Привожу текст 10-й главы из книги английского путешественника Дугласа Каррутерса, в 1910 и 1911 гг посетившего территории Урянхайского края и Монголии. В этой главе автор описывает и сравнивает монголов 13 и начала 20 веков, задается вопросом о причинах их упадка, анализирует три возможные причины: ухудшение климата, повлекшего уменьшение пастбищных угодий и численности населения, возможный гнет маньчжурского ига и влияние ламаизма. Сделан вывод: "Приведенные доводы, пожалуй, не оставляют сомнения в том, что под влиянием ламаизма утрачена монголами храбрость и смягчены их нравы; на основании этих же доводов нельзя не признать, что в ламаизме кроется главнейшая разгадка современного бедственного состояния монгольских кочевых племен..." За это путешествие и отчет о нем Д. Каррутерсу в 1912 году Королевским Географическим обществом была присуждена золотая медаль.
Д. Каррутерс
„Неведомая Монголия"
Том I
УРЯНХАЙСКIЙ КРАЙ
Перевод с английского Н. В. Турчанинова.
Издание Переселенческого Управления Главного Управления Землеустройства и Земледелия.
ПЕТРОГРАД.
1914.
Оглавление
Отзыв о труде Каррутерса лорда Керзона……………..III
От автора…….…………………………………………..VII
Неведомая Монголия
Введение………………………1
Глава I По Сибири к границам Монголии ………27
II. Древняя Сибирь…………………………………….49
III. Сибирские девственные лeca…………….76
IV. Бассейн Верхнего Енисея ………………99
V. Убежища урянхайцев………………….125
VI. Центральная часть бассейна Верхнего Енисея……………154
VII. Центральная часть бассейна и Кемчик………………187
VIII. Урянхайцы и их олени……………………..208
IX. Тергенские возвышенности и влияние Монголии………..273
X. Монголия в прошлом и настоящем……………….315
ГЛАВА X
Монголия в прошлом и настоящем *
(* - Эта глава составляет добавление к нашим личным наблюдениям над Монголией, имевшим место в 1910-11 г.г., т.е. до ее освобождения из под власти манчжурского суверенитета. Вопрос разсматривается здесь вне каких-либо политических соображений. Я пытаюсь в этой главе только теоретически обосновать все возможные практические последствия, к коим происшедшая перемена может повести монголов.)
Очутившись в пределах древнего обиталища великих монгольских племен, путешествуя неизменно в сопровождении монгольских всадников и располагаясь по ночам лагерем в соседстве куполообразных палаток, рассеянных как пчелиные ульи, среди открытых плоскогорий, мы конечно не могли не интересоваться всем тем, что так или иначе касается жизненного обихода монголов. Мы воочию наблюдали жизнь монголов, изучали их быт и формы управления, а это изучение в свою очередь не могло не пробудить в нас стремления заглянуть по возможности также и в глубины веков давно прошедших. Мы интересовались всякой подробностью проливающей свет на истории монголов и, получив некоторое представление о замечательном прошлом этого народа, не могли удержаться от соблазнительной попытки набросать попутно картину и возможного будущего этого загадочного народа, так как все то, что касается монголов и их жизни должно, по нашему мнению, интересовать всякаго занимающагося изучением исторических перспектив Азии и разрешением вопросов Восточной политики.
Речь здесь будет идти о племени пастухов-воителей, которые, внезапно набравшись сил, „порвали с традициями своего привычного образа жизни", покинули родные степи и покоряя царство за царством опустошили последовательно всю Азию, а затем, заставили трепетать от ужаса и всю Европу. Повествования об этом народе представляют страницы непревзойденного еще в истории. Влияние подобного безотчетного передвижения народов преисполнено глубочайшего значения. Какая сила внезапно осенила этих номадов? Какой взрыв честолюбивых замыслов заставил их вдруг двинуться в пределы неведомого для них внешнего Mиpa, лежавших позади занятых ими пустынных твердынь? Было ли то фанатической вспышкой, недовольством, страстью к грабежу, или же просто напросто естественным выходом наружу скопившихся в народе воинственного пыла и отваги? Перешли ли монголы за пределы своих исконных границ, вынужденные к тому уплотнением своего населения и испытывая в виду этого острую потребность двигаться вперед в целях отыскания новых земель – иначе говоря, они быть может жаждали новых пространств, давимые избытком своего благосостояния и богатством? Или наоборот, причиной их передвижения было явление диаметрально противоположное? Возможно, что монголы вынуждены были домогаться новых земель, толкаемые на то бедностью и необезпеченностью своего существования. Когда борьба за существование принимает тяжелые формы, люди делаются отчаянными. Весьма возможно, что монголы своей численностью превзошли имевшиеся в их распоряжении земельные запасы, обезпечивавшие им средства к существованию и обречены были таким образом на блуждания.
Подобного рода вопросы вставали перед нами при виде одетых в красные одежды монгольских всадников, ехавших рядом с нами в дневное время и сидевших в нашей компании вокруг лагерных костров по ночам. Они сами не могли ничего разсказать нам о своем прошлом. Им неизвестен факт их былого величия. Только имя Чингиз-Хана осталось запечатленным в их памяти, которого они почитают божеством и о котором говорят с уважением.
Вопрос о причинах передвижения монголов заслуживает самого настойчивого внимания и сам по себе представляется вопросом, требующим наиболее подробного и тщательного изучения. Однако нас, интересующихся сравнением положения монголов в прошлом и настоящем занимает сейчас особенно специальный вопрос о причине способствовавшей их упадку и угасанию. Эта причина, как то легко можно себе представить, вне сомнения будет, вероятно, влиять и на будущее монголов, а если принять во внимание современное брожение, охватившее последних и возможность появления на сцене новой автономной Монголии, затронутая нами тема приобретает исключительный интерес.
Нам необходимо только упомянуть о состоянии их мощи в период расцвета и сравнить это состояние с их теперешним положением, чтобы теоретически обосновать причину происшедшей с этим народом перемены и вместе с тем предсказать возможные последствия этой перемены в будущем. Оглянувшись назад в глубины прошедших времен, мы ясно увидим, какое сильное влияние оказала Монголия на Европу в XIII столетии. И только путем сравнения дней ее величия с тем состоянием, в котором она сейчас находится, получим возможность судить о том, до какой степени падения она дошла. Только усвоение того, что было и того, что есть, может помочь нам несколько осветить грядущие возможности, связанные с существованием этого замечательного народа.
Мы европейцы, почти не отдаем себе отчета о том, что существование монголов представляется выдающимся фактором в мировой истории. Трудно теперь поверить, чтобы монголы когда то могли быть величайшей человеческой силой, которую Провидению угодно было использовать для пробуждения к новой жизни угасающего запада. Не может быть сомнения в том, что великое переселения и связанные с ними неурядицы вносят обычно запасы свежих сил и пробуждают к новой жизни страны, готовые уже погрузиться в летаргию, чему примером в те дни могли служить несомненно Китай и Европа. Природа неуклонно следует необходимости время от времени очищать одряхлевшие, пришедшие в состояние застоя, нации; способ которым она осуществляет это, остается неизменно одним и тем же – войною.
ХIII-ое cтолетие выделяется в ряду прочих столетий и составляет совершенно особую эпоху в истории Европы и Азии. В это время оба упомянутые континенты пришли впервые в тесное соприкосновение друг с другом. Само по себе внедрение монголов в Европу и крестоносцев в Азию приходится признать относительно незначительными событиями, по сравнению с теми огромными последствиями, которые произвело в Европе внезапное открытие тех огромных пространств Mиpa, которые смутно рисовались до того времени воображению европейцев под наименованием "Востока". Тем не менее, сыгранную монголами роль в происшедшем затем возрождении, нужно вне сомнения поставить в особую заслугу последним. Монголы фактически казались бичом человечества, но они в то же время скрыто несли с собою Божье благословение. Существование Китая в виде Империи, в течение столь продолжительного промежутка времени, является всецело результатом его исключительной истории, изобилующей периодическими сменами династий, революциями и крушениями. Период монгольского нашествия совпал для Китая с периодом его наибольшего упадка, но с воцарением Кублай-Хана, первого его императора из монголов – для Китая началась новая жизнь. Весь этот период может быть назван в его истории – эпохой энергичных усилий и омоложения нации.
То же самое происходило и на западе. Феодальный правопорядок и междоусобные войны обезсилили и заставили закоснеть Европу. Однако внезапное появление безчисленных толп азиатов, которые угрожая поглотить весь материк, принудили Европу объединиться для их отражения.
Монголы оказали свою услугу человечеству и затем исчезли с мировой сцены. Метеорообразная карьера этих номадов кажется, в общем, с начала до конца обязанной каким-то сверхъестественным силам. Полчища их исчезли с горизонта так же быстро, как и появились на нем. Подобно прекращению вспышки какой-нибудь чумы, монгольская опасность сошла быстро на нет. Однако в Монголии, старейшей родине некогда знаменитой расы и до настоящего времени сохраняются еще остатки древнего клана, который когда-то был в состоянии потрясти мир.
До нас сохранились лишь немногие сведения о монголах периода их величия; мало знаем мы также о их характере и условиях жизни того времени. Объясняется это тем, что монголы, подобно всем прочим кочевникам, не оставили по себе никаких летописей, которые свидетельствовали бы о былых их подвигах. Их владычество было поразительно быстротечно, их огромные завоевания не были ими упрочены и они исчезли так же спокойно и также быстро, как и появились. Остатки сохранившихся до настоящего времени выродившихся монгольских племен, населяющих изолированные пространства, разбросанные на протяжении всей Азии и даже восточной части Европы, грубо намечают пределы границы их былого государства. Об их изумительных завоеваниях и необычайной предприимчивости свидетельствуем нам с очевидностью наличие Великой Китайской стены – этой дани их храбрости и могущества. Почти кажется невероятным, если принять во внимание только современное состояние монголов, чтобы огромный труд, которого несомненно стоило сооружение Великой стены, мог быть когда-то предпринят единственно лишь в целях ограждения наплыва в Китай варварских толп монголов.
Другим доказательством честолюбивых замыслов монголов и достигнутых ими в период мощи успехов, служит также существование империи "монгола" в Индии. Теперь уже ничего не сохранилось от этой Империи в Индии, что могло бы указывать на её монгольское происхождение, ибо и здесь как, впрочем, и в других покоренных монголами странах, присущие этому народу особенности с течением времени оказались всецело сглаженными местными влияниями. Кроме того, некоторые сведения о былом могуществе монголов заключаются еще в сохранившихся до нас от XIII века немногих разсказах, в которых мы читаем о днях величия монголов и о тех способах, которыми народ этот производил в свое время впечатление на европейцев.
Внимание народов запада монголы начали привлекать к себе не ранее начала XIII столетия, несмотря на то, что они к этому времени успели почти уже наводнить всю Aзию от берегов Тихого океана до берегов Черного моря и грозные их передвижения потрясли уже до основания восточные государства. Европа продолжала оставаться спокойной и индифферентной, очевидно будучи совершенно неосведомленной о надвигающемся монгольском нашествии. По-видимому только тогда, когда восточные части Европы оказались уже под натиском врага и последний начал непосредственно угрожать центральным частям материка – Европейские правительства, казалось, впервые ощутили наличие монгольской опасности. Доказательством полного неведения тогдашней Европы о народах Азии могут служить те слухи, росказни и легенды, которые предшествовали в это время надвигавшимся с востока толпам татар. Болee нелепых и лживых сказок, чем эти последния – трудно ceбе теперь даже представить. Внезапное появление монголов в пределах Европы пробудило ее к новой жизни и заставило ее живо заинтересоваться этими непрошенными завоевателями. Кто такие были эти безчисленные толпы диких людей, явившихся с крайних пределов востока, и обуреваемых ненасытным стремлением к завоеваниям?
Вот одно из наиболее ранних описаний монголов преподнесенных Европе в XIII столетии (Матью Пэрис (Mattew Paris), как это цитировано в книге „Путешествие Вильяма Ребрека“ (William Rubruck), изданной Обществом Haklywut): „Для того, чтобы человеческие радости не могли быть особенно продолжительными и чтобы Mиpoвoe благополучие не длилось слишком долго без „Воплей“ писал Матью Пэрисъ“, „в этом году, (т. е. в 1240) отвратительные порождения самого сатаны, т. е. безчисленные толпища татар, прорвавшись, ринулись из пределов своих горами окруженных стойбищ. Стелясь на подобие саранчи по земной поверхности, они причинили ужасные опустошения в восточных частях Европы, и обратили их с помощью огня и меча в пустыню. Они безчеловечны и звероподобны, представляют из себя скорее чудовищ, нежели людей, всегда жаждут крови, которой и упиваются, рвут на части и пожирают собачье и человечье мясо. Одеваются в бычьи шкуры, вооружены железными пластинами, малорослы, дородны, дюжи, сильны, непобедимы, с незащищенными ничем спинами и грудями, покрытыми доспехами. Они с наслаждением пьют чистую кровь животных своих стад, лошади их толсты, сильны и едят сучья и даже деревья; на этих лошадей им приходится влезать с помощью трех ступенек, в виду короткости их бедер... Они не знают человеческих законов, совершенно не имеют понятия о комфорте и отличаются большей свирепостью, нежели львы или медведи... Они не щадят ни возраста, ни пола, ни положения. Не знают никакого другого разговорного языка, кроме своего собственного, которого никто больше не понимает, так как вплоть до самого последнего времени к ним не было никакого доступа, и сами они, в свою очередь, не показывались вне пределов своей страны. При таких условиях не имеется никаких сведений об их обычаях и личности, которые узнаются путем взаимных сношений людей друг с другом. Они бродят со своими стадами и женами, причем, последние приучены сражаться не хуже мужчин. Эти-то существа появились вдруг с быстротою молнии на поругание христианства, опустошая и избивая все на своем пути, наводя на всех ужас и внушая к себе невообразимое отвращение“.
Вот какова была репутация монголов, когда имя их впервые достигло Европы, сопутствуемое ощущением ужаса, которое предшествовало их движению вперед. Самое слово татарин заставляло всякого содрогаться. Их считали „Божьим наказаньем". Старые писатели называли их „испытанием Божьим“, демонами, посланными в наказание людям.
Европа не считала монголов за людей, – она им отказывала в чести быть врагами или обычными неприятелями, а считала их какими-то сверхъестественными существами. В тe времена люди в Европе искренно верили, что у монголов собачьи головы, и что они питаются человечьим мясом. Вот какой дикий ужас охватил всю Европу, предшествуя появлению здесь татар. Грозящая человечеству опасность понималась здесь настолько преувеличенно, что даже датские рыбаки не рисковали пускаться в море из боязни монголов.
Одну и ту же картину приходится наблюдать в это время, как в пределах крайнего востока, так в пределах крайнего запада – как по берегам Тихого океана, так и по берегам Черного моря. Один из китайских исторкков этого периода восклицает с отвращением, что „со времени сотворения миpa ни одна из наций не была еще никогда настолько могущественной, насколько могущественны сейчас монголы. Они истребляют целые государства с большой легкостью, нежели кто-либо вздумал бы вырывать траву. Отчего же небеса терпят это!“ Другой писатель, изображая последствия монгольского верховенства следующими знаменательными словами, отмечает, что „в Азии и в восточной Европе вряд ли и собака может лаять без разрешения монгола“.
Монгольское нашествие, которое, пронесясь по всей Азии, достигло преддверия Европы, оказалось настолько подавляющим, что правители последней начали оживленно советоваться друг с другом о том, какие меры им следует предпринять против грозящей опасности. Решено было прибегнуть к содействию совместных выступлений, чтобы задержать этот человеческий поток, так как ни одно государство не могло в одиночку справиться с ним. Ничто так отчетливо не свидетельствует о боязни, внушенной ордами монголов даже и в пределах величайших европейских государств того времени, как призыв Фредерика II, Священного Римского императора, ко всему христианскому Mиpy, в целях отражения нашествия ужасных монголов. Представьте только себе послание адресованное „Германии, – пылкой в боях, Франции, – вскармливающей на своей груди неустрашимое воинство, воинственной Испании, Англии – могущественной своими воинами и кораблями, Криту, Сицилии, дикой Ибернии и холодной Норвегии – с призывом организовать интернациональный крестовый поход против кочевников – завоевателей, явившихся в Европу из далекой Монголии“.
Выдержки из этого послания, красноречиво оттеняют тот „монгольский ужас“, который охватил Европу в 1240 году. „Народ“, писал Император „вышедший из крайних пределов света, где он долгое время скрывался в обстановке ужасающего климата, вдруг жестоко обрушился на cеверные страны и усеял их на подобие саранчи. Никто не знает откуда эта свирепая раса получила свое наименование татар, но несомненно одно, что не без явного промысла Божия последние были сохранены с незапамятных времен в качестве орудия для наказания людей за их прегрешения и, может быть, даже на гибель христианства. Эта свирепая и варварская нация не имеет ни малейшего понятия о законах человечества. Они, однако, имеют вождя, которого чтут и приказанию которого слепо подчиняются, называя его земным богом. Люди же низкорослы, дюжи, сильны, выносливы, и отличаются непоколебимой верностью и по малейшему знаку своего вождя бросаются со стремительной храбростью на самые невообразимые опасности. У них широкие лица, скошенные глаза и они издают самые ужасные крики и вой, которые вполне соответствуют обуревающим их сердца чувствам. Они не знают иных одежд, кроме воловьих, ослиных и лошадиных шкур и вплоть до настоящего времени у них не имелось никакого иного вооружения, кроме грубых, скверно сплоченных железных пластин. Но уже теперь, – и мы не можем произнести этого без стона – они начинают улучшать свое снаряжение, раздобывая его грабежом у христиан. Скоро, по-видимому, гнев Божий разразится над нами и нас эти варвары начнут постыдно убивать нашим же собственным оружием. Татары ездят верхом на прекрасных лошадях и в настоящее время отъедаются самыми лакомыми кушаньями и одеваются богато и изысканно. Они безподобные стрелки, говорят, что их лошади в тех случаях, когда не имеется под руками иного корма, могут питаться листьями, корой и корнями деревьев и несмотря на это сохранять свою бодрость, силы и проворство“.
Таким образом, ни разстояние в 4000 миль от своей родины по прошествии менее чем 30 лет, после своих первых незначительных и безцельных набегов успели же приобрести замечательную и незаслуженную репутацию. Они сумели вселить страх в сердца всех людей от пределов Китая и до Венгрии, отличаясь жестокостью в сношениях, и были прирожденными воинами, особенно приспособленными для похода по открытым равнинам. Их закаленных в лишениях и безпрекословно послушных своим вождям, конечно, никакая сила остановить не могла; трудно было также помешать им, в конце концов, решительно завоевать Европу. Из этих грубых простоватых номадов, вышедших из пределов степей, отдаленного востока, в течение нескольких лет блужданий и походов выработалась настоящая воинственная раса.
В те времена монголы представляли самый подходящий элемент, какой только можно вообразить для ведения Азиатской войны. По рождению – бродяги, прекрасные природные наездники, они в то же время отличались полной невзыскательностью, довольствовались малым, с легкостью переносили всевозможные тяготы и не знали усталости. Карпини отмечает, что „они весьма выносливы, и даже после однодневного и двухдневного вынужденного голодания иногда распевают и превосходно себя чувствуют, как будто брюхо их и в самом деле набито пищей до отвала“. Каждый человек у них был воином и численность этого народа была велика. Они в высокой степени отличались благородными качествами и воинской доблестью. Монгольские певцы (барды) предпочитали воспевать великого сильного физически Чингиз-Хана, – своего вождя, нежели его поразительные победы. Они „величали в своих песнопениях его громкий голос, который, по их уверению, звучал на подобие грома в горах и его сильные руки, подобные лапам медведя, которыми он мог сломать любого человека на двое с такой же легкостью, с какой сломал бы тонкую стрелу“. Все писатели в один голос отдают монголам должное за их истую храбрость, безпрекословное послушание и терпение. В те дни, монгольская раса должна была отличаться мужеством, силой и физической крепостью. Многие различные племена должны были тогда связаться воедино, под началом же единой власти и образовать одно родственное братство, отличающееся непреодолимой силой, горящее одним общим желанием и поставившее себе единую общую цель, а именно – завоевать, умерщвлять и разрушать все то, что только попадалось ему на его пути.
По мере того, как монгольские орды продвигались все далее и далее к западу и входили постепенно в соприкосновение с цивилизованными государствами, они начали принимать мало-помалу великолепие и пышность завоеванных ими стран. Богатство, сокровища и предметы роскоши внезапно оказались предоставленными к их услугам и они едва ли усваивали себе, что с этими предметами нужно делать. Наиболее современные отчеты, свидетельствуют о том, что с этого именно времени начались в лагерях монгольских вождей хвастовство и расточительность, совершенно несоответствующие суровой природе монголов. Забавно теперь читать как, например, Карпини описывает великолепие происходившей после смерти Чингиз-Хана церемонии избрания Великого Хана. Но это же лишний раз указывает на огромность влияния и расцвет сил монголов в кульминацюнный перюд их мощи, что с трудом вяжется с последующим их упадком.
„Этот съезд, разсказывает Хьюкъ“, всполошил всех Азиатских князьков, вследствие чего дороги, который вели со всех концов континента к центру Татарии, кишмя закишели стекавшими отовсюду к этому месту путешественниками“. Затем он перечисляет принцев крови, явившихся сюда со своими воинскими конвоями (свитами, управители монгольских владений в Китае верховных повелителей Персии, Туркестана и Транс-Оксианы, упоминает о русском великом князе, о посланцах от Калифа Богдатского. Все они явились сюда с великолепными приношениями и соперничали друг перед другом богатством и блеском своего вооружения. Купцы Персии, Индии и Китая собрались здесь же в огромном количестве, привозя с собою наиболее драгоценные произведения различных стран востока“. Царственная палатка Великого Хана была малинового цвета с позолотой, и изготовлена в Китае. На круглом диване был сооружен трон из слоновой кости, тщательно вырезанный и украшенный золотом и драгоценными каменьями“. Изумление вызвали также груда подарков, преподнесенных Хану послами, состоявших из шелков, порфир, отделанных золотом шелковых поясов, роскошных мехов и прочих предметов. В числе их находился также подаренный Хану предмет, походивший на зонтик, который обычно носился над головой императора. Зонтик этот весь был унизан драгоценными каменьями“. Все это происходило при дворе Хана Северной Монголии среди дикой скотоводческой местности, где те же самые монголы незадолго перед тем занимались мирно выпасом своих стад и жили в относительной бедности.
Нет надобности приводить дальнейших примеров доблести, силы, пышности и могущества, которыми отличались монголы семь столетий тому назад. Нечего и говорить, что империя монголов, простиравшаяся от Китая до Центральной Европы, отличалась гигантскими размерами и никогда еще не была превзойдена каким-либо другим государством, которое было бы создано одним человеком и притом в такой короткий промежуток времени. Ее изумительной рост не оставляет места сомнениям и отличается такой же непреложностью, как и внезапность ее падения. Недолговечная империя скоро раскололась на отдельные части, и понемногу монголы, как отдельная народность, исчезли во всех частях Азии, расположенных вне пределов родины собственно Монголии.
Если эти первые сведения о монголах и можно заподозрить в преувеличении, то во всяком случае, несомненным остается факт, что народ этот не только господствовал в Азии, но даже диктовал свои условия правителям Европы. Мы хотим определить истинное значение монгольской мощи в XIII столетии и важное значение в этом отношении приводимых нами сведений разсеивать всякие сомненья, ясно свидетельствующия о том, что все западные нации вынуждены были объединиться для того, чтобы быть в состоянии изгнать монголов из Европы, и что сила монголов была настолько велика, что смогла потрясти весь тогдашний мир ужасом и почти завоевать его. Нас изумляет скорее факт внезапного исчезновения с мировой арены этого могущественного скотоводческого народа. Где теперь монгольские войска. До каких размеров к настоящему времени сократились их когда-то безчисленные толпы. Что уцелело от обширно когда то раскинувшейся империи Чингиз-Хана? Представителей этой расы, о которой когда-то писалось, что она „пожирает государства точно траву“ можно в наши дни видеть лишь в пределах открытых ветрам и отдаленных округах, составляющих исконную родину этих воителей, обратившихся снова к безмятежной и незатейливой жизни пастушеского народа, среди которого не сохранилось и следов былого желания к военным предприятиям и к набегам на чужеземные страны.
Займемся теперь разсмотрением современных монголов. Всякий человек, путешествующий по Монголии и хорошо ознакомленный с историей и былым величием народа, населяющего эту страну, усмотрит несомненно и в теперешнем его состоянии многое из того, что приписывалось Монголии в приведенных только что старинных описаниях. Он заметит, что они и до сих пор остались такими же храбрецами, способными превосходно переносить усталость, холод и голод. Пожалуй, в физическом отношении современного монгола можно поставить вровень с монголами, сражавшимися когда-то под предводительством Чингиз-Хана. По всей вероятности, они продолжают и теперь вести свой былой образ жизни, при неизменившихся с течением времени физических условиях окружающей их природной обстановки. Наряду с тем, однако, самое существенное различие наблюдается в степени теперешнего социального и экономического благополучия народа с таковым же благополучием его в былые дни. Вместо того, чтобы остаться безпокойным племенем, подвластным благодаря воинской верности своим предводителям, народом, который в целом составлял единое братское сообщество, исповедующее единообразные идеи, люди эти в настоящее время – холопы своих управителей, угнетены, обложены податями сверх меры и лишены былой энергии, безстрашия и воинского духа, который когда-то служил предметом удивления всему Mиpy.
Существенно важным фактом в жизни монгола нужно признать совершившуюся за это время перемену им своей религии. Вместе с тем происшедшая на протяжении последних 6 веков перемена и в социальных условиях также внесла значительные преобразования и завершилась в конце концов экономическим истощением страны.
Обдумывая эти происшедшие изменения, перед нами снова встает неотступно вопрос о причине монгольского упадка. По-видимому, самые различные влияния сыграли в этом деле свою посильную роль, а именно: ухудшение климата, введение новой религии, наконец, тяготы бремени чужеземного ига. Каждую из этих причин мы и разсмотрим в отдельности, потому что они лучше всего смогут отметить наблюдаемую разницу в условиях существования современных и древних монголов.
Ухудшение пастбищных угодий Монголии, объясняемое изменением к худшему климатических условий страны, служит весьма вероятной причиной наблюдаемого обеднения монгольской расы. На основании наблюдений проф. Хентинтона в Китайском Туркестане, гдe доказано, что центральная Азия отличается в настоящее время гораздо большей сухостью, нежели в былые времена, вполне возможно предположить, что то же самое явление – усыхание происходит и в дальнейших округах Азии, не исключая в этом числе и Монголии. Нам самим пришлось наблюдать и притом весьма наглядно, по старым берегам озерных вместилищ, влияние сокращения в выпадании в районах этих с течением времени атмосферных осадков. Не вызывает ни малейших сомнений тот факт, что огромное пространство Монголии, теперь представляющее из себя лишь весьма скудные пастбищные угодья, могло бы, при условиях, хотя бы несколько более обильных летних дождей, приобрести значительно большую, чем теперь, ценность. На широкой зоне страны, расположенной между собственно Гоби и приграничными горными районами, это сокращение в дождепаде отразилось несомненно. Возвышенные холмистые части страны, поднимающиеся над пустынными равнинами, простираются на огромном протяжении вдоль южных границ внешней Монголии, и все они в прежние времена не могли не быть используемы жившими здесь монгольскими племенами. Присоединение пространств этих холмистых частей Монголии, расположенных на высоте от 4-х до 6 тыс. футов [1.2 – 1.8 км] над уровнем моря, к настоящим используемым монголами пастбищным угодьям, повлекло бы за собой почти удвоение наличной площади, способной обезпечивать существование людского населения; в настоящее же время пространства эти не считаются вовсе пастбищными пространствами.
То, что Монголия потеряла с течением времени большие пространства когда-то хороших земель, не исключает, однако, того обстоятельства, что современное её население далеко не занимает еще всех остающихся здесь годными для использования человеком земельных площадей. В пределах Монголии имеется еще большой запас совершенно незанятых пространств. Высказывая означенное положение, я беру на себя ответственность, так как утверждаю это только на основании наших личных наблюдений. Частичные особенности, которые нам пришлось изучать, могут и не оказаться свойственными всей Монголии. Я говорю только о её северо-западной части. Конечно, окончательное заключение может быть достигнуто лишь путем дальнейших изследований в этом направлении. При этом я не могу не упомянуть для примера о Тергенских возвышенностях и не остановиться особо на вопросе о пространстве пастбищ с указанием соотношения здесь находящихся в использовании и еще необитаемых площадей. Мы посетили эти районы уже в конце лета, или в такой сезон, когда азиатские скотоводы группируются обычно в пределах наиболее возвышенных мест, на которые они имеют обыкновение взбираться. Не смотря на это, однако, а также и на то, что весь этот горный район занимает центральную часть большого пространства, находящегося во владении сильного племени, численно превосходящего все прочие групповые подразделения монголов, мы обнаружили здесь очень большое число горных пастбищ, не только не населенных, но явно даже никем не используемых. Далее, к западу нам опять-таки пришлось в течение целой недели охотиться в пределах очаровательной пастбищной страны, и мы ни разу не увидели здесь ни овечьего стада, ни лошадиного табуна. Из этого я заключаю, что скудость монголов не вызывается недостатком у них удобных для использования земель, так как если бы только они смогли это осуществить, то для собственного размножения им не было бы никакой надобности расширять границы своих владений.
Обращаясь теперь к вопросу о роли чужеземного ига, которое часто выдвигается изследователями в качестве основной причины отсталости определенных, подпавших ему, народов, должен заметить, что как раз в отношении монголов утверждение это не может иметь под собой почвы, так как последние никогда не испытывали особых притеснений со стороны своих иноземных правителей – манчжурской династии. Эти правители сохранили в ненарушаемой целости привилегии монголов, запретили колонизацию и скупку их земель китайцами и обезпечили монголам мирную и ничем не тревожимую жизнь. Манчжурское иго, вплоть до самого последнего времени было несомненно для них легким игом. Монголам, как и в былые времена предоставлена была свобода управляться собственными вождями, над которыми только стоял представитель китайского правительства, действовавший в качестве посредника между вождями и пекинскими чиновниками.
В последние годы, однако, после свержения манчжурской династии, китайцы сделались более энергичными и более резкими в смысле поддержания своих интересов в Монголии. Благодаря собственной перенаселенности и усиливающемуся непрестанно желанию со стороны безчисленного множества землепашцев отправляться на поиски новых пристанищ за пределы Великой стены мало-помалу получила свое начало медленная, но верная китайская колонизация всех годных для землепашества земель в Монголии. В направлении к северу потянулись энергичные толпы упорных китайских колонистов. Они перешли границы и вступили в пределы внутренней Монголии, где отняли земли и потеснили назад туземцев – монголов, пересекли зону пустыни, разделяющую внутреннюю Монголию от внешней и, в конце концов, с жадностью устремились в пределы наиболее привлекательных для них земель, расположенных вдоль монгольско-сибирской границы. Этим колонистам помогает государство и они перевозятся до места своего назначения при содействии китайского правительства. В их числе встречаем не только фермеров и хлебопашцев, но и торговцев, жадных до наживы и лелеющих тайное намерение – совершенно поработить монгольских пастухов. При таких условиях, уже и теперь все те продукты Монголии, которые только не отправляются в Сибирь, доставляются китайскими посредниками на китайские же рынки. Овцы и рогатый скот, например, который можно встретить на рынках северного Китая, за безценок приобретаются в Монголии китайцами и продаются затем последними с баснословной прибылью в пределах их родных провинций. Не смотря на последовавшее открытие Монголии сами монголы пока еще ничего от этого не выиграли, говорят, будто китайцы постарались даже захватить небольшие пространства обработанных земель в Монголии, и мало - помалу стремятся теперь лишить владений наследственных князей Монголии при помощи неблаговидного способа ссужения последним денег.
Роль Китая в Монголии за последние годы приобрела несомненно громадное влияние. Появление представителей более мужественного и более передового народа среди монголов, конечно, могло причинить им некоторую долю вреда. Однако, обнищание этих кочевников нельзя все же объяснять исключительно влиянием только деспотического и строгого чужеземного правления. Даже двухгодовая вербовка, к которой привлечены монголы, обязанность содержания ими пограничных караулов, несение транспортной повинности в отношении проезжающих путешественников, повинности продовольственной в отношении правительственных чиновников, а равно и уплата податей, которыми они обложены, сами по себе не могли бы послужить причиной чрезвычайной бедности этого народа, если бы он не нес на себе еще других тягот, более неумолимых и изнурительных, нежели все эти подати, которыми монгол обязан своим властителям. Нашею задачей мы и ставим себе показать, что эти тяготы послужили причиной не только тому, что монголы прозябают теперь в бедности, но что они повлияли на сокращение рождаемости этого народа и сыграли несомненно крупную роль в деле загадочного превращения монголов, бывших когда-то гордыми, непобедимыми воинами, в миролюбивых, лишенных былых честолюбивых замыслов, пастухов-овцеводов.
Если бы какой-нибудь монгол, современник Чингис-Хана, воскрес теперь внезапно, он почувствовал бы себя среди современных монголов – в родной семье. Он бы увидел, что покрой одежды, которую он когда-то носил сам, с течением времени не изменился, узнал бы свои родные палатки и сразу же освоился бы с хорошо знакомыми ему самому способами выпаса животных и повседневной будничной обстановкой кочевой жизни. Но при всем том он бы не преминул заметить также и одну весьма существенную перемену, которую на первых порах, вероятно, не был бы совершено в состоянии объяснить себе. Он поразился бы – почему вокруг стойбищ не видно почти работающих молодых людей, и почему так мало пастухов занимается выпасом своих стад. Вместо привычной ему картины шумливых групп трудящихся до пота лица мужчин, ему бы бросились вдруг в глаза многочисленные толпы тех же мужчин, но только одетых в платья совершенно неизвестного ему покроя, мужчин, лениво предающихся безделью в не принадлежащих им самим юртах и живущих в лагерях, к которым их не привязывает никакая трудовая забота. Очутившийся в обстановке современной Монголии, монгол ХIII-го столетия был-бы также немало поражен видом многочисленных строений, которые за это время возникли в каждом, мало-мальски крупном центре монгольской жизни; строения эти называются убежищами для лам (кумирнями), в которых под одной кровлей проживают теперь толпы ленивых здоровых людей. Только из разспросов ему бы выяснилось, что строения эти представляют из себя храмы новой веры и он сразу же почувствовал бы, что его собственные шаманистские идеи – являются идеями прошлого, что новый культ явился здесь уже на смену, старого ему знакомого культа. Он понял бы также почему здесь исчезли те былые всадники, постоянной заботой которых было упражнение в отваге и которые находились всегда в полной боевой готовности, так как вместо них появились здесь теперь на сцену странного вида, одетые в желтого цвета одежды ламы, дрожащие за свою жизнь, защитники идеи мира, а не войны.
Короче говоря, самым существенным различием между современными монголами и их сородичами тринадцатого столетия является факт подчинения первых могущественной религиозной организации, охватывающей теперь пространства равные, если не больше, тех, которыми когда-то повелевали воинственные монгольские вожди. Этой то религиозной организации я и приписываю наиболее существенную роль в деле изменения условий монгольской жизни и думаю, что не грешу при этом против истины. Только познакомившись с доктринами ламаистического вероучения, можно усвоить – что за огромную силу оно представляет из себя. Вероучение это мало-помалу вылилось в целую систему, играющую в настоящее время роль главнейшего социального фактора монгольской жизни – для нас стало ясным также, почему так сильно изменился теперь и характер монголов.
Насаждение ламаизма в Монголии старались благоприятствовать и всемерно развитие его здесь поощряли китайцы, которые прекрасно понимали значение влияния подобной организации среди кочевого народа. Китайцы покровительствовали монастырям, щедро одаряли их и устанавливали особые привилегии для лам, хорошо зная, что усилением влияния жрецов обезпечивается покорность подвластных народа и его вождей. Факт этот служит лучшим доказательством тому, в чем следует искать главную причину происшедшей в монголах перемены со времени XVI столетия. С очень давних пор, как о том гласят китайские летописи, китайцы всегда старались обуздывать задорные племена, жившие в пределах пограничных с ними земель, но дело это не ладилось, пока на помощь не явилась живая могущественная сила в лице религии, которой и удалось в несколько лет смягчить энергичный, воинственный пыл и хищнические инстинкты монголов.
Трудно себе представить еще более могущественную силу, которая с большим успехом могла бы укоренить в сознании боевой расы твердые начала мира. Сущность этой религии – спокойствие. Там, где становится ненужным орудие – ему на смену является ламаизм. Несколько лет спустя после принятия буддизма – воины превратились в жрецов, и монголы стали подданными Китая
Процесс перерождения в настоящее время завершен. Люди, предков которых мировая история называет убийцами своих родных братьев и самыми кровожадными воителями, теперь, под влиянием буддизма, совестятся лишать жизни человека и даже считают священной жизнь животных и насекомых! Буддизм же учит индифферентному отношению к вопросам прогресса, знания, предприимчивости и успеха; он обладает способностью подавлять честолюбие и потому всегда влечет за собою отсталость народа, его исповедывающего.
Но дурные последствия, вытекающие из ламаизма, сказываются, однако, не только в области духовной, они сильнейшим образом влияют также и на физические условия существования человека. Ламаизм поглощает большую часть мужского населения, заставляя огромное большинство людей, которые при обычных жизненных условиях могли бы стать хорошими кормильцами и работниками, превращаться в сущих паразитов. Монгольские мальчики, например, которые в былые дни посвящали свое время воинским и физическим упражнениям, работам по лагерю и выпасу стад животных, теперь в самомъ раннем возрасте поступают в качестве учеников в кумирни и вся их жизнь проходит целиком в соблюдении установленных обрядов и в прислуживании во время богослужений. Вырастая, они мало-помалу привыкают к ленивой, безполезной жизни и вполне впадают в зависимость от других людей, тогда как при иных условиях могли бы оставаться независимыми и самостоятельно заботиться об обезпечении своего существования. Эта то огромная армия лам и является бременем Монголии. Здесь не прекращаются постоянные споры относительно доли участия мирян в снабжении своих собратьев паразитов лучшими, какие только у них имеются, продуктами. Безпечная жизнь, царящая при кумирнях, становится жизнью народа вообще, а инертность, как следствие такой жизни, служит её характерной особенностью. Ламе никогда не приходится работать, так как все его нужды исполняют за него другие; он даже избавлен от обязанности нести военную службу, которая для рядового монгола является принудительной. Эта льгота сама по себе может служить уже крупным стимулом для монголов к посвящении себя ламской профессии, так как военная служба настолько для них сделалась противной, что даже и те, которые должны подлежать призыву, часто пытаются избежать его посредством подкупов. Наблюдательный Пржевальский отмечает, что китайские официальные власти весьма благосклонно относятся к этому явлению, так как оно свидетельствует о том, что воинственный пыл кочевников, с которым китайским властям когда-то приходилось очень считаться, в настоящее время год от году все более и более угасает.
Другим фактором, на котором нельзя также не остановиться, говоря о влиянии ламаизма на монголов, служат вытекающие из предполагаемого целибата [безбрачия] почти половины всего наличного мужского населения последствия. Само по себе явление это не может особенно сильно влиять на сокращение рождаемости; но факт, о котором уже упоминалось выше, наличие среди монголов большого числа лентяев, ослабляет несомненно экономические условия, отражаясь прежде всего на ограничении приплода стад и вытекающего из сего сокращения жизненных ресурсов страны. Это сокращение настолько велико, что в Монголии ощущается даже избыток населения по сравнению с ея ресурсами, а это влечет за собою вполне естественно нужду, бедность и, по всей вероятности, необходимость искусственно ограничивать рождаемость.
Приведенные доводы, пожалуй, не оставляют сомнения в том, что под влиянием ламаизма утрачена монголами храбрость и смягчены их нравы; на основании этих же доводов нельзя не признать, что в ламаизме кроется главнейшая разгадка современного бедственного состояния монгольских кочевых племен. Другое, вспомогательное доказательство справедливости этого утверждения мы усматриваем на примере племени, которое живет по близости, не исповедывает буддизма и ни в каком случае не обнаруживает признаков упадочности. Бок-о-бок с монголами обитает в пределах того же территориального округа кочевое тюркское племя – киргизов-кирейцев – по быту своему совершенно схожих с монголами, однако степень благосостояния этого племени и безостановочный прогресс его составляют прямой контраст монголам. Кирейцы – эти исповедывают магометанство.
Монголию мы посетили до революции 1911 года. После этого произошли такие поразительные перемены в политическом устройстве внешней части этой страны, что в настоящий момент будущее ее находится как бы в состоянии неустойчивого равновесия. Пало владычество манчжуров; китайская революция представила случай монгольским вождям сговориться об объявлении независимости Монголии. Монголы считают себя вассалами императоров манчжурской династии. Раз последние свергнуты с престола, тем самым отпадала значит для монголов и безусловная необходимость подчиняться новому режиму в Китае. Шаг, предпринятый монголами, невольно наводит на мысль, что народ этот вовсе не такой уж погибший и безсильный, как это можно было бы легко себе представить.
Несмотря на то, что местные монгольские власти, как светская, так и духовная, обязаны были китайской поддержке, представители и той и другой высказались за необходимость отложения Монголии от Китая. Без сомнения, это событие в значительной мере вызвано не изгладившимся еще из памяти высокомерным в отношении монголов поведением правительства, которое само побудило монгольских князей порвать с верноподданническими чувствами и заставило их обратиться к чужеземной помощи. Помимо этой нанесенной монголам обиды оказали влияние на отложение Монголии еще следующие обстоятельства: энергичные усилия Китая обосноваться более прочно в пределах своих северных приграничных округов, ввод в Монголию китайских гарнизонов, вербовка монгольских эскадронов и, в особенности, отмена закона, запрещавшего колонизацию Монголии китайцами. Никакая другая обида не повергает с такой быстротою кочевой народ в недовольство и возмущение, как медленное ограничивание его прерий и превращение его пастбищных угодий в пагини. Вожди усмотрели в этом не только частичную утрату своих полномочий, но и предугадывали полную потерю своей власти, в том случае, если китайцы таким же темпом впредь будут продолжать проводить в жизнь свою агрессивную в отношении Монголии политику. Народ, конечно, не преминул поддержать в этом случае своих управителей. Аналогичное поведение представителей церкви не поддается, однако, такому же ясному анализу, потому что в случае распространения на Монголию русского влияния, это неизбежно должно будет повлечь за собою как попытку ослабить значение здесь духовных властей, так и обеднение существующих в Монголии убежищ для лам.
Считая совершившимся фактом установление автономии Монголии под протекторатом России (см. текст русско-монгольского протокола соглашения) мы можем смело предсказать неизбежность крупных и коренных перемен в образе жизни монголов и всего будущего монгольской расы. Монголия сделается, а фактически может быть она уже и сделалась страной оживленной деятельности и прогресса, тогда как до сего времени она была страною застоя и подавленности. Pyccкиe купцы нахлынут в пределы страны, здесь будут построены железные дороги, а незанятые сейчас никем земли будут отведены для нужд земледелия и пустыня оживет. Создадутся облегченные условия для торговли, выгодные как для монголов, так и для русских. Что касается будущего монголов, то мы склонны видеть его в самом розовом свете. Монгольская масса представляется для того весьма благоприятным материалом, и если наладятся только добрые торговые сношения – будущее монгольских пастухов несомненно обезпечено. Никакая человеческая раса не могла бы просуществовать в течение такого большого промежутка времени при тех суровых жизненных условиях, которые нами были описаны выше, в особенности, если принять во внимание безконечные поборы, которые ей приходилось уплачивать своим вождям, правительству и церкви.
Эксплуатация минеральных богатств Монголии Россией сама по себе явится нововведением колоссальной важности и произведет крупный переворот в смысле изменения отношений монгольского народа к его управителям. Со временем хана Кублая, с XII века незыблемо соблюдался считавшейся божественным закон, воспрещавший кому бы то ни было, под страхом смертной казни, копать землю и извлекать из нее сокровища. Китай усиленно поддерживал этот закон. Только правительство, да князья церкви – воплощавшие собою Будду на земле – имели право распоряжаться драгоценными металлами. Целые поколения монголов покорно сжились с этой монополией. Теперь, с подобной традицией будет, конечно, покончено раз навсегда, и священный закон Тибетского Будды отойдет в область предания. Иностранцы займутся разработкой золотых месторождений, а это будет означать утрату китайским суверенитетом и церковью большой доли их былого престижа. Благодаря этим, новым для Монголии, оживлению и деловитости, ее прошлая летаргия, вне сомнения, будет нарушена и, мы надеемся, рано или поздно совершенно исчезнет. Податные запросы к монгольскому народу сократятся и сам он освободится от обязательства платить дань китайцам и от необходимости исполнять граничащие с вымогательством поборы составляющего в настоящее время народную тяготу сословия лам. Значение ламаизма само собою умалится, потому что согласно русским порядкам, избирать своей специальностью ламскую профессию разрешается только 1/5 части всего наличного мужского населения.
В этом отношении прецедентом может послужить история бурят, народа монгольского происхождения, подданного Poccии, проживающего в пределах Сибири и исповедывающего тоже буддийскую религию. Опыт этого народа, если только он будет повторен, дает повод надеяться на такое же будущее и для монголов. Буряты, со времени их подчинения Российской империи, возделывают землю, занимаются разными видами торговли, изучают русский язык, занимают государственные должности, переходят, правда случайно, в христианство и вообще живут хорошо и зажиточно. Результатом нового русско-монгольского соглашения является – для России приобретение возможности использования ценных земель, тогда как монголы таким путем обезпечили себе близкий и вполне определенный рынок для сбыта своих продуктов, дружбу купцов и поселенцев, понимающих их и гораздо благосклоннее к ним расположенных, нежели китайцы.
Влияние России, вне сомнения, имеет в Монголии значительное преимущество по сравнение с влиянием Китая. Между русскими и монголами быстро устанавливается братание, а расовые различия между ними не так резко подчеркнуты, нежели между китайцами и монголами. Есть основание надеяться, что монголы со временем подпадут всецело такому же влиянию и это дает нам возможность предчувствовать неизбежность умаления главного гнета Монголии – тирании кумирен, каковая, как мы уже указывали выше, является основной причиной упадка монгольской расы.
Я вполне отчетливо представляю себе этот народ живущим в новых для него условиях, возрождающимся к новой жизни, как бы вновь воскресающим, для того, чтобы стать по-прежнему достойным уважения и зажиточным кочевым народом, играющим роль государства буфера между двумя великими империями – Рoccией и Китаем.
Издание репринтное, 2003 г.
Д. Каррутерс
НЕВЕДОМАЯ МОНГОЛИЯ
том I
Перевод с английского Н. В. Турчанинова
Лицензия ПЛД № 24-11 от 27. 03. 1998 г. Подписано в печать 26.02.2003 г. Заказ № 1618.
Тувинское книжное издательство,
667000 г. Кызыл, ул. Щетинкина и Кравченко, 57.
Типография Госкомитета PT по печати и информации, 667000 г. Кызыл, ул. Щетинкина и Кравченко,1.
