Ашина Шэни

На этой неделе я реорганизовывал свой dropbox и удалил несколько дубликатов. Среди них были и книги Кима. Старые ссылки теперь больше не работают, поэтому я обновил их в первом сообщении темы.

Казахский перевод Ошана с комментариями - История Казахстана в китайских источниках. I том. Извлечения из путевых записок и историко-географических трудов / Перевод источников с китайского языка, коментарии и примечания Б. Еженханулы, Ж. Ошан, С. Сунгатай. Научный редактор Б. Еженханулы. – Алматы: «Дайк-Пресс», 2005. – с.69-73 «Чуть» посовременнее Бретшнейдера, так что если бы я знал казахский, то пользовался бы именно этим переводом

английский перевод Бретшнейдера: In the seventh month (August) of the year 1220, Wu-ku-sun Chung tuan, vice-president of the Board of Rites, was entrusted by the emperor (Udubu of the Kin dynasty) with a mission to the northern court. An T'ing chen, secretary in the Academy, was appointed his assistant. Wu-ku-sun returned in the tenth month (October or November) of 1221, when he addressed me in the following terms: I have been sent a distance of ten thousand li west of the border of heaven, and not wishing all the curious things I saw in my travels to remain unrecorded, I therefore request you to write down my narrative. In the twelfth month (January) of 1220 I passed the northern Frontier (of the Kin empire), and proceeded in a north-westem direction, where the ground rises gradually. Advancing parallel with (the northern frontier of) the Hia empire, after having travelled seven or eight thousand li, I arrived at a mountain. East of it all rivers flow to the east; west of it they run to the west, and the ground gradually descends. Farther on, after travelling four to five thousand li, the climate becomes very hot. I passed through more than a hundred cities; not one of them had a Chinese name. Inquiring about the country, I was told that many tribes were living there, namely, the Mo-li-hi, the Mo-k'o-li, the Ho-li-ki-sz', the Nai-man, the Hang-li, the Gai-gu, the T'u-ma, and the Ho-lu; all are barbarian tribes. Farther on I travelled over several tens of thousands of li, and arrived at the city of I-Ii in the country of the Hui-ho. There is the residence of the king of (or of a king of) the Hui-ho. We were then in the first decade of the fourth month (beginning of May). The empire of Ta-shi, or the great K'i-tan, was formerly in the middle of the country of the Hui-ho (Mohammedans). Ta-shi Lin-ma belonged to the people of the Liao. T'ai tsu liked him for his intelligence and eloquence, and gave him a princess as wife. But Ta-shi secretly bore the emperor ill-will. At the time the emperor moved his arms to the west, Ta-shi was at first with him, but afterwards he took his family and fled beyond the mountains (probably Altai). Then he assembled the tribes on the frontier and emigrated to the north-west. On their wanderings they rested at places abounding in water and pastures. After several years they arrived at the Yin shan mountain, but could not penetrate owing to the rocks and the snow. They were obliged to leave their carts behind, and to cany their baggage on camels. Thus they arrived in the country of the Hui-ho (Mohammedans), took possession of the land and founded an empire. From day to day Ta-shi's power increased; he reigned some thirty years and more, and after death was canonised as Te tsung. When he died his son succeeded. The latter was canonised as Jen tsung. After his death, his younger sister, by name Kan, took charge of the regency; but as she held illicit intercourse and killed her husband, she was executed. Then the second son of Jen tsung came to the throne. Owing to his appointing unworthy officers, the empire fell into decay, and was finally destroyed by the Hui-ho. At the present day there are few of these people left, and they have adopted the customs and the dress of the Hui-ho. The empire of the Hui-ho (Mohammedans) is very vast and extends far to the west. In the fourth or fifth month (May, June) there the grass dries up, as in our country in winter. The mountains are covered with snow even in the hottest season of the year. When the sun rises it becomes hot, but as soon as it sets it gets cold. In the sixth month (July) people are obliged to use wadded coveriets. There is no rain in summer; it is only in autumn that it begins to fall. Then the vegetation shoots forth; and in winter the plains become green like our country in spring, and herbs and trees are in blossom. The people (of the Hui-ho) have thick beards, the hair of which is entangled like sheep’s wool, and of different colour, black or yellow in different shades. Their faces are almost entirely covered by hair ; only the nose and the eyes can be seen. All their customs are very strange. There are the following kinds of Hui-ho;- The Mu-su-lu-man Hui-ho (Mussulman) are very blood-thirsty and greedy. They tear flesh with the fingers and swallow it. Even in the time of Lent they eat meat and drink wine. The Hui-ho of I-li are rather weak and delicate ; they do not like to kill, and do not eat flesh when they fast. There are further the Hui-ho of Yin-du (Hindustan), who are black and of good character. Many other things could be reported about these people (of the Hui-ho). The chiefs there choose their servants amongst the black and vilest class of the people of Yindu, and mark theur faces by burning. The people are all living in cities; there are no villages. The roofs of their houses are covered with clay. All the woodwork in the houses is carved. They use white glass for their windows and for vessels. The country is very rich in silver, pearls, cotton, hemp, etc. Their arrows, bows, carts, clothes, armour, spears, and vessels are all of strange appearance. They use large bricks for building bridges. Their boats resemble a shuttle. They have the five kinds of corn, and also mulberry trees, as we have in China. Their salt is found in the mountains. They make wine from grapes. There are water-melons weighing sixty pounds. The apples there are very prettily coloured. The onions and melons are also very fine and fragrant. As regards animals, camels are found there, but they have only one hump. The oxen there have a hump on their neck. Their sheep have large tails. There are also lions, elephants, peacocks, buffaloes, and wild asses. There are snakes with four Iegs. There is also a dangerous insect which resembles a spider: when it bites a man he cries out and dies. In those countries there is a great variety of beasts, birds, fish, insects, etc. not found in China. There is a hill (or mountain) called T’a-bi-sz'-han. It has an extent of fifty or sixty li, and appears like a green screen, being covered with forests of k’ui trees. At the foot of the hill is a spring. The people are dressed simply. The flaps of their coats have not right and left; all wear girdles. Their clothes, cushions, and coverlets, are all made from wool. This wool grows in the ground. Their food consists of hu ping (barbarians' bread), t’ang ping (meal-meat), fish, and flesh. The women are dressed in white cloth. They cover their faces with the exception of the eyes. Amongst them there are some who have beards. The women do nothing but sing, dance, etc. Sewing and embroidery are executed by men. They have also performers and jugglers. Their laws are written in Mohammedan letters. For writing they use reeds. At their funerals they never use coffins or sarcophagi. In burying the dead they always put the head towards the west. Their priests do not shave their heads. In their temples no images or statues are seen. It is only in the cities of Huo chou, and Sha chou that statues are found in the temples (of the Mohammedans ?) as in China. There they recite also Buddhist books written in Chinese letters. The language of the sacred books of the Hui-ho is unintelligible to the Chinese. (After Wu-ku-sun had finished his report), I (i.e., the author of the article) said to him : Your journey indeed is an extraordinary fact. Anciently, in the time of the Han dynasty, Chang K’ien and Su Wu were entrusted with missions to far countries. They returned after several years, having endured much, suffering, and risked their lives. (Like these men) you penetrated to unknown countries, travelled amongst enemies more than ten thousand li, crossed deserts, and accomplished all this for the sake of saving the people. You were quite cheerful, your mind did not falter ; and it is remarkable that your face bears no token of fatigue. It is because from youth up your heart has been full of devotion to the throne; and thus you were able to travel amongst the barbarians as gaily as if you liad not left home. You have preserved your life and your honour, and your bold feat has made a great sensation amongst your contemporaries. Indeed, you are a glorious man; and it is with great pleasure that I undertake to write your report for the benefit of future historians.

Поскольку Угусунь в своем докладе ничего не говорит о своей аудитории у монгольского императора, я позволил себе перевести, ради полноты, из Юань ши то, что нашел на эту тему. В анналах там в год 1221 говорится21: «В этом году император Цзинь отправил Угусуня Чжундуаня к Чингисханв с письмом, в котором он просил о мире. Он согласился стать младшим братом императора (т.е. его вассалом), но при условии сохранения титула императора». Для того же 1221 года мы читаем: - «Осенью Угусунь представился Чингисхану в стране Хуэйхэ (мусульмане). Император сказал ему: «Я прежде просил вашего государя уступить землю к северу от Желтой реки и царствовать над страной к югу от нее с титулом ван (царь). На этих условиях я бы приостановил войну. Но теперь Мухали уже завоевал все эти земли, и вы вынуждены просить мира». Угусун затем молил императора сжалиться. Чингисхан ответил: «Только лишь из-за большого расстояния, которое вы преодолели, я могу быть снисходительным. Земля к северу Юань ши, говоря о событиях времен похода Чингисхана в западную Азию, спешит на один год. р.34 от Желтой реки находится в моем распоряжении, но в Гуаньси22 еще есть некоторые города, которые не сдались. Скажите вашему государю, чтобы тот сдал эти города, и тогда он сможет царствовать к югу от Желтой реки с титулом вана». После этого Угусунь вернулся домой». Гуаньси означает запад от ворот (барьера). Возможно подразумевается земля к западу от Тунгуана, важного прохода на границе между Шэньси, Шаньси и Хэнанем. [Bretschneider, Emil. Mediaeval Researches from Eastern Asiatic Sources - New York: Bames and Noble, 1888 - p.25-34]

р.30 У людей (Хуэй-хэ) густые бороды, волосы которых запутаны, как шерсть овец, и разного цвета, черного или желтого в разных оттенках9. Их лица почти полностью покрыты волосами; видны только нос и глаза. Все их обычаи очень странные. Существуют следующие виды Хуэй-хо; Мусулумань Хуэйхэ (мусульмане) очень кровожадны и жадны. Они разрывают плоть пальцами и проглатывают ее10. Даже во время великоро поста они едят мясо и пьют вино. Хуэйхэ И-ли11 довольно слабые и деликатные; они не любят убивать и не едят плоть, когда они постятся. Есть еще Хуэйхэ Иньду (Индостан), которые черны и имеют хороший характер. Об этих людях (о Хуэй-хо) можно сообщить и многие другие вещи. Вожди там выбирают своих слуг среди черного и низшего класса людей Иньду и отмечают их лица выжиганием. Люди все живут в городах; нет деревень. Крыши их домов покрыты глиной11. Все деревянные изделия в их домах вырезаны. Они используют белое стекло для своих окон и для сосудов. Страна очень богата серебром, жемчугом, хлопком, коноплей и т.д. Их стрелы, луки, повозки, одежда, доспехи, копья и сосуды все странно выглядят. Они используют большие кирпичи для строительства мостов12. Их лодки Это утверждение совершенно верно. Персы даже сегодня красят свои бороды хной, котооаядает оранжевый цвет. Если затем использовать индиго, волосы становятсядовольно черными. Но большое число мужчир предпочитает оранжевый цвет для своих бород. Этот обычай сохранилсядо наших дней: мусульмане в Персии не использкют ножей и вилок для еды. Они рвут плоть своими пальцами. Китайцы же никогда не берут никакого мяса своими пальцами, а пользуются палочками. Как хорошо известно, даже сегодня плоские крыши в западнй Азии покрыты глиной. Крыши китайских домов покрыты черепицей. Китайские мосты строятся из больших квадратных камней. р.31 напоминают челнок. У них есть пять видов кукурузы, а также тутовые деревья, как у нас в Китае. Их соль находится в горах13. Они делают вино из винограда. Есть арбузы весом шестьдесят фунтов. Яблоки там очень красиво окрашены. Лук и дыни также очень добротные и ароматные. Что касается животных, там есть верблюды, но у них только один горб. У быков там есть горб на шее. У их овец большие хвосты. Есть также львы, слоны, павлины, буйволы и дикие ослы. Есть змеи с четырьмя ногами. Существует также опасное насекомое, напоминающее паука: когда оно кусает человека, он вскрикивает и умирает. В тех странах существует множество животных, птиц, рыб, насекомых и т.д., которых нет в Китае. Есть там холм (или гора), называемая Табисыхань14. Она тянетсяна пятьдесят или шестьдесят ли и выглядит как зеленый экран, покрытый лесами деревьев гуэй. У подножия холма есть источник. Люди просто одеты. Полы их курток не делятся на правую и левую; все носят пояса. Их одежда, подушки и покрывала все сделаны из шерсти. Эта шерсть растет в земле15. Их пища состоит из ху-пин (хлеб варваров), тан-пин (мясо), рыбы и плоти. Женщины одеты в белую ткань. Они закрывают лица, за исключением глаз. Среди них есть те, у кого есть бороды16. Женщины не делают ничего, Каменная соль. Я не готов сказать, о каком холме или горе идет речь. Таббас в Кухистане? Может быть, Табаристан? Здесь имеется ввиду хлопок. Чанчунь тоже сообщает это странное наблюдение. р.32 кроме как поют, танцуют и т. д. Шитье выполняется мужчинами17. У них также есть исполнители и жонглеры. Их законы записаны мусульманским письмом. Для письма они используют тростник18. На их похоронах они никогда не используют гробы или саркофаги. В похоронах мертвых они всегда кладут голову на запад. Их священники не бреют голов. В их храмах не видны изображений или статуй. Только в городах Хочжоу и Шачжоу19 в храмах (мусульман?) есть статуи, как в Китае. Там они читают также буддийские книги, написанные китайским письмрм. Язык священных книг Хуэйхэ непонятен китайцам. (После того, как Угусунь закончил свой доклад), я (то есть автор рассказа) сказал ему: Ваше путешествие действительно является экстраординарным фактом. В древности во времена династии Хань Чжан Цяню и Су У были доверены миссии в далекие страны. Они вернулись через несколько лет, после того, как многое пережили, страдали и рисковали жизнью. (Подобно этим людям) вы проникли в неизвестные страны, путешествовали среди врагов более десяти тысяч ли, пересекли пустыни и совершили все это ради спасения людей20. Вы были довольно жизнерадостны, Шуйлер пишет: «В Ташкенте шитье есть искусство, в основном практикуемое мужчинами». Очевидно, это древний обычай. Действительро мусульмане до нынешнего времени пишут ручкой, сделанной из определенного вида тростника, которая в Персии зовется «калам». Хочжоу или Караходжо, страна уйгуров. Шачжоу лежит в нынешней Ганьсу. Эти города лежали на пути посла, хотяони и не упомянуты в даваемом им туманном итинерарии. Отсылка к миссии Угусуня к Чингисхану просить мир. р.33 ваш ум не дрогнул; и замечательно, что на вашем лице нет и признака усталости. Это потому, что от юности ваше сердце было преисполнено преданности престолу; и таким образом вы смогли пропутешествовать среди варваров так же весело, как если бы вы не покинули дом. Вы сохранили свою жизнь и свою честь, и ваш смелый подвиг вызвал у ваших современников большой отклик. Действительно, вы славный человек; и я с большим удовольствием беру на себя ответственность за запись вашего доклада на благо будущих историков».

р.27 В двенадцатый месяц (январь) 1220 года я прошел северную границу (империи Цзинь) и продолжил в северо-западном направлении, где земля постепенно возвышается. Продвигаясь параллельно (северной границе) империи Ся, пройдя семь или восемь тысяч ли, я прибыл к горе. К востоку от неё все реки текут на восток; к западу от неё они текут на запад, и земля постепенно опускается2. Дальше, после путешествия длиной от четырех до пяти тысяч ли, климат становится очень жарким. Я прошел через более сотни городов; ни один из них не носил китайского имени. После моих расспросов о стране мне сказали, что там живут многие племена, а именно: Молиси 磨里奚, В биографии Угусуня приведен следующий рассказ о его путешествии: «Угусунь и его помощник, Ань Тин чжэнь, получили приказ отправиться к монгольскому двору, чтобы запросить мира. (На их пути) они попали к первому советнику Му-хуа-ли (главнокомандующему монгольской армией в Китае). Затем Тин-чжэнь был задержан (Му-хуа-ли), и Угусунь продолжил свое путешествие в одиночку. Он прошел вдоль северной границы империи Ся, пересек пустыню Лю Ша, переправился через горы Цунлин, прибыл в Си Юй (Западные страны) и был представлен императору (Чингисхану)». Лю Ша в пассаже выше означает буквально «движущийся песок». Согласно древним и современным китайским отчетам, эта пустыня расположена к западу от известного китайского барьера Юймэньгуань (в Ганьсу). Это имя лю ша появляется уже в китайской классике (Шуцзин, Дань Юй). Пржевальский на дороге Ихид к озеру Лобнор, в 1877 году, упоминает этот «движущийся песок». Именем Цунлин (луковые горы) китайцы со времен династии Хань (второй век до нашей эры) звали высокую горную цепь, которая отделяет Восточный Туркестан (Кашгар, Яркенд, Хотан и т.д.) От Западного Туркестана (Коканд и земля у Сырдарьи и Амударьи). Пассаж в рассказе Угусуня о реках, протекающих к востоку и к западу от Цунлина, заимствован из истории Хань. Поэтому кажется, что маршрут Угусуня лежал к югу от гор Тянь-Шань (как описано в книге М. Поло). Это предположение, однако, противоречит дальнейшему рассказу о путешествии Угусуня, где он перечисляет несколько племен и народов, которые почти все жили к северу от Тянь-Шаня. Заявления в его повествовании настолько расплывчаты, а расстояния даны настолько преувеличенными, что трудно сделать какой-либо вывод. Но точно то, что вернулся он по пути к северу от Тянь-Шаня. р.28 Мокэли 磨可里, Хэлихэсы 紇里紇斯, Наймань 乃蛮, Канли 康里, Гуэйгу 瑰古, Тума 途馬 и Хэлу 合魯3; все они варварские племена. Дальше я путешествовал несколько десятков тысяч ли и прибыл в город Или 益离 в стране Хуэйхэ4. Есть резиденция короля (или короля) Хуэйхэ. Мы застали тогда первую декаду четвертого месяца (начало мая). Империя Даши, или великих Киданей, ранее находилась посреди страны Хуэйхэ (мусульман). Даши Линьма происходил из народа Ляо. Тай-цзу5 любил его за его интеллект и выразительность и дал ему принцессу как жену. Но Даши втайне желал зла императору. В то время , клгда император протянул руки на запад, Даши сначала был с ним, но потом он забрал свою семью и бежал за горы (вероятно, Алтай). Затем он собрал племена на границе и эмигрировал на северо-запад. В ходе их странствий они отдыхали в местах, изобилующих водой и пастбищами. Через несколько лет они достигли Все эти имена могут быть идентифицированы, если сравнить их с названиями племен в Монголии и Центральной Азии во времена Чингисхана, как написано у Рашид-ад-Дина. Молиси это вероятно меркиты (мелици в Юань ши); Мокэли могут быть мекринами. Хэлихэсы это кыргызы. Канли это канглы персидских авторов. Имя гуэйгу возможно призвано передать уйгур. Тума это туматы Рашида, и наконец хэлу это карлуки (халалу в Юань ши). Я повторю. что дистанции, даваемые Угусунем, не стоит воспринимать всерьез. Я не готов реоить, какое место он имеет ввиду под Или. Существовал город Или-балык, вероятно на реке Или. Но более вероятно автор имеет ввиду Эри или Гери, ныне называемый Герат. Под хуэйхэ китайцы в 7 и 8 веках понимали уйгуров, чье имя было впоследствии использовано для обозначения мусульман в целом. Автор может иметь ввиду лишь Тайцзу или Агуду, первого императора Цзинь. р.29 гор Иньшань6, но не смогли перевалить их из-за скал и снега. Они были вынуждены оставить свои повозки позади и возложить свой багаж на верблюдов. Таким образом, они прибыли в страну Хуэйхэ (мусульман), овладели землей и основали империю. С каждым днем сила Даши возрастала; он правил тридцать лет и более, а после смерти был канонизирован как Дэцзун. Когда он умер, его сын наследовал ему. Он был канонизирован как Жэньцзун. После его смерти его младшая сестра, по имени Гань, взяла на себя регентство; но поскольку она имела незаконную связь и убила своего мужа, она была казнена. Затем на трон взошел второй сын Жэньцзуна. Из-за назначения недостойных офицеров империя пришла в упадок и, наконец, была уничтожена Хуэйхэсцами. В наши дни осталось мало из этих людей, и они приняли обычаи и одежды Хуэйхэ7. Империя Хуэйхэ (мусульман) очень обширна и простирается далеко на запад. В четвертый или пятый месяц (май, июнь) трава высыхает, как в нашей стране зимой. Горы покрыты снегом даже в самый жаркий сезон года. Когда солнце поднимается, становится горячо, но как только оно опускается, становится холодно. В шестой месяц (июль) люди обязаны толстые одеяла8. Летом нет дождя; только осенью он начинает выпадать. Тогда буйно начинает расти растительность; и зимой равнины становятся зелеными, как наша страна весной, а травы и деревья распускаются. Горы Борохоро или Талки, к северу от Кульджи. Кажется еще более вероятным, что Даши прошел таким путем до Трансоксианы, так как персидские авторы говорят, что каракитаи до прибытияа Туркестан основали город на реки Имиль. Более детальный рассказ о западной Ляо или Каракитае дан в истории династии Ляо. Угусунь в своем отчете дает некоторые сведения о Каракитае, которые отмутствуют в Ляо ши. Угусунь вероятно говорит о климате в Гиндукуше. Он представился Чингисхану где-то в тех горах.

«В седьмой месяц (август) 1220 года, Угусуню Чжундуаню, вице-президенту министерства ритуалов, была доверена императором (Удубу династии Цзинь) дипломатическая миссия к северному двору. Его помощником был назначен Ань Яньчжэнь, секретарь в Академии. Угусунь вернулся в десятый месяц (октябрь или ноябрь) 1221 года1, и тогда он обратился ко мне в следующих выражениях: Был отправлен я в путь длиной в десять тысяч ли к западу от границы Неба, и, не желая, чтобы все любопытные вещи, которые я видел в ходе моих путешествий, остались незаписанными, я поэтому прошу вас записать мой рассказ. Кажется, это ошибочная дата возвращения. В рассказе о путешествии Чанчуня сказано, что они встретили посла Цзинь на пути назад, к западу от реки Талас, на 13-й день десятого месяца 1221 года. В биографии Угусуня время его возвращения в Китай дано как 12-й месяц (январь 1222).

р.25 Бэй ши цзи 北使記, или «Заметки о посольстве на север», это название короткого рассказа посла цзиньского императора, отправленного к Чингисхану. Под северной династией подразумевается монгольский двор. Но так как Чингисхан в то время покинул Монголию и вел войну в западной Азии, посол в реальности путешествовал не на север, а на запад. Именем этого посла цзиньского императора было Угусунь Чжундуань 吾古孙仲端. Уксун это фамилия отпрысков императорского дома Цзинь. Ныне в маньчжурском уксун значит «раса, семья». Как известно, Цзинь или чжурчжэни были того же происхождения, что и маньчжуры. Биография этого посла дана в р.26 Цзиньши, или истории династии Цзинь, глава 124, и там также вкратце сказано о его миссии к Чингисхану. Когда Чингисхан отправился в западную Азию, один из его генералов, знаменитый Мухали, с большим успехом продолжил войну в Китае. Цзиньский император в беспокойстве решил отправить посла к великому завоевателю, чтобы запросить мир. Такой была миссия Угусуня. В нго рассказе о дипломатических переговорах не сказано ничего, но его аудиенция с Чингисханом в стране мусульман и его диалог с императором записаны в Юань ши, как и в Тунцзянь ганму. Анонимный автор Бэй ши узи рассказывает об отчете посла следующее:

Отчет цзиньского посла Угусуня Чжундуаня интересен тем, что это один из немногих сохранившихся китайских источников монгольского периода, отражающих именно цзиньскую точку зрения. Это также наравне с отчетами Чжао Гуна и Чанчуня один из самых ранних источников по временам Монгольской империи. Отчет этот был переведен на английский язык и прокомментирован Эмилем Бретшнейдером, замечательным синологом 19 века. Ниже я дам свое по-страничное переложение на русский язык перевода Бретшнейдера вместе с его чуть сокращенными предисловием, комментариями и послесловием Я также дам сам английский перевод и те иероглифы для имен собственных, что я смог достать.

Потому что тюрки и монголы были близки именно в плане схожего кочевого уклада жизни, чего не скажешь о лесниках-маньчжурах. Поэтому их логично обьединять в одно целое.

ВЛИЯНИЕ ПРИСОЕДИНЕННЫХ ТЮРКСКИХ ПЛЕМЕН НА СУЙСКО-ТАНСКИЙ КИТАЙ Джонатан Карам Скафф Суйско-Танская, Тюркские и другие средневековые империи были текучими конструкциями. Результатом эпизодов экспансии и сужения территорий стали периодические ре-конфигурации политического пространства и перемешивание людей, живших в нем. Завоеватели в целом не навязывали свою культуру завоеванным. Вместо этого завоеватели и завоеванные оказывали взаимное влияние друг на друга, что привело к «запутанным историям» Китая и Центральной Азии. В то время как наука признает, что внешние завоеватели Китая, такие как сяньби, монголы и маньчжуры, оказали влияние на китайские правление и культуру, последствия внешнего имперского расширения оказались недооценены. Когда империи Суй и Тан завоевывали части пограничных земель Китая и Центральной Азии, тюрко-монгольские агенты культурной передачи становились более многочисленными, более активными и более влиятельными в северном Китае. Племена, жившие в степях пограничных земель наносили повторявшиеся сезонные визиты в гарнизоны и оазисные города, что связывало их с более широкой имперской сетью коммуникаций и, должно быть, стимулировало местную коммерцию и обмен популярной культуры. Тюрко-монголы пограничных земель также оказывали влияние на центральные земли Китая. Важные племенные элиты периодически ездили в столицы Суй и Тан, но даже вожди и простые кочевники, которые никогда не посещали внутренний Китай, могли оказывать влияние благодаря их взаимодействиям с суйско-танским пограничным военным персоналом. Когда рядовые армейские офицеры, поставленные служить на пограничных землях, периодически посещали двор или оказывались назначены на новую службу уже в столице, они приносили императору или другим лицам правительства свои знания пограничных дел. Некоторые пограничные военные офицеры, такие как Ню Сянькэ, даже добились настолько высоких позиций, как великий советник, наиболее престижный имперский советник. Тем не менее, вклад тюрко-монгольских имперских подданных оказался недооцененным во многом из-за того, что суйско-танские образованные конфуцианцы регулярно критиковали элиту вассальных племен за ее склонность буквально и фигурально искать степи позеленее под властью правителей-конкурентов. [Skaff, Jonathan Karam. Sui-Tang China and Its Turko-Mongol Neighbors. Culture, Power and Connections, 580-800. Oxford University Press, 2012 - p.297-298]

Без понятия, если честно Мне кажется, что здесь «ди» это просто обобщенное название для северных кочевников, а «красные» это эдакий маркер, выделявший гаоцзюй из прочих ди. Как белые и черные татары

СТЕПНАЯ ОДЕЖДА ДЛЯ ВЕРХОВОЙ ЕЗДЫ - ОСНОВНАЯ ОДЕЖДА В КИТАЕ 5-9 ВЕКОВ В Китае штаны и кафтаны, застегнутые тканевыми ремнями, стали повсеместной военной одеждой и типичной рабочей одеждой для мужчин во время династии Восточная Чжоу (770-256 гг. до н.э.), что вероятно сопровождало введение верховой езды из степи. Во времена Северных династий (420-589), Суй (589-618) и Тан (618-907) такой наряд приобрел повышенную популярность среди всех социальных слоев в Северном Китае - результат влияния сяньби и превалирования коней для транспортных средств - став основной одеждой для повседневной деятельности. Даже некоторые элитные и плебейские женщины стали носить так называемую «варварскую одежду», первоначально предназначенную для верховой езды, но затем ставшую модной одеждой. Самый популярный стиль танской одежды для верховой езды похож на тот, что видим на парфянских статуях. Он состоял из туники с круглым воротником, и туника была опоясана ремнем. Другая версия напоминала длинный кафтан, застегиваемый ремнем, с лацканами. В обоих случаях разрезы с обеих сторон одежды от бедра до лодыжек позволяли кататься на лошадях. Это было практическое снаряжение для ведения сельского хозяйства, работы по дому, верховой езды, охоты и игры в поло. На рисунке 5.4 изображен военный офицер Тан, Цю Сингун, во время битвы в 621. Он носит типичный наряд из кафтана поверх брони, ремень, брюки и сапоги. Подвешены с его пояса: на переднем плане - колчан (на его правой стороне), на заднем плане - сабля с лишь видимой рукояткой (на его левой стороне). Его одежда и вооружение поразительно близки к таковым у тюркского воина, изображенного на рисунке 5.3. Американский синолог Джонатан Карам Скафф [Skaff, Jonathan Karam. Sui-Tang China and Its Turko-Mongol Neighbors. Culture, Power and Connections, 580-800. Oxford University Press, 2012 - p.158] рис. 5.3 рис. 5.4

БЛИЗОСТЬ ПОЛИТИЧЕСКИХ КУЛЬТУР ТЮРКСКИХ КАГАНАТОВ И СУЙСКО-ТАНСКОГО КИТАЯ «Тюрко-монгольские правители развивали военные и дипломатические стратегии, показывающие знание китайских обычаев, как это видно на примере успешного захвата в ловушку танских сил киданями. Более того, каганы видимо оказывали влияние на суйско-танские подходы к дипломатии. Например, важная роль переговоров о браке в двусторонних отношениях была вероятно суйско-танской адаптацией под внутренние тюрко-монгольские политические нужды. Космполитические империи Суй и Тан также привлекали иностранцев, которые вовсе не «окитаивались» или полностью ассимилировались, а формировали двухкультурные идентичности и предоставляли свою экспертизу в военных, дипломатических и административных областях, не только в искусстве и музыке. Как я показал ранее, танские военные силы использовали тактику, демонстрирующую знание войны по-тюрко-монгольски. Даже в суйско-танских ритуалах ощущается влияние Центральной Азии, так как суйский император Янди и танский император Тайцзун создали обряды, подражавшие тюрко-монгольским церемониям коронации, а танский император Гаоцзун положил начало гибридному ритуалу для военнопленных. Обе стороны предпочитали космополитический стиль патримониальной сети связей, которая привлекала к ним клиентов различного сорта и уделяла внимание личным присягам клиентов их покровителю. Браки и фиктивное родство играли вторичную роль в укреплении этих политических связей. Этническое происхождение не играло значительной роли. Эти выводы поддерживают позицию тех исследователей Центральной Азии, что в качестве главных связывавших сил тюрко-монгольских образований выдвигали личную верность индивидуумов политическим лидерам, а не кровное родство. Более того, суйско-танские императоры, чьи династии в глазах всей Восточной Евразии имели великий престиж, успешно соперничали с тюрко-монгольскими правителями за верность тюрко-монгольских племен и племенных союзов. Суйско-танские императоры подражали тюрко-монгольским каганам в том, что они привлекали представителей племен-клиентов с помощью предоставления финансовых и статусных вознаграждений местным лидерам, возможностей для воинов-мужчин воевать за вознаграждение, а также пастбищ и военной защиты для всего племени». Американский синолог Джонатан Карам Скафф [Skaff, Jonathan Karam. Sui-Tang China and Its Turko-Mongol Neighbors. Culture, Power and Connections, 580-800. Oxford University Press, 2012 - p.289-290]

Корни узбекского гостеприимства

КЫРГЫЗСКАЯ ОХОТА НА ЛЫЖАХ)))“Охота и рыбная ловля прибавляли долю кыргызской диете и экономике, особенно в плане мехов на продажу. Худуд ал-Алам подтверждает важность охоты для экономики кыргызов. Согласно китайской хронике Танхуэйяо Х века, кыргызы иногда охотились на лыжах, "поднимаясь и спускаясь по скалам и обрывам как будто летая" ("Свод важнейших событий династии Тан", глава 100, с.1784)”. Из статьи Дромппа

СОГДИЙСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО И ПРОИСХОЖДЕНИЕ КАРАВАН-САРАЯ “Интересно то, что мусульманский институт караван-сарая кажется имеет восточно-иранское, а точнее согдийское, происхождение. Ибн Хаукаль посвящает длинный пассаж тому, как принимают путешественников в этом регионе: «Во всем Мавераннахр из тех, кто свободно имеет владение или ферму, не существует никого, кто бы не соблюдал днем и ночью эту традицию. Воистину это предмет соперничества между ними, то, что приводит к растрате богатств и упадку имений, тогда как обычно люди собирают у себя всего больше, чем у других, выставляют на показ свое имущество и из сил выбиваются, чтобы накопить богатства. Я сам заметил в Согде остатки обители, где открытый вход был прикрыт постами, и показалось мне очевидным, что вход этот не закрывался в течение сотни лет и даже больше и что любой проходивший через него мог остановиться там: получалось иногда так, что обитель занимали неожиданно, при том, что ничто там не приготовлено, сотня, двуме сотни человек, и даже с животными и слугами; они находили там корм для своих животных, еду для себя и средства для сна в количестве, достаточном для того, чтобы не использовать их собственные одеяла. [...] Добавим, что большая часть богатых людей в землях ислама используют свои богатства лишь для личных развлечений. [...] Напротив, мы видим, что жители Мавераннахра отдают свои богатства, чтобы возводить гостиницы (ribātāt), чинить дороги, формировать вакфы (религиозные фонды), чтобы вести священную войну, заниматься благотворительностью, и строить каменные мосты. Редки там те легкомысленные люди, что не обременяют себя этим. Нет там ни одного места сбора, ни одного часто посещаемого источника, ни одной населенной деревни, где не было бы множества гостиниц, величины более, чем достаточной, для прибывающих туда путешественников». Это точное описание той самой идет караван-сарая, идеи, присущей особой этике Трансоксианы и, таким образом, воистину присущей до-исламской согдийской культуре”. [De la Vaissière, Étienne. Histoire des marchands sogdiens - Paris, 2002 - p.187-188]

СОГДИЙСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО И ПРОИСХОЖДЕНИЕ КАРАВАН-САРАЯ “Интересно то, что мусульманский институт караван-сарая кажется имеет восточно-иранское, а точнее согдийское, происхождение. Ибн Хаукаль посвящает длинный пассаж тому, как принимают путешественников в этом регионе: «Во всем Мавераннахр из тех, кто свободно имеет владение или ферму, не существует никого, кто бы не соблюдал днем и ночью эту традицию. Воистину это предмет соперничества между ними, то, что приводит к растрате богатств и упадку имений, тогда как обычно люди собирают у себя всего больше, чем у других, выставляют на показ свое имущество и из сил выбиваются, чтобы накопить богатства. Я сам заметил в Согде остатки обители, где открытый вход был прикрыт постами, и показалось мне очевидным, что вход этот не закрывался в течение сотни лет и даже больше и что любой проходивший через него мог остановиться там: получалось иногда так, что обитель занимали неожиданно, при том, что ничто там не приготовлено, сотня, двуме сотни человек, и даже с животными и слугами; они находили там корм для своих животных, еду для себя и средства для сна в количестве, достаточном для того, чтобы не использовать их собственные одеяла. [...] Добавим, что большая часть богатых людей в землях ислама используют свои богатства лишь для личных развлечений. [...] Напротив, мы видим, что жители Мавераннахра отдают свои богатства, чтобы возводить гостиницы (ribātāt), чинить дороги, формировать вакфы (религиозные фонды), чтобы вести священную войну, заниматься благотворительностью, и строить каменные мосты. Редки там те легкомысленные люди, что не обременяют себя этим. Нет там ни одного места сбора, ни одного часто посещаемого источника, ни одной населенной деревни, где не было бы множества гостиниц, величины более, чем достаточной, для прибывающих туда путешественников». Это точное описание той самой идет караван-сарая, идеи, присущей особой этике Трансоксианы и, таким образом, воистину присущей до-исламской согдийской культуре”. [De la Vaissière, Étienne. Histoire des marchands sogdiens - Paris, 2002 - p.187-188]

РОЛЬ ПРИРОДНЫХ БЕДСТВИЙ В ИСТОРИИ ОТНОШЕНИЙ ТЮРКСКОГО КАГАНАТА И ИМПЕРИИ ТАН Джонатан Карам Скафф Коктюрки 7 века предоставляют хороший объект для исследования взаимосвязей между эпизодическими природными бедствиями и готовностью подчиненных племен искать новых господ. Зимой 627 года тяжелые снега в несколько футов толщиной привели к трудностям в Восточно-Тюркском каганате. Когда танский посланник вернулся после поездки к Иллиг-кагану, он предрек неизбежное падение коктюрок, сказав Тайцзуну: «Возвышение и падение жунов и ди особенно зависит от состояния их скота». Его доклад, как и другие, давали описания голодных людей и множество умерших и истощенных животных. Примерно в это время теле, уйгуры и сеяньто объединились и вместе восстали в Монголии. Между тем, Северный Китай пострадал от засухи в 628 и 629 годах. Нежелание коктюркских господ списать налоги в этот период слабых дождей могло быть причиной восстаниея киданьских и других маньчжурских племен в 628 году. К 629 году танский двор все так же слышал отчеты о морозе и засухе в степи, которая практически истощила коктюркские запасы. В декабре два племянника Иллиг-кагана вместе со своими приверженцами подчинились империи Тан. Природные бедствия, вызвавшие восстание многих племен, были одним из основных факторов победы Тан над коктюрками несколько месяцев спустя. В течение следующих пятидесяти лет коктюрки оставались вассальным племенем империи Тан. Несмотря на заявления орхонских надписей о том, что правление Тан было репрессивным, коктюркские элиты и простолюдины, кажется, в целом были удовлетворены сложившейся ситуацией. Период с 630 по 676 год, который совпал с первым большим периодом расширения империи Тан, также был периодом относительно благоприятной погоды, с всего лишь двумя годами голода в Северном Китае. Единственное крупное племенное «восстание» в тот период произошло как реакция против принятого Тайцзуном около 640 года решения переселить сто тысяч коктюрок к северу от Ордоса через Хуанхэ во Внутреннюю Монголию. К 644 году простые кочевники «восстали», вернувшись на юг к своим прежним пастбищам в Ордосе. Поскольку южный край Ордоса находится всего лиль в 250 километрах от Чанъани, коктюрки настаивали на том, чтобы быть ближе к сердцу империи Тан! Причины этого необычного «восстания» неизвестны. Коктюрки, возможно, предпочли пастбища Ордоса или искали защиты от набегов сеяньто из Монголии. Истории более не известны никакие попытки Тайцзуна и Гаоцзуна вновь выселить коктюрок из Ордоса. Наконец, танско-коктюркские отношения испортились в конце 670-х годов, когда природные бедствия ежегодно стали наносить удары по Чанъани и Ордосу, что видимо привело к восстаниям, кульминацией которых стало рождение Второго Тюркского каганата. Северный Китай был либо исключительно холодным, либо засушливым каждый год в период с 677 до 682, за исключением 680. Засуха в 677 году и холод в 678 году, должно быть, больно ударили и по земледельческим, и по скотоводческим популяциям из-за сокращения запасов продовольствия и ослабления животных. Первая серия коктюркских восстаний в 679 году, похоже, была вызван исключительным холодом в Чанъани и Ордосе. Ранний мороз в сентябре вызвали голод в регионе столицы. В ноябре Ордос испытал неимоверно тяжелый снега и сильный холод, который, как сообщается, заставил танских солдат страдать от обморожения. Хороший год в 680, вероятно, способствовал успеху Тан в подавлении мятежа. Тем не менее, страшно неблагоприятная погода наступила в 681 году, когда столичный регион ударил засуха, ранний мороз и голод. Еще один год засухи в 682-ом привел к продолжительному голоду и эпидемиям. Танские животноводческие хозяйства в Ордосе испытали катастрофические спады, по-видимому, из-за суровой погоды и военных конфликтов между коктюркскими и танскими силами. Коктюркские стада также, похоже, были подкошены. Только две трети из тех воинов, что основали Второй Тюркский каганат, имели лошадей. Предположительно из-за отсутствия овец, эти коктюрки охотились и совершали рейды, чтобы выжить, прячась в горах Иньшань к северу от изгиба Хуанхэ. В результате неблагоприятных погодных условий и последовавшей войны, к началу 680х годов большинство коктюрок прокляли танского императора Гаоцзуна и присягнули на верность Эльтерес-кагану. Четыре десятилетия спустя Второй Тюркский каганат столкнулась с такими же повторявшимися проблемами. Плохая зима 723-724 годов спровоцировала восстание токуз-огузов, которое Бильге-каган подавил с большим трудом. [Skaff, Jonathan Karam. Sui-Tang China and Its Turko-Mongol Neighbors. Culture, Power and Connections, 580-800. Oxford University Press, 2012 - p.273-274]