Вот нашёл интересное и на мой взгляд глубокое мнение проф. Лурье об альтернативном творчестве Гумелёва
Л. Н. Гумилев исходя из взгляда на источниковедение как «мелочеведение», в сущности, совершенно игнорировал историю древнейшего летописания, исследованную Шахматовым. Он не упоминал ни Начального свода, ни его отражения в I мл. и. Л. Н. Гумилев предполагал, что «лукавый летописец Нестор», рассматривавший историю как «политику, обращенную в прошлое», знал подлинные факты и хронологию событий IX-нач. X в., но сознательно исказил их, перенося события «похода презираемого летописцем Аскольда на поход любимого Олега». Гумилев предпочитал данные Ник. и Воскр. (или их пересказ в трудах историков) известиям Начального свода и ПВЛ. В книгах его фигурировал Гостомысл как инициатор приглашения Рюрика. Он предложил даже свое объяснение имени Гостомысл, высказав мнение, что это имя было персонифицировано «в имя собственное» только в «поздних летописях», а первоначально (в каких-то неизвестных источниках) обозначало некую партию «гостомыслов» - друзей иноземцев, первых «западников». Без всяких сомнений принял Гумилев и восходящее к Ник. известие о восстании Вадима Храброго против Рюрика. Из Ник. Гумилев, вслед за Б. А. Рыбаковым, заимствовал и неизвестные ранним источникам известия о войнах Аскольда и Дира. 84)
Но главное место в построении Л. Н. Гумилева занимала тема взаимоотношения Руси и Хазарии. Тема эта была увязана с его общей теорией «этногенеза». Понятие «этносов» не было с полной ясностью определено Гумилевым. Под этносом он, как видно из его сочинений, понимал коллективы людей, которые противопоставляются «всем другим таким же коллективам». Этнические «стереотипы поведения» поддерживаются «генетической» и «исторической» памятью. Связи между этносами «нарушают течение этногенезов... Идеологическое воздействие одного этноса на неподготовленных неофитов действует подобно вирусной инфекции, наркотикам, массовому алкоголизму». 85) Впрочем, не всегда соединение этносов, по Гумилеву, губительно - иногда оно порождает жизнеспособные «суперэтносы», иногда - «химерические антисистемы». Такой «химерической антисистемой» была, по мнению автора, тюрко-иудейская Хазария. Пришлые евреи, писал он, признавали лишь своих потомков, родившихся от матерей-евреек, а потомков матерей-хазарок отвергали (дети евреев и хазарок
-93-
--------------------------------------------------------------------------------
превращались в отверженных караимов), ибо евреи «любили в этом мире себя, свои дела и свое потомство. Ради торжества своего этноса они применяли тайну, оружие... и ложь, но только по отношению к гоям и акумам». 86) В результате возникло особое «химерическое» государство, враждебное своему основному тюркскому населению и соседним народам. Государство это не просто воевало со славянскими племенами и налагало на них дань, как считали историки, - оно, согласно Гумилеву, почти целый век господствовало над Русью и определяло всю ее политику.
На каких же источниках основывается это построение? Сообщения летописей о хазарах довольно немногочисленны. В сводной статье 854 г. в Начальном своде повествовалось о том, что хазары потребовали дани от киевских полян; те дали им «от дыма мечь»; хазарские старцы поняли, что это - «не добра дань» и она предвещает, что впоследствии Русь будет взимать дань с хазар и других народов. «Се сбыстся все», писал летописец XI в. и упоминал, что «до нынешнего дни» «князи рускыи» господствуют над хазарами. В ПВЛ читается то же сообщение и также во вводной недатированной части. Далее в ПВЛ под 859 г. сообщалось, что варяги брали дань у чуди, словен, мери, веси и кривичей, а хазары - у полян, северян и вятичей «по белей веверице [по беличьей шкурке] от дыма». Под 884 и 885 гг. сообщалось, что Олег победил северян и радимичей и возложил на них дань «легку», освободив их от дани хазарам. Под 965 г. Начальный свод и ПВЛ сообщали о походе Святослава на хазар, его победе и завоевании хазарского города Белой Вежи (Саркела). Этим, собственно, и исчерпываются известия летописей о хазарах в IX-X вв.
Что же извлекает из этих источников Л. Н. Гумилев? Очень своеобразно использует он известие о дани мечами. Фольклорный характер этого рассказа, символизирующего будущую победу данников над своими противниками, очевиден. 87) Но Гумилев воспринимает это сказание как реальный факт, относя его, однако, к более позднему времени - 940 г.: «...русы выдали победителю свое лучшее оружие - мечи», «обезоружив свое войско». Успехи Олега в борьбе с Хазарией в 884-885 гг. он считает крупнейшим несчастьем - «это его и погубило». 88) Все дальнейшее построение истории русско-хазарских отношений основывается Гумилевым не на летописи, а на прямом и демонстративном противопоставлении ей. Его собственное
-94-
--------------------------------------------------------------------------------
построение вполне оригинально: он утверждал, что войны 884- 885 гг. окончились не победой, а величайшим поражением варяжских князей Руси, и привели они к «хазарской гегемонии» над Русью, которая длилась до походов Святослава в 964- 965 гг., когда Русь вернула себе независимость. 89)
О «хазарской гегемонии» над Русью в летописях нет ни слова. Но это не смутило Гумилева. Доказательством этой гегемонии служит, в его глазах, то обстоятельство, что после 885 г. «в летописи возникает провал в 80 лет! Что, здорово?» - спрашивал автор. 90) Значение этого наблюдения, столь эмоционально высказанного Гумилевым, не совсем понятно. Что именно «здорово»? То, что с 885 г. по 964 г. в летописи нет известий о русско-хазарских отношениях? Но в распоряжении составителей Начального свода и ПВЛ просто могло не быть сведений о таких отношениях за данный период. Или автор имеет в виду «пустые года» (даты без известий), которые обнаруживаются в тексте после 888 г.? Но «пустые года» в Начальном своде и в ПВЛ встречаются многократно, свидетельствуя о невозможности для сводчиков XI-XII вв. дать сплошной рассказ о событиях двухвековой давности. А вслед за 885 г. вовсе нет восьмидесятилетнего перерыва (лишь года 888-897 - «пустые»): на протяжении соответствующего периода читаются и статьи о славянской грамоте, и о женитьбе Игоря, и о походе Олега в 907 и 912 гг., и о его смерти, и ряд известий о правлении Игоря и его походах, и о смерти Игоря И четырех местях Ольги, и о возмужании Святослава, не говоря уже о более мелких известиях. И Гумилеву это обстоятельство безусловно было известно: как бы забыв свое собственное утверждение о восьмидесятилетнем перерыве, он подробно комментирует известия этих годов о походе Олега и Игоря на греков, но походам этим дает совершенно неожиданное объяснение. Хотя, согласно летописи, «варяги и хазары были злейшими врагами, а никак не союзниками», Гумилев предпочитал «не верить летописцу». Варяги и подчиненные им славяне были, согласно Гумилеву, не только союзниками хазар, но их наемниками, ведшими в интересах хазарской «химеры» кровавые и бесполезные войны с Византией. Упоминание об успехах Олега в 907 г. были, по мнению Гумилева, извлечены Нестором из описания «похода презираемого летописцем Аскольда», перенесенного «на поход любимого Олега» (в этом случае построение Гумилева совпадает с построениями Рыбакова и Брайчевского). Игорь же, согласно автору,
-95-
--------------------------------------------------------------------------------
был послушным исполнителем воли хазар, впоследствии даже убитым древлянами «при сборе дани для хазар». Что же касается похода Игоря в 941 г. на Константинополь, то совершенные при этом русскими воинами жестокости указывают на «войну совсем иного характера, нежели прочие войны X в.» - «видимо, русские воины имели опытных и влиятельных инструкторов, и не только скандинавов». 91)
Экстраординарность этих исторических повествований заключалась в том, что они опирались не на какие-либо, хотя бы косвенные, упоминания о «хазарском иге» или «хазарских инструкторах», но на полное отсутствие таких упоминаний. Несмотря на декларированный им критический подход к «летописцу», Гумилев даже не задумался над тем, откуда были взяты летописцем известия о жестокостях русских во время похода 941 г. А между тем известие 941 г. в ПВЛ, как и рассказ Начального свода о походах Олега в 860 г., имело вполне определенный и доступный нам источник - Хронику Амартола, продолженную до конца X в. Византийские хронисты не стали бы намеренно умалчивать о мифических «инструкторах», если бы те существовали, но, конечно, они рисовали своих противников сугубо черными красками - именно поэтому Б. А. Рыбаков определял их описания похода на Константинополь как «русофобские», а М. Д. Приселков отмечал, что русские летописи «переписывали эти обвинения буквально, наивно им доверяя, из той же монашеской установки первых дней христианства на Руси, что только после принятия христианства русские перестали быть кровожадными насильниками». 92)
Летописцы могли быть и часто действительно были тенденциозны, но их тенденция отражалась в первую очередь на описании событий близкого им времени. В изложении событий далекой древности она выражалась лишь в отстаивании исконных династических прав Рюриковичей. Главное, к чему стремились составители ПВЛ и Начального свода, - разобраться в противоречивых и часто легендарных сказаниях о событиях IX-X вв. и по возможности датировать их. Подозревать Нестора и его предшественника конца XI в. (которого уж никак нельзя обвинить в «западничестве») в коварных умыслах при изложении событий давно минувших лет нет оснований.
-96-
--------------------------------------------------------------------------------
Не только русские летописи ничего не знают о «хазарском иге» на Руси. О нем не упоминают ни византийские, ни арабские источники. Единственный источник, на который мог опираться Гумилев, это уже известный нам «кембриджский документ». В отличие от письма хазарского царя Иосифа, этот памятник действительно упоминал о походе Хельгу на хазар, а потом на Константинополь и о его поражении, но эти события он относил ко времени византийского императора Романа (920-944). Ко времени Романа Лакапина относил неудачный поход русов, сожженных греческим огнем (без какого-либо упоминания о хазарах), и текст Амартола, цитируемый в русских летописях. Рассказ «кембриджского документа», как мы знаем, толковался по-разному: в «Хельгу» этого рассказа видели и бродячего викинга, и царя Тмутараканской Руси (которая, согласно этой трактовке, и была подчинена хазарами), но никто не связывал его с походом Олега на хазар в 884- 885 гг., как никто никогда не считал, что Русь после этого похода и до середины X в. находилась под «хазарским игом».
Построение истории Киевской Руси, предложенное Л. Н. Гумилевым, никак не может быть обосновано показаниями летописей, относивших зависимость Руси от хазар (уплату дани) ко времени до, а не после походов Олега. Построение Гумилева основано на его принципиальном отрицании обращения к источникам, на выведении мнимых «фактов» из заранее построенной концепции. «Отсутствие сведений в летописи означает признание хазарской гегемонии», 93) - заявил Гумилев в итоговой «хронософии» своей книги, и эта формула лучше всего отражает его источниковедческие принципы.
http://www.russiancity.ru/books/b75.htm
