Сайф Сараи

[tatarbi]

САЙФ САРАИ

СУХЕЙЛЬ И ГУЛЬДУРСУН

Не вымысел это — правдивая быль

О горькой ли муке, о светлой любви ль,

О времени злом и борениях с ним, О верности юноши клятвам своим...

Железный Хромец шел войной на Ургенч, Хорезм сокрушая, как яростный смерч.

Ослеп и оглох от страданий народ, Всей пролитой крови никто не сочтет.

Стал труд хорезмийцев поживой огню, Горели повсюду хлеба на корню.

Встал хан Тохтамыш на защиту страны. Родных разлучая, дул ветер войны.

Сухейль1 в эти дни оказался в плену. Кто воину это поставит в вину?

Пытались друзья отстоять храбреца, Но участь его уязвила сердца.

1 Сухейль — арабское имя и арабское же название звез¬ды Канопус, считавшейся блистательной звездой счастья. Несоот¬ветствие счастливого имени и драматической судьбы героя добавляет психологизма этой поэме-трагедии.

Прекрасней Юсуфа наш юный Сухейль, Румяный, как яблоко; стройный, как ель;

Сладка его речь и крепка его стать — Ширин не смогла б перед им устоять.

Но шея его покорилась ярму, Кудрявые волосы слиплись на лбу,

Невольника сердце зажато в тиски... Кто душу его исцелит от тоски?

Печальной дорогой он должен идти, Жалеют его только птицы в пути,

На сотню ладов в цветнике соловей Сухейлю сочувствует песней своей.

Колосьев блестят золотые концы, В полях урожай убирают жнецы:

Для родины их станет хлебом зерно — Сухейль же и крошки не видел давно.

Плоды, наливаясь, висят на виду; Кругом благодать, словно в райском саду.

Но шествует мимо рабов череда, Сухейля к земле пригибает беда.

Не видят глаза чужеземных чудес, Не радуют сердца ни речка, ни лес...

Цепями сковали Сухейля враги, Набили колодки на обе ноги,

В застенок упрятали в недрах земных: Ни «ахи», ни «охи» не трогали их.

Светило дневное сокрылось с земли, Цветок вырван с корнем и вянет в пыли;

Не виден из ямы сияющий свет —

Ни смерти, ни жизни невольнику нет.

Но сильному духом не сгинуть в тюрьме, Отваге его не угаснуть во тьме.

Вращаются звезды, светлеет восток — Из правды проклюнется счастья росток.

Во тьме ожиданий, в зиндане глухом, Забылся Сухейль от усталости сном.

Явилось ему сновидение вдруг, Объяли Сухейля восторг и испуг:

Во сне этом — пэри святой красоты В прекрасном саду собирала цветы.

«Не ты ль тот цветок, — он спросил, как в бреду, Что краше любого соцветья в саду?

Но кто ты? Земной человек или джинн? Мне имя свое поскорее скажи!

Всевышнего я восхвалю что есть сил, За то, что тебя мне, как солнце, явил!»

Ответа он ждал, ожиданьем томим, Но пэри-судьба посмеялась над ним,

Исчезла, как лань, в золотистом дыму, И сердце огнем опалила ему.

Сухейль устремился за пэри вослед

В небесный, прозрачный, струящийся свет,

Но в лунный дворец ее он не попал И снова в свое подземелье упал.

Печально постигнув, что это лишь сон, На участь свою вновь посетовал он.

В шатре принимал донесения шах, Победные вести звучали в ушах.

Средь сверстниц своих, краше тысячи лун, Сияла красой его дочь Гульдурсун.

Прекраснейший с ней не сравню я цветок, В душе ее — чувств лучезарных исток.

Она, кому ровни вовек не найду, Гуляла в цветущем гаремном саду.

Сухейля в цепях мимо сада вели... Душа Гульдурсун словно взмыла с земли.

Узнала любви притяженье душа, Землей вокруг Солнца круженье верша1.

Она полюбила, в мечтанье своем Себя видя розой, его — соловьем.

Но в тесном затворе не петь соловью, На воле заводит он песню свою.

Он розу возлюбит, любви не тая, Не станет и роза терзать соловья...

С подобными чувствами шахская дочь Все думала: как же Сухейлю помочь?

Не только красива, еще и умна, Снотворное в хлебе сокрыла она,

Чтоб хлеб этот страже тюремной отдать, Чтоб юношу пленного вновь увидать.

1 Сайф Сараи запросто пишет о движении Земли вокруг Солнца за пол¬тораста лет до Коперника.

К тюремщику тайно придя в ту же ночь, Тот хлеб отдала ему шахская дочь.

Когда он уснул, заглянула в тюрьму — Как яркое солнце, развеяла тьму.

Там пленник, цветком увядая во мгле, Лежал без сознанья на голой земле.

В слезах Гульдурсун в подземелье сошла, Коснулась рукой дорогого чела.

Очнулся Сухейль — не поверил глазам, Подумал, что стал падишахом он сам:

Приснившейся пэри сияющий лик Пред ним ослепительной явью возник.

Щека горячо прижималась к щеке, Общались глаза на одном языке.

Сказала Сухейлю его Гульдурсун:

«Я в жертву тебе свою жизнь принесу!»

«Я нищ пред тобой, — он сказал, — но и смерть Бессильна на чувства оковы надеть.

Тебе я пожертвую душу и кровь!» Случалась ли в мире такая любовь?

Сказала любимому шахская дочь: «Нам случай удачный представила ночь!

Давай устремимся в далекую даль, Туда, где не ждут нас тоска и печаль!»

Не спорил Сухейль — в полуночной тиши Он глянул наружу — вокруг ни души.

Пустились влюбленные в путь при луне, Печально сиявшей в ночной тишине.

Дорога плутала, свободой маня,

Да только в конце их ждала западня:

Они оказались, себе на беду,

Под солнцем пустыни, как в жарком аду.

В песках этих, как ни захочется пить, Всем золотом мира воды не купить,

Вовек даже птиц не заманишь сюда, Им тоже нужны и вода, и еда.

Упав, Гульдурсун не смогла уже встать... Откуда теперь им спасения ждать?

В пустыне Сухейль не нашел ей воды, Не выручил их белый свет из беды.

Один он остался на свете, когда Угасла его Гульдурсун, как звезда...

«Зачем,— молвил он,— эту участь терпеть? С возлюбленной вместе хочу умереть!»

Сказал — и кинжалом над телом ее Пронзил горемычное сердце свое.

Померк белый свет, и пропали, как сон, Движенье вселенной, теченье времен.

Пустыня сокрыла в песках золотых Высокую тайну о гибели их:

Честней умереть, не теряя лица, Чем ждать малодушно иного конца!

Нет подвига выше, скажу тебе вновь, Чем юную жизнь положить за любовь!

Цени свою женщину, слушатель мой, Всегда она в трудностях рядом с тобой,

Будь верным ей другом, люби, не серди, В морях ее слов жемчуга находи!

Лейли и Меджнуна я вспомнил — и строк Излился в тетрадь лучезарный поток!

Творенье мое проживет сотни лет,

В нем царствует правда, в нем вымысла нет.

Прочтут его в самой далекой земле, Рассказ о Сухейле не сгинет во мгле.

Всевышний, помилуй Сайф-и Сараи, Укрой от несчастий в чертоги свои!

В год хиджры семьсот девяносто шестой1 Свой труд завершил он молитвой святой.

1 1393—1394 гг. по новому стилю.

РАССВЕТНАЯ КАСЫДА

Орел зари, раскрыв крыла средь золотых зыбей, С небес спугнул созвездья прочь, как стаю голубей.

Завоевательница-ночь пережила разгром,

Как натиском сирийских войск поверженный Ромей1.

Ланцет зари по сердцу тьмы скользнул — пошла ручьем В таз неба кровь, и горизонт вдруг сделался красней;

Очнулись птицы, ощутив, что брезжит окоем, Хвалу Аллаху вознесли средь листьев и ветвей.

Мир, наподобье райских кущ, вдруг вспыхнул серебром, Влюбляясь в землю, небосвод пустился в танец с ней.

От благодатного питья в собрании своем

Цветы в садах и цветниках хмелели все сильней.

Испив из пиалы зари, вся озарясь огнем, Явила роза красоту - и ахнул соловей.

Трель прозвенела в тишине, и, пробужден певцом, Нарцисс задумчиво вздохнул в невинности своей.

Подобный деве кипарис слегка повел плечом, Рукою трепетной поймал мерцание лучей;

Ромей — здесь: Византия.

Благоуханья потекли, несомы ветерком, Душистый аромат цветов явя вселенной всей.

И очевидец я тому, как в блеске золотом Внезапно солнце вышло в сад, сверкая все щедрей;

Узрев блистательную стать, цветы всем цветником Вплели весенний аромат в сверкание огней.

Заря, касыду вдохновя, весенним стала днем,

И солнца свет напомнил мне о славе наших дней:

Александрии государь, в радушии своем Затмив Хатама, сам ты стал щедрейшим из людей.

Душой — Хамза1, ты — как Рустам2 в борьбе с бесчестным злом, Нет равного тебе в миру среди живых царей,

О века нашего Махди3, прославленный добром,

О праведный источник благ для преданных друзей!

О рыцарь конный, ты грозишь врагам своим мечом, Стрелой из лука ты сразишь и льва, царя зверей;

Кто в нарды-шахматы судьбы играл с тобой вдвоем, Тот проигрался в пух и прах и тотчас стал трезвей!

Зухра4 держала свой покров на том пиру твоем, Где месяц подавал вино, а Марс — поднос сластей.

Я ж, Сайф-и Сараи, воспел твой царский труд стихом — Арузом чистых жемчугов и дорогих камней.

Твой нрав веселием пьянит хмельнее, чем вином,

Дух, полный благородных свойств, чужд склочных мелочей!

Хвалой касыду завершил я лучезарным днем, Не зря кинжал зари рассек покров густых ночей.

Осыплет ли весенний ветр соцветья в водоем,

Иль разукрасит бедствий вихрь мир тысячей скорбей,

Пускай гарцует гордый царь в величии своем, Пускай из уст его звучит язык богатырей!

[tatarbi]

Стихи даны в переводе Равиля Бухараева

[tatarbi]

Татарский поэт Сайф Сараи родился в 1321 году в г. Камышлы Поволжья, учился и занимался литературной деятельностью в столице Золотой Орды, в 1380 г. в связи с нашествием войск Тимура эмигрировал в Египет. Там продолжил творчество умер в 1396 году в Египте.

Творческое наследие известно по 2 рукописям "Китабе Гулистан бит тюрки" и "Ядгяр наме". Обе из них составлены в мамлюкском Египте. В настоящее время "Китабе" хранится в библиотеке Лейденского университета (№1553).

Состоит из 373 страниц.

"Ядгяр-наме" привезена в среднюю Азию в 18 веке, в настоящее время хранится в Институте рукописей им. Сулеймана АН Узбекистана (№311). В сборнике помещена поэма "Сухейль и Гульдурсун" посвященная трагическому моменту в истории татарского народа - нашествию Тимура. В поэме в одной из метафор описывающей кружение девушки вокруг возлюбленного, за полтораста лет до Коперника говорится о движении Земли вокруг Солнца: "Гөнәш гәрдәндә йөргән мисле Йир тик" - "Как Земля движется вокруг Солнца"

[tatarbi]

Ber acĭlĭr, ber yomĭlĭr

Küñeleñdäge göllär

Qayğĭñ bulsa - qayğĭrma sin

Ber kilep qayğĭñ kitär

Ber kibep betär ağaclar

Ber kiärlär göl sĭyfat

Qap qaranğĭlĭq ecendä

Tabĭlĭr Ab el-Xäyät*

***

Ab el-Xäyät - Fars telendä Ab=Su.

Ab el-Xäyät = Terelek, mängelek suwĭ.

[tatarbi]

Вот оригинал, начало поэмы Сухейль и Гульдурсун:

Имәс әфсанә, чын ошбу бетелмеш,

Бу чын, әфсанә дик, гыйшкта ителмеш.

Әйтим аглабан дәверем җәфасын,

Бер ирнең кыйссасы — әхчи вафасын.

Тимер Үргәнҗә тартыб килде ләшкәр,

Куреб күз күр булып, калды колак кәр.

Күз (г) утты җәнг белән галәмдә туфан,

Акытты, су тикин, йир үзрә куб кан.

Игенче эвләре йакылды утка,

Бодай саврылды, туфраг булды ботка.

Үлеб катты сугышда Туктамыш хан,

Терек айрылды тугандан туышкан.

Сөһәйл әлефне илттеләр әсиргә,

Һәммә калды булыб гаҗиз бу сиргә.

Сипаһилар кылалмай калды чара,

Фәкать калдырды бу гамь дилдэ йара.

Сөһәйл хөсне ирер Йосыфдин гали,

Итәр мат алманы йөзенең алы.

Биек әрдәмләре бар, сүзе ширин,

Булыр гашыйк аны күргәндә Ширин.

Вәли җәвер ташы йагыб башы үзрә,

Итебти башыны хәм кашы үзрә.

Буҗа йуктыр золымкярләрдә фәрва,

Кемә моңайсын эстәп дәрдә дәва.

Фәкать халене күргәнләр итәр аһ,

Очар әтрафта кошлар дәрдә Һәмраһ

[Alia]

Ирек Биккинин. Поэзия Золотой Орды

Так называется сборник переводов избранных образцов золотоордынской поэзии XIV века, вышедший в серии «Восточная коллекция» в Москве. Это первая публикация средневековой татарской поэзии в переводе на русский язык.

Известный татарский поэт и переводчик Равиль Бухараев перевел на стихи и отрывки из поэм известных средневековых татарских авторов – Кутба, Хорезми, Хисама Кятиба, Сайфи Сараи. Здесь также размещены переводы отрывков из поэм двух неизвестных авторов того же времени.

Для читателей-мишарей особый интерес представляют имена Кутба и Сайфи Сараи. Татарские литературоведы, исходя из анализа их тестов, считают их авторами мишарского происхождения. Наиболее известная поэма Кутба, “Хосров и Ширин”, была написана им в 1337-1339 гг. в подражание одноименным поэмам Низами (на азербайджанском) и Фирдоуси (на фарси). Кутб сократил сюжет и переиначил его в реалиях Золотой Орды. Часть действия поэмы происходит в городе Мухша (Наровчат), которая с 1312 по 1320 год была столицей Золотой Орды. Затем хан Узбек построил новую столицу, рядом с нынешним Саратовом, и перебрался туда. В Мухше остался править его старший сын Тинибек. Молодой поэт Кутб, видимо, был одним из местных татар-мишарей, получивших образование в Мухше, где в начале XIV века был центр науки и искусств всего государства. История любви Тинибека и его жены Малики (первое имя Ануширван, она дочь шейха Али, брата основоположника иранской династии Джалаиров шейха Бозарыга), стала основой для поэмы Кутба. Наследник трона Золотой Орды Тенибек с женой в 1337 году уехал из Мухши в Белую Орду (нынешний Казахстан), чтобы править там (1337-1340). Кутб остался в Мухше и писал там поэму, посвященную Тенибеку и Малике. В этой поэме 90 глав, включающих 4700 бейтов. В главе «Восхваление Малике Хан-Малик» поэт восхищенно называет жену Тенибека «украшением трона в государстве Ак-Орда» («Ак Орда доулати ул тахт курки»). После завершения поэмы Кутб поехал в Сыгнак, столицу Белой Орды, чтобы вручить ее Тенибеку и поступить к нему на службу. В 1340-42 гг. Тенибек возглавлял золотоордынские войска, действовавшие в Чагатайском улусе. После смерти отца, Узбек-хана, в 1342 году Тенибек стал десятым ханом Золотой Орды и поехал в столицу, чтобы сесть на трон. Однако по пути туда он был убит в Сарайчике людьми его среднего брата Джанибека, который в итоге стал одиннадцатым ханом Золотой Орды, убив предварительно младшего брата Хызрбека. После этого судьба прекрасной Малики и мишарского поэта Кутба неизвестны.

Сайфи Сараи (1321-1396), «самый тонкий и изящный поэт Золотой Орды», как о нем пишет поэт Равиль Бухараев, родился в городе Камышлы (где он располагался, неизвестно). Сараи жил и писал в Сарай-аль-Джадид, в столице Золотой Орды, много путешествовал по стране. Его самый известный труд – поэма «Гулистан бит-тюрки». В 1346 году, в период расцвета, страну поразила страшная чума. Затем началась «великая замятня» (1359-1380) – за 20 лет 16 ханов сменили друг друга - большинство были убиты своими же родственниками в борьбе за власть.

Многие золотордынские поэты, ученые бежали в спокойный тогда Египет, где правили мамлюки, говорившие на том же кипчакском языке и собиравшие к себе ученых и поэтов как из Золотой Орды, так и североафриканских стран, а также мусульманской Испании, на которую яростно нападали христиане, уничтожая один за другим мусульманские княжества.

Сараи уехал в Египет после 1380 года, когда Тохтамыш восстановил единовластие в Золотой Орде, однако начинала назревать большая война с эмиром Тимуром. В Египте Сараи работал в султанской канцелярии. Второе по значимости известное произведение Сайфи Сараи, “Ядкарьнамэ”, уже было написано в Египте. Есть еще несколько сохранившихся менее известных произведения Сараи.

В его поэме «Сухейль и Гульдурсун» (1394), посвященной трагической судьбе возлюбленных – шахской дочери Гульдурсун и пленного золотоордынца Сухейля, есть такие строки:

Сухейля в цепях мимо сада вели…

Душа Гульдурсун словно взмыла с земли:

Узнала любви притяженье душа,

Землей вокруг Солнца круженье верша.

Она полюбила, в мечтанье своем

Себя видя – розой, его – соловьем.

Таким образом, Сараи пишет о вращении Земли вокруг Солнца более чем за 150 лет до Коперника, как общеизвестном факте. Очевидно, что Сайфи Сараи не был великим астрономом, но лишь следовал тому научному пониманию мира, которое к тому времени уже несколько веков существовало в исламе.

Эта трагическая поэма «Сухейль и Гульдурсун» написана после окончательного разгрома блестящей городской культуры Золотой Орды фанатичными войсками среднеазиатского эмира Тимура.

Именно тогда прекратил свое существование город Мухша, тогдашний центр мишарских земель. И вполне возможно представить, что этот Сухейль был нашим земляком, жившим в самой Мухше или где-нибудь недалеко от Мухши, на территории нынешней Пензенской области или Мордовии

(Bertugan Nr.12, 2007. www.bertugan.de)

[rim]

Пора требовать от Мин Образования введение в школьную программу Поэзию Золотой Орды!

Хотя бы в тюркоязычных школах.

И не сидите молча. Пишите Назарбаеву - может поможет!

Россия каждый год отправляют в Казахстан для русских 30 000 учебников.

Казахстан заинтересован в повышении статуса тюров!

[tatarbi]

Название: sayf sarai full.djvu

Размер: 3.28 Мб

Доступен до: 2013-02-25 19:43:10

Описание: Полное собрание дошедших до нас текстов из рукописей великого татарского поэта и мыслителя Сайфа Сараи, первым в истории человечества в 1394г. в поэме "Сухейль и Гульдурсун" выразившем идею гелиоцентризма как непреложную истину. В сборнике представлены т

Ссылка для скачивания файла: http://rusfolder.com/34703020

Название: sayf sarai yadkarname.djvu

Размер: 290.53 кб

Доступен до: 2013-02-25 19:43:10

Описание: Текст рукописи "Ядкарьнамэ" великого татарского поэта и мыслителя Сайфа Сараи, первым в истории человечества в одной из частей рукописи - в поэме "Сухейль и Гульдурсун" написанной в 1394г., выразившим идею гелиоцентризма как непреложную истину.

Ссылка для скачивания файла: http://rusfolder.com/34703021

[Kamal]

Мотив "Сухейля и Гульдурсун" немного похож на легенду о "Гульдурсуне", у каракалпаков есть эпос "Гульдурсун", но я не читал его, не довелось. Действия происходят в Хорезме, по времени совпадают, обе Гульдурсун, дочери падишахов, влюбляются в врага своего народа. Только, татарская Гульдурсун освобождает пленника, бежит с ним и умирает, а каракалпакская Гульдурсун ради своей любви к врагу, предает свой народ и также умирает.

Возможно, Сайф Сараи в 14 веке немного переиначил эту легенду?! Или было две истории, связанные с Большим Гульдурсун и Малым Гульдурсун. Руины этих городов находятся на территории Каракалпакстана, на земле Древнего Хорезма. Для тех, кто не разбирается: Хорезмская область РУз и Древний Хорезм не одно и тоже. 90 процентов территории Древнего Хорезма это нынешний Каракалпакстан.

http://sovminrk.gov.uz/lang/ru/karakalpakstan/history/monuments/

http://ayimtour.com/RU_legends.html

Легенда городища Гульдурсун

Грандиозные развалины Гульдурсуна овеяны легендами и сказаниями. Еще недавно в народе ходили поверья, что это проклятое место, что в крепости скрыт подземный ход, охраняемый драконом, что всякий, кто попытается искать неисчислимые сокровища Гульдурсуна, должен погибнуть. (Легенда записана Каракалпакским ученым У.Кожуровым).

“Гюлистан” - ”Цветник роз”. По преданию это был богатый город с цветущей, изобилующий водой округой. Городом правил старый падишах, имевший красавицу – дочь по имени Гульдурсун. И счастливый город постигала беда: из пустыни пришли полчища калмыков, разрушая все на своем пути. Калмыки опустошили цветущие поля и сады и плотным кольцом охватили город. Мужественно оборонялись жители, и враги были не в силах преодолеть их сопротивление. Прошли месяцы, и на помощь завоевателям пришли еще более страшный враг - голод. Иссякли запасы. Люди умирали на улицах. Поредевшие защитники с трудом держали оружие в ослабевших руках. Созвал тогда падишах на совет своих вельмож и полководцев.

И нашелся среди них один, предложивший испытать последнее средство спасения. Это был хитроумный план. Осаждение гюлистанцы привели во дворец лучшего из сохранившихся еще нескольких быков, досыта накормили его последний пшеницей из царских закромов и выпустили за городскую стену. А от голода страдали не только осажденные, но и осаждавшие. Опустошив округу, калмыки за многомесячную осаду съели всё, что можно было съесть, и в лагере их начали подумывать о неизбежности снятия осады. Голодные калмыки поймали и убили быка, и когда увидели, что желудок его набит отборным пшеничным зерном, пришли в смятение: “Если они скотину так кормят, какие же еще у них запасы! - кричали воины - осада безнадежна, город неприступен, надо уходить, пока мы не умерли с голода”.

Так решили военачальники калмыков, и в лагере начались сборы в обратный поход. Но иначе решила дочь падишаха - Гульдурсун. Много месяцев наблюдала она со стен за предводителем калмыков, молодым красавцем, смелым витязем-сыном калмыцкого царя. В сердце ее вспыхнула неудержимая страсть к предводителю врагов ее народа. И когда увидела она, что хитрость осажденных удалось, что над лагерем врага стоит рев нагружаемых верблюдов, одна за другой исчезают сверстываемые бесчисленные юрты калмыков, что не пройдет и несколько часов, как они уйдут и навсегда уйдет с ними красавец-царевич, свершила она недостойное дело: с преданной служанкой послала она калмыцкому витязю письмо, где описала свою страсть к нему и выдала тайну гюлистанцев “Подожди еще один день, - писала она, - и ты увидишь сам, что город сдастся”.

Калмыки развьючили своих верблюдов, и вновь в ночи загорелись бесчисленные лагерные костры. И когда на рассвете гюлистанцы увидели, что враги еще теснее охватили город, что не увенчалась успехом их хитрость, они пришли в отчаяние, и умирающие от голода город сдался на милость победителя. Город был разграблен и сожжен, жители частью перебиты, частью уведены в рабство. Предательницу Гульдурсун привели к царевичу. Он взглянул на нее и сказал: “Если она из-за недостойной страсти к врагу своей родины предала свой народ и своего отца, как же она поступить со мною, если кто-нибудь другой пробудит ее страсть? Привяжите ее к хвосту диких жеребцов, чтобы не смогла она больше предать никого”. И разорвали кони тело Гульдурсун на мелкие части и рассеяли его по полям. И от проклятой крови предательницы запустело это место и стали звать его не Гюлистан, а Гульдурсун.

В этом трагическом сказании есть зерно исторической истины. В преданиях народов Средней Азии под именем калмыков - грозных завоевателей XVII-XVIII веков, огнем и мечом прошедших по Казахстану и северной части Средней Азии, - сплошь и рядом скрываются еще более свирепые завоеватели XIII века монголы Чингиз-хана. И именно в дни монгольского нашествия оборвалась жизнь в стенах и на полях Гульдурсун, вновь расцветающего в наши дни.

1 Сайф Сараи запросто пишет о движении Земли вокруг Солнца за пол¬тораста лет до Коперника.

Рядом с руинами городов Гульдурсун есть развалины города Койкрылганкала, где была обсерватория. Движение Земли вокруг Солнца хорезмийцам было известно еще до нашей эры.

[tatarbi]

Мотив "Сухейля и Гульдурсун" немного похож на легенду о "Гульдурсуне", у каракалпаков есть эпос "Гульдурсун"...Рядом с руинами городов Гульдурсун есть развалины города Койкрылганкала, где была обсерватория

спасибо! очень интересно

[tatarbi]

Название: sayf sarai full.djvu
Размер: 3.28 Мб
Доступен до: 2013-02-25 19:43:10
Описание: Полное собрание дошедших до нас текстов из рукописей великого татарского поэта и мыслителя Сайфа Сараи, первым в истории человечества в 1394г. в поэме "Сухейль и Гульдурсун" выразившем идею гелиоцентризма как непреложную истину. В сборнике представлены т
Ссылка для скачивания файла

 

 

перезалил                      https://yadi.sk/i/WpgeLg9rqd9Rw

[Kamal]

On 9/27/2007 at 12:47 PM, tatarbi said:

САЙФ САРАИ

СУХЕЙЛЬ И ГУЛЬДУРСУН

Не вымысел это — правдивая быль

О горькой ли муке, о светлой любви ль,

О времени злом и борениях с ним, О верности юноши клятвам своим...

Железный Хромец шел войной на Ургенч, Хорезм сокрушая, как яростный смерч.

Ослеп и оглох от страданий народ, Всей пролитой крови никто не сочтет.

Стал труд хорезмийцев поживой огню, Горели повсюду хлеба на корню.

Встал хан Тохтамыш на защиту страны. Родных разлучая, дул ветер войны.

Сухейль1 в эти дни оказался в плену. Кто воину это поставит в вину?

Пытались друзья отстоять храбреца, Но участь его уязвила сердца.

1 Сухейль — арабское имя и арабское же название звез¬ды Канопус, считавшейся блистательной звездой счастья. Несоот¬ветствие счастливого имени и драматической судьбы героя добавляет психологизма этой поэме-трагедии.

Прекрасней Юсуфа наш юный Сухейль, Румяный, как яблоко; стройный, как ель;

Сладка его речь и крепка его стать — Ширин не смогла б перед им устоять.

Но шея его покорилась ярму, Кудрявые волосы слиплись на лбу,

Невольника сердце зажато в тиски... Кто душу его исцелит от тоски?

Печальной дорогой он должен идти, Жалеют его только птицы в пути,

На сотню ладов в цветнике соловей Сухейлю сочувствует песней своей.

Колосьев блестят золотые концы, В полях урожай убирают жнецы:

Для родины их станет хлебом зерно — Сухейль же и крошки не видел давно.

Плоды, наливаясь, висят на виду; Кругом благодать, словно в райском саду.

Но шествует мимо рабов череда, Сухейля к земле пригибает беда.

Не видят глаза чужеземных чудес, Не радуют сердца ни речка, ни лес...

Цепями сковали Сухейля враги, Набили колодки на обе ноги,

В застенок упрятали в недрах земных: Ни «ахи», ни «охи» не трогали их.

Светило дневное сокрылось с земли, Цветок вырван с корнем и вянет в пыли;

Не виден из ямы сияющий свет —

Ни смерти, ни жизни невольнику нет.

Но сильному духом не сгинуть в тюрьме, Отваге его не угаснуть во тьме.

Вращаются звезды, светлеет восток — Из правды проклюнется счастья росток.

Во тьме ожиданий, в зиндане глухом, Забылся Сухейль от усталости сном.

Явилось ему сновидение вдруг, Объяли Сухейля восторг и испуг:

Во сне этом — пэри святой красоты В прекрасном саду собирала цветы.

«Не ты ль тот цветок, — он спросил, как в бреду, Что краше любого соцветья в саду?

Но кто ты? Земной человек или джинн? Мне имя свое поскорее скажи!

Всевышнего я восхвалю что есть сил, За то, что тебя мне, как солнце, явил!»

Ответа он ждал, ожиданьем томим, Но пэри-судьба посмеялась над ним,

Исчезла, как лань, в золотистом дыму, И сердце огнем опалила ему.

Сухейль устремился за пэри вослед

В небесный, прозрачный, струящийся свет,

Но в лунный дворец ее он не попал И снова в свое подземелье упал.

Печально постигнув, что это лишь сон, На участь свою вновь посетовал он.

В шатре принимал донесения шах, Победные вести звучали в ушах.

Средь сверстниц своих, краше тысячи лун, Сияла красой его дочь Гульдурсун.

Прекраснейший с ней не сравню я цветок, В душе ее — чувств лучезарных исток.

Она, кому ровни вовек не найду, Гуляла в цветущем гаремном саду.

Сухейля в цепях мимо сада вели... Душа Гульдурсун словно взмыла с земли.

Узнала любви притяженье душа, Землей вокруг Солнца круженье верша1.

Она полюбила, в мечтанье своем Себя видя розой, его — соловьем.

Но в тесном затворе не петь соловью, На воле заводит он песню свою.

Он розу возлюбит, любви не тая, Не станет и роза терзать соловья...

С подобными чувствами шахская дочь Все думала: как же Сухейлю помочь?

Не только красива, еще и умна, Снотворное в хлебе сокрыла она,

Чтоб хлеб этот страже тюремной отдать, Чтоб юношу пленного вновь увидать.

1 Сайф Сараи запросто пишет о движении Земли вокруг Солнца за пол¬тораста лет до Коперника.

К тюремщику тайно придя в ту же ночь, Тот хлеб отдала ему шахская дочь.

Когда он уснул, заглянула в тюрьму — Как яркое солнце, развеяла тьму.

Там пленник, цветком увядая во мгле, Лежал без сознанья на голой земле.

В слезах Гульдурсун в подземелье сошла, Коснулась рукой дорогого чела.

Очнулся Сухейль — не поверил глазам, Подумал, что стал падишахом он сам:

Приснившейся пэри сияющий лик Пред ним ослепительной явью возник.

Щека горячо прижималась к щеке, Общались глаза на одном языке.

Сказала Сухейлю его Гульдурсун:

«Я в жертву тебе свою жизнь принесу!»

«Я нищ пред тобой, — он сказал, — но и смерть Бессильна на чувства оковы надеть.

Тебе я пожертвую душу и кровь!» Случалась ли в мире такая любовь?

Сказала любимому шахская дочь: «Нам случай удачный представила ночь!

Давай устремимся в далекую даль, Туда, где не ждут нас тоска и печаль!»

Не спорил Сухейль — в полуночной тиши Он глянул наружу — вокруг ни души.

Пустились влюбленные в путь при луне, Печально сиявшей в ночной тишине.

Дорога плутала, свободой маня,

Да только в конце их ждала западня:

Они оказались, себе на беду,

Под солнцем пустыни, как в жарком аду.

В песках этих, как ни захочется пить, Всем золотом мира воды не купить,

Вовек даже птиц не заманишь сюда, Им тоже нужны и вода, и еда.

Упав, Гульдурсун не смогла уже встать... Откуда теперь им спасения ждать?

В пустыне Сухейль не нашел ей воды, Не выручил их белый свет из беды.

Один он остался на свете, когда Угасла его Гульдурсун, как звезда...

«Зачем,— молвил он,— эту участь терпеть? С возлюбленной вместе хочу умереть!»

Сказал — и кинжалом над телом ее Пронзил горемычное сердце свое.

Померк белый свет, и пропали, как сон, Движенье вселенной, теченье времен.

Пустыня сокрыла в песках золотых Высокую тайну о гибели их:

Честней умереть, не теряя лица, Чем ждать малодушно иного конца!

Нет подвига выше, скажу тебе вновь, Чем юную жизнь положить за любовь!

Цени свою женщину, слушатель мой, Всегда она в трудностях рядом с тобой,

Будь верным ей другом, люби, не серди, В морях ее слов жемчуга находи!

Лейли и Меджнуна я вспомнил — и строк Излился в тетрадь лучезарный поток!

Творенье мое проживет сотни лет,

В нем царствует правда, в нем вымысла нет.

Прочтут его в самой далекой земле, Рассказ о Сухейле не сгинет во мгле.

Всевышний, помилуй Сайф-и Сараи, Укрой от несчастий в чертоги свои!

В год хиджры семьсот девяносто шестой1 Свой труд завершил он молитвой святой.

1 1393—1394 гг. по новому стилю.

РАССВЕТНАЯ КАСЫДА

Орел зари, раскрыв крыла средь золотых зыбей, С небес спугнул созвездья прочь, как стаю голубей.

Завоевательница-ночь пережила разгром,

Как натиском сирийских войск поверженный Ромей1.

Ланцет зари по сердцу тьмы скользнул — пошла ручьем В таз неба кровь, и горизонт вдруг сделался красней;

Очнулись птицы, ощутив, что брезжит окоем, Хвалу Аллаху вознесли средь листьев и ветвей.

Мир, наподобье райских кущ, вдруг вспыхнул серебром, Влюбляясь в землю, небосвод пустился в танец с ней.

От благодатного питья в собрании своем

Цветы в садах и цветниках хмелели все сильней.

Испив из пиалы зари, вся озарясь огнем, Явила роза красоту - и ахнул соловей.

Трель прозвенела в тишине, и, пробужден певцом, Нарцисс задумчиво вздохнул в невинности своей.

Подобный деве кипарис слегка повел плечом, Рукою трепетной поймал мерцание лучей;

Ромей — здесь: Византия.

Благоуханья потекли, несомы ветерком, Душистый аромат цветов явя вселенной всей.

И очевидец я тому, как в блеске золотом Внезапно солнце вышло в сад, сверкая все щедрей;

Узрев блистательную стать, цветы всем цветником Вплели весенний аромат в сверкание огней.

Заря, касыду вдохновя, весенним стала днем,

И солнца свет напомнил мне о славе наших дней:

Александрии государь, в радушии своем Затмив Хатама, сам ты стал щедрейшим из людей.

Душой — Хамза1, ты — как Рустам2 в борьбе с бесчестным злом, Нет равного тебе в миру среди живых царей,

О века нашего Махди3, прославленный добром,

О праведный источник благ для преданных друзей!

О рыцарь конный, ты грозишь врагам своим мечом, Стрелой из лука ты сразишь и льва, царя зверей;

Кто в нарды-шахматы судьбы играл с тобой вдвоем, Тот проигрался в пух и прах и тотчас стал трезвей!

Зухра4 держала свой покров на том пиру твоем, Где месяц подавал вино, а Марс — поднос сластей.

Я ж, Сайф-и Сараи, воспел твой царский труд стихом — Арузом чистых жемчугов и дорогих камней.

Твой нрав веселием пьянит хмельнее, чем вином,

Дух, полный благородных свойств, чужд склочных мелочей!

Хвалой касыду завершил я лучезарным днем, Не зря кинжал зари рассек покров густых ночей.

Осыплет ли весенний ветр соцветья в водоем,

Иль разукрасит бедствий вихрь мир тысячей скорбей,

Пускай гарцует гордый царь в величии своем, Пускай из уст его звучит язык богатырей!

Биография Саиф Сараи в татарском изложении очень похожа на биографию Соппаслы Сыпыра жырау. Интересно, это один и тот же человек? По крайней мере поэма "Гульдурсун" есть среди каракалпакских дастанов. Неуж-то два человека поведали одну и ту же поэму двум разным народам, при этом обделив других соседских народов?!