспехов.

Их знамена были богаты,

их шлемы излучали свет" (252 с. 211). Новгородские "гриди", "повольники" и "ушкуйники" всегда предпочитали пеший бой. Так перед Липецкой битвой (1216 г.), на предложение Мстислава участвовать в схватке верхом, новгородцы ответили: "Не хотим погибать на конях, но, как отцы наши на Колокше будем сражаться пешими" (86 с. 123). Слабыми всадниками показали себя новгородцы в битвах у Руссы (1456 г.) и Шелони (1471 г.) (88 с. 388-391, с. 405). И хотя распространившаяся в Новгороде с XV в. "посошная" система набора рати подразумевала отправку в войско человека и коня с четырёх (в 1480 г. для войны с ливонцами) или десяти "сох"45 (в 1495 г. против шведов) (300 т. 3 с. 158), этих людей нельзя рассматривать как полноценных воинов-конников. Ну какие, в самом деле, всадники могли получиться из крестьян, ездивших на рабочих конягах? Наверняка, их использовали для обозной службы, а лошади ставились под вьюки или запрягались в телеги и сани. Южные княжества имели большой состав конных дружинников, но, вероятно, только самые богатые из них - Киевского и Галицко-Волынское - могли позволить себе содержать до 1000 воинов каждое. Численность дружин остальных князей вряд ли превышала 6-7 сотен. В прочих княжествах количество профессиональных всадников было и того меньше - от 4 до 5 сотен. Разумеется, это лишь предположительные исчисления, основанные на косвенных данных из русских летописей и западноевропейских хроник, в это число не входят наёмники, "вольные люди", а только дружинники, находившиеся на постоянной службе у князей и бояр. Из этих расчётов становится понятным, насколько силён был удар монгольского войска (в 1237 г.) для русских княжеств. Даже если оно не превышало 30000 всадников, это число оказалось просто чудовищным для Руси. А ведь каждый монгольский воин был превосходным лучником. Что могли им противопоставить несколько сот дружинников-стрелков, да 5-6 десятков ополченцев, обученных стрельбе из луков и пращей, любого из атакованных княжеств? Естественно, монголы их буквально засыпали стрелами, даже не вступая в рукопашную. Простые пехотинцы-вои были беззащитными против стрел монголов. И двум-трём тысячам набранных пешцев оставалось только погибнуть под смертоносным дождём. Как говорится в тексте "Повести о нашествии Тохтамыша": "И так татары подошли к городским стенам. Горожане же пустили в них по стреле, и они тоже стали стрелять, и летели стрелы их в город, словно дождь из бесчисленных туч, не давая взглянуть. И многие из стоявших на стене и на заборах, уязвлённые стрелами, падали, ведь одолевали татарские стрелы горожан, ибо были у них стрелки очень искусные. Одни из них стоя стреляли, а другие были обучены стрелять на бегу, иные с коня на полном скаку, и вправо, и влево, а также вперёд и назад метко и без промаха стреляли" (39 с. 202). Для отражения отдельных разрозненных набегов половцев, которые сами не были объединены, приведённого количества воинов вполне хватало, но против сильного централизованного войска монголов эти отряды оказались бессильны. * * * О монголах сохранилось достаточно много информации. Самым значимым является труд Плано Карпини "История монголов", где автор очень много внимания уделяет вооружению и тактике монгольских всадников (43 с. 53-56, 64-65). Из описания ясно, что в методы ведения боевых действий монголы не внесли ничего нового. Конница их также делилась на тяжёлую, среднюю и лёгкую и использовала тактику, применявшуюся кочевниками за тысячу лет до них. Карпини даёт некоторые советы о том, чем должно быть вооружено войско, сражающееся против монголов: "Все же желающие сражаться с ними должны иметь следующее оружие: хорошие и крепкие луки, баллисты (видимо, арбалеты - В. Т.), которых они очень боятся, достаточное количество стрел, палицу из хорошего железа или секиру с длинной ручкой (острия стрел для лука или баллисты должны, как у татар, когда они горячие, закаляться в воде, смешанной с солью, чтобы они имели силу пронзать их оружие), также мечи и копья с крючком, чтобы иметь возможность стаскивать их с седла, так как они весьма легко падают с него, ножики и двойные латы, так как стрелы их нелегко пронзают их, шлем и другое оружие для защиты тела и копя от оружия и стрел их. А если некоторые не вооружены так хорошо, как мы сказали, то они должны идти сзади других, как делают татары, и стрелять в них из луков и баллист" (43 с. 64). Несколько тенденциозные сведения дают нам европейские хроники о монгольском войске. Например, Матвей Парижский в "Великой хронике" пишет: "Они отличные лучники. Через реки они переправляются в любом месте на переносных, сделанных из кожи лодках. Они сильны телом, коренасты, безбожны, безжалостны". "Они владеют множеством крупного и мелкого скота и табунов коней. А кони у них чрезвычайно быстрые и могут трёхдневный путь совершить за один (день). Дабы не обращаться в бегство, они хорошо защищены доспехами спереди, (а) не сзади". "Одеты они в невыделанные воловьи, ослиные или конские шкуры. Доспехи у них (сделаны) из нашитых (на кожу) железных пластин; ими они пользуются до сего времени. Но, о чём не без сожаления можем сказать, теперь-то они вооружились награбленным у побеждённых христиан оружием, лучшим и более красивым, дабы, (по замыслу) разгневанного Бога, мы были преданы более позорной и страшной смерти (нашим) собственным оружием. Кроме того, (теперь) они владеют лучшими конями, вкушают изысканнейшие яства, наряжаются в красивейшие одежды. Эти татары, несравненные лучники..." "Говорят, что, если не хватает пищи, кони их, которых они ведут с собой, довольствуются древесной корой и листьями и корнями трав; и всё же в нужный момент они всегда оказываются чрезвычайно быстрыми и выносливыми". "Из их кож (животных - В. Т.) они изготовляют себе, хотя и лёгкие, но всё же непробиваемые доспехи. Они привычны не к очень рослым, но очень выносливым коням, довольствующимся небольшим количеством корма, на которых сидят, крепко к ним привязавшись; они без устали и храбро сражаются копьями, палицами, секирами и мечами, но предпочтение отдают лукам и метко, с большим искусством из них стреляют. Поскольку со спины они защищены хуже, чтобы не обращаться в бегство, то отступают под ударом лишь тогда, когда увидят, что знамя их вождя двигается вспять" (261 с. 136-150). Уже давно известно, что в отрядах кочевников наравне с мужчинами сражались и женщины. Это подтверждает Пётр, русский архиепископ, сбежавший от татар: "Женщины (их) - прекрасные воины и особенно лучницы. Доспехи у них из кожи, почти непробиваемые; наступательное оружие (сделано) из железа и напоено ядом. Есть у них многочисленные устройства, метко и мощно бьющие" (261 с. 152). Некий венгерский епископ тоже вносит свою лепту в описание монгольских воинов и их коней: "Кони у них хорошие, но глупые. Ведь много коней следует за ними сами по себе; так что если один скачет верхом, то за ним следует 20 или 30 коней. Панцири у них из кожи, и они прочнее, чем из железа, и точно также конская сбруя"... "Они более искусные лучники, чем венгерские и команские, и луки и них более мощные" (261 с. 153-154). Важные сведения о тактике монгольских легковооружённых всадников сообщает нам Сигизмунд Гёрберштейн. Правда, они относятся к XVI в., но, как мы уже сказали, конная тактика на Руси и в степях не изменялась до этого периода: "У них в изобилии имеются лошади, (хотя) с низкой холкой и малорослые, но крепкие, (одинаково) хорошо переносящие голод (и работу) и питающиеся ветками и корой деревьев, а также корнями трав, которые они выкапывают и вырывают из земли копытами. Московиты уверяют, будто эти лошади под татарами быстрее, чем под другими. Эта (порода) лошадей называется "бахмат". Сёдла и стремена у них деревянные, за исключением тех, которые они отняли или купили у соседей-христиан. Чтобы сёдла не натирали спину лошадей, они подкладывают под них траву или листья деревьев. (На лошадях) они переплывают реки, и если убоятся силы наседающих врагов, то (в бегстве) бросают сёдла, одежду (и всякую другую поклажу и) оставив только оружие (мчатся во весь опор). Их оружие - лук и стрелы; сабля у них редка. Сражение с врагом они начинают издали и очень храбро, хотя долго его не выдерживают, а обращаются в притворное бегство. Когда враг начинает их преследовать, то (при первой возможности) татары пускают назад  

Монгольские легко (внизу) и тяжеловооруженный (вверху) всадники. 13-14 вв. в них стрелы; затем, внезапно повернув лошадей, снова бросаются на расстроенные ряды врагов. Когда им приходится сражаться на открытой равнине, а враги находятся от них на расстоянии полёта стрелы, то они вступают в бой не в строю, а изгибают войско и носятся по кругу, чтобы тем вернее и удобнее стрелять во врага. Среди таким образом (по кругу) наступающих и отступающих соблюдается удивительный порядок. Правда, для этого у них есть опытные в сих делах вожатые, за которыми они следуют. Но если эти (вожатые) или падут от вражеских стрел, или вдруг от страха ошибутся в соблюдении строя, то всем войском овладевает такое замешательство, что они не в состоянии более вернуться к порядку и стрелять во врага. Такой способ боя из-за сходства называют "пляской". Если же им приходится сражаться на узком пространстве, то такой способ боя уже неприменим, и поэтому они пускаются в бегство, так как не имеют ни щитов, ни копий, ни шлемов, чтобы противостоять врагу в правильной битве. В седле они имеют обыкновение сидеть, поджав ноги, чтобы иметь возможность легче поворачиваться в ту или другую сторону; если они случайно что-либо уронят (и им нужно будет поднять это с земли, то, не вынимая ног из стремя), они поднимают (вещь) без труда. (В этом они столь проворны, что) могут сделать то же самое на полном скаку. Если в них бросаешь копьё, они уклоняются от удара, соскользнув на один бок и держась за лошадь только одной рукой и ногой. При набегах на соседние области каждый ведёт с собой, смотря по достатку, двух или трёх лошадей, чтобы, когда устанет одна, пересесть на другую и третью; усталых же лошадей они в это время ведут на поводу. Уздечки у них самые лёгкие, а вместо шпор они пользуются плёткой. Лошадей они употребляют только холощёных, потому что таковые, по их мнению, лучше переносят труды и голод" (19 с. 168-169). Автор ничего не говорит о тяжеловооружённых воинах, хотя известно, что кочевые народы с успехом их использовали до XVII в.: "В допросе алтыновы послы про Мугальскую землю сказали, что владеет ею Алтын-царь, а слывут де они Чёрные Мугалы, а кочевьем та Мугальская земля до Китайского государства есть. А бой у мугальских алтыновых людей луки, копья, сабли, а вогненого бою нет. А ездят на бой против недругов своих в збруях, в куяках, и в шеломах, и в наручах, и в наколенках, а у иных де у лутчих людей и лошади бывают на боях в железных доспесех и в приправах" (71 с. 286). Кроме Плано Карпини, о монгольских конских доспехах упоминает Рашид ад Дин (112 т. 3 с. 145). Подтверждением тому служат также многочисленные среднеазиатские миниатюры, сохранившиеся до наших дней (244 с. 267; 204 т. 1 с. 717). А.Н. Кирпичников ошибается, говоря, что копейный бой не был характерен для монголов (222 с. 15). Это мнение опровергают и русские летописи и записи Рашида ад Дина, где автор приводит множество случаев боя монгольских воинов на копьях в плотном строю (112 т. 3 с. 68, 80, 184; 112т. 1 с. 37, 41, 83, 85, 101, 103, 105, 174). Кроме того, монголы широко использовали дротики (джириды) (112т.3с.91)и самострелы (112 т. 4 с. 80), но последние употреблялись, видимо, многочисленными наёмниками из Средней Азии и Китая: "Когда это назначение было сделано, (Менгу-каан) послал в Хитай гонцов, чтобы доставили тысячу китайцев камнемётчиков, огнемётчиков и арбалетчиков" (112 т. 3 с. 23). * * * Как и Европа, Русь испытывала сильное влияние Востока в выведении пород лошадей. Лучшие кони доставлялись из Персии или Средней Азии, но основную массу животных для простых воинов покупали, захватывали или меняли у ближайших кочевых народов, живших в Приволжских и Донских степях. Возможно, какое-то число их вылавливали в диких табунах, в те времена в изобилии водившихся в степях и лесостепях, и приручали. Об этом вспоминает Владимир Мономах: "...Коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких" (39 с. 67; 185 с. 27-28). Известно, что Святослав, в своё время, брал дань с венгров "сребром и конями" (185 с. 27). По-настоящему разводить табуны природные условия позволяли лишь южным княжествам. Так в летописях отражён момент, когда в междоусобной войне князья Давыдови-чи во время набега угнали у Новгород-Северских князей Ольговичей 3000 кобыл и 1000 жеребцов (300 т. 2 с. 12). Даже китайские средневековые авторы сообщают: "Сия страна (Русь - В. Т.) производит отменных лошадей и богатые разводят их в великом множестве"46. Лошадей в летописях делят на "милостных" (?), "сумных" - видимо, вьючных; "поводных" - верховых и "товарных" (здесь непонятно, то ли они шли на продажу, то ли предназначались для гужевой работы, например, перевозки товара) (185 с. 28; 300 т. 2 с'. 21). Наиболее ценных коней называли "фарами" (фарями) или "скоками" (185 с. 28). Пётр Петея де Эрлезунд оставил нам рассказ о любимом коне князя Владимира Мономаха, родословная которого, якобы, восходила к коню Александра Македонского - Буцефалу: "Русские сказывают также, что у этого Владимира Мономаха был конь, происходивший от лошади Александра Великого, Коровья голова: на лбу имел пятно и был особенного цвета с чёрными полосами по спине и хвосту; когда было наденут на него конский убор и снарядят совсем на войну, он никому не давал на себе ездить, кроме Князя, да ещё конюха, который ходил за ним, однако же соблюдал при том такую разницу, что когда садился на него слуга, он ходил дурно, медленно, некрасиво, повесив уши и голову, точно какой ленивый осёл; когда же нарядят его в пышное седо и сбрую, и он заметит, что поедет сам Князь, тотчас приосанивался, поднимал голову и уши, бил копытами в землю, ржал и храпел ртом и носом до того, что все пугались. Если Князь стегал его немного кнутом и начинал уговаривать, он красиво рисовался, кидался из стороны в сторону, делал скачок за скачком, как молния, подлетал к своему ездоку, огрызался, лягался на удивление всем. У него была ещё и такая повадка, что всегда хотел стоять в конюшне, на самом верхнем месте, и там позволял управлять с собой, как с ягнёнком. Если же поставят его на другом месте, он перерывал пополам узду и поводья, прибегал на главное место, и когда там стояла другая лошадь, кусал её до тех пор и не успокаивался, пока не дадут ему этого места" (155с. 103). Кони из Руси очень ценились в Западной Европе. Во французском эпосе не раз упоминается этот факт. Немецкие купцы покупали много животных в Смоленском княжестве (200 с. 108-109). Летописи донесли до нас трогательный рассказ об отношении к своему боевому другу князя Андрея Юрьевича в битве под Лучском (1149 г.), перевести который на современный язык можно следующим образом:"И вышли из города Лучска пешие воины, началась перестрелка с ними; князь Андрей Юрьевич атаковал их и сломал копьё в теле своего противника, и тут много его воинов перебили пешцы и самого князя Андрея Юрьевича ранили. Конь его был поражён двумя копьями, а третьим копьём попали в переднюю луку седла, а со стен города в него, как дождь, летели камни. ...Конь весь израненный донёс его до отца (Великого князя Юрия Владимировича Мономаха - В. Т.) и в тот час пал. Он же забыл о своих ранах, подошёл к коню и прослезился над ним, как от большой беды, и повелел поставить сруб и там похоронить коня своего" (95 с. 181-182). Любопытно передают былины рассказ о том, как Киевский князь Владимир поспорил с "Иваном Гостиным сыном", что тот не сможет за время от утренней службы до вечерней проскакать на своём коне от Киева до Чернигова и обратно (то есть 270 вёрст). Спор князь проиграл. Известно, что Владимир Мономах, большой любитель коней, совершал подобное: "...из Чернигова до Киева нестишьды (сотни раз) ездих по отцю - днём есм переездий до вечерни"" (39 с. 67). Видимо, этот факт и был переосмыслен сказителем. * * * Проще всего определить технику боя средневекового кавалериста по конструкции его седла. Поскольку в Европе предпочтение отдавалось копью, то типичным для снаряжения рыцарского коня было так называемое "ясельное" седло. Этот тип сформировался не сразу. Только с XII в. он начинает приобретать характерные для него черты. На Байекском ковре (204 т. 1 с. 577) видно, что посадка всадника хотя и стала ближе к классической манере средневековья (ноги вытянуты, колени почти не согнуты, стопы воина опущены значительно ниже живота лошади), но луки седла ещё несовершенны. Такой способ обеспечивал большую устойчивость воина в момент копейного удара. Вытянув ноги вниз и чуть вперёд, и уперевшись ими в стремена, он получал надёжную опору, корпус же откидывал назад и опирался на заднюю луку седла. В связи с тем, что ноги оказывались слишком далеко отодвинуты от боков лошади, всадник надевал шпоры большого размера, чтобы не прилагая усилий, лёгким движением ноги, почти не меняя посадки пришпорить коня в нужный момент. С XII в., чтобы ещё более увеличить устойчивость всадника, стали изготавливать сёдла с "яслями". Задние луки имели своеобразные спинки, охватывающие талию рыцаря, сама лука стала гораздо выше и шире (161 с. 153). В конском доспехе делался специальный разрез, позволяющий коннику пришпоривать коня. Посадка рыцаря быгало к спине животного, что значительно снижало его подвижность. К XIV в. стала увеличиваться и передняя лука рыцарского седла. Она служила дополнительным прикрытием живота и бёдер воина. Однако не стоит считать, что все европейские всадники пользовались такими сёдлами. Легковооружённым метателям дротиков и стрелкам эти конструкции были ни к чему, так как их способ боя требовал большей подвижности и возможности легко, без затруднений спешиваться. Сёдла лёгких конников обычно имели луки небольшого размера, а длина стремян регулировалась самим воином (307 с. 245; 344 с. 35). На Востоке сложились другие традиции. Можно поставить под сомнение использование шпор в этом регионе. Хотя В. Бехайм прямо указывает на то, что мавры, арабы и турки использовали шпоры (161 с. 171), А.Н. Кирпичников, говоря о татарах, утверждает противоположное (222 с. 48). Во всяком случае, археологическими материалами не подтверждено их применение степняками. В то же время на гравюрах XVI-XVII вв. у турецких всадников шпоры показаны (19 с. 375; 216 т. 3 с. 21), упоминаются они и у сарацинских воинов в мемуарах Жана сира де Жуанвиля: "В тот же миг сарацины пришпорили коней и кинулись на крестоносцев..." (216 т. 4 с. 422). Но первый случай можно объяснить заимствованием турками шпор у европейцев в более позднее время, а второй отнести к литературному обороту. Во всяком случае, на среднеазиатских миниатюрах хорошо видно, что лошади восточных конников были снабжены доспехами несколько иной конструкции, чем в Европе. Они не имели характерных разрезов на боках, а, стало быть, пришпорить коня через броню было невозможно. Правда, существует статуэтка рыцаря из слоновой кости (конца XIV - начала XV вв.), конский доспех которого также не имеет разрезов, но, тем не менее, на воине шпоры надеты (161 с. 164). В данном случае этот факт следует отнести к ошибке мастера, изготовившего фигурку, потому что пришпорить коня сквозь кольчужную попону всадник не смог бы. Восточному воину, с детства имеющему дело с лошадьми, видимо, было достаточно для управления животным пользоваться поводом и движениями корпуса. При наличии брони нагайку он не применял - в этом не было смысла. Конструкции сёдел и отличались от европейских. Они снабжались внутренними полками, несколько поднимающими всадника над спиной коня. Мягких подушек не было, а задняя лука, хотя и делалась довольно высокой, никогда не снабжалась яслями. Посадка тяжеловооружённого была сходна с рыцарской. Воин держал ноги вытянутыми, чтобы удобнее было пользоваться копьём (188 с. 67-69). В целом, такая посадка была менее устойчивой при таранном ударе, зато давала возможность быстрее менять оружие, пользоваться луком и свободней двигаться. Лёгкие восточные стрелки использовали высокие сёдла с подушками или без них. Стремена были короткими и часто широкими. Это давало возможность воину, приподнявшись на них и удерживаясь только шенкелями48, балансировать корпусом и, амортизируя ногами, вести прицельную стрельбу из лука в любую сторону. Удобство заключалось в том, что воин избавлялся от тряски во время скачки, стоя на коротких стременах он сохранял корпус в относительном покое даже на быстрых аллюрах. При такой посадке использовать шпоры было опасно, так как они могли серьёзно поранить коня, всадники применяли нагайку. На Руси были известны посадки всех перечисленных типов. Судя по многочисленным миниатюрам Радзивиловской летописи, тяжеловооружённые дружинники могли сражаться и в ясельных сёдлах европейского образца, и в восточных. Легковооружённые также использовали и высокую посадку, и низкую. Как гласит текст "Рифмованной хроники": "Русские сильно понукали своих коней плетьми и шпорами..." (252 с. 207). Позже, к XVI в. среди лёгких воинов распространилась высокая посадка. Её характеристику даёт Гербенштейн: "Лошади у них маленькие, холощёные, не подкованы; узда самая лёгкая; сёдла приспособлены с таким расчётом, что всадники могут безо всякого труда поворачивать во все стороны и стрелять из лука. Сидя на лошади, они так подтягивают ноги, что совсем не способны выдержать достаточно сильного удара (копья или стрелы). К шпорам прибегают весьма немногие, а большинство пользуется плёткой, которая всегда висит на мизинце правой руки, так что в любой момент, когда нужно, они могут схватить её и пустить в ход, а если дело опять дойдёт до оружия, то они оставляют плётку, и она свободно свисает с руки". "Далее, повод узды у них в употреблении длинный, с дырочкой на конце; они привязывают его к (одному из) пальцев левой руки, чтобы можно было схватить лук и, натянув его, выстрелить (не выпуская повода). Хотя они держат в руках узду, лук, саблю, стрелу и плеть одновременно, однако ловко и без всякого затруднения умеют пользоваться ими" (19 с. 114). А.Н. Кирпичников ошибочно полагает, что в этот период всадники на Руси стали меньше применять копья. Он считает, что высокая посадка была присуща всей русской коннице (222 с. 20). На самом деле в данный период, точно также же, как и прежде, существовало три основных типа конников: тяжело-, средне-49 и легковооружённые. Манера седлания коня имела два варианта и Гербенштейн подтверждает это: "К шпорам прибегают весьма немногие..." "Некоторые из более знатных носят панцирь, латы, сделанные искусно, как будто из чешуи, и наручи; весьма у немногих есть шлем (заострённый кверху наподобие пирамиды). Некоторые носят шёлковое платье, подбитое войлоком для защиты от всяких ударов; употребляют они и копья" 919 с. 114). Лишь с усовершенствованием огнестрельного оружия необходимость в доспехах стала отпадать (конец 16 - нач. 17 вв.), но на Руси этот процесс шёл медленнее, чем в Европе.            http://users.i.kiev.ua/~arago/library/konrus.html

 

[Вольга]

\\В "Сказании о некоем молодце, коне и сабле" воспевается молодецкая лихость и подробно перечисляется содержимое колчана русского воина:\\

 

Я так мыслю, что автор статьи в курсе, что в этой "Сказке..." все очень преувеличено?  

 

\\ "А в нём триста стрел: \\

Как минимум в десять раз )))

 

\\полета киберей, семьдесят аргичев, восемьдесят ташлыков, тридцать сверег, оприченно налобных стрел (прим. кроме обыкновенных). А всякая стрела - морская трость: натрое колото и начетверо строгано, и наливано в них красного золота аравитского" (94 с. 237). \\

 

И не "опричено налобных стрел", что за такие "налобные" стрелы?   В настоящем тексте тексте написано - " надобныхъ стрел" , то есть обычных стрел

[Вольга]

Название стрел в "Сказке..." имеет не русские, а бурятские корни

 

Есть у них(бурят) стрелы, называющиеся кибири, у коих копейца весьма широки и остры, а сверьху копейца косточка с дырочками, от коих стрела на лету визжит, теми кибирями зверей простреливают они насквозь

Ф. Ланганс 

[Гость Альгирдас Миколас]

Люди бред пишут несусветный, почитать тут так складывается представление что русские это такие овцы безвольные у которых даже слов то в родном языке настолько скудное количество что все что они видят ими описать нет ни малейшей возможности! зато все кто вокруг них живет это сплошь волевые герои с огромной историей и культурными ценностями сквозь тысячелетия))) А что уж говорить о западных странных которые судя по основополагающим постам здесь просто "боги" военного дела, терпимости и толерантности к другим народам! Они как посланные свыше в своих светлых помыслах имеют только желание помогать всем другим народам встать на путь своего духовного роста и развития!

[Гость Альгирдас Миколас]

Русские на китайско-монгольской военной службе в XIII–XVI вв.

Русские попадали на военную службу в Китай задолго до прихода белогвардейцев в эту страну. Примером может служить история службы тысяч наших соотечественников при дворе китайского императора.

Во второй половине XIII в. Хубилай-хан, один из Чингисидов, прославленный победами наследник великого Чингисхана, основал в Китае Монгольскую династию. Это время было зенитом славы монголов – Хубилай-хан правил тогда едва ли не третьей частью мира. В его столице Пекине были расположены и иностранные полки, составившие его личную гвардию. Их набрали из населения покоренных стран. Особенно много здесь было жителей Кавказа, Крыма и Руси. Самыми многочисленными были аланы, предки нынешних осетин. Их в полках Хубилай-хана насчитывалось 30 тысяч человек. По данным известного синолога Лео Вигера, тысяча из них входила в личную охрану хана. Бенедикт Полон отмечал здесь армян и «грузин-христиан греческой веры», а главное – корпус из русских в 10 тысяч человек. Другой корпус состоял из крымчаков-несториан, набранных из числа жителей, принадлежавших ранее Антиохийской патриархии. Русские и христиане-кавказцы построили здесь свои церкви, но несториан они пускали в них только после нового «крещения».

 

Пришельцы очень быстро ассимилировались с местным населением или гибли в походах на дальнем юге, в Индокитае и Индонезии. Проходит половина столетия – и русский синолог Бретшнейдер констатирует, что русских в Китае осталось мало. Однако их положение при дворе монгольского хана было очень высоким. В первой половине XIV в. вблизи Пекина, к северу от него, для русских выстроили специальное поселение. Для этого у крестьян выкупили значительную земельную территорию. Посаженные на землю русские были снабжены земледельческими орудиями, и их обязали поставлять к столу хана дичь, рыбу и хлеб. Кроме того, император династии Юань Выньцзун, или по-монгольски Тоб-Тимур, правивший в 1329–1332 гг., правнук Хубилай-хана, сформировал в 1330 г. полк из русских. Он получил название «навеки верная русская лейб-гвардия» и непосредственно был подчинен Военному совету.

В 1332 г. князь Джанги, происходивший, скорее всего, из Средней Азии, подарил китайскому богдыхану 170 русских пленников и получил от него за это денежную награду. В том же году отмечается в анналах династии Юань, что «тысяче русских было выдано зерно и одежда». Видимо, правитель Китая имел пристрастие к русским воинам и, чтобы угодить ему, его вассалы часто дарили их ему. Русских уводили с родины монгольские князья, правившие в Средней Азии и Поволжье, где они несли воинскую службу и откуда попадали в Китай. В том же 1332 г. князь Янь-Тимур подарил богдыхану полторы тысячи русских пленных, а другой князь, Аргиашвили (возможно, грузин), доставил в Пекин 30 русских пленных.

В биографии военачальника времен династии Юань, Бояна, за 1334 г. сообщается, что он в этом году был назначен командиром личной охраны императора из монголов, половцев и русских. Из числа аланов многие здесь достигли больших высот, но таких достижений у русских тогда не наблюдалось. Их в это время слали на юг Китая, где продолжались монгольские завоевания.

С ослаблением позиций монголо-татар на Руси уменьшается и число русских в Китае. Так, в XVI в. они здесь становятся уже большой редкостью, и в 1543 г. португальский пират и авантюрист Пинто с удивлением описывал визит в один из шэньсийских городов среднеазиатского хана со свитой, в составе которой были русские пленные, попавшие на его службу.

Так или иначе, уже на этом этапе русские сыграли значительную роль в истории Китая. Они, общей численностью несколько десятков тысяч, растворились в китайском населении, и, таким образом, можно утверждать, что «русский и китаец – братья по крови» в прямом и переносном смысле.

[zet]

А откуда текст? и на чем он основывается?

[Вольга]

\\  на чем он основывается? \\

Архимандрит Палладий, он же Кафаров Петр Иванович Русское поселение в Китае в первой половине XIV века.// Живая старина. СПб., 1894, вып.1, с.65-67.

 

[zet]

Т.е. это его текст

или просто пересказ архимандрита?

Сам Палладий китаистом был?

[Вольга]

Да, китаист. Это насколько я помню из Юань-ши, его перевод.

[zet]

Если Юань ши, тогда Храпачевский переводил.. правда он с уклоном на кипчаков. Не помню в гвардии или нет, упоминались кипчаки, аланы, русские.

[Ratio]

Думаю, что понятия "русские полки" не существовало. 

После покорения Владимиро-Волынского и Рязанского княжеств с этих земель людей собирали, как и с других земель подвластных Орде. 

Всё согласно Ясе...

[zet]

В Юань они все были сэму