Города Западно-Тюркского каганата

Ашина Шэни · 6 августа, 2017

ГОРОДА ЗАПАДНО-TЮРКСКОГО КАГАНАТА

Айман Досымбаева, доктор исторических наук
Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева

Результаты систематических исследований многочисленных средневековых городов на территории Казахстана по письменным источникам и результатам археологических раскопок выявили на некоторых из них культурные горизонты VI-VIII вв н. э., что позволяют связывать их возникновение с формированием и развитием Западного Тюркского каганата.

Сирийские источники описывают, что во время встречи послов из Византии в г. Тараз, тюрки предлагали не только различные изделия из кожи, металла, ювелирные украшения, но и образцы железной руды и слитки железа, в качестве доказательства обладания сырьевыми запасами, развитой металлургии в стране и демонстрации своего могущества.

Достоверно известно, что центром территориальных владений народа «он ок/десяти стрел» являлась долина реки Шу, на территории которой письменные источники локализуют политические ставки Западного Тюркского каганата: Суяб, Мерке, Невакет. Каждый из названных центров, представлял собой экономический и политический мегаполис, функционировавший в разные периоды развития каганата.

Разветвленная сеть поселений и городов на территории Жетысу и Южного Казахстана VII-VIII вв., и в IX-XII вв свидетельствует о том, что развитие культуры средневекового населения региона носило многолинейный характер. Развитие экономики у тюрков напрямую было связано с условиями географической среды, в зависимости от которой в различных природных условиях проявлялся тот или иной импульс направленности хозяйства коренного населения.

В районах с обильным водным орошением развивались ирригация и пашенное земледелие, в регионах удобных для животноводства развивалось это направление. В хозяйственном развитии тюрков немаловажное место занимало рыболовство и охота. Города являлись центрами торговли, различного вида ремесел и ювелирного производства [Шалекенов, Түріктердің отырықшы мəдениеті, 2003. С. 44].

Исследования средневековых городов на территории Жетысу и Южного Казахстана подтверждают, что часть тюркского населения вела оседлую жизнь. Города являлись центрами политического и экономического развития. Многочисленные тюркские монеты из раскопок Отрара, Куйрык тобе, Алтын тобе количество которых достигает несколько десятков и датируется исследователями VII-VIII вв. являются свидетельствами активного развития денежной системы и торговой деятельности в этот период [Бурнашева, Монетные находки с городища Костобе (Жамбылская область), 1993. C. 77-80; Монеты как источник для характеристики социально-экономических отношений в Южном Казахстане, 1999. C. 120-128].

Результаты археологического изучения архитектурных особенностей комплексов раннесредневековых городов на территории Жетысу и Кыргызстана позволяют сделать выводы о единых составляющих культуры тюрков, общих истоках и канонах градостроительства. Наблюдения по типологии средневековых городов, представленные материалами Тараза, Испиджаба, Баласагына, Мерке, городищ Красная речка, Кулан, Акбешим и др. позволяют сделать выводы по их общей типологии, характеризующей их как крупные политические и экономические центры.

Большая часть раннесредневековых городов имела оборонительные сооружения, усиленные по углам и вдоль линии стен башнями. Особенностью городов, расположенных на территории Казахстана и Кыргызстана является наличие дополнительных «длинных стен», по периметру окружающих города на протяжении нескольких километров. Есть мнение, что городища с «длинными стенами» могли функционально служить в случае опасности для защиты окрестного кочевнического населения. Фиксируемые в топографии составляющие части этих городов: цитадель, шахристан и рабад в котором бурлила жизнь деловой, мастеровой части населения, в процессе раскопок подтверждали выводы о том, что раннесредневековый город являлся центром развития архитектуры, строительства, различных отраслей производства, связанных с изготовлением продукции из железа, серебра, дерева, ткачества, керамики.

Особенности развития оседлой жизни, по материалам памятников, изученных на территории Таласской долины позволяют также отметить синкретический характер раннесредневековой культуры Казахстана и Жетысу, нашедший отражение в религиозных верованиях городского населения, в этнической среде которых, наряду с языческими культами получили распространение буддизм, манихейство, христианство.

Территория юга Центральной Азии, представлявшая собой один из центров экономического развития в период функционирования Западного Тюркского каганата являлась неотъемлемой частью государства. Такие городские центры как Шаш (современный Ташкент), представлявшие собой узловые пункты международной торговли и дипломатии связывали дороги Шелкового пути, контролируемого тюрками.

Достаточно частыми являются упоминания в письменных источниках о политических ставках тюркских каганов, расположенных к северу от Шаша. На территориях междуречья Чу, Таласа и Или возникают крупнейшие города тюрков – Испиджаб (Сайрам), Суяб, Мирки, Кулан, древний Тараз с развитыми сельскими округами, с замками, усадьбами и городами - сателлитами. Городские центры в оазисах Ферганской долины и южнее – Шаш (Чач-Ташкент), Согд, Чаганиана и другие владения, становятся подчинёнными административными управленческими центрами Западного Тюркского каганата.

Традиционно считается, что возникновение городов в Древнем мире связано с потребностями обмена товарами и услугами, развитием торговли и созданием соответствующей инфраструктуры. Профессор Йельского университета, известный археолог М. И. Ростовцев, многие годы первой половины прошлого века посвятил изучению феномена возникновения ближневосточных городов периода античности, таких как Петра, Джераш, Пальмира, Дурос Европа и других [Rostovtzeff, Social and Economic History of the Roman Empire, 1926; Ростовцев, Караванные города, 2010. С. 16-41].

На основании, полученных археологических материалов, он называет их «караванными городами» и напрямую связывает возникновение последних с развитием караванной торговли и формированием развитых коммуникаций и соответствующей инфраструктуры – дорог, колодцев, караван-сараев, обеспечением безопасности прохождения караванов с товарами.

Успешное функционирование всей этой инфраструктуры напрямую зависело от потребностей и активности возникавших в Древнем мире первых имперских государств Шумера, Египта, Хеттского царства и особенно Ассирии, цари которой уделяли большое внимание строительству дорог, развитию курьерской службы, формированию всей системы коммуникаций своей империи, прежде всего - в военных целях, но и для развития коммерческих коммуникаций также.

Бурный расцвет караванных городов и их торговли, например во времена императора Траяна, когда во всех регионах Римской империи и Аравии построена целая сеть мощённых дорог, сохранившихся до наших дней или же их упадок напрямую зависел от геополитической ситуации. Так в период распада Римской империи эти города практически прекращают своё существование и напротив – возрождаются и процветают во времена Византии, зачастую претендуя на собственную автономность и независимость, как противовес нестабильной геополитической обстановке и противоречивым отношениям между крупнейшими мировыми государствами того времени [Ростовцев, 2010. С. 40-41]. В такой ситуации на авансцену выходили богатые и успешные хозяева караванов - синодиархи [там же. С. 98], которые становились, как наиболее заинтересованные лица, искусными дипломатами и посредниками в дипломатических контактах.

Сходная ситуация имела место в Центральной Азии в VI веке н. э., в период возникновения и становления городов Западного Тюркского каганата, по территории «государственного удела» и по вассальным владениям которого проходила главная торговая дорога того времени, связавшая между собой все крупнейшие империи мира: Китай, Византию, cасанидский Иран.

Исследователи отмечают в VI-VII вв н. э. значительную активизацию караванной торговли по Великому Шёлковому пути и смене направления движения по новому маршруту, проходящему через Жетысу и долины рек Или, Чу, Сырдарья и ставшего впоследствии основной артерией этого международного транспортного коридора, в отличие от более короткой и удобной дороги через Ферганскую долину. Это изменение маршрута связывается с наступившей политической нестабильностью в оазисах Ферганы и усилением каганов западных тюрков, основавших свои ставки в пределах «государственного удела» каганата.

Сведения о тюрках, контролировавших Шелковый путь, многократно приводимые в письменных источниках, называют эту дорогу «тюркской» и в период расцвета Западного Тюркского каганата, отрезок пути на территории между реками Шу и Талас превращается в главную экономическую артерию, пульсирующую вровень с велением времени.

Имеются данные о том, что Тюркская караванная дорога, идущая с юга вдоль городов Тараз, Кулан, Аспара, Мерке и других населенных пунктов, в районе реки Шу разветвлялась в направлении Или и Иссыккуля [Елеуов, Шу мен Талас өңірлерінің ортағасырлық қалалары (VI–XIII ғ. басы).1998. С. 17]. В период c VI –XIII вв в описываемом регионе функционировали три дороги, связывающие между собой жителей поселений и городов: Тюркская дорога, Чуйская и Теликольская. Каждый отрезок названных караванных дорог связывал между собой отдельные регионы востока, запада, севера и юга. Автор приводит сведения о средневековых поселениях и городах, функционировавших в этот период [там же. С. 17-18].

В связи с историей развития сети дорог, носивших конкретные наименования, информативную ценность представляют устные предания, сохранившиеся в казахской народной традиции. К примеру, в народной памяти сохранились сведения о ханской дороге, которую еще называют дорогой Аблай хана. По преданию, Аблай хан, перевалив через хребет Каратау, в месте Турлан посещает Тараз, Кулан и далее, через перевал Иткешу, проехав горы Хантау прибывает в Анракай. Отрезок пути от Кулана, вдоль речки Курагаты и переправы Иткешу в народной лексике называется «дорогой Аблай хана» [Елеуов, 1998. С. 33].

В противовес cасанидскому Ирану, торгово-политический союз, заключённый в это время между Византией и Западным Тюркским каганатом значительно способствовал развитию этого маршрута в обход территорий, подвластных Ирану.

Среди крупнейших городов этого региона выделяется Испиджаб со своей округой; известны такие города: Кулан, Мирки – в долине реки Чу; Джамукат, Атлах, Джикиль, Сус, древний Тараз – в Таласской долине и многие более мелкие поселения и усадьбы. Всего в регионе насчитывается 57 крупных поселений этого периода.

От «государственного удела» дорога на Китай проходила в северо-восточном и восточном направлениях к Тарбагатаю и «Джунгарским воротам», вдоль долины р. Или. Здесь также возникли крупные города – Тальхир, Алмалык, Каялык и другие. По дороге в Европу, на запад и северо-запад от «государственного удела» Западного Тюркского каганата, в среднем течении и вдоль р. Сырдарьи, возникли древние города Отрарского оазиса, округа Яссы (Туркестан), Джанкент (Янгикент) – столица огузов. Далее по дороге располагалось кангюйское владение Юегань и караваны следовали в Приаралье, на Южный Урал, в Поволжье.

[Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.440-444]

Ашина Шэни · 6 августа, 2017

ТАРАЗ - ГОРОД ЗАПАДНО-ТЮРКСКОГО КАГАНАТА

Айман Досымбаева, доктор исторических наук
Евразийский национальный университет им. Л.Н. Гумилева

Тараз – один из первых административных и торговых городов Западного Тюркского каганата. Здесь в 568 г. каган Истеми (Дизабул) принимал дипломатическое посольство из Византии от императора Юстина II (566 – 578 гг) во главе с Земархом. Эта дипломатическая миссия прислана византийским императором в ответ на посольство кагана, отправленное ранее в Константинополь во главе с согдийским купцом Маниахом.

Основная цель этой дипломатической активности – заключение союзнического договора против Ирана для беспрепятственной торговли шёлком и другими товарами. Византийский историк Менандр сообщает, что Земарх был поражён богатством и роскошью правителя западных тюрков, принявшего посла в просторном шатре (юрте) с золочёнными колоннами, восседая на золотом троне, украшенном ножками в виде фигурок павлинов. На площади перед шатром были расставлены повозки с серебряной и золотой утварью, сосудами, наполненными напитками. В результате переговоров был заключён военный и экономический союз с Византией [Гумилёв, Древние тюрки, 1967. С. 44-48; Менандр, Продолжение истории Агафиевой, 1861. С. 375; Кляшторный, Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии, 1964. С. 101-103].

Тон ябгу каган, обладавший титулом «царь Туркестана» и правивший в период с 618 г по 630 г известен в истории как каган, возродивший «золотой век» Западного Тюркского каганата. Тон ябгу каган перенес столицу Западного Тюркского каганата из Суяба в Мерке. Встреча кагана Тон ябгу в 628 году с паломником Сюаньцзаном, который посетил ставку кагана в Мерке и оставил замечательные описания об особенностях быта и других примечательных чертах культуры тюрков, многие десятилетия являются предметом внимания ученых [Osawa, The Cult-religious relation between Old Turkic Kingship and ther sacred mountains in the early periods of the Western old Turkic Kaganate, 2009. P. 55].

Во время своего пребывания у тюрков Сюаньцзан посетил Испиджаб и Тараз, оставив описания последнего как большого и плотно заселённого города с роскошными рынками, отмечая многоязычие населения. После переселения карлуков в Жетысу в 766 г., Тараз становится торгово-экономическим центром государства карлуков. В это время в сферу влияния Тараза попадают и города горнорудной области Шельджи. Письменные источники сообщают о развитой городской округе Тараза и городах-спутниках: Нижний Барсхан, Джикиль, в которых заметно влияние культуры карлуко-кимакских кочевых объединений Прииртышья.

Несомненно, значительный приток в города кочевников - карлуков не только ускорил развитие городов округи, но и отразился на хозяйственной деятельности оседлого населения (увеличение возделанных земель вокруг возникших городских центров, рост ремесел).

Археологические исследования на памятнике начались в 1938 году Семиреченской экспедицией под руководством проф. А. Н. Бернштама, затем продолжились в 60-е годы археологами Е. А. Агеевой, Т. Н. Сениговой, М. С. Мерщиевым. В стратиграфии города выявлены несколько культурных слоёв, начиная с первых веков н. э. [Сенигова, Средневековый Тараз, 1972].

Культурный слой VI – VIII вв представлен во всех раскопах и к нему относятся два вскрытых помещения и коридор, выстроенные из сырцового кирпича. Керамика этого слоя отличается разнообразием видов и своеобразным декором. Здесь обнаружены грушевидные кувшины, краснолощённые кружки, близкие по форме металлическим сосудам, крышки с резным орнаментом. Найдена форма для отливки головы глиняной фигурки, сосуд с сирийской надписью.

Полученные в результате археологических исследований материалы и информация намного расширили представления о жизни населения одного из крупных городов средневековья – древнего Тараза. Они позволили выявить закономерность развития здесь оседлой культуры. Удалось выделить последовательные строительные горизонты и воссоздать этапы развития этого древнего города.

В первый период (I—II вв.) он представлял собой неукрепленное поселение, во второй (II—IV
вв.) уже превратился в укрепленное поселение с жилыми постройками и хозяйственным двором внутри. Сходство добытого из поселения материала (столики, светильники, котлы) с материалом близлежащих курганных могильников (Берккара, Кенкол) усуньско-кангюйских и гуннских племенных объединений говорит о привнесении тюркоязычных элементов в оседлую культуру данного района. По мнению специалистов, «это была эпоха совпадения процессов антропо- и этногенеза, положившая начало кристаллизации типических черт современного тюркоязычного населения Средней Азии» [Бернштам, Находки у оз. Боровое в Казахстан, 1951. С. 102].

В третий период (V—VII вв.) на месте развалин поселения возводится крепость - город Тараз с цитаделью и шахристаном и обводится с восточной стороны кольцом стен (рабад № 1). Все вместе составило упомянутую в источниках (Сюаньцзан) окружность Тараза, равную уже в 630 г. примерно 2,7 км. Северо-западнее города располагался некрополь 1 с захоронениями в оссуариях квадратной формы. В радиусе от 3 до 12 км возводятся валы, известные и по сей день под названием Чаян-Куйрукских (Змеиных) валов.

В последующий, четвертый период (VIII—IX вв.), когда Тараз стал столицей карлукского государства, жизнь выходит за его пределы. Город разрастается уже не в восточном, а в западном направлении. Прилегающая к западной стене шахристана территория обводится крепостной стеной (рабад № 2). Размеры города увеличиваются почти в два раза. Быстрыми темпами обживается и близлежащая округа, растут города — Джикиль, Нижний Барсхан.

Анализ материала из крепостей, расположенных на хвостовых участках каналов северо-западной округи (Джикиль, Нижний Барсхан), находка в Таразе наконечника железного лемеха, сбор значительного количества костей крупного рогатого скота и овец в культурных слоях свидетельствуют об интенсивном развитии земледелия и об основном направлении хозяйственной деятельности населения — земледельческо-скотоводческой. Немалый удельный вес в хозяйстве занимала добыча и обработка металла — железоплавильное и кузнечное производство, ювелирное дело. Развитию этого благоприятствовало наличие богатой сырьевой базы в рудной области Шельджи. Из домашних ремесел были распространены ткачество и обработка камня и кости.

Многочисленные находки керамических сосудов, многообразие форм гончарных изделий и богатство орнаментальных мотивов свидетельствуют о развитом гончарном производстве. Продолжая местные традиции в изготовлении посуды (котлов, жаровен, светильников, чаш, кухонных горшков), мастера создали новые формы кувшинов с узкими цилиндрическими горловинами, ступкообразные сосуды с ручками и венчиками, черпаки, плоскодонные котлы. Богато декорировав их гравированным и накладным орнаментом, близким к орнаментам по дереву, кости и металлу, тюрки вырабатывали собственные, местные мотивы и узоры, что еще раз указывает на влияние кочевых племен на процесс сложения в городах местной культуры.

Как и прежде, жители Таразской округи поддерживали торговые и культурные связи с Согдом. Свидетельство тому — квадратные оссуарии, кружки, напоминающие металлические, согдийские надписи на монетах, а также отпечатки штампов львов на керамике, не свойственные местному искусству, но довольно распространенные в Согде.

Значительные изменения произошли и в области религиозных воззрений. Полученный археологический материал (VI—VIII вв.) показывает что, несмотря на внедрение в конце этого периода и позднее, в X— XIV вв. ислама, в этот период не утратили своего значения более близкие населению верования — шаманизм, культы огня и предков.

Именно эта особенность религиозного мировоззрения населения Жетысу делает его в целом синкретическим и вместе с тем локальным, тесно связанным с семейным бытом, хозяйственной деятельностью двух переплетавшихся на протяжении тысячелетий миров скотоводов и земледельцев. Для них эти культы были более приемлемы, чем религии, привнесенные извне, в том числе манихейство, буддизм и христианство.

На развитие новых социально-экономических отношений повлияли не только внутренние события, но и внешнеполитические, в частности переселение согдийцев. Но их влияние на историю населения древнего Тараза было не столь значительным. Это был путь пополнения населения городов и перехода к более устойчивому виду хозяйственной деятельности — земледелию тюргешско-карлуко-кипчакских племенных объединений [Малов, Древнетюркские надгробия с надписями бассейна р.Талас, 1929. С. 799-806; 1951; Мелиоранский, По поводу новой археологической находки в Аулиеатинском уезде, 1899. С. 271-272; Радлов, Разбор древнетюркской надписи на камне, найденном в урочище Айртамой в Кенкольской волости Аулие-Атинского уезда, 1899. С. 85-86; Каллаур, Новая археологическая находка в Аулиеатинском уезде, 1899. С. 79-83; 1899а. С. 265-271; Винник, Новые эпиграфические памятники Таласской долины, 1963. С. 94-99; Бернштам, Происхождение тюрок, 1936; 1940. С. 140; Кляшторный, Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии, 1964. С. 123].

Судя по письменным источникам, значительную роль в этнической истории населения Таласской долины в период средневековья сыграла происходившая в Западном Тюркском каганате внутриполитическая борьба тюргешской конфедерации племен Жетысу: между правым крылом (нушиби), населявшим Чу-Таласское междуречье, и левым (дулу), жившим в Чу-Илийском междуречье. Переменные успехи каждой из сторон то превращали Тараз в политический центр, то подчиняли его Суябу. В процессе этой борьбы основная часть тюрков оседала в городах, пополняя городское население. Вследствие этого не без оснований Жетысу в рассматриваемый период считается центром тюркского этногенеза. Одним из важнейших факторов, способствовавших начавшемуся в предшествующий период и усилившемуся в VI— VIII вв. в Западном Семиречье тюркскому этногенезу, стала политическая гегемония тюрков.

Данное мнение подтверждается и тем значительным количеством курганных комплексов, которые концентрируются в долине реки Талас. Погребальный инвентарь из курганных конструкций кочевников позволил прийти к выводам что захоронения принадлежали тюргешам, карлукам и представителям друугих тюркских племен. У некоторых из курганов, расположенных в северо-западной и юго-западной частях округи Тараза, находились каменные изваяния с типично монголоидными чертами женских и мужских лиц.

Сведения источников о том, что среди тюрков живут согдийцы также свидетельствуют о численном превосходстве тюркского населения в городах Семиречья и о той второстепенной роли, которую играли они в политической жизни населения городов Таласской долины. О значительном удельном весе тюрков среди населения Жетысу говорят и найденные в Таразе монеты, выбитые в 704—766 гг. с легендой «Тюргеш-кагана теньга».

Доказательством того, что население городов Жетысу, в том числе одного из главных его центров — Тараза было тюркским является манихейское сочинение, в котором говорится, что оно привезено из города «славных и благословенных тюрков-чаруков Аргу — Таласа» [Волин, Сведения арабских источников о долине реки Талас и смежных районах, 1960. С. 77]. По мнению А. Габена, сочинение было написано в середине VIII в., в момент восшествия на престол верховного правителя карлуков Арслан-хана Тюргюка. Указания источников (Кудама ибн-Джафар) о том, что у Нижнего Барсхана «начало харлуков», а севернее Тараза тянется пустыня до границы кимаков [Бaртольд, О христианстве в Туркестане в домонгольский период, 1893. С. 16—18; 1926. С. 33—39; 1943. С. 17—25; Бернштам, Согдийская колонизация Семиречья, 1940. С.34—42; 1941. С. 25—42], а также находки из Тараза (шаровидные котлы, узкогорлые кувшины с роговым орнаментом на корпусе, юртообразные оссуарии, бронзовые наременные пряжки, железные стрелы) свидетельствуют о значительном воздействии, которое оказывали карлуко-огузо-кыпчакские племенные объединения на формирование материальной культуры городов Жетысу и на этническую историю местного населения.

Располагаясь по соседству с крупными городами юга Центральной Азии и входя в одно с ними политическое объединение — Западный Тюркский каганат, Тараз, как и другие города Южного Казахстана, не мог не испытывать на себе влияния, которое оказывали на развитие местной культуры согдийцы. Значительная роль согдийцев в этногенезе населения городов Южного Казахстана была доказана как различного рода исследованиями о Жетысу, так и характеристикой антропологического материала из захоронений некрополей Тараза [Бартольд, Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью 1893–1894 гг., 1966. С. 33; Наршахи, История Бухары, 1897. С. 12-13; Толстов, Древний Хорезм: Опыт историко-археологического исследования, 1948. С. 248-269].

Сам факт переселения к Таразу какой-то части согдийской аристократии, закрепления за отдельными из них земель, говорит об инфильтрации согдийцев в Таласскую долину и влиянии на процесс развития городской культуры. О проникновении согдийцев в район Тараза с 580 по 731 г. свидетельствуют и археологические данные. В типах захоронений в глиняных оссуариях квадратной (VI— VII вв.) и юртообразной форм (VII—VIII вв.), глиняных кружечек похожих на металлические согдийские, а также согдийских надписей на монетах тюргешского круга заметно влияние Согда.

На торговые связи Согда с Жетысу и городами Таласской долины указывают серебряные монеты, найденные на развалинах одной из усадьб, расположенной недалеко от западного рабада Тараза. Они принадлежали к группе монет бухархудатов, выпускавшихся в середине VIII в [Смирнова, Каталог монет с городища Пенджикент, 1963. С.58-59].

Все это убеждает хотя и во второстепенной, но все же значительной после тюрков роли, которую сыграли в рассматриваемый период согдийцы в этнической истории населения Тараза и других городов Южного Казахстана, впоследствии полностью ассимилировавшиеся с тюрками [ Ремпель, История искусств Узбекистана с древнейших времен до середины XIX в., 1965. Рис. 138-139]. В процессе этногенеза, как уже отмечалось выше, не могли не отразиться и происходившие на западе события — борьба Византии с Персией за торговые пути. Обе великие державы посылали посольства к верховному правителю тюрков Истеми/Дизабулу, встретившихся одновременно в 568 г. в городе Тараз [Византийские историки, 1867. С. 380].

Борьба за господство на торговых путях послужила толчком для религиозной борьбы, которая привела к жестоким преследованиям представителей различных религиозных течений (персидское жречество изгоняло манихеев, несториан, а последние в свою очередь выживали из Византии зороастрийцев) [Пигулевская, Византия на путях в Индию, 1951. С. 204—211; Византийская дипломатия и торговля шелком в V–VIII вв., 1947. С. 209-214].

В результате большие массы персов, сирийцев, арабов вынуждены были покидать свои страны и уходить в более отдаленные города Центральной Азии, в том числе и в города Восточного Туркестана. Часть инаковерующих оседала в расположенных на торговых путях городах и в частности, в городах Южного Казахстана, о чем свидетельствует наличие церквей в Таразе, Мерке и Невакете. Археологические материалы говорят и об оседании пришельцев в Таразе. Ассимилируясь с местным тюркоязычным населением, они так же, как и согдийцы составили определенную прослойку городского населения. Это подтверждается христианскими захоронениями в деревянных гробах в некрополе Тик-Турмас, иконографическими изображениями и другими предметами, обнаруженными в городском таразском некрополе № 1.

С проникновением сирийцев следует связывать и найденные в культурном слое Тараза предметы: золотую монету с портретом Юстиниана (568 г.), краснолощеную кружечку с именами двух христиан - сирийцев «Петр и Гавриил». Существование в Таразе уже до 893 г. не простой, а соборной церкви позволяет говорить не только о широком распространении христианства, но и о наличии в городской среде значительного числа проповедников этого учения [Кляшторный, Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии, 1964. С. 125; Рифтин, Из истории культурных связей Средней Азии и Китая (II в. до н.э. – VIII в. н. э.), 1960. С. 112; Артамонов, История хазар, 1962. С.146; Ставиский, О международных связях Средней Азии в V – середине VIII в., 1960. С. 116].

На этногенезе местного населения сказались и политические события внутри страны, в частности, происшедшая в 751 г. битва у Атлаха между арабами, китайцами и тюрками. Безусловно, определенное число арабов попало и в состав городского населения Южного Казахстана.

Добытые в культурных слоях Тараза находки (шиферная плитка с уйгурскими буквами, арабская надпись на фрагменте хума: «Сделал Юсуф», согдийские надписи и персидские изречения на мавзолее Айша-биби) также являются свидетельством проникновения в Тараз различных этнических элементов. В их число входили евреи, исповедовавшие иудаизм, а также некоторые согдийцы, исповедовавшие зороастризм.

На основании сказанного следует, что в Таразе, как и в других городах Жетысу: Суябе, Невакете, Мерке тюрки являлись основным населением в VI-XII вв. и включали в свою среду различные этнические группы: прежде всего согдийцев, меньше арабов, сирийцев и персов [Борисов, Сирийская надпись на сосуде из Тараза, 1948; Зуев, К этнической истории усуней,1960. С. 87-96].

О значительной роли согдийцев в тюркском этногенезе не только в VI-IХ вв., но и в X-XI вв. свидетельствуют данные письменных источников, в которых отмечается, что жители «Баласагуна говорили по-согдийски и по-тюркски, так же как жители Испиджаба и Тараза». Есть и другие сведения, что в стране Аргу, составной частью которой являлся Тараз (по Махмуду Кашгарскому, область Аргу включала города Испиджаб, Тараз и Баласагун), «население говорило на согдийском и тюркском языке» [Волин, Сведения арабских источников о долине реки Талас и смежных районах, 1960. С. 83-85; Бартольд, История культурной жизни Туркестана, 1927. С. 69].

Сложные процессы ассимиляции основного тюркского населения, известного в источниках под именем карлуков и кипчаков, с пришлым, проходившие в городах Южного Казахстана свидетельствуют о той значительной роли, которую они играли в этнической истории. Это подтверждается и высоким удельным весом тюркского населения в городах X-XII вв.

Так, ас-Самани (X в.) пишет, что «Джикиль — один из городов тюрков» около Тараза, а Ибн Хаукаль (X в.), что «Тараз был местом торговли мусульман со стороны тюрков», т. е. основного тюркского оседлого населения, принявшего ислам и названного мусульманами и кочевых тюрков степей. У ал-Азиза имеется сообщение, что расположенный в южной округе Тараза город Шельджи «является одним из городов тюрков»; Ас Массуди указывает, что в 893 г. Исмаил ибн-Ахмед направился из Бухары в страну тюрков и взял один из городов их (Тараз). Табари называет этот город городом «царя тюрков» [Коковцев, К сиро-турецкой эпиграфике Семиречья, 1909. С. 773-796; Волин, Сведения арабских источников о долине реки Талас и смежных районах, 1960. С. 83-85; Бартольд, История культурной жизни Туркестана, 1927. С. 69].

Существовавшие между населением Тараза и городами его округи на протяжении всех трех периодов этнической истории VI-X вв. тесные контакты, с одной стороны с населением городов юга Центральной Азии, с другой — с карлуками, кыпчаками близлежащих степей способствовали не только ускорению развития феодальных отношений, но и сложению казахского народа.

Есть все основания присоединиться к высказанной в последнее время точке зрения о том, что начавшийся в раннем средневековье процесс формирования тюркоязычной народности, получившей впоследствии название казахов, в основном завершается в XI-XII вв. Таким образом, в целом не в XV в., как ранее освещалось в истории Казахстана, а в XI-XII вв. происходит формирование казахской народности.

Исследованный в работе материал VIII-IX вв. свидетельствует о том, что Тараз уже в раннем средневековье был самостоятельным районом со своей экономикой и культурой, находившимся в тесных взаимоотношениях с Шашем и Согдом. Он не был объектом колонизации Согда, как и другие города Южного Казахстана и сыграл значительную роль в исторических судьбах народов Средней Азии.

На основе сравнительного анализа данных письменных источников в долине реки Талас локализуются следующие города, функционировавшие в период VII-XII вв: Жувикат, Чигиль, Барсхан, Джамукат, Атлах, Адахкет, Дех Нуджикес, Караторколь, дех Нави, Балад, Барукет, Бурух, Карлык – Оксум, Ягма, Кинкент. На территории долины реки Чу, согласно исследованиям развивались города Кульшуб, Жульшуб, Харанжуан, Жуль, Сарык, Щомиш, Невакет, Суяб, Баласагун, Темиртау. По данным А. Х. Маргулана, Темиртау являлся производственным центром металлургов, о чем свидетельствует «обилие шлаков, которые являются следами выплавки железа из руды, которую добывали в Бетпак дале, Балхаше и Атасу» [Елеуов, Шу мен Талас өңірлерінің ортағасырлық қалалары (VI–XIII ғ. басы), 1998. С.164–178, 189].

[Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.444-449]

Ашина Шэни · 12 августа, 2017

ДЖАМУКАТ

Джамукат, или Хамукат (городище Костобе), основан бухарскими купцами в VI в. В период правления хана Абруя в Бухаре, согдийская знать обратилась с письмом к верховному кагану с просьбой выделить землю для строительства города, так как они испытывали жестокое давление со стороны правителя города. Тюркский каган предоставил им земли недалеко от города Тараза, в долине реки Талас. Предполагают, что город построенный согдийцами и сохранившийся в виде развалин, находится в 15 км севернее Тараза и представляет собой подквадратный холм размером 420х450 м, окружённый двойной стеной с башнями и рвами. Сохранившиеся остатки внешних стен возвышаются на 3-3,5 м.

Раскопки на цитадели этого города выявили остатки дворцового комплекса с парадными залами, святилищами, хозяйственными постройками. Обнаружены алтари огня, овальные суфы с остатками кострищ. Стены помещений украшены резьбой по штуку в виде элементов растительного, геометрического, эпиграфического орнамента. Постройки дворца датируются VI–IX вв.

Раскопки городского некрополя выявили кол- лективные захоронения в наусах – семейных сырцовых склепах, в керамических сосудах – хумах и в могильных ямах. Найдены многочисленные украшения – бронзовые и серебряные перстни, серьги, разнообразные бляшки, в том числе в виде двух петухов, обращённых к «древу жизни». Обнаружена ручка бронзового изделия, возможно, зеркала в виде женской фигурки со скрещенными на груди руками, серебряный нательный крест, фигурка Будды, многочисленная и разнообразная керамика – кувшины, кружки. Некрополь датирован VII–IX вв.

Кроме того, в пределах городской округи Тараза и в долине Таласа обнаружены другие города – Атлах (городище Джувантобе), Джикиль (Чигиль – городище Жалпактобе), Дех Нуджикес, Адахкет (городища Каракемир 1, 2), Нижний Барсхан (городище Торткультобе), Кульшуб (городище Орнек), Джульшуб (городище Кум Арык) и многие другие.

Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.449, 454]

Ашина Шэни · 12 августа, 2017

ИСПИДЖАБ

Испиджаб (совр. Сайрам или городище Кала) упоминается в письменных источниках уже в начале VII в., а в китайских маршрутниках (путеводителях) как «город на Белой реке». Махмуд Кашгари сообщает, что жители «Белого города» (Испиджаба) говорят по-тюркски и по-согдийски, а переселившиеся сюда в VI веке согдийцы уже ассимилировались, и приняли тюркские обычаи и язык.

Современные руины города представляют собой подквадратной формы холм высотой до 11 м и размерами 500 х 550 м. По периметру, холм окружён остатками крепостной стены и рва (сохранился частично). Цитадель находилась в восточном углу. Зафиксированы следы четырёх городских ворот, расположенных друг напротив друга и соединенные сквозными улицами. Значительную площадь древнего города занимает современная застройка, что не позволяет проводить здесь археологические раскопки. Сборы случайных находок с поверхности и исследования стратиграфии памятника выявили культурный слой и материалы начала и первой пол. I тыс. н. э., а также средневековые пласты VI–XII вв.

Испиджаб известен не только как крупный административный центр, но и как важный торговый город, в котором было множество караван-сараев, рынок невольников, более 1700 рабадов, а также торговых и складских построек [Массон, Старый Сайрам, 1928. С. 23-42; Байтанаев, Древний Испиджаб, 2003. С. 43-61].

Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.454-455]

Ашина Шэни · 12 августа, 2017

КУЛАН

Кулан (городище Луговое, кит. Цзюйлань). Китайские источники сообщают о нём, как «городе на границах страны тюрок с Маверанахром», его уже в начале VIII века описывают арабские авторы.

От Кулана к востоку расположены города Мирки и Аспара, которые совместно со святилищем западных тюрков Мерке, рассматриваются как единый комплекс. А далее – вдоль Чуйской долины, на территории современного Кыргызстана возникли другие крупные города западных тюрков – Невакет, Суяб, Баласагун, Верхний Барсхан.

Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.455]

Ашина Шэни · 12 августа, 2017

МЕРКЕ

Первые упоминания о Мерке/Мирки содержится в древних китайских письменных источниках. Китаец по происхождению, буддийский паломник Сюаньцзан, направлявшийся в Индию и посетивший Мерке в 628 году, оставил в своих записках лаконичные сведения и данные о местности, этнографии населения, правительстве тюркского государства.

Он дал описание географической характеристики местности Мерке, которая в точности совпадает с его современной локализацией у подножия горного хребта, который находится к югу, и что с трех других сторон она окружена степью.

В сообщениях паломника сообщается о посещении им священных земель, расположенных высоко в горах, куда его сопроводили, предварительно завязав глаза, так как «дорогу туда знает не каждый». Автор пишет, что эта местность, окружностью в 200 ли с тысячами ключей и озер, именуется Мын булак – Тысяча источников. По сведениям Сюаньцзана именно Тон Ябгу каган перенес столицу Западного Тюркского каганата (VI–VIII вв.) из Суяба в Мерке.

В период правления карлуков, переселившихся на территорию Жетысу в 766 г. после гибели Восточного Тюркского каганата (744 г.), и возглавивших Карлукский каганат, в персидской географии «Худуд ал-Алам» («Границы мира») о Мерке говорится, что это «город, населенный халлухами (карлуками) и посещаемый купцами». В другом месте того же труда сказано: «Шилджи, Тараз, Такабкат, Мирки, Навикат – селения, где проживают как мусульмане, так и тюрки. Это место приятное для купцов, это карлукские ворота. В Фарункате, Мирки и Навикате тюрки многочисленны» [Minorsky, Hudud al-'Alam, 1937. P.97, 119].

Арабские географы в IX–X веках в своих сочинениях писали, что «Мирки — город средней величины, укрепленный, имеет цитадель» [Ibid]. А название свое он получил на языке фарси. Мирки означает «центр».

Развалины средневекового города расположены в центре села Мерке. Географические координаты 42°52,372; 073°10,272.

В 1893-1894 гг городище обследовано экспедицией под руководством востоковеда В. В. Бартольда, который на основании арабских и персидских источников VIII–IX вв. пришел к выводу о единстве наименований современного села и средневекового города. В 1936 г. работы здесь проводились Семиреченской экспедицией под руководством А. Н. Бернштама. В 2004 году произведены археологические раскопки в юго-восточной части шахристана (А. Досымбаева).

Центральные развалины городища представляют собой прямоугольный в плане бугор, вытянутый по линии восток-запад. Северная сторона равна 380 м, восточная – 275 м, западная – 250 м В юго-западной части городища возвышается бугор, представленный остатками цитадели, которая перестроена в период позднего средневековья. Цитадель отделена от шахристана стеной, со временем оплывшей и представляющей собой вал высотой до 2 м. Углы стен укреплены округлыми по форме башнями.

Центральный въезд на городище располагался в северной части цитадели, высокие оборонительные стены которой сохранили следы противостоящих рядов округлых по форме башен, расположенных полдугой и направленных вовнутрь ко входу. Цитадель окружена двойным рядом оборонительных стен. С западной и северной стороны цитадель городища укреплена глубоким рвом, который заливался водой из речки Кольтоган.

Шахристан представляет собой площадку подпрямоугольной формы, которая окружена внеш- ним валом со следами оборонительных башен в форме округлых бугров, расположенных вдоль стен и по углам вала. Для топографической структуры средневекового города Мерке характерным являлось и наличие внешней стены, которая ранее прослеживалась на некотором расстоянии от центральных развалин.

В настоящее время «длинные» стены городища разрушены и остались под современными постройками. Современное село Мерке занимает пространство на месте локализации средневекового города. В процессе строительства водопровода в северной части села в 2006 году во время земляных работ, на глубине 2 м, в траншее, были видны остатки жилых строений, стены которых сооружены из обожжёного кирпича, вдоль стены одного из помещений стояли 6 целых сосудов – хумов, разбитые строителями.

Исследования позволили выявить наличие разветвленной системы памятников, представленных поселениями, укрепленными замками, торткулями и городищами, которые повсеместно расположены в районах локализации современных сел Меркенского района, на выходе из горных ущелий, вдоль речек Кисык сурат, Талды булак, Мерке и Молалы. Поселения и остатки замков расположены на северной окраине сел Аспара, Маханды, Мынказан, в непосредственной близости от сел Костоган, Сурат, Актоган.

[Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.455-457]

Ашина Шэни · 12 августа, 2017

СУЯБ (АК-БЕШИМСКОЕ ГОРОДИЩЕ) - СТОЛИЦА ЗАПАДНО-ТЮРКСКОГО КАГАНАТА

Кубат Табалдиев, кандидат исторических наук,
профессор Кыргызско-Турецкого университета «Манас»

Судя по письменным источникам и согласно археологическим данным, среди городов раннего средневековья Чуйской долины особо выделялся город Суяб, являвшийся столицей Западного Тюркского каганата. К 628 г. Суяб описывается уже как крупный город. Находясь в центре десяти тюркских племен, разделенных на два крыла, этот город играл особую роль в политической истории Центральной Азии. Он являлся важным транзитным центром, связывающим Северный Китай с Центральной Азией, играл значительную роль в международных торговых и культурных контактах. Есть сведение (купчая?) 761 г. из Турфана об обмене шестилетних отборных коней (цзыдун) из Суяба на шелковые ткани [Лубо-Лесниченко, Сведения китайских письменных источников о Суябе (городище Ак-Бешим), 2002. С. 119].

Посетив развалины городища Бурана, В. В. Бартольд предположил, что это городище может быть отождествлено со столицей Караханидов Баласагуном [Бартольд, Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью 1893–1894 гг. Соч. Т. IV. 1966. C. 54-57]. В итоге вековой дискуссии, преобладающая часть исследователей утвердились во мнении, что г. Баласагун располагался в районе городища Бурана, в 6 км к юго-востоку от городища Ак-Бешим. После обнаружения в 1982 г. в Ак-Бешиме фрагмента китайской надписи, где упоминается гарнизон крепости Суе, возросла уверенность, что остатки этого городища можно считать Суябом – столицей Западного Тюркского каганата [Семенов, История археологического изучения Ак-Бешима, 2002. С.9].

Центральные развалины городища состоят из двух частей. Из них основная (западная) – шахристан представляет собой четырехугольной формы бугор, ориентированный сторонами по странам света. Длина стен различная: западная стена имеет длину 400 м, северная 600 м, восточная 500 м, южная 700 м, часть стен не ровная. Соответственно, форма центральных развалин воспринимается в конфигурации трапеции. Стены снабжены несколькими башнями и въездами. В западной стене въезд отсутствует. В юго-западном углу находится цитадель. Размеры цитадели у основания состав- ляют 60×60 м, по верху 30 × 30 м. Цитадель возвы- шается над стенами и внутренним пространством шахристана до 8 м. Первоначально цитадель по четырем углам имела мощные башни. В целом площадь шахристана составляет около 35 га.

С восточной стороны к шахристану примыкает окруженная стенами территория площадью свыше 60 га. Эта часть городища имеет форму неправильного пятигранника. Длина ее оплывших стен составляет 870×850×500×850×900 м. На стенах прослеживаются остатки башен. В настоящее время стены сохранились лишь частично.

Вокруг центральных развалин имеется несколько бугров, холмики и пространство со следами застройки. Это огромное пространство окружено с трех сторон длинным валом, протяженностью около 11 км. Высота вала 1,2–1,5 м, ширина по основанию до 12 м. На востоке для обороны поселения использовался широкий, с отвесными берегами овраг глубиной 4–5 м. В целом центральные развалины и пространство за их пределами окружены валом и рвом протяженностью около 16 км. Стены вала имеют опалубку из жидко разведенной глины, смешанной с мелкой галькой.

На территории городища первоначально обнаружены культовые буддийские сооружения – храмы, часовни. Позднее найдены и изучены хозяйственные, жилые сооружения. Обнаруженные многочисленные археологические материалы свидетельствуют о том, что здесь функционировали мастерские керамического производства. Найдены также остатки винодельни. Богатый архео- логический материал (монеты, керамика) позволяет сделать вывод о том, что Суяб достиг своего расцвета в VIII в. Этот город был центром пересе- чения различных религиозных направлений.

Процессы возникновения городов, развития ремесел, сосредоточения в городах многочисленного населения и зарождения городского сословия имели огромное значение в жизни тюрков Западного каганата.

[Табалдиев, К. Памятники на территории Кыргызстана //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.505, 509]

Ашина Шэни · 4 сентября, 2017

АСПАРА

Аспара (городище Аспара). На территории Меркенского района расположен один из великолепных памятников – крепость Аспара, представленная мощным сооружением с несколькими рядами оборонительных стен с башнями, глубоким рвом, созданных также для дополнительного укрепления его защитных свойств. Аспара в переводе с персидского означает «конница», в системе жизнеобеспечения средневекового населения была создана и функционировала в качестве одной из важнейших социальных структур эпохи средневековья, предназначенных для защиты окружающего населения от врагов.

Впервые упомянутая в описаниях китайского автора Сюаньцзана в VII веке Аспара функционировала в качестве крепости при Тимуре, а в источниках XV в. названа селением с тем же наименованием.

Крепость Аспара расположена на юго-восточной окраине села Аспара (бывш. Нововоскресеновка), на берегу старой протоки р. Аспара. Географические координаты: 42°49,855; 073°28,836.

В 1894 году городище посетил В. В. Бартольд. В 1940 году оно обследовано Семиреченской археологической экспедицией под руководством А. Н. Бернштама. В 1941 году план центральных развалин памятника снял и собрал подъемный материал научный сотрудник Джамбулского археологического пункта Г.И. Пацевич. В 1954 г П. Н. Кожемяко выполнил схематический план городской округи. В 1964-1965 гг. верхний слой цитадели, датируемый VIII–XIV вв., изучен и обследован Л. Б. Ерзаковичем. В 1988 году археологическим отрядом КазГУ (М. Е. Елеуов) уточнены протяженность длинного вала и месторасположение замков округи.

Городище отождествляется со средневековой крепостью Аспара. В маршрутниках эпохи династии Тан оно упоминается под названием Осу Бо- лай. В арабских маршрутниках, составленных Ибн Хордадбехом и Кудамой по сведениям, восходящим к VIII в., Аспара помещена на трассе Шелкового пути, в 4 фарсахах от селения Мирки, месторасположение которого точно установлено. Поэтому Аспара уверенно локализуется на месте городища у с. Аспара (бывш. Нововоскресеновка), расположенного в 35 км восточнее городища Мерке.

В пользу этого свидетельствует и сохранившийся в современной топонимике гидроним Аспара. Селение и крепость Аспара известны в источниках XIV–XV вв. В биографии Тимура, составленной Ибн Арабшахом, сообщается о том, что по приказу Тимура в 1397–1398 гг восточнее Мавераннахра, в Семиречье, построено несколько крепостей, в т. ч. и Аспара. Согласно сведениям Ибн Арабшаха, тимуридский гарнизон находился здесь до 1405 года. Последнее упоминание об Аспаре относится к началу XVI в. В сочинении Мирзы Фазил Чораса упоминается о том, что зимой 1513-1514 гг. Касым хан ушел в сторону Аспары. Возможно, что здесь имеется в виду уже не сам город, а местность и долина р. Аспары.

Центральные развалины Аспары представляют собой прямоугольный в плане холм, ориентиро- ванный по сторонам света. Размеры его по линии север – юг составляют 250 м, по линии запад-восток — 360 м. Приподнятая часть городища имеет вид четырехугольного холма высотой 12-14 м. Северная сторона его равна 180 м, восточная 170 м, западная 150 м. На площадке наверху холма сохранилось несколько бугров неправильной формы, представляющих остатки прежних сооружений.

В северо-западном углу площадки расположено подпрямоугольное в плане возвышение, окруженное со всех сторон оплывшим валом высотой 1,5-2 м. С восточной стороны к цитадели примыкает бугор высотой 5-6 м. Площадка наверху имеет длину 140 м с севера на юг и 220 м с востока на запад и окружена земляным валом высотой 7-8 м. Эта часть центральных развалин является остатками средневекового шахристана.

С юга к цитадели примыкает еще один бугор с площадкой наверху размерами 150 м х 70 м. С севера цитадель фланкировалась выступающей круглой башней. Въезд на территорию городища расположен в юго-восточном углу. Он проходил по дамбе, перекрывавшей естественный ров, заполненный водой, а затем по наклонному пандусу вел внутрь шахристана. Еще один въезд на территорию крепости прослеживается в середине вос- точной стены шахристана.

В рельефе местности хорошо заметны остатки «длинных» стен вокруг центральных развалин. Приблизительно в 300 м к северу от них сохранился участок вала высотой 2-3 м при ширине основания 10-12 м. Земляные холмики на нем являются следами круглых в плане башен. Вал идет в западном направлении, затем вдоль русла р. Аспара пересекает современную автомобильную трассу и уходит в южную сторону к горам, где делает плавный изгиб на восток. Здесь вал прерывается, и лишь его отдельные фрагменты (участки) прослеживаются с восточной стороны, где расположены села Аспара и Шалдавар.

В пределах «длинных» стен сохранилось много бугров различной высоты и других следов города. Четырехугольные в плане холмы с площадкой наверху и валом, окружавшим небольшой квадратный дворик, круглые холмы, остатки загородных сельских усадеб разбросаны по площадке, занимающей десятки гектаров.

Разведывательные раскопки и сборы подъемного материала, в т. ч. и нумизматического (здесь были найдены монеты тюргешей и бухархудатов), позволили установить, что возникновение города относится к VI–VIII вв., а время наиболее интенсивной жизни к XI - нач. XII в. В послемонгольское время обживалась лишь территория цитадели.

По уровню нижнего строительного горизонта открыто три дома или секции, входящие в единый жилой комплекс. В жилых помещениях имелись очаги, суфы, расположенные вдоль стен. Стены построек сложены из прямоугольного сырцового кирпича размером 47-48 х 19-20 х 9-10 см. Керамика нижнего строительного горизонта представлена фрагментами котлов ручной лепки, кувшинов, дастарханами на трех низких ножках. Поливная керамика представлена фрагментами чаш, пиал, чирагов, покрытых толстым слоем голубоватой поливы, а также поливами зеленого и желто-коричневого цветов. Найдены обломок стакана из «кашина», покрытого с двух сторон голубой поливой, железные наконечники стрел удлиненно-ромбической формы с уступом.

[Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.457-458]

Ашина Шэни · 4 сентября, 2017

БЕРУКЕТ

Берукет (Паракент, городище Тамды). На западной окраине г. Каратау, на правом берегу реки Тамды. Географические координаты 42 Т 616343 4781925. В 1941 году выявлено и обследовано экспедицией Джамбулского археологического пункта (Г. И. Пацевич). В 1947 году обследовано Южно-Казахстанской археологической экспедицией (А. Н. Бернштам, А. Х. Маргулан). В 2009 году Туранская археологическая экспедиция (М. Елеуов) произвела раскопки цитадели и разрез на внешней крепостной стене.

Двухъярусный подпрямоугольный в плане холм, ориентирован сторонами по странам света. Его размеры с севера на юг – 175 м, с востока на запад – 300 м. С трех сторон, за исключением стороны, прилегающей к реке, холм окружен земляным валом со следами башен. В северо-западном углу бугра сохранилась четырехугольная цитадель размером 55 x 55 м, высотой 4 м. Цитадель также окружена валом. Подчетырехугольный шахристан размером 80 x 80 м, высотой 1,5 м примыкает к цитадели с востока. Шахристан также окружен невыразительным валом.

Северная сторона городища подмыта руслом р. Тамды, и в ее срезе прослеживается фундамент стены, сложенный из камня-плитняка. Это подтвердили раскопки разреза стены. В настоящее время южная сторона крепостного вала и часть цитадели разрушены и застроены. Северная часть городища, включая цитадель, также застроена.

На сегодняшний день памятник разрушается при строительстве новых объектов и добыче грунта для строительных целей. Разрушено 80% городища.

[Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.459-460]

ТОРТКУЛЬТОБЕ

Городище Торткультобе. В 1,3 км к западу от села Бостандык. Географические координаты 42 Т 676985 4832836. В 1980 году обследовано экспедицией Жамбылского областного историко-краеведческого музея (К. Байбосынов). Городище, вытянутое с юго-востока на северо-запад, имеет размеры 350 x 200 м, высоту 3 м. Представляет площадку с ровной поверхностью, на углах выступают остатки башен. К западу расположены многочисленные всхолмления. Здесь же расположено современное кладбище. На поверхности городища и окружающей территории встречаются фрагменты керамики.

[Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.460]

Ашина Шэни · 4 сентября, 2017

НЕВАКЕТ - ГОРОД ЗАПАДНО-ТЮРКСКОГО КАГАНАТА

Город, расположенный на левобережье р.Чу занимал значительную территорию, общая протяженность городища с востока на запад составляла более чем 4 км [Кожемяко, К вопросу о топографии раннесредневековых поселений Чуйской долины, 1959. С. 65; Байпаков, 1998].

Город имеет два шахристана; в северо-западной части в общую прямоугольную планиграфию шахристана вписана особая квадратная часть городища, значительно укрепленная мощными стенами. Протяженность шахристано в 1500–1800 м. Эти органически взаимосвязанные стены шахристанов, в значительной части сохранившиеся до настоящего времени, производят весьма внушительное впечатление. Город был крупным культурным, ремесленным центром и, судя по данным письменных источников был торговым центром. Есть мнение, что на исходе существования Западного Тюркского каганата Невакет являлся его административным центром. В случае войны Невакет мог выставить двадцатитысячное войско [Материалы по истории Кыргызстана, 2003].

Значительные археологические материалы, которые могут способствовать изучению истории осевших тюрков обнаружены именно на территории Краснореченского городища. Находки различных мелких металлических предметов, штампов свидетельствует о развитии местного кузнечного и ювелирного производства. Среди них особо выделяются предметы торевтики.

На городском некрополе обнаружено два тюркских захоронения с конем. Одно из них представляет собой двойное захоронение. По данным антропологов, здесь был погребен центральноазиатский монголоид и женщина с европеоидными чертами. По предположению исследователей, погребение тюрка и согдианки в некрополе Краснореченского городища демонстрировало брачные отношения между представителями тюрков и согдийцев.

[Табалдиев, К. Памятники на территории Кыргызстана //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.509]

Ашина Шэни · 4 сентября, 2017

САКРАЛЬНЫЙ СОСУД В КУЛЬТУРЕ ДРЕВНИХ ТЮРОК

Возвращаясь к традиции создания каменных скульптур, посвященных и высеченных в честь женщин, надо вспомнить, что в ареале распространения каменных изваяний меркенского типа, основным символом, который показан в руках скульптуры, вне зависимости от других изображенных аксессуаров является сосуд, который показан на уровне живота. Сосуды одинаковой формы изображены в руках как женских, так и мужских изваяний святилища Мерке.

В традиционном прикладном искусстве образ женского персонажа взаимосвязан с изображением сосуда, и присутствие этого символа в ритуале могло означать, что он синонимичен по содержанию с «мифологическим сосудом», который «тождественен телу женщины – подательницы жизни, плодородия и многочадия» [Зуев, Ранние тюрки: очерки истории и идеологии,2002. С. 140]. Символика сосуда и связанного с ним образа женщины или наоборот, была распространена в пределах Евразии и широко использовалась в культовой практике многих народов. Весьма примечательна золотая чаша, входившая в состав клада из Петроссы, найденного в 1837 г. на территории Румынии [Веселовский, Мнимыя каменные бабы, 1905. С. 12].

Сосуд служил одним из атрибутов, символизировавших священный ритуал клятвенной верности основным ценностям. Форма ритуального сосуда могла быть антропоморфной (Рис. 11, 1). По мнению специалистов, отдельные типы сосудов, с признаками антропоморфности из средневековых городов Казахстана «использовались в шаманском обряде призыва дождя и плодородия» и в ритуале моления Йер-су у хакасов и кыргызов [Терновая, 2005. С. 102, 136-137].

Анализ символики сосудов, изображенных на различных предметах культового характера, каменных статуях Мерке и Жайсана, показывает на широкое распространение мировоззренческих представлений, связанных с ним (Рис. 11, 2, 4-7).

Описываемый символ присутствует в обеих руках центрального антропоморфного персонажа, изображенного на гривне из захоронения сарматской царицы (Рис. 11, 3). «Медитирующая» поза описываемого персонажа и каменных фигур, изваянных в такой же манере, повторяется на портретах каганов, изображенных на монетах, которые функционировали в период VII–VIII вв (Рис. 11, 9 а).

Сходный по содержанию сюжет изображен на одной из стенок саркофага из уникального захоронения, которое датируется 579 г. На сцене зафиксирована церемония заключения договора между согдийцем и тюрком [Сұңғатай, Еженханұлы, Тарихи-мəдени жəдігерлер. II том. Қазақстан тарихы туралы қытай деректемелері, 2006. С. 38-41. Рис.2.30, 2.31]. Фигура человека с сосудом, изображенная в центре сцены между главными персонажами (Рис. 11, 8), подтверждает достоверность бытования традиции заключения клятвенного договора с использованием в ее процедуре сосуда с водой.

В связи с исследуемой проблемой о назначении сосудов представляет интерес и другая сцена, на одной из плит этой же гробницы, сооруженной в честь одного из знатных представителей согдийской диаспоры. В нижней части сцены, изображающей прием главы согдийской колонии у тюркского кагана изображены четыре больших круглодонных сосуда, формами которых подчер- кнута их принадлежность кочевникам [там же. Рис. 2.26 - 2.28].

Присутствие символического сосуда в процессе заключения договоров различного уровня, есть не что иное, как демонстрация реальности и действенность мистерии как части ритуала, изображенного на описанной выше гривне жрицы. Описываемое действо усилено мастером и передано в позе центрального персонажа, сидящего в культовой по содержанию позе, скрестив ноги по-восточному. Изображение на гривне основного символа – ритуального сосуда в обеих сложенных на уровне живота руках жреца подчеркивает сакральный характер священного акта.

Традиция использования сосуда в погребальной практике народов Евразии на протяжении нескольких тысячелетий документируется археологическими и этнографическими данными. Повсеместно сосуды являлись атрибутом, сопровождающим захоронения кочевников. Появление этого символа в прикладном искусстве кочевого населения, в искусстве скифских и сакских племен является одним из ранних в хронологическом отношении.

Специалисты полагают, что и 2 тысячи, и 5 тысяч лет тому назад в прикладном искусстве сако-скифских племён и более ранних социумов сосуд являлся «жреческим символом, принадлежащим ритуалу жертвоприношения» [Раевский, Очерки идеологии скифо-сакских племен, 1977. С. 71].

Возвращаясь к теме культового искусства, надо заметить, что сюжет картины мира, представленный на гривне царицы-шаманки из кургана 10 Кобяковского могильника, является самой великолепной иллюстрацией мифа о происхождении тюрков. Одним из наиболее важных моментов сюжета является сцена клятвенной присяги верности договору. Повторяющийся сюжет компози- ции, нашедший отражение в действии персонажей гривны – людей в масках, противостоящих мифическим существам в образе волко-драконов, усилен присутствием центрального персонажа, изображенного сидящим, в жреческой позе со скрещенными по-восточному ногами с сосудом в обеих руках.

Пониманию содержания символа способствует и древнекитайская письменная традиция, в которой в лаконичной иероглифической форме зафиксирован термин «ритуал», обозначенный в форме сосуда. Этимологическое значение графического изображения термина «ли», переданное в форме сосуда означало культовое действие с сосудом. Изначальный смысл описываемой категории «ли», являющийся одним из центральных терминов китайской философии, вбирает в себя понятия «этика – ритуал», и «это понятие стало мыслиться как выражение важнейшего фактора не только культуросозидания, но и космоупорядочения» [Кобзев, Особенности философской и научной методологии в традиционном Китае, 1988. С. 25-26].

С учетом информации о социальной и политической нестабильности в тюркском обществе становится очевидной мировоззренческая подоплека между символом в форме сосуда на каменных статуях и культового действа, проводимого в процессе ритуалов поклонения высшим силам и душам
предков, проводимых на территории святилищ. Следовательно, «категория «ли», в соответствии его текстологическому анализу обозначавшая обряды, дающие возможность преодолеть политические конфликты, и отражающая единство мира, а также храмовые и дворцовые ритуалы и формы поведения сановников по отношению к народу», позволяет наиболее адекватно произвести реконструкцию культовых действий, производимых тюрками с «участием» душ обожествленных выдающихся личностей-прародителей, образы которых были воплощены в камне [там же. С. 26].

Следовательно, множественные каменные статуи святилища Мерке с характерным атрибутом, сосудом в обеих руках, могли использоваться во время церемонии отправления ритуала, одной из особенностей которого являлась процедура поклонения верховным божествам тюркского пантеона и душам предков с целью достижения стабильности в тюркском обществе.

Описываемая реконструкция действий с сосудом отражена в тюркском ритуале принесения клятвы в форме выпивания воды, являющейся неотъемлемой частью церемонии заключения договора и присяги: «...когда хотят тюрки взять клятву с какого-либо мужчины, приносят медного идола, держат его, затем готовят деревянную миску, в которую наливают воду и ставят ее между рук идола. Потом, после клятвы он выпивает воду» [Асадов, Арабские источники о тюрках в раннее средневековье, 1993. С. 46].

Закрепление ритуала клятвенного обещания традицией «пить клятву» в древнерусских источниках обозначалось термином «роту пити», бывшего в употреблении только у тюркских народов в форме «а Татарове роту пили по своей вере» [Golden, The Migrations of the Oguz, 2003. P. 108]. Происхождение термина «роту пити» сходно с конструкцией тюркского «анд/ант ур» в значении «выпить клятву/присягать клятве». Употребление термина «пить клятву» у кочевников, носившее традиционный характер и впервые описанное Геродотом касательно скифов, практиковалось в последующем у сюнну и у тюркских народов на протяжении длительного периода [ibid, P. 108]. Термин «шерть ич» в значении «прими клятву» до этнографической современности использовали алтайцы, которые «прежде при клятве что-то ели или пили». Созначимо содержанию акта принесения клятвы обозначение термина «аяк» в тюркском языке, как сосуда, используемого в процедуре церемонии освящения клятвой [Радлов, 1969. С. 27].

В традиционной практике туркмен принести клятву также значило «пить присягу» ант, и так как принять присягу у них означает перенести тяжелое испытание, влекущее за собой серьезные последствия, очень редкий туркмен отважится на это тяжелое испытание – «выпить присягу», которое равно по значимости понятию – «испить чашу до дна». Отмечается, что «действительно, они присягу не принимают, а как бы пьют, с сознанием великой важности этого акта и с известным душевным страданием и болью, на что указывает обычный порядок при принятии присяги [Йомудский, Присяга с Закаспийских туркмен,1909. С. 219-220].

В таком же контексте термин «антынды іш/ выпей свою клятву» присутствует в традиционном словаре коренных казахов, а в современном свадебном ритуале брачующиеся закрепляют свой союз выпиванием воды – «неке суын iшу». В юридических документах второй половины XIX – начала XX в., периода присоединения Казахстана к России, отмечено, что «присяга, как судебный ин- струмент, занимала очень важное место в казахском судопроизводстве. Она (присяга) была тяжелой ответственностью ... и принималась с использованием языческих ритуалов у озер, рек, могил предков» [Джампеисова, Присяга в казахском обычном праве как одна из норм нравственных ценностей и социального поведения кочевника (вторая половина XIX в - начало XX в), 2001. С. 77-79].

Широкое распространение идеологических представлений, связанных со священным сосудом, в тюркской среде нашло отражение и в символе-тамге в форме сосуда на тюргешских монетах семиреченской халач-орды [Зуев, 2002. С. 119]. В значении родового и племенного символа сосуд, изображенный на денежных номиналах государства тюргешей, однозначно не мог служить в качестве емкости для напитков иного рода. Или, как полагают некоторые исследователи, сосуд на каменных изваяниях являлся символом со-трапезы, соучастия предка на своем поминальном пиршестве. Изображение Священного Сосуда на монетах является символом, по значению равного государственному знаку собственности номадов, тамге, и могло означать, что в нем содержится священная вода/живая вода/вода жизни, и он является символом одного из главных персонажей тюркского пантеона божеств – Жер-Су/Священной Земли – Воды [Досымбаева, Культурный комплекс тюркских кочевников Жетысу. II в. до э. – V в н.э., 2007. С. 57].

В контексте содержания сакрального символа, звучит и фраза, написанная арабской вязью на стенке котла, установленного в центральном зале святыни тюркских народов, в мавзолее Ходжа Ахмеда Яссауи, в г. Туркестан. Надпись на стенке тайказана гласит – сосуд для воды. Снаружи по периметру стенки котла украшены налепами, в форме сосков (емчек), к которым прикладывались до современности прихожане, посещающие мавзолей Ходжа Ахмета Яссауи [Мустапаева, Түркістандағы тайқазанның тарихы, 2006. С. 65].

Контекст такого священнодействия с сосудом, предназначенного для воды, символизировал акт кормления. Тайказан (котел), установленный в центре мавзолея Ходжа Ахмета Яссауи в г. Туркестан, являлся символом священной Земли, матери-кормилицы и в миропонимании тюрков олицетворял божество Жер-Су и идею единения тюркских народов вокруг него. Дополнением к ре- конструкции ритуала священнодействия с водой, которую пили из тайказана/котла, служит и колодец, расположенный внутри самого мавзолея.

[Досымбаева, А.М. Погребально-культовые сооружения //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.261-262, 265-266]

Ашина Шэни · 21 сентября, 2017

ТЕКТУРМАС

В 6,4 км к северо-западу от села Кошек батыр. Географические координаты 42 Т 632229 4873690. Открыто и обследовано в 1898 году В. А. Каллауром. В 1949 году обследовано сотрудником Жамбылского областного историко-краеведческого музея Л. И. Ремпелем, в 1980 году – экспедицией музея (К. Байбосынов). Городище представляет собой прямоугольный в плане бугор размером 330 x 240 м, высотой 4 м. В северной части – цитадель размером 95 x 80 м, высотой 4 м. Ее окружают земляные бугры, остатки отдельных строений. Подъемный материал – фрагменты керамических сосудов [Байбосынов, Городище Тамды, 2002. С. 271].

КОНЫРТОБЕ

В 2,4 км к северо-западу от села Тамды, слева от автодороги Тамды – Каратау, на левом берегу речки Тамды. Географические координаты 42 Т 627737 4780016. В 1941 году выявлено и обследовано экспедицией Джамбулского археологического пункта (Г. И. Пацевич). В 1980 году экспедицией Жамбылско- го областного историко-краеведческого музея (К. Байбосынов). Параметры бугра 85 x 80 м, высота 3 м. На поверхности встречаются фрагменты поливной и неполивной керамики. Вся территория поселения занята современным кладбищем [Байбосынов, 2002. С. 278].

ЫНТЫМАК (ТАЙТОБЕ)

В 5,5 км к северу от села Саду Шакирова, в 3,2 км к северо- востоку от села Тамабек, на равнине. Географические координаты 42 Т 672067 4843833. Обследовано в 1949 году (Л. И. Ремпель) и в 1980 году (К. Байбосынов) экспедицией Жамбылского областного историко-краеведческого музея. Параметры бугра, вытянутого с востока на запад, 180 x 130 м, высота 6 м. На поверхности встречаются фрагменты керамики [Байбосынов, 2002. С. 275-276].

ХИАМ

Согласно данных арабских источников, крепость тюркского кагана Хиам расположена на северных склонах «лысых» гор, на левобережье реки Чу. В процессе археологических разведывательных работ близкая по описанию, одиноко стоящая крепость, выявлена в 5 км к северо-востоку от аула Толеби. Крепость Толеби – «Хиам» расположена в 5 км к северо-востоку от аула Толеби, Шуского района Жамбылской области на юге р. Шу. Судя по оплы- вам стен размеры крепости 120 х 140 м с востока на запад. План крепости сделан в августе 2007 года.

Местом раскопок выбрано здание размером 15 х 20 м, стены которого хорошо прорисовывались на территории крепости. Это здание расположено в 30-35 м от восточной, и в непосредственной близости от северной стены крепости. Раскопки планировались в двух квадратах: южный А1 и северный А1. Всего заложено четыре шурфа, на территории квадрата А1 шурфы I-III, из них III является расширением шурфа А1/I; единственный шурф на территории квадрата А-1. Размеры шурфов: А1/I-III: 4х10 м, А1/II: 5 х 5 м и А-1: 2 х 10 м. Все шурфы ориентированы по направлению север - юг.

Самый поздний ярус здания обнаружен на глубине 0,3 м. Большая часть этого слоя серьезно порушена звериными норами и современными ямами. Несмотря на это, план строения хорошо прослеживался. Дом был прямоугольного плана, ориентированный, как и крепость, на восток-запад. На исследованных участках лучше всего сохранилась восточная стена здания, построенная из сырцового кирпича, размерами 15-18 х 18-20 х 30-32 см. Толщина стены достигала 0,7-0,8 м, а сохранившаяся высота 0,3-0,4 м. Само здание разделено внутренними стенами восточно-западной ориентировки минимально на три помещения.

Северная стена здания и внутренние перегородки частично уничтожены современными ямами. В юго-восточной комнате строения зафиксированы две печи, первая – прямоугольная, размером 0,6х0,45 м, а вторая – в 30 см от первой – круглая, диаметром 0,3-0,35 м. Южнее, уже у стены дома, в овальном углублении найден небольшой очаг, обложенный сырцовым кирпичом, наружным диаметром 0,5 м.

К восточной стене дома пристроено небольшое сооружение, рухнувшую крышу которой – остатки деревянных балок и покрытие из камыша, удалось зафиксировать и задокументировать на месте. Южная стена пристройки продолжала стену главного здания, но размер составляющих ее кирпичей и структура кладки стены отличалась. В юго-западном углу пристройки стоял круглый очаг, также по периметру обложенный сырцовым кирпичом. Наружный диаметр очага 0,65-0,70 м.

Постройка нижнего, раннего, исследованного горизонта на глубине 1,5-1,8 м в главных размерах не отличалась от позднего строения, но в деталях прорисовывались заметные различия: южная и северная стены только частично шли под стенами верхнего горизонта, а восточная стена вообще не со- впадала, а шла приблизительно на 70 см восточнее.

Это была еще не наружная стена дома, а только внутренняя стена. Здесь же найден и проход между двумя помещениями. Южная стена исследованного помещения тоже не совпадала со стеной поздней постройки: она шла на 60-80 см южнее, давая место двум здесь найденным хумам. На западном краю раскопа А1/II обнаружена другая внутренняя стена, а следы третей, перпендикулярной этой, были найдены в раскопе А-1.

Таким образом, прорисовывалась комната размером 2,7 х 2,7 м. Вдоль южной стены этой комнаты располагалось два уже упомянутых лепных хума конической формы. Оба были разбиты. Сохранившаяся высота их достигает 90 см, а диаметр меняется от 40 см на верху, до 60 см у дна. Оба хума вкопаны в суфу у южной стены помещения.

Следующее помещение здания раннего горизонта выделяется западнее от комнаты с хумами. Его размеры примерно 2 х 2,8 м. Здесь южная стена шла се- вернее, чем южная стена восточного помещения с хумами, на 0,5-0,7 м. У южной стороны помещения прослеживались остатки суфы, шириной до 0,3-0,4 м. Из следующего помещения, исследованного в А-1, найдены только южная и северная стены. Их расстояние достигало 5 м. При южной стене здесь также просматривались следы суфы шириной в 0,4-0,5 м. В обвалах нижнего горизонта, на уровне хумов обнаружена уникальная костяная подвеска в форме круга с прорезанным греческим крестом посередине, обрамленным по периметру круговым циркульным орнаментом.

Южную часть квадрата А1 охватывает современная яма размерами 30 х 20 м. Разрез и глубину этой ямы удалось зафиксировать в южном конце шурфа А1/I-III, где также достигли и материка. Поверхность материка находится примерно на глубине 2-2,5 м от северной современной поверхности крепости. В месте разрушения ямой культурных слоев под достигнутым в других местах нижним горизонтом прорисовывался еще один уровень, датировка которого еще неизвестна.

Основную часть находок составляет коллекция керамического материала. Произведена предварительная классификация массовой керамики. Среди этого материала по фрагментам выделяется несколько вариантов сосудов:

а) котлы с налепными овальными ручками;
б) орнаментированные сосуды; в) ступа; г) плоскодонные сосуды;
д) ручки сосудов разного типа.

Также в полевых условиях удалось определить главные типы использованной глины, большую часть которой представляет глина, приобретающая по обжигу красный цвет; намного меньше желто-глиняных изделий, и совсем редко встречается серая керамика.

Металлических находок почти не обнаружено. Большей частью находились мелкие бронзовые обломки, неукрашенные и сами по себе недатирумые. Интересная находка выявлена на уровне поздней постройки, на полу юго-восточного помещения. Это сплющенное окончание какого-то бронзового предмета, украшенное на конце в форме пятилепесткового цветка.
В ходе раскопок определены четыре главных яруса, которые принадлежат не более чем двум хронологическим горизонтам. Керамика двух горизонтов значительно не различается.

Аналоги материалов из крепости Толеби-«Хиам» встречаются в средневековых городах Тараз, Баласагун, Кулан, Мерке. Функционирование крепости в ранний тюркский период и в последущие века эпохи средневековья не вызывает сомнения.

[Досымбаева, А. Города как центры коммуникации на маршрутах Великого Шёлкового пути //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.460, 462-463]

Ашина Шэни · 21 сентября, 2017

БАЛАСАГУН И ДРУГИЕ ГОРОДА, УНАСЛЕДОВАННЫЕ КАРАХАНИДАМИ ОТ ЗАПАДНО-ТЮРКСКОГО КАГАНАТА

Кубат Табалдиев, кандидат исторических наук,
профессор Кыргызско-Турецкого университета «Манас»

Баласагын был одним из крупных политических и культурных центров Чуйской долины. Город находился на караванном пути, проходившем через всю долину. Наивысший расцвет города приходится на период правления династии Караханидов.

Археологические находки позволяют достаточно уверенно говорить, что это место, начиная с эпохи возникновения Западного Тюркского, затем - Тюргешского и Карлукского каганатов являлось одним из центров этих политических образований, наряду с такими городами, как Суяб и Невакет. Здесь также обнаруживаются раннесредневековые погребения с конем и памятники буддийской культуры.

Опыт исследований показывает что в недрах многих го-родищ X–XII вв. прослеживаются слои VI–VIII вв. Находки раннесредневековых слоев в городищах, датированных караханидским временем и их характеристика могут изменить взгляд на проблему их возникновения и начальных этапов развития.

В недрах городищ караханидской эпохи лежат культурные слои периода тюркских каганатов. Это были поселения тюрков, небольшие крепости, служившие ставками тюркских каганов и их подразделений. После образования тюркских каганатов возникают гораздо более укрепленные крепости, города.

С эпохи раннего средневековья в Южном Прииссыкулье значимым политическим и культурным центром становится ареал городища Кан-Дюбе. В результате раскопок установлено, что город возник на базе расположенных в бассейне р. Тон населенных пунктов периода тюркских каганатов, с течением времени превратившись в укрепленный город.

Роль данной местности как одного из центра Западного Тюркского каганата прослежена на примере каменных изваяний, установленных в честь высокопоставленных лиц. В пределах цитадели выявлены слои времени Западного Тюркского каганата. На глубине 1,20 м обнаружен пол помещения. На этом участке найдены два кувшина и костяная подпружная пряжка, характерная для VIII–IX вв. Для строительных работ широко применялись пахса, сырой кирпич и глиняная заливка. В нижних слоях крепостной стены довольно четко прослеживаются комбинированные заливки глиняного и гравийно-глиняного слоев.

Городище Кошой-Коргон, расположенное во Внутреннем Тянь-Шане, в научной литературе включено в число памятников караханидского времени. Однако позднее здесь были прослежены слои раннего железного века, найдены обломок андроновской керамики и бронзовый наконечник стрелы. Встречаются также слои периода Западного Тюркского и Тюргешского каганатов.

Нестабильная политическая ситуация подорвала экономическое, культурное развитие караханидских городов, в недрах которых обнаружены культурные слои раннесредневековых тюрков. Более поздние слои XIII–XIV вв. незначительны. Это свидетельствует о постепенном прекращении функционирования городов развитого средневековья.

В тимуридскую эпоху ставки не имели грандиозных крепостных сооружений. Об этом можно судить по данным раскопок небольших дворцов, изученных в Чуйской (с. Садовое) и Кетментюбинской (с. Ак-Чий) долинах. В их числе относительно крупным был город Шельжи (городище Садыр-Коргон). В его недрах обнаружены остатки культурного слоя раннего средневековья. Это один из редких городов, развивавшийся в течение VIII–XVIII вв.

Многие исследователи связывали возникновение городов с деятельностью пришлых согдийцев. Однако на раннесредневековых городищах в нескольких случаях в нижних слоях обнаружены вещи усуньского времени [Кожемяко, К вопросу о топографии раннесредневековых поселений Чуйской долины, 1959. С. 167].

Археологические данные позволяют говорить о том, что возникновение ряда поселений можно отнести к раннему времени. В этот период местное население занималось скотоводством и земледелием. Земледельческая деятельность подтверждалась находками зерен проса и значительного количества ручных зернотерок. На основе таких поселений возникали и развивались ускоренными темпами раннесредневековые города. Этот процесс связан с переходом части кочевников-скотоводов к оседлому образу жизни. При этом участие согдийцев в жизни поселений Чуйской долины остается несомненным [там же. С. 168].

[Табалдиев, К. Памятники на территории Кыргызстана //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.514-515]

Ашина Шэни · 21 сентября, 2017

ТЮРКО-СОГДИЙСКИЕ ГОРОДА СЕМИРЕЧЬЯ В ЗАПАДНО-ТЮРКСКОМ КАГАНАТЕ

В V-VII вв. интенсивная согдийская колонизация в долинах рек Талас («страна Аргу» тюркских источников), Чу и Или привела к созданию там десятков городов и укреплённых посёлков. Основной приток согдийцев в Семиречье, особенно в Чуйскую долину, приходится на VII-VIII вв. Поселения этого времени частично вскрыты раскопками. Это были большие города, не уступавшие по размерам большинству раннесредневековых городов Средней Азии. Их центральная часть состояла из цитадели и плотно застроенного шахристана. К шахристану примыкали рабад (ремесленно-торговое предместье) и обнесённая стенами территория усадебной застройки; укрепленные усадьбы — кёшки, окружённые садами и виноградниками, отстояли друг от друга на 50-100 м. Прилегающая местность, составлявшая пахотные земли жителей города, также была обнесена валами.

Только в Чуйской долине в VI-VIII вв. существовало не менее 18 крупных городов и большое число мелких поселений, основанных и населенных согдийцами, тюрками, сирийцами, персами. Первое описание городов Семиречья и их населения принадлежит китайскому путешественнику Сюань Цзану, посетившему страну в 630 г.:

«Пройдя более 500 ли на северо-запад от Прозрачного озера (Иссык-Куль), прибыли в город Суй-е (Суяб). Этот город в окружности 6-7 ли. В нём смешанно живут торговцы из разных стран и ху (согдийцы). Земли пригодны для возделывания красного проса и винограда. Люди одеваются в тканые шерстяные одежды. Прямо на западе от Суй-е находятся несколько десятков одиночных городов, и в каждом из них свой старейшина. Хотя они не зависят один от другого, но все подчиняются тюркам» (Зуев, Китайские известия о Суябе, 1960).

Теми же словами характеризует путешественник другой крупный город — Талас. Сюань Цзан резюмирует свои наблюдения: «Страна от города Суяба до княжества Кушания называется Согд, её население также носит это имя» (там же). Как очевидно, Сюань Цзан, показавший себя весьма тонким наблюдателем, не находил этнического различия между частью населения семиреченских городов и собственно Согда.

[Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи древней Евразии - Санкт-Петербург: Филологический факультет СПбГУ, 2005 - с.99-100]

Города Западно-Тюркского каганата

Рекомендуемые сообщения

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Ссылка на комментарий

Поделиться на другие сайты

Для публикации сообщений создайте учётную запись или авторизуйтесь

Создать аккаунт

Войти