деньги, драгоценности

[agacir]

есть очень обширная тема про деньги которые в русском сплошь суть заимствования из тюркского и связанно (и независимо) драгоценные металлы которые похоже тоже

если тюркизм денег, монеты, копейки, кун и т.д. публикуется, то про драг. и п/драг металлы это совсем в другую степь сочинений и фантазий авторов...

здесь в форуме уже было про янтарь "горюч камень" (яна=горит)

Слово: же/мчуг

Ближайшая этимология: диал. зе/мчуг, укр. же/мчуг, же/нчуг, блр. же/мчуг, др.-русск. женчугъ СПИ; впервые жьнчугъ в 1161 г. в надписи Ефрос. Полоцкой; также у Кирилла Туровск. (См. Срезн. I, 855). Формы на з- Аппель (РФВ 3, 87) пытается объяснить народноэтимологическим влиянием слова земля/.

Дальнейшая этимология: Специфически вост.-слав. слово, восходящее к др.-тюрк. ja"nc^u" 1) "жемчуг", 2) название Сыр-Дарьи, чагат. ja"ndz^u" (Радлов 3, 334), вероятно, кит. происхождения (Радлов, там же; Корш, ИОРЯС 8, 4, 41). Ближайшим источником русск. слова могло быть др.-чув. (волжско-булг.) *z^|inz^|u" (откуда и венг. gyo"ngy "жемчуг"; см. Гомбоц 80; Рясянен, Tat. L. 87); ср. уйг. jinz^|u", jo"nz^|u", тур., азерб. indz^i, чув. @ndz^@, куманд., леб. c^inc^i (Радлов 3, 2118); см. особенно Мелиоранский, ИОРЯС 7, 2, 287 и сл., который считает исходной формой дат. ед. *z^|a"nc^u"g|a": им. *z^|a"nc^u", в то время как Корш (там же) допускает присоединение суф. -уг. Уединенно стоит др.-русск. инчи "жемчуг" (Афан. Никит.) -- из тур., азерб. indz^i; см. Корш, AfslPh 9, 504; Mi. TEl. 1, 312; Ше'льд, LG 17. Согласно последнему, жемчугъ заимств., самое раннее, в XI в., так как в противном случае в русск. был бы представлен носовой.

но ян-чы это тоже самый корень и близкий смысл что и в ян-тарь

алмаз буквально с татарского "не берущийся", т.е. твердый

к слову о металлах

жесть

Ближайшая этимология: I., ж., укр. жерсть -- то же. Заимств. из тюрк. или монг.: ср. казах. z^|ez "желтая медь, жесть", тат. z^|iz "желтая медь", чагат.. алт., тел. c^as "жесть, бронза", кыпч. ja"z "желтая медь", алт., тел., леб. ja"s "медь", бар. jis (Радлов 3, 376, 528, 1909; 4, 85, 154), также монг. z^|es "медь, латунь", калм. zes -- то же (Корш, Акад. Слов. 2, 403; ИОРЯС 8, 4, 34; Рамстедт, KWb. 473; Преобр. I, 231). Неясно укр. р, которое, согласно Преобр. (там же), возникло под влиянием слова шерсть, -- что неубедительно. Рясянен (Festschr.-Vasmer 422) сопоставляет жесть в первую очередь с чув. s^os/, s^@^v@^s/ -- то же, отделяя его от кыпч. ja"z.

Слово: чека/н

Ближайшая этимология: чека/нить, укр. чека/н "палица, чекан, резец", русск.-цслав. чеканъ "кирка; топор" (Златостр. ХII в., Феодорит, Псалт. толк.; см. Срезн. III 1487), болг. че/кан "молот", сербохорв. ча\канац, род. п. -нца, словен. c^eka\n "боевой молот, клык кабана", чеш. c^аkаn, c^еkаn "палица, кирка", слвц. c^аkаn "кирка", польск. сzаkаn, сzеkаn -- то же.

Дальнейшая этимология: Древнее заимств. из тюрк., ср. чагат. c^аkаn "боевой топор", казах. c^аkаn (Кунош, Радлов 3, 1833), которое связано с тур. и т. д. c^аkmаk "бить, чеканить"; см. Мi. ЕW 419; Бернекер I, 134 и сл.; Гомбоц 56 и сл.; RS 7, 187; Брюкнер 75. Менее вероятно родство с авест. c^akus^- ср. р. "метательный молот, метательный топор", нов.-перс. c^akus^ "молоток" (Фик I, 22; Шефтеловиц, WZKМ 34, 219). Относительно лтш. c^аkа "суковатая дубинка", которое сближали с этими словами, ср. гораздо более удачно М.--Э. I, 401. О непосредственном происхождении слав. *c^еkаnъ из тюрк., тур. c^ekic^ "молоток" (последнее заимств. из перс.) говорить нет основания, вопреки Миклошичу (см. Мi. ТЕl. I, 274).

[Ilyas Xan Astraxanski]

Что это за чушь - молоток , заимствованный из персидского.

По татарски молоток происходит от глагола, означающего как раз постукивать. Более точно - чеканить, т.е. бить молотком по другому инструменту - зубилу там, гвоздю, долоту и пр.

Молоток - cükec < cükmäk

[agacir]

ИХА не бери в голову, т.к. это все же имперские источники

топаз

тиражируемая расхожая версия (орфография сохранена): минерал часто используется в ювелирных изделиях.Значение слова "топаз" до сих пор точно не известно.Происхождение его очень древнееи, возможно, восходит к санскритскому слову, означающему "огонь".

Слово: топа/з

Ближайшая этимология: род. п. -а, др.-русск. тумпазия -- то же (Пов. о Инд. царстве 459; часто). Др.-русск. форма происходит из ср.-греч. topЈzion, которое восходит к более древнему tТpazoj, по-видимому, вост. происхождения; см. Литтман 120 и сл.; Клюге-Ге'тце 622. Совр. русск. форма, -- вероятно, через франц. tораzе, ср.-лат. topazius из того же источника. Ср. название острова Тораzus в Красном море, который считается тем местом, где впервые нашли топаз (Плиний, Nat. Hist. 6, 29, 169; 37, 8, 108).

Плиний Старший в «Естественной истории» упоминает о золотом камне, добываемом на острове Топазиос в Красном море , который он назвал топазом. И несмотря на то, что описываемый Плинием топаз оказался хризолитом, о чем свидетельствуют археологические раскопки в Александрии, за всеми золотисто-желтыми и коричневыми камнями сохранилось это название. Позже были обнаружены и другие виды топазов.

в то же время тупас "грубый, тупой"

крым-тат. топаз "толстый, жирный, тучный, юла, вертушка, клубок, круглый набалдашник на палке";

(топаз крупный, цена не связана с каратами)

туп "мяч", тупа(к) "тупой" - "томпа" (да, да тот самый рекламируемый... тампакс, тампон)... венг. tompa "тупой", рус. туп(ой)

упомянутое у Фасмера др.-русск. тумпазия весьма напоминает др.тюркское тумпай-ык "затупившийся" -> тупыйк "с тупым концом"

выпадение в русском согласного М легко объясняется с тюркского, из-за перехода (М<->Б) туМпазия => туБпазия (Бп-> п) => тупазия (топаз)

Предполагают, что слово топаз восходит к санскритскому "топазос", означающему тепло и огонь; но вероятнее всего, минерал получил наименование от острова Топазоса в Красном море.

Плиний Старший писал: "Топаз - камень, который все еще высоко ценится из-за своей зеленой окраски". И впрямь, когда его впервые открыли, то предпочитали всем другим видам драгоценных камней. Случилось так, что пираты из некоего дикого племени, страдая от бури и голода, высадились на остров у берегов Аравии, известный под названием Цитис. Они стали выкапывать для пропитания корни диких трав и открыли этот драгоценный камень. Древние легенды утверждали, что в Красном море на расстоянии трехсот стадий от материка есть остров по имени Топазос, большей частью времени скрытый туманом, почему моряки вынуждены разыскивать его. Он-то и получил свое современное название "топазин", что на языке древних языческих мореплавателей означает "искать".

Похоже, что греческое слово и сходно-звучащее слово какого-то восточного языка были спутаны, и под словом "топаз" при Плиний понимали другой камень. Если он был зеленым и происходил с острова, расположенного в Красном море, то это вероятно, был оливин (перидот). А топаз Плиний относил к хризолиту.

на языке древних языческих мореплавателей означает "искать"...

но это просто таб=найди

а остров Топазос в Красном море могло быть по этой легенеде

от табасыз "найдете"

совр. топазин = табасын, "найдешь" ?

Великолепные топазы происходят из двух районов России - с Урала и с забайкальского Нерчинска. Голубые и зеленые самоцветы найдены около деревни Алабашка к востоку от Невьянска, а также на золотых приисках по реке Санарке. Но топазы, используемые в ювелирном деле, происходят в основном из Бразилии.

В Ассирии, Вавилоне и Египте топаз был символом одного из знаков зодиака - Скорпиона. Считалось, что люди, носящие топаз, становятся честными, великодушными и порядочными.

Ювелирные изделия из топаза пользуются большим спросом. В Монголии очень распространены для женщин кольца различной формы со вставками из драгоценных камней. Носят их в зависимости от возраста и своего положения: девушки - кольца с белым или бесцветным и прозрачным, как слеза, камнем: жемчугом, горным хрусталем, топазом; молодые женщины - кольца с яркими камнями: бирюзой, красным кораллом, гранатом - альмадином, аметистом; у степенных женщин неопределенного возраста обычен александрит или массивные золотые и серебряные перстни; и, наконец, пожилые женщины обходятся тонким серебряным или стальным ободком.

На некоторых старинных кольцах можно увидеть орнаменты с изображением рыб, цветка лотоса и широко распространенного знака "ульдзий". Все эти изображения, непонятные как для нас, так и для многих монголов, имели в древности глубокие символы, которые раскрыл монгольский ученый профессор Б. Ринчен. Так, изображение рыбы в кольцах как бы говорило владелице перстня: "Пусть эта женщина будет удивительна, как рыба, пусть ей всегда сопутствует мир и здоровье, пусть у нее будет много детей!". Знак лотоса означал чистоту, благородство и красоту; а "ульдзий" в виде плетенки олицетворял счастье, благополучие и долголетие. Знак этот особенно любим резчиками. И потому встречается не только в ювелирных украшениях, но и в резьбе по дереву, металлу, в тканине ковров и в рисунках на посуде.

Смуглые лица монголок обычно украшают серьги изогнутой и продолговатой формы в виде полумесяца, часто с длинными подвесками. Форма серег обычно подбирается с учетом возраста; у девушек - небольшие сережки из сплошного металла или с прозрачным камнем, у молодых женщин - крупные серьги с длинными подвесками и яркими камнями, у пожилых - тонкие серьги без камня.

В России топазы известны с XVIII века, по месту нахождения их называли "сибирскими алмазами". Характеризуясь внутренней игрой света, камни эти легкостью и прозрачностью напоминают капли утренней росы. В районе Угалинских озер на Урале в одной из древнейших стоянок первобытного человека были обнаружены изделия из хрусталя и топаза - нуклеусы, в виде тонких узких пластинок, напоминающих лезвия. Предполагается, что они использовались в хозяйстве, в ритуальных обрядах (вместо колокольчиков) и в качестве украшений. >>>

[agacir]

Слово: серебро/

Ближайшая этимология: укр. серебро/, срiбло/, блр. серебро/, др.-русск. сьребро (Ио. Клим., ХII в., Григ. Наз., по Шахматову, Очерк 200 и сл.), откуда путем ранней ассимиляции гласных -- др.-русск. серебро (Изборн. Святосл. 1073 г., грам. Мстислава 1130 г., Туровск. еванг. и др.; см. Срезн. III, 335 и сл.), ст.-слав. сьребро, съребро ўrgЪrion (Супр., Клоц.), болг. сребро/, сербохорв. сре\бро, словен. srebro.?, чеш. str^i/bro, слвц. striebro, польск. srebro, в.-луж. sle^bro, н.-луж. slobro, slabro, полаб. srebru"/.

Дальнейшая этимология: Праслав. *sьrebro, ср. лит. sida~bras "серебро", лтш. sidrabs, sudrabs, др.-прусск. sirablan, вин. ед., гот. silubr "серебро", д.-в.-н. silabar, ср.-в.-н., нов.-в.-н. Silber. Это слово засвидетельствовано только в балто-слав. и герм. По всей вероятности, древнее заимств. из какого-нибудь вост. языка. Ср. S…broj ўrgЪreoj potamТj в Ликии (Раnуаsis, Стеф. Виз.); см Уленбек, РВВ 20, 44; Мейе--Вайан 510; Мейе, ВSL 24, 138; Торп 441; М.--Э. 3, 835, 1113; Клюге-Ге'тце 563; Траутман, Арr. Sprd. 427; Ляпунов, ИОРЯС 29, 87. Произведение из местн. н. 'AlЪbh в Малой Азии сомнительно, вопреки Шрадеру--Нерингу (2, 394 и сл.). О заимствовании герм. слова из слав. не может быть речи, вопреки Преобр. (II, 279). Точно так же неудачно сравнение лит. sida~bras с отличным по знач. греч. s…dhroj "железо" и произведение герм. и слав. слов из этого неясного источника, вопреки Микколе (Ваlt. u. Slav. 41).

Комментарии Трубачева: [См. еще Рибеццо, АО, 18, 1950, стр. 243 и сл. Будимир (Грци и пеласти, Београд, 1950, стр. 23, а также "Слав. филология", 2, 1958, стр. 113) толs| кует герм., балт. и слав. слова из анатолийского архетипа subau-ro- "блестящий". -- Т.]

Silber "серебро" || тат.мишар.цылбыр "цепь" (тат. чылбыр)

похоже аналогично и слово серебро первоначально означал не материал, а внешний вид, форму изделия из серебра ~ типа серьги или цепочки

[jvarg]

Ну, драгоценности и должны называться загадочно и экзотически. Поэтому скорей всего все эти названия действительно заимствованы из восточных языков.

[agacir]

"От IX до XIУ века предки наши не имели собственной металлической монеты, а единственно кожаные, правительством заклейменные лоскутки, называемые кунами" /А.П.Паршев "Почему Росиия не Америка"/

тюрк.кун "кожа" (тюрк.кэжэ "коза")

Слово: деньга/

Ближайшая этимология: мн. де/ньги, др.-русск. деньга в грам. 1361 г. (Срезн. I, 652), также тенка "монета", Афан. Никит. 43 и сл. О реалии см. Бауэр у Шре'ттера 132 и сл.

Дальнейшая этимология: Заимств. из тат., чагат. ta"n|ka" "деньги; серебряная монета", чув. ta"n|g@, казах. ten|ga", монг. ten|ge, калм. te:n|gn& "мелкая серебряная монета"; ср. Рамстедт, KWb. 395; Рясянен, Tat. L. 68; Корш, AfslPh 9, 496 и сл.; Радлов 3, 1046. Источник этих слов искали в ср.-перс. da:ng, нов.-перс. da:nag "монета", др.-перс. danЈkh (Гераклеид в "Etym. Magn."); см.

Хорн, Npers. Et. 118; Хюбшман 134; Мункачи, KSz 6, 378; Бернекер 1, 183 и сл., но ср. Рясянен, ZfslPh 20, 450; Toivonen-Festschrift 127 и сл. Устарело мнение К. М. Френа ("Dе origine vocabuli rossici denьgi", Казань, 1815) и Миклошича (Mi. TEl. 1, 281, Доп. 1, 26), которые усматривали в деньга/ слово, близкое тюрк. tamga, damga "метка, штемпель"; см. Бернекер, там же, а также тамга/.

Слово: алты/н

Ближайшая этимология: "старая разменная монета в 6 денег, равная 3 коп." (в грамотах с XIV в.; см. Срезн. I, 18); отсюда пятиалты/нный "пятнадцать коп." (до 1917 г.). Первоначально алтын, согласно сообщению Герберштейна, был равен шести медным деньгам (Кратк. Сообщ. 16, 119 и Бауэр у Шре'ттера 24). Из тур., тат. altyn "золото", "золотой"; см. Mi. EW 2; ТЕl. 1, 246; Радлов 1, 405 и сл., 411. Ср. особенно тур. altyndz^|yk "маленькая золотая монета"; см. Р. Фасмер у Шре'ттера 23 и сл. По поводу значения ср. лат. solidus "золотой" > ит. soldo, франц. sou, а также исп. maravedi "медная монета" из араб. золотой монеты. "История различных монет -- это, как правило, история их снижающейся стоимости" - см. Э. Шредер у Бернекера 1, 28.

* есть и другие мнения, см. ниже

Слово: копе/йка

Ближайшая этимология: первонач. "серебряная монета", чеканенная с 1535 г.; производят от новгор. деньга/ (см.); появилась в Москве после завоевания Новгорода (1478 г.). Она носит изображение царя, сидящего верхом на коне с копьем в руке (1535--1719 гг.); см. Бауэр у Шре'ттера 317; ср. Новгор. 2 летоп. под 1535 г.: о том, что великий князь приказал "новыми деньгами торговати съ копиемъ"; см. Соболевский, РФВ 22, 291. Таким образом, можно говорить только о производном от копье'; см. Соболевский, там же; ИРЯ 2, 347; Мi. ЕW 128; Брюкнер, KZ 48, 173. Не основательны сомнения в этой этимологии у Брандта (РФВ 22, 140), который реконструирует *копkr, якобы связанное с копи/ть; ср. Бернекер 1, 566. Менее вероятно также объяснение из тюрк. ko"рa"k (ko"pa"gi) "определенная монета" (Эрдман у Корша, AfslPh 9, 517; Локоч 96), dina:r ko"реji: "монета времен Тимура", причем название "собака, собачий" имеет в виду отчеканенное изображение льва. Русск. слово широко распространилось, напр. нов.-греч. kap…ki -- название монеты (см. Г. Майер, Ngr. Stud. 2, 30), ср.-нж.-нем. kорkеn, kорреkеn "маленькая монета" (Ш.--Л. 3, 529). Ср. также греч. СbolТj "вертел" и "монета, обол".

Комментарии Трубачева: [Ошибочную тюрк. этимологию повторяют Голуб -- Копечный, стр. 179. Относительно истории слова см. еще Рядченко, "Труды Одесск. унив.", т. 147, 1957, стр. 152. -- Т.]

* есть и другие мнения, см. ниже

Слово: полу/шка

Ближайшая этимология: "самая мелкая монета, 1/4 копейки" (с XVII в., первонач. полденьги; см. Бауэр у Шре'ттера 525), укр. полу/шка, блр. полу/шка. От полу/ха "полмонеты", ср. пол "половина" (Н. Бауэр, там же; Преобр. II, 100). Толкование из пол и у/хо (соболя, куницы) у Даля рискованно; абсолютно ошибочно произведение из др.-русск. пулъ "мелкая медная монета", которое восходит к тур. рul от греч. fТllij (см. Г. Майер, Tu"rk. Stud. 1, 64), вопреки Локочу (134; см. Соболевский. ИРЯ 2, 347).

* тат. бу"лешка" (чтобы поделить, разделить)

Слово: сара/

Ближайшая этимология: "деньги", см. са/ры, курск., сиб., оренб. (Даль). Из тюрк.; ср. тур., тат., кыпч., кирг., казах. sary "желтый", тур. sary altun "чистое золото" (Радлов 4, 319 и сл.), см. Мi. ТЕl. 2, 152. Ср. са/рика.

Слово: ва/шка

Ближайшая этимология: "молодая белка", арханг. (Даль). Рясянен (Festschrift Fasmer 421) пытается связать с чув. vaks^a "белка".

Комментарии Трубачева: [Слово финно-уг. происхождения; ср. мар. o'ksa "деньги"; Беке, "Acta Lingu. Hung.", 1, 1951, стр. 65; Махек, "Slavia", 23, 1954, стр. 66. -- Т.]

* вакча = тат. вак акча "мелкие деньги"

Слово: нога/та

Ближайшая этимология: "денежная единица в др. Руси в 1/20 гривны", др.-русск. ногата (РП 39, Смол. грам. 1150, 1229 гг., А, В, С, СПИ; см. Срезн. II, 462; Карский, РП 95; Напьерский 434 и сл.). Заимств. из кыпч., тур. nakt "наличные деньги", крым.-тат. nаx|t от араб. nak.d "мелкие деньги"; см. Бауэр у IIIре'ттера 460 и сл.; Мелиоранский, ИОРЯС 7, 2, 293; Крелиц 42. Гласный второго слога может восходить к тюрк.; см. Мелиоранский (ИОРЯС 10, 2, 86 и сл.), который наряду с этим допускает влияние *ногата "соболиная шкурка с четырьмя ногами", производного от нога. Окончание -а по аналогии др. названий монет, ср. гри/вна, бе/ла, куна/, реза/на; см. Преобр. I, 610; Брандт, РФВ 23, 92. В пользу объяснения от нога/ в последнее время высказывался также Кипарский (ВЯ, 1956, No 5, 135), ссылаясь на слово мо/рдка (см.).

Слово: куна/

Ближайшая этимология: I., куни/ца -- зверек "Мustela", др.-русск. куна "денежная единица, равная 1/22 гривны, первонач. означало куний мех, стоящий 1 диргем" (Пов. врем. лет), затем куны мн. "деньги", до ХV в. (см. Бауэр у Шре'ттера, 333 и сл.), укр., блр. куна/, болг. куни/ца (Младенов 262), сербохорв. ку/на "куница, мех куницы", словен. ku/nа -- то же, чеш., слвц. kuna, польск. kunа -- то же, kunica "определенная форма платы", в.-луж., н.-луж. kunа "куница".

Дальнейшая этимология: Родственно лит. kia/une` "куница", вост.-лит. kiaune`~, лтш. саu^nа, саu^nе, др.-прусск. саunе, далее греч. kaunЈkhj "меховое одеяние варваров" (Аристофан, Арриан и др.); см. Зубатый, AfslPh 16, 413; Бернекер 1, 644; М.--Э. 1, 364; Траутман, ВSW 122 и сл.; Ле'венталь, WuS 10, 168. Сюда же др.-русск. кун(ь)но?е "приданое невесты", ку/нщик "сборщик податей"; ср. Булат, AfslPh 37, 96 (с литер.). Из русск. заимств. др.-фриз. соnа (см. Вадштейн, IF Anz. 47, 317). О валютной роли шкурок куницы ср. Бернекер, там же; Шрадер--Неринг 1, 372. [См. еще Хольтхаузен, ZfslPh, 22, 1954, стр. 146. Совершенно беспочвенно сближение куна "деньги, выкуп за невесту" -- в отрыве от других знач. -- с хетт. kus^- "платить"; см. Махек, АО, 17, 2, 1949, стр. 133 и сл. -- Т.l

* кун= кожа

[agacir]

НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ИЗУЧЕНИЯ ТЮРКИЗМОВ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

21 января 2005 | admin | Русский язык

(Вопросы лексики и грамматики русского языка. - М., 1967. - С. 364-374.)

http://www.library.by/portalus/modules/lin...at=4&category=4

Изучение тюркизмов русского словаря началось еще в XVIII веке. Первый из известных нам опытов сопоставления русских слов со словами восточных языков относится к 1769 году. В этом году в сатирическом журнале Василия Тузова "Поденьшина" был опубликован список слов русского языка, сходных со словами восточных языков. Среди этих сопоставлений целый ряд весьма удачен (сундук, лошадь, бирюк, камыш и др.), но отдельные слова сопоставляются лишь на основе совершенно случайных созвучий. Например, сопоставив русск. щи и тюркск. ашчи "повар", В. Тузов продолжает: "Да уж не от сего полно произошло и счастие, от щи и ясть: щиястие, может быть в старые времена, бедные говаривали о достаточных: так разбогател, до такого состояния дошел, что каждой день щи есть может" [1].

Вопрос о тюркско-русских языковых связях интересовал многих исследователей в течение всего XIX века. В 1812 году Общество любителей российской словесности при Московском университете выдвинуло конкурсную тему исследования о влиянии других языков на русский, где должен был исследоваться и вопрос о вкладе "татарского языка" (то есть тюркских языках вообще) в русский словарь [2]. Но такое исследование осталось невыполненным.

Вопрос о словах, заимствованных русским языком из различных тюркских языков, ставился лишь на ограниченном материале. Много интересных наблюдений о тюркских словах в русских говорах содержится в "Материалах для сравнительного и объяснительного словаря и грамматики", вышедших в 1854 году под редакцией И. И. Срезневского. В первом томе "Материалов" опубликованы списки русских слов, сходных со словами восточных языков, и указан возможный источник среди восточных языков. В составлении этих глоссариев участвовали известные русские востоковеды И. Н. Березин, А. А. Бобровников, В. В. Григорьев, А. К. Казембек, И. М. Ковалевский, П. Я. Петров, А. М. Шёгрен.

Большой лексический материал содержится в работе известного лингвиста Фр. Миклошича о тюркизмах в языках Восточной и Юго-восточной Европы [3]. Материал Фр. Миклошича во многом сходен с глоссариями в "Материалах для сравнительного и объяснительного словаря": в нем нет историзма, тюркские языки выступают еще недостаточно дифференцированно. Впрочем, слабые стороны словаря объяснялись еще недостаточной исследованностью тюркских языков в то время. Мало нового внес "Этимологический словарь восточных слов в европейских языках" К. Локоча [4], вышедший в 1927 году.

Ф. Е. Корш в рецензии на труд Фр. Миклошича и в полемике с П М. Мелиоранским о тюркизмах в "Слове о полку Игореве" высказал много ценных соображений по поводу времени и места заимствования того или иного слова в русский язык. При этом Ф. Е. Корш оперировал фактами истории как тюркских, так и славянских языков. Но его рецензия на труд Фр. Миклошича о тюркизмах в восточноевропейских языках не является самостоятельно подготовленным трудом. Ф. Е. Корш только дал более точные выводы, опираясь на материалы Фр. Миклошича и наметил дальнейшие пути исследования тюркских элементов в славянских языках [5]. Наиболее глубоко вопросы древнерусских заимствований из тюркских языков рассмотрены Ф. Е. Коршем и П. М. Мелиоранским [6] в процессе дискуссии о тюркизмах в "Слове о полку Игореве". Но и здесь больше было сделано для истории тюркских языков: спор велся преимущественно на тюркологической почве. История тюркских по происхождению слов в русском языке оставалась в тени. Весьма характерна в этом отношении оценка этой дискуссии, которая была дана ей польским тюркологом А. Зайончковским, который сам занимался изучением тюркизмов в древнерусском языке. А. Зайончковский оценил тюркологическую глубину этого спора, заметив, что в полемических статьях Ф. Е. Корша и П. М. Мелиоранского "написана целая диссертация о разных тюркских словах как балабан, пеhливан и т. д., затронуто много вопросов и проблем тюркской диалектологии, но вопрос о заимствовании слова балван (орхонское балбал) не разрешен" [7]. Это произошло потому, что полемисты почти не обращались к памятникам древнерусской письменности.

Весьма интересна, появившаяся в третьем выпуске "Лексикографического сборника" в 1958 году статья Н. К. Дмитриева "О тюркских элементах русского словаря" [8]. Работа представляет собой тюркологический комментарий к "Толковому словарю русского языка" под редакцией Д. Н. Ушакова. Она состоит из большого введения и нескольких глоссариев: 1) "Тюркизмы, подтвержденные фактами"; 2) "Тюркизмы, требующие дополнительной документации"; 3) "Слова, причисляемые к тюркизмам в порядке гипотезы" и 4) "Дополнительный список тюркизмов русского словаря (в него вошли некоторые пропущенные в "Толковом словаре" выражения, а также отдельные областные слова)". Работа Н. К. Дмитриева является наиболее обстоятельным исследованием тюркизмов в русском языке. Дмитриев большое внимание обратил на звуковые соответствия тюркских и русских слов. Такие сопоставления соответствующих тюркских слов в разных тюркских языках позволяют более точно установить источник заимствования. Работа Н. К. Дмитриева вносит много коррективов в "Русский этимологический словарь" М. Р. Фасмера [9], где тюркские языки зачастую выступают недостаточно расчлененно. М. Фасмер пользовался для наведения справок лишь "Опытом словаря тюркских наречий" В. В. Радлова, который отражает словарный состав далеко не всех тюркских языков. С другой стороны, в работе Н. К. Дмитриева не всегда точно используются данные древнерусской письменности. Как характерный пример может быть рассмотрена история слова казна в обеих работах: М. Фасмер, пользуясь "Опытом словаря тюркских наречий" акад. В. В. Радлова как справочником по тюркской лексике, выводит русск. казна из турецкого и крымско-татарского хазна или же поволжско-татарского хазина, хотя в этом же словаре отмечены и формы более точно соответствующие русскому слову: половецкое и татарское казна [10] (ср. также ногайск. пословицу Эл казнасы эски соьз). Не воспользовался М. Фасмер также и "Половецким словарем" К. Грёнбека, в котором отмечено половецкое qazna [11]. Н. К. Дмитриев точен в тюркологической части: он отмечает, что русскому казна соответствует "кыпчакско-тюркская форма арабского слова хазина "сокровище", и указывает на половецкий язык как на возможный источник заимствования. Но Н. К. Дмитриев допускает неточность другого рода: он указывает в качестве раннего случая отражения этого слова в русском языке лишь фиксацию его в "Хожении за три моря" Афанасия Никитина [12]. Но М. Фасмер лучше ориентирован в памятниках русской письменности: он отмечает, что слово впервые встречается в грамоте Дмитрия Донского 1389 года, т. e. почти на столетие раньше.

Важно учитывать не только данные памятников древней письменности и данные диалектологии тюркских языков, но и историю предметов, с которым связано то или иное понятие. Необходимо, таким образом, обращаться к историческим и археологическим материалам, которые смогли бы указать на культурно-исторические обстоятельства заимствования данного понятия или предмета. При этом немаловажное значение имеет сам предмет, его специфические особенности, которые тоже могли меняться с течением времени.

В этом отношении интересно проследить историю названий денежных единиц в древнерусском языке. Древнейшие русские названия денег связаны с разного рода названиями животных: скотъ, куны, бЪль (последние два от названий пушных зверков). Подобный перенос значения отмечается в тюркских языках, где слово тин (В. В. Радлов "Опыт словаря тюркских наречий" т. III, стр. 1360-1361) [13] в татарском, казахском и уйгурском языках имеет значение "белка" и "копейка". Ср. также удмуртск. коньы "белка" и "копейка". Такой переход значений, вероятно, был вызван сходными условиями экономической жизни, при которых в качестве денег выступали шкурки пушных зверей. К тому же следует заметить, что названия денежных единиц неустойчивы: они изменяются с течением времени, неодинаковы они и на разных территориях. Например, в русском языке грошом называлась монета достоинством или в две копейки, или в полкопейки. Ср. также тюркск. тенге, которое имеет разные значения в разных языках. В казахском, татарском, башкирском, чувашском языках так называется "рубль", а в диалектах казахского языка, в каракалпакском, туркменском (в последнем это слово звучит тен,н,е) языках так называется "двадцатикопеечная монета". В некоторых языках оно значит "деньги вообще". К. этому же тюркскому слову восходит русское деньга "монета, достоинством в полкопейки" (слово известно по памятникам русской письменности с XIV века, когда на Руси после почти трехвекового перерыва возобновилась чеканка собственной монеты по золотоордынским образцам). От деньга происходит общее название деньги. Что касается происхождения тюркского слова тен,ге, то мнения ученых по этому поводу расходятся. Высказанное академиком К. М. Френом предположение о связи этого слова с тюркским тамга [14] было еще в середине XIX века отвергнуто И. Н. Березиным [15], как неправильное. Однако оно позже было поддержано Фр. Миклошичем.

Не лишена основания высказываемая некоторыми исследователями догадка о связи тюркск. тен,ге с персидским данг и древнеперсидским danakh [16]. Этимология В. В. Радлова (от тюркск. тен,ерек "круг, колесо") [17] нуждается в дополнительной аргументации.

Но если учесть то обстоятельство, что названия денежных единиц могут образовываться от названий пушных зверей, то для тюркского тен,ге можно найти хорошую этимологию на тюркской же почве.

В основе этого названия лежит тюркское название белки тейин, тейин, тин, тин, тийин, тийин, тыйын и т. п. Правда, некоторая необычность звуковых соответствий и исторические соображения (тюрки всегда были степными кочевниками и поэтому сравнительно поздно познакомились с лесным зверьком - белкой) позволяют думать, что это слово было заимствовано тюрками из других языков [18]. Источником заимствования могли быть финно-угорские языки: ср. хант. (остяцк.) тангки "белка" и манс. (вогульск) лехын, ленгын "белка". Ср. также эвенкийское (тунг.) дэнгкэ, нэкэ "соболь". Тюркское название монеты тен,ге является фонетическим вариантом названия белки. Название мелкой монеты тен,ге известно и монгольским языком монг. тен,ке, калм. тен,гн [19].

Тюркское тен,ге отражено у Афанасия Никитина как тенка, а как специфически среднеазиатское слово встречается в современном русском языке в нескольких орфографических передачах: теньга, танга, теньга, тенга [20].

Весьма вероятно, что это же слово вошло в русский язык в другой форме, более близкой по звучанию к названию зверька - тыйын, тийин. Правда, вошло оно в русский язык не самостоятельно, а как составная часть слова, возникшего на базе тюркского счетного словосочетания. Речь идет об одном из старых тюркизмов русского языка - слове алтын. Среди лингвистов сейчас общепринятой этимологией этого слова является возведение его к татарскому слову алтын "золото" [21], хотя нумизматы не знают русских золотых монет, относящихся к тому времени, когда в русском языке появилось слово алтынъ. Не известны и золотоордынские золотые монеты. Поэтому эта этимология, предложенная в 1854 г. А. К. Казембеком в "Материалах для сравнительного и объяснительного словаря" и поддержанная другими исследователями вплоть до М. Фасмера, вызывает возражения [22]. Лингвисты при этой этимологии приводят семантические параллели из других языков и указывают на то, что обычно история монет является историей падения их стоимости.

Однако, нумизматы не соглашаются с этим мнением: они учитывают реальную историю самой вещи. Известно, что русский алтынъ никогда не был золотой монетой, поэтому тюркское алтын, алтун "золото" не могло лечь в основу этого названия. Известный русский историк В. Н. Татищев предложил более убедительную этимологию в своем "Лексиконе российском, историческом, географическом, политическом и гражданском" (посмертно в 1793 году выпущены лишь первые 3 части): он производит алтын от тюркского числительного алты, "шесть": "понеже алты слово татарское, значит шесть, ибо в ней 6 денег" (подчеркнуто В. Н. Татищевым) [23]. Правда, это объяснение оставляло открытым вопрос о конце слова, где конечное н не получало объяснения. Объяснение было намечено лишь через сто лет после выхода в свет "Лексикона" В. Н. Татищева в академическом словаре 1891 года под редакцией Я. К. Грота, где русск. алтын объясняется как переделка тюркско-татарского алты тийин "шесть белок". Впоследствии нумизмат В. К. Трутовский указал, что тюркское тийин могло здесь также иметь значение названия мелкой денежной единицы, соответствовавшей деньге [24]. В качестве семантической параллели можно указать еще и на украинское название трехкопеечной монеты - шостак (от числительного шесть, подразумевается: шесть грошей [25]. Предполагаемое алты тыйын или алты тийин подверглось гаплологии. Так как огласовка тюркского названия белки (и происходящего от него названия монеты) колеблется между передним и задним рядом вокализма (а следовательно, согласные могут быть соответственно полумягким или твердыми), то можно будет именно этим объяснить форму алтынь (Род. падеж мн. числа) в некоторых памятниках письменности 16-17 веков: восмь алтынь (Воронежские акты, 1639 г.), дватцать алтынь оброку (Архив Строева, т. I, стр. 703, 1593 г.) [26]. Здесь мягкость конечного согласного возникла на основе тюркской полумягкости согласного в слове с вокализмом переднего ряда. Иное объяснение мягкости согласного невозможно.

Интересно заметить, что в "Опыте областного великорусского словаря" зарегистрировано слово бежалтынный, которое восходит к тюркскому числительному беш "пять" в сочетании с алтын. Особенностью этого слова является то, что здесь в беш вокализм не поволжско-тюркский.

О возможности передачи тюркского слова тыйын, тийин как -тын- свидетельствуют русские арготические выражения нибиртынки "ни копейки" (восходит к тюркскому словосочетанию бир тыйын "одна копейка" и унтынка "за десять копеек" (восходит к тюркскому дательному падежу он тыйынка; огласовка ун говорит о татарском источнике) [27].

В этой связи можно предположить новую этимологию слова полтина, известного с XII века (1136 г.). Существует три этимологии этого слова: 1) от слова полть "половина мясной туши" + суффикс -ина, 2) пол + тин "удар, рез" (от глагола тети "рубить") [28], 3) пол - + суффикс -тин(а), извлеченный из слов типа десятина, третина [29]. Не вдаваясь в детальный анализ этих трех этимологии, мы можем заметить, что все они оставляют необъясненными встречающее несколько раз в "Псковской второй летописи" написание полтына. Cм. например: а ржи по 3 мЪрЪ за полтыну (Полное собраниe русских летописей, т. 5. СПб., 1851, стр. 20, ср. также стр. 27). Однако, если предположить, что во второй половине слова полтина скрывается тюркское тыйын, тийин с колеблющимся вокализмом, то тогда станет ясным источник написания полтына в "Псковской второй летописи".

Так как названия денежных единиц в русском языке являются заимствованиями с Востока, то, возможно, что восточным заимствованием является и слово копейка. Наиболее распространенная этимология этого слова связывает его с копьё [30]. Эта этимология опирается на данные летописей. Так "Софийском временнике" под 1535 годом сделана запись: А при великомъ князЪ ВасильЪ ИвановичЪ бысть знамя на денгахъ: князь великий на конЪ. а имЪя мечь в руцЪ; а князь великии Иванъ Васильевич учини знамя на денгахъ: князь великий на конЪ, а имЪя копье въ руцЪ и оттолЪ прозваша денги копеиныя" [31]. Под тем же годом в Новгородской II летописи говорится о том, что великий князь повелел "новыми деньгами торговати съ копиемъ". Такое же объяснение содержится в "Русско-английском словаре-дневнике Ричарда Джемса (1618-1619 гг.)", на 44 странице которого после глоссы "nouogorodski - a copek" (то есть копейка) содержится небольшая справка по истории денег в России: "В Новгороде была в древности чеканка монеты, тогда на ней было изображение всадника с саблей (sable исправлено из первоначального lance "пика"), а на некоторых с булавой (mace), которую они называют maetch (т. е. меч), и монета тогда называлась не copeka (т. е. копейка), a sablanitsa (то есть сабляница). Потом чеканку перенесли в Москву и по изображению копья (lance) называли монету copeke (то есть копейка), а другие монеты dingo Moskoueski (то есть деньги московские)" [32]. Однако все это, по-видимому, является всего навсего "народной этимологией". М. Фасмер указывает, что слово копейка стало употребляться с 1535 года. Но в Псковской первой летописи копейка упоминается еще под 1499 годом, когда перечисляются цены на продукты. Это на 36 лет старше указанной М. Фасмером даты.

Кроме того, вызывает сомнение словообразование. Например, А. Г. Преображенский в своем "Этимологическом словаре русского языка" справедливо недоумевает: почему не копейко, копьецо, копейце, кроме того, представляется странным, что нам остались неизвестными названия денег типа сообщаемых Ричардом Джемсом сабляница. Производство копейка от копьё затрудняется еще тем обстоятельством, что в этом слове писалась буква Ъ (ять), которая была бы совершена невозможна здесь, если бы это слово действительно производилось от копье, копие [33].

Данные русского языка позволяют выделить здесь суффиксальный элемент -к(а): наряду с прилагательным копеечный В. И. Даль в своем словаре отмечает прилагательное копейный. В современном русском просторечии употребительны выражения ни копья, без копья, которые возникли под влиянием старого названия той стороны монеты, где изображался герб, орел, а еще раньше всадник с копьем (В словаре В. И. Даля с иным ударением: копье, копка и пометой твр. пск.). Более старая форма этого слова с указанием на старый Ъ сохранилась в украинском языке: копiй (при родительном падеже копiя) "копейка".

Поэтому следует более внимательно отнестись к мнению многих русских ученых, которые видели в русском слове копейка восточное заимствование. Уже Ф. И. Эрдман в своем "Изъяснении некоторых слов, перешедших из восточных языков в российский" (М., 1830) указывал, что название копейка имеет восточное происхождение. Он указывал, монета копек упоминается в "Истории Тамерлана" Шарафеддина. Л. З. Будагов указывает, что название монеты копеки "часто встречается у персидских историков..., как напр. у Девлеш-Шаха", а далее Л. 3. Будагов добавляет, что "слово это перешло и в русский язык, копейка". Г. Беверидж отмечает, что это название упоминается и у Бабура [34]. Эта персидская и среднеазиатская монета, несомненно, связана с русским копейка. Из современных тюркских языков это старинное название сохранилось лишь в туркменском языке: кOпук "копейка". Правда, некоторые туркменские языковеды склонны видеть в нем русское заимствование [35]. Ф. И. Эрдман, впервые указавший на восточное происхождение названия копейка, выдвинул тюркскую этимологию этого слова. По его словам, это название происходит от тюркского слова копек "собака", ибо на этих монетах была изображена собака [36]. Впрочем, монеты могли быть названы копек - собаками и в шутку. Ср. арабское название талера со львом 'асади "львиный" и т. п. [37]. Его же называют 'абу калб "собачник".

Эта этимология русск. копейка была поддержана Ф. Рейфом, Ф. Е. Коршем и К. Локочем [38]. В таком случае найдется ключ к объяснению укр. копа "50 копеек", коповик "15 копеек", коповик "полтинник", русск. диал. (пск.) полукопа "тридцать" (бол. о деньгах) и т. п. [39]. Укр. копа отражает полную утрату конечного заднеязычного согласного, который подвергся спирантизации и полной утрате: к > й > нуль звука. Засвидетельствованное в древнерусских памятниках половецкое имя Кобякъ, русское копейка (копейка, близкое к нему украинск. копiй и русск. просторечн. *копей в выражении ни копья) и украинск. копа отражают разные стадии изменения одного слова в тюркских языках.

Исследование тюркизмов в древнерусском языке осложняется еще тем обстоятельством, что тюркские языки домонгольского периода, с которыми приходилось сталкиваться восточным славянам (булгарский, печенежский, половецкий и др.) нам почти неизвестны: от них сохранились только лишь отдельные слова. Исключением является половецкий язык, от которого мы имеем отдельные памятники, хотя и относящиеся к более позднему времени: Codex cumanicus - половецкий словарь и религиозные тексты - относится к рубежу XIII - XIV веков, другие половецкие памятники относятся к более позднему времени. Словарь половецкого языка в дошедших до нас половецких памятниках, конечно, отражен далеко не полностью. Поэтому для объяснения происхождения тюркских элементов в русской лексике приходится привлекать данные многих тюркских языков. Но слабая изученность лексики в диалектах разных тюркских языков затрудняет достижение точных и определенных выводов. "Опыт словаря тюркских наречий" В. В. Радлова охватывает далеко не все тюркские языки, а существующие переводные двуязычные словари тюркских языков обычно не отражают лексику всего языка, ограничиваясь лишь лексикой литературного языка. Особенно важно собрать лексику диалектов кыпчакских языков, которые генетически связаны с языком половцев и других кочевников Северного Причерноморья Поэтому дальнейшее изучение тюркизмов в составе русской лексики будет зависеть от развития диалектологии тюркских языков. В современных тюркских диалектах, возможно, будут обнаружены некоторые крупицы исчезнувших языков, которые служили источником для пополнения русского языка восточной лексикой.

Примечания

1. В. Тузов Поденьщина, сатирический журнал. 1769. Изд. А. Афанасьева. М., 1858, стр. 133-134.

2. Труды общества любителей российской словесности при императорском Московском университете, ч IV. М, 1812, стр. 184.

3. Fr. Miklosich Die turkische Elemente in der sudost- und osteuropaischen Sprachen, (1884-1890) - Denkschrift der Wiener Akademie der Wissenschaften. Philos.-hist. Klasse. Bd. 35, 36, 38.

4. К. Lokotsch Etymologisches Worterbuch der europaischen Worter orientalischen Ursprungs. Heidelberg, 1927.

5. Archiv fur slavische Philologie, Bd 8-9. Berlin, 1885-1886.

6. Известия отделения русского языка и словесности Академии Наук, тт. VII-XI. СПб., 1902-1906. Две статьи П. Мелиоранского и две статьи Ф. Е. Корша. Позже к этому вопросу возвращались С. Е. Малов и В А Гордлевский. Сюда же примыкает книга К. Менгеса (К. Н. Menges) The oriental words in the oldest russian epos "Slovo о pъlku Igoreve". New-York, 1951.

7. A. Zajanсzkоwski. Zwiazki jezykowe polowiecko-slowianskie. Wroclaw, 1949, стр. 49.

8. Перепечатано в книге: Н. К. Дмитриев. Строй тюркских языков. М., 1962.

9. М. Vasmer. Russisches etymologisches Worterbuch, Bd. I-III, Нeidelberg, 1953 - 1958.

10. В. В. Paдлов. Опыт словаря тюркских наречии, т. II. СПб., 1899, стр. 385.

11. К. GrOnbech. Komanisches Worterbuch. Kopenhagen, 1942. стр. 197.

12. Н. К. Дмитриев. Строй тюркских языков. М., 1962. стр. 535.

13. Ср. Л. З. Будагов. Сравнительный словарь турецко-татарских наречий, т. I. СПб., 1869, стр. 423.

14. С. М. Fraehn. De origine vocabuli rossici деньги. Казань, 1815.

15. И. Н. Березин. Шейбаниада. Казань, 1849, стр. 16.

16. М. Vasmer. Russisches etymologisches Worterbuch, Bd. 1 Heidelberg, 1953, стр. 340.

17. В. Pадлов. О языке куманов. По поводу издания Куманского словаря. Приложение к XLVIII тому записок имп. Академии наук, № 4. СПб., 1884, стр. 6.

18. A. M. Щербак. Названия домашних и диких животных в тюркских языках. Сборник "Историческое развитие лексики тюркских языков", М, 1961, стр. 142.

19. J. Ramstedt Kalmukisches Worterbuch. Helsinki, 1935, стр. 395.

20. Примеры см. в книге: А В Миртов. Лексические заимствования в русском языке из языков народов Средней Азии. Ташкент, 1940, стр. 17-18.

21. Его источником не мог быть половецкий язык, где это слово звучало алтун. Ср. передачу половецкого имени Алтунапа, Алтунопа, Олтунопа в "Повести временных лет" под 1096 и 1098 г. Алтунопа - значит "золото-дядя".

22. М. Vаsmer. Russisches etymologisches Worterbuch. Bd. 1, Heidelberg, 1953, стр. 14. Этимологический словарь русского языка. Автор-составитель Н. М. Шанский. Вып. I. М., 1963, стр. 80. Выпады Н. М. Шанского против производства тюркск. алтын < алты "шесть" ни на чем не основаны, ибо никто такой этимологии тюркск. алтын не предлагал.

23. B. П. Татищев. Лексикон российский исторический, географический, политический и гражданский, ч. I. СПб., 1793, стр. 36.

24. Словарь русского языка, составленный Вторым отделением Академии наук, т. I. СПб., 1891, стр. 33; В. К. Трутовский в кн. Нумизматический сборник, т. I. М., 1911, стр. 657-658.

25. Б. Д. Гринченко. Словарь украинского языка, т. IV. Киев, 1909, стр. 508.

26. Примеры цитируются по картотеке Древнерусского словаря в Институте русского языка АН СССР.

27. Н. К. Дмитриев. Строй тюркских языков. М., 1962, стр. 498, 500.

28. Этимология В. И. Даля (под словом тети); М. Фасмер поддерживает ее, но ссылается не на В. И. Даля, а на Н. Бауэра.

29. А. Е. Супрун. К этимологии слова полтина. Сборник "Этимологические исследования по русскому языку", вып. II. Изд. МГУ, 1960.

30. М. Vasmеr. Russisches etymologisches Worterbuch, Bd. 1. Heidelberg, 1953, стр. 619 со ссылкой на литературу. Здесь же указана этимология Р. Ф. Брандта от копить -* копЪя (есть уже у В. И. Даля).

31. См. И. И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка, т. I. СПб., 1893, стр. 1279.

32. Б. А. Ларин. Русско-английский словарь-дневник Ричарда Джемса 1618-1619 гг.). Л.. 1959. стр. 1-17. Фотокопия на стр. 392. Данный выше перевод несколько отличается от перевода Б. А. Ларина.

33. Замечание Ф. И. Буслаева ("Историческая грамматика русского языка. М., 1959, стр. 47) о том, что Ъ (ять) в слове копЪйка пишется совершенно без всяких на то основании, вероятно, опирается на этимологию копЪйка < копье.

34. Enzyklopadie des Islams, Bd. II, 1. Auflage, стр. 1138, Ср. Л. 3. Будагов. Сравнительный словарь турецко-татарских наречий, т. II. СПб., 1871, стр. 112.

35. О. Черлиев. Мары геплешигинин созлук составы. Туркмен филологиясынын тарихыдан материаллар. Ылмы язгыллар. Чэржеу, 1963, стр. 229.

36. Ф. И. Эрдман. Изъяснение некоторых слов, перешедших из восточных языков в российский. М., 1830, стр. 9-11. И. Н. Березин полагал, что половецкое собственное имя, многократно встречающееся в памятниках древнерусской письменности, - Кобяк - является куманским соответствием тюркскому копек, кобек. См. его рецензию на книгу Н. Гербеля "Игорь князь Северский". Поэма. М., 1854. "Москвитянин". 1854, № 22, отд. IV, стр. 70.

37. E. Schrotter. Worterbuch der Munzkunde. Berlin, 1930, стр.5; В. В. Бартольд (История культурной жизни Туркестана, Сочинения. т. II, ч. I, стр. 263) считает, что монета была названа по имени чагатайского хана Кебека (1318-1326). Правда, он персидское кпки транскрибирует как кебеки вм. копеки (ср. копеки у Л. 3. Будагова) а также Кебек вм. Кобек. П вместо б - признак огузских языков, не исключено туркменское посредство.

38. Ф. Рейф. Русско-французский словарь или этимологический лексикон русского языка, т. I. СПб., 1835, стр. 435.

39. Б. Гринченко. Словарь украинского языка, т. II. Киев, стр. 280, 282, т. III, Киев, 1909, стр. 157; В. И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка, т. III. М., 1955, стр. 251.

[agacir]

Слово: бе/лка

Ближайшая этимология: др.-русск. бkла (СПИ), бkла вkвэрица "белая белка", Лаврентьевск. и Ипатьевск. летоп. под 859 г. Благодаря этим свидетельствам этимология ясна и связь с бkлъ "белый" является доказанной; см. Соболевский, РФВ 67, 214 и сл.; Фасмер, ZfslPh 1, 152; ср. еще раньше Уленбек, PBB 26, 291 и сл.; Вернекер 1, 56. Следует отказаться от сравнения с д.-в.-н. bilih "соня", лат. fe:lis "кошка, куница", см. Петр, ВВ 21, 209; 25, 147; Ле'венталь, Farbenbez. 6.

похоже что все же, рус.белка означала вначале деньги и являла собой кальку c тюркского ак-ча "деньги" (ак "белый")

[Аскар]

я лишь знаю что "деньги" от казахского "тенге"

[JALAIR]

серьги от сырға или наоборот?

[Вольга]

\\если тюркизм денег, монеты, копейки, кун и т.д.\\

А "монета" почему тюркизм?

[проф. Добрев]

"От IX до XIУ века предки наши не имели собственной металлической монеты, а единственно кожаные, правительством заклейменные лоскутки, называемые кунами" /А.П.Паршев "Почему Росиия не Америка"/

Слово: деньга/

Ближайшая этимология: мн. де/ньги, др.-русск. деньга в грам. 1361 г. (Срезн. I, 652), также тенка "монета", Афан. Никит. 43 и сл. О реалии см. Бауэр у Шре'ттера 132 и сл.

Дальнейшая этимология: Заимств. из тат., чагат. ta"n|ka" "деньги; серебряная монета", чув. ta"n|g@, казах. ten|ga", монг. ten|ge, калм. te:n|gn& "мелкая серебряная монета"; ср. Рамстедт, KWb. 395; Рясянен, Tat. L. 68; Корш, AfslPh 9, 496 и сл.; Радлов 3, 1046. Источник этих слов искали в ср.-перс. da:ng, нов.-перс. da:nag "монета", др.-перс. danЈkh (Гераклеид в "Etym. Magn."); см. Хорн, Npers. Et. 118; Хюбшман 134; Мункачи, KSz 6, 378; Бернекер 1, 183 и сл., но ср. Рясянен, ZfslPh 20, 450; Toivonen-Festschrift 127 и сл. Устарело мнение К. М. Френа ("Dе origine vocabuli rossici denьgi", Казань, 1815) и Миклошича (Mi. TEl. 1, 281, Доп. 1, 26), которые усматривали в деньга/ слово, близкое тюрк. tamga, damga "метка, штемпель"; см. Бернекер, там же, а также тамга/.

Русское слово "деньга" является болгарским по происхождению:

Иван Добрев, Българите за руския народ, държава и култура. София, 2011 - http://www.helikon.bg/books/15/159258_balgarite-za-ruskiia-narod,-darzhava-i-kultura.html

Волжските българи са първият източноевропейски народ, който започва да сече монети. Впоследствие от тях се научават да секат монети и московските руси:

Следует также сказать о создании и развитии международной торговли и обмена. Хазарские и булгарские города Поволжья и торговые люди вели интенсивную торговлю с городами громадного арабского халифата. После принятия хазарами в VIII в. (737 г.) ислама, в городах на Волге Итил, и чуть позднее Булгар, стали чеканиться монеты в подражание арабским дирхемам и обеспечивались монетным серебром не только восточные славяне, еще до образования государства, а позднее Киевское государство (известны пудовые клады), но и государства Центральной и Северной Европы (булгарские монеты находят даже в Англии).

Первые монеты Москвы не только времени Дмитрия Донского, но его сына и даже внука чеканены в подражание булгарским монетам султана (титул из монеты!) Токтамыша. Великий князь запретил удельным князьям помещать на своих монетах имя и титулы Токтамыша, поскольку это являлось признаком суверенитета.

Денежное обращение, (и не только) было снабжено не характерной для кочевников (не в Монголии же монеты чеканились и обращались!) тюрко-булгарской терминологией. Например, достаточно привести такие общеизвестные термины, как: алтын, артель, базар, деньга, казна, казначей, пул (медные монеты времен Ивана Грозного), сумма, товар, товарищи (товар иши - напарник по товару). Далее: кафтан, штаны, кирпич, чугун, утюг и т.д., и т.п. (А. Мухамадиев).

Если путь римского серебра в Восточную Европу можно назвать юго-западным, то путь дирхемов был юго-восточным. Основной поток их шёл вверх по великому Волжскому пути, но едва ли от самого устья Волги. Топография находок кладов и некоторые письменные источники показывают, что важнейшим узловым центром, из которого поток серебра растекался по разным направлениям, был древний Болгар. Отсюда дирхемы шли даже и на юг - к Киеву, Переяславлю и Чернигову, а также проходили и более дальний путь - в Прибалтику и славянскую Пруссию. Слабо прослеживается более ранний путь дирхемов по Северскому Донцу и днепровский.

Роль государства волжских болгар как "ворот", через которые вливался основной поток восточной монеты, подчёркивается тем обстоятельством, что в X в. здесь возникла самостоятельная чеканка подражательных монет, более или менее точно повторявших общий тип восточных дирхемов. Вместе с последними болгарские дирхемы уходили из Поволжья на запад и юго-запад.

Вес и качество серебра дирхемов не оставались неизменными в течение IX и X вв., когда они обращались в Восточной Европе. Возможно, что чеканка подражательных дирхемов в государстве волжских болгар в X в. была своего рода попыткой преодолеть расстройство весовых норм привычной монеты, необходимой для торговли с соседями на Западе, тем более, что при отсутствии собственных естественных запасов серебра в Поволжье сырьём для этой чеканки могли служить в основном сами восточные дирхемы. Трудно объяснить иначе эту переделку, не ставившую перед собой задачу создать новую монету, резко отличную от прежнего вида (И. Спасский).

Специално думата деньга болгарите заемат от сасанидските перси, адаптирайки съгласно фонетичните закони на своя език срперс. dāng “монета” от стперс. δανάκη, по време на миграцията си през Средна Азия I-IV в., където и когато те за първи път започват да секат монети с надписи на согдийски език като prγ'ļ 'lγ', prγ'r γwβw, pwγ'r γwβw “български княз” (О. Смирнова), а така също и с надписи на хорезмийска графика, но с персийски синтаксис - дйабгу-и туран “ябгу на туранците”, шадиг-и туран “князът на туранците”, шад-и хунуг-и туран “князът на туранските хуни” [вж. и срвн. Мухамадиев 2008а, 6-13; Смирнова 1981, 252-255; Фасм-2, 499; ЭСЧвЯз-Фед, 207-208].

Преносители на монетосеченето във Волжска България най-вероятно са прабългарите от Именковската Археологическа Култура, които директно мигрират тук от Средна Азия:

Именьковская культура имеет довольно обширную территорию: бассейн реки Белой, Нижнее Прикамье и Среднее Поволжье. Некоторые достаточно крупные именьковские поселения VI-VIII вв., такие, например, как Щербетское на Волге, недалеко от Булгара, с мощным культурным слоем и бронзолитейными мастерскими, где изготовлялись бронзовые слитки - первые металлические деньги Восточной Европы, напоминают уже настоящие раннефеодальные города. Исследовавший эту культуру В. Ф. Генииг справедливо считал, что "именьковские племена, судя по многочисленности и огромным размерам их поселений, составляли основную массу населения Волжской Булгарии" [Генинг В. Ф., 1959, 210].

Время проникновения художественно выполненных сосудов в Поволжье и Приуралье зафиксировано и нумизматическими данными. Ранние монеты, сопровождающие сосуды, относятся, в основном, к V-VI вв., и появление как монет, так и сосудов, несоменно, связано с образованием сильного союза именьковцев. Например, совершенно редкими являются монеты III-IV вв. [Мухамадиев А. Г., 1990, 34].

Хорезмийские монеты V-VI вв. чеканились в основном из меди и поэтому редко выходили за пределы тех городов, где они выпускались. Тем не менее, сравнительно часто они встречаются в Поволжье и Приуралье.

Более распространенными здесь для V-VI вв.. являются сасанидские монеты. В каталоге А. К. Маркова, например, наиболее ранние из них относятся к чеканке Варахрана V (420-438 гг.). Обнаруженные в последние годы, во время археологических раскопок, сасанидские монеты также укладываются в эти хронологические рамки, т.е. относятся к V-VI вв. Редкими являются сасанидские монеты VII в.

Новые находки позволяют уточнить, когда именно ввоз сасанидских монет становится более интенсивным, и на основе этого сделать определенные выводы о том, когда контакты именьковских племен с Ираном, начавшиеся во время правления Варахрана V (А. Мухамадиев).

Редкими спутниками куфических монет вместе с дирхемами, попадавшими на Русь, были отдельные экземпляры серебряных драхм сасанидских царей Ирана IV-VII вв. На них находится грудное изображение бородатого царя в пышном венце и на другой стороне - жертвенника. Для Восточной Европы и древней Руси они по существу являются памятниками времени куфического обращения. Но в ограниченном районе северо-востока, в Приуралье на Каме, встречаются эти монеты сравнительно чаще и в более ранних находках. Сюда они попадали непосредственно из Ирана ещё до возникновения потока куфических монет. Возможно, что, постепенно притекая в Болгар и надолго оседая в нём, они в основном там и присоединялись к потоку дирхемов, направлявшемуся на Русь (И. Спасский).

Най-ранните си монети волжските българи секат като подражание на сасанидските и арабските дирхеми, на които обаче поставят нумизматичната форма на тамгата на рода Дуло, от който род водят потеклото си някои от племената на Бат-Баян, докато надписът пък се изпълнява с рунически букви:

Another category of objects bears bidental depictions: the Arab coins (dirhams). 13 dirhams of that kind (two of them are presumable) have been inscribed with bidents in the shape of linear images or outlines; they are quite large and occupy all the central part of the coin. Some dirhams were coined long before Svyatoslav’s time. Two cases allow the supposition that the bidents were also drawn on them before his time - cf. items 1 and 2 (see the list below). These coins were found in hoards dating from a time before Svyatoslav’s reign. Other coins were minted after Svyatoslav’s death (cf. items 3, 4, 5). In some cases we can speak of bidents only presumably (cf. items 6, 7), and in three other cases the hoards date back to Svyatoslav’s reign, presumably assigning the bidents to Svyatoslav (cf. items 8, 9, 10). In three other cases such a possibility is not excluded either, though the coins were minted before his time (cf. items 11, 12, 13).

1. The oldest coin bearing a bident belongs to a hoard dated from the late 9th or early 10th century, found in Gotland (the most recent coin from this set was minted in 880-885). The bident image is linear. The coin is preserved in Stockholm (fig. 5.1).

2. A coin with an outlined bident (fig. 5.2), from Pogorel’shchinsky hoard, early 10th century (Minsk region, Byelorussia). On the other side there is a banner.

3-4. Two coins with similar linear bidents (minted in 979–980 and in 988–989), in hoards found in the Middle Dnieper area (fig. 5.3 and 5.4).

5. A coin from an unknown hoard, with an outlined bident, coined in 974–975 (fig. 5.5). It has two apertures; it was used as a pendant.

6. A coin from Vas’kovsky hoard (found in Pskov region), hoarded in the early 11th century. It’s a Samanid dirham minted in 954-961. Only half of the coin has been preserved and it bears the lower part of what is assumed to be a bident (fig. 5.6).

7. A coin minted about 894, preserved in Stockholm.28 The scratched image can be interpreted as a bident, though it can be an inaccurately drawn trident as well (fig. 5.7).

8. A coin from a hoard buried in Kopiyevka in the Middle Dnieper area (Ukraine, Vinnitsa region) in 950’s. The dirham was minted in 911-912 and it bears an outlined bident. On the other side there is a simplified depiction of a drinking horn (fig. 5.8).

9. A coin from a hoard buried in the early 11th century in nowadays Estonia, with an outlined bident (fig. 5.9). The coin was minted in the 10th century. The drawing is uneven, some lines being left unfinished. The dirham has two apertures for hanging; when hung, the sign takes its right position.

10. A coin from a hoard buried in the mid-tenth century, found in Zvenichevo on Middle Dnieper. The bident image is incomplete (the right and the lower parts are missing) (fig. 5.10). The coin was minted in 895-905.

11. A dirham minted in 919-920, preserved in Copenhagen (the place of discovery is unknown). The bident is drawn as an outline. (fig. 5.11).

12. A Samanid dirham coined in 913-914, with an outlined bident. The place of discovery is unknown. The bident image is formed by deep straight lines on the reverse of the coin (fig. 5.12). On the obverse there is a drawing that can be interpreted as a boat stern with a lifted steering oar.

13. A Samanid dirham, minted in 924-925. Found apparently in Sweden and preserved in Berlin. The bident outline is on the right side (fig. 5.13).

The function of these bidents on dirhams cannot be defined precisely. The most convincing explanation is that they served as symbols of state authority. The coins bearing Rurikid signs were probably related to the milieu of the Great Prince of Kiev and his armed entourage (druzhina). The fact that about a half of all these coins were found in the Middle Dnieper area, and that some of them bear also the ‘druzhina signs’ – banner depictions, of boats and drinking horns - also speaks in favor of this hypothesis.

Since the time of Vladimir’s rule, the first Russian coins – srebrenniks and zlatniks – were marked with tridents (excluding the coins minted by Sviatopolk, whose mark was a bident with a cross) as signs of their use as legal monetary units. The tridents (being at that time the private and patrimonial sign of Rurikids) were used here as symbols of state authority. I. G. Dobrovol’skiy, I. V. Dubov and Yu. K. Kuz’menko supposed that the Russian princes, before minting their own coins, used to mark dirhams with their signs, thus converting them into state units of payment. During Svyatoslav’s reign the dirhams were marked with a bident as sign of state authority. This is all the more plausible since 13 out of the 16 known dirhams marked with the Rurikid signs bear bidents, and only three coins are marked with tridents. After the first Russian trident-marked coins issue and circulation, there was no more need to draw these signs on dirhams [Fetisov 2011, 7-9].

Ето и конкретните пътища и условия, при които думата деньга се заема от езика на волжските българи към руския език, преминавайки през етапа на двуезичните надписи на монетите:

Ныне мы именуем деньги от персидской древней монеты тинга, которые прежде, чрез болгар и татар получая, употребляли; оные были серебреные, каковые в золотнике находятся по счислению против нынешних близ 16 коп., и серебро чистое, имя же и подпись на них арабские изображены (В. Татищев).

На рубеже IX-X вв. на территории Восточной Европы прочно утверждается система оживленных экономических контактов, базирующаяся прежде всего на двух основных транзитных торговых путях - Волжском и Днепровском. Развивавшиеся параллельно с активной внешней торговлей потребности внутреннего денежного обращения в уже оформившихся раннефеодальных государствах, через которые пролегали указанные трасконтинентальные водные трассы, поначалу полностью обеспечивались иноземной монетой. Но со временем и здесь стала налаживаться собственная монетная чеканка.

На композиционное оформление монет, впервые выпускавшихся в том или ином центре, естественно, оказывали непосредственное влияние те прототипы, которые на официальном уровне должны были избирать новоявленные эмитенты. Денежные эмиссии, осуществлявшиеся эмирами Волжской Булгарии уже с начала X в., следовали обычному стандарту куфического серебра того времени. При этом булгарские эмиры, сделавшись правоверными мусульманами, заявляли о себе в традиционно оформленных арабских монетных легендах и тем самым выступали как полноправные владетели высокого ранга в иерархии исламского мира.

Серебряные дирхемы саманидского типа первым из них отчеканил между 902 и 907 гг. Алмуш, незадолго до того принявший ислам под именем Джа`фар ибн `Абдаллах (прибытие ко двору этого правителя посольства из Багдада в 922 г. описано участником этих событий Ибн Фадланом) [Молчанов 2009, 1].

На первых именных денгах Московского княжества стоит на одной стороне имя Дмитрия Донского, но на другой находится татарская надпись, занявшая довольно прочное место на ранних монетах многих выпусков как в Москве с ее уделами, так и в княжествах, расположенных восточнее ее. На более поздних по началу чеканки денгах Тверского княжества, а также Новгорода и Пскова, надписи с самого начала были русские.

Помещение татарских надписей (зачастую бессмысленных или даже нечитаемых) на ранних русских "двуязычных" монетах в прошлом часто рассматривали как прямой результат даннических отношений. В действительности же здесь сказалось прежде всего активное восстановление в новых условиях прочных связей Руси с рынками Ближнего Востока через Поволжье; восточная торговля определила и выбор самого названия "денга".

Уже в начале XV в. вес татарской "денги", чеканившейся в торговых центрах Поволжья, приравнялся к установившемуся весу денги русской, а во второй половине XV в. русская монета вообще занимала господствующее положение на рынках Поволжья. Даже на некоторых монетах Ивана III, чеканившихся в то время, когда о каком бы то ни было вмешательстве в русское денежное дело и речи быть не могло, встречаются татарские надписи: "Это денга московская", "Ибан" (Иван). Но быстрое усиление роли денги как основного средства внутреннего обращения привело к установлению чисто русского оформления монет [Денежная система 2010, 12-13].

Именно поради всичко това тъкмо тази прабългарска дума с облика тенка се използва през Средновековието и в югозападнобългарските народни говори, а под формата тенке пък тя все още е в най-широка употреба даже и през ХV в. не само в Русия, но дори и в сравнително отдалечени от нея несъседни страни на запад, север и изток, особено добре видно от пътеписа на Афанасий Никитин:

А Шабатское пристанище Индейскаго моря велми велико. А хоросанцем дают алафу по тенке на день, и великому и малому. А кто в нем женится хоросанець, и князь шабатскый дает по тысячи тенекъ на жертву, да алафу дает на всякый месяць по пятидесяти тенекъ. Да родится в Шабате шолкъ, да сандалъ, да жемчюгъ, да все дешево.

А в Пегу же есть пристанище немало. Да все в нем дербыши живут индийскыи, да родятся в нем камение драгое, маникъ, да яхут, да кирпук; а продают же каменье деръбыши.

А Чинское же да Мачинское пристанище велми велико, да делают в нем чини, да продают же чини в вес, а дешево. А жоны их с мужи своими спят в день, а ночи жены их ходят спати к гарипом да спят с гарипы, да дают имъ алафу, да приносят с собою еству сахарную да вино сахарное, да кормят да поят гостей, чтобы ее любил, а любят гостей людей белых, занже их люди черны велми. А у которые жены от гостя зачнется дитя, и мужи дают алафу; а родится дитя бело, ино гостю пошлины 300 тенекъ, а черное родится, ино ему нет ничего, что пилъ да елъ, то ему халялъ.

Во Рачюре же родится алмаз бир кона да новъ кона же алмаз. Продают почку по пяти рублев, а доброго по десяти рублевъ, нового же почка алмазу пенечьче кени, сия же чара - шеше кень, а сипит екъ тенка.

А град же взял индийской меликъчанъ хозя, а взял его силою, день и нощь бился з городомъ 20 дни, рать ни пила, ни ела, под городом стояла с пушками. А рати его изгибло пять тысяч люду добраго. А город взял, ини высекли 20 тысяч поголовья мужскаго и женьскаго, а 20 тысяч полону взял великаго и малаго. А продавали голову полону по 10 тенекъ, а иную по 5 тенекъ, а робята по две тенкы. А казны же не было ничего. А болшаго города не взял [Хожден, 8-12].

[JALAIR]

Деньги от тюркского ТЕНГЕ.

ТЕҢГІ с казахского равный.

[tmadi]

Слово ТЕҢГІ в казахском языке благополучно отсутствует. Есть слово ТЕҢ.

[Shalkar]

И есть слово ТЕҢЕ. Означает - уравняй [достойнства].