Тангуты

[Ньукуус]

Юань-хао

Новый государь Си Ся— Вэймин (Тоба) Юань-хао родился в 1003 г. Его детское имя — Вэйли, что по-тангутски значит «любящий почести и богат­ство». Судя по описаниям китайских источников, это был талантливый человек, с непоколебимой волей, суровым и жестоким характером, кипучей энергией и дерзновенными помыслами. В детстве он получил хорошее образование, владел китайским и тибетским языками и мог читать и писать по-китайски и по-ти­бетски. Юань-хао хорошо изучил буддийские каноны и был отменным знатоком военного дела. Юношеские годы он провел за учением, в охотничьих про­гулках и военных упражнениях. Он любил посещать пограничные рынки и подолгу беседовал с купцами из Китая, Ляо и с далекого Запада. Встречавший­ся с Юань-хао китайский чиновник Цао Вэй отозвался о нем как об «истинно талантливом человеке». Юань-хао не одобрял мирной по­литики отца и был принципиальным сторонником разрыва мирных отношений с Сун. Он считал, что тангуты, «рожденные смелыми», должны «властвовать над Китаем». После того как в 1028 г. возглавляемые 25-летним Юань-хао тангутские войска овладели Ганьчжоу и Лянчжоу, он официально был объявлен наследником престола.
В 1031 г.1 Юань-хао стал государем Си Ся. Киданьские послы вручили ему грамоту на титул вана Ся, а сунский двор прислал свидетельство на титул Сипинвана (вана, умиротворителя Запада). Молодой тангутский государь с первых дней своего правления дал понять, что он тяготится опекой своих могущественных соседей. Принимая от сунского посла свидетельство на титул, Юань-хао, обра­щаясь к придворным и гостям, многозначительно заметил: «Прежний ван допу­стил большую ошибку. Имея такое (сильное. — Е. К.) государство, он признавал себя Вассалом!». Юань-хао сразу же отказался от китайской фамилии и в дипломатических документах, направляемых Сун, подпи­сывался тангутской фамилией Вэймин. Одновременно он принял тангутский титул уцзу, соответствовавший китайскому хуанди — император. С 1032 г. Юань-хао ввел в Си Ся свой собственный девиз лет правления. По существовавшим в те времена нормам международных отношений это был прямой отказ от признания зависимости со стороны более могуществен­ного государства, короче говоря, это был прямой вызов Китаю. Стремясь упро­чить внутреннее положение страны, Юань-хао решил прежде всего ликвидиро­вать племенную раздробленность тангутов. Он ввел в Си Ся строгие военные законы, с помощью которых подчинил все племена.
Начиная с 1033 г. Юань-хао проводит серию реформ, в результате которых тангутское государство оформляется не только территориально, но и приобре­тает те государственно-административные и социальные формы, которые про­существовали вплоть до его гибели.
Как уже упоминалось выше, в результате тангутско-уйгурских войн тангу­ты расширили границы своего государства вплоть до Хамийского оазиса. Через 100 лет они присоединили к своим владениям еще земли четырех округов в районе между рекой Хуанхэ и озером Кукунор (город Синин и прилегающие к нему области). В этих границах тангутское государство просуществовало до завоевания его монголами.
В 1036 г. в состав тангутского государства входили округа Сячжоу, Иньчжоу, Суйчжоу, Ючжоу, Цзинчжоу, Линчжоу, Яньчжоу, Хуйчжоу, Шэнчжоу, Эрчжоу (Ордос и прилегающие районы), Лянчжоу, Ганьчжоу, Сучжоу, Гуачжоу и Шачжоу (территория современной китайской провинции Ганьсу).

Принятие Юань-хао титула императора
После первой серии реформ, осуществленных в 1033 г., Юань-хао в дипломатических документах, направляемых Сун и Ляо, продолжал признавать себя младшим. Но в своем государстве он был полноправным государем, власть которого была равной власти китайского и киданьского императоров. В цере­мониале, одежде, организации дворцовой охраны и многом другом при тангут­ском дворе подражали правилам, принятым при сунском и киданьском дворах.
Приближенные советовали Юань-хао покончить с формальным признанием зависимости и для начала принять свой девиз лет правления. Один из китай­ских чиновников на тангутской службе, Ян Шоу-су, обратился к Юань-хао с письмом, в котором, в частности, говорилось: «Правитель мудрый и могу­щественный, обладающий заслугами, добродетелью и величием, управляя своими подданными, обязательно должен учредить девиз лет правления, чтобы тем самым показать обновление. Государи [Си Ся] из поколения в поколение управ­ляли обширными территориями, пользуясь при летосчислении старыми китайскими девизами правления. Этим может довольствоваться только тигренок!». Юань-хао уже был готов к решительным действиям. В 1034 г. он объявил своим девизом правления Кайюнь и провел амнистию в стране. Это был первый крупный внешнеполитический акт на пути к официальному принятию Юань-хао императорского титула.
Первые же реформы Юань-хао вызвали недовольство некоторых старшин, приверженцев старых порядков. В том же 1034 г. родственник Юань-хао поматеринской линии Шаньси организовал заговор против молодого государя. Заговорщики боялись открытого разрыва с Китаем. Однако заговор был рас­крыт. Юань-хао жестоко расправился с заговорщиками. Шаньси был немед­ленно казнен, а свою мать, которая поддерживала заговорщиков, Юань-хао приказал отравить. Остальные заговорщики и родственники Шаньси были утоп­лены. Император объявил императрицей свою неродную мать Эцзан Цюйхуай.
Напряженная политическая обстановка, в которой Юань-хао приходилось проводить свои реформы, обусловила жестокость, с которой он расправлялся со своими политическими противниками. Трагическая гибель матери Юань-хао вызвала недовольство его жены, происходившей из той же семьи Вэйму.
Поддерживаемая родственниками, она пыталась вмешиваться в государственные дела. Разгневанный Юань-хао казнил всех ее родственников, а жену, по­ скольку она была беременной, заточил в уединенном дворце. Здесь она родила. Родственники другой жены Юань-хао (из рода Ели) распустили слух, будто ребенок не похож на Юань-хао. Юань-хао поверил слуху и казнил жену и новорожденного сына. Поступок старшин дома Ели свидетельствует о борьбе за власть среди сильных дансянских родов при дворе. Впоследствии эта борьба между отдельными группировками стала бо­лее ожесточенной и привела к внутреннему ослаблению государства Си Ся.
30-е годы XI в. с полным правом можно считать годами формирования тангутского государства. Именно в эти годы правления Юань-хао сложился тангутский государственный аппарат, была создана и введена в употребле­ние тангутская письменность, учреждены школы, определилась система военной организации.
В 1037 г. Юань-хао ввел придворные обряды и музыку. Теперь ему оставалось сделать еще один шаг на пути официального оформле­ния независимости тангутского государства, шаг, который уже был подготов­лен его отцом и дедом, — открыто принять императорский титул. Дед Юань-хао — Цзи-цянь посмертно получил от сына Дэ-мина императорский титул. Сам Дэ-мин, имея свидетельства на титул вана из Китая и от киданьского двора, в пределах своей страны правил как император. Юань-хао, окрыленный внутриполитическими и международными успехами, решил открыто принять императорский титул.
Осенью 1038 г. Юань-хао велел соорудить алтарь у южной стены своей столицы и 10 ноября торжественно принял императорский титул. При этом он сменил девиз лет правления Дацин (1036-1038) на Тянь шоу ли фа янь цзо и дал посмертные императорские титулы Цзи-цяню и Дэ-мину. После этого он назначил высших чиновников и отправился в Лянчжоу на поклонение духам.
К новому году все признававшие себя зависимыми обязаны были присы­лать к сунскому двору послов с дарами. Юань-хао решил такого посольства не посылать. Таким образом, он решился на открытый разрыв с Китаем.
Вместо подарков к новому году Юань-хао в первом месяце (27 декабря 1038 г. — 25 января 1039 г.) 1039 г. отправил к сунскому двору посольство с письмом, в котором сообщал о принятии им императорского титула. В письме говорилось: «Мои предки происходят из императорского рода. Когда власть
династии Восточная Цзинь клонилась к упадку, они положили начало дина­стии Хоу Вэй. Мой предок Тоба Сы-гун оказал военную помощь династии Тан в последние годы ее существования, за что получил титул и был награжден правом носить фамилию танских императоров. Дед мой, Тоба Цзи-цянь, сердцем знавший все нужды военного дела и владевший мандатом неба, поднял знамя справедливости и покорил все племена. Постепенно были завоеваны рас­положенные рядом с рекой Хуанхэ пять областей и один за другим присоеди­нены семь расположенных вдоль границ округов. Отец мой, Тоба Дэ-мин, на­следовав владения предков, усердно исполнял приказы (Вашего) двора и до­бился того, что положение дома Тоба действительно стало отвечать носимому его представителями титулу ванов. Он постоянно заботился о расширении не­большого владения, которое получил от своих предков. Я неожиданно из запутанных узоров создал малое фаньское (тангутское) письмо, заменил одежды и головные уборы Великой Хань (т. е. заменил китай­ские на тангутские. — Е. К.). Как только были введены новая одежда, (новое) письмо, обряды и музыка, а ритуальные сосуды были готовы к употреблению, то сразу Туфань (тибетцы), Тата (татары), Чжанъе и Цзяохэ — все подчинились мне. Они были недовольны, когда я называл себя ваном, и охотно подчи­нялись мне, когда я титуловался императором. Неоднократно собирались они и требовали, чтобы мой титул соответствовал моему положению. И я выразил желание, чтобы на этих окраинных землях была создана империя. Но в назначенный срок я еще раз отказался спешить с этим делом. Однако они снова принуждали меня, и ничего не оставалось, как занять этот высокий пост и тем самым удовлетворить их желание. Поэтому в одиннадцатый день десятого месяца (10 ноября 1038 г.) в приго­роде был сооружен алтарь, совершены обряды, и я стал называться Ши цзу ши вэнь бэнь у син фа цзян ли жэнь сяо хуанди — «основоположником династии, изобретателем письма, полководцем, учредителем законов и церемониала, человеколюбивым и отцепочтительным императором». Государство мое названо Да Ся (Великим Ся) года правления Тянь шоу ли фа янь цзо (да пребудут вечно дарованные небом церемонии и законы). Я покорно ожидаю, Ваше Величество, что Вы, мудрый, щедрый и милости­вый человек, позволите в Западных землях, на окраине Вашего государства, считаться мне государем, обращенным лицом к югу (императором. — Е. К). Я же постараюсь всеми силами поддерживать между нами самую искреннюю любовь и дружбу. Рыба ли поплывет, дикий гусь ли полетит, всякий раз поручу им передать весточку в соседнее государство. И до тех пор пока будут существовать небо и земля, я вечно буду стараться предотвращать всякие беспоряд­ки на границах. Искренне Ваш и почтительно жду Вашего решения. Чтобы известить Вас, почтительно посылаю к Вам Нуше Эцзи, Нисымэна Вопулина и Цзивэй Яйнай».
Письмо настолько ошеломило сунских чиновников, что они долго не могли решить, как им поступить с тангутскими послами. Одни «предлагали казнить их незамедлительно, другие — отослать обратно. Наконец решением шуми-юань тангутских послов возвратили обратно. Сунский император приказал лишить Юань-хао всех должностей и ти­тулов, пожалованных Сун, вычеркнуть его имя из списка подданных и немедленно прекратить торговлю с Си Ся. На границе было введено военное поло­жение и объявлено, что если кто-нибудь сумеет схватить Юань-хао и доставить его живым ко двору или же хотя бы представить его голову, то получит должность цзедуши армии Диннань (т. е. все владения тангутов в Ордосе).
В ответ на это Юань-хао прислал посла с оскорбительным для сунского императора письмом и всеми ранее пожалованными ему сунским двором рега­лиями и жалованными грамотами.
Дипломатические отношения между Сун и Си Ся были прерваны. Обе стороны начали активную подготовку к войне.

 

[Ньукуус]

ТАНГУТСКО-ТИБЕТСКАЯ ВОЙНА.
НАЧАЛО БОРЬБЫ ЗА КУКУНОРСКИЕ СТЕПИ

Годы правления Юань-хао были наполнены постоянными войнами с сосе­дями. Это были годы непрерывного роста тангутского государства, укрепле­ния его военной мощи. Тангуты вели наступательные войны (против уйгуров и тибетцев), и оборонительные (против киданей), и войны, в которых сочета­лись грабительские набеги тангутов на китайские границы с тяжелыми оборо­нительными боями против нашествия китайских армий.
В первые годы правления Юань-хао были победоносно завершены много­летние войны тангутов с уйгурами. Мы уже говорили о том, что в 1028 г. тангутская армия, предводительствуемая Юань-хао, овладела Лянчжоу и Ганьчжоу, а в 1036 г. Юань-хао совершил новый поход на запад и захватил области Су­чжоу, Гуачжоу и Шачжоу. С 1035 г. тангуты вели постоянные войны с тибетца­ми, а в 1040 г. началась четырехлетняя китайско-тангутская война.
Тангутско-тибетская вражда, возникшая еще в конце X в. и стоившая жизни основателю тангутского государства Цзи-цяню, в 1035 г. вспыхнула с новой силой. В первой четверти XI в. значительно усилились восточные тибетские племена. После разгрома тангутами Фаньлочжи и захвата ими Лянчжоу политический центр объединения восточнотибетских племен переместился на юг, в район озера Кукунор. Объединение племен происходило под руководством энергичного и талантливого тибетского вождя Цзюесыло. Цзюесыло — пото­мок тибетских королей, родился в Гаочане и 12-летним мальчиком был приве­зен в Цинтан (Синин), вде вскоре стал главой местных тибетских племен. Цзюесыло имел титул Сяса цзяньпу, что, вероятно, соответствовало тибетскому титулу btsang-po— король. В китайских источниках
названо подлинное имя Цзюесыло — Цинань линвэнь.
Цзюесыло, очевидно, было одним из его титулов. В «Сун ши» сообщается, что в переводе на китайский язык «Цзюе» значило Будда, а «сыло» — «сын». Таким образом, титул Цзюесыло означал «сын Будды» и, по мнению китайских авторов, соответствовал титулу императора.
Управляемая Цзюесыло территория простиралась на юго-восток от города Цзунгэ на 915 ли, на северо-восток до Лянчжоу на 500 ли, на северо-запад до Ганьчжоу на 500 ли, на восток до Ланьчжоу на 300 ли и на юг до Хэчжоу на 400 ли. После захвата Юань-хао Лянчжоу многие тибет­ские племена ушли из этой области к Цзюесыло. Подчинились ему и некото­рые уйгурские племена. Объединение тибетских племен под властью Цзюесыло становилось серьезной угрозой для тангутов с тыла.
Тангуты и тибетцы имели большую общую границу. Район озера Кукунор с богатыми пастбищами и плодородными землями у Синина привлекал внимание тангутов.
В 1032 г. Цзюесыло вступил в тесный контакт с китайским двором и полу­чил звание цзедуши. Это очень обеспокоило Юань-хао. Он принял решение внезапным ударом если не сокрушить, то ослабить своего противника. В 1035 г. 25-тысячная тангутская армия под командованием Сунура вторглась во владения Цзюесыло. Тибетцы разгромили тангутские войска, а Сунур был взят в плен. Тогда Юань-хао сам возглавил армию и осадил тибетский город Маонючэн. Месячная осада не увенчалась успехом для тангутов. Тогда Юань-хао прибегнул к хитрости. Он вступил в переговоры о мире и добился того, что тибетцы открыли городские ворота. Тангутская конница ворвалась в город и истребила все население. После этого тангуты осадили города Цинтан (Синин), Аньэр (между Синином и Няньбо), Цзунгэ и Дайсинлин. По сведениям Чжан Цзяня, именно воспользовавшись победами над тибетцами, Юань-хао захватил в 1036 г. Гуачжоу и Шачжоу. Но победа нелегко досталась тангутам. Тангутские войска, далеко углу­бившись во владения Цзюесыло, оторвались от своей базы. Тибетскому полководцу Аньцзыло удалось отрезать тангутские войска от территории Си Ся. Почти год Юань-хао вел борьбу с Аньцзыло и разгромил его армию. Затем Юань-хао начал военные действия на западе против уйгуров, оставив часть своих войск для продолжения борьбы с тибетцами. Осаж­денный тангутами, Цзюесыло укрылся в Шаньчжоу, куда ему доставляли сведения о продвижении тангутских войск. Переправляясь через реку Цзунгэ, тан­гуты отметили вехами места, где можно перейти вброд. Тибетцы, заметив это, переставили вехи на глубокие места и внезапно атаковали тангутов. Тангуты решили временно отступить за реку и попали в расставленную Цзюесыло ло­вушку. Большая часть солдат или утонула, или попала в плен. Тангуты, понеся огромные потери, сняли осаду с городов Цзюесыло и отступили.
Возвратившись из похода на запад, Юань-хао решил совершить нападение на племена, жившие поблизости от южных границ Си Ся. Подчинение этих племен сильно затруднило бы связи Цзюесыло с сунским двором. Тангуты на­пали на цянов, проживавших в районе Лянчжоу. Захватив их земли, они по­строили здесь крепости и разместили в них свои гарнизоны. Таким образом, тибетцы потеряли удобный путь связи с Китаем.
1036 год принес Цзюесыло большие неудачи. К постоянной угрозе нападения извне добавились внутренние неурядицы в семье самого Цзюесыло и в среде тибетской знати, приведшие к отпадению некоторых областей из-под власти Цзюесыло. Цзюесыло имел несколько сыновей от разных жен. От первого брака с дочерью влиятельного тибетского сановника Ли Ли-цзуня у него было два сына — Сячжань и Мачжаньцзюе. Третий его сын — Дунчжань был от киданьской принцессы.
Когда Ли Ли-цзунь умер, его дочь была отправлена в монастырь, а ее много­численная родня попала в немилость. Подстрекаемый родственниками по ма­тери, старший сын Цзюесыло Сячжань похитил мать из монастыря и бежал с нею и многочисленной родней в город Хэчжоу, к китайской границе. Мачжань­цзюе перебрался на реку Мяочуань. Оба сына заняли по отношению к отцу враждебную позицию и переманивали на свою сторону из Цинтана родственников и сторонников. Все попытки Цзюесыло добиться примирения оказались напрасными.
Узнав о случившемся, Юань-хао послал к обоим сыновьям Цзюесыло сво­их людей с дорогими подарками. Посланцы Юань-хао уговаривали тибетских старшин подчиниться власти тангутского государя. Один из знатных старшин, Шэнцюаньлун, вместе с 10 тыс. своих подданных восстал против Цзюесыло и подчинился Юань-хао. Союз их был скреплен браками их детей. Эти события вынудили Цзюесыло переселиться в западный район своих владений, в Лицзин. Постоянные контакты Цзюесыло с Китаем были прерваны, угроза нападения на Си Ся с тыла временно ликвидирована. В 1038 г. к Цзюесыло прибыл китайский посол Лу Цзин и предложил ему начать войну с Юань-хао.
Исполняя желание сунского двора, Цзюесыло в начале 1039 г. напал на Лянчжоу. Тангуты были осведомлены о готовящемся нападении и не дали застать себя врасплох. Тибетцам удалось лишь убить несколько десятков тангутских дозорных, и они вынуждены были возвратиться обратно. Они распустили слух, что скоро предпримут новый поход.
Начиная войну с Си Ся, сунский двор обсуждал вопрос о том, не предло­жить ли Цзюесыло владения Юань-хао, если он поможет китайцам разгромить тангутов. «Покончив с одним Юань-хао, — заявил сановник Чэн Линь, — мы лишь приобретем другого... Но если добиться, чтобы между цянами не было согласия, разве это не будет выгодно для Китая?». Совет принял решение не обещать Цзюесыло владений Юань-хао. Во второй половине 1039 г. при дворе был разработан новый проект нападе­ния на Юань-хао с участием Цзюесыло. Предполагалось, что одновременно выступят тибетские войска и восстанут зависимые от Юань-хао племена цзанцалэ (жили в округе Фэнчжоу, на северо-западной окраине Ордоса). Однако план этот осуществлен не был. Цзюесыло так и не удалось добиться согласия со своими сыновьями. Оба они стали независимыми правителями и создали свои армии и органы управления.
В конце 1040 г. Мачжаньцзюе вызвался захватить Лянчжоу. Китайский посол прибыл в Мяочуань (современный уезд Няньбо) и предложил Цзюесыло также участвовать в походе против тангутов. Состоялся ли этот поход, неизвестно.
В первой половине 1042 г. Юань-хао разгромил старшего сына Цзюесы­ло — Сячжаня. Сячжань, как и Мачжаньцзюе, перешел на сторону китайцев, напал на тангутский город Агань. Тангуты не только отразили его нападение, но и целиком разгромили армию Сячжаня. Цзюесыло ничем не смог помочь сыну.
На этом тангутско-тибетские войны прекратились на довольно длительный срок.
 

[Ньукуус]

1 час назад, Rust сказал:

Уйгурские тангуты тюрки резали нетангутских тоже тюрков уйгуров?

Тогда они не были тюрками. Точнее, до завоевания уйгур тюрков среди них не было.

Потом, что стало с этими тюрками? Их там осталось нынче 10 тысяч человек народа сарыг-югур, треть которых говорит по-китайски, треть по- тибетски, лишь треть по-тюркски.

[Rust]

Ув. Нукуус это я написал для Турана и Балкина, считающих что тангуты были тюрками.

[Туран]

 

1 час назад, Ньукуус сказал:

Все события, о которых говорится в этих отрывках, развиваются у города 
Хатун-сыны (Katun sini в современном турецком написании). По сведениям Махмуда Кашгарского, город Хатун-сыны был расположен «между Китаем и Тангутом»... 

уточнение - По сведениям Махмуда Кашгарского, город Хатун-сыны был расположен:

 

1 час назад, Ньукуус сказал:

В тексте песни рассказывается, что народ Хатун-сыны враждовал с народом Тангута. Население Хатун-сыны очень страдало от этой вражды. Сраже­ния были кровопролитными, и «кровь текла, словно журчащая вода». Далее рассказывается, что тангутский хан перехитрил хана Ха­тун-сыны и разгромил его войска. «Побежденных и родню хана опозорил, и враги его были обрадованы. И когда умирающий хан увидел все это, его лицо исказилось [от скорби и гнева]». 
Итак, в этих двух отрывках говорится о разгроме уйгуров тангутами и гибе­ли их хана. Это соответствует сообщениям китайских источников о втором периоде тангутско-уйгурских войн. 
... мы считаем, что в тюркской песне рассказывается о войне 1028 г., а под городом Хатун-сыны следует, вероятно, понимать город Ганьчжоу. 
Таким образом, долголетние войны тангутов с уйгурами закончились по­бедой тангутов и потерей уйгурами своих восточных владений, которые они никогда не смогли больше возвратить. ». 

1) Кычанов описывает борьбу за город Хатун-сыны между тангутами, которые шли с востока,
и уйгурами, которые жили в этом городе, расположенном на крайнем востоке владений уйгуров.

Однако, эта интерпретация Кычанова противоречит сведениям средневекового автора (Кашгари), который указывал на то, город Хатун-сыны располагался между Тангут и Син (с запада на восток Кашгари перечисляет:

 )

т.е. по Кашгари тангуты жили к западу от города Хатун-сыны, а Кычанов поместил тангутов к востоку от города.

 

2) второй выделенный текст Кычанова показывает,
что по мнению Кычанова хан пришедших с востока тангутов перехитрил  хана Ха­тун-сыны и разгромил его войска. из-за чего лицо последнего исказилось.

Действительно, у того же Кашгари читаем:

Но! согласно Кашгари тангуты располагались западнее Хатун-сыны!

Таким образом, Кычанов грубо исказил текст первоисточника, приписал в рассматриваемом событии победу врагам кашгаровских тангутов,
хотя у Кашгари черным по-белому написано, что хакан Таңутов одержал победу.

По тексту Кычанова видно, что он прекрасно знаком с трудом Кашгари, и тем удивительнее, что он пишет прямо противоположное тексту Кашгари, и еще более непонятно, почему Кычанов не объясняет такую грубую нестыковку с данными Кашгари.

 

[Туран]

в своей монографии Кычанов, как мы выяснили выше, прекрасно знакомый с трудом Кашгари, например, с этими его данными:

ограничил себя лишь такой полуправдой:

(Кашгари не идентифицировал тангутов с населением Си Ся)

 

[Ньукуус]

ТАНГУТСКО-КИТАЙСКАЯ ВОЙНА 1040-1044 гг.
После вступления Юань-хао на престол тангуты начали совершать мелкие нападения на китайскую границу. Молодой тангутский государь решил испы­тать силу своего оружия и проверить одновременно боевую готовность китай­ских пограничных крепостей.
В юные годы Юань-хао любил ездить по пограничным рынкам, прислуши­ваться к разговорам. Он интересовался китайскими пограничными управления­ми, знакомился с устройством китайских крепостей, военной техникой, жизнью солдат. Став государем, он постоянно засылал шпионов на пограничные рынки, и тангутский двор был хорошо осведомлен обо всем, что происходит в Китае. Это вызвало беспокойство китайских пограничных чиновников. В на­чале 1034 г. один из них, Хань И, отправился ко двору с просьбой издать указ, разрешающий тангутам прибывать только в отведенные им подворья.
В 1034-1035 гг. между Си Ся и Сун произошло несколько пограничных инцидентов. Со второй половины 1035 г. тангуты, занятые войной с тибетцами и уйгурами, а также реформами внутри страны, не тревожили китайских границ.
В начале 1038 г., готовясь к принятию императорского титула и понимая, что это неминуемо приведет к войне, Юань-хао решил разведать состояние боевой готовности китайских войск в пограничных областях. С этой целью он снарядил большое посольство с дарами в знаменитые буддийские храмы в горах Утайшань. Сунские власти согласились пропустить тангутское посольство, разрешили ему пользоваться в дороге подворьями и выделили для сопровождения тангутов специального чиновника.
Как только посольство возвратилось, Юань-хао собрал совет племенных старшин. Каждый из собравшихся надрезал себе руку, смешал кровь с вином и пил эту смесь из чаш, сделанных из черепов. Совет принял тайное решение о том, что тангутские войска нападут на китайскую границу в трех направлени­ях на участке между городами Фучжоу и Яньчжоу (Яньань), т. е. на том участке, который в случае успеха открывал наиболее удобный путь к Центральной Китайской равнине. Старшины, высказавшиеся против нападения на Китай, были тут же уби­ты. Удалось бежать в Яньчжоу лишь дяде Юань-хао по отцу, Шаньюю, активному стороннику продолжения политики Дэ-мина. Местные китайские власти, не желая нарушать тангутско-китайский договор 1006 г., обратились с запросом ко двору, как им поступить, и двор приказал выдать Шаньюя. Шаньюй, члены его семьи и его сподвижники, закованные в кандалы, были переданы тангутскому конвою. Юань-хао еще раз собрал старшин и публично казнил своего дядю вместе со всеми его родственниками. Таким образом он продемонстрировал силу своей деспотической власти. А колебавшиеся старшины поняли, что отныне им небезопасно искать убежище в Китае.
Начиная с 1039 г. мирные отношения Си Ся с Китаем были прерваны. Обе стороны активно готовились к войне. Сунское правительство начало спешную концентрацию войск на своих северо-западных границах. Чтобы предотвратить могущие возникнуть у киданей подозрения, будто китайские войска пред­назначены для нападения на Ляо, сунский двор послал к ним посольство с из­вестием «о мятеже Юань-хао» (т. е. о принятии им императорского титула).
Все сведения о подготовке Китая к войне Юань-хао получал через своих шпионов. На их содержание он не жалел денег, которые не пропадали даром. Среди подкупленных тангутами людей были и видные китайские чиновники. В 1039 г. на рыночной площади столицы Сун был казнен управляющий круп­нейшим сунским пограничным округом Хуаньчжоу Лю Ци-чэ, уличенный в шпионаже.
В течение 1039 г. обе стороны так и не решились на открытые военные дей­ствия. Они лишь усиленно готовились к войне, составляя планы предстоящих боевых операций, разрабатывая стратегию и тактику предстоящей борьбы. Любопытным памятником этого подготовительного периода является план сунского чиновника Лю Пина, проявившего великолепное знание реальной обстановки. Лю Пин предложил очень разумный план действий: «Если бы сам Юань-хао, — писал Лю Пин, — не смог занять престол, то какой-нибудь другой старшина заменил бы его. Если он на западе помирится с Цзюесыло, а на севере договорится с киданями, то как можно будет предотвратить его напа­дение?
Сейчас положение Юань-хао непрочно. Если, воспользовавшись моментом, рассредоточить по двум дорогам войска четырех областей — Фуянь, Хуаньцин, Цзинъюань и Циньлун — и пополнить их иноземными (фаньскими) и китайскими лучниками, а также отборными воинскими частями, то получится 200-тысяч­ная армия, превосходящая в три раза войска Юань-хао. Следует также подвезти продовольствие на 200 ли, и не пройдет одного месяца, как можно будет захва­тить пограничные горные округа Хуачжоу, Ючжоу и другие, собрать старшин и, припугнув их, назначить каждого на службу в должностях фанъюйши и ниже, цыши и выше, пожаловать им платье, назначить жалованье, одарить шелком. Кроме того, из местных людей выделить командиров. Храбрые заинтересованы в жалованье, а богатые — в спокойствии для своих семей. Не пройдет месяца, как сердца людей сами собой успокоятся. Тогда можно будет послать гонца и назначить Цзюесыло цзедуши Линъу. Удравшие за реку (Хуанхэ. — Е. К.) роды из-за тяжелого положения Юань-хао снова возврататся в Линьфу и Шичжоу.
Иноземные и китайские пехотные и кавалерийские части возьмут под свой контроль племена Хэси (район к западу от Хуанхэ. — Е. К.), соберут старшин и уведут их от соплеменников. Вслед за ними (иноземными и китайскими войсками. — Е. К.) послать большую армию [против тангутов]. Ему (Юань-хао. —Е. К.) будет не до разбоя. При этом в округах Лин, Ся, Суй, Инь не производят пяти сортов хлеба. Тамошние жители не привыкли к трудностям — каждый год необходимое количество продовольствия доставлялось из округов Хунчжоу и Ючжоу. А хунчжоуские и ючжоуские цяны сильны и храбры, они хорошие воины, и тангуты (ся жэнь) полагаются на них и считают их своими близкими. Если мы заполучим этих цянов и сделаем горы границей, то сможем с высоты гор смотреть на пустыню и, создав ряд крепостей, расположив там войска, будем защищать этот важный стратегический район. Планы двора строятся без учета этих обстоятельств, а борьба за округа Лин, Ся, Суй, Инь, которая продлится несколько лет и будет вестись старыми войсками, потребует чрезмер­ных затрат и принесет Китаю одни несчастья. Такие мелкие, подлые, разбойничьи замыслы являются преступлением со стороны чиновников. Некоторые из придворных сейчас прощают преступления Юань-хао или, запасаясь еще большим терпением, не заботятся о войсках. Перевозки возросли. Расходы стали огромными. Юань-хао тайно вступил в союз с киданями. Если они объединятся против нас, то мы в одном теле не сможем лечить сразу две болезни. Необхо­димо вылечить вначале легкую (тангуты. — Е. К.), а потом приниматься за тяжелую (кидани. — Е. К.). Зачем уменьшать количество войск (на границе с Си Ся. — Е. К.), создавать достаточную армию в Хэ-бэй (в районе китайско-киданьской границы. — Е. К). Прошу созвать пограничных чиновников и ко­мандующих войсками двух департаментов и выработать план [действий]».
План Лю Пина был рассчитан на расчленение Си Ся, на использование стремлений отдельных старшинских группировок к миру, рассчитан на разжигание племенной розни. Предложение Лю Пина было оставлено двором без ответа.
Снова начались разговоры о восстановлении союза Сун, уйгуров и тибетцев против тангутов. Однако реальность этого союза была поколеблена мечом трех поколений тангутских государей, подчинивших своей власти уйгуров Ганьчжоу и заперших Цзюесыло в горах у озера Кукунор.
В 1040 г. китайцы начали военные действия на южной границе Си Ся с Китаем в районе современных городов Яньань, Циньян, Хуаньцин. Китайские войска напали на тангутскую крепость Хоуцяо и овладели ею. Тангутские войска, в свою очередь, вторглись в пределы сунской территории, захватили крепость Цзиньминчжай, разрушили крепости Аньюань и Саймынь и осадили Яньчжоу. Осада Яньчжоу длилась неделю. Маленький гарнизон города героически защищался.
На восьмой день осады выпал обильный снег. Тангутская конница лишилась подножного корма, и тангуты отступили.
Одновременно тангутские отряды совершили грабительские налеты на распо­ложенную к северо-востоку от Яньчжоу область Фучжоу.
Большие хлопоты доставляли китайцам шпионы. В столице Сун — Кайфэне был объявлен указ, обещающий за поимку тангутского шпиона высокое денежное вознаграждение. Укрывавшие тангутских шпионов подвергались стро­гому наказанию — главу семьи казнили, а членов его семьи отправляли в ссылку. Пограничным войскам было категорически приказано не принимать перебежчиков.
Юань-хао, по-видимому, сознавал всю тяжесть войны с Китаем и стремился к одной цели — добиться признания его прав на императорский титул. Поэто­му уже в первой половине 1040 г. он отправляет к сунскому двору своего посла Мэйин Доцзи для ведения переговоров о мире. Китайцы согласились принять посла, если он выполнит церемониал, предписанный послу вассального государя. Тангуты на это не согласились, поскольку Юань-хао боролся за право называться независимым государем.
В седьмом месяце (11 августа — 9 сентября) 1040 г. су не кий двор направил к киданям посла с сообщением о начале военных действий против Юань-хао (китайцы опасались нападения киданей, благосклонно относившихся к тангутам).
Между тем война продолжалась. Тангуты удачно устроили для китайских войск ловушку в Саньчуанькоу и взяли в плен несколько китайских полковод­цев, в том числе и Лю Пина, автора известного проекта уничтожения Си Ся.
В свою очередь, китайским войскам удалось овладеть тангутским городом Бобао и разграбить его. Отряд тангутов пытался перехватить возвращавшуюся с победой колонну китайских войск, но попал в засаду и был рассеян.

Потеряв крепости Аньюань и Саймынь, китайцы в конце 1040 г. начали строи­тельство новой крепости в 200 ли к северу от Яньчжоу. К концу года крепость была построена и названа Цинцзянь.
А тангуты в это время сконцентрировали большую группу войск на восточ­ной границе Си Ся, по соседству с китайской областью Линьфу. Особенно силь­ный гарнизон был размещен в местечке Мито. Тангуты открыли здесь железоделательные мастерские. Помимо добычи и обработки железной руды тут же было организовано производство оружия и доспехов. Все это обеспокоило китайское командование. На Сячжоу, к востоку от которого находились железо­ делательные мастерские, были направлены значительные воинские силы. Тангуты оказывали отчаянное сопротивление. В этих боях особенно отличились горные племена Хэншаня. Наступление сунских войск захлебнулось. Разру­шив несколько пограничных крепостей, они возвратились.

Таким образом, первый год активных боевых действий между Си Ся и Сун не принес успеха ни той, ни другой стороне. И китайцы, и тангуты с перемен­ным успехом вели бои за пограничные крепости, не давая генеральных сраже­ний, не рискуя засылать войска внутрь территории противника. Тангуты не теряли надежды на мирные переговоры. В 1040 г. в Китай прибыл представи­тель киданей Ду Фан, предложивший сунам заключить мир с Си Ся на условии возвращения каждой из воюющих сторон захваченных ею территорий. Соглашение не было достигнуто. 

Первый месяц зимы нового 1041 г. не принес никаких изменений. Китайские войска отсиживались в крепостях, тангуты не нападали на них. Китай­ский командующий Фань Чжун-янь говорил: «За стенами крепостей стоят боль­шие холода. [Враги] не придут. Подождем весны, узнаем, когда у мятежников отощают лошади, а люди начнут голодать. Вот тогда-то и настанет такой мо­мент, когда их можно будет легко подчинить».
Тангуты же не стали ждать разгара весны. В марте 1041 г. их армия перешла южную границу Си Ся, вторглась в китайский округ Вэйчжоу и направилась к важному стратегическому пункту китайцев в этом районе, к городу Хуайюань (в горах Люпаньшань, южнее современного Цинъян). Китайская армия, воз­главляемая Хань Ци, расположилась к северо-западу от Хуайюань, чтобы по­мешать тангутам обойти с тыла Яньчжоу. Но тангуты продолжали двигаться на юг и грозили вторгнуться в долину реки Вэй. Сунские войска начали их пре­следование. Колонна войск, возглавляемая Сан И, заметила у дороги посереб­ренные ящики, в которых что-то шевелилось. Сан И заподозрил недоброе и остановил войска. Когда подошел другой отряд под командованием Жэнь Фу, ящики открыли. Из них вылетело более сотни домашних голубей со свистуль­ками под крыльями. Голуби стали кружить над войсками. Внимание китайцев было отвлечено. И тут-то тангуты их атаковали. Бой длился до полудня. После полудня тангуты ввели оставленный в засаде резерв. Сунская армия была пол­ностью разгромлена.
В это же самое время другая часть китайской армии штурмовала тангутские позиции у Чжанцзябао. Хорошо укрепленный лагерь тангутов оказался непри­ступным. К осажденным прибыло подкрепление. К вечеру восточный фланг китайской пехоты был сжат, и китайская армия побежала. Лишь глубокой ночью тангуты прекратили преследование и отвели войска. По данным «Сун ши», в этих боях китайцы потеряли более 300 тыс. человек.
Положение сунских войск было нелегким. Хань Ци докладывал двору: «Мои войска вновь потерпели поражение. Среди солдат царит уныние». На ведение войны не хватало средств. «А император Жэнь-цзун только и думал, что о своем вечернем столе».
И в это время Юань-хао вновь предложил начать переговоры о мире. Сунскому правительству ничего не оставалось, как согласиться. В письме тангутскому двору китайцы красочно описывали бедствия войны и все прелести мира. Основное требование, которое выдвигал сунский двор, — отказ Юань-хао от императорского титула: «Если названия вещей неправильны, то и сло­ва не гладки, — говорилось в письме. — Если слова не гладки — дела не завершить. Великий Ван (т. е. Юань-хао. — Е. К.) постоянно жил в западных землях. Его одежда, головные уборы, язык — все соответствует обычаям его страны. И только его титул похож на титул сына Неба». Вместо император­ского китайцы предлагали Юань-хао принять титул шаньюя, хана или какой-либо другой, больше соответствовавший обычаям его страны. Если не нра­вятся титулы шаньюя и хана, то и «в языке твоего собственного государства есть подходящие титулы», писали китайцы. Суны сообщили тангутам, что их
400-тысячная армия начала наступление в пяти направлениях, и в случае за­ключения договора обещали Юань-хао ежегодную компенсацию и предлагали открыть торговлю с Си Ся.
Китайские парламентеры, доставившие это письмо, 40 дней оставались в Сячжоу. Юань-хао приказал Ели Ван-юну ответить на письмо и отпустить ки­тайских парламентеров. Неизвестно, что ответили тангуты китайцам. Очевид­но, «текст письма был непочтителен», и Фань Чжун-янь сжег его.
Летом 1041 г. китайские войска, возглавляемые Фань Чжун-янем, усмиряли цянские племена на территории Сун, которые помогали тангутам. В союзе с Юань-хао было более 600 цянских старшин. Их по­мощь, вероятно, сыграла немалую роль в успешном наступлении тангутов вес­ной 1041 г.
Сунский командующий Ся Сун объявил высокую награду за голову Юань-хао. На этот раз голова тангутского государя была оценена в 500 тыс. связок монет и титул Сипин вана. Разгневанный Юань-хао подослал в резиденцию Ся Суна, город Фучжоу, своего человека, который подбросил на местном рынке корзинку для кормления шелковичных червей. К корзинке было прикреплено объявление Юань-хао: «Кто доставит голову Ся Суна, получит две связки мо­нет». Слух об этом быстро распространился по всей округе. Ся Сун, искренне оскорбленный тем, что враг так низко оценил его голову, стал всеобщим по­смешищем.
В конце лета тангуты начали переговоры с киданями о совместном нападе­нии на Сун. Было решено ждать зимы, а когда встанет Хуанхэ, киданьские вой­ска форсируют ее по льду и атакуют западные районы Сун.
В связи с заключением такого соглашения осенью 1041 г. тангуты перенес­ли центр своего наступления с юга на восток. Они осадили города Фучжоу и Фэнчжоу. Вскоре Фэнчжоу был взят, вслед за ним пала сунская крепость Нинюаньчжай. Тангуты препятствовали подвозу продовольствия в область Линь-фу. В рядах китайцев царила растерянность. Полководец Ян Цзе предлагал даже оставить все укрепления к западу от Хуанхэ и сосредоточить силы для оборо­ны переправ через реку. К счастью для Сун, делать этого не пришлось. Китайские войска под командованием Чжан Кана, Чжао Чжэна и Гао Цзи-сюаня нанесли тангутам несколько ударов, и территории к западу от Хуанхэ были удержаны.
Стремясь сделать более гибким управление пограничными районами, осенью 1041 г. сунское правительство разделило пограничные с Си Ся районы Шаньси на четыре области: Циньфэн, Цзинъюань, Хуаньцин и Фуянь. Во главе их были назначены Хань Ци, Ван Янь, Фан Чжун-янь и Пан Цзи.
Учитывая опыт понесенного летом поражения, Хань Ци обратился с пись­мом ко двору, прося увеличить численность войск на южной границе в округах Фучжоу, Циньчжоу и Вэйчжоу, в каждом на 30 тыс. человек, и поставить во главе их хороших боевых командиров. Он предлагал распределить часть отрядов по дальним заставам и, прочно удерживая их, наносить оттуда удары по врагу; во время затишья войскам указанных трех округов совершать вылазки на терри­торию Си Ся, чтобы грабить население, уничтожать рынки, переманивать в ки­тайское подданство отдельные племена. Хань Ци считал, что такая тактика че­рез 2-3 года обязательно принесет победу Китаю. В конце осени 1041 г. тангуты напали на Яньчжоу, но были отбиты войсками Пан Цзи. Их нападения на пограничные крепости в округе Фучжоу и на город Дашунь также не увенчались успехом.
Положение Си Ся было тяжелым. Засуха и грызуны уничтожили почти весь урожай 1041 г. Народ страдал от налогов и поборов, а средств для ведения войны все-таки не хватало. Недовольство войной все больше росло. По сведениям «Сун ши», «хотя Юань-хао и одерживал неоднократно победы, более по­ловины его людей были или убиты, или ранены, или болели». Все это вынуждало тангутское правительство думать о заключении мира. О мире подумывали и многие государственные деятели Сун.
В конце 1041 г. между воюющими сторонами снова начались переговоры о мире. Юань-хао отпустил находившегося у него в плену бывшего коменданта крепости Саймынь и предложил начать мирные переговоры. В ответе китайцев были изложены все преимущества мирного решения вопроса. С ответным письмом в Китай отправился полководец Ели Ван-юн. Но, по-видимому, снова возник старый спор о титуле и церемониале. Китайцы сочли письмо тангутского двора оскорбительным, и переговоры были сорваны.
Военные действия во время переговоров не прекращались. Китайцам удалось нанести тангутам несколько поражений и обезопасить движение по доро­ге из Фучжоу в Линьчжоу. Одновременно китайские пограничные власти про­вели широкую проверку лиц, перешедших на сторону Сун и ныне служивших в китайской армии, так как среди них оказалось много тангутских шпионов.
В 1041 г. на тангутов с запада напали уйгуры. После разгрома тангутами ганьчжоуских уйгуров и присоединения их территории к Си Ся уйгурские племена в Ганьсу пришли в упадок. Они были вытеснены с удобных земель в гор­ные районы Наньшаня. Часть уйгуров ушла на запад, в нынешний Синьцзян.
Китайскому чиновнику Цао Цуну через посредство уйгурских купцов уда­лось установить связи с уйгурскими ханами. Сын бывшего шачжоуского хана возглавил уйгурскую армию и осадил Шачжоу. Город взять уйгурам не уда­лось. А вскоре тангуты подтянули к своим западным границам дополнительные силы, и уйгуры вынуждены были снять осаду.
Начало 1042 г. было трудным для Сун временем, и этим воспользовались кидани. Они объявили о готовящемся походе на Китай, а в Кайфэн прибыл киданьский посол и потребовал от Сун уступить Ляо 10 пограничных уездов. Одновременно киданьский двор потребовал от сунского двора отчета в том, на каком основании Китай ведет войну с Си Ся. Китайские дипломаты приложили много усилий, чтобы ликвидировать нависшую над Сун угрозу войны на два фронта.
Кидани, разумеется, мало заботились об интересах тангутов. Более того, они всерьез и не решились бы начать войну с Китаем. Поэтому быстро была достигнута договоренность, согласно которой кидани прекращали свои территориальные притязания, а сунский двор увеличивал ежегодную контрибуцию Ляо на 100 тыс. связок монет и 100 тыс. кусков шелка.
В начале 1042 г. китайский отряд под командованием Ван Чжун-бао и Ди Цина пять дней грабил округ Ючжоу. Несколько поражений нанес тангутам другой китайский полководец — Чжоу Мэй. Когда 40-тысячная тангутская армия вторглась в Яньчжоу, она была разбита войсками полководца Ма Хуай-дэ. Пользуясь этими успехами, китайцы обнесли сте­ной город Дашунь (к северо-западу от Цинчжоу). Пытавшиеся помешать им тангутские войска были также отбиты.
Но эти сражения не оказали решающего воздействия на ход войны. Тангуты начали новое наступление и разграбили территорию округа Вэйчжоу. По некоторым сведениям, во вторжении в Вэйчжоу участвовала 100-тысячная тангутская армия. Воспользовавшись старой тактикой киданей, тангуты объявили, что, если кто-нибудь из китайцев сумеет захватить город или крепость, пусть обороняет этот пункт местными силами и за это государь Си Ся объявит его правителем данной области.
Вторжение тангутов в Вэйчжоу было последним большим сражением в войне Си Ся с Сун. Вновь начались длительные переговоры о мире.
За год до переговоров 1042 г. (в конце 1041 г.) китайцы начали интриги про­тив известного тангутского полководца Ели Ван-юна. Сунские чиновники на­писали ему письмо, уговаривая сдаться и обещая за это большую часть территории Си Ся и свидетельство на титул. Управляющий городом Цинцзянь Чжун Ши-хэн подослал к Ели Ван-юну некоего Ван Суна с письмом, спрятанным в восковую капсулу. В своем письме он советовал Ели Ван-юну поскорее сдать­ся, угрожая тем, что об этом письме станет известно Юань-хао и он заподозрит его в измене. При переходе через границу Ван Сун был схвачен тангутским дозором и привезен к Ван-юну. Ван-юн не придал найденному у Ван Суна пись­му никакого значения, а самого Ван Суна посадил в яму. Однако через своих лазутчиков китайцы добились того, что Юань-хао узнал о письме. Он потребо­вал доставить в столицу Ван Суна. Ели Ван-юн также был вызван ко двору.
Сохранилось интересное описание их поездки в столицу Ся. От границы до Синчжоу им потребовалось проделать путь в несколько сот ли. В Синчжоу они первоначально явились в Шуми, а затем Ван Суна отправили в Чжуншу. Здесь его подвергли допросу, причем связали и сильно избили. Ван Сун твердил одно — письмо предназначено самому Юань-хао и он не может показать его тангутским чиновникам. Тогда его вдруг перевели в другое место. Помещение было очень просторное. Со стен свешивались пестрые бамбуковые занавески, отороченные по краям голубой бахромой. Ван Сун понял, что попал в дом самого Юань-хао. Через некоторое время из-за занавески вышел человек, и Ван Суна опять стали допрашивать, предупредив, что, если он не ска­жет правды, его казнят. Ван Сун стоял на своем, играя свою роль до конца. Чело­век приказал вывести Ван Суна и немедленно казнить. Ван Сун понял, что дол­гожданный момент наступил. В дверях он громко закричал: «Командующий послал Суна тайно передать письмо князю Ели и строго наказал не выдавать секрета. Теперь ему нет никакой радости умирать понапрасну». Он снял монашескую рясу, достал тщательно спрятанное в складках одежды письмо и отдал
его. Ван Суна накормили и приказали хорошо обращаться с ним. А в душу Юань-хао прочно закралось сомнение в преданности Ели Ван-юна.
В 1042 г. тангуты отпустили Ван Суна, и тот в сопровождении представите­ля тангутского двора Ли Вэнь-гуя прибыл в город Цзинцзянь. От имени тан­гутского двора Ли Вэнь-гуй заявил: «С тех пор как идет война, мы постоянно испытываем трудности и недостатки. Чувства всех людей на стороне мира». Китайские власти задержали Ли Вэнь-гуя под тем пред­логом, что он «является гостем китайской армии» [там же]. Затем переговоры были возобновлены. Ли Вэнь-гуя отпустили обратно с официальным предло­жением о начале переговоров о мире. Перед его отъездом Пан Цзи имел с ним беседу, во время которой, в частности, говорил: «Наше государство богато, [оно] владеет Поднебесной, и, хотя наши войска на флангах терпели небольшие поражения, дело никогда не доходило до большого разгрома. Если же Вы потер­пите одно поражение, то [Вам] можно беспокоиться и о престоле». И добавил, что китайское правительство согласно заключить мир на прежних условиях. Ли Вэнь-гуй смиренно склонил голову и ответил: «Это как раз те думы, которые дни и ночи думают люди запада».
Пан Цзи несколько покривил душой, сообщив Ли Вэнь-гую, что двор готов заключить мир на прежних условиях. Сунский двор готов был пойти на боль­шие уступки. В инструкции о ведении переговоров, полученной Пан Цзи, го­ворилось, что, если Юань-хао признает себя младшим, он может оставить себе императорский титул, а если Юань-хао откажется от титула хуанди и согласится называться шаньюем или ханом, то сунский двор увеличит подарки. Пан Цзи справедливо счел, что это большие уступки, и умолчал о решении двора. Через месяц Ли Вэнь-гуй возвратился в Китай в сопровождении Ели Ван-юна, его младшего брата Ван-мина и Вэймина Хуаньво, трех прославленных в спорах тангутов, для ведения переговоров. Но Юань-хао не пожелал отказаться от императорского титула. «Когда солнце достигло зенита, то оно по законам Неба двигается только на запад, — говорили тангутские послы. — Разве может оно вопреки этим законам спуститься на востоке?». Пан Цзи не уступал. Переговоры затянулись. Пограничные власти рекомендовали тангутам обратиться непосредственно ко двору. Двор отказался принять тангут­ских послов и приказал Пан Цзи возобновить переговоры на границе. Тангутские послы возвратились домой.
А вскоре Юань-хао, человек мнительный и жестокий, усомнился в верно­сти Ели Ван-юна. После срыва переговоров Ели Ван-юн и его брат Ели Юй-ци были обвинены в государственной измене и казнены.
Кидани были обеспокоены возможностью заключения мира между Си Ся и Сун. Они начали с тангутами переговоры о совместном нападении на Китай. Но вспыхнувшее вскоре после этого на территории Ляо восстание дансянских племен не только обострило отношения между страна­ми и сорвало намечавшийся поход, но и в конце концов привело к тангутско-киданьской войне.
Казнив Ели Ван-юна и Ели Юй-ци, Юань-хао очень скоро понял, что допу­стил большую ошибку и лишил себя хороших советников и верных друзей. Страна была в тяжелом положении. «Народ роптал... торговля давно прекратилась, не было чая, одежды и шелк вздорожали». Не оставалось ничего иного, как возобновить переговоры о мире. Тангутское посольство прибыло в Китай. На этот раз Юань-хао соглашался именоваться титулом «уцзу» (по-тангутски «император»), в обращении к сунскому императору называть его отцом и императором Великой Сун, но не желал называться младшим (чэнь), а предлагал именовать его сыном. Китайцы долго не могли решиться, принять или отвергнуть предложение Юань-хао. Особенно смущал их необычный титул — «уцзу». Они понимали, что этот титул равнозначен титулу «шаньюй» или «хан» и означает по-тангутски «император», но уж очень тангутское «уцзу» походило на китайское «у цзу» («мой дед»). Знаменитый китайский ученый Оуян Сю с возмущением говорил: «“У” значит “я”, “мой”, “цзу” значит “дед”. Неужели какой-то иноземный мятежник является нашим дедом? Не знаю, кто осмелит­ся открыть рот, чтобы сказать такое!».
Другой китайский чиновник говорил: «Надменные и недоброжелательные намерения цянжунов достаточно очевидны. Если даже Юань-хао признает себя младшим, то в обращении к [нашему] императору он будет именовать себя “уцзу” — “нашим дедом”. Двор в жалованных ему грамотах и письмах также будет называть его “уцзу”. Как же все это согласовать между собой?». Сунский двор решил, что тангуты преднамеренно оскор­били китайцев, и прервал переговоры.
И все-таки положение самого Китая было не настолько хорошим, чтобы он мог продолжать войну. В 1043 г. обе стороны ограничивались мелкими стычка­ми. Из докладов пограничных чиновников явствует, что из 200-тысячной сунской армии, расквартированной в четырех пограничных с Си Ся областях, лишь половина была по-настоящему боеспособной. Кроме того, тангутские войска были более подвижны, и тангутским командирам часто удавалось обеспечи­вать численное превосходство своих войск в бою. «Десять их солдат борются против одного нашего, а один наш против десяти тангутов», — сообщал Ван Яо-чэнь. Китайские чиновники просили увеличить армию, а войск не было. Поэтому вместо увеличения армии сунский двор отправил в Си Ся посольство для ведения переговоров о мире. На этот раз суны согласились, чтобы Юань-хао называл себя государем государства Ся (Ся го чжу). За это сунский двор соглашался выплачивать
тангутам 100 тыс. кусков шелка и 30 тыс. цзинь чаю. Тангутские послы, при­бывшие ко двору, должны были выполнять тот же церемониал, что и киданьские. В день рождения Юань-хао из Китая ему обязывались присылать подар­ки. Оба государства оставались в своих прежних границах.
Юань-хао послал ответное посольство. Он соглашался признать себя млад­шим партнером сунского императора, принимал предложенные Сун условиямира, но просил еще открыть торговлю солью и позволить тангутам ежегодно продавать в Китай 100 тыс. дань соли9. Он хотел обменивать соль на чай и просил, кроме того, увеличить сумму ежегодных выплат. Однако приток деше­вой тангутской соли уменьшил бы доходы государственной казны Сун. Кроме того, как отмечали китайские чиновники, ежегодная закупка в Си Ся 100 тыс. дань соли не только подорвала бы монополию, но принесла бы тангутам гро­мадный доход. Получаемые тангутами из Китая суммы стали бы равны сум­мам, посылаемым сунами киданям, а это сразу же испортило бы отношения Сун с Ляо. Поэтому китайцы не согласились принять условия тангутов.
Юань-хао решил шантажировать китайцев. Он обратился к киданям с просьбой объявить о походе на Сун. Отношения между Си Ся и Ляо оставляли же­лать лучшего, но кидани в это время снова обратились к Сун с территориаль­ными притязаниями и поэтому были заинтересованы в распространении слу­хов о якобы готовящемся походе. На деле, конечно, они и не думали помогать Си Ся.
В январе 1044 г. тангуты снова отправили посольства в Китай. Юань-хао согласился признавать себя младшим и обозначил дату письма циклическими знаками, принятыми в Сун. Кроме того, он по-прежнему ставил условием мира разрешение на торговлю солью и просил увеличить ежегодные пожалования до 300 тыс. На этот раз китайцы согла­сились открыть пограничные рынки и увеличить обещанную сумму ежегод­ных выплат на 50 тыс. Ведя переговоры, тангуты отстраивали пограничные укрепления, возводили крепости и при этом частенько прихватывали китайские земли. Местные пограничные власти не решались чинить им препятствий, боясь возобновления войны. Тангутские отряды стали даже снова грабить пограничные районы округа Цинчжоу. Однако разразившаяся в это время киданьско-тангутская война потребовала от Си Ся немедленного заключения мира с Сун. Было уже не до торга: речь шла о судьбе
Тангутского государства.
В 1044 г. сунскому императору был представлен текст договора с Ся: «Уже семь лет как между [договаривающимися] сторонами нарушены мир и дружба. С сегодняшнего дня устанавливается клятвенный договор. Желательно хранить его в Минфу. Каждая сторона не возвращает взятых в плен до этого дня полководцев, офицеров и простых людей. Пограничных жителей, которые после заключения договора будут переходить границу, также не требовать обратно. В ближайшее время [тангуты] должны передать двору захваченные города и крепости. На древних китайских землях Каолао, Ляньдао, Наньана и Чэнпина, а также в других пограничных районах, населенных и тангутами, и китайца­ми, [тангутский двор] просит установить границы. В пределах своей террито­рии каждой стороне позволяется строить города и крепости. Каждый год [Ки­тай] представляет [тангутам] серебра, узорного шелка и чаю на 255 тыс. лан. [Тангутский двор] просит, чтобы все это представлялось в твердо установлен­ном количестве. Тангутская сторона не будет допускать оскорблений и просит обнародовать этот договор. Она обязуется из поколения в поколение свято соблюдать его с тем, чтобы между Си Ся и Китаем вечно существовали отношения дружбы. Если же этот договор не будет соблюдаться тангутским государем или его родственниками или изменятся намерения его сановников, то пусть навечно прекратятся жертвоприношения в храме предков тангутских государей, а дети и внуки их будут бедствовать».
Китайский двор ответил императорским указом: «Мы владеем четырьмя морями (вселенной), обширной территорией в 10 тыс. ли, а земли Си Ся из века в век считались пожалованными. Теперь Вы сообщаете о преданности, раскаиваетесь в совершенных преступлениях и предлагаете договор верности, клянетесь солнцем, луной и духами в том, что и потомки Ваши не изменят этому договору. Неожиданные сердечные просьбы Ваши дошли до нас, и мы очень рады им. [Мы] снисходительно прочли присланный Вами договор и во всем согласны с его условиями».
Мирный договор был заключен.
Уже воевавшему с киданями Юань-хао требовался срочный мир с Сун. Как только был получен ответ из Китая, он послал к сунскому двору посла, прося пожалования свидетельства на титул.
Несмотря на то что некоторые китайские чиновники советовали подождать и воспользоваться войной Си Ся и Ляо в интересах Сун, в декабре 1044 г. — январе 1045 г. из Китая выехало посольство для вручения Юань-хао свидетельства на титул и окончательного оформления договора. Послы вручили Юань-хао два полных комплекта одежды, золотой пояс, серебряную упряжь, 20 тыс. кусков шелка, 20 тыс. лан серебра и 30 тыс. цзинь чаю. Юань-хао получил свидетельство на титул, написанное черным лаком на 24 бамбуковых дощеч­ках, укрепленных на парчовой подкладке, и позолоченную из серебра печать, текст которой гласил: «Печать государя государства Ся».
При заключении договора было особо подчеркнуто, что тангутский госу­дарь признает себя младшим по сравнению с императором Сун и принимает китайский календарь. Однако сунский император согласился, что в обращени­ях к государю Си Ся он не будет называть его по имени (так как это считалось унизительным), а тангутские послы будут пользоваться в Китае правительственными почтовыми станциями и получат право торговать. Во время торжествен­ных встреч их будут принимать во флигеле (додянь). Для торговли тангутам были открыты рынки в Баоаньцзюнь (современный Баоань) и в крепости Гао-пин. Соль продавать в Китай запрещалось. В договоре особо были оговорены торговые льготы правящего дома Ся.
Как выполняли китайцы все условия договора, мы не знаем. В китайских источниках сообщается лишь, что после заключения договора сунские послы обычно принимались в Ючжоу и не допускались в столицу Ся и другие большие города, а в своем государстве Юань-хао, как и прежде, звался императором.
Так закончилась эта война, одна из самых больших в серии тангутско-китайских войн, начатых еще Цзи-цянем.
Каковы же были ее результаты?
В конечном итоге она была победоносной для тангутов. Кроме права торго­вать с Китаем они стали получать ежегодные выплаты, составлявшие весомую часть доходов Си Ся. Обе стороны оставались в прежних границах. Сунская империя оказалась не в состоянии справиться с тангутским государством.
Но сунский Китай сумел сохранить свой престиж. Юань-хао в отношениях с Сун по-прежнему признавал себя младшим. И здесь он потерпел поражение. Он уступил.'Тангуты, которые, не успев покончить с одной войной, оказались вовлеченными в другую, не менее опасную и изнурительную, со всех сторон окруженные врагами (уйгуры, тибетцы), смогли только активно защищаться. Много раз их войска одерживали победу, но ни разу не могли закрепить ее. Все их походы на китайскую территорию были набегами, ничего общего не имеющими с планомерным захватом и освоением территории противника. Возможно, тангуты и не стремились к этому, хорошо понимая фактическое превосходство сил китайской армии и свою экономическую заинтересованность в торговле и мире с Сун. Неслучайно на протяжении всей войны они стремились к урегу­лированию конфликта мирным путем. Исход войны в равной мере был решен как на поле брани, так и в дипломатических спорах, которые часто лишь под­креплялись силой оружия. Надо отметить, что со стороны тангутов это была
справедливая война за свою независимость. Она потребовала огромного на­пряжения всех сил молодого тангутского государства.
Война резко отрицательно сказалась на экономике Си Ся. Неокрепший хо­зяйственный организм тангутского государства, подорванный непосильной войной с Китаем, переросшей для него непосредственно в войну с Ляо, был сильно ослаблен. В последующие годы хозяйство Си Ся развивалось также в обстановке постоянных войн с Сун, Ляо, тибетцами и смогло окрепнуть только к середине XII в.
Отразилась эта война и на экономике Северной Сун. В результате увеличения налогового бремени и отрыва значительной части трудоспособного населения от производительного труда произошло заметное сокращение числа землевла­дельцев, основных налогоплательщиков. Это, несмотря на бурный рост населения (в 997 г. в Сун насчитывалось 4 514 257 семей, в 1063 г. — 12 462 311 семей), незамедлительно привело к резкому сокращению поступлений в казну, особенно с сельскохозяйственных районов. Так, если в 1021 г. поступления в казну составили 150 850 100 единиц, то в 1048 г. они упали в результате войны с Си Ся до 122 190 000 единиц, т. е. значительно сократились. При этом финансовые трудности Сун возросли в связи с необходимостью ежегодных выплат Ся. Вместе с выплатами Ляо ежегодная сумма китай­ских выплат составляла 755 000 единиц. Однако основная причина финансовых трудностей — увеличение расходов на армию. Военные расходы Северной Сун составили к середине XI в. 80 % общей суммы всех расходов правительства, а численность армии возросла более чем в три раза (378 тыс. человек в 976 г., 1259 тыс. человек в 1041 г., в разгар войны с Си Ся), И все-таки, несмотря на напряженное положение всей экономики страны, сунские войска не смогли одержать ни одной сколько-нибудь крупной победы. По суровой оценке Е. К. Кракке, в 1040-1041 гг. тангуты «оказались в состоянии разгромить несколько сунских армий и поставить нацию в критиче­ское положение» [Кгаске, 1953. Р. 10-11].
Именно в период войны Сун и Си Ся в жизни Китая остро проявились те затруднения, которые послужили через четверть века одной из причин реформ Ван Ань-ши. Это и было одним из важнейших последствий тангутско-китайской войны 1040-1044 гг. для Китая.
Очень верно отмечает Ван Чжун, что, хотя тангутское государство призна­вало себя зависимым вначале от Сун и Ляо, а затем от Сун и Цзинь, оно, «тем не менее было в состоянии отразить внешние вторжения в пределы своих границ и сохранять фактическую независимость» [Ван Чжун, 1962. С. 20].

[Rust]

31 минуту назад, Туран сказал:

Кычанов описывает борьбу за город Хатун-сыны между тангутами, которые шли с востока,
и уйгурами, которые жили в этом городе, расположенном на крайнем востоке владений уйгуров.

Однако, эта интерпретация Кычанова противоречит сведениям средневекового автора (Кашгари), который указывал на то, город Хатун-сыны располагался между Тангут и Син (с запада на восток Кашгари перечисляет:

В предыдущем тексте, которые привел Нукуус дается объяснение, что Сином тогда именовалось государство киданей. Прочитайте внимательнее. 

[Rust]

20 минут назад, Туран сказал:

Таким образом, Кычанов грубо исказил текст первоисточника, приписал в рассматриваемом событии победу врагам кашгаровских тангутов,
хотя у Кашгари черным по-белому написано, что хакан Таңутов одержал победу.

В тесте вроде тангуты обманули и победили царя Катун сини:

 

22 минуты назад, Туран сказал:

Действительно, у того же Кашгари читаем:

Но! согласно Кашгари тангуты располагались западнее Хатун-сыны!

т.е. тангутский хан "обманул" его - царя Катун сини и "обрушил смертельный удар на его голову". Надеюсь понятие "смертельный удар" вам знакомо? Проще говоря убил, о чем и писал уважаемый Кычанов.

Так кто грубо искажает текст первоисточника?

Или вам непонятно, что царь Катун сини был уйгуром и легенды об этом сохранились в тюркских песнях о чем написано выше?

Повторюсь по вашему получается, что уйгуро-тангуты обманули уйгуро-нетангутов?

 

[Ньукуус]

Тангутские воины

[Туран]

28 минут назад, Rust сказал:

 

современник тангутов Махмуд Кашгари размещал Хатун-сыны между Таңут и Син,
т.е. страна тангутов располагалась ЗАПАДНЕЕ Хатун-сыны!
А у нашего современника Кычанова - с точностью до наоборот!

и всё!

[Эр-Суге]

21 минуту назад, Ньукуус сказал:

Тангутские воины

я вижу в них Тюрков)))

[Ньукуус]

6 часов назад, Туран сказал:

современник тангутов Махмуд Кашгари размещал Хатун-сыны между Таңут и Син,
т.е. страна тангутов располагалась ЗАПАДНЕЕ Хатун-сыны!
А у нашего современника Кычанова - с точностью до наоборот!

и всё!

Вы не прочли? По вашему Син - это Сунский Китай? Кычанов пишет, что Син - это Киданьская империя Ляо, а не Китай. Действительно древние авторы всегда говорили Син и Мачин. На каком основании вы с легкостью опровергаете эти выводы? 

На первый взгляд кажется, что автор допустил неточность, так как уйгурский город никак не мог находиться на восточной границе Си Ся, между Китаем и Тангутом. Однако здесь нет никакой ошибки. Дело в том, что в данном случае под словом «Китай» — Cin (Чин) следует понимать не сунское государство (которое было известно под име­нем Ma-Чин, очевидно, от индийского Маха Чин — Великий Китай, восходя­щего к китайскому Да-Цинь), а киданьскую империю Ляо. Западная граница ее, включая и вассальные киданям племена дадань, проходила как раз по южной окраине пустыни Гоби, и город Хатун-сыны должен был находиться между юго-западной границей Ляо и западной границей Ся. Действительно, точно таким образом местоположение города Хатун-сыны указано на карте, приложенной Махмудом Кашгарским к его описанию расселения тюркских племен.

 

[Ньукуус]

[Туран]

1908-1909 гг

[Туран]

30 мая – 7 июня 1909 года. Работа на «знаменитом» субургане; сенсационные находки. 
16 июня 1909 года. Караван экспедиции покинул Хара-Хото. 

[Туран]

Карта мира 1570 года Авраама Ортелиуса

Тангут к ЮЗ от Алтая

 

[Туран]

Кычанов нелогичен в интерпретации места расположения города Хатун-сыны.

но сначала покажем его неточность в цитировании МК, которой сам себе осложнил описание:

Цитата

По сведениям Махмуда Кашгарского, город Хатун-сыны был расположен «между Китаем и Тангутом». 

в то время как в оригинале:

непонятно, почему Кычанов сразу не написал "между Тангутом и Чин" как это указано в первоисточнике? Ему достаточно было бы сразу показать, что Кашгаровский Чин - это и есть империя Ляо.

вместо этого он сделал упор на то, что Китай - это не Чин, а Мачин  :

Цитата

На первый взгляд кажется, что автор допустил неточность, так как уйгурский город никак не мог находиться на восточ­ной границе Си Ся, между Китаем и Тангутом. Однако здесь нет никакой ошибки. Дело в том, что в данном случае под словом «Китай» — Cin (Чин) следует понимать не сунское государство (которое было известно под име­нем Ma-Чин, очевидно, от индийского Маха Чин — Великий Китай, восходящего к китайскому Да-Цинь), а киданьскую империю Ляо.

 и в конце концов он показал таки, что Чин = Ляо. Никто этого и не оспаривает.

Подчеркнем, что Кычанов никакой ошибки не видит в сведениях Кашгари и считает, что город Хатын-сыны находился между Китаем/Чином/Ляо и Тангутом/Си Ся

[Туран]

Далее:

Цитата

Западная граница ее [Ляо - прим. Т., и не западная, а южная граница - вдоль субширотной южной окраины Гоби не может проходить западная граница!], включая и вассальные киданям племена дадань, проходила как раз по южной окраине пустыни Гоби, и город Хатун-сыны должен был находиться между юго-западной границей Ляо и западной границей Ся. Действительно, точно таким образом местоположение города Хатун-сыны указано на карте, приложенной Махмудом Кашгарским к его описанию расселения тюркских племен. Этот город находился к востоку от центра расселения уйгурских пле­мен (в данном случае провинции Синьцзян) и к северо-западу от сунского Китая (Ma-Чин), т. е. на восточной границе владений уйгурских племен с территорией Си Ся. 

таким образом, город Хатун-сыны находился, в интерпретации Кычанова, на востоке от уйгуров, на западе Ся (т.е. между ними), и к юго-западу от Ляо.

графически это выглядит так:

вот таким образом Кычанов интерпретировал источники, главным образом сведения Кашгари о "катун сыны - город между Таңут и Син"

отсюда вопрос:

находится ли город Хатун-сыны между Ляо и Ся как это проинтерпретировал Кычанов?

[Туран]

кстати, только что обратил внимание еще на один ляп Кычанова:

Цитата

По сведениям Махмуда Кашгарского, город Хатун-сыны был расположен «между Китаем и Тангутом». 

в научном тексте в кавычки заключается цитируемый текст, а поскольку Кычанов цитировал Кашгари, то вместо «между Китаем и Тангутом» должно было быть написано "между Тангут и Син"

ученый не имеет права изменять цитируемому из первоисточника тексту!

[Rust]

Вот фрагмент карты Орбелиуса:

как мы видим Тангут расположен логично под Монголией.

[Эр-Суге]

В 14.01.2017 в 00:56, Rust сказал:

С.130. Керайдай, сын кереитского Курджакуз Буюрука, брат Он-хана и Эхе-Кара, в детстве попал в плен к тангутам. Там он стал могущественным и уважаемым, за это его прозвали: Джакамбу - от тангутских слов "джа" - область, "камбу" - эмир, т.е. великий эмир области.
С.140. (Эта стена тянется) от берегов моря Джурджэ (Манджурское море или Печилийский залив) по побережью реки Кара-Мурэн (Желтая река -Хуанхэ), между Хитаем, Чином и Мачином; истоки же ее – в областях тангутов и Тибета.
С. 143. Племя тангут. Все те же данные.

Т.1. Кн. 2
С. 66. После того, как он (Чиниз-хан) покорил государства Тибета и Тангута ( в сноске говорится о том, что тангуты Си Ся родственны тибетцам), бывших так же в сфере его областей, и думал вторично отправиться в Хитай, чтобы сразу завоевать его владения, а также покорить область Караджан (современная провинция Юннань, с 8 по 13 века здесь было государство племен тай и тибето-бирманцев), смежную с Хитаем и близкую к Монголии.
С.109. Кэработай, сын кереитского Курджакуз Буюрука, брат Он-хана и Эхе-Кара, в детстве попал в плен к тангутам. Там он стал могущественным и увжаемым, за это его прозвали: Джакамбу - от слов "джа" - область, "камбу" - эмир, т.е. великий эмир области.
С.153. Чингиз-хан выступил на войну против области Тангут, которую называли Кашин. Он дошел до города, по имени Иргай (Иргай хото, город Нинся в пров. Нинся) и соизволил навести порядок во владении Тангут.
С. 175. Тот (Самукэ-бахадур) вышел дорогою чрез области Тангут и дошел до города Гинджао (Цзин-чжао, современный Сиань в пров. Шаньси).
С. 197. ...вернулся в свои орды. Услышав, что область Тангут снова восстала, он выступил в поход на те места и завоевал их...
С. 231. Когда Чингиз-хан прибыл в область Тангут, то прежде всего захватил такие города, как Гам-джиу, Су-джиу (Гань-чжоу и Су-чжоу в пров. Ганьсу), Ка-джу и Урукай, а город Даршакай (горд Лин-чжоу в пров. Нинся) осадил и поджег. Во время пожара правитель той области по имени Шидурку, которого на тангутском языке называли Лиу-ван (Киуан), вышел из большого города, который был его резиденцией - название этого города на тангутском языке - Иргай, на языке монголов Иргиа (город Нинся в пров. Нинся) - с пятьюдесятью туманами людей для сражения с монгольским войском. Чингиз-хан вышел к нему на встречу для сражения. В тех местах из Кара-мурэна (Желтой реки) выступили многочисленные озера (науур) и все были скованы льдом...
С. 232. Когда он (Чингиз-хан) прибыл в местность Лиупан-шан (Лю-ин-шан), которая находится между границами областей Джуржэ, Нянгас и Тангут...

Вы так почернили джа и комбу. Если джа лама назвал себя этим именем получается по вашему не монгол, тибето-бирманец! 

Иргай, это есть Иргай Словарь Тувинский, Шыдургу и есть Тувинский язык.

[Rust]

50 минут назад, Эр-Суге сказал:

по имени Шидурку, которого на тангутском языке называли Лиу-ван (Киуан),

И причем здесь Джа-лама? У многих монголов и, наверное тувинцев, тибетские имена из-за приверженности буддизму. Что в этом такого удивительного?

Про тувинские слова Шудурку выше написал, в тувинском есть слово Киуан или слово гамбу в значении эмир?

[Эр-Суге]

31 минуту назад, Rust сказал:

И причем здесь Джа-лама? У многих монголов и, наверное тувинцев, тибетские имена из-за приверженности буддизму. Что в этом такого удивительного?

Про тувинские слова Шудурку выше написал, в тувинском есть слово Киуан или слово гамбу в значении эмир?

Нет вы же два слова аж почернили как будто это и есть показатель языка. Вам я и пишу если джа лама назвался таким именем, тогда он тибетоязычным будет, а не монголоязычным по вашему получается. А про шидургу У РАД-а так и написано Шидургу, а по миньски лиу-ван, значит монголы звали его тувинским именем шудургу или тангуты тюрки свои же ему такую кличку дали) но это не миньский лун ван. А иргай и есть иргай.

[Ермолаев]

1 минуту назад, Эр-Суге сказал:

Нет вы же два слова аж почернили как будто это и есть показатель языка. Вам я и пишу если джа лама назвался таким именем, тогда он тибетоязычным будет, а не монголоязычным по вашему получается. А про шидургу У РАД-а так и написано Шидургу, а по миньски лиу-ван, значит монголы звали его тувинским именем шудургу или тангуты тюрки свои же ему такую кличку дали) но это не миньский лун ван. А иргай и есть иргай.

Так ведь Джакамбу - это же кереитский Керайдай, равно как и Джа-лама - астрахансикй калмык, емнип. Оба просто приняли тибетские имена.