Тахир

Этот мой профиль не был забанен. Я тогда сам ушёл из-за необъективных позиций админа. Хотя он по своей неадекватности и забывчивости и говорил, что он меня забанил, и поэтому, якобы, меня не было. Нет, я ушёл из-за потери достаточного уважения к админу этого форума. Я его до этого уважал, и как старшего брата, и как организатора этого сайта и форума. Но потом что-то весьма разочаровался. И жалею о своей наивности в отношении к этому Русту. Стас, а Вам команды возникать не было.

Слышите, монголо-индоевропеистский почитатель, у кого это из нас неадекватное поведение интересно знать? И об этом заикается субъект, который никак не можете запомнить мой ник - Ас-Алан! Всё "Ас-Аслан", "Ас-Аслан" какой-то... В моих глазах Вы - ноль и как человек, и как объективный администратор, и как исследователь (максимум - статист). И это вполне адекватное к Вам отношение. Не так ли, Руст? И не понятно, что за театр абсурда Вы здесь устроили с привлечением шут-модератора Стаса (хотя, хозяин-барин)...

Да это главная суть.

Всем всех благ! Да будут наши добрые дела искреними и принятыми Великим Творцом! Къурбан/Къурман (тюркск.) - рассходованный, пожертвование. Къор - расход.

1. Очень точно. 2. Немного. Цвета нормальные. Единственно на сайте нужна символика, отражающая нечто общее Евразии. Может карта Евразии. 3. Проводить отбор участников форума, с целью поддержания соответствующего высокого уровня. С уважением.

Основная, подавлящая часть лексики тюркских языков – исконная. Сравнение общей лексики тюркских языков позволяет составить представление о мире, в котором жили тюрки периода распада пратюркской общности: ландшафт, фауна и флора Вого-Уралья на стыке лесной полосы со степью; металлургия раннего железного века; хозяйственный уклад того же периода; отгонное скотоводство с опорой на коневодство (с употреблением конины в пищу), овцеводство; земледелие во вспомогательной функции; большая роль развитой охоты; два типа жилищ – зимнее стационарное и летнее переносное; довольно развитое социальное расчленение на родоплеменной основе; по-видимому, в определенной степени кодифицированная система правовых отношений торговля; набор религиозных и мифологических понятий. Кроме того, конечно, восстанавливается такая «базовая» лексика, как названия частей тела, глаголы движения, чувственного восприятия и другие. А также, что важно, - наличие таких общетюркских понятий, как - читать (окъу) и джаз (писать). Поэтому вопрос существование письменности у тюрок, к периоду распада пратюркской общности ( IV тысячелетие до н.э) достаточно однозначно подтверждается наличием общих слов для обозначения этих понятий. ЛИТЕРАТУРА Тюркские языки. – В кн.: Языки народов СССР, т. II. Л., 1965 Баскаков Н.А. Введение в изучение тюркских языков. М., 1968 Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Фонетика. М., 1984 Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Синтаксис. М., 1986 Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Морфология. М., 1988 Гаджиева Н.З. Тюркские языки. – Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990 Тюркские языки. – В кн.: Языки мира. М., 1997 Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика. М., 1997

Толковее работы С. С. Миняева, - http://xiongnu.boom.ru/xiongnu.htm я не встречал пока, касаемо это вопроса, а Ваша реплика результат поверхностного знакомства с данным вопросом.

Просьба к модераторам, убрать куда-нибудь в другое место эти два сообщения уважаемого Канишки, как не имеющие никакого отношения, к обозначенной теме, ни по сути, ни по уровню. Извините, ппожалуйста, Канишка.

Да я согласен. К сожалению под рукой только эта карта оказалась для иллюстрации . Но на этой карте, тем не менее, верно отмечена территория расселения протоюрков-курганников, но с учётом конечно, что надо было убрать надписи к более поздним памятникам. А так по сути это правильная карта. А в раннем средневековье тамже, естественно, встречаются различые тюркские народы - потомки курганников-древнямников, и конечно же, естественно, нет ни одного индоиранского, потому-что их никогда там не было и в помине, если только не в виде пленённых на иранской терпритории (что на более южной широте - нынешние этнический Курдистан, Иран, Таджикистан, Афганистан, Пакистан, Индия).

Распространение пртотюркской (курганной) культуры к III тысячелетию до н.э. КУРГАН (тюркск.) - ВОЗВЕДЁННЫЙ

С Ваших ссылок, суть. "Курганная гипотеза (происхождения ИЕ народов) была предложена Марией Гимбутас в 1956 году, чтобы соединить данные археологических и лингвистических исследований для определения местонахождения прародины народов носителей праиндоевропейского языка... Те учёные, которые следуют гипотезе Гимбутас идентифицируют курганы и ямную культуру с ранними протоиндоевропейскими народами..." Чушь. Пусть для начала, хотя бы, слово КУРГАН этимологизируют с любого индоевропейского языка, а потом выдвигают такие глупые гипотезы. Не смешите Вы меня такими наивными ссылками. А критику этой гипотезы там же, читали? Критика ... Ренфреу установил, что оснащённые воины появились в Европе только на рубеже второго-первого тысячелетий до н.э., что не могло произойти в случае, если курганная гипотеза верна и индоевропейцы появились там на 3,000 лет раньше. На лингвистической основе гипотеза подверглась серьёзной атаке со стороны Катрин Крелль (1998), которая обнаружила большое расхождение между терминами, найденными в реконструированном индоевропейском языке и культурным уровнем, установленным раскопками курганов. Например, Крелль установила, что индоевропейцы имели земледелие, в то время как курганные народы были только пастухами. Были и другие, к примеру Мэллори и Шмитт, также критиковавшие гипотезу Гимбутас

Происхождение тюркских народов и их этнокультурных традиций является одной из наименее изученных проблем науки. Ее неразработанность объясняется не столько слабостью научной базы, сколько предвзятым отношением к ней многих ученых, в особенности иранистов. Индоевропеисты диктовали тюркологам пути и методы исследования этногенеза и других проблем истории и лингвистики тюркских народов. При этом некоторые из них сознательно искажают, а порой просто игнорируют их историко-культурное богатство. В плену у языковедов-иранистов оказались скифологи Б. Н, Граков, М. И. Артамонов, А. П. Смирнов, И. Г.Алиев, В. Ю.Мурзин, многие другие добросовестные археологи, которые по археологическим, этнографическим и иным данным знают, что андроновцы, скифы, саки, массагеты, сарматы, аланы не являются иранцами, но раз лингвисты «доказали» их ираноязычность, то они вынуждены признать эти племена ираноязычными. Образовался своеобразный замкнутый круг: некоторые археологи приняли как научную истину принятую языковедами-иранистами версию об ираноязычности названных племен, а лингвисты, в СВОЮ очередь, основываются на результатах, добытых археологами при раскопках: как только те находят предметы «скифского типа», их тут же объявляют принадлежащими ираноязычным племенам (Гейбуллаев, 1991, с. 288), Как известно, для отдаленных от нас по времени эпох, по которым мы не можем располагать никакими прямыми лингвистическими свидетельствами, археологический материал наряду с палеоантропологическим остается единственным источником для реконструкции этнической истории населения определенного региона в древности. Но прямое этническое истолкование археологических источников «неизбежно встречается с рядом труднопреодолимых препятствий, и, следовательно, применение их в этногенетическом аспекте очень затруднено» (Арутюнов, 1989, с. 11). Со времени появления письменности письменные источники, данные языка имеют огромное значение для определения этнической принадлежности древних племен, но они изучены крайне недостаточно и зачастую толкуются однобоко. Нужно учесть, что и древний письменный источник по самой своей природе не может быть вполне объективным, так как отражает позицию автора (Там же, с. 10). Выступая на III Всесоюзной тюркологической конференции, состоявшейся 10-12 октября в г. в Ташкенте, крупнейший татарский тюрколог профессор М, 3. Закиев говорил о том, что языковой материал тюрков дохуннского периода — скифов, саков, сарматов, кушанов и других — изучался главным образом иранистами, и «в результате их. активных стихологических изысканий скифы, саки, сарматы, тохары и некоторые другие группы племен признаны л основном ираноязычными. Признание скифов и их соседей ираноязычными до сих пор лежит в основе некоторых этногенетических теорий. Отсюда археологические культуры Северного Кавказа, Поволжья, Приуралья, Западной Сибири, Средней и Центральной Азии, Казахстана и Алтая отнесены к иранскому этносу» (Закиев, 1986, с. 23), С точки зрения иранистов, тюркские народы на этих территориях оказались не аборигенами, а пришельцами. И вполне законен вопрос: откуда, как и зачем "пришли в эти регионы многочисленные тюркские племена, которые к началу I тысячелетия н. э. занимали огромную 'территорию от Охотского моря до Центральной Европы? Таким образом, у тюркских народов, занимавших в бывшем CСCP второе место по численности, нет своей истории в эпохе бронзы. Такая позиция ученых Института археологии Академии Наук СССР (ныне Российской академии наук) не может не вызвать недоумения. Создается впечатление» что в основе этой антинаучной позиции лежат скорее политические установки, чем объективное изучение научных фактов. Нет сомнения в том, что в свое время подобные установки давали ученым сверху партийные идеологи. Приведем лишь два примера. В 1960 г. археолог С. С. Черников выпустил в Москве интересную книгу «Восточный Казахстан в эпоху бронзы», в которой, базируясь на добытом им археологическом материале, высказал «крамольные» мысли -носителей андроновской культуры, которых было принято считать ираноязычными, он справедливо назвал предками тюркских народов. На С. С. Черникова тут же обрушились с жесткой критикой некоторые археологи, плененные идеей об ираноязычности андроновцев. Еще более показательна история с книгой известного казахского писателя и ученого О. О. Сулейменова «Аз и Я» (Алма-Ата, 1975), в которой объективно показана прогрессивная роль тюркских народов в развитии всей мировой культуры. Руководство Академии Наук СССР признало ее необъективной и даже вредной, и ее изъяли из обращения. Ни для кого не секрет, что такие меры применялись раньше лишь по приказу сверху. В условиях командно-административной системы науку, даже древнейшую историю, направляли в нужное для руководства русло. Те ученые, которые отклонялись от утвердившихся научных стереотипов и «позволяли себе» иметь собственное суждение, подвергались давлению и преследовались за научные убеждения. Мало кто осмеливался, открыто выступать против произвола партийной цензуры, но такие ученые были. Назовем хотя бы С. Е. Малова, А. Н. Кононова, Н. А. Баскакова, А. Н. Бернштама, Л. Н. Гумилева, А. С. Аманжолова, М. Ш. Ширалйева, А. А. Иессена, М. 3. Ямпольского, М. 3. Закиева, Л. Р. Кызласова, М. А. Хабичева, С. С. Алиярова, А. М. Щербака и др. Академик М. Ш. Ширалиев и профессор С. Г. Асадуллаев еще в 1970 г. писали: «Как известно, с древнейших времен тюркские народности жили в соседстве с индоевропейскими, финно-угорскими, семитскими, китайскими народами. Отсюда понятно, что между их языками осуществлялось взаимодействие и взаимовлияние. Считалось, например, что во всех случаях только лишь «культурные языки», а к ним относили индоевропейские, могли влиять на тюркские. Обратный процесс, т. е. влияние тюркских языков на эти языки, оставался неизученным, если не считать некоторых работ русских дореволюционных и также венгерских тюркологов, а в советское время — работы Н. К. Дмитриева» (Ширалиев, Асадуллаев, 1970, с. 9). Примеров искажения - истории тюркских народов можно привести еще множество, но вряд ли в этом есть необходимость, так как читатель, интересующийся историей народов бывшего СССР, когда речь заходит о тюркоязычных народах, повсеместно наталкивается на такие искажения, если не сказать резче. Сознавая создавшуюся ситуацию, авторы данной работы, много лет посвятившие изучению древней истории и культуры тюркских народов, решили, не откладывая в долгий ящик, опубликовать хотя бы в тезисном порядке свою концепцию их этногенеза. Мы хотим привлечь к поднятой нами теме внимание объективно мыслящих ученых, с тем чтобы они своими исследованиями помогли установить научную истину. Основные положения нашей работы, видимо, трудно оспорить, но некоторые из них могут вызвать возражения. Мы сознательно идем на это, так как дискуссия всегда являлась движущей силой науки. Мы призываем своих коллег к плодотворной научной дискуссии по волнующей нас проблеме. Пользуясь случаем, мы благодарим рецензентов книги, других коллег, оказавших нам помощь дружескими советами и рекомендациями. Кази Лайпанов, Исмаил Мизиев КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ О ТЮРКСКИХ НАРОДАХ Тюркоязычные народы относятся к самым многочисленным народам земного шара. Большая их часть издавна проживает в Азии и Европе. Тюрки составляют 90% жителей современной Турции, а на территории бывшего СССР они составляют вторую по численности после славянских народов группу населения (Ежегодник БСЭ, с. 10). В древности и раннем средневековье существовало множество тюркских государственных образований: скифское, сарматское, гуннское, булгарское, аланское, хазарское, западное и восточное тюркские, аварский и уйгурский каганаты и т. д. Из них до настоящего времени сохранила свою государственность только Турция. В 1991—1992 гг. на территории бывшего СССР тюркские союзные республики стали независимыми государствами и членами ООН. Это Азербайджан, Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан, Туркменистан. В составе Российской Федерации обрели государственность Башкортостан, Татарстан, Саха (Якутия), Тувинцы, Хакасия, Алтайская республика, Чувашская, карачаевцы (Карачаево-Черкесия), балкарцы (Кабардино-Балкария), кумыки (Дагестан). Свою республику в составе Узбекистана имеют каракалпаки, в составе Азербайджана — нахичеванские азербайджанцы. Суверенную государственность в составе Молдовы провозгласили гагаузы. До настоящего времени не восстановлена государственность крымских татар, не имеют государственности ногайцы, турки-месхетинцы, шорцы, чулымцы, сибирские татары, караимы, трухмены и некоторые другие тюркские народы. Не имеют своих государств и тюрки, проживающие за пределами бывшего СССР, за исключением турок в Турции и турок-киприотов. В Китае проживает около 8 млн. уйгур, свыше 1 млн. казахов, 80 тыс. кыргызов, 15 тыс. узбеков (Москалев, 1992, с. 162). В Монголии проживает 18 тыс. тувинцев. Значительное число тюрок проживает в Иране и Афганистане, в том числе около 10 млн. азербайджанцев. Число узбеков в Афганистане достигает 1,2 млн., туркмен — 380 тыс., кыргызов — 25 тыс. человек. Несколько сот тысяч турок и гагаузов живут на территории Болгарии, Румынии, Югославии, небольшое количество караимов — в Литве и Польше. Представители тюркских народов проживают также в Ираке, Сирии. (Языки народов СССР, 1966, с. 8-12). Подлинная история тюркских народов еще не написана. Немало неясного остается в вопросе об их этногенезе, многие тюркские народы до сих пор не знают, когда и на основе каких этносов они образовались. В данной работе авторы высказывают ряд соображений по проблеме этногенеза тюркских народов и делают некоторые выводы, опираясь на новейшие исторические, археологические, лингвинистические, этнографические и антропологические данные. При освещении того или иного вопроса рассматриваемой проблемы авторы исходили из того, что, в зависимости от эпохи и конкретной исторической ситуации, какой-то вид источников — исторических, языковых, археологических, этнографических или антропологических — может иметь более или менее существенное значение для решения проблемы этногенеза данного народа. Однако ни один из них не может претендовать на принципиально ведущую роль. Каждый из них нуждается в перепроверке данными других источников, и каждый из них в каком-либо конкретном случае может оказаться лишенным реального этногенетического содержания. С. А. Арутюнов подчеркивает: «Ни один источник не может быть решающим и преимущественным по сравнению с другими, в разных случаях разные источники могут иметь преобладающее значение, но в любых случаях достоверность выводов зависит прежде всего от возможности их взаимной перепроверки» (Арутюнов, 1989, с. 13-14). При исследовании проблемы происхождения тюркских народов мы старались сопоставлять данные смежных наук и на этой основе делать научные выводы, хотя подобные сопоставления не всегда возможны из-за отсутствия достоверных источников по тому или иному аспекту вопроса в той или иной науке. КОНЦЕПЦИИ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ТЮРКСКИХ НАРОДОВ Не зная прошлой истории народов, в особенности их этногенеза, невозможно понять и современную их историю. Как отмечалось выше, проблема происхождения тюркских народов до сих пор остается спорной. О тюркских племенах и народах писали многие древние и средневековые авторы: Гекатей, Гесиод, Геродот, Страбон, Плиний, Помпоний Мела, Птолемей, Мовеес Хоренаци, автор «Армянской географии» YII века Ананий Ширакаци, Ибн ал-Асир, Рашид ад-Дин, Хордадбех, Абу-л-Фида, Ибн Хаукаль и др. Однако одним из первых научных исследований по истории тюркских народов являются научные труды шведского офицера Ф. И. Табберт-Страленберга, служившего в 1713-1722 гг. в Сибири. Он был одним из создателей так называемой алтайской теории происхождения тюркских народов (Кляшторный, 1964, с. 5). Описывая легенды тюрок-аринцев (хакасское племя) об их борьбе со змеями с: человеческими головами и сравнивая их с легендой о войне скифского племени невров со змеями, описанной Геродотом в IV книге его «Истории», Страленберг писал: «Не можем ли мы думать, что эти народы из числа потомков тех первых скифов, которые перешли из Азии в Европу, где они жили во времена Геродота» (Страленберг, 1888, с. 3-4). В изучение истории и этнографии тюркских народов внесли свою лепту знаменитые ориенталисты и путешественники XYIII в. И. А. Гюльденштедт, П. С. Паллас, Г. Ю. Клапрот, оставившие весьма ценные сведения о быте, религии, языке и нравах многих народов, в частности карачаевцев и балкарцев. В 1829-1830 гг. Крым, Карачай и Балкарию посетил известный венгерский ученый Жан-Шарль де Бесс (Беш), занимавшийся изучением этногенеза и древней истории венгров. Он считал, что карачаево-балкарцы и венгры происходят от одного общего предка. В своей книге «Путешествие в Крым, на Кавказ, в Грузию, Армению, Малую Азию и в Константинополь в 1829-1830 гг.», изданной в Париже на французском языке (переводами отдельных глав мы обязаны В. К. Гарданову), он писал: «Никакая другая нация не похожа так на венгров, как карачаевцы и дигоры» (Адыги, балкарцы и карачаевцы, с, 333). Академик Э И. Эйхвальд первым научно обосновал положение о том, что тюркские племена жили в Европе задолго до кашей эры. Он писал: «К скифам причисляемы были нередко и разные турецкие поколения. Есть бесчисленные доказательства тому, что под скифами могли разуметь и турецкие племена... Геродот упоминает Тюррагетов и Турков (кн. IY, 21)... Вверх по Днестру Геродот помещает Турков, живущих охотой.,. Тирас или Тюрас (Днестр) до сих пор у турков называется Тур. Во всех изданиях имя их пишется иурки-юрки вместо турки... Племя тюрков упомянуто Плинием и Помпонием Мелой, у Страбона — Тюррагеты... У Страбона встречается племя — ур-ги. Это не встречается ни у одного древнего автора и, следовательно, неправильно переписано переписчиком. Описка могла быть в написании слов тюрки и урки» (Библиотека для чтения, с. 56-60, . 63, 75-78). На этих же позициях стоял другой российский академик А. Н. Аристов, который отмечал: «Весьма возможно, что часть скифов Геродота и других древних авторов принадлежала тюркскому племени, как полагают многие из новейших исследователей» (Аристов, 1896, с. 400). Мнение Эйхвальда, Аристова и многих других авторов XIX в. о тюркском характере языка и культуры скифов разделяют и подкрепляют новыми фактами ряд последующих исследователей (Л аппо-Данилевский, 1887, с. 361; Мищенко, 1884, с. 50 и след; Ямполь-ский, 1966, с. 62-64; 1970, с. 10, 13; 1971, с. 35-36; Мизиев, 1990, с. 55; 1991, с. 41-49). О том, что среди скифов были тюркоязычные племена, писал во второй половине XYII в, первый русский переводчик геродотовской «Истории» А. Лызлов (См.: Чистякова, 1961, с. 117 и след.). Эта точка зрения базируется на том, что почти все древнегреческие и римские писатели — и среди »них Гомер, Гекатей, Эсхил, Пиндар, Геродот, Гиппократ, Страбон, Помпоний Мела, Плиний, Птолемей — в один голос называли скифов и сарматов «конеядами», «доителями кобылиц, пьющими кумыс», «из кумыса сыр едящими» и т. п. (Латышев, 1890, 1896, 1904, 1906). Это был своего рода этнокультурный паспорту выданный им древнегреческой и латинской (римской) традицией при первом же знакомстве с ними. Ясно, что потомкам древних индоевропейцев бросились в глаза совершенно чуждые им элементы культуры, Еще бы! Ведь ни один индоевропейский народ не сохранил ни единого из перечисленных элементов скифской культуры! Однако многие историки царского времени, а по традиции и некоторые современные ученые, напуганные некогда борьбой официальных властей против так называемого «пантюркизма», или, возможно, боявшиеся всколыхнуть печальную память о гуннском, хазарском, половецком, татаро-монгольском нашествиях, тенденциозно освещали и освещают историю тюркских народов, искусственно «омолаживая» их возраст, подыскивая им своего рода «день рождения» лишь в эпохе хунну в Азии и гуннов в Европе. Вместе с тем подобного рода исследователи совершенно необоснованно считают чуть ли не главным этническим признаком тюрок монголоидность, тогда как лишь часть их приобрела монголоидные черты при общении с людьми желтой расы, а абсолютное большинство тюрок в древности и в настоящее время относились и относятся к европеоидной расе, Большинство исследователей принижают уровень социально-экономического и культурною развития тюрок, отрицают их вклад в развитие мировой цивилизации. Нередко они показывают тюрок не здателями прогресса, а его разрушителями. Всю культуру тюркоязычных племен Сибири, Алтая, Средней Азии и Казахстана сторонники этой точки зрения преподносят исключительно как культуру иранских племен. Даже в учебном пособии «Историческая этнография Средней Азии и Казахстана» (М., 1980) искажена история казахского народа и народов Средней Азии. В этом пособии автор, С. IL Поляков, излагает старые концепции об ираноязычности древних жителей Средней Азии и Казахстана. По его мнению, тюрки пришли туда с востока совсем недавно и отуречили местных ираноязычных жителей. Процессы ассимиляции происходили всегда, но не бывает так, чтобы малоразвитые народы, какими представляет С. П. Поляков тюрок, могли ассимилировать «высокоразвитых иранцев», если количественное соотношение было в пользу последних. Ведь известно, что многочисленное азербайджанское население в Иране, к примеру, до сих пор не отуречило иранцев, или же татары Поволжья не ассимилировали ни один из соседних народов и т. д. Остро критически относится С. П. Поляков к утверждению некоторых ученых о том, что саки, жившие в I тысячелетии до н. э. в Казахстане и Средней Азии, были тюрками. По его мнению, все племена, населявшие этот обширный регион в то далекое время, по языку принадлежали к индоевропейской семье языков, так как еще в YI в. до н. э. их объединяли общим именем «скифы». Разве это является основанием для подобных категорических заявлений? Господствующая, можно сказать, официальная, точка зрения на этногенез тюркских народов сводится к тому, что их предки в последние века до нашей эры (чаще всего называют III в.) обитали где-то на востоке, на территории, лежащей между Алтаем и Байкалом (История СССР, 1975, с, 18-19). Ряд ученых не разделяют этого мнения, так как в указанном регионе нет истоков для формирования этнокультурного облика древних тюркских племен — ни в эпоху развитой бронзы, ни в эпоху неолита, когда повсеместно особенно интенсивно идут процессы этнообразования Эта группа ученых считает прародиной тюркских племен Волго-Уральское междуречье с примыкающими сюда регионами. А Алтай, Южная Сибирь и Прибайкалье, возможно, были второй прародиной части тюрок откуда они снова двигались в Европу и Западную Азию, где их и застают древние авторы» Вот что писал по этому поводу выдающийся венгерский тюрколог Юлиус Немет: «Как известно, древнейшие территории, где жили тюрки, обычно относятся к Центральной и Восточной Азии. В противоположность этому я высказал мнение о том, что, согласно языковым данным, древнейшие предположительные территории заселения тюрков следует искать в Западной Азии, Тюркские племена, видимо, не следует отрывать от уральских, и нет оснований относить первоначальные территории уральских племен к Средней или Восточной Азии» (Немет, 1963, с. 127428). Эту концепцию академик Немет выдвинул еще 1912—1914 после детального изучения языка истории венгров, балкарцев, карачаевцев, кумыков, татар и ряда других народов, населявших Восточную Европу с древнейших времен (Немет, 1912). Концепцию КХ Немета поддерживают: известный польский тюрколог А. Зайончковский, российские ученые — историк и лингвист 3.М. Ямпольский и антрополог В. П. Алексеев, азербайджанский лингвист М. Ш. Ширалиев, казахский писатель и ученый О. О. Сулейменов, археолог Э. Б, Вадецкая, авторы этих строк и др. «Долгое время считалось,— пишут М Ширалиев и С. Асадуллаев, что история тюркских языков начинается с орхоно-енисейских памятников, так как они считаются самыми древними памятниками тюркских языков. А между тем известно, что до нашей эры и в начале нашей эры на территории от уральских гор до западной части Европы были расселены древние тюркские племена» (Ширалиев, Асадуллаев, 1970, с, 8). К тому же, нельзя забывать, что задолго до орхонских надписей, еще в I в. н. э., у гуннов была своя руническая письменность (Сарткожа улы Каржаубай, 1991, с. 440-441). Отрадно отметить, что в последнее время наметилась тендеция отхода от старых квазинаучных стереотипов к подлинно научному подхода к изучению фактов и явлений, исторических, этнических, языковых, антропологических и иных процессов. Так, видные украинские скифологи В. И. Ильинская и В. А. Тереножкин, основываясь на новейших данных науки, заявили о том, что скифская культура звериного стиля своими корнями связана с тюркоязычньши народами Сибири и Алтая, где не могло быть иранского населения (Ильинская, Тереножкин, 1983). Важнейшую научную проблему о времени заселения древними тюрками территории Причерноморья, Передней Азии и Кавказа исследовал талантливый лингвист и историк 3. И. Ямпольский, опубликовавший результаты своих исследований в 50-70-е годы в Ученых записках Азербайджанского государственного университета. Опираясь на труды Геродота, Помпония Мелы, Плиния Старшею и Страбона, он доказал, что тюрки жили в названных регионах не позже Y в. до н. э. а, может быть, и значительно раньше (Ямпольский, 1966, . 1970, 1971). Ученый подчеркивает: тюрки и «языки тюркского типа» существовали с очень древних времен. Весомый вклад в изучение этногенеза азербайджанского народа и всех западных тюрок внесли азербайджанские ученые С. С, Алияров (1984), Г. А. Гейбуллаев (1986, 1951), Ю, Р. Джафаров (1985) и д., научно доказавшие, что в Западной Азии и Восточной Европе тюрки жили задолго до нашей эры и принимали активное участие в развитии этих регионов. Большим подспорьем в изучении этногенеза народов, в том числе тюркских, стал капитальный труд члена-корреспондента Российской Академии Наук выдающегося этнографа С. А. Арутюнова «Народы и культуры: развитие и взаимодействие» (М., 1989), в котором автор рассмотрел на конкретных примерах жизни различных древних и современных народов общие закономерности, по которым происходит складывание и развитие этнических особенностей культуры, самосознания, языка. Можно надеяться, что по мере освобождения науки от влияния идеологии старые догматические представления постепенно уйдут в небытие и научная истина восторжествует. ВОЛГО-УРАЛЬЕ — РОДИНА ПРОТОТЮРКОВ В период первобытно-общинного строя племена группы родственных племен являлись основной формой существования этнических общностей. С началом разложения первобытного общества и появлением «военной демократии» возникают племенные союзы крупного масштаба, нередко сопряженные с миграциями на значительные расстояния, с завоеваниями, с подчинение других племен… Быстрый этногенетический процесс начался при неолите (YIII—III тыс. до н. э.). Тогда же человечество начало переход от присваивающего к производящему хозяйству. В бронзовом веке, особенно начиная ; IY тыс. до конца II тыс. до н. э., в Европе и Азии сложилось большинство крупных языковых семей: бантоидной, индоевропейской, семито-хамитской, тюркской, китайско-тибетской, Распространение языков этих семей происходило первоначально на сравнительно небольших территориях, занимаемых компактными соплеменностями. На их базе сформировался и вырос ряд мощных племенных союзов, обладавших военным потенциалом, комплексной земледельческо-скотоводческой экономикой и в связи с высокой ролью скотоводства — большой подвижностью (Арутюнов, 1989, с. 75). Волго-Уральский регион, особенно его степная и лесостепная зоны, имел благоприятные природные условия для быстрого развития населявших его этносов, Здесь имелись и отличные пастбища для скота, и леса, богатые дичью и зверем, реки и озера, изобилующие рыбой, залежи полезных ископаемых. Именно Урал наравне с Алтаем, Южной Сибирью и Кавказом (Прикубанский очаг металлургии в верховьях Кубани в Карачае), стал одним из первых центров металлургии, и это имело важнейшее значение для ускоренного хозяйственного развития Урала и смежных с ним районов. Этот регион был одним из тех, где люди, начиная с XIII тыс. до н, э., впервые стали одомашнивать диких животных. Особенно важное значение имело одомашнивание предками тюркских народов дикой лошади в IY тыс. до н. э. в степной зоне Урала, Поволжья, Северного Прикаспия. Ученые установили, что именно отсюда распространилась она на другие районы мира. В самом передовом земледельческом регионе мира — Передней Азии — лошадь появилась только в более позднее время. (Потому-то в индоевропейских языках нет единого корня для названия лошади). Верхом или на колесницах, запряженных лошадьми, можно было быстро проехать большие расстояния, что было особенно важно для животноводов-кочевников и воинов, каковыми являлись древние тюрки (Материальная культура, 1989, с. 33-35, 160-161). Ускоренному развитию Волго-Уралья способствовал и такой немаловажный географический фактор: регион расположен на стыке Европы и Азии, и через него в течение тысячелетий проходили с запада на восток, с севера на юг и в других направлениях многочисленные племена. Здесь смешивались различные этносы, которые были далекими предками тюркских, финно-угорских и других народов. Еще при мезолите и неолите рассматриваемый регион был густо заселен. В нем складывалась культурная мозаика, переплетались различные традиции, и регион являлся контактной зоной различных культурных течений. Судя по небольшим размерам поселений, люди жили подвижной, кочевнической жизнью. Они обитали в шалашах, небольших утепленных землянках и полуземлянках, иногда напоминавших позднейшие юрты (Мезолит, 1989, с. 91-92). Границы южноуральской мезолитической (янгельской) культуры смыкались на юге с областями распространения родственных культур на территории нынешнего Казахстана, Узбекистана, Туркменистана, а на востоке — в Западной Сибири — ее граница проходила по реке Тобол (Там же, с. 144, 146-147). По мнению археолога Г. Н. Матюшина, в эпоху мезолита по обе стороны Уральскою хребта развивались две группы населения, повидимому, разного происхождения, которые прошли длительный путь развития на протяжении нескольких .тысячелетий (Матюшин, 1989, с. 144, 146-147). Археолог Г. Ф. Коробова в своей обобщающей статье «Мезолит Средней Азии и Казахстана» пришла к выводу, что мезолитические культуры Восточной Европы, Западной Сибири и Средней Азии почти идентичны, только имеют разные варианты Ф. Коробова полагает, что прикаспийская культура «генетически восходит к местному верхнепалеолитическому пласту». Она справедливо считает, что племена — носители прикаспийской мезолитической культуры имели известные культурные контакты с племенами Передней Азии, и именно этим объясняется наблюдаемое в отдельных чертах сходство между культурами племен Восточного Прикаспия и Передней Азии в эпоху мезолита, в XI-YII тыс. до н. э. (Там же, с. 152-154). Вероятно – это вписывается в теорию ностратической макросемьи языков. Археолог Е. Б. Бижанов, открывший ее, считает, что эта культура местного происхождения, сформировавшаяся под воздействием мезолитических культур Прикаспия и Южного Урала (Бижанов, 1982, с. 33). В мезолитическую эпоху и позднее исключительно велика была роль Кавказа как места, соединявшего Европу с Передней Азией. Социально-экономические преобразования в степной и лесостепной части этого важного региона происходили одновременно с преобразованиями в предкавказских регионах и нередко отражались здесь на процессе этнообразований. Перемещения древних земледельцев-индоевропейцев в конце IY тыс. до н. э. совпадают с миграцией по евразийским степям древнейших кочевых скотоводов-«древнеямников», которые, по нашему мнению, являлись далекими предками тюркских народов. Признавая совместное проживание в течение нескольких тысячелетий в Волго-Уральё далеких предков финно-угров и тюрок, мы в то же время считаем, что в лесостепной и особенно степной зоне этого региона превалирующим населением являлись прототюрки. Ставить вопрос в таком ракурсе нам позволяет тот неоспоримый факт, что комплекс этнокультурных элементов волго-уральских «древнеямников» почти без изменений сохранялся в быту и культуре всех тюркоязычных народов Евразии вплоть до 16-17 вв. Среди этих специфических черт отметим следующие: 1) курганная насыпь; 2) захоронения в срубах, деревянных колодах, на повозках; 3) войлочная или камышовая подстилка в могиле; 4) сопровождение усопшего жертвенными конями или овцами; 5) подвижный скотоводческий быт; 6) употребление в пищу конины и кумыса; 7) войлочные временные жилища — стоянки. Анализ отмеченных этнокультурных черт позволяет окинуть широким взглядом историю и культуру евразийских племен и народов. Историко-археологические исследования показали, что в конце IY - начале III тыс до н. э. основные территории скотоводческих племен значительно расширились вслед за увеличением количества их стад и значительным расширением пастбищ для скота. На огромной территории от Эмбы на востоке до Днестра на западе сложилась культурно-историческая область, получившая название древнеямной. Обширная степная полоса, занятая этой областью, непосредственно соприкасалась с тремя раннеземледельческими центрами — Европой, Передней Азией и Средней Азией, С этих пор степные пространства из фактора, разделявшего племена, превратились в фактор, объединяющий их. Эти пространства способствовали значительным перемещениям больших групп скотоводов, облегчали процесс смешения, а также давали возможность быстрого распространения экономических и культурных достижений как самих скотоводческих племен, так и населения других областей, с которыми соприкасались древние кочевые племена. Именно поэтому сложение первой и .древнейшей культурно-исторической области знаменовало собой первую ступень широкого освоения степных пространств, распространения в них производящих форм экономики, т. е. разведение скота и выработки подвижных, кочевых форм ведения хозяйства. На такой огромной территории культура древнейших кочевников не могла оставаться единообразной и видоизменялась в соответсвии с миграцией или диффузией из древнейшего, очага зарождения (Волго-У ральского междуречья), обогащаясь достижениями культуры и экономики иных племенных групп, с которыми кочевники вступали в контакт. В силу этих причин древнеямная культура в период наивысшего расцвета распадалась на девять локальных вариантов, имеющих свои общие и специфические особенности. Исследования показали, что локальные варианты (Волго-Уральский наиболее древний), которые, имея отдельные отличительные черты, объединялись единообразием погребального обряда и общностью керамики. Очень важно, что названные локальные варианты древнеямной кочевнической культуры IY-III тыс. до н. э. почти буквально совпадают с такими же вариантами культуры средневековых тюркских кочевников, Эта схема свидетельствует о том, что степные просторы Восточной Европы с конца IY тыс. до н. э. по XI-XII вв. н. з. занимали племена с одинаковым хозяйственно-экономическим укладом, сформировавшие стойкое кочевое общество, удачно и прочно приспособленное к степному ландшафту. Основываясь на общей характеристике этой культуры, попытаемся проследить различные этапы и пути миграции ее, а также выяснить, в каких позднейших культурах продолжала бытовать ее основная этнокультурная сущность и как далеко ее компоненты проникали в соседние общности древних племен. Но при этом надо иметь в виду, что, когда речь заходит о перемещениях древних племен, необходимо в каждом конкретном случае выявлять не отдельные элементы, вырванные из общего комплекса культуры, а возможно полный набор этнокультурных признаков. Да и в этом случае необходимо выяснять, было ли обнаружение тех или иных черт отдельной культуры вдали от основной территории ее зарождения связано с миграцией этой культуры или же это результат контактов с соседями. Конечно, передача предметов быта, как и распространение идей, служит в определенной степени указанием на миграцию людей. Но поскольку наличие одних археологических предметов, взятых в отдельности, делает сомнительным решение этих вопросов, археологи давно придерживаются того мнения, что если движение вещей» в эпоху неолита и бронзы не сопровождается «движением» керамики, которую за редчайшим исключением вряд ли могли экспортировать в древности из-за хрупкости, то говорить о перемещениях этнических групп нет достаточных оснований. Если даже наблюдаются отдельные сходные черты в профилировке и орнаментации сосудов, все же крайне рискованно видеть за этим сходством этнические перемещения, так как детали эти нередко могут оказаться результатом культурных связей и заимствование технологических навыков соседей. Поэтому делать выводы о генетических связях населения только на основании сходства керамики нецелесообразно. Между тем, когда подвижный археологический инвентарь — у крашения, оружие и прочие предметы, чаще всего являющиеся предметами обмена, сочетается с керамикой, а все это вместе поддерживается сходством погребального обряда — самого стойкого этнического признака, говорить об этнических перемещениях можно достаточно обоснованно. Именно последний случай и наблюдается в процессе миграции носителей древнеямной (курганной) культуры (Мизиев, 1990, с. 18). Древнейшие кочевые племена Волго-Уралья были европеоидами. Носители древнеямной культуры, то есть древнейшие кочевники-овцеводы, в конце IY — начале III тысячелетия до н. э. распространялись из Волго-Уральского очага на север в среду угро-финских племен. Они вступали здесь в тесный контакт с коренным населением, чем мы склонны объяснять массу тюркизмов в языке финно-угров и наоборот. Из отмеченного очага древние курганники распространялись на запад и смешивались здесь с племенами древней позднетрипольской культуры. Этим объясняется проникновение тюркизмов и элементов тюркской культуры в среду праславянских племен северо-причерноморских степей. Ушедшие на юго-запад древнейшие кочевники вступали в тесный контакт с племенами древнего Предкавказья. Отсюда они проникали на территорию будущих Азербайджана, Грузии, Армении, в Переднюю и Малую Азии, где вступали в контакт с древнейшими оседлыми племенами земледельцев. Некоторые из них стали заниматься также земледелием, оседали на земле. Наравне с кочевым появилось и отгонное животноводство. При миграции на восток древнеямники смешивались с племенами монголоидной расы, многие из них постепенно приобретали монголоидные черты. Там, в степях Саяно-Алтайского нагорья, Средней Азии и Казахстана, они стали одним из основных компонентов сформировавшихся тюркских народов: казахов, кыргызов, хакасов, алтайцев, тувинцев, уйгур, якутов, узбеков, туркмен и др. Через юг Туркменистана и Приаральские степи древнейшие кочевники проникали в Северный Иран и Афганистан, где сталкивались с древнейшими земледельческими племенами. Древнеямники, расселившиеся в западном и юго-западном направлениях, сохранили свой европеоидный облик и явились основными слагаемыми в процессе этногенеза древних кавказских булгар, карачаевцев, балкарцев, кумыков, азербайджанцев, турок-османов и др. Безусловно, на древней прародине оставалась значительная часть древнеямников. Они послужили основой формирования поволжских тюркоязычных народов: татар, башкир, чувашей. Следы влияния культуры древнеямников Волго-Уралья на культуру племен соседних регионов выявили исследования М. П. Грязнова, О. А. Кривцовой-Граковой, С. В. Киселева, Н. Я. Мерперта, А. X. Халикова, Н. Л. Членовой, К. А. Акишева, И. И. Артеменко и других археологов. Так, по мнению Н. Л. Членовой, активные связи археологических культур, первоначальной родиной которых был Волго-Уральский регион, функционировали на огромной территории на протяжении многих тысячелетий. Она пишет, что керамика с чрезмерно вытянутыми заштрихованными треугольниками найдена в Прибайкалье, Казахстане, Узбекистане, Такжикистане, Туркменистане, Северном Афганистане, на Украине и в Болгарии. Общая протяженность этой культуры от Енисея до Болгарии более трех тысяч километров (Членова, 1972, с. 120-126; 1981, с. 22-26). Выводы Н. Л. Членовой подтверждает В. И. Молодин, опираясь на результаты своих исследований в Барабинской степи (Западная Сибирь). По его словам, погребальный обряд барабинцев полностью совпадает с обрядом ямников. Автор вскрывает уникальную преемственность барабинской культуры с ямной культурой Волго-Уралья. По его убеждению, носители ямной культуры пришли на Барабу с севера и северо-запада в конце неолита (Молодин, 1985, с, 75-77, 171). Ретроспективное изучение историко-этнографических и этнокультурных особенностей тюркских народов — курганный обряд, погребения в срубах и деревянных колодах, устилание дна могилы травой, камышом, войлоком, сопровождение усопших жертвенными конями, употребление в пищу кумыса и конины, подвижный овцеводческий характер жизни, проживание в войлочных шатрах — приводит к выводу о том, что генетически эти элементы восходят к древнеямным, андроновским, срубным и скифским племенам. Иными словами, есть все основания считать древнеямную, или курганную, культуру праосновой формирования этнокультурных особенностей древнейших пратюркских племен евразийских степей. Древнейшая история прототюркских племен начинается с появлением курганной культуры со всем комплексом ее специфики. С этого времени мы можем говорить о полнокровном характере их хозяйства, культуры и языка. Все это позволяет пересмотреть вопрос о древнейшей прародине тюркских племен в пользу Волго-Уральского региона. Именно там, в конце IY тыс. до н. э. появились первые курганы, тогда как на Алтае археологи не обнаруживают древних истоков этнокультурных особенностей тюркских народов ни в эпоху бронзы, ни в эпоху неолита. Но, видимо, нельзя отрицать наличия каких-то древнейших пратюркских этносов в Центральной Азии до прихода туда основной массы пратюрок из Волго-Уралья. Это согласуется с утверждением В. П. Алексеева о том, что в степях по Енисею и западных районах Монголии изначально проживало и население европеоидного облика (Алексеев, 19&9, с. 353). Если верны выводы языковедов о том, что тюркские языки обособились в IY тысячелетий до н. э., данная точка зрения получает и в прямом и переносном смысле материальное подтверждение в виде археологического материала древнеямной, афанасьевской культур, представляющих ямно-афанасьевскую общность, которая явилась праобразом культуры древних тюркских племен. ЯМНО-АФАНАСЬЕВЦЫ И ИХ НАСЛЕДНИКИ В ЮЖНОЙ СИБИРИ В III тысячелетии до н. э. Южная Сибирь была заселена пришедшими с запада племенами, генетически связанными с древнеямниками. В «Истории народов Восточной и Центральной Азии с древнейших времен до наших дней» (М., 1986) сказано: «В Южной Сибири в эпоху бронзы распространяется афанасьевская культура, в III тысячелетии до н. э. в Горном Алтае возникает южносибирский очаг обработки металлов, афанасьевцы ведут комплексное скотоводческо-земледельческое хозяйство. В 1600-1400 гг. до н. э. афанасьевская культура сменяется андроновской, распространенной от Хакасско-Минусинской котловины до р. Урал. Андроновцы — скотоводы: они пользуются боевыми колесницами, используют четырехколесные телеги» (с. 10). До проникновения афанасьевцев неолитические племена Сибири почти не знали скотоводства, у пришлых же афанасьевцев с самого начала существовали очень развитые формы этого вида хозяйствования. В силу этой и других причин еще в 1941 г. академик А. П. Окладников определил, что «афанасьевская культура чужда всему, что характеризует сибирский неолит» (Окладников, 1941, с. 9-14). Археолог Э. Б. Вадецкая подчеркивает «принадлежность афанасьевцев к европеоидной расе, в то время как население соседних областей было монголоидным или смешанным; отсутствие связей афанасьевской культуры с местной неолитической; значительное сходство сибирской культуры с расположенной далеко на западе ямной и, наконец, единообразие афанасьевских могильников. Культурно-историческое единство ямных и афанасьевских племен проявляется в их материальной и духовной общности (погребальный обряд), экономике (скотоводческое производящее хозяйство), в близких формах керамики, в принадлежности к одному антропологическому типу» (Вадецкая, 1986, с. 22). Место сложения афанасьевской культуры «могло быть где-то к западу от Алтая, а исходной территорией могла быть восточная граница ямной культуры. Племена ямной культуры продвигались из междуречья Волги и Урала на запад вплоть до Балканского полуострова. Но, став подвижными скотоводами, они продвигались, очевидно, не только далеко на запад, но и на восток, по степям, им привычным» (Там же). Ямно-афанасьевская этнокультурная общность до прихода на Енисей некоторое время находилась на территории нынешнего Казахстана, Западной Сибири, а затем — на Алтае, причем не только в степях, но и в горах. Захоронения, аналогичные ямным, археологи нашли и в районах Караганды, на реке Тобол, в Верхней Алабуге и Убагане (Евдокимов, 1983, с. 436Ь Ныне большинство ученых не отрицает того факта, что афанасьевская культура, как и ямная, формировалась в Поволжье и Приуралье. Некоторые авторы заметно расширяют эту территорию, включая в нее Западную Сибирь, Казахстан, Среднюю Азию, Приаралье,. Восточный и Северный Прикаспий и Северное Причерноморье, а также Приднепровье. Знаток истории Сибири С. В. Киселев указал на наличие культурных связей афанасьевцев с ямными племенами Причерноморья и Средней Азии (Киселев, 1949, с. 364). Академик В. П. Алексеев после изучения большого палеоантропологического материала из памятников афанасьевской, андроновской и сходных с ними культур пришел к выводу о том, что «эти культуры формировались в западных и центральных районах Казахстана и в Южном Приуралье» (Алексеев, 1988, с. 197). Афанасьевская культура просуществовала в Южной Сибири с III тысячелетия до XYII в. до н. э. Ее сменила андроновская культура, генетически связанная с ямной (XYII-XI вв. до н. э.). Последняя была сменена карасукской (XI-YIII вв. до н. э.), а та — тагарской (YII-I вв. до н. э.), тагарская же культура — таштыкской (I в. до н. э. — Y в. н. э.) (Вадецкая, 1986, с. 168). Почти все специалисты отмечают высокий уровень названных культур, генетически восходящих к древнеямной, их большой вклад в мировую цивилизацию. Носители этих культур на протяжении трех с половиной тысяч лет имели хорошо развитое для того времени полнокровное скотоводческое хозяйство, в котором основную роль играло овцеводство. Значительным подспорьем в их экономике были рыболоводство, охота и другие промыслы. Эти племена употребляли в пищу мясомолочные продукты, занимались обработкой кожи, шерсти, мехов. Основными орудиями были топоры, кинжалы, ножи, лук со стрелами, иглы, шилья, скребки и т. п. В качестве украшений они использовали зубы и клыки лисицы, медведя, сурка, астрагалы и фаланги косули, лося и т. д. По данным профессора Л. Р. Кызласова, уже в афанасьевский период племена Южной Сибири широко применяли не только каменные, но и металлические орудия труда и оружие. Именно тогда Алтай становится одним из мировых центров металлургии. Тогда же в общественной жизни южносибирских племен утверждаются нормы патриархата (Кызласов, 1986, с. 291-292). Племена Южной Сибири я прилегающих районов в андроновское время, как и прежде, предпочитали шерстяную одежду, вязаные и кожаные шапки, обувь из меха и кожи. Узоров на одежде стало больше. Куртки и штаны делались из овчины и меха, появились собольи шубы и шапки (когда гунны появились в Европе в собольих шубах и шапках, европейцы решили, что они сшиты из шкурок крыс и мышей). В то же время появились золотые и серебряные украшения, а также лощеная посуда. В андроновский период мужчины и женщины носили косы, причем мужчины, как правило, оставляли косу на макушке, а остальные волосы на голове сбривали. Женщины укладывали косы на затылке (Там же, с. 131-137). В искусстве потомков ямно-афанасьевцев и андроновцев, вплоть до их позднейших потомков - скифов - господствовал звериный стиль. Они создавали великолепные золотые и серебряные украшения. У носителей карасукской, а особенно тагарской и таштыкской культур ювелирное искусство достигло очень высокого уровня. В таштыкский период почти все могилы были срубными. Поверхность могил таштыкцы обкладывали овальными или квадратными каменно-земляными наш-пями. У тагарцев все чаще встречаются захоронения с ориентировкой покойника головой на восток, трупосожжение (как у гуннов), каменные изваяния (балба-лы) над могилами. В течение всего рассматриваемого периода, т. е. с III тыс. до н. э. по Y в. н. э., погребальный обряд у афанасьевцев и их потомков усовершенствовался, но не менялся кардинально. Это дает веское основание считать весь названный ряд древних племен одной историко-этнической общностью, генетическое, родство в которой прослеживается от ямно-афанасьевцев до скифов, сарматов и гуннов. В связи с изложенным, укажем на весьма интересное наблюдение Э. Б. Вадецкой, которая подметила существование ряда очень сходных черт, даже идентичность многих элементов у таштыкской и забайкальской гуннской культур, особенно в обряде захоронения. В обеих культурах на дне могильных ям имелись срубы и гробы в срубах. На поверхности земли могилы обозначались невысокими надмогильными соружениями. «Наиболее похожи таштыкские могилы на те хуннские,— пишет исследователь,— которые имеют низкий сруб, крытый горбылями... Умершего сопровождали астрагалы и ритуальная пища — определенные части туши овцы, поверх сруба клали голову жертвенного животного и его шкуру (Вадецкая, 1986, с. 143). Значительное сходство отмечает она и в материальной культуре таштыкцев и гуннов: «Специфические таштыкские изделия типа булавок, застежек, амулетов, нашивок, пряжек и серег находят свои прототипы у хуннов Забайкалья» (Там же). Говоря о сходстве культур сарматов и гуннов, Э. Б. Вадецкая выделила особый, сарматско-гуннский период истории Южной Сибири. Она весьма существенно подкрепила гипотезу о том, что ямная культура, постепенно перешедшая в афанасьевскую, андроновскую и срубную, очень сходна в основных чертах с гуннской и таштыкской (с. 167). А поскольку таштыкцы — потомки афанасьевцев, стало быть, таковыми являются и гунны. Е. А. Окладникова, исследовавшая граффиты (наскальные рисунки) Кара-Оюка (Восточный Алтай), отождествляет материальную и духовную культуру сарматов и гуннов и связывает ее со скифской. Говоря о гунно-сарматском периоде в истории Алтая, она пишет, что петроглифы того периода, изображающие различные сцены охоты, одежду и вооружение охотников, сближают рисунки Кара-Оюка с «рисунками людей скифской эпохи». Трактовка в этих рисунках форм тел животных (развернутые в фас, утолщенные в верхней части ноги с узкими щиколотками и точеными копытами) «получила особенно широкое распространение в искусстве раннего средневековья: например, именно так изображены ноги лошадей курыканских писаниц Лены, оставленных потомками хунну; гривы, подстриженные тремя зубцами, — прием, известный во второй половине I тысячелетия до н. э. и существовавший в среде кочевников юга Сибири, в Прибайкалье, у сарматов Причерноморья, на -Кавказе, в Центральной Азии вплоть до |YIII в. н. э.» (Окладникова, 1988, с. 148). Изображенные на скале «короткий меч (акинак) и кинжал входили в число атрибутов воинов I в. до н.э. — I в. н. э. гунно-сарматского круга. В убранстве лошадей выделяются седла с высокими луками (большие, деревянные) без стремян» (Там же, с. J49). В искусстве афанасьевцев, андроновцев и носителей последующих родственных культур, вплоть до скифо-сармато-гуннской и аланской, господствовал звериный стиль. В карасукский, тагарский и таштыкский периоды это искусство, как уже отмечалось, достигло очень высокого уровня, о чем говорят найденные в могильниках предметы, рисунки на скалах и каменных изваяниях. О родстве афанасьевской и последующих культур, вплоть до таштыкской, свидетельствуют и антропологические исследования. Двинувшиеся с территории Восточной Европы и Западного Казахстана в степи Южной Сибири афанасьевцы имели массивные черепа удлиненной формы с умеренно широким и низким лицевым скелетом, с низкими орбитами и довольно узким грушевидным отверстием. Они были высокого роста, обладали крепким сложением. Рядом с ними на севере, около нынешнего Красноярска, жили монголоиды, но особых контактов между ними не было, хотя отдельные афанасьевцы, продвинувшиеся в тайгу, смешивались с местными жителями; позже у части афанасьевцев появились незначительные монголоидные черты (Алексеев, 1989, с. 353-354). По мнению В. П. Алексеева, «столь широкое распространение европеоидов на восток в эпоху энеолита дает возможность предполагать, что и в более ранние эпохи население даже восточных степей Евразии относилось к европеоидной расе и образовывало самостоятельный очаг расообразования в пределах европеоидного ареала. Население европеоидного облика в этом случае можно считать для степей по Енисею и западных районов Монголии изначальным» (Там же). Для нашей темы очень важны выводы выдающегося антрополога: 1. В восточных районах степной полосы Евразии мог существовать еще в доафанасьевское время самостоятельный очаг расообразования, входивший в ареал формирования европеоидной расы. 2. Характерный для афанасьевского населения комплекс признаков повторяется у населения ямной культуры. 3. Биологические истоки происхождения населения этих двух культур могут восходить к одному генетическому типу» (Там же, с. 354). «Таким образом,— утверждает В. П. Алексеев,— европеоидное население могло жить в Восточной Азии еще до прихода афанасьевцев, но это население, а также афанасьевцы и другие европеоиды, имели такие же антропологические признаки, как и те, которые синхронно с афанасьевцами жили на территории современной Украины, Северного Кавказа, Поволжья, Урала, Западной Сибири и т. д. (Там же). Т.е на территориях, где уже в раннее средневековья однозначно фиксируются различные тюркские племена. Все изложенное дает основание заключить, что на территории, еще в древние времена жили афанасьевцы, андроновцы, карасукцы, тагарцы и таштыкцы — европеоидные племена, ныне живут тюрки. Они являются потомками этих племен и считаются монголоидами, но с европеоидными чертами. Раньше там проживали и енисейские кыргызы, родственные хакасам. Их соседи алтайцы, казахи, кыргызы, узбеки, туркмены и другие тюркские народы также являются потомками перечисленных выше древних европеоидных племен (Там же, с. 396-399). ЯМНАЯ КУЛЬТУРА И ЕЕ НАСЛЕДНИКИ В ПРИЧЕРНОМОРЬЕ Археологические исследования давно доказали, что в эпоху мезолита отдельные слагаемые будущей ямной культуры Волго-Уралья были распространены по Северному Прикаспию, а оттуда — по Кавказу и Северному Причерноморью, Украине, вплоть до Балкан и Венгрии (Морпорт, 1077. с 68-80). Определить хронологию памятников на северном и Северо-Западном Прикаспии трудно, так как этот район при подъеме уровня воды в Каспийском море, часто затоплялся и люди то заселяли Прикаспийскую низменность, то уходили оттуда. Тем не менее мезолитические памятники этого региона указывают на его связь с соседними районами Волго-Уралья, Причерноморья и Кавказа. Эта связь не только не ослабляется, но даже усиливается в эпоху древнеямной культуры, носителями которой были древнейшие кочевники-овцеводы евразийских степей. Особенно расширяются контакты с синхронными культурами юга Украины. Диффузия древнеямной культуры в этом направлении представляет огромный интерес. В период расцвета северопричерноморского земледельческого очага — на среднем этапе трипольской культуры (в середине IY тыс. до н. э.) — непосредственно к востоку от ее ареала сложилась среднестоговская энеолитическая культура. Эту культуру еще не именуют степной, так как основная часть ее памятников находится в лесостепи Поднепровья и Левобережья .Украины, на границе между лесостепью и степью. На западе памятники этой культуры локализуются в Поднепровье (между Никополем и Черкассами) и в Днепре-Донецком междуречье, в бассейне Оскола и Северного Донца. На востоке ее памятники доходят до низовьев Дона (Телегин, 1966; Бибиков, 1963). Третий вариант этой культуры — нижнедонской, или константиновский,— представляет особый интерес, ибо именно здесь впервые появляются курганные насыпи в могильниках Яма и Койсуг, явно иллюстрирующие нарождающуюся степную традицию на восточных окраинах среднестоговой культурной области. Именно здесь очень слабо прослеживаются земледельческие навыки населения, зато преобладают скотоводческие черты уклада — прежде всего разведение овец и лошадей (Цалкин, 1970, с. 247). «Таким образом,— пишет Н. Я. Мерперт,— не случайно доминант овцеводства отмечен в восточной части ареала среднестоговской культуры, т. е. там же, где зафиксировано и появление курганов, что также связано с распространением собственно степной традиции... Трипольская культура и ее импорты на поселениях среднестоговской культуры сочетаются с появлением степной керамики» (Мерперт, 1974, с. 141). Когда речь заходит о древнеямно-среднестоговском культурном синкретизме, очень важно учесть, что именно - коневодство было основой хозяйства племен культуры Средний Стог-П. Но в то же время крайне важно иметь в виду и тот факт, что северопричерноморский очаг, раннее и среднее триполье — в первоначальном процессе формирования культуры степных скотоводческих племен «должен быть сразу отсечен» (Энеолит СССР, с. 326). Взаимодействие раннеземледельческих культур со степными энеолитическими традициями, безусловно, отражает этнокультурные изменения при переходе к раннему бронзовому веку. Среднестоговская культура, лесостепная в своей основе, в восточных районах своего ареала знаменует начало этого этнокультурного процесса на Днепро-Донецком участке степной полосы. Сыграв в нем роль местного субстрата в первой половине III тысячелетия до н. э., она вошла затем в качестве компонента в состав степной древнеямной культурно-исторической общности (Артеменко, 1963, с. 38-48). Древнеямная культурно-историческая общность, как известно, является хронологически первой из гигантских общностей, характерных для древнейшей истории степной полосы. Именно она знаменовала первую ступень широкого освоения степных пространств, распространение в них производящих форм скотоводства, главным образом подвижного овцеводства. История ее предстает как длительный и сложный, многообразный процесс развития и взаимодействия ряда племенных групп. В восточных пределах ареала среднестоговской культуры появляются черты, характерные для древне-ямных племен, продвинувшихся на запад от районов зарождения своей специфической культуры. Здесь происходит вклинивание среднестоговской культуры в собственно степные районы. В стадах доминируют овцы, здесь же впервые фиксируются курганные насыпи над могилами, не свойственные среднестоговской культуре. Широкое освоение степи и массовое распространена курганного обряда начались в междуречье Урала, Волги и Дона одновременно с формированием среднестоговской культуры в смежном с запада Днепро-Донско районе в период, когда еще были живы традиции раннеземледельческих культур типа Мариупольских могильников в Приазовье, имевших, кстати, много общ го с известным Нальчикским могильником, где 12% погребений были древнеямными. В 26-24 вв. до н. э. основные черты погребального обряда среднестоговской культуры из бассейна; Северского Донца и Оскола продвигаются далее на северо-запад и фиксируются на Среднем Днепре. Здесь в 14 пунктах впервые обнаружены курганы, относящиеся к раннему этапу среднеднепровской культуры. На этом этапе названная культура представлена только курганами и известна лишь по курганным захоронениям. Могильные ямы прямоугольной формы с закругленными углами, длиной 1,8—2,2 м, шириной' до 1,5 м перекрывались деревом. На дне ям имеются! следы деревянных настилов, остатки подстилки из камыша, бересты, органических остатков. В могилах обнаруживается красная охра. Погребальный инвентарь крайне беден, керамика изготовлена из грубой глины с примесью песка и шамота. На этом этапе для среднеднепровской культуры 'характерны сосуды с шаровидным или округлым туловом, круглым и уплощенным днищем. На среднем этапе среднеднепровской культуры (XXIY-XYHI вв. до н. э.) известны уже два вида погребальных памятников — подкурганные и в грунтовых ямах без курганных насыпей. Раскопано около 70 курганов, содержащих 112 погребений. На дне могильных ям по-прежнему прослеживаются берестяные, камышовые и органические подстилки, деревянные конструкции и др. На позднем этапе (XYIII-XY вв. до н. э.) курганы все еще продолжают играть одну из ведущих ролей в облике среднеднепровской культуры. Раскопано 40 курганов, содержавших 50 погребений. Приведенные выше факты позволяют предполагать, что на среднем и позднем этапах данной культуры происходит смешение местных и пришлых этнокультурных традиций — «грунтового» и «курганного» обрядов погребения, т. е. налицо симбиоз и синкретичность культурных традиций (Эпоха бронзы, 1987, с. 41-42). В настоящее время в археологической науке принято считать, что для древнеямной и среднеднепровской культур характерны захоронения под курганами; при этом могильные ямы перекрывались бревнами или плахами, их дно устилалось камышом, берестой, органическими остатками, в могилах обнаруживаются куски красной охры или ее следы на скелетах. Ученые единодушно утверждают: «В конце первой и начале второй , половины III тыс. до н. э. перечисленные черты погребального обряда в Поднепровье были характерны только для древнеямной культуры... В позднем триполье, среднестоговской (кроме ее нижнедонского ареала в восточных окраинах) и других культурах они отсутствовали» (Мерперт, 1974, с. 79,141). Как можно судить на основании новейших стратиграфических исследований, погребальный обряд и инвентарь свидетельствуют о нескольких волнах проникновения племен древнеямной культуры на запад и их существование в течение по меньшей мере тысячи лет (Там же). Такое активное продвижение носителей древнеямной культуры в донские степи и Северное Причерноморье не могло миновать предгорные районы Кавказа, составляющие естественное продолжение волго-донских степей Евразийского континента. ДРЕВНЕЙШИЕ ПРАТЮРКИ И КАВКАЗ Процесс внедрения древнеямников в кавказскую среду ученые отмечали давно. Здесь мы затрагиваем большую и неизученную, во всей полноте проблему: кочевники и Кавказ, горы и степи. О первом соприкосновении пришлой степной и автохтонной кавказской культур неоспоримо говорит сам факт появления в Предкавказье (степная часть Северного Кавказа) курганных насыпей, прежде не характерного элемента в комплексе погребального обряда, существовавшего в неолитическую эпоху на севере и юге Кавказа, а также на прилегающих к Кавказу с юга, юго-запада и юго-востока территориях, занятых оседлыми земледельцами. Отсутствие курганов как автохтонных факторов в ареале закавказской куроаракской и смежных культур Кавказа резко контрастирует с этим нововведением, проникшим в традиционные местные культуры эпохи неолита и ранней бронзы. Древнейшие курганы появились на Северном Кавказе еще в энеолите, а знаменитая курганная Майкопская культура Предкавказья, как считает Н. Я. Мерперт, «сама испытывала заметные степные воздействия, в том числе и в погребальном обряде, и уж ни в коем случае ни по материалу своему, ни хронологически не может рассматриваться в качестве компонента или основного источника воздействия в процессе выделения ранних групп древнеямных племен» (Мерперт, 1974, с. 140). Очень важно отметить, продолжает археолог, что в целом ранний этап древнеямных погребений предшествует Майкопской культуре, лишь в самом конце доживая до начала формирования последней. И не случайно в наиболее ранних Майкопских поселениях' кости мелкого рогатого скота составляют лишь 18% (при 50% костей свиньи), а позднее — под явным воздействием самих степных племен — число их * возрастает до 40%. Если ко всему этому добавить утверждение Мерперта о том, что «ни в инвентаре, ни в погребальном обряде ни Кюль-тепе, ни последняя куро-аракская культура никаких связей с культурой местных древних племен не имеет» (Там же), то мы сможем констатировать: культура древнеямных племен, послужившая основой формирования майкопской культуры, не могла появиться ни с запада, ни с севера, ни с юга или юго-запада. Она зародилась в степях, между Волгой и Уралом. Археологические исследования показывают, что древние культуры, подобные вол го-уральской, еще в период мезолита распространялись по Северному Прикас-пию, Кавказу и Украине, вплоть до Балкан и Венгрии (Мерперт,1977, с. 68-80). Кавказ всегда служил местом между восточным, ближневосточным миром и степями Восточной Европы. Передвижения многих племен через Кавказ особенно участилось в период мезолита, неолита и ранней бронзы. Несмотря на интенсивное изучение древних культур Кавказа, их этническая история до сих пор остается весьма слабо исследованной. Наиболее спорным является вопрос об этнической принадлежности носителей майкопской культуры. По утверждению археологов, эти племена пришли на. Северный Кавказ в III тысячелетии до н. э. и жили там около 800 лет, (XXY-XYII вв.. до н. э). В то же время одни археологи считают, что «майкопцы» явились с юга, из Передней Азии, другие — с севера. На наш взгляд, правы вторые, так как майкопская культура является исключительно курганной, а курганы «двигались» с севера на юг. Обратного движения наука не знает. Первые ямники-курганники стали проникать на северный Кавказ задолго до формирования майкопской культуры, которая как раз и была основана на культуре древнеямников. В Центральном Предкавказье они появились по крайней мере за 200 лет до формирования майкопской культуры. Ранние ямные и майкопские погребения были совершенно индентичными по всему комплексу погребального обряда (Бетрозов, 1982, с. 26-26). Лишь значительно позднее в майкопских курганах прослеживаются следы воздействия местных, кавказских племен и их культур. Майкопская культура, сформировавшаяся на основе древнеямной, в пору своего расцвета — в середине III тысячелетия до н.э. — имела самые прямые аналогии с культурой шумерских городов Ур, Лагаш, Киш и др. Особенная близость обнаруживается в ювелирных изделиях, оружии, кремневых орудиях и др. (Мизиев, 1990, с. 30-31; Мунчаев, 1975, с. 212-329). Вместе с тем майкопская культура и древнеямные племена имели огромное влияние на население соседних регионов — Средней Азии, Саяно-Алтайского нагорья, Поволжья и Причерноморья. Наибольшее воздействие они оказали на культуру кавказских племен III тысячелетия до н. э. Как отмечал Н. Я. Мерперт, «к северу от Черного моря «контактная непрерывность» и культурная интеграция прослеживаются от Кавказа и Прикаспия до Подунавья и Центральной Европы (древнеямная культурно-историческая область). И на значительном участке этой полосы — вплоть до днепровского правобережья — весьма рельефно представлены северокавказские, прежде всего майкопские воздействия» (Мерперт, 1988, с. 28). С течением веков происходило смешение степной (курганной) культуры с культурой кавказских племен. Под курганными насыпями стали появляться чисто кавказские погребальные сооружения — каменные ящики, склепы, гробницы и 'пр. Даже такие специфические грандиозные каменные сооружения, дольмены, кавказского побережья стали «входить» под курганные насыпи. Это очень серьезный фактор, показывающий влияние степной курганной культуры на такой стойкий этнический определитель, как погребальный обряд. Исследования многих археологов —' А. Иессена, Г. Гобеджишвили, О.Джапаридзе, Т.Чубинишвили, К. Кушнаревой, Р. Мунчаева, Л. Вулли и др. — давно доказали, что еще в конце IV тысячелетия до н. э. племена-носители курганного обряда погребения стали появляться в Закавказье, а затем — в Анатолии, Месопотамии, на северо-западе Сириии.

С Новым 2007 годом! Крепкого здоровья и успехов во всём!

Багъалы къарындашларыбыз эм эгечлерибиз, бу Джангы джылда, мынан ары да, мен сизге алан халкъдан, эм иги хар затны бизге джашау Бергенден тилейме! Хар игилик болсу! Хар затда тюзлюгю бла барсы! Амин! Бизни къаты халкъыбыз...

Казахи, киргизы, каракалпаки - это саки, массагеты - это туркмены, карачаево-балкарцы - это аланы и др. параллели можно привести. Осетины - не аланы, а с Ирана. А Вам, уважаемый, добрый совет, свою жизнь по-пустому не растрачивайте на безграмотные постулаты, есть много полезных и перпективных занятий, где Вы могли бы применить себя.