Работы Хюн Джин Кима о гуннах и их роли в истории Европы

[Ашина Шэни]

ГУННСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПРАВЯЩЕЙ ДИНАСТИИ КОРОЛЕВСТВА ОСТРОГОТОВ

Хюн Джин Ким

Третьей ключевой фигурой, возвысившейся после гуннской гражданской войны был Валамер, король остроготов. Как и упомянутые ранее Ардарик и Эдеко, он был гуннским принцем/знатным лицом. Иордан представляет Валамера как законного наследника старого восточного готского правящего дома, династии Амалов. Более пристальное изучение имеющихся свидетельств указывает на иной вывод. Династия Валамера была в действительности новой династией, поставленной над готами, а не продолжением старой династии Эрманариха, правившего готами до гуннского завоевания. Как указывает Хизер, гуннское завоевание имело глубокие последствия для прежнего политического строя готов. Имя Эрманариха в какой-то момент было вставлено в генеалогию Валамера чтобы сделать его и его династию более готскими. 80 лет гуннской власти, без сомнения оказавшие значительное влияние на остроготскую правящую линию, были таким образом принижены.

Однако, изучая генеалогию Амалов в Гетике Иордана, становится ясно что многие из этих королей в реальности вовсе не готские короли, а гуннские правители. Имя второго короля Хулмула видимо этимологически связано с именем Хумли, короля гуннов, которого мы видим в исландской саге о войне между Ардариком и Эллаком. Четвертый король Амал и шестой король Острогота очевидно эпонимические фигуры, выдуманные в качестве предков клана Амалов и остроготов соответственно. Пятый король Исарний, “железный”, мифичен как и первый король Гапт. Однако хорошо известный культ железа и кузнечного ремесла в центральноазиатских степных культурах (например имя Тэмуджин (Чингисхан), означавшее “железный человек”) указывает что это имя также могло иметь гуннское степное происхождение или находиться под влиянием степных традиций). Остоготская королевская генеалогия просто кишит гуннскими лицами и фигурами, возможно кооптированными из гуннской традиции.

Гуннское происхождение династии становится еще более очевидным если судить по имени первого явно не-божественного предка Амалов в их генеалогии, Хунуила. Хунуил наиболее вероятно тюркское слово, соеднившее имперское имя Гунн с ил, значащим “народ” или “государство” в тюркском, как например Türkmen ili (туркменский народ) или Özbek ili (узбекский народ). Такой термин был бы бессмысленен как личное имя, но как мы уже видели в случае с Остроготой и Амалом, это не личные имена а эпонимические привязки, основанные на названиях народов и племен. В генеалогии Амалов мы находим эпонимические имена, указывающие на связь правящей династии с политическим целым/народом остроготами (Острогота) и кланом или субплеменем Амал. Если династия была изначально гуннской, следует ожидать что это отрaзится в эпонимическом имени, таком как Хунуил (значащем народ/империя/государство Гуннов).

Широкое распространение королевских имен с окончанием -ульф (волк) после Хунуила в генеалогии Амалов также может быть значительным. Волк это ключевой тюрко-монгольский тотем и мифический предок. Это также было имя, данное имперским телохранителям в тогдашней Жужаньской империи в Монголии и Туркестане, сосуществовавшей с Гуннской империей. Тотем волка широко распространен в раннем южносибирском искусстве, особенно алатйском искусстве и иконографии первого и второго веков нашей эры. Очевидно это были те земли, откуда гунны начали свое движение на запад. Миф о происхождении тюркских племен теле (гаочэ) на старых землях гуннов также рассказывает о союзе дочери хуннского/гуннского шаньюя и волка, давшем начало их роду. Волк также был тотемическим предком оногуров, тесно связанных поздними булгарами, управляемыми потомками Аттилы. Именник болгарских ханов зовет героя-основателя Великой Булгарии (Кубрата) Куртом, значащим волк на тюркском (курт). Предком клана Ашина коктюрок, возвысившихся в бывших гуннских землях на востоке век спустя гуннов, была волчица. По сравнению с этой плеядой волчьих мифов и искусства в гуннских и связанных тюркских традициях, едва ли есть прецедент рассматривания волка как предка или священного животного у германских народов, хотя имена с элементом -ульф (например имя Ульфила середины 4 века) кажется появились до прибытия гуннов. Популяризация имен с окончанием -ульф однако начинается в гуннский период, и преобладание имен заканчивающихся на -ульф в генеалогии Амалов видимо не может быть случайностью. Есть и шанс что имена с суффиксом -ульф являются готскими адаптациями схожим образом звучащих гуннских имен заканчивающихся на -ульф, например Катульф, имя белого гунна в Средней Азии.

Имя сына Хунуила Атал(а) возможно связано с германским/готским словом для знати Адел, но есть и древнетюркская этимология: Адал значит “прими имя”, прозвание которое дают сыновьям пока они сами не обретут громкое имя своими деяниями. Интересно что в остроготском королевском доме был весьма схожий обычай, когда юным принцам не давали имена в детстве. Они добивались своих имен (например Теодорих/король народа, Тразарих/король воинов, и т.д.) и с учетом преобладания фактически титулов в гуннских именах, возможно что так было и у гуннов. Другой потенциальной этимологией для имени Атал, если мы примем форму его имени с окочанием на -а как у Кассиодора, будет не что иное как Аттила! Схожесть между двумя именами могла даже привести к слиянию, когда гуннское имя было германизировано.

Если этого кажется недостаточно для серьезного обоснования гуннского происхождения остроготского правящего дома, есть и еще. Бериг/к (тюрк. сильный), имя одного из гуннских магнатов Аттилы у Приска, встреченное нами ранее, несколько загадочно появляется в качестве имени готского короля, который предположительно вывел готов из Скадинавии, - Бериг. Кристенсен резонно определяет имя Бериг как заимствование из гуннского или возможно кельтского. Имя и связанная с ним легенда вряд ли могут быть кельтскими, с учетом большого временного разрыва между Дионом Кассием, источником упомянувшим схожее кельтское имя в Британии, и временами Иордана, однако Приск был без сомнения источником, напрямую использованным Иорданом. Весьма вероятно что как и многие из других Амальских “готских” предков, Бериг также был изначально гуннской фигурой-предком, который возглавил не готское движение с севера, а гуннское движение на запад из Центральной Азии. Все это проясняет что то что имеется в генеалогии Амалов это династическая традиция гуннской королевской семьи, наложенная на смутную готскую память миграции откуда-то с севера.

Имя Вультульфа, деда Валамера, вероятно подверглось схожему процессу (германизации). Имя является комбинацией двух элементов вульт и суффикса -ульф, как в Хунульф (-ульф, германское слово "волк”). Компонент Вульт появляется в готских именах таких как Сигисвульт (острогот в 5 веке). Вульт (готское ульп) значит величие/слава. То есть Вультульф это вульп(у)вульфс, “известный/славный волк”. Однако, мы также знаем из наших источников что Ву- в Вульт часто передавалось Ульд как в Гибульд и Ульдида. Не нужно долго искать чтобы обнаружить плеяду гуннских наименований с элементом Ульд/Ульт в наших источниках по 5 и 6 векам: Ульдин, Ультзинцур (двоюродный брат Эллака), Ультзиaгири (гуннское племенное имя), Улдак (гуннский генерал в восточной римской армии в 550 году) и т.д. Имя Вультульф таким образом, несмотря на свою готскую форму, по всей видимости, особенно с учетом гуннского происхождения Валамера, внука Вуьтульфа, это готифицированное гуннское имя (гуннское имя Ульд/т+германский суффикс ульф, позже ассимилированное в более привычное готское слово вульп формируя имя Вультульф). Интересен тот факт что в раннем 5 веке, когда на исторической арене действовал Вультульф, мы находим гуннского субкороля Ульдина (ин в его имени это греческий суффикс добавленный к личному имени), умершего в 410 году. Так же интересно что германские имена с элементом ульп в качестве преффикса появляются в основном после деяний Ульдина, также как и элемент иок (видимо происходящий от юк или дзук в гуннских именах как Мундзук) как суффикс в германских именах таких как Гундиок появляется после деяний гуннского принца Мундзука, отца Аттилы. Валамер таким образом наверняка являлся потомком короля Ульдина.

Это становится весьма вероятным если мы посмотрим на имя его предполагаемого сына Вандалара, что означает “тот кто покорил вандалов”. Вандалы ушли с их центральноевропейской родины с аланами и свевами в 405 году, чтобы избежать гуннского завоевания. Не было остроготского короля, который мог бы сразиться с вандала,и после гуннского завоевания 376 года, и нигде больше нет свидетельств о каком-либо конфликте между остроготами и вандалами в те годы когда действовал Вандалар (ранний 5 век). Кто же мог завоевать или одолеть вандалов в раннем 5 веке? Очевидно изгнавший их Ульдин. Ульдин определенно есть Вультульф, а Вандалар видимо его сын, участвовавший в битве с вандалами в 405 году.

Более того, поскольку Валамер и его братья были гуннскими принцами, его двоюродные братья, Хунимунд Великий, король готов и свевов, и сыновья Хунимунда Торисмуд и Гезимунд в рассказе Иодана были видимо также гуннами, а не готами по происхождению. Значит эти личности не имели ничего общего с Эрманарихом и старой правящей семьей готов, кроме разве что брачных связей (например брак Валамера с внучкой Винитария). Разоблачающе в документе, датируемом Кассиодором раннего 533 года, видимо предоставившим Иордану некоторые сведения по генеалогии, находимые в Гетике, не включены имена Эрманариха или германских полубогов Иордана в его генеалогии Амалов. 

Поскольку Вандалар, отец Валамера, и его братья не стали королями в своих правах после смерти Вультульфа/Ульдина, можно предположить что позиция Ульдина как субкороля владения, в основном состоявшего из готов, была принята Хунимундом Великим, двоюродным братом или возможно племянником покойного Ульдина, который также контролировал еще одно владение, состоявшее из недавно покоренных свевов на западе. Что Хунимунд Великий был вассальным гуннским королем видно в его имени, буквально значащем “Под сюзеренитетом Гунна”. Один из его потомков, Хунимунд король свевов, спорившим с Валамером и его братьями, видимо по поводу разеления его наследственного владения, носил то же имя. Согласно Иордану Гезимунд, сын Хунимунда Великого, был предан клятве верности гуннам. Эти люди все были подчиненными субкоролями и правителями наследственных владений в Гуннской империи, как и знатный гунн Эдеко, правитель скиров, и Ардарик король гепидов. 

[Hyun Jin Kim. The Huns - London-New York: Routledge, 2016 - p.213-217, 219-222]

(original)

 The third important figure to emerge from the Hunnic civil war was Valamer, the king of the Ostrogoths. He too was a Hunnic prince/noble like Ardaric and Edeco mentioned above. Jordanes presents Valamer as the legitimate heir of the old East Gothic ruling house, the Amal dynasty. Closer examination of the available evidence suggests otherwise. Valamer’s dynasty was in reality a new dynasty imposed on the Goths, not the continuation of the house of King Ermanaric which had ruled the Goths before the Hunnic conquest.41 As Heather rightfully points out, the Hunnic conquest had profound implications for the former political order of the Goths before conquest.42 Ermanaric’s name was at some point inserted into Valamer’s genealogy in order to make him and his dynasty look more genuinely Gothic. The 80 years of Hunnic domination, which without a doubt had a significant impact on the Ostrogothic royal line, was thus downplayed.43

When one examines the Amal genealogy in the Getica (14.17) however, it quickly becomes apparent that many of these kings are in reality not Gothic kings at all, but Hunnic rulers. The name of the second king Hulmul is probably linked etymologically to the name Humli, king of the Huns, which we have seen in the Icelandic saga about the conflict between Ardaric and Ellac.44 The fourth king Amal and the sixth Ostrogotha are obviously eponymous figures invented as ancestors of the Amal clan and Ostrogoths respectively. The fifth ruler Hisarnis, ‘the iron one’, is mythical like the first king Gapt.45 However, the well-known cult of iron and blacksmithing in Inner Asian steppe cultures (e.g. the name Temujin (Genghis/Chinggis Khan) meaning ‘man of iron’) suggests that this name too may have a steppe Hunnic origin or has been influenced by steppe traditions. The Ostrogothic royal genealogy is simply full of Hunnic figures and figures possibly coopted from Hunnic tradition.

The Hunnic origin of this dynasty is made even more apparent by the name of the first clearly non-divine ancestor of the Amals in their genealogy,46 Hunuil. Hunuil is most likely a Turkic term combining the imperial name Hun with il meaning people or state in Turkish, as in Türkmen ili (the Turkmen people) and Özbek ili (Uzbek people). Such a term would not make any sense as a personal name, but as we can see in the cases of Ostrogotha and Amal, these names are not personal names but eponymous attributions based on names of peoples and clans. In the Amal genealogy we find eponymous names that indicate the ruling dynasty’s affiliation with the political entity/people of the Ostrogoths (Ostrogotha) and the clan or sub-tribe of the Amals (Amal). If the dynasty was originally Hunnic we can then expect this fact also to be reflected by an eponymous name such as Hunuil (meaning Hunnic people/empire/state).

The wide diffusion of royal names ending in –ulf (wolf) after Hunuil in the Amal genealogy may also be significant. The wolf is the quintessential Turco-Mongol totem and mythical ancestor. It was also the name given to imperial bodyguards in the contemporaneous Rouran Khaganate in Mongolia and Turkestan, which co-existed with the Hun Empire. The wolf totem appears widely in early southern Siberian art, especially Altaian art and iconography in the first and second centuries AD. This was of course the region from which the Huns would later begin their long trek west.48 The origin myth of the Tiele (Gaoche) Turkic tribes in the old territory of the Huns also talks of the union of a daughter of a Xiongnu/Hun shanyu and a wolf that gave birth to their ruling house. The wolf was also the totemic ancestor of the Onoghurs who were intimately associated with the later Bulgars ruled by Attila’s descendants.49 The Bulgar prince list calls the founding hero of Great Bulgaria (Kubrat) Kurt, meaning wolf in Turkish (qurt).50 The ancestress of the Ashina clan of the Göktürks who rose to prominence in former Hunnic lands in the east acentury after the Huns is said to have been a she-wolf.51 In contrast to this prevalence of wolf related myths and imagery in the Hunnic and associated Turkic settings, there is hardly any precedent for the wolf being viewed as an ancestor or holy animal among the Germanic peoples, though names with the element ‘ulf’ (e.g. the mid fourth century AD name Ulfilas), do seem to appear before the arrival of the Huns. The popularization of names ending with -ulf, however, begins during the Hunnic period and the preponderance of names ending in –ulf in the Amal genealogy perhaps cannot be viewed as a coincidence.52 There is the additional possibility that the names with the –ulf suffix are Gothic adaptations of similar-sounding Hunnic names ending in –ulf, e.g. Katulf, the name of a White Hun in Central Asia.

The name of Hunuil’s son Athal(a)53 is possibly linked to the Germanic/Gothic word for nobility Adel, but there is also an Old Turkic etymology: Adal meaning take a name, an appellation commonly given to sons before they attain a famous name for themselves through a great deed.54 Interestingly in the Ostrogothic royal house a very similar custom was practiced whereby young princes were not given names in infancy. They earned their appellation (e.g. Theodoric/king of the people, Thrasaric/king of the warriors, etc.) and given the preponderance of actual titles in Hunnic names, it is likely that this was also true among the Huns. Another possible etymology for the name Athal, if we adopt the form of the name with the –a ending found in Cassiodorus, is none other than Attila! The similarity between the two names may even possibly have invited conflation when the Hunnic name was Germanicized.

If that was not enough to provide a strong case for the Hunnic origin of the Ostrogothic royal house, there is still more. Berig/k (Tur. strong), the name of one of Attila’s Hunnic magnates in Priscus, which we have encountered earlier, somewhat perplexingly appears as the name of the ancestor Gothic king who supposedly led the Goths out of Scandinavia, Berig.55 Christensen reasonably identifies the name Berig as either a borrowing from Hunnic or perhaps Celtic.56 The name and the associated legend is unlikely to be Celtic, given the vast time gap between Cassius Dio, the source which mentions a similar Celtic name in Britain, and the time of Jordanes, but Priscus was without a doubt a source that Jordanes directly used. It is highly probable that like many of the other Amal ‘Gothic’ ancestors, Berig too was originally a Hunnic ancestor figure, who led not the Gothic migration from the north, but the Hunnic migration to the west from Inner Asia. All this reveals that what we have in the Amal geneaology is the dynastic tradition of the Hunnic royal family superimposed on the vague memory of the Goths migrating from somewhere in the north.

(original)

The name of Vultuulf, the grandfather of Valamer, was probably subjected to the same process. The name is a combination of two elements Vult and the suffix –ulf, as in Hun-oulphus (-ulf, the Germanic word for wolf). Now the Vult component appears in Gothic names such as Sigis-vultus (Ostrogothic, fifth century).61 Vultus (Gothic wulþus) means grandeur/fame. So Vultuulf would be wulþ(u)-wulfs, ‘famous/glorious wolf’. However, we also know from our sources that the Vu- in Vult was often rendered Uld as in Gib-uldus and Uldida.62 We need not search long to realise that there is a plethora of Hunnic names with the element Uld/Ult in our sources for the fifth and sixth centuries: Uld-in, Ult-zin-cur (Ernak’s cousin), Ult-zia-giri (Hunnic tribal name),63 Ould-ak (Hunnic general in the East Roman army in 550 АD), etc. The name Vultuulf therefore, despite its Gothic appearance, is in all likelihood, especially given the Hunnic identity of Valamer, Vultuulf’s grandson, a Hunnic name that has been gothified (Hunnic name Uld/t+Germanic suffix ulf, then assimilated into the more familiar Gothic word wulþus to form Vultuulf). What is fascinating is the fact that in the early fifth century when Vultuulf must have been active we find the Hunnic sub-king Uld-in (in in his name being a Greek suffix added to his name), who died ca. 410 AD. Equally fascinating is the fact that Germanic names with the element wulþus as prefix seem to appear mostly after the career of Uldin, just as the element iok (probably deriving from the juk or dzuk element in Hunnic names such as Mundzuk)64 as suffix in Germanic names such as Gundiok appear after the career of the Hunnic prince Mundzuk, the father of Attila. Valamer is thus likely to be a descendant of King Uldin.

This becomes most probable when we consider the name of his supposed son Vandalarius which means ‘he who conquered the Vandals’. The Vandals fled from their Central European homeland with the Alans and the Suebi in 405 AD to avoid Hunnic conquest.There is no Ostrogothic king who could have fought the Vandals after the Hunnic conquest of 376 and there is simply no other record anywhere of any conflict between the Ostrogoths and the Vandals around the time that Vandalarius would have been active (early fifth centuries AD). Who could possibly have conquered or beaten the Vandals in the early fifth century? Obviously Uldin who drove them away. Uldin is surely Vultuulf and Vandalarius is presumably his son who participated in the battle against the Vandals ca. 405 AD.

Furthermore, since Valamer and his brothers are Hunnic princes, his cousins, Hunimund the Great, king of the Goths and Suebi, and Hunimund’ sons Thorismud and Gesimund in Jordanes’ narrative are likewise also Huns and not Goths in origin. None of these individuals therefore have anything to do with Ermanaric and the old ruling family of the Goths other than perhaps via inter-marriage (e.g. the marriage of Valamer to Vinitharius’ granddaughter).Revealingly in a document dated to early 533 AD Cassiodorus, who probably provided Jordanes with some of the genealogy which we find in the Getica, does not include either Ermanaric or the Germanic demi-gods of Jordanes in his Amal genealogy.

Since Vandalarius, the father of Valamer, and his brothers did not become a king in his own right after the death of Vultuulf/Uldin, it is possible to assume that Uldin’s position as sub-king over the fief consisting mainly of Goths was assumed by Hunimund the Great, a cousin or perhaps nephew of the deceased Uldin, who also controlled the additional fief consisting of the recently conquered Suebi in the west. That Hunimund the Great was a vassal Hunnic king is indicated in his very name, which means literally ‘under the suzerainty of the Hun’.68 One of his descendants Hunimund king of the Suebi, who quarrels with Valamer and his brothers, presumably over the division of his ancestral fief, also carries the same name. According to Jordanes Gesimund, the son of Hunimund the Great, was faithful to his oath of loyalty to the Huns.69 These men were all subordinate subkings and fief-holders of the Hunnic Empire, just like the Hun noble Edeco of the Sciri and Ardaric of the Gepids.

 

[Ашина Шэни]

КОННАЯ ОХОТА И МЯСНАЯ КУХНЯ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЕВРОПЫ - СТЕПНОЕ НАСЛЕДИЕ

Любимый спорт средневековой элиты, конная охота, также является имитацией иранских и кочевых степных традиций. Действительно одна из наиболее прославленных охотничьих пород собак средневековой Европы звалась Алано, и эта порода на деле была выведена на Кавказе, где обитали аланы до их вторжения в Галлию. Признаками средневекового аристократического поведения, описанными Одо Клюнийским в случае с Жераром Аурилакским, были охота, стрельба из лука и использование ловчих птиц, типичные виды спорта у степной знати.

Есть даже предположение что средневековая аристократическая германская традиция поедания мяса (среди прочих особенно сильно выраженная у франков), разительно отличавшаяся от традиционных блюд римского высшего общества, была также результатом влияния степных вкусовых пристрастий, практически полностью сфокусированных на поедании мяса. 

Австралийский историк античности Хюн Джин Ким

[Hyun Jin Kim. The Huns, Rome and the Birth of Europe - Cambridge University Press, 2013 - p.269]

(original)

The favourite sport of the medieval elite, hunting on horseback,211 is also an imitation of Iranian and nomadic steppe customs.212 In fact one of the most renowned hunting dogs of medieval Europe was called Alanus and the canine breed actually derived from the Caucasus where the Alans had their abode before their intrusion into Gaul.2 The markers of medieval aristocratic behaviour outlined by Odo of Cluny in the case of Gerard of Aurillac were hunting, archery and falconry,214 the typical sports of steppe nobility.215 It has even been suggested that the medieval aristocratic Germanic practice of meat-eating (practised heavily among the Franks among others), which differed markedly from traditional Roman upper-class meals,216 was also influenced by steppe dietary practices that focused almost exclusively on meat-eating.

[Ашина Шэни]

"ВОЛЧЬИ" ИМЕНА ГЕРМАНЦЕВ - ГУННСКОЕ НАСЛЕДИЕ

Широкое распространение королевских имен с окончанием -ульф (волк) после Хунуила в генеалогии Амалов также может быть значительным. Волк это ключевой тюрко-монгольский тотем и мифический предок. Это также было имя, данное имперским телохранителям в тогдашней Жужаньской империи в Монголии и Туркестане, сосуществовавшей с Гуннской империей. Тотем волка широко распространен в раннем южносибирском искусстве, особенно алатйском искусстве и иконографии первого и второго веков нашей эры. Очевидно это были те земли, откуда гунны начали свое движение на запад. Миф о происхождении тюркских племен теле (гаочэ) на старых землях гуннов также рассказывает о союзе дочери хуннского/гуннского шаньюя и волка, давшем начало их роду. Волк также был тотемическим предком оногуров, тесно связанных поздними булгарами, управляемыми потомками Аттилы. Именник болгарских ханов зовет героя-основателя Великой Булгарии (Кубрата) Куртом, значащим волк на тюркском (курт). Предком клана Ашина коктюрок, возвысившихся в бывших гуннских землях на востоке век спустя гуннов, была волчица. 

По сравнению с этой плеядой волчьих мифов и искусства в гуннских и связанных тюркских традициях, едва ли есть прецедент рассматривания волка как предка или священного животного у германских народов, хотя имена с элементом -ульф (например имя Ульфила середины 4 века) кажется появились до прибытия гуннов. Популяризация имен с окончанием -ульф однако начинается в гуннский период, и преобладание имен заканчивающихся на -ульф в генеалогии Амалов видимо не может быть случайностью. Есть и шанс что имена с суффиксом -ульф являются готскими адаптациями схожим образом звучащих гуннских имен заканчивающихся на -ульф, например Катульф, имя белого гунна в Средней Азии.

Австралийский историк античности Хюн Джин Ким

[Hyun Jin Kim. The Huns - London-New York: Routledge, 2016 - p.215]

(original)

The wide diffusion of royal names ending in –ulf (wolf) after Hunuil in the Amal genealogy may also be significant. The wolf is the quintessential Turco-Mongol totem and mythical ancestor. It was also the name given to imperial bodyguards in the contemporaneous Rouran Khaganate in Mongolia and Turkestan, which co-existed with the Hun Empire. The wolf totem appears widely in early southern Siberian art, especially Altaian art and iconography in the first and second centuries AD. This was of course the region from which the Huns would later begin their long trek west.48 The origin myth of the Tiele (Gaoche) Turkic tribes in the old territory of the Huns also talks of the union of a daughter of a Xiongnu/Hun shanyu and a wolf that gave birth to their ruling house. The wolf was also the totemic ancestor of the Onoghurs who were intimately associated with the later Bulgars ruled by Attila’s descendants.49 The Bulgar prince list calls the founding hero of Great Bulgaria (Kubrat) Kurt, meaning wolf in Turkish (qurt).50 The ancestress of the Ashina clan of the Göktürks who rose to prominence in former Hunnic lands in the east acentury after the Huns is said to have been a she-wolf.51 In contrast to this prevalence of wolf related myths and imagery in the Hunnic and associated Turkic settings, there is hardly any precedent for the wolf being viewed as an ancestor or holy animal among the Germanic peoples, though names with the element ‘ulf’ (e.g. the mid fourth century AD name Ulfilas), do seem to appear before the arrival of the Huns. The popularization of names ending with -ulf, however, begins during the Hunnic period and the preponderance of names ending in –ulf in the Amal genealogy perhaps cannot be viewed as a coincidence.52 There is the additional possibility that the names with the –ulf suffix are Gothic adaptations of similar-sounding Hunnic names ending in –ulf, e.g. Katulf, the name of a White Hun in Central Asia.

[Ашина Шэни]

Не из работы самого Кима, но по теме

 

СТЕПНОЕ ЗАХОРОНЕНИЕ ФРАНКСКОГО КОРОЛЯ ХИЛЬДЕРИКА

Без сомнения римские административные формы помогли консолидировать франкскую силу, однако необходимо учесть тот факт, что римское влияние не привело к сильной королевской власти у франков столетием ранее и что какими бы романизированными ни были эти франки, они воспринимали себя как нечто вне-римское. Нужно взглянуть в другую сторону, на варварский мир, чтобы увидеть полную картину. Косвенные, археологические и мифологические свидетельства указывают на влияния с евразийских равнин.

Гробница Хильдерика, короля франков и отца Хлодвига, показывает степень восточных влияний на западе и как следствие этнический синкретизм. Хильдерик был похоронен в кургане, включавшем прилежащее захоронение для коня и жертвоприношения некоторого числа одомашненных лошадей. Эта форма погребения была распространена среди алан и сарматов из азиатских степей, нежели западных германских групп. Многие артефакты, захороненные с королем, были в действительности охарактеризованы как “дунайские”. Мечи, поясные пряжки и полихромные ювелирные изделия имеют параллели в воинских гробницах, найденных в восточном варварском мире.

Американский историк средневековья Ганс Хаммер

[Hummer, Hans J. Franks and Alamanni: a discontinous ethnogenesis //Ian N. Wood (ed.), Franks and Alamanni in the Merovingian period : an ethnographic perspective - Woodbridge, 1998 - p.12]

В случае с самим Хильдериком, идея возведения великого захоронения, утопающего в золоте, было видимо подражанием погребальным обычаям дунайского стиля, рожденных в империи Аттилы на ее пике. Германский мир иногда лицезрел богатые захоронения, но именно Гуннская империя обозначило водораздел в захоронении богатств с важными умершими. Потрясающее богатство гуннских и последовательных пост-гуннских отложений полностью затмевает все что было видано ранее, в плане количества золота, захороненного в земле. Франки не входили в число наиболее контролируемых гуннских подданных, но они достаточно хорошо вписывались в орбиту Аттилы чтобы позволить ему вмешаться в спор о наследии, и дунайский стиль в целом изменил нормы варварского погребения.

С того момента обычай богатых захоронений для лидеров широко распространился и успешно сохранился вплоть до 6 века. Таким образом неудивительно что франкские лидеры поколения после Аттилы приняли обычаи величайшей империи, когда-либо виданной не-римской Европой. Также верно что Хильдерик и Хлодвиг, который видимо организовал похороны своего отца, активно занимались изменением природы франкской политики. У обоих были причины мобилизовать гуннские обычаи, чтобы обозначить факт или претензию что Хильдерик был воистину неординарным правителем франков.

Британский историк античности Питер Хизер

[Heather, P. Empire and Barbarians: The Fall of Rome and the Birth of Europe - New York: Oxford University Press, 2009 - p.322]

[Ашина Шэни]

ГУННСКИЕ ТРАДИЦИИ В КОРОЛЕВСТВЕ ОСТРОГОТОВ

Ранний остроготский король Теодорих Великий удерживал контроль, сделав так, чтобы его военные подчиненные регулярно посещали королевский двор за ради получения даров от короля, таким образом следуя обычаям его гуннских предков и традиции, восходящей вплоть до ахеменедских персидских монархов. Остроготы под власть Теодориха практиковали вариант феодализма, назначая полунезаваисмых правителей, державших контроль над пограничными провинциями Италии. Существовал промежуточный уровень лидеров между королем и его народом, как в степных конфедерациях.

Как и среди франков, визиготов и других германских народов, возможно оказавшихся под влиянием гуннов, остроготы поддерживали параллельную военную администрацию готских графов помимо местных римских администраторов, что в свою очередь напоминает упомянутые ранее в книге традиции хуннов и кушан, где имеет место параллельная военная администрация (чьи члены в целом имели как военную так и гражданскую власть) помимо гражданской администрации, управляемой бюрократами, нанятыми из оседлого, завоеванного населения (занимавшейся ежедневным, рутинным управлением). Мобильность остроготских королей, их странствующая власть, также имитирует поведение степных и иранских королей, упомянутое ранее.

[Hyun Jin Kim. The Huns, Rome and the Birth of Europe - Cambridge University Press, 2013 - p.263]

 

[Ашина Шэни]

ГУННСКОЕ НАСЛЕДИЕ В КОРОЛЕВСТВЕ ФРАНКОВ

Хюн Джин Ким

Священная, наследственная харизма правящего клана, которую мы уже видели среди различных тюрко-иранских степных образований, особенно ярко выражается в династической традиции Меровингских франков. У них мы находим понятие о сакральной харизме длинноволосых королей. Как отмечает Ганшоф, по сравнению с ограниченной властью старых германских регулов, чей авторитет был по большей части ограничен лидерством в военное время. Меровингские франкские короли, подобно прошлым центральноазиатским степным правителям, обладали (по крайней мере теоретически) абсолютной властью над территориями, которыми управляли. Ушла в прошлое зыбкая германская традиция выбора отдельных лидеров/королей для сакрального собрания народа, так называемых тиуданов, и для войны (королей/вождей), что обычно означало аггломерацию квази-равных и практически полностью автономних корольков/вождейс Вместо этого мы видим королевскую власть и степную иерархию центральноазиатского типа с высшим монархом (правящим в согласованности с его братьями (братское, совместное правление)) и четко стратифицированной ранжированной системой суб-королей и графов. Степной обычай, рассматривавший государство как собственность правящей семьи, привел к системе правления, где разделение территории это эндемический признак. при котором любой мужской член правящей династии мог претендовать на корону и территорию. Это также именно то что мы находим у франков. Потому после смерти Хлодвига в 511 гoду королевство разделилось между его четырьмя сыновьями. Другое разделение произошло после смерти последнего живого сына Хлодвига, Хлотаря I, в 561 году (когда королевство вновь разделилось на четыре части) и снова при смерти Дагоберта I в 639.

Любопытно что у франков, как и среди степных народов, понятие о неделимом династическом государстве, несмотря на многогочисленные споры о наследии и разделения, остается в силе и приводит к периодическим воссоединениям под властью одного сильного правителя, как например Хлотаря II в 613 году. Таким образом то что мы имеем это по сути централизованный "феодализм" гуннского типа, резко контрастирующий с местной независимостью и параличом центрального правительства, наблюдаемым в позднесредневековой Европе. Достаточно хорошо видно что франки также следовали гуннскому обычаю назначения суб-королей и распределения наделов среди членов королевской семьи. Выше упомянутый Дагоберт был назначен суб-королем Австрии в 623-9, до смерти его отца, и позже Дагоберт в 629 году назначил своего сводного брата Хариберта II (629-32) королем части Аквитании. Эта практика была продолжена наследовавшими Каролингами, и Карл Великий в 781 году назначит своих младших сыновей Людовика и Пипина суб-королями Аквитании и Италии. Более отдаленные наделы и буферные зоны между франками и другими силами как авары в Венгрии - Бавария, Турингия, Реция, Прованс, Алеманния и иногда также Аквитания - раздавались франским графам, многие из которых развивали или уже имели местные связи. Это очевидно похоже на то что мы видим в степных и иранских империях, где наиболее важные наделы близко к сердцу империи раздаются членам королевской семьи, а более отдаленные наделы получают доверенные вассалы, выбранные из знати или местных подчинившихся царьков. Клятва верности вассала/подданного его повелителю, типичная для меровингского политического порядка и позднесредневековой Европы, также имеет прецеденты в Гуннской империи, где суб-короли и вассалы клялись в верности высшему гуннскому королю.

Годовые франкские собрания, где франки решали объявлять войну или нет, а также разрешали официальные споры пред лицом короля и знатных людей владения, сопровождаемых их вооруженной свитой, также весьма напоминает степные тюрко-монгольские собрания как курултай, где обсуждали имперское наследование, ключевые военные решения и официальные проблемы. Практика взимания дани с покоренных или подчинившихся народов (таких как ломбарды, которые платили франкскому королю годовую дань в 12,000 золотых солидов до 617-618, и саксоны, обязанные платить годовую дань в 300 голов скота) и даже местных насельников самой Галлии, вместо обычного обложения налогом по римскому обычаю, также напоминает практику, обнаруживаемую в центральноазиатских и иранских даннических империях.

[Hyun Jin Kim. The Huns, Rome and the Birth of Europe - Cambridge University Press, 2013 - p.257-259]

(original)

The sacred, hereditary charisma of the ruling clan which we have akeady noted among the various Turco-Iranian steppe polities is especially pronounced in the dynastic tradition of the Merovingian Franks. We find among them the notion of the sacred charisma of the long-haired kings. As Ganshof points out, in vivid contrast to the limited power of the old Germanic reguli, whose authority was largely confined to leadership in war time, the Merovmgian Frankish kings in a way reminiscent of the old Inner Asian steppe rulers exercised (at least in theory) absolute power within the territories they governed. Gone was the vague Germanic practice of selecting separate leaders/kings for the sacred assembly of the people, the so-called thing kingship or thiudans, and for war (reiks/duces), which usually meant the agglomeration of quasi-equal and almost completely autonomous petty kings/chiefs. Instead we have kingship and hierarchy of the steppe. Inner Asian sort with a supreme monarch (rulmg in conjunction with his brothers (fraternal, collective rule)) and a clearly stratified ranking system for sub-kings and dukes.

The steppe custom of regarding the state as the property of the ruling family led to a system of rule in which partition of territory is an endemic feature, where any male member of the ruling dynasty can claim kingship and territory. This is also exactly what is found among the Franks. Thus after Clovis' death in AD 511 the kingdom is divided among his four sons.121 Another partition occurs at the death of Clovis' last surviving son Chlotar I in AD 561 (when the kingdom was again divided into four parts123) and again at the death of Dagobert I in AD 639.

However, curiously among the Franks, as among steppe peoples, despite the numerous succession disputes and partitions, the notion of an undivided dynastic state endures intact and leads to periodic reunifications under a single strong ruler, e.g. Chlotar II in AD 613. Thus what we have is in essence centralized 'feudalism' of the Hunnic sort in sharp contrast to virtual local independence and paralysis of central government found in later medieval Europe. Revealingly enough the Franks also followed the Hunnic practice of appointing sub-kings and distributing appanages/fiefs among members of the royal family. The above-mentioned Dagobert was appointed sub-king in Austrasia in 623-9, before his father's death and later Dagobert in AD 629 appointed his half-brother Charibert II (629-32) king of part of Aquitaine. This practice was continued by the succeeding Carolingians and Charlemagne in AD 781 would appoint his two younger sons Louis and Pepin sub-kings of Aquitaine and Italy. More distant fiefs and buffer zones between the Franks and other powers such as the Avars in Hungary - Bavaria, Thuringia, Rhaetia, Provence, Alemannia and sometimes also Aquitaine - were distributed to Frankish dukes many of whom developed or already had local connections.

This clearly resembles what we have seen in steppe and Iranian empires, where more important fiefs close to the central core of the empire are given to royal family members and more distant fiefs given to trusted vassals selected from the nobility or local dynasts who have submitted. The oath of loyalty of the vassal/subject to his lord that typifies the Merovingian political order and later feudal Europe also already had precedents in the Hunnic Empire where sub-kings and vassals had to swear loyalty to the supreme Hunnic King.

The annual Frankish assemblies, where the Franks determined whether or not to wage war and also resolved legal disputes before the king and the nobles of the realm accompanied by their armed retinue, also resembles closely steppe Turco-Mongol assemblies like the Kuriltai where the imperial succession, key military decisions and legal issues were discussed. The practice of levying tribute on conquered or vassalized peoples (like the Lombards who paid the Frankish kings an annual tribute of 12,000 gold solidi until 617-18, and the Saxons who were required to pay an annual tribute of 300 cattle) and even on native inhabitants of Gaul itself, rather than just taxing them in the Roman way, is also reminiscent of the practice found in Inner Asian and Iranian tributary empires examined at the beginning of the book.

[Ашина Шэни]

ГУННСКАЯ КРАНИАЛЬНАЯ ДЕФОРМАЦИЯ В ЕВРОПЕ

Первым четким признаком среди археологических свидетельств, которые указывают на гуннское культурное влияние, является так называемая гуннская краниальная деформация, распространенная среди центральноазиатской знати гуннского двора и перенятая германской аристократией, находившейся под управлением или влиянием гуннов. Гуннская краниальная деформация практиковалась ради создания четкой физической разницы между знатью и народом. Следовательно тот кто практиковал этот обычай явно стремился выглядеть как аристократический гунн. Эту традицию, как и другие гуннские признаки, можно обнаружить в большей части дунайского региона. Например, внушительные гробницы воинов, датируемые периодом правления Аттилы, были найдены на земле, которая позже станет территорией ругов на среднем Дунае. Элита ругов и их соседей, турингов и ломбардов, практиковала гуннскую краниальную деформацию. Более восточные готы и гепиды, испытавшие более длительный период гуннского правления, куда более серьезно придерживались гуннской краниальной деформации, и это четко указывает на присутствие сильного гуннского элемента в правящей элите этих племен, как было упомянуто ранее в обсуждении Ардарика и Валамера.

Австралийский историк античности Хюн Джин Ким

[Hyun Jin Kim. The Huns - London-New York: Routledge, 2016 - p.153-154] 

 

[Ашина Шэни]

ГУННСКОЕ ВЛИЯНИЕ В КОРОЛЕВСТВЕ ЛОМБАРДОВ

Хюн Джин Ким

Ломбарды (лангобарды), что позже станут владыками большей части Италии после коллапса остроготов, также впервые организовали жизнеспособную племенную конфедерацию во главе с их собственным королем (т.е. политически организованную) лишь после их встречи с булгарами (т.е. гуннами). Первый ломбардский король Агильмунд был предположительно убит булгарами (гуннами), и новый король Ламиссо затем видимо отомстил, нанеся поражение булгарам. Этот эпизод у Павла Диакона является свидетельством общей памяти гуннского завоевания, отождествления гуннов с современными булгарами у ломбардов и отделения от Гуннской империи видимо после битвы при Недао. Однако история о ломбардской победе и независимости на такой ранней стадии от гуннского влияния видимо искажение реальности. На это указывает тот факт, что гуннский/аланский обычай искусственной, декоративной, краниальной деформации был в обиходе у германской элиты в Богемии (родине ломбардов) даже после битвы при Недао, видимо свидетельство того что по крайней мере у элиты гуннское влияние и даже физическое присутствие не было проходящим феноменом.

Фактически даже после Недао ломбарды могли находиться под влиянием подконтрольных гуннам ругов, чьи земли они позже заняли после разрушения Королевства Ругов Одоакром. В "Житии Святого Северина” показано что руги имели значительную власть в Норике, а также сопредельных землях, взимая налоги с римских городов Норика и предоставляя защиту от герулов, алеманнов, турингов и других бандитских племен. Даже после их переселения в Ругиланд ломбарды долгое время в военном плане уступали даже герулам. Куда более могущественные руги таким образом могли в какой-то степени контролировать соседних ломбардов вплоть до их поражения от Одоакра. Туринги, непосредственные северные соседи ломбардов, подобно готам и гепидам видимо практиковали гуннскую краниальную деформацию куда более интенсивно чем ломбарды, что может указывать на сильный гуннский элемент в их правящей высшей знати. Краниальная деформация обнаружена даже дальше на западе у бургундцев,также по всей видимости благодаря гуннской власти над бургундцами в 5 веке.

Поздние ломбарды имели сильный булгарский гуннский элемент, они сформировали часть армии Альбоина, вторгшейся в Италию. Имитация реальных гуннский политических традиций может быть заметна в ломбардской практике признания шести превосходящих герцогов среди их 36 знатных лиц. Это может быть отсылкой к хунно－гунно-булгарскому учреждению шести рогов, упомянутому ранее. Довольно разоблачающе Альбоин, ломбарский король, победив своего врага, короля гепидов, сделал чашу из головы поверженного противника. Это стпеной обычай, впервые засвидетельствованный у центральноазиатских скифов и хуннов (гуннов). Мастерство, с которым Одоакр и Теодорик, предшественники поздних ломбардских королей, управляли Италией и использовали существовавшую римскую администрацию и бюрократию, видимо тоже стоит отнести к скирскому и остроготскому опыту пребывания под имперской властью гуннов. Система сбора дани, использованная остроготами, франками и в меньшей степени ломбардами, также напоминает сбор дани в Гуннской империи и соответствует общей центральноазиатской модели даннических империй (например Сасанидская империя Ирана и Хуннская империя Туркестана, обе построенные на сборе дани с вассальных государств и народов).

[Hyun Jin Kim. The Huns, Rome and the Birth of Europe - Cambridge University Press, 2013 - p.264-266]

 

(original)

the Lombards, who would later become rulers of most of Italy following the collapse of the Ostrogoths, were also first organized into a viable tribal confederation with their own king (i.e. politically organized) only upon their encounter with the Bulgars (i.e. Huns).172 The first Lombard king Agelmund was supposedly killed by the Bulgars (Huns) and the new king Lamissio then supposedly took revenge and defeated the Bulgars.173 The episode in Paul the Deacon shows evidence of common memory of Hunnic conquest, the identification of Huns with the contemporary Bulgars among the Lombards, and a break of sorts with the Hunnic Empire presumably after Nedao. However, the story of Lombard victory and independence at a very early stage from Hunnic influence is probably a distortion of actual reality. This is borne out by the fact that the Hunnic/Alanic practice174 of artificial, decorative, cranial deformation was practised among the Germanic elite in Bohemia (home of the Lombards) even after the Battle of Nedao in AD 454,175 an indication perhaps that at least among the elite Hunnic influence or even physical presence was not a passing phenomenon.176

In fact the Lombards even after Nedao may have been influenced by the Hunnic-controlled Rugians, whose lands they later occupied after the destruction of the Rugian kingdom by Odoacer. In the Life of Saint Severinus (1.9.31) the Rugians are shown to have exercised considerable power in Noricum and also in surrounding areas, taxing Roman cities in Noricum and offering protection from the Heruli, Alamanni, Thuringians and other bandit tribes.177 Even after their movement into Rugiland the Lombards were for a long time militarily inferior even to the Heruli.178 The far more formidable Rugii could therefore have exerted some control over the neighbouring Lombards until their downfall at the hands of Odoacer. The Thuringians, the immediate northern neighbours of the Lombards, like the Goths and the Gepids practised Hunnic cranial deformation much more intensively it seems than the Lombards179 and this may be indicative of a strong Hunnic element in their ruling upper stratum.180 Cranial deformation is even found among the Burgundians still further west, also in all likelihood due to the impact of Hunnic domination of the Burgundians in the fifth century.181

The later Lombards would actually have a strong Bulgar Hunnic element and these formed a part of Alboin’s army that marched into Italy.182 Imitation of actual Hunnic political practices might be discernible in the Lombard practice of acknowledging six preeminent dukes among their thirty-six nobles. This may well be an imitation of the Xiongnu–Hun–Bulgar institution of the six corners mentioned earlier.183 Quite revealingly Alboin, the Lombard king, when he defeats his rival the king of the Gepids makes a goblet out of his vanquished enemy’s head.184 This is a steppe custom that was first practised among the Inner Asian Scythians185 and Xiongnu (Huns).186 The skill with which Odoacer and Theodoric, the predecessors of the later Lombard kings, managed Italy and exploited existing Roman administration and bureaucracy was also likely due to the Scirian and Ostrogothic experience of Hunnic imperial rule.187 The tribute collection system that was employed by the Ostrogoths, Franks and to a lesser extent the Lombards also resembles the tribute collection that was practised in the Hunnic Empire and conforms to the general Inner Asian model of tributary empires188 (for instance the Sassanid Empire of Iran and the Xiongnu Empire of Turkestan, both of which were built on tribute collection from vassal states and peoples).189

[Ашина Шэни]

ГУННСКОЕ ИСКУССТВО И ЕГО НАСЛЕДИЕ В ЕВРОПЕ

Хюн Джин Ким, доктор исторических наук
университет Мельбурна

К 4 веку значительный наплыв элементов искусства с восточных степей создал степень гомогенности искусства, видимо прежде невиданного, по всему степному региону от Ордоса и Маньчжурии на востоке до Готских земель на западе, и замечательно то, что эта гомогенность совпала с постепенной гуннской экспансией на запад. Восточные влияния, имевшие начало до гуннских вторжений 4 века, превратились в настоящий потоп в Европе в следующем 5 веке. 5 век узрел рождение универсального стиля искусства в дунайском регионе, который соединил гуннские, аланские, германские и римские формы и мотивы.

Это по сути было искусством Гуннской империи, и вне зависимости от этнического разделения это искусство было общим для всех прежних жителей империи Аттилы: готов, ломбардов, турингов, гепидов, франков, алеманнов и так далее, что указывает на влияние гуннского имперского правления на западе, что сумело наложить степень единообразия на физическую культуру в пределах его территории. Форма искусства, что мы зовем готской/германской, раннесредневековой или дунайской, было на деле поздним проявлением той же формы искусства, что существовала в евразийской степи веками ранее среди сарматов и гуннов (хуннов). Таким образом ножи, котлы, драгоценности в стеклянной посуде, фибулы, пряжки, перфорированные ножны на перевязи, булавки с головами животных, все предметы характерные для искусства ранней средневековой Европы есть “не что иное как древнее искусство степей”, которое “наводнило Европу” (цитата из Александра Хойслера).

Например позже мы обнаруживаем что аквитанский стиль орнамента, обнаруживаемый в некоторых артефактах по всей Франции (особенно в Орлеане, Арморике и южной Галлии) в основном на поясных пряжках 6 и 7 веков, выдает центральноазиатские мотивы гунно-аланского происхождения. Гунно-аланский (т.е. степной, центральноазиатский) культ меча, символизировавший политический контроль и военную силу в религиозном контексте, также, согласно одному исследователю, мог повлиять на дальнейшие западные традиции, такие как знаменитая история о магическом мече Эскалибур короля Артура.

Обычай украшения ювелирны изделий и оружия драгоценными камнями, создавший полихромный стиль (cloisonné), столь характерный для готского и позже германского искусства, также происходит из степи. Неслучайно лучшие творения в этом стиле искусства под степным влиянием датированы 5 веком и были произведены в регионе нижнего Дуная, основной территории гуннов. Наиболее отличительным из камней, используемых в этом новом типе ювелирных изделий, был гранат, некоторые сорта которого могли произойти из Индии через снова центральноазиатское и иранское (сасанидское) посредничества. Гунны и их аланские подданные/соперники таким образом принесли с собой в Европу не только новую политическую традицию, но и новые образы, ценности и культурные стили, благодаря которым Средние Века будут отличаться от классической цивилизации, предшествовавшей им.

(original)

This gradual influx of artistic influences from the Eastern steppe by the fourth century AD yielded a degree of artistic homogeneity perhaps unseen before across the whole of the steppe region from Ordos and Mongolia in the east to the Gothic areas in the west222 and it is remarkable that this homogeneity coincided with the gradual Hunnic expansion west. The eastern influences that had their beginnings before the Hunnic invasions in the fourth century AD, in the following fifth century in Europe became a flood.223 The fifth century saw a universal art style develop in the Danubian region which mingled Hunnic, Alanic, Germanic and Roman forms and motifs.224

This was in essence the art of the Hunnic Empire and regardless of ethnic differentiation225 this art was shared in common by all previous inhabitants of Attila’s empire: Goths, Lombards , Thuringians, Gepids , 226 Franks, 227 Alamanni etc., 228 an indication of the impact of Hunnic imperial rule in the west 229 which managed to impose a degree of uniformity in physical culture within its territory. 230 The art form that we call Gothic 231 /Germanic, early medieval or Danubian was in fact a later manifestation of the same art form that had been in existence in the Eurasian steppe centuries earlier among the Sarmatians 232 and the Huns (Xiongnu). 233 Thus knives, cauldrons, jewels in glassware, fibulae, clasps, perforated baldric-plates, pins with animal heads, all items that are characteristic of the art of early medieval Europe, are ‘nothing if not the ancient art of the steppes’ that had ‘overflowed over Europe’. 234

We discover later for instance that Aquitainian style of ornamentation found in some 134 artefacts across the whole of France (particularly in the Orléanais, Armorica and southern Gaul) mostly on belt buckles from the sixth and seventh centuries AD, depicts Central Asian motifs of Hunno-Alan provenance.235 The Hunno-Alanic (i.e. steppe, Central Asian) sword cult that symbolized political control and military prowess in a religious context also, according to one critic, could have influenced later Western traditions such as the famous story of King Arthur’s magic sword Excalibur.236 The practice of decorating jewellery and weapons with precious stones to create a polychrome (cloisonné) style,237 so characteristic of Gothic and later Germanic art, also originates in the steppe.238 The finest objects of this style of steppe-influenced art, not surprisingly, date to the fifth century and were produced in the lower Danubian region, the core territory of the Huns.239 The most distinctive of the stones used in this new type of jewellery was the garnet, some of which may have originated from India via again Central Asian and Iranian (Sassanian) intermediaries.240 The Huns and their Alan subjects/rivals thus brought with them to Western Europe not only a new political tradition, but also new imageries, values and cultural styles that made the Middle Ages distinct from the Classical civilization that had preceded it.241

[Hyun Jin Kim. The Huns, Rome and the Birth of Europe - Cambridge University Press, 2013 - p.270-272]

Гуннские артефакты из национального музея Венгрии

[Ашина Шэни]

ГУННСКАЯ МОДА В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЕВРОПЕ

Ряд раскопок, по большей части богатых гробниц, предоставляет материал, характеризующий восточных варваров конца 4 и первой половины 5 века в более общем виде. Так женские захоронения в Айране (Кальвадос) и Хохфельдене (Альзас) содержат украшения идентичные таковым, носимым принцессами центральной Европы. Отдельно упомянем пару фибул, найденных на плечах, и золотые бляшки, пришитые к одеждам, общим для двух захоронений, также как и пряжку ремня из Айран или многогранные сережки, как и золотое колье из Хохфельдена. Некоторые мужские гробницы “принцев” как таковые в Вольфшейме, Мундольшейме и Альтлусшейме в Рейнланде включали помимо оружия (особенно длинные мечи-спаты носимые кавалеристами) детали костюма, происходящие с востока. Более того, как в мужские так и в женские гробницы клали многочисленные объекты полихромного стиля, украшенные разноцветными камнями, прикрепленными на скорую руку или вставленными между перемычками на золотом дне, что показывает влияние центральной или восточной Европы. Некоторые обычаи, фиксируемые в Галлии археологически, в равной степени принадлежат восточным варварам. Мы прежде всего указываем на использование искусственной краниальной деформации, осуществляемой в детстве путем сжимания черепа повязками,как и на захоронение в гробницах металлических зеркал (например в Хохфельдене) - оба обычая алано-сарматские.

Эти объекты или обычаи, упомянутые нами, происходят от “моды”, что появилась в бассейне среднего Дуная в конце 4 века и в течение первой половины 5 века. Места раскопок в Унтерзибенбрунн в Австрии и Смолин в Чехословакии являются наиболее примерными манифестациями. Хотя мода эта в дунайском регионе была принята по сути оседлой аристократией по большей части германского происхождения , а характеризующие ее объекты и обычаи имеют разное происхождение (германское, алано-сарматское, гуннское и греко-римское), она тем не менее указывает косвенным образом на гуннское влияние. В действительности в течение второй половины 5 века центр империи Аттилы располагался как раз на среднем Дунае. Именно престиж и восхищение, которое вызывали у других варваров гунны и особенно Аттила, увековеченные в эпических песнях, способствовали широкому распространению дунайской моды как в западной Европе так и на востоке, в меридиональной России. Мода эта как раз некоторыми исследователями зовется “гуннской”.

Французский археолог Жан-Ив Марен

[Marin, J.-Y. Attila, les influences danubiennes dans l’ouest de l’Europe au Ve siècle - Caen, 1990 - p.46-49]

Именно в эту эпоху в этом регионе зарождается дунайская мода, которая будет принята аристократией по всей варварской Европе, от Атлантики до Кавказа, чей успех, особенно с 20х годов 5 века, объясняется престижем, которым пользовалась империя Аттилы. Она формируется в космополитическом сердце аристократии среднего Дуная и ее истоки разнообразны: гуннские, алано-сарматские, германские и римские. В гробнице в Чорна например мы находим диадему полихромного декора гуннского происхождения вместе с германскими фибулами, и можно предположить что здесь мы имеем дело с захоронением германки, бывшей замужем за гунном. Среди характерных объектов дунайской моды в гуннскую эпоху назовем: крупные фибулы с полукруглой головой и ромбическим основанием, большие застежки ремней, многогранные сережки и колье на металлических цепочках.

Несколько новых типов оружия и военной экипировки - жесткие седла, украшенные металлическими накладками, палаши, трехлопастные стрелы, - и определенные обычаи, а именно искусственная деформация черепа и захоронение разбитых металлических зеркал в гробницах, в целом завершают картину дунайской моды. Знаменитое место раскопок Унтерзибенбрунн в Австрии, двойная гробница, воина и женщины, соседствующая с захоронением ребенка, выходит за рамки, если говорить о дунайской моде, но она в любом случае дала свое имя серии гробниц “принцев” гуннской эпохи: гробницы “Унтерзибенбруннского горизонта”. В Галлии и Рейнланде гробницы Айрана, Хохфельдена, Альтлусхайма, Вольфсхайма и Мундольсхайма предоставляют лучшие свидетельства распространения дунайской моды в гуннскую эпоху.

Михаил Казанский, археолог эпохи Великого Переселения Народов
Национальный центр научных исследований Франции

[Kazanski, Michel. Les Goths (I er– VII e siècles ap. J.-C.) - Paris: Editions Errance, 1991 - p.76]

Гуннские артефакты

 

[Руслан (татар)]

Красота!!!

[Ашина Шэни]

На этой неделе я реорганизовывал свой dropbox и удалил несколько дубликатов. Среди них были и книги Кима. Старые ссылки теперь больше не работают, поэтому я обновил их в первом сообщении темы.

[asan-kaygy]

Рахмет