Ишкиль

[Хак-Назар б. Касым]

Тема открыта по просьбе пользователя Племя БУГУ, благодарю его за ссылку на интересную статью.

"С того, кто взял ишкиль…"

Документы рукописного фонда Института истории, археологии и этнографии Дагестанского НЦ РАН о кавказском адате: ишкиль в Дагестане XVII-XIX вв.

Опубликовано в журнале "Отечественные архивы" № 5 (2006 г.)

Адат, или обычное право ('ада - обычай (араб.)), издавна занимал важное место в жизни различных обществ Северного Кавказа. Он регулировал многие стороны частной и общественной жизни горцев-мусульман как до, так и после присоединения региона к Российской империи. Существует распространенное представление, рисующее адат преимущественно бесписьменным правом, основанным на изустно передаваемом обычае. По крайней мере для Северо-Восточного Кавказа такое мнение вряд ли соответствует истине. С эпохи средневековья у мусульман Дагестана была устойчивая традиция записи обычноправовых постановлений сельских общин горцев по-арабски или на тюркских языках в арабской графике. В новое время эта традиция отмечена и в соседних Чечне и Ингушетии. Первые памятники северокавказского адата дошли до нас в дагестанской эпиграфике первой половины XIV в. От XVIII - начала XX в. сохранились тысячи соглашений и постановлений, десятки обычноправовых кодексов мусульман Дагестана и Чечни[1].

Первые архивы адатных постановлений появились здесь в средние века. Соглашения (иттифак (араб.)) сельских общин и их конфедераций, ханств обычно хранились в библиотеках мечетей и частных собраний мусульманской знати, откуда тяжущиеся доставали их по мере надобности. Наиболее важные договоры сшивались в тетрадки, копировались на полях мечетных Коранов, сочинений по мусульманскому праву. Так постепенно возникали кодексы обычного права. Еще в ходе Кавказской войны XIX в. российские военные власти начали поиск материалов по обычному праву в Дагестане. Систематическое собирание адатных документов развернулось уже при советской власти с созданием в г. Махачкале в 1920-е гг. Дагестанского краеведческого музея и Института национальной культуры, на базе которого возник нынешний Институт истории, археологии и этнографии (ИИАЭ). В 1945 г. при нем был создан рукописный фонд, с 1948 г. по настоящее время пополняющийся материалами археографических экспедиций сотрудников института. Это одно из крупных государственных собраний обычноправовых документов дореволюционного и раннего советского времени. Другое - Центральный государственный архив Республики Дагестан. Имеются также многочисленные частные рукописные библиотеки.

В ХХ в. в научный оборот были введены лишь отдельные памятники дагестанского адата, прежде всего знаменитые Гидатлинские адаты, изданные в 1957 г., а также ряд других обычноправовых кодексов и соглашений. Большинство документов написано по-арабски и еще не переведено на русский язык. Подобно другим арабографичным письмам Северного Кавказа XVII-XIX вв., они написаны каламом (пером) черной тушью на небольших обрывках бумаги местного или фабричного производства. На оборотной стороне многих из них позднее записаны глоссы (примечания) к книгам по арабской грамматике и мусульманскому праву. Часть писем об ишкиле сохранилась в рукописных копиях, переписанных карандашом или ручкой (иногда шариковой) в советское время. Немалый вклад в дело их собирания и изучения внесли дагестанские историки-востоковеды М.-С.Дж. Саидов, А.Р. Шихсаидов, Г.М.-Р. Оразаев, Т.М. Айтберов, Х.А. Омаров[2]. Вместе с тем в истории дагестанского обычного права еще немало "белых пятен". Одной из малоизученных норм адата в дореволюционном Дагестане остается так называемый ишкиль.

Под этим термином, этимология которого пока точно не установлена[3], в Дагестане уже в XV в. понимали право истца напасть на односельчан ответчика и захватить их собственность или их самих с тем, чтобы заставить ответчика выплатить просроченный долг или удовлетворить истца исполнением иного рода обязательств. Синонимом ишкиля служило тюркское слово "баранта" (иначе барамта, барымта) [4], которое понималось в Дагестане иначе, чем в Кабарде или Адыгее на Северо-Западном Кавказе, не говоря уже о Казахской степи и Средней Азии. Большинство адатных соглашений об ишкиле сохранилось от эпохи российского завоевания Северного Кавказа в XVIII - первой половине XIX в. В рукописном фонде ИИАЭ хранятся свыше 100 оригиналов писем об ишкиле, а также их бесчисленные рукописные копии XIX-XX вв. Часть из них систематизирована в 1950-1970-е гг. и вошла в состав фонда 16 арабографичных писем[5]. Кроме того, в фонде имеются оригиналы и копии адатных соглашений и кодексов. Эти источники составили основу настоящей публикации.

Переведенные с арабского письма-соглашения и отдельные статьи адатных кодексов из Дагестана имеют целью охарактеризовать правовые формы и содержание ишкиля, обрисовать его изменение в системе адата в период постепенного включения Северного Кавказа в правовое поле дореволюционной России, определить отношение к ишкилю мусульманского и российского права. Конечно, невозможно собрать в одной подборке хоть сколько-нибудь значительную часть многочисленных писем и договоров об ишкиле. При отборе документов предпочтение отдавалось наиболее показательным для характеристики этой нормы дагестанского адата и ранее не издававшимся документам. С любезного согласия дагестанского востоковеда А.Р. Наврузова публикуется посвященный ишкилю отрывок из недавно обнаруженного им в фонде восточных рукописей ИИАЭ и пока еще не опубликованного протографа Гидатлинских адатов в составе сборной арабской рукописи из Нагорного Дагестана XVII-XVIII вв.

Несмотря на давний интерес ученых к ишкилю, его серьезное изучение только начинается. Материалы о нем еще в XIX в. собирали знаменитые русские историки права М.М. Ковалевский и Ф.И. Леонтович. В советское время об ишкиле не раз писали историки, этнографы и юристы. Но никто не шел дальше общей постановки вопроса и даже не дал подробного описания этого правового обычая. К тому же ученых интересовало преимущественно социальное содержание ишкиля, а не его правовые формы. Исследование ишкиля на вторичных этнографических материалах принадлежит дагестанскому этнологу М.А. Агларову[6]. Первым же специальным исследованием об этой норме обычного права горцев стал наш доклад на конференции в Бамберге[7].

Нами выделяются три типа правовых источников по ишкилю. Первый и самый многочисленный образуют письма, касающиеся тяжб по поводу его взимания. Ко второму типу относятся законодательные акты, от договоров (иттифак, кутуб (араб.)) до кодексов (дафтар (араб.)), включая знаменитые Гидатлинские адаты и Кодекс Рустем-хана. Третий тип включает в себя фетвы, религиозно-правовые заключения, вынесенные против ишкиля местными мусульманскими правоведами. В настоящей публикации представлены первые два типа.

В свою очередь, письма об ишкиле делятся на четыре группы: 1) частные обращения заимодавцев к должникам с требованием вернуть долг под угрозой ишкиля; 2) ответные иски общин ответчика о выкупе арестованного имущества и людей; 3) тяжбы между общинами; 4) иски горской знати к общинам о возврате захваченных в ишкиль подданных и имущества. Это деление отражает разные уровни судебной власти и права мусульманского общества[8].

М.М. Ковалевский выводил ишкиль из "родового права" [9], но, по верному замечанию М.А. Агларова[10], не привел тому доказательств. Действительно, в письмах об ишкиле ни разу не упомянут клан. Организатором и жертвой ишкиля была самоуправляющаяся сельская община (джама'а), главный субъект права в Нагорном Дагестане до российского завоевания, либо включавшие ее конфедерация общин (нахийа) и ханство. Брать ишкиль разрешалось только за границами своего общества. Объектом ишкиля служили скот, оружие, а также заложники-аманаты, продававшиеся в рабство в случае невыплаты долга. Сначала истец вызывал должника или вора в суд нейтральной общины. Если тот не являлся, в общину ответчика посылали письмо с угрозой ишкиля. Его нередко отвозил гостеприимец (кунак (тюрк.)) истца, по адату обязанный защищать интересы своего гостя. Ему поручалось захватить в ишкиль имущество или заложников. Дело нередко кончалось примирением (сулх (араб.)) и возвратом ишкиля.

В ишкиле отразился военный характер горской общины. Ее полноправным членом мог быть лишь воин-уздень[11]. В Нагорном Дагестане и Чечне это понятие означало не военную знать, как это было в Большой Кабарде и районах Северо-Западного Кавказа в XVIII - первой половине XIX в., а свободных воинов-общинников. Военные силы общин и их объединений строились по принципу всенародного ополчения. Для отпора врагу или нападения на соседей все взрослое мужское население превращалось в военный отряд. Ополчения селений объединялись в конфедерации, а те - в сверхсоюзы или ханства. Недаром в правовых документах и переписке того времени понятия "народ", "община", "конфедерация" и "ополчение" (бо (авар.), хуребо (дарг.), игьа (анд. яз.), эри (груз.)) слились. Их переводили на арабский как "войско, воины" ('аскар, джайш, джунуд (араб.))[12]. Между общинами и их союзами часто случались войны. В переписке встречается понимание ишкиля как правильной войны[13].

В XVII-XIX вв. на основе обычного права был создан ряд общинных кодексов. Нормы ишкиля сначала определялись во внутри- и межобщинных договорах-иттифак, а затем входили в состав сводов адата сельских общин и их союзов. Именно в это время были окончательно разведены правовые поля ишкиля и кровной мести. Как уже говорилось, ишкиль не был связан с кланом и потому в принципе не мог касаться кровомщения. Если при нападении случались ранения и убийства, кроме возврата ишкиля полагалось дать виру (дийа (араб.), алым (тюрк.))[14]. Поэтому в адатных кодексах ишкиль обычно помещали между статьями об убийствах и ранениях и штрафами за кражу и порчу собственности. Вместе с другими нормами местного адата на судьбе ишкиля сказалась пришедшаяся на этот период борьба общинников-узденей против горской знати. Недаром в Дагестане накануне русского завоевания различались адаты об ишкиле ханов, беков и чанков[15], с одной стороны, и общинников-узденей - с другой[16].

Постепенно ишкиль выводился за пределы общинного права. Сфера его действия ограничивалась "международными" спорами общин. Ряд соглашений XVII-XVIII вв. запрещают применять его между общинами, объединившимися в конфедерацию (нахийа (араб.)). В этом случае долг взыскивали сельские исполнители, представлявшие своего рода полицию (шурата' (араб.))[17]. Адат узаконивал долговое рабство по отношению к неисправимым должникам, выдавая их головой кредитору. Кроме того, вводились ограничения на применение ишкиля к должностным лицам общины - шариатским судьям (кади (араб.)), глашатаям (мангуш), полицейским исполнителям, пастухам, ремесленникам и вынужденным много путешествовать студентам медресе. Ишкиль нельзя было брать за околицей селения ответчика. Такие правила вводили, например, Уцмиевы адаты[18]. К середине XIX в. ишкиль постепенно пропадает со страниц адатного законодательства, в то время как письма об ишкиле встречаются до 1860-х гг. [19]

В этом следует видеть результат влияния на адат мусульманского права - шариата. Кодификация ишкиля пришлась на эпоху подъема на Восточном Кавказе шариатского движения, выступавшего против несовместимых с исламом местных обычаев. В XVIII в. отдельные дагестанские селения и их союзы заключали соглашения о приведении норм общинного права в соответствие с шариатом. Наиболее известны постановления об этом, принятые на сходах союза Томурал (1710 г.), гидатлинского селения Ассаб (1741-1742 г.), конфедераций Ахты-пара (до 1748 г.), Акуша (1748-1749 г.) [20]. Мусульманские правоведы пытались вывести ишкиль за пределы обычного права. Письма об ишкиле наводнила исламская риторика. В них зазвучали призывы отказаться от этой "отвратительной лжи" и "недозволенного насилия". Все это свидетельствует как о делегитимизации, так и устойчивости ишкиля. Ведь среди его жертв и инициаторов нередко оказывались сельские кади и иные ревнители шариата[21].

К этому времени Дагестан вошел в сферу влияния Российской империи. Столкнувшись с барантованием, российские военные власти поначалу сами применяли ишкиль к нарушителям закона. Недаром в 1753 г. владелец Костека Алиш-бек просил кизлярского коменданта бригадира И.Л. фон Фрауендорфа подтвердить выданное им приехавшему от русских в Костек некоему Кантемиру "разрешение (фурман) брать барамту в Аухе". В сентябре 1783 г. комендант И.С. Вишняков выдал людям Муртазали Тарковского временные паспорта (билет (рус.), йол кагызлар (кум.)) на проезд через русские владения, "чтобы по дороге с ними не случился ишкиль" [22]. Но уже в XIX в. русские военные власти решительно выступали против ишкиля. К этому времени общины на границах России и имамата брали ишкиль у горской знати, вставшей на русскую службу. Поэтому при принятии российского подданства горцев обязывали не применять ишкиля на территории империи. Тем не менее, пока шла Кавказская война, рецидивы ишкиля случались.

После разгрома имамата в 1859 г. и подавления антироссийского восстания 1877 г. ишкиль потерял под собой почву. Во-первых, его противники были как в лагере русских, так и среди сторонников имамата. Последние в большинстве своем перешли на сторону русских и сохранили свои посты в российской администрации Нагорного Дагестана. Во-вторых, реформы 60-70-х гг. XIX в. лишили ишкиль социальной опоры. Из полунезависимого военно-политического образования община превратилась в низовую территориальную единицу империи, перестраиваемую под крестьянскую общину по русскому пореформенному образцу[23]. Сельские ополчения были преобразованы в отряды жандармерии (горской милиции), а в конце XIX в. по большей части распущены. Противостояние общины и знати потеряло свое значение. Утратив былые привилегии, горская знать вошла в российское дворянство. Мусульманская духовная элита постепенно слилась с узденской верхушкой. Уже к концу XIX в. ишкиль исчезает из быта и языка дагестанских мусульман.

Настоящая публикация на конкретных примерах показывает историю превращения ишкиля из нормы адата в правонарушение, каравшееся по местному и российскому праву. Документы систематизированы в соответствии с нашей группировкой, приведенной выше. В легенде указывается размер подлинника. Публикация осуществлена по правилам издания восточных текстов.

Вступительная статья, подготовка текста к публикации, перевод и комментарии В.О. БОБРОВНИКОВА.

Автор выражает глубокую признательность востоковедам и этнологам Дагестана А.Р. Шихсаидову, М.А. Агларову, Т.М. Айтберову, А.Р. Наврузову, Х.А. Омарову, Ш.Ш. Шихалиеву, оказавшим помощь в собирании и интерпретации материалов данной публикации; немецкому исламоведу Михаэлю Кемперу, участвовавшему в совместной экспедиции по сбору материалов по адату в Дагестане в 2001 г.; директору ИИАЭ А.И. Османову и хранителям рукописного фонда Е.П. Кужелевой и Н.Махмудовой, оказавшим помощь в выявлении документов, а также всем, кто прочел рукопись и сделал замечания, прежде всего нашему рецензенту С.Ф. Фаизову.

[1]Подробнее см.: Бобровников В.О. Адат (у мусульман Кавказа) // Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь. М., 2001. Вып. 3. С. 6-9; Он же. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. М., 2002. С. 110-141.

[2]См. публикации сводов и соглашений дагестанского адата: Гидатлинские адаты / Публ. и пер. М.-С.Дж. Саидова под ред. Х.-М.О. Хашаева. Махачкала, 1957; Памятники обычного права Дагестана XVII-XIX вв. / Сост. Х.-М.О. Хашаев. М., 1965; Шихсаидов А.Р. Эпиграфические памятники Дагестана X-XVII вв. как исторический источник. М., 1984; Дагестанские исторические сочинения / Сост., пер. и коммент. А.Р. Шихсаидова, Т.М. Айтберова, Г.М.-Р. Оразаева. М., 1993; Омаров Х.А. 100 писем Шамиля. Махачкала, 1997; Он же. Образцы арабоязычных писем Дагестана XIX в. Махачкала, 2002; Айтберов Т.М. Хрестоматия по истории права и государства Дагестана в XVIII-XIX вв. Махачкала, 1999. Ч. I-II; Оразаев Г.М.-Р. Памятники тюркоязычной деловой переписки в Дагестане XVIII в. Махачкала, 2002.

[3]Гипотеза известного дагестанского этнолога М.А. Агларова, связывающего ишкиль с древнесемитской денежной единицей на Ближнем Востоке шекелем, не имеет под собой документальных оснований и не выдерживает критики с лингвистической точки зрения (Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII - начале XIX в. М., 1988. С. 159). В корне семитского шекеля и дагестанского ишкиля два разных согласных звука: каф - в первом случае и кяф - во втором. Историк С.Ф. Фаизов предлагает тюркскую этимологию термина, понимая его как соединение существительного иш - товарищ, с глаголом кил (мек) - поступать, приходить, в значении имущества, поступающего от товарищей, соседей, однако не приводит источников, позволяющих подтвердить данную гипотезу.

[4]Радлов В. Опыт словаря тюркских наречий. СПб., 1861. Т. 4. Ч. 2. С. 1481.

[5]Рукописный фонд Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН (далее - РФ ИИАЭ). Ф. 16. Оп. 1. № 1260-1310; Оп. 2. № 402. См. также: Ф. 1. Оп. 1. Д. 286, 289, 426, 444.

[6]Агларов М.А. Указ соч. С. 159-163.

[7]Bobrovnikov V.O. Verbrechen und Brauchtum zwischen islamischem und imperialem Recht: Zur Entzauberung des ischkil im Daghestan des 17. bis 19. Jahrhunderts // Rechtspluralismus in der islamischen Welt. Hrsg. von Michael Кemper und Maurus Reinkowski. Berlin; New York, 2005.

[8]Там же. С. 299.

[9]Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе. М., 1890. Т. 2. С. 133.

[10]Агларов М.А. Указ. соч. С. 162-163.

[11]Уздень - свободный общинник в Дагестане и Чечне, в Кабарде - служилый феодал.

[12]Подробнее см.: Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа... С. 30-31, 321.

[13]Айтберов Т.М. Указ соч. Ч. II. С. 104.

[14]См., напр.: РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1261, 1262.

[15]Чанки - в Дагестане потомки от браков беков и ханов с женщинами из узденей. Их правовой статус был ниже горской знати. В борьбе общин со знатью чанки держали сторону последней, хотя некоторые из них и переходили на сторону общин. Из крупных политических деятелей первой трети XIX в. к чанкам принадлежал имам Гамзат-бек, в юности поддерживавший тесные связи с домом нуцалов Аварии, но затем порвавший с ним и перебивший летом 1834 г. в Хунзахе семью аварских ханов.

[16]Айтберов Т.М. Указ. соч. Ч. I. С. 35.

[17]РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1267 об., 1282, 1305.

[18]Из истории права народов Дагестана. Махачкала, 1968. С. 186, 189, 190.

[19]Деловую переписку об ишкиле можно обнаружить и в документах, сохранившихся от имамата Шамиля (1834-1859). (См., напр.: Омаров Х.А. 100 писем Шамиля. С. 110, 116, 146.)

[20]Айтберов Т.М. Указ.соч. Ч. I. С. 36-37, 42, 44-71; Ч. II. С 105-106.

[21]См., напр.: РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1274, 1287.

[22]Оразаев Г.М.-Р. Указ. соч. С. 192, 193, 374, 375.

[23]Подробнее см.: Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа... С. 142-171.

вверх

№ 1-2

Письма с частными обращениями заимодавцев к должникам с требованием вернуть долг под угрозой ишкиля

[XVIII - начало XIX в.] (1)

№ 1

От Рамазана Баршамайского - Аци Харахинскому(2)[1]

[XVIII в.]

От Рамазана Баршамайского(3) Аци Харахинскому

Мир Вам, милость и благословение Аллаха. Да хранит Вас Аллах от сатанинской злобы. Аминь[2].

С получением этого письма вышли долг, ссуженный тебе согласно твоему договору и известный моему кунаку (дайф) [по имени] Уцисай, подателю этого письма. Иначе я возьму через него ишкиль, как разрешено брать. Остальное ты услышишь из уст подателя этого письма. И обратно[3] привет.

РФ ИИАЭ. Ф. 16. Оп. 1. № 1260. Подлинник, 78/82x152 мм.