ПроВОПРОСУ О САМОНАЗВАНИИ БАЛКАРЦЕВ И КАРАЧАЕВЦЕВ Вопрос о происхождении этнонимов, и в частности о самоназвании того или иного народа, относится к числу наиболее сложных, комплексных по своей структуре и требующих взвешенного анализа всех аспектов темы. Этногенез и этническая история, отражение того и другого в исторической памяти народа, представления народа о своих реальных или вымышленных предках, особенности быта, хозяйства, культуры, среды обитания, этнополитической истории, фольклорные версии конкретных исторических событий, закономерности генезиса и эволюции этнонимов в различной) этнической среде и т. д. и т. п. - таков лишь самый приблизительный круг вопросов, обращение к которым предполагается самой спецификой указанной проблемы. Здесь мы попытаемся рассмотреть ряд исторических фактов, а также некоторые из фольклорных сюжетов в свете вопроса о самоназвании балкарцев и карачаевцев. Начнем с констатации того обстоятельства, что данная тема фактически никогда еще не была предметом специального исследования. Главная тому причина - убежденность кавказоведов в неправомерности самой постановки вопроса: дескать, до конца XIX - начала XX в. у балкарцев не было общего самоназвания, а этнонима, общего для балкарцев и карачаевцев, нет и по сей день. Следовательно, вопрос в лучшем случае может сводиться к анализу наименований таких локальных групп, как малкарлыла (малкарцы), бызынгылыла (безенгиевцы), чегемлиле (чегемцы) и т. д. В последние годы обоснованность такой установки все чаще ставится под сомнение представителями местной научной интеллигенции, и, пожалуй, это вполне закономерно. Но, во-первых, это делается вскользь, мимоходом; во-вторых, предлагаемые ими альтернативы, подразумевающие, например, употребление балкарцами и карачаевцами этнонима "алан" в интересующем нас качестве, мягко говоря, неубедительны. Алан - всего лишь форма обращения, причем так могут обратиться и к человеку иной национальности, если разговор идет на балкаро-карачаевском языке и если сам собеседник владеет этим языком. Разумеется, связь самого термина "алан" с историческими аланами не подлежит ни малейшему сомнению, но в данном случае важнее помнить о том, что по крайней мере в последние 4 - 5 столетий он уже не являлся этнонимом. Одним из первых, кто затронул вопрос о самоназвании балкарцев и карачаевцев, был известный кавказовед, Л. И. Лавров. В этой связи он отмечал следующее: "Нет у них и общего самоназвания, если не считать слова тау-лула, т. е. горцы, каким они отличают себя от жителей степной полосы. Русские названия этих народов происходят от самоназвания къарачайлыла и малкъарлыла... В прошлом у балкарцев не было общего названия. Термин малкъарлыла относится лишь к населению ущелья р. Восточный Черек (так называемое Балкарское ущелье). Жителей других ущелий Балкарии именовали: безенгиевцами (бызынгылыла) - в верховьях р. Западный Черек, хуламцами (холамлыла - по среднему течению р. Западный Черек), чегемцами (чегемлиле - в Чегемском ущелье) и урусбиевцами (баксанчыла) в Баксанском ущелье, которым владели феодалы Урусбиевы" [1]. В тематическом диапазоне балкароведения этот вопрос куда более актуален, чем может показаться на первый взгляд. Дело в том, что, исходя из подобного рода суждений, историки зачастую приходят к далеко идущим выводам. Например, о том, что отсутствие общего самоназвания отражает факт незавершенности этногенеза даже к началу XIX столетия, что балкарцы и карачаевцы - два отдельных народа, хотя и близкородственных по языку и происхождению. Уже по одной этой причине приведенный тезис Л. И. Лаврова заслуживает особого внимания. Нам не понятна позиция автора и его последователей в этом вопросе, полагающих, что в интересующем нас плане термин "таулула" можно "не считать" ("если не считать слова таулула"), т. е. игнорировать как нечто случайное и несущественное. На наш взгляд, термин имел бы самое прямое отношение к теме даже и в том случае, если бы балкарцы действительно отличали бы им себя только от "жителей степной полосы", как то следует из цитируемой формулировки. Однако сфера применения термина значительно шире. Странно, что вне поля зрения автора оказалось главное: тем же самым термином "таулу" ("горцы") балкарцы отличают себя не только от населения предгорно-плоскостной зоны, но и от других народов высокогорного Кавказа - точно таких же горцев, как и они сами, т. е. осетин, рачинцев, сванов и др. Отсюда со всей определенностью вытекает, что при явной очевидности изначальный ландшафтно-географический смысл термина фактически играет второстепенную роль, он давно уже вытеснен функциями этнического маркера. Говоря проще, это именно этноним, и ничто другое. Здесь нелишне заметить, что принцип формирования этнонима по ландшафтно-географическому признаку - явление достаточно распространенное во времени и пространстве. Достаточно напомнить о таких названиях, как, например, сенека - "великий народ холмов", мохеган - "народ морского берега" [2], бирары - "приречные жители", ламуты - "приморские жители", оранг-букит - "жители гор", оранг-лаут - "люди моря", даяки - "жители внутренней, высокогорной страны", пхи бре - "люди леса" [3] и пp. В свете всех этих параллелей "отличительное" (от жителей степной полосы) употребление слова "таулу" никак не противоречит принадлежности его к категории этнонимов, ибо функция любого этнонима как раз в том и состоит, чтобы отличить один народ от другого. Конечно, здесь закономерно возникает вопрос: почему, же в таком случае ни в царской России, ни в советское время самоназвание "таулу" так и не стало официально принятым этнонимом балкарцев? Но в этой же связи не менее уместен и встречный вопрос: а столь уж часто общепринятые этнонимы совпадают с самоназваниями народов? Можно констатировать с полной уверенностью, что всякого рода путаница, казусы и парадоксы свойственны "официально принятой" этнонимической номенклатуре ничуть не меньше, чем наименованиям, распространенным на бытовом уровне. В XVIII - XIX вв., а затем и в первые годы советской власти казахов принято было называть киргизами, хотя к собственно киргизам они не имели никакого отношения. Явным недоразумением являются такие этнонимы, как "казанские татары", "крымские татары", "сибирские татары" и пр.; ни те, ни другие, ни третьи не имеют отношения к подлинным, историческим татарам. Население Грузии никогда не знало этнонима "грузин", адыгские племена никогда не именовали себя "черкесами", а вайнахи никогда не употребляли этнонимы "чечен" или "ингуш". Нет необходимости продолжать этот перечень, так как роль субъективного фактора в возобладании того или иного наименования совершенно очевидна. Авторы коллективной сводной работы "Очерки истории балкарского народа", касаясь рассматриваемого вопроса, пишут: "Балкарцы сами себя называют "таулу", что означает "житель гор"[4]. Как видно, основной лексический смысл этнонима они опять-таки склонны видеть в пространственно-географическом понятии, а не в эндоэтнонн-мическом, терминологическом обозначении, т. е. этническом самоназвании, что, конечно, является заблуждением уважаемых ученых. Данное слово в качестве устойчивого этнонима твердо закрепилось за балкаро-карачаевцами, очевидно, с XV в., и это имеет свое обоснование, на котором мы остановимся ниже. Что касается субэтнических названий: малкъарлы, холамлы, бызынгычы, чегемли, басханчы, къарачайлы. - то балкарцы и карачаевцы их употребляли при общении друг с другом, чтобы, помимо общего этнонима "таулу", подчеркнуть еще и свою принадлежность к определенной локальной группе этноса. Но вначале, чтобы выяснить этническую принадлежность вообще, осведомлялись друг у друга: "Сен таулумуса?" - "Ты таулу?", а затем уже конкретизировали и субэтническую принадлежность. Каким образом и когда мог возникнуть этноним "таулу"? Изучение многочисленных фольклорно-этнографических записей, оставленных дореволюционными авторами, и материалов, собранных в 1950 - 1980 гг., дает ключ к пониманию этой проблемы. Общепризнанна роль исторической памяти народа как элемента, сохранившего традиционное фольклорно-этнографическое восприятие этнического самоназвания. Эти материалы, отчасти подтверждаемые изысканиями историков, свидетельствуют, что в период нашествия Тимура предки балкаро-карачаевцев жили в предгорной и степной полосе Центрального Кавказа, в частности, в местностях Уллу Маджар, Кичи Маджар, Бургуй Маджар, Бештау, Джулат, озера Маджар Кель, речек Маджар Суу и Жилянчыкъ (Змейка), Бештамак, Кюльтебе, Узун Кала и т. д. Согласно преданию, полное истребление полчищами Тимура жителей названных мест предотвратил опытный военачальник, мудрый и храбрый Таулу. Настоящее его имя остается неизвестным. Он спасает часть своих людей от истребления, укрыв в горах Черекского, Хуламо-Безенгийского, Чегемского и Баксанского ущелий, где в то время основными жителями были дигорцы. Но завоеватели во главе с Тимуром проникают и туда, по пути истребляя оседлое население и спасающихся новопришельцев. Все же для некоторых из них горы, ущелья и пещеры стали надежным местом укрытия. Существуют легенды и предания, а в ущельях Балкарии сохранился также ряд топонимов, связанных с походом Тимура в горы. Уместно вспомнить здесь мнение X. А. Хизриева, одного из ведущих специалистов-историков по этому периоду: "Совокупность фактов убеждает в том, что поход Тимура против Кулы и Тауса проходил... в Кабардино-Балкарии. По преданию, начальник отряда, преградившего путь Тимуру в Баксанском ущелье, носил имя Таусо, а в Чегемском ущелье - Тотур. В интересах надежности тыла и безопасности войска Тимур, закончив один поход, не шел дальше, в соседние районы, а возвращался на отдых в свою ставку в Пятигорске, а впоследствии - на р. Куму" [5]. Много интересных легенд сохранилось в народной памяти о Тотуре, как о сподвижнике Таулу, где в одних повествовательных источниках называют его ханом, в Других - военачальником, в третьих - временщиком. Его имя больше связывают с Баксанским ущельем. Двух его старших сыновей убивают в, районе Былыма, а двух малолетних завоеватели забирают с собой. Последний бой был дан Тотуром на правом берегу реки Жайык (Баксан), напротив нынешнего с. Заюково, где погибла вся его дружина. В народной памяти сохранилась следующая императивная формула, воспевающая его доблесть: Тотур кибик, агъач садакъан атхын, Таусо кибик, къаманг бла булгъагъын [6]. Чтобы ты из арбалета стрелял, как Тотур, Чтобы ты мечом пользовался, как Таусо. В интересующее нас время Северный Кавказ входил в южные районы улуса Кыпчак могущественнейшего полуоседлого, полукочевого государства Золотая Орда. В стратегическом и географическом плане этот регион представлял определенный интерес; и для Тимура. Совершив сюда походы (1395, 1400), он местами буквально превратил эти территории в пустыню. Но политика нового хана Золотой Орды - Эдигея заставила в 1400 г. Тимура повернуть войско обратно в Самарканд. Одно из преданий гласит, что ставка Тимура - "кош" - находилась напротив поселений Бештамак (нынешние с. Яникой и Шалушка), несколько ниже с. Лечинкай, в ущелье Кишбек. Далее устные предания говорят, что Таулу, создав небольшие отряды из ополченцев, старался мстить врагу как мог: устраивал засады, освобождал людей из; плена, совершал набеги на ставку Тимура, угонял лошадей. Оставшиеся в живых сподвижники, в знак признания заслуг своего предводителя, стали величать его Таулу (Горец), себя же стали называть таулу, таулула, Таулуну туудугъу, т. е. детьми Таулу, потомками Таулу, наследниками Таулу. Со временем антропоним Таулу превратился в самоназвание народа. В этой фольклорной версии генезиса этнонима нетрудно заметить проявление широко распространенной закономерности, о которой пишет В. А. Никонов: "Имя родоначальника при родовом строе могло стать основой наименования его потомков. Однако в действительности едва ли таковы многие этнонимы бесписьменных времен, когда о предках ходили смутные легенды, густо перемешанные с фактическими вымыслами. Чаще как раз обратное: этноним, кажущийся патронимичным, породил имя мифического предка... Подлинно патронимических этнонимов гораздо меньше, чем кажется" [7]. Так, известно, что "первый этап истории ногайских племен связан с деятельностью золотоордынского хана Ногая, от которого ногайцы получили свое название... В дальнейшем этноним "ногайцы" (ногайлы) начал распространяться с запада Волги и дальше на восток" [8]. Появление, а затем и окончательное утверждение этнонима "узбек" связано с именем выдающегося хана Золотой Орды - Узбека. Известно, что при нем государство достигло своего экономического и политического могущества. По преданию, этноним; "таулу" утвердился с XV в., когда часть тюркоязычных племен Маджарии: чычхансау, чоча, карачай, каракиргиз, адай, бечел, сюйюндюк, саяк, сюек, жилян, боташ, карабуга, актай, генжетай, аеан, кочхар, теке - осела в современных ущельях Кабардино-Балкарии, ассимилируя родственные дигорские племена, которые тоже спаслись от полчищ завоевателей. Названия ряда указанных племен ныне встречаются в фамильных образованиях балкаро-карачаевцев, а большая же часть племен вымерла вследствие чумы и холеры, свирепствовавших тогда в горах, не сохранились и их названия. С закреплением за балкаро-карачаевцами эндоэтнонима "таулу" в новых экстерриториальных условиях начинают формироваться основные атрибуты этноса: язык, политическая и материальная культура, психологический склад, этническое самосознание, а также важнейшие признаки социально-этнографических регуляторов общества: этикет, геронтократия, народный парламент, судебно-правовая система, религия и т. д. В. Миллер и М. Ковалевский, побывавшие в 1884 г., в Большой Балкарии, писали, что "в отдаленные времена пришли в эти места предки нынешних балкарцев, по народному преданию, из Маджар... развалины которых находятся на берегу реки Кумы" [9]. В роли этнонима слово "маджар" часто встречается в фольклоре, фигурирует оно и в зачинном контексте "Песни о Бийнегере". Чтобы спасти оказавшегося на неприступной скале охотника-княжича, люди сходятся из различных ущелий, собирательное племенное обозначение которым дает сама историческая память народа: Мажар къауум къуугъун таба келдиле. Къая ыранда бий улун эследиле. Къайгъы болуп, кеп амалла этдиле, Болалмайын, ызларына кетдиле [10]. Племя маджар отовсюду по призыву пришло. На выступе скалы княжича увидели. Обеспокоенные, много усилий приложили, Но, беспомощные, обратно вернулись. Какое единое этнонациональное название могли носить прямые предки балкаро-карачаевцев до появления самоназвания таулу? Однозначный ответ здесь невозможен, поскольку под предками принято подразумевать несколько этнических компонентов. В данной связи речь может идти исключительно о демографических изменениях в XIV - XV вв., когда наряду с тюркско-маджарским пластом в степях Северного Кавказа видное место занимал алано-дигорский этнический массив, что подтверждается обнаружением в Маджарах "пряслицы конца XIII - начала XIV в. с осетинской надписью, выдержанной в нормах дигорского диалекта" [11]. В XV в. словоформы "алан" и "кипчак" постепенно стали вытесняться различными родоплеменными обозначениями и почти не употреблялись, что объяснялось потерей государственности аланами и кипчаками - в XIII веке. Распад же государства (куда они входили в XIV - XV вв.) привел к оживлению в их среде пережитков патриархально-родового прошлого и замене названий крупных раннегосударственных объединений мелкими родоплеменными. Это были такие субэтнические племенные названия, в рамках собственно маджар и алан, мак дюгер-маджар, кыргыз-маджар, къарачай-маджар, балгар (малкар)-мад-жар, адай-мадясар, сюйюндюк-маджар, бечел-маджар, асан-маджар и т. д. По преданиям, таких племенных подразделений было сорок - это число является традиционным у древних тюрков при обозначении полноты, законченности чего-либо, а в данном случае - крупного родоплеменного объединения. Подобного содержания предания и легенды записывались многими собирателями материалов по фольклору и этнографии. Правда, эти записи не сохранились полностью. Во время экспедиций 1950 - 1980 гг. зафиксированы легенды, повествующие о вынужденном переселении балкаро-карачаевцев из Маджарии в ущелья Центрального Кавказа, в связи с чем они были окончательно загнаны в горы, а Маджария была заселена после значительного ослабления, а затем и падения в 1502 г. Большой Орды иными родоплеменными образованиями. После этих событий Северный Кавказ отходит из владений Большой Орды к Крымскому ханству. Опираясь на устную традицию, В. Н. Кудашев вполне справедливо констатировал, что "предание говорит о переселении кабардинцев с берегов Черного моря, но не указывает время этого переселения. По этому сказанию, кабардинцы встретили на новых местах татарские (маджарские, балкаро-карачаевские. - X. М.) поселения, отодвинули их в степи или заперли в горных ущельях, а сами поселились на их местах" [12]. Мы склонны считать, что оставшиеся в степи маджарские племена в конце XV - начале XVI в. и позже могли влиться в состав Тюменского ханства, Кабарды, дагестанских и вайнахских племен. Дигорский язык в горах Балкарии сохранялся до XVIII в., о чем говорит, помимо полевых материалов, исторический документ 1743 г., в котором речь идет о языке и быте чегемцев, безенгиевцев, холамцев, балкарцев: "...язык у них особливый, они же употребляют и татарский язык" [13]. Под этим "особливым языком" имелся в виду дигорский язык, который, очевидно, исчез в Балкарии в конце XVIII в. Парным и десятизначным дигорским счетом, который называли в народе "дюгер санау", балкарцы пользовались еще в 1960 - 1970 гг. Многие старики рассказывали, что их деды знали дигорский язык и могли исполнять на нем песни. С. К. Бабаев и В. П. Крикунов в 1961 г., ссылаясь на работу В. И. Абаева "Общие элементы в язьке осетин, балкарцев и карачаевцев", писали, что "в Балкарии сохранился древнеиранский десятичный счет, который в Осетии уже исчез; его удалось зафиксировать только в некоторых дигорских районах у пастухов, которые называют этот счет "балкарским" [14]. Эти документы еще раз подтверждают исключительную этническую близость балкаро-карачаевцев и дигорцев, истоки которой надо искать, очевидно, в глубокой древности на обширном геополитическом пространстве Центрального Кавказа. Свое отношение к этому вопросу высказал и известный осетинский ученый Б. А. Алборов: "...дигорцы никогда не называли себя "ирон", а "дигор"; у Моисея Хоренского - Ашдигор, то есть дигорцы веские, выходцы из Асы, Балкарий (позднейшей)" [15]. У балкарцев же бытовала устойчивая этническая формула: "Дюгерлиле - керти таулулалла" - "Дигорцы - настоящие таулу". "После занятия предками современных балкарцев их нынешней территории, занимаемой до них аланами, определенная часть алан оставалась на прежнем месте и постоянно смешивалась с новыми поселенцами, приняв, как мы уже отмечали, участие в их этногенезе", - пишет другой известный осетинский ученый А. X. Магомедов [16]. Убедительное подтверждение всему сказанному мы находим и в фольклорных источниках. Свое отношение к Таулу в народе выражали следующими изречениями: "биз Таулу ну къанынданбыз" - "мы из крови (плоти) Таулу"; "биз Таулуну халкъыбыз" - "мы - народ Таулу"; "биз Таулуну балаларыбыз" - "мы - дети Таулу"; "биз Таулуну адамларыбыз" - "мы - люди Таулу"; "биз Таулуну жугъунданбыз" - "мы - из племени Таулу"; "биз Таулуну жамауатынданбыз" - "мы - из общины Таулу"; "Баш атабыз Таулуду" - "Глава нашего племени - Таулу". С его именем народная память связывает и создание основных регуляторов социально-политической культуры общины Таулу Эль: народного парламента - тёре (который иногда в обиходной лексике называли "таулу тёре"), морального кодекса - "таулу адет", норму поведения - "таулу къылыкъ", основополагающих принципов взаимоотношений в общине - "таулу намыс" и т. п. Нижеприведенные поэтические строки, выражающие отношение предков балкаро-карачаевцев к предводителю и объединителю различных родов и племен, очевидно, были созданы спустя какое-то время после смерти легендарного Таулу: Кёп жилялла Таулу Элинде анала. Кёп салынды ауур-ауур жарала. Жараланы къолу бла сылай эд, "Къоркъмагъыз!" - деп, кёплеге кёл сала эд. Къыйынлыкъда кёзлерин ол жапмады. Бир кечени тёшегинде жатмады. Сен болгъаненг Таулу Элни атасы, Ачы кюнде жамауатны къаласы [17]. Много пролили слез матери в Таулу Эль. Много шрамов оставили раны. Раны он руками своими гладил, Произнося: "Не бойтесь!" - многих он подбадривал. В тяжелые времена глаз он не смыкал. Ни одну ночь не спал в постели. Ты был отцом общины Таулу Эль. В горькие дни был опорой для народа. Фактурный анализ произведения убеждает нас в том, что сигнификат (смысл имени) "Таулу Эль" в данном контексте выражает понятие "страна Таулу", "земля Таулу", "общество Таулу", "край Таулу", неся в себе этнополитическое и этнотерриториальное обозначение. Как видно из внутренних повествовательных особенностей поэтического текста, для особого выражения боли и страдания певцами употреблен редко встречающийся иносказательный, поэтико-стилевой модус - оксюморон "ачы кюнле" - "горькие дни", что в высшей степени подчеркивает горе, постигшее всю общину. Здесь никак нельзя обойти информацию, зафиксированную нами в 1978 г. в с. Былым у человека доброй памяти и прекрасного знатока-сказителя, восьмидесятитрехлетнего Атакуева Локмана. Информатор сообщал, что, по рассказам его деда, прожившего около ста лет, один из карачаевских князей, который вел заседание Халкъ Тёре в Уллу Чегеме, когда парламентарии начинали говорить пустые слова, не относящиеся к делу, решительно останавливал их, произнося следующую формулу: Мача къарс кибик, дауур этип турмайыкъ! Таулуну къанындан болгъаныбызны унутмайыкъ! Таулу этген осуятын бузмайыкъ! Бир бирибизге Таулу айтханча болайыкъ! Къартха, къарыусузгъа билеклик этейик! Амалгъа кёре, терсликлени кечейик! Согалагъа энчи оноу этейик! [18] Довольно шуметь нам, словно трещеткам! Да не забудем, что мы из плоти Таулу! Не будем нарушать заповеди, оставленные Таулу! Будем относиться друг к другу, как завещал Таулу! Будем опорой для старых и слабых! По возможности простим неправедные поступки, Согаевым вынесем особое решение! Предания о Таулу пока еще не собраны полностью и не проанализированы. Дважды упоминает о нем В.Н. Кудашев в своих "Исторических сведениях" [19]. В одной из работ X. О. Лайпанова [20] дается краткое, но ценное сообщение о Таулу, а по мотивам преданий о нем карачаевские писатели X. Байрамукова (1977) и М. Батчаев (1978) создали замечательные художественно-литературные произведения. По данным материалов народной памяти л отдельных публикаций по Балкарии XIX - начала XX в. В. Н. Кудашев делает весьма интересные выводы: "...потомки рода Таулу составляют население поселка Сауты (Большая Балкария. - X. М.). Дальше предание рассказывает, что из Маджарии пришли два брата царской крови Бадиль и Басиат... Так образовалось "малкъар эль", или балкарское общество. Басиату предание приписывает и самую организацию общества, деление на сословия и создание учреждений" [21]. На наш взгляд, не исключена вероятность, что многие сюжеты и мотивы устной словесности о Таулу могли быть со временем перенесены на другой фольклорный персонаж - Басиата, более позднего видного деятеля Таулу Эль, сыгравшего заметную роль в истории общины. О большой роли Басиата в судьбе карачаево-балкарского народа говорит ряд связанных с его именем выражений, этических категорий, клятвенных формул: "басиат сый" - "княжеское почитание", "басиат адет" - "княжеский этикет", "басиат намыс" - "княжеское достоинство", "басиат къош" - "княжеская ставка", "Тейри, Басиат Таулуну сай-лагъанлай сыйларбыз" - "Клянусь Тейри, будем почитать, как почитал Басиат Таулу", "Тейри, Басиат Таулуну кер-тенлей дкерюрбюз" - "Клянусь Тейри, будем уважать, как уважал Басиат Таулу". Разработка проблемы этногенеза, равно как и вопроса этнической истории любого народа, должна вестись с учетом специфики как внутриэтнических процессов, так и с привлечением материалов из этнонимии родственных по языку и происхождению народов. Так, много интересного и удивительного мы нашли в трудах современных татарских ученых. В статье "Татарская гидронимия" доктор филологических наук Ф. Г. Гарипова проводит параллели между татарскими и карачаево-балкарскими микроэтнонимами, содержание которых дает повод для серьезного раз мышления: "Тау или таулы восходят к этнониму тау и его параллелям таулы, каратаулы (очевидно, карачайлы. - X. М.). Этноним тау встречается на востоке, например, у тубаларов Горного Алтая. Древние предания связывают этноним тау с огузами: одного из шести легендарных сыновей звали Таг (Тау. - X. М.). Этноним таулы, тау имеется у узбеков, таг, даглы - у туркменов, ай туу - у киргизов, у тувинцев и каракалпаков - тау, у башкир - тавлы, каратавлы. Тау рассматривается и как разветвление кипчаков. Жители с. Муслюмово Чистопольского р-на, а также населенных пунктов Мингер и Татарская Икшурма Сабинского р-на (в то же время жители окрестных Мингеру и татарской Икшурме деревень) называют себя самоназванием "таулы", "таулылар" (горцы). По сведениям С. Кahn, бывшего на, Баксане в 1892 г., население обществ урусби (на Баксане), чехем (на Чегеме), хулам и бизингер (на Урване) и балкар (на Череке) называло себя "таулу", т. е. горцами, говорило на тюркском наречии и обитало некогда в степях, откуда вытеснено на нынешние места кабардинцами... Интересно то, что жители дёр. Муслюмово Чистопольского р-на и дёр. Черемшан Апастовского р-на жителей окрестных деревень и всех татар называют чегемами. Балкарцев, проживающих в Чегемском ущелье, называют "чегемами". Возможно, есть какая-то историческая взаимосвязь между этнонимами таулы "горцы" и чегем "чегемы" Кабардино-Балкарской Республики, а также жителями современного Татарстана. По известным историческим причинам часть тауларов и чегемов может оказаться и в наших краях" [22]. Нам представляется, что данный пример поможет более уверенному изучению проблемы этнического самоназвания балкаро-карачаевцев, так как опирается на исследования аналогичной проблемы у родственных тюркоязыч-ных народов. Ибо считать простыми этнонимическимп созвучиями-совпадениями термины "таулу" и "чегем" татар и балкаро-карачаевцев никак нельзя. Данные этнонимы-самоназвания бытуют и у туркмен - прямых потомков огузов. Обстоятельное изучение этой проблемы позволяет утверждать, что из всех тюркоязычных народов России и стран СНГ более близки этнически к балкаро-карачаевцам татары, среди которых по своему количеству маджары составляли значительный субэтнический массив. Все это дает нам основание предположить, что этноним "таулу" мог быть устойчивым в обозначении одного из сорока маджарских племен, проникших в ущелья современной Балкарии после известных событий XV и самого начала XVI в. А легендарный вождь-полководец, носитель антропонима Таулу, скорее принадлежал к племени маджар-таулу, которое состояло из ряда подплемен, родов, фратрий и т. д. Какие бы тяжелейшие условия средневековой дикости не пришлось испытать народу, благодаря своему генофонду, культуре памяти и высокому эстетическому уровню народной художественной словесности, которая успешно передавалась из поколения в поколение, он смог через века пронести свою самобытную духовную культуру и этническое самоназвание. Здесь уместно привести высказывание В. Гумбольдта, который, говоря о человеческой мысли, как о величайшем феномене в развитии всего прогрессивного, писал, что "даже то, что является плодом духа и. образа мыслей - наука, искусство, нравственные институты, - теряет духовность и становится материей, если дух ее все время не оживляет его. Все это связано с природой мысли, которая сможет быть сохранена, только будучи мыслима" [23]. Хотя и не широко, антропоним Таулу все же встречался в тюркской этнической среде. Татарский историк Ризиатдин Фахретдин в одной из своих работ о ханах Золотой Орды пишет: "Утверждение русских историков о том, что будто бы Джанибек-хан был убит Бирдебеком и это дело было организовано вельможей по имени Таулыбий, по нашему мнению, является безосновательным". О роли маджар в становлении карачаево-балкарского этноса убедительно говорится в статье В. М. Батчаева "Мы пришли из Маджар": факт или вымысел?" [24]. Не будет преувеличением сказать, что в ней автор впервые в исторической науке обращается к сложным этноисторическим процессам на Северном Кавказе в XV - самом начале XVI в. Изучив все доступные материалы по археологии, источниковедению, фольклору, ономастике и т. д., автор делает ценные выводы по этническому составу, языку и антропологическому типу проникших из степей; в ущелья и горы маджар. "Если в Балкарии с приходом маджарцев возобладала тюркская речь, то в Дигории пришельцы, надо полагать, оказались в меньшинстве. Дело в том, что само понятие "таулу" - "горец" могло возникнуть, как считают лингвисты, в тот промежуточный этап, когда основная масса тюркоязычных предков балкарцев (в данном случае это "маджарцы" - общие предки дигорцев и балкарцев) еще оставалась на равнине, но какая-то часть их уже стала проникать в горы, и, следовательно, возникла необходимость терминологически дифференцировать две группы одного этноса по ландшафтно-географическому признаку" [25], - пишет В. М. Батчаев. Эти слова ученого являются первым серьезным размышлением о переломном моменте в становлении собственно балкаро-карачаевского этноса в XV в. Я же хочу добавить, что географический признак в слове "таулу" никак не присутствует и оно всецело выражает этническое смысловое значение. Более того, оно настолько глубоко укоренилось как этническое самоназвание балкаро-карачаевцев, что не оставляет сомнения в истинности подобного этнонима. Живших же в степи своих собратьев балкаро-карачаевцы еще долго продолжали называть маджарами, но не таулу, дифференцируя себя от них и этнически. Еше в 1960 - 1970 IT. редко, но можно было услышать выражение при обращении друг к другу: "Сен не дукъум мажарлыса?" - "Что ты за мажарец?" В маджарах В., М. Батчаев в основном склонен видеть кипчаков-половцев и ассимилированных ими алан, тогда как в состав "маджар" входил главным образом живший в докипчакское время внушительный тюркоязычный массив племен на огромной территории Евразии. Ссылаясь на исследования К. Багрянородного и Других ученых, известный татарский филолог М. 3. Закиев пишет: "Маджары, как и все другие древние тюркские племена, в различный период принимали и другие официальные этнонимы: во время господства тюрков и узов (огузов) их часто именовали общим именем турков и узов... В период Золотой Орды и после ее распада они приняли официальное название татар, а южная их часть - ногай" [26]. Опираясь на достоверные научные источники и труды известных ученых прошлого века, историк Р. Г. Мухамедова приходит к выводу, что племенное название самой крупной субэтнической группы современных татар-мишарей восходит к этнониму "маджар", где в терминологическом звучании же произошла незначительная фонетическая трансформация: "На территории старинного Алатырского уезда сосредоточено основное ядро "цокающей" группы татар-мишарей... топонимические названия с именем "маджар" в пределах бывшей Казанской губернии бытуют на правом горном берегу Волги, а именно в Татарском уезде", - пишет она в статье "К проблеме этногенеза татар-мишарей" [27]. Как известно, жители Черекского ущелья Балкарии по сей день говорят на древнейшем цокающем диалекте кипчакского языка тюркской языковой группы. По мнению видных ученых-историков, маджары являются прямыми потомками буртассов - одного из древнейших булгарских племен, в состав которого позже влились огузские и кипчакские племена. Еще в XVI - XVIII вв. среди татар-мишарей (маджар), как наиболее архаичный этнический массив, выделялись буртасские племена. Маджары сыграли заметную роль и в этносимбиозе башкир,ногайцев, кумыков, осетин и кабардинцев. Вспомним слова Ш. Ногмова: "...по преданиям известно, что некоторые из маджар соединились с нашими предками" [28] - или же суждения В. Н. Кудашева [29]. Сообщение Ш. Ногмова со слов самих балкарцев о том, что они "составились из остатка племени Болгарских народов" [30], следует понимать так, что в исторической памяти балкарцев преклонного возраста тогда могли сохраниться предания о болгарском происхождении маджар. В связи со сказанным целесообразно остановиться на этнониме "малкъар" ("балкъар"), топониме и антропониме Малкъар (Балкъар), о которых в исторической науке существуют разные мнения. Хронологически первое употребление, в официальных русских документах этнонима "балкары" относится к 1629 г., когда воевода Терского города И. А. Дашков сообщал в Посольский приказ о проживании в Черекском ущелье народа "балкар" [31]. С этого времени во всех официальных российских документах в обозначении общебалкарского этнического единства в основном начинает утверждаться этот экзоэтноним. В своем сообщении о политической ориентации нашего народа в 1787 г. П. Г. Бутков употребляет термин "балкарцы": "... от зависимости кабардинцев еще в марте 1787 г. отрекались и просили принять их в подданство (российское. - X. М.) с тем, чтоб дано им было защищение от нападений кабардинцев, которые, видя слабое балкарское состояние, начали вдаль простирать свое на них притязание: на сие самое балкарцы жаловались и в 1794 г." [32]. Так, в Предписаниях 1849 - 1850 гг. употребляются термины "балкарские народы", "балкарские общества" [33]. В Докладной записке канцелярии военного министра от апреля 1852 г. о депутации горских обществ, прибывшей для аудиенции с государем императором Николаем I, употребляются термины "пять горских обществ Балкарии" или "депутаты от Балкарии" [34]. С большой долей вероятности мы можем утверждать, что термины "пять горских обществ Балкарии", "горские общества Балкарии", "горские общества" являются прямой калькой с устоявшихся национальных политических терминов в карачаево-балкарском этническом сознании - "беш Таулу Эль" ("пять обществ (общин) Таулу") и "Таулу Элле" ("общества Таулу"), где в зависимости от контекста словоформа "таулу" понималась либо в значении всей общины Таулу Эль, либо ущелья. В своем Прошении к государю императору в январе 1853 г. депутация всех ущелий уже себя называла "балкарцами" [35]. В официальной документации данный термин приобретает устойчивый характер, хотя в среде самого этноса продолжают пользоваться родным для них эндоэтнонимом "таулу". О географическом понятии Малкъар (Балкъар) в 1992 г. В. Батчаевым была написана интересная работа "Болгар и Балкар: К вопросу о взаимосвязи этнонимов" [36], в которой автором используется много разнообразных источников. Соглашаясь в целом с мнением В. М. Батчаева, мы хотели бы дополнить мысли автора следующими соображениями: в названии; Малкъар (Балкар) мы склонны видеть родоплеменное название одного из маджарских племен - первопереселенцев в эту местность. Очевидно, этим объясняется и наличие топонима Балкар в предгорной, лесостепной зоне Чечни, а также на берегах Волги, микроэтнонима "булгар", "балкар" среди современных ногайцев. Как известно, этот вопрос впервые затронул Мисост Абаев, приводя фольклорный сюжет о некоем охотнике Малкаре [37]. К сожалению, М. Абаев ограничился передачей одного из сюжетных элементов предания, но им упущены почему-то другие, на наш взгляд, имеющие более весомое значение в повествовательной цепи об этой личности. Говоря о данном фольклорном сюжете, В. Батчаев осторожно замечает, "что вовсе не обязательно понимать историзм буквально, т. е. видеть в Малкаре конкретную историческую личность. Скорее, речь может идти о персонификации пришедших с равнины предков - "малкарцев" (балкарцев) в образе пришельца Малкара, подобно тому, как предки кабардинцев персонифицировали себя в образе легендарного князя Кабарда" [38]. В любом случае, с фольклорными сюжетами следует обращаться осторожно, а изучать их надо комплексно. Если легендарный первопредок балкаро-карачаевцев Таулу оставил о себе выдающийся след в национальном, историческом самосознании нашего народа, легендах, преданиях, этнографических терминах и поэтических формулах, то данные о Малкаре весьма скудны. Однако считаем необходимым кратко сообщить сюжет следующей легенды о нем. На поляне Хорбадын Къулакъ, что располагается на солнечной стороне Верхней Балкарии, находился некогда дом-крепость Малкара. Развалины его говорят о том, что длина его составляла 12 м, ширина - 6, а этажей было 3. В нескольких метрах от него находились игровые площадки, сад, помещение для хранения оружия и т. д. Замок феодала со всех сторон был окружен высокими стенами. Из девяти сыновей Малкара семеро были женаты и имели детей. Поздно ночью с десятками людей, по поручению Басиата, на этот замок напал Мысака и перебил всех мужчин, в том числе и детей. На защиту Малкара и его детей сразу же выступила охрана и многие жители аулов Зылгы и Кюнлюм, но находившиеся в засаде у речки Чайнашкы хорошо вооруженные люди, которые пришли из степей, легко их одолели, и в Большой Балкарии установилась власть Басиата и Мысаки. В течение нескольких веков Басиатовы строго запрещали что-либо рассказывать в своей общине об этом трагическом событии, как бы считая некогда случившееся явление своим родовым позором и темным пятном в истории своей фратрии. Все сюжетные элементы устной словесности, связанные с преемниками Таулу - Малкаром, Мысаком и Басиатом, - говорят о том, что они прибывали в Балкарию с равнины и встречали здесь народ, который называл себя "таулу". Новопришельцы без особых сложностей вливались в данную этническую среду, которая была для них, очевидно, по языку и другим этническим атрибутам родственной. Следует подчеркнуть, что посредством художественно-образных и сюжетно-повествовательных систем в песнях, легендах и преданиях о Таулу, Тотуре, Таусо, Малкаре, Басиате, Мысаке наш народ старался выразить накопленную веками свою духовную и физическую силу, благодаря которой он и смог выжить в исключительно суровых условиях этого периода. Несмотря на огромное количество сохранившихся устных сведений о Таулу в Балкарии и Карачае, увлеченные сомнительной идеей об исключительно киммерийском, скифском, аланском, а порой и гуннско-булгарском происхождении, некоторые балкарские ученые не обращали внимания на подлинную историю своего народа XV - начала XVI в., когда судьба распорядилась так, что он оказался географически оторванным от тюркоязычного мира, но во всем многообразии сохранил песни, устные повествования и музыкальные гимны о мифологических персонажах, а также сказки, предания, мотивы и сюжеты эпических памятников, восходящие к словесной культуре древних тюрков. Проблема самоназвания балкарцев и карачаевцев не была раскрыта и на страницах солидных научных изданий. Так, группа авторов "Истории народов Северного Кавказа" [39] приводит источник середины XVIII в. о балкарцах, где говорится: "Пятый народ (балкарцы. - X. М.) состоит в разных пяти волостях и оным звание свое имеет. А общего всему народу звания нет..." [40] - и оставляет его без всяких комментариев. Это наводит на мысль, что авторы этой главы солидарны с далекими от истины сообщениями источника XVIII в. Чиновники, аристократы, военные, путешественники, собиратели фольклора и этнографии прошлых веков, так или иначе соприкасавшиеся с балкаро-карачаевцами, были убеждены, что слово "таулу" они употребляют, чтобы подчеркнуть особенность горной местности своего проживания. Ситуация была понята ошибочно и князем Магометом Атажукиным, который привел указанные сведения о балкарцах в Коллегии иностранных дел Российской империи. Рассуждая на тему об этническом самоназвании балкаро-карачаевцев в, IX главе "Истории народов Северного Кавказа", группа авторов (Е. П. Алексеева, И. М. Мизиев, М. Ю. Мужухоев, В. X. Тменов, А. Р. Шихсаидов) впервые смогла в некоторой степени преодолеть традиционное ошибочное мнение о национальном этноисторическом терминологическом обозначении словоформы "таулу" и приблизилась к научному ее обоснованию, дав следующее объяснение: "Самоназвание отдельных групп: къарачайлыла, малкъарлыла, бызынгылыла, чегемлиле и др. Кабардинцы, помимо "балкъэр" или "къушхъэ" (горцы), называли их "бахьсэн къушхьэ", "шэджэм къушхьэ", что значит "горцы Баксана" и "горцы Чегема". Надо полагать, что эти названия означали не только место жительства отдельных групп балкарцев и карачаевцев. Под этими названиями подразумевалось объединение. Очевидно, это были самоуправляющиеся полунезависимые сельские общины, представляющие собой раннефеодальные образования с чертами государственности" [41]. Не избежала ошибок в этом вопросе и такой известный этнограф, как Н. Г. Волкова, сделавшая много в исследовании ряда проблем карачаево-балкарской этнографии. Изучая данную тему, она осталась в плену устоявшихся в исторической науке стереотипов. Так, касаясь проблем этнонимии и субэтнических названий карачаево-балкарцев, Н. Г. Волкова пишет: "Единство происхождения карачаевцев и балкарцев, единый язык этих народов, общие исторические судьбы, общность их культур позволяют) и в настоящее время говорить о карачаевцах и балкарцах как о едином народе. Однако, несмотря на культурно-языковое единство, у этих народов отсутствует общее самоназвание. Общего самоназвания не имеет и население пяти, ущелий Центрального Кавказа, известное в настоящее время под названием балкарцев... Отсутствие общего самоназвания у этих народов, вполне вероятно, связано с тем, что в этно генезе карачаево-балкарцев участвовали различные тюркоязычные родоплеменные группы, не имевшие общего самоназвания, последующая географическая изоляция и территориальная разобщенность которых не способствовали в дальнейшем оформлению единого карачаево-балкарского самоназвания. В настоящее время в качестве общего самоназвания среди карачаевцев и балкарцев употребляется имя таулула, т. е. "горцы", - термин хотя и тюркский по своей природе, но явно воспринятый карачаево-балкарцами от равнинного населения" [42]. Несостоятельность подобных выводов очевидна. Во-первых, непонятно, на каком основании автор полагает, будто слово "таулула" балкарцами и карачаевцами употребляется только "в настоящее время". Если следовать логике Н. Г. Волковой, то те и другие стали горцами только "в настоящее время", что абсурдно. Во-вторых, столь же бездоказательна и мысль, будто термин "таулу" "воспринят от равнинного населения". Тот факт, что кабардинцы действительно называют балкарцев и карачаевцев (как, впрочем, и осетин, чеченцев и ингушей) "кушха" (горцы), еще ни о чем не говорит, так как подобная терминологическая дифференциация подразумевается сама собой в силу очевидности самого факта. Здесь важнее то, что сами балкарцы могли называть себя горцами только в том случае, если какая-то часть их собственного этноса продолжала бы обитать на равнине. Ведь известно, что самоназвание народа утверждается на протяжении столетий а его этническом сознании и искусственного здесь быть ничего не может. Конечно же, часть равнинного (тюркского) населения, как мы подчеркнули выше, проникшая в горы сначала в XV в., а затем повторно в самом начале XVI в., нарекла себя этническим самоназванием "таулу". А свою страну она называла Таулу Эль, имея до самого конца XVIII в. единый, выборный парламентско-правовой орган Халкъ Тёре. Тесному сплочению населения всех ущелий не могли помешать никакие пространственно-географические сложности места обитания. Жесткость правления верховных князей-олиев, беспрекословное подчинение решениям Халкъ Тёре всех социальных и сословных представительств общества, как подчеркивал Мисост Абаев, способствовали консолидации всего населения. Касаясь этнонима "басиан" или "басиани", Н. Г. Волкова буквально повторяет мнение Л. И. Лаврова о дате надписи на Цховатском кресте (XIV - XV вв.), где впервые упоминается термин "басиане" [43]. Правомернее, на наш взгляд, отнести данную надпись к середине или второй половине XV в., так как именно тогда аристократическая патронимия во главе с Басиатом смогла утвердить свое господство в Большой Балкарии. Население же всех ущелий под термином "басиатлары" понимало группу родственных аристократических клановых объединений: Абаевых, Айдаболовых, Жанхотовых, Бийевых, Шакмановых, Шахановых, которые, согласно канонам геронтократии, весьма почитали своего пращура из Маджар - Басиата. Ценные мысли высказал об этом еще в начале XIX в. Г.-Ю. Клапрот: "Имя басианы произошло от их знаменитого предка. Раньше они жили в степях реки Кумы, их столица была Маджары. В результате войн они отступили в теперешние свои места" [44]. Вполне убедительно утверждение Л. И. Лаврова, который писал, что "грузинский термин "Басиан" применительно к Балкарскому ущелью происходит от родового имени "Басиат", которым называли себя таубии этого ущелья. Страна "Басиан", таким образом, должна означать территорию, принадлежащую владетельному роду - " Басиатовым " [45]. Когда же академик Иоганн Гюльденштедт в 1772 г. о всем этнотерриториальном массиве карачаево-балкарцев от Большой Балкарии до Архыза писал как о едином округе по языку и общинным учреждениям, называя его Басианией [46], конечно же, он не знал, что сами балкаро-карачаевцы употребляли специальные, устоявшиеся в их речи и сознании этнополитические термины, обозначающие единство их общины и народа: Таулу Эль и таулу. В беседе с венгерским ученым Ж.-Ш. де Бессом в 1829 г. группа стариков-карачаевцев отвергла тезис о своем происхождении от древних венгров-мадьяр, но высказала мнение о единых маджарских этнических корнях народностей Орусби, Безенги, Чегем, Холам, Балкар и Дюгер. Генерал-лейтенант русской службы Бларамберг в 1833 г. писал о карачаевцах следующее: "По их собственным утверждениям, они пришли на свою территорию из Маджара еще до того, как черкесы пришли в Кабарду" [47]. Он же о балкарцах: "По старинному преданию, сохранившемуся среди них, они давно проживали в Кумских степях вплоть до Дона, но они не могут точно указать этот период. Их столица, которая, как утверждают, была великолепной, называлась Кирк-Маджар что на их языке означает "сорок каменных строений". Они говорят, что развалины Маджара и есть то, что осталось от их столицы. Там жили многие из их князей" [48]. Арабский путешественник Ибн Батута, посетивший в 1334 г., Маджары, писал, что это "город большой, один из лучших тюркских городов, на большой реке, с садами и обильными плодами". Хотим заметить, что слово "кирк-маджар" означало не "сорок крепостей", а употреблялось в качестве этионима племени, куда изначально входили, очевидно, сорок родоплеменных объединений. Это было как бы постоянным, сакральным числом у тюрков. Известный кавказовед Башир Далгат в конце XIX в. в интересной этнографической статье "Поездка к Чегемскпм ледникам (Центральный Кавказ)", после беседы с долгожителями о заселении их предками ущелий, следующим образом аккумулировал мысли сказителей об их историческом прошлом: "Предание гласит, что предки нынешних балкарцев пришли сюда с Малки из Маджар, будучи теснимы многочисленными кабардинцами..." [49]. Когда в своих "Секретных миссиях..." штабс-капитан барон Ф. Ф. Тарнау в 1839 г. писал, что "карачаевцы, чегемцы, балкарцы и урусбиевцы говорят языком татарским, весьма близким, к наречию ногайскому. Черкесы не без основания полагают их ногайцами, бежавшими в горы во время нашествия монголов" [50], он не мог понять, что под "ногайцами" адыги имели в виду живших в южной степной зоне Северного Кавказа; в XIV - начале XVI в. маджар, ставших жертвами не одной волны насилия, имевшего место в позднем средневековье. Анализируя сюжеты и мотивы легенд и преданий о заселении кабардинцами нынешней территории, фольклорист А. А. Ципинов пишет: "В ранних преданиях нами зафиксированы и мотивы пребывания автохтонного населения, жившего на нынешней географической территории адыгов (кабардинцев. - X. М.) до их прихода. Чаще аборигенами выступают ногайцы и татары... По свидетельству еще одного предания, названия многих местностей остались от живших здесь до прихода адыгов татар и ногайцев. Кызбурун - девичий нос, Жарарик (Жерарыкъ. - X. М.) - земля худая, Балык - рыба, Кичибальдк - маленькая рыба, Жицу (Жетисуу. - X. М.) - семиречье" [51]. Как видно, в поздних преданиях, с утерей понятия "маджар" (вспомним: у Ногмова и Кудашева было "маджар"), со временем оно заменилось этнонимами "ногай" и "татар". Интересное сообщение о бытовании в среде карачаевцев этнонима "каракиргиз" оставил Ламберти. Исходя из этого. Н. Г. Волкова заключает, что "термин каракиргиз" показывает "вторую", тюркскую, принадлежность этого народа, в середине XVII в. выражающуюся, в частности, в сохранении имени "каракиргиз" [52]. Сохранение древнейшей докипчакской этнонимии "киргиз" в среде карачаевцев XVII в. скорее свидетельствует о том, что ее истоки идут из эпохи собственно маджар, которые поглотили не одно крупное племенное объединение. Известно, что древние киргизы по языку были близки к уйгурам, а в IX - XIII вв. их государство достигло высочайшего развития, приводя в удивление соседние народы и страны. "В IX в. власть в Южной Сибири перешла к киргизам. В государстве енисейских киргизов сложился более высокий уровень экономического развития в виде господствующего земледелия, развитого скотоводства, при широком развитии добычи и обработки железа... Киргизское государство, однородное по своему происхождению и языку, выделялось оригинальной и высокой культурой" [53], - пишет известный историк А. И. Мартынов. Падение Киргизского государства превратило оседлое население в кочевников, которые вынуждены были приспосабливаться к различной родственной этнической среде в Великом Поясе Степей между Азией и Европой. Не случайно в обрядовой песне "Боз алаша" - "Серый скакун" встречается словосочетание "къыргъыз жоргъа" - "киргизский иноходец", а в сказках и преданиях - "къыргъыз тарпан" - "киргизский тарпан" (Вымерший подвид обыкновенной лошади.). Нет сомнения, что эти понятий берут свои истоки из прошлой степной жизни балкаро-карачаевцев, где их предки тесно соприкасались с обширным микроэтническим тюркоязычным миром, и где особо ценили породу киргизских лошадей. На наши вопросы, заданные во время экспедиций 1975 - 1980 гг. в Большой Балкарии, Безенги, Чегеме и Баксане, какие племена считались по преданиям наиболее древними, информаторы отвечали следующее: тюмен-маджар, хазар-маджар, ногъай-маджар, адай, асан, къарабугъа, боташ, акътай, следы которых в современных патрилиней-ных образованиях обнаруживаются уже с трудом. Так, могущественная патронимия Чегема - Согаевы относила себя к племенному, роду "адай". Не исчезли из памяти народа древние топонимы: нынешний Нижний Чегем в прошлом назывался Баш Адай, а район Лечинкая - Тюп Адай. Пастбищно-покосное угодье, что располагается в западной части Нижнего Чегема, местные жители и по сей день называют Адай Тюз. В любом случае, речь здесь может идти о тех маджарах, которые первыми проникли в ущелья и горы современной Балкарии после походов Тимура на Северный Кавказ в 1395-м и 1400 г. Распад же Золотой Орды (1430) и значительное ослабление ее преемницы - Большой Орды привели, в свою очередь, к стремительному разложению улуса Кыпчак, куда входил весь Северный Кавказ до низовьев Волги и Дона. Новая волна этнической миграции на Северный Кавказ, связанная с падением Большой Орды (1502), окончательно вытеснила маджар-балкаро-карачаевцев пз степей. В этой связи заслуживает внимания факт, описанный Клапротом: "...самая древняя в Малой Кабарде гробница... На камне, стоящем над дверью, вырублена надпись из трех строк на татарском языке, из которой сохранились только слова: "Кабан-хан, сын Бердибега, в 860 году (1455 год нашей эры). Бердибег был ханом Хабдтака и сыном Джанибека, после которого он правил в течение 1357 - 1359 годов" [54]. Приведенное свидетельство подтверждает наше мнение о том, что еще во второй половине XV в. в степях Северного Кавказа, в том числе и на территории современной Кабарды, оставалась группа маджар. Вскоре они будут поглощены черкесскими, вайнахскими, дагестанскими племенами, а какая-то часть растворится среди ногайцев и кумыков. Отголоски этих исторических событий мы находим в памятниках устного народного творчества этих народов. Так, если вернемся к дигорским и балкаро-карачаевским легендам и песням о Басиате и Бадиляте (Бадиле) и вспомним ряд сюжетно-повествовательных элементов, связанных с их ролью в становлении самостоятельных общественно-политических образований в Балкарском, Хуламском, Чегемском ущельях и Большой Дигории, а также подвергнем научному анализу архаические названия патронимических групп, то это может стать ключом к: разгадке одной из важнейших проблем позднесредневековой истории балкаро-карачаевцев, а именно самого запутанного, слабо изученного и таинственного периода - XV в. На наш вопрос: "Как еще кроме как Басиатовыми вы называли в народе аристократические фамилии Абаевых, Жанхотовых, Шакмановых, Айдаболовых, Бийевых, Шахановых?" - некоторые информаторы в 1975 - 1976 гг. в Верхней Балкарии ответили: "Джанибекляры" - "Джанибековы", объясняя это, как и в записи В. Миллера и М. Ковалевского (1884), тем, что исторически Басиат приходится потомком какому-то хану Джанибеку. Аристократическую фамилию, правившую в Дигории до Бадиля и оттесненную им на второй план в данной этнической среде, называли Кабановыми. "Народная память запечатлела борьбу между социальными верхами равнинных алан, вынужденных уйти в горы, и местной знатью" [55], - пишет Ф. X. Гутнов в статье, посвященной этой теме. Мы же склонны рассматривать это следующим образом: один из сыновей Кабан-хана (внука Джанибек-хана) мог проникнуть в Дигорию и обосноваться здесь в качестве феодала несколько раньше Бадиля, который как решительный, отчаянный и честолюбивый княжич не мог делить свою власть в общине с кем-либо из родственников. Соперничество за власть родственников было обычным явлением в средневековье. С именем Кабан-хана, очевидно, и связана феодальная патронимия в добадилевской Дигории, где данный антропоним перешел в название родовой аристократической организации. Обобщая сюжеты ряда преданий и сопоставляя их с историческими фактами, мы склонны считать, что Басиат и Бадилят, если только это действительно реальные личности, могли приходиться правнуками убитому в 1357 г. хану Золотой Орды Джанибеку. Если учесть тот факт, что внук знаменитого Джанибек-хана - Кабан был похоронен в 1455 г. на нынешней территории Терского района КБР, становится очевидным, что дети и внуки последнего, чувствуя стремительное развитие центробежных сил, а следовательно, и полный развал уже и самой Большой Орды, и безвластие на формально контролируемой территории Северного Кавказа, могли искать себе спокойное пристанище у соплеменников в ущельях Центрального Кавказа. Басиат и Бадилят могли быть правнуками Джанибек-хана, но не по линии Кабана, а по другой ветви. На наш взгляд, это ближе к истине, так как они скорее могли быть внуками местного вельможи по имени Джанибек-хан, "которому Тохтамыш незадолго до нашествия Тимура поручил многочисленное войско и, отправил против султана Ахмата из Тавриза. Джанибек, разделив войско на два отряда, в 1386 г. прошел Аланские и Дербентские ворота" [56]. От Маджар вели свое происхождение и аристократические патронимии Чегема Бердибиевы (или Бердибековы), Рачкауовы и безенгиевские Суюнчевы. Сохранились отголоски сюжетных преданий о родстве древних Басиатовых и Бердибиевых. В известной исторической песне о событиях XVIII в. "Бекмырзала, Къайсынла" есть следующие строки: Алгъын, бурун Мажарладан хан къонакъла келдиле. Ала Тазретлагъа кюнлюм бла эндиле. Юч кюн бла кече озгъандан сора Ала бешкъарышла сурагъанларын билдирдиле [57]. Из прежних, древних Маджар почетные гости прибыли. Они к Тазретовым (Абаевым) с солнечной стороны спустились. После трех дней и ночей гостевания Они дали понять, что ищут краденых детей. Нетрудно догадаться, что в словах текста "алгъын, бурун Мажарла" - "прежние, древние Маджары" выражается смутное воспоминание о прежней прародине балкаро-карачаевцев. Подобная смысловая формула встречается один раз в карачаевском варианте "Песни о Бийнегере". В ней Баксан называется "алгъын, бурун" - "старый, прежний", где в контекст вкладывается понятие о прежнем месте проживания карачаевцев. Известный балкарский поэт и собиратель фольклора Сайд Османович Шахмурзаев в написанной им на основе сюжета народных преданий поэме "Тарихчиле" - "Историки" следующим образом выражает содержательные элементы одной из популярных легенд, зафиксированной им в 1926 г. у 136-летней сказительницы аула Думала Кудаевой Хаммегер Темировны: Алтынчысы: Мажарладан урлукъбуз, Ала кетип, биз Мажардан тукъумбуз. Шестая (версия): родом мы из Мажар. Они (другие) исчезли, а наше племя из Мажар осталось. По воспоминаниям Сайда Османовича, еще в начале XX в. на устах у ряда долгожителей Карачая и Балкарии была популярной мотивация о прошлой маджарской жизни их предков, насильственно загнанных и вынужденно оказавшихся в горах вследствие указанных нами выше исторических катаклизмов, имевших место в XV - XVI вв. на территории Северного Кавказа. Таким образом, многолетнее изучение рассматриваемой проблемы привело нас к следующим выводам: постоянным общим этническим самоназванием для всех субэтнических групп карачаево-балкарцев был этноним "таулу", устоявшийся с первой половины XV в. и сохраняющийся по сей день. Следует отметить, что крайняя малоизученность этой проблемы привела к появлению ряда публикаций, весьма далеких от научной истины. Кабардинское название "къушхьэ" (горцы), на наш взгляд, является прямой калькой лексической единицы "таулу", хотя в это понятие адыги включают не только ландшафтно-географическую особенность места проживания балкаро-карачаевцев. Оно, несомненно, несет в себе этноплеменное, народно-национальное обозначение, так же, как и в карачаево-балкарском языке. Приставки же "балкъэр", "бахъсэн", "шэджэм" употребляются со словом "къушхьэ", чтобы выделить субэтнические группы карачаево-балкарского народа. В карачаевской народной песне "Хасаука", где повествуется о неравном сражении местных жителей с отрядом генерала Эммануэля в 1828 г., говорится: Тизгинлешип, Къарачайгъа жау кирди, Батыр Къайтукъ сабийлеге кёл берди: "Таулучукъла, сиз да ёсюп жетерсиз, Бу къан дертни жууапларын этерсиз!" [58] Строем в Карачай вошел враг, А храбрый Кайтук подбодрил детей: "Таулучонки, вскоре вы вырастите И будете за нашу кровь мстить!" Употребив в диминутивной форме детерминант "таулу + чукъла" - "таулу + чонки", карачаевские певцы, конечно же традиционно, подразумевали этническую принадлежность своих детей, будущих защитников своей национальной общины, а не всех горцев вообще. Следует подчеркнуть, что только после Октябрьской революции этноним-самоназвание "таулу" в Карачае начал заметно вытесняться словоформой "къарачайлы". Выдающиеся представители письменной поэтической словесности карачаево-балкарцев Дауд-Хаджи Шаваев, Кязим Мечиев, Исмаил Семенов, Керим Отаров, Кайсын Кулиев, Танзиля Зумакулова и другие, обращаясь к своему этносу, как правило, употребляли словоформу "таулу". Когда Кязим Мечиев в XIX в. создавал свои символико-драматические образы, раскрывающие тяжелый характер взаимоотношений внутри различных сословно-представительных слоев населения Балкарии, в ряде вариантов наших записей это звучало так: Он, мени таулу халкъым, Къыйынлыкъда жашайса. Сен да, бир башха болмай - Жаралы жугъутурса [59]. Ой, мой народ таулу, Живешь ты в тяжелых условиях. Без сомнения, ты и есть - Тот раненый тур. Мудрец здесь, конечно же, имел в виду не каких-то других горцев Кавказа, а именно свой родной народ таулу, его страдания, боль и трагедию. В 1910 г., находясь в странах Арабского Востока, он пишет стихи грустного содержания, где, придавая бедности типологический характер, при этническом обозначении своего народа употребляет родной для его сердца термин "таулу": Араблыны кёзлери да, таулуну Кёзлерича, бушуудан топ-толуду, Хар жерде бушуу кёплюгюн кёреме, Хар факъыргъа саламымы береме [60]. Глаза араба, словно у таулу Глаза, полны они печали. Везде вижу много страдающих, Везде сочувствую каждому бедняку. Первая послереволюционная газета на карачаевском языке называлась "Таулу джашау" - "Жизнь таулу". Целью ее было ознакомить читателей с прошлой и настоящей жизнью карачаевского народа. В 1930 - 1940 гг. была очень популярна лирическая песня "Таулу къызны джыры" - "Песня девушки-таулу", где женский монолог всецело был посвящен воспеванию тяжелой доли женщины в прошлом. Автором текста являлся талантливый карачаевский поэт Байкулов Даут. Один из своих сборников поэм и стихотворений; современный карачаевский поэт Азрет Семенов назвал "Тау бла таулу" [61] - "Горы и таулу", а писатель Хамид Лайпанов - "Таулуну тангы" [62] - "Утро таулу". И тот и другой использовали лексему "таулу" как традиционное этническое название своего народа. Системно-аналитическое исследование пятидесяти номеров республиканской газеты "Заман" за 2000 г. показало, что лишь 10% авторов научно-популярных статей по культуре, литературе, истории, фольклору и т. д. в качестве собственного этнонима употребляют лексему "малкъар". Остальные же предпочитают термин "таулу". Как видно, эндоэтноним "таулу" оказался куда устойчивее экзоэтнонима "малкъар" (балкарец), который на родном языке по сей день не воспринимается как название всего народа. Итак, мы можем констатировать, что самоназвание народа возникает в определенный исторический период в рамках этнического сознания общины, как выдающийся фактор ее этнической самоидентификации. В своем становлении народ таулу вобрал различные тюркские и алано-дигорские этнокомпоненты, что отразилось в его танцах, музыке, сюжетах и мотивах нартского - эпоса, языческих и христианских персонажах, материальной и духовной культуре. Позднее много песен, легенд и преданий старины, связанных с историей феодальной аристократической Кабарды и взаимоотношениями с ней, проникли в устную словесную художественно-поэтическую традицию балкаро-карачаевцев, что говорит о симбиозе и взаимообогащении культур, приведших к духовному обогащению многих поколений людей. ПРИМЕЧАНИЯ [1] Лавров Л. И. Карачай и Балкария до 30-х годов XIX в.//Кавказский этнографический сборник. М., 1969. Т. 4. С. 55 - 56. [2] Ческов Я. В. О социальной мотивированности древних этнонимов // Этнонимы. М., 1970. С. 46. [3] Агеева Р. А. Страны и народы: происхождение названий. М., 1990. С. 72. [4] Очерки истории балкарского народа. Нальчик, 1961. С. 26. [5] Хизриев X. А. Историография походов Тимура на Северный Кавказ // Вопросы истории исторической науки Северного Кавказа и Дона. Грозный, 1985. Вып. 3. С. 198 - 199. [6] Архив КБИГИ, фольк. фонд, ед. хр. 13, д. 6. [7] Никонов В. А. Этнонимия // Этнонимы. М., 1970. С. 19. [8] Сикалиев А. И.-М. Ногайский героический эпос. Черкесск, 1994.- С. 28, 30. [9] Карачаево-балкарский фольклор в дореволюционных записях и публикациях. Нальчик, 1983. С. 106. [10] Архив КБИГИ, фольк. фонд, ед. хр. 13, д. 6. [11] Гутнов Ф. X. Бадель генеалогических преданий осетин // Проблемы исторической этнографии осетин. Орджоникидзе, 1988. С. 55. [12] Кудашев В. Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Нальчик, 1991. С. 31. [13] Русско-осетинские отношения в XVIII в. Орджоникидзе, 1976. Т. 1. С. 37. [14] Очерки истории балкарского народа. С.