Савицкий Игорь Витальевич

[Kamal]

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B0%D0%B2%D0%B8%D1%86%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%98%D0%B3%D0%BE%D1%80%D1%8C_%D0%92%D0%B8%D1%82%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87

 

И́горь Вита́льевич Сави́цкий (4 августа 1915, Киев — 27 июля1984) — советский художник, реставратор, этнограф, искусствовед, засл. деятель искусств Узбекистана, народный художник Каракалпакстана, создатель и первый директор Музея искусств в Нукусе («среднеазиатский Третьяков»), один из последних подвижников русской культуры в Средней Азии...

 

Оценка его деятельности

 

В многообразной деятельности И. В. Савицкого можно обозначить по крайней мере шесть основных направлений: художник-живописец, собиратель предметов искусства, реставратор, искусствовед-исследователь традиционного искусства каракалпаков, создатель и администратор музея, воспитатель и Учитель.

Масштаб его деяний сопоставим с деятельностью таких фигурам, как В. Ф. Войно-Ясенецкий, С. В. Стародубцев, В. А. Успенский, Е. Е. Романовская, А. Ф. Козловский, С. П. Толстов, И. А. Райкова и многими другими, то есть теми, кто оказался в Средней Азии волею судеб или по зову сердца, и посвятил всю свою жизнь служению науке и культуре этого края. Именно стараниями этих людей создавались первые научные школы и закладывались новые культурные традиции ныне независимых стран бывшей советской Средней Азии, сохраняющие свое значение и в наши дни.

И. В. Савицкий принадлежит к третьему, послевоенному поколению подвижников с момента прихода русских в Среднюю Азию, то есть тогда, когда по разным причинам уже стали иссякать мотивы и движущие силы для альтруистской деятельности, когда стал отступать и мир «загадочного Востока», уходить в тень вместе со старой традиционной культурой и её обесценившимся предметным миром.

Жизненный выбор Савицкого, даже в сравнении с выбором людей культуры двадцатых-тридцатых годов XX в., кажется удивительным. Он отказался от блестящих перспектив карьеры в Москве, от материального достатка и удобств столичной жизни, и переехал жить в «богом забытый край» — Каракалпакию. В его творческой жизни прежде всего поражает стойкая убежденность в необходимости своей деятельности, вера в будущее значение производимой им работы. Без такого твердого убеждения едва ли был бы возможен повседневный подвижнический труд на далекой окраине огромной страны.

Савицкого как художника и искусствоведа навсегда покорило увиденное. Участница экспедиции М. И. Земская припоминает его слова: «Кто бы здесь ни жил… а художники здесь жили гениальные, — бормотал ошеломленный Савицкий…». Он пишет изумительные пейзажи земли, ставшей для него тем, чем была Полинезия для Гогена. Игорь Витальевич писал виды с древних крепостей. Над золотистыми песками высились сиреневые замки. «Я никогда не думал, что ваши пески так нежны и красивы». Он открыл для нас пепельно — серебристьй колорит земли каракалпакской.

Игорь Витальевич — «среднеазиатский Третьяков» — не мучился дилеммой между традиционным и современным, не разделял их в своей деятельности, как это нередко делалось в ту пору отечественным искусствоведением. Он собирал не только самое ценное в художественном отношении, но и все, что имело хоть какое-либо историко- культурное значение. Ситуация не оставляла времени на раздумья.

Будучи свидетелем происходящего в культурной политике со времен сталинизма, он не мог пройти мимо и игнорировать целый пласт погибающей русской культуры, практически никому не нужной в СССР в то время (1960-е годы, период «бульдозерных» выставок). Игорь Савицкий начинает вывозить из Москвы и других городов Союза сотни, тысячи, десятки тысяч работ забытых, заклейменных в формализме художников-изгоев в далекий от политических центров Нукус. Постоянно рискуя быть причисленным к разряду «врагов народа», Савицкий разыскивал объявленных вне закона художников или их наследников, приобретая по всей Стране Советов осужденные и отвергнутые режимом произведения.

Его целью было создать необычный музей, не повторять повсеместно распространенный принцип малых Третьяковок. В результате кредита доверия от местных властей, Савицкий за 10-15 лет собрал коллекцию музея.

В 1966 году Игорь Витальевич Савицкий открыл совершенно уникальный музей. Там ярким пламенем сверкали картины Волкова. Это новое искусство было названо авангардным.

Собранная им коллекция музея опровергает суждения соцреализма о теории искусства и возвращает к жизни художников школы поставангарда, чьи диссидентские работы были вызволены из подполья, изгнания, лагерей и забвения.

Благодаря усилиям лишь одной личности целая эпоха была спасена. Более 50.000 единиц пополнили коллекцию музея- произведения авангардного и поставангардного периода советского изобразительного искусства, ценнейший архивный материал (фотографии, документы, воспоминания художников).

Само появление Нукусского музея — загадка и парадокс истории. Зачем нужно было создавать музей (равно как и филиал Академии Наук, многие другие научные и культурные структуры) для народа численностью всего-то в пределах одного миллиона? Ныне, касаясь этого вопроса, нередко пишут о неких коварных «тайных замыслах» советской власти, ставке на пропаганду для зарубежного Востока, других идеологических расчетах. Возможно, эти моменты и существовали, но все же нельзя не видеть главного: в этом был один из парадоксов советской культурной политики. В ней отсутствовали материальный расчет, идея самоокупаемости и ставилась задача реального подъема культуры у всех населяющих страну народов.

Музей Савицкого стал центром культурной жизни, куда потянулась интеллигенция Каракалпакии. Музеи и личность его создателя начали оказывать огромное влияние на развитие современной художественной культуры этого региона, на формирование каракалпакской творческой интеллигенции. Можно сказать, что на «нукусский период» жизни Савицкого пришлась эпоха расцвета каракалпакского искусства. Он воспитывал первых каракалпакских художников. Он также хотел показать молодым каракалпакским художникам, по какому пути шли их предшественники в Москве и в Ташкенте в 1920-1930- е годы.

В первые же годы существования нукусское собрание получает известность. В 1968—1969 годах его коллекция показана в Москве, в Музее Востока. Затем было парадное шествие по городам СССР: Таллин. Львов, Ленинград, Алма-Ата, Уфа, Казань, Ташкент и др. Авторитет Савицкого вырос настолько, что с ним считаются и в Москве. Министерство культуры СССР начинает оказывать ему поддержку, оплачивая его приобретения. Перед ним открываются двери архивов художественных ценностей. В 1975 году Савицкому было предложено отобрать для его музея часть коллекции произведений искусства, переданные в дар Министерству культуры СССР вдовой Фернана Леже Надеждой Леже. И теперь коллекцию музея дополняют десятки великолепных копий экспонатов Лувра.

Даже в последние месяцы жизни, находясь в больничной палате, превращеной в рабочий кабинет, Савицкий занимался научными описаниями, писал статьи в журналы, письма с очередными просьбами в различные учреждения и к руководству республики, вел переговоры с владельцами по вопросу новых приобретений, решал музейные проблемы.

27 июля 1984 года И. В. Савицкий после продолжительной болезни умер в больнице в Москве. Московские друзья, художники, искусствоведы прощались с ним в Государственном Музее Искусств Народов Востока. Его тело было погребено на нукусском русском кладбище, где установлен памятник: «Гениальному спасителю красоты от благодарных потомков». Но лучшим памятником ему стал созданный им музей.

Когда Игоря Витальевича не стало, его признал весь мир. Его признали как Спасителя, который сохранил целую эпоху авангардного искусства и огромный пласт прикладного искусства каракалпаков. О феномене «музея в пустыне» заговорили во всем мире.

Музей, дополненный историческими экспонатами и произведениями декоративно-прикладного искусства, несомненно, является одним из лучших в стране и в Центральной Азии. «Один из лучших музеев мира» — назвали его Ф.Миттеран и А.Гор.

В 2002 г. Указом Президента Республики Узбекистан И. А. Каримова И. В. Савицкий был посмертно награждён одной из высших наград страны — орденом «За великие заслуги».

Наследие Савицкого составляют 7.452 произведения живописи; 25.223 графики; 1.322 скульптуры; 7.562 произведения народно-прикладного искусства; 1.902 монеты; 8.618 находок археологических исследований.

 

[Kamal]

Любовь и признательность И.В.Савицкому живет в сердцах каждого каракалпака. Я раз десять бывал в музее и кажется его самого ни разу не видел, не здоровался, в голову даже не приходило пожать ему руку, очень сожалею. Он похоронен в Каракалпакии, на земле народа, которому он посвятил себя полностью. Вечная память!

 

Шесть сезонов и вся оставшаяся жизнь

 

http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/6456/

(укороченный вариант)

 

Сорокалетний художник Савицкий приехал в далекий Нукус в 1956 году. Приехал навсегда, оставив Москву, квартиру на Арбате, друзей и знакомых. Через десяток лет Игоря Витальевича знала вся Каракалпакия. Когда он умер (это случилось в 1984 году), местные жители хотели похоронить его на мусульманском кладбище...

Что же привело Савицкого к мысли собрать работы художников, отторгнутых жестоким временем? Было ли это просто увлечением или — выражением гражданской позиции человека, который нашел в себе силы не только иметь ее, но и защищать? Как и когда он стал своим в Приаралье — среди каракалпаков, узбеков, казахов? И вообще, что это был за человек, способный к столь резким переменам в жизни?

В Среднюю Азию Савицкий впервые попал студентом. В Самарканде, куда во время войны был эвакуирован Суриковский институт, он учился у Фалька, Истомина, Ульянова, Крамаренко и воспринял их огромную художественную культуру, развил свой природный талант. Он впитал богатые краски Самарканда, они жили в нем, и, может быть, поэтому в 1950 году он едет в Хорезмскую археолого-этнографическую экспедицию, еще не сознавая, что этот шаг — начало его долгой любви к Каракалпакии. С тех пор шесть сезонов подряд он работал в Хорезмской экспедиции.

Впоследствии, вспоминая эти годы, Игорь Витальевич напишет: «Каракалпакия — удивительная земля. Разнообразие ее пейзажей, ее невысокие, но мощные черные, белые, красные и золотистые горы, пустыни, сады, поля и золотые от камыша рыбацкие поселки, необычайно тонкая цветовая гамма, какой-то особый серебристый свет, придающий пейзажу неповторимость световой среды,— все это не может не волновать и как бы околдовывает». И далее — о сохранившихся памятниках архитектуры, возведенных из глины: «Бесчисленные, ныне почти исчезнувшие, крепости, замки, дома встречались большими скоплениями, неожиданно возникали среди безлюдных высоченных гряд песков или розовых такыров. Мы буквально ходили по древностям».

Однажды — это было в середине 70-х годов — трактора, вспахивая поля, вплотную подошли к кургану Элик-кала. Савицкий бросился машинам наперерез: «Только через меня!» Из совхоза звонят в Нукус: «Уберите этого сумасшедшего старика!»

«Сумасшедший старик», который спасает для людей их собственную историю... Какой горький парадокс! Думали ли те, чьему приказу повиновались трактористы, что, заполучив несколько новых гектаров пашни, они уничтожают корни народной памяти? Едва ли... Кто окрыленный идеей «великих строек», кто от безмыслия, а кто зачастую и себе во благо — трудились они, засучив рукава, над созданием Аралкума, новой пустыни. Савицкий был непонятен господам-ташкентцам и неприемлем для них.

Еще во время хорезмских экспедиций Савицкий заинтересовался прикладным искусством каракалпаков. Подтолкнула его к этому Татьяна Александровна Жданко, известный этнограф. Она первая описала в трудах Хорезмской экспедиции основательно забытое и мало кому известное орнаментальное искусство этого народа. И сделала вовремя: искусство каракалпаков могло исчезнуть навсегда. Оно уже приближалось к опасной черте: давно ушли в прошлое купцы, привозившие бухарскую ткань для халатов и нитки для вышивания; страшный урон нанесли годы раскулачивания: люди уничтожали, резали на куски старые вещи — «признак зажиточности», словно стараясь забыть свое прошлое...

И все-таки Савицкому еще удалось увидеть многое: национальную одежду, богато расшитую узорами, ювелирные украшения, ковры, резные деревянные сундуки. Художника покорило народное искусство каракалпаков. Он решает посвятить себя его изучению. Это и привело Игоря Витальевича через несколько лет в Приаралье. Навсегда.

Став сотрудником Института истории, языка и литературы в Нукусе, Савицкий настаивает на массовом сборе предметов прикладного искусства. Поначалу его не понимают: чего нет, того не вернешь, а что есть — этим пользуются, какое это искусство? Савицкий убеждает, доказывает, организует этнографические экспедиции (так называемые «подворные обходы»), ходит из аула в аул, изучает, смотрит, привозит в Нукус, реставрирует утварь, одежду, украшения, седла. Отдавали тогда охотно: видно, памятны еще были 30-е годы... «Саветски»— так звали Игоря Витальевича в аулах (говорят, даже сейчас в Нукусе улицу Советскую часто называют улицей Савицкого). Улыбались насмешливо и удивленно, глядя, как городской интеллигентный человек взваливал на плечи ергенек — резную створку дверей юрты и шагал с этой нелегкой ношей по каменистой пустынной дороге...

Истоки каракалпакского искусства — пласт древних степных культур Евразии; образы его складывались веками и потому — очень устойчивы, многослойны. И поэтичны. Еще казахский просветитель Чокан Валиханов в середине прошлого века отметил высокую художественную одаренность каракалпаков, «этих первых в степи песенников и поэтов». Побывав в низовье Сырдарьи, он записал легенду о песне, которая, путешествуя по миру, однажды остановилась ночевать в стойбищах каракалпаков на той стороне реки Сыр...

Этот древний тюркский народ долго не имел своего постоянного пристанища и своей письменности. Исследователи связывают его происхождение с древними кочевниками-саками, с огузами и печенежским племенем «черных клобуков». Каракалпаки вели полукочевой образ жизни, занимались скотоводством, земледелием, рыболовством. Разные исторические обстоятельства в разные столетия приводили их то в южнорусские степи, то в бассейны Урала и Волги, то снова возвращали в родное Приаралье, в низовье Сырдарьи и Хорезм. Они двигались и на восток — в Ферганскую долину, в районы Самарканда и Бухары. В 1811 году хивинский хан переселил их с Сырдарьи на территорию нынешней Каракалпакии. Это был страшный переход через пустыню, много людей погибло в песках, и до сих пор эхо этого события звучит в сказаниях и легендах.

...Трудился он по 16—18 часов в сутки. За долгие годы — ни одного отпуска для отдыха, только длительные поездки для сбора вещей и картин. Игорь Витальевич практически жил в музее. Дважды отдавал квартиры, которые ему предоставляли, своим сотрудникам. Любил ходить по музею рано утром, восхищался: «Смотрите, как играют краски на полотнах при утреннем освещении...»

...В музее он нередко и печи топил, и экспонаты чистил. Зарплата его обычно лежала в столе, все это знали. Он говорил: «Берите, если нужно». Музей покупал его полотна и акварели, и вырученные деньги Савицкий пускал на ремонт или заказывал рамы для картин.

...Когда Игорь Витальевич лежал в больнице в Нукусе (он был очень больным человеком), мы ему графику ящиками носили: он делал опись листов.

...За глаза мы звали его «Боженькой». Он знал свое прозвище и, похоже, был доволен. Нам казалось, что он может все. Было в нем какое-то детское неприятие препятствий. Все, что задумывал, ему удавалось. И в какие ведь времена!

За каждой строкой книги Савицкого, несмотря на ее научную сдержанность, виделся мне его характер, его сущность. Ни малейшего чувства превосходства по отношению к другому народу. Глубочайшая порядочность, честность. И ощутимое желание — восстановить традиции народа, продлить его линию жизни.

В Муйнаке, на бывшем берегу бывшего моря, ко мне вновь пришло то чувство горечи, которое я испытала в самолете. Уже давно Муйнак перестал быть портом и городом рыбаков. Хотя еще строят новые дома, и дети идут в школу, и колышутся белые занавески на открытых дверях магазинов — город кажется потерянным. Уезжают рыбаки, уезжают капитаны, особенно русские, потомки тех уральцев, которых когда-то ссылали в Муйнак... Боль застыла в глазах людей, которые еще остаются здесь. Боль и вопрос: «Кто виноват в этом?»

Когда Савицкий жил и работал в Нукусе, ветер с Арала еще доносил свежесть моря. Игорь Витальевич часто спрашивал ученых: «Что будет с нашим Аралом?» И в тревожном предчувствии собирал пейзажи, которых — увы!— уже нет в реальности. Лишь по полотнам Урала Тансыкбаева, Ф. Мадгазина, Кдырбая Саипова, Рафаэля Матевосяна, наброскам и этюдам самого Савицкого можно представить, какими могучими и полноводными были в очень недалеком прошлом Амударья и Арал. Сердце Савицкого сжалось бы от горя, если бы он увидел Муйнак, окутанный едкой соленой пылью, и черные остовы кораблей среди песка и лиловых факелов тамариска...

Думая сегодня о подвижничестве Савицкого, о его практическом, так сказать, интернационализме, я уверена, что он сделал бы все, даже невозможное, чтобы отвести беду от своей Каракалпакии, своего Нукуса, своего музея, которому тоже грозит мертвящий ветер экологической катастрофы. Ибо любить для Савицкого означало — действовать.

[Kamal]

Ирина Нурмухамедова о И.В. Савицком  "Два директора - две судьбы".

 

Статья построена на личных воспоминаниях автора - об знакомстве ее отца с И. Савицким, об истории взаимоотношений ее семьи с этим величайшим человеком, об идеях создания музея, о совместной деятельности на этом поприще и т.д. После ухода из жизни Савицкого, директором музея стала Мариника Бабаназарова - родная сестра автора. Два директора - две судьбы.

Статья интересна тем, что читатель может узнать поближе, так сказать, бытовую сторону жизни И.В.Савицкого.

 

http://www.literator.ucoz.ru/publ/trudovoj_kollektiv_protestuet/7-1-0-170