Древняя ДНК из бронзового века Средней и Южной Азии

[Koshoj]

https://science.sciencemag.org/content/365/6457/eaat7487

https://scholar.harvard.edu/vagheesh/centralsouthasia

https://scholar.harvard.edu/files/vagheesh/files/eaat7487.full_.pdf

The formation of human populations in South and Central Asia

Vagheesh M. Narasimhan¹,*,†, Nick Patterson²,³,*,†, Priya Moorjani⁴,⁵,‡, Nadin Rohland¹,²,‡, Rebecca Bernardos¹, Swapan Mallick¹,²,⁶,‡, Iosif Lazaridis¹, Nathan Nakatsuka¹,⁷, Iñigo Olalde¹, Mark Lipson¹, Alexander M. Kim¹,⁸, Luca M. Olivieri⁹, Alfredo Coppa¹⁰, Massimo Vidale⁹,¹¹, James Mallory¹², Vyacheslav Moiseyev¹³, Egor Kitov¹⁴,¹⁵,¹⁶, Janet Monge¹⁷, Nicole Adamski¹,⁶, Neel Alex¹⁸, Nasreen Broomandkhoshbacht¹,⁶,§, Francesca Candilio¹⁹,²⁰, Kimberly Callan¹,⁶, Olivia Cheronet¹⁹,²¹,²², Brendan J. Culleton²³, Matthew Ferry¹,⁶, Daniel Fernandes¹⁹,²¹,²²,²⁴, Suzanne Freilich²², Beatriz Gamarra¹⁹,²¹,²⁵,||,¶, Daniel Gaudio¹⁹,²¹, Mateja Hajdinjak²⁶, Éadaoin Harney¹,⁶,²⁷, Thomas K. Harper²⁸, Denise Keating¹⁹, Ann Marie Lawson¹,⁶, Matthew Mah¹,²,⁶, Kirsten Mandl²², Megan Michel¹,⁶,#,**, Mario Novak¹⁹,²⁹, Jonas Oppenheimer¹,⁶,††, Niraj Rai³⁰,³¹, Kendra Sirak¹,¹⁹,³², Viviane Slon²⁶, Kristin Stewardson¹,⁶, Fatma Zalzala¹,⁶, Zhao Zhang¹, Gaziz Akhatov¹⁵, Anatoly N. Bagashev³³, Alessandra Bagnera⁹, Bauryzhan Baitanayev¹⁵, Julio Bendezu-Sarmiento³⁴, Arman A. Bissembaev¹⁵,³⁵, Gian Luca Bonora³⁶, Temirlan T. Chargynov³⁷, Tatiana Chikisheva³⁸, Petr K. Dashkovskiy³⁹, Anatoly Derevianko³⁸, Miroslav Dobeš⁴⁰, Katerina Douka⁴¹,⁴², Nadezhda Dubova¹⁴, Meiram N. Duisengali³⁵, Dmitry Enshin³³, Andrey Epimakhov⁴³,⁴⁴, Alexey V. Fribus⁴⁵, Dorian Fuller⁴⁶,⁴⁷, Alexander Goryachev³³, Andrey Gromov¹³, Sergey P. Grushin⁴⁸, Bryan Hanks⁴⁹, Margaret Judd⁴⁹, Erlan Kazizov¹⁵, Aleksander Khokhlov⁵⁰, Aleksander P. Krygin⁵¹, Elena Kupriyanova⁵², Pavel Kuznetsov⁵⁰, Donata Luiselli⁵³, Farhod Maksudov⁵⁴, Aslan M. Mamedov⁵⁵, Talgat B. Mamirov¹⁵, Christopher Meiklejohn⁵⁶, Deborah C. Merrett⁵⁷, Roberto Micheli⁹,⁵⁸, Oleg Mochalov⁵⁰, Samariddin Mustafokulov⁵⁴,⁵⁹, Ayushi Nayak⁴¹, Davide Pettener⁶⁰, Richard Potts⁶¹, Dmitry Razhev³³, Marina Rykun⁶², Stefania Sarno⁶⁰, Tatyana M. Savenkova⁶³, Kulyan Sikhymbaeva⁶⁴, Sergey M. Slepchenko³³, Oroz A. Soltobaev³⁷, Nadezhda Stepanova³⁸, Svetlana Svyatko¹³,⁶⁵, Kubatbek Tabaldiev⁶⁶, Maria Teschler-Nicola²²,⁶⁷, Alexey A. Tishkin⁶⁸, Vitaly V. Tkachev⁶⁹, Sergey Vasilyev¹⁴,⁷⁰, Petr Velemínský⁷¹, Dmitriy Voyakin¹⁵,⁷², Antonina Yermolayeva¹⁵, Muhammad Zahir⁴¹,⁷³, Valery S. Zubkov⁷⁴, Alisa Zubova¹³, Vasant S. Shinde⁷⁵, Carles Lalueza-Fox⁷⁶, Matthias Meyer²⁶, David Anthony⁷⁷, Nicole Boivin⁴¹,‡, Kumarasamy Thangaraj³⁰,‡, Douglas J. Kennett²³,²⁸,⁷⁸,‡, Michael Frachetti⁷⁹,⁸⁰,†, Ron Pinhasi¹⁹,²²,†, David Reich¹,²,⁶,⁸¹,†

Structured Abstract

RATIONALE

To elucidate the extent to which the major cultural transformations of farming, pastoralism, and shifts in the distribution of languages in Eurasia were accompanied by movement of people, we report genome-wide ancient DNA data from 523 individuals spanning the last 8000 years, mostly from Central Asia and northernmost South Asia.

RESULTS

The movement of people following the advent of farming resulted in genetic gradients across Eurasia that can be modeled as mixtures of seven deeply divergent populations. A key gradient formed in southwestern Asia beginning in the Neolithic and continuing into the Bronze Age, with more Anatolian farmer–related ancestry in the west and more Iranian farmer–related ancestry in the east. This cline extended to the desert oases of Central Asia and was the primary source of ancestry in peoples of the Bronze Age Bactria Margiana Archaeological Complex (BMAC). This supports the idea that the archaeologically documented dispersal of domesticates was accompanied by the spread of people from multiple centers of domestication.

The main population of the BMAC carried no ancestry from Steppe pastoralists and did not contribute substantially to later South Asians. However, Steppe pastoralist ancestry appeared in outlier individuals at BMAC sites by the turn of the second millennium BCE around the same time as it appeared on the southern Steppe. Using data from ancient individuals from the Swat Valley of northernmost South Asia, we show that Steppe ancestry then integrated further south in the first half of the second millennium BCE, contributing up to 30% of the ancestry of modern groups in South Asia. The Steppe ancestry in South Asia has the same profile as that in Bronze Age Eastern Europe, tracking a movement of people that affected both regions and that likely spread the unique features shared between Indo-Iranian and Balto-Slavic languages.

The primary ancestral population of modern South Asians is a mixture of people related to early Holocene populations of Iran and South Asia that we detect in outlier individuals from two sites in cultural contact with the Indus Valley Civilization (IVC), making it plausible that it was characteristic of the IVC. After the IVC’s decline, this population mixed with northwestern groups with Steppe ancestry to form the “Ancestral North Indians” (ANI) and also mixed with southeastern groups to form the “Ancestral South Indians” (ASI), whose direct descendants today live in tribal groups in southern India. Mixtures of these two post-IVC groups—the ANI and ASI—drive the main gradient of genetic variation in South Asia today.

CONCLUSION

Earlier work recorded massive population movement from the Eurasian Steppe into Europe early in the third millennium BCE, likely spreading Indo-European languages. We reveal a parallel series of events leading to the spread of Steppe ancestry to South Asia, thereby documenting movements of people that were likely conduits for the spread of Indo-European languages.

 

ОБОСНОВАНИЕ

Чтобы выяснить, в какой степени фундаментальные культурные преобразования в сельском хозяйстве, скотоводстве и изменения в распространении языков в Евразии сопровождались перемещением людей, мы сообщаем данные древней ДНК 523 человек за последние 8000 лет, в основном из Центральной Азии и самой северной части Южной Азии.

РЕЗУЛЬТАТЫ

Перемещение людей после появления сельского хозяйства привело к возникновению генетических градиентов по всей Евразии, которые можно смоделировать как смеси семи сильно отличающихся друг от друга популяций. Ключевой градиент образовался в Юго-Западной Азии, начиная с эпохи неолита и продолжая бронзовым веком, с более анатолийско-земледельческим происхождением на западе и более иранско-земледельческим происхождением на востоке. Этот градиент простирался до пустынных оазисов Средней Азии и был основным источником происхождения в народах Бактрийско-Маргианского археологического комплекса бронзового века (БМАК). Это подтверждает идею о том, что археологически подтвержденное распространение домашних животных сопровождалось распространением людей из нескольких центров одомашнивания.

Основное население БМАК не имело генетического компонента степных скотоводов и не внесло существенного вклада в более поздние южноазиатские народы. Однако к началу второго тысячелетия до н.э., примерно в то же время, что и в южной степи, степной скотоводческий генетический компонент появляется у генетически обособленных индивидуумов на памятниках БМАК. Используя данные древних индивидуумов из долины Сват в самой северной части Южной Азии, мы показываем, что потом степной генетический компонент внедрился дальше на юг в первой половине второго тысячелетия до н.э., обеспечивая до 30% генофонда современных групп в Южной Азии. Степной генетический компонент в Южной Азии имеет тот же профиль, что и в Восточной Европе бронзового века, прочерчивая движение людей, которое затронуло оба региона и которое, вероятно, распространило специфические черты, общие для индоиранских и балто-славянских языков.

Важнейшая предковая популяция современных жителей Южной Азии - это смесь людей, относящихся к раннеголоценовому населения Ирана и Южной Азии, которую мы обнаруживаем у генетически обособленных людей из двух мест, находившихся в культурном контакте с цивилизацией долины Инда (IVC), что делает вероятным, что эта популяция была характерной для IVC. После упадка IVC эта популяция смешалась с северо-западными группами со степным происхождением, образуя "предковых северных индийцев" (ANI), а также с юго-восточными группами, образуя "предковых южных индийцев" (ASI), чьи прямые потомки сегодня проживают в племенных группах на юге Индии. Смеси этих двух пост-IVC групп - ANI и ASI - определяют основной градиент генетической изменчивости в Южной Азии на сегодняшний день.

ВЫВОД

В предыдущих работах было зафиксировано массовое перемещение населения из Евразийской степи в Европу в начале третьего тысячелетия до н.э., что, вероятно, привело к распространению индоевропейских языков. Мы выявляем параллельную серию событий, ведущих к распространению степного генетического компонента  в Южную Азию, тем самым документируя перемещения людей, которые, вероятно, являлись каналами распространения индоевропейских языков.

 

[Koshoj]

Выкладывать здесь данные всех 523 образцов наверное не имеет смысла. Или имеет? Из Киргизии всего два образца из Айгыржала:

Master ID	Date: One of two formats. (Format 1) 95.4% CI calibrated radiocarbon age (Conventional Radiocarbon Age B, Lab number) e.g. 5983-5747 calBCE (6980±50 B B, Beta-226472). (Format 2) Archaeological context date B, e.g. 2500-1700 BCE	Split Label  (grouping individuals of similar ancestry by site)	Location	Country	Sex	mtDNA haplogroup	Y chromosome haplogroup																				
I11526	2203-2041 calBCE (3735±20 BP, PSUAMS-4607)	Aigyrzhal_BA	Aigyrzhal	Kyrgyzstan	M	R6a2	Q1a2																				
I11527	2114-1928 calBCE (3630±20 BP, PSUAMS-4750)	Aigyrzhal_BA	Aigyrzhal	Kyrgyzstan	M	HV14	J2a1h2	

 

[Koshoj]

Краткое описание находок из Айгыржала: https://www.ucentralasia.org/Content/downloads/CHHU-RP3-Rus.pdf