Древние Тюрки (Кок тюрки), тюрки Ашина

[Ашина Шэни]

СЕРЬГИ - ТРАДИЦИОННЫЙ АТРИБУТ ДРЕВНЕТЮРКСКИХ МУЖЧИН

"Мода на ношение серег регламентировалась традиционными устоями средневекового тюркского общества. В ушах некоторых известных экземпляров каменных статуй тюрков изображалось по одной серьге, и в редких случаях ваятель изображал пару серег в обоих ушах персоны. Вероятно, обладатели двух серег отличались более высоким положением". 

[Досымбаева, А.М. Характерные особенности развития этнической культуры западных тюркских племен //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.38]

"Круг аналогий с культурными ценностями тюркского мира прослеживается и по одинаковым типам украшений, бытование которых в широких пределах степной части Центральной Азии не является случайным. Согласно результатам исследования, типы серег, изображенные в обоих ушах скульптуры 1 из памятника Жайсан 14 в форме примыкающей к мочке уха шаровидной подвески "воспроизводят широко распространенную форму золотых, чаще серебряных и бронзовых серег, с напаянным полым шариком (жемчужиной, стеклянной бусиной), имеющих иногда коническую или каплевидную подвеску" [Кубарев В.Д. Древнетюркские изваяния Алтая. 1984. С.29].

Описанный тип мужской серьги являлся символом тюркской элиты и служил в качестве одного из этнокультурных маркеров. Портреты каганов на монетах Западного Тюркского каганата VII-VIII вв. из Чачского оазиса сопровождались изображениями таких же серег [Бабаяров Г. Древнетюркские монеты Чачского оазиса (VI-VIII вв.). 2007. С.18-19, 64, 67, 73]. Описанный тип серег изображен в ушах правителя средневекового города и известен по материалам резных досок из парадного зала городища Куйрык тобе в Отрарском оазисе и в мочках ушей тюрков, изображенных на росписях парадных сцен дворца древнего Афрасиаба [Альбаум Л.И. Живопись Афрасиаба. 1975. С.32, рис.7, табл. XIII]".

[Досымбаева, А.М. Погребально-культовые сооружения //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.303-304]

"...у самих ранних тюрков серьги мужчин были важным и престижным аксессуаром и одним из основных атрибутов правителя. Например, на материале изваяний Казахстана ясно, что мастера и заказчики стремились подчеркнуть у мужчин из аксессуаров, прежде всего, пояс , затем серьги [Ермоленко, Средневековые каменные изваяния Казахстанских степей. 2004. С. 25, 27-28]. О престижности тех или иных аксессуаров костюма мы знаем по дипломатическим дарам (разумеется, более роскошным, чем обычно), вручаемым тюрками соседям (дар кагана Тун Шеху китайскому императору) и византийцами – тюркам (дары императора Ираклия приближенным западного кагана). Это были, как уже догадался читатель, те же пояс (золотой) и серьги (с жемчугом) [Яценко, Костюм древней Евразии (ираноязычные народы). 2006. С. 284, 300]". 

[Яценко, С.А. Тюрки: мужской костюм в китайском искусстве //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.584]

изображения серег древних тюрок: 1) древнетюркская статуя из святилища Жайсан

2) изображение тюрка в профиль на росписях из дворца Афрасиаба

3) древнетюркская монета из Чача

[Ашина Шэни]

ДРЕВНЕТЮРКСКИЕ ДИНАСТИИ СРЕДНЕЙ АЗИИ

ЧАЧСКИЕ ТЕГИНЫ

В Чаче, соответствующем современному Ташкенту, тюркские вожди держали бразды правления, начиная с седьмого века. "Новая история династии Тан" упоминает, что западные тюрки убили короля Чача в 605 году и поставили тегина Фучжи (кит. 特勒匐職 тэлэ Фучжи) в качестве правителя страны. Вероятно, что Фучжи был тюрком, так как он использовал тюркский титул тегин, обозначающий, что он был сыном, младшим братом или другим родственником кагана. Вплоть до середины 8 века, наследники Фучжи иногда имели распознаваемые тюркские имена и всегда носили тюркский титул тудун (吐屯тутунь), который номинально обозначал представителя кагана в оазисном владении. 

Известны следующие наследники Фучжи: в 658 году правителем был Кан Тудун Шэшэти Юйцюйчжаому (кит. 瞰土屯攝舍提於屈昭穆). Шэшэти это также имя западнотюркского племени. В 713 году правителем был Багатур Тудун (кит. 莫賀咄吐屯 Мохэдо тутунь). Багатур было довольно распространенным тюркским именем. В 741 правителем был Ина Тудун Цюйлэ (кит. 伊捺吐屯屈勒). Не считая титула тудун, Ина Тудун Цюйлэ не является распознаваемым тюркским именем, зато сына этого правителя звали Нацзюй Чэбиши (кит. 那俱車鼻施). Чэбиши было тюркским именем или титулом. 

[Skaff, J.K. Western Turk Rule of Turkestan’s Oases in the Sixth through Eighth Centuries //The Turks. Ankara: Yeni Türkiye, 2002 - p.7]

 

[Ашина Шэни]

ТОХАРИСТАНСКИЕ ДЖАБГУ АШИНА 

"В шестой год кай-юань (718), одиннадцатый месяц, императору Китая был адресован запрос Аши-тегина Пуло 阿史特勒僕羅, младшего брат Надунили 那都泥利, джабгу Тохаристана". 

Цэфу Юаньгуэй, сунская энциклопедия 11 века

[Chavannes, Édouard. Notes additionnelles sur les Tou-kiue (Turcs) occidentaux. //T'oung Pao, Second Series, Vol. 5, No. 1 (1904), pp. 1-110 - р.37]

Комментарий Эдуарда Шаванна: "Что касается Аши, то это должно быть сокращенная версия фамилии Ашина правящего рода тюрок, к которому принадлежали джабгу Тохаристана".

[Documents sur les Tou-Kioue (Turcs) Occidentaux recueillis et commentés par
Édouard Chavannes (1865-1918) - Librairie d’Amérique et d’Orient Adrien Maisonneuve, Paris, 1903, IV+380 pages. - p.200]

К югу от Окса в Тохаристане, китайские записи говорят нам, что правители носили тюркский титул джабгу (葉護 еху), который обычно давали членам тюркского имперского клана Ашина. Связь с тюркским правящим кланом подтверждается тем фактом, что джабгу в 650е годы звался Ашина Ушибо (кит. 阿史那烏濕波). В течение следующего века один из трех известных наследовавших джабгу, Кутлуг Дун Тарду (骨咄祿頓達度 Гудолу Дунь Даду), правивший в 729 году, имел узнаваемое тюркское имя. Тюркские имена и титулы правителей также общеупотребительны в документах, написанных на бактрийском языке.  

[Skaff, J.K. Western Turk Rule of Turkestan’s Oases in the Sixth through Eighth Centuries //The Turks. Ankara: Yeni Türkiye, 2002 - p.5-6]

[Ашина Шэни]

ФЕРГАНСКИЕ АШИНА

Страна Нин-юань 寧遠 есть изначально Баханьна 拔汗那 (Фергана) что звали также Похань 鏺汗; при Юань-Вэй их звали Полона 破洛那.

...

В период чжэньгуань (627-649), царь Циби 契苾 был убит западным тюрком Кан-мохэдо 瞰莫賀咄 (Кан-багатуром). Асэна 阿瑟那 (Ашина) Шуни 鼠匿 овладел этим городом. По смерти Шуни, его сын Эбочжи 遏波之 принял власть.

"Нoвая история династии Тан", глава 221b

[Documents sur les Tou-Kioue (Turcs) Occidentaux recueillis et commentés par Édouard Chavannes (1865-1918) - Librairie d’Amérique et d’Orient Adrien Maisonneuve, Paris, 1903, IV+380 pages. - p.148]

Шаванн справедливо полагает, что Асэна это ошибочное написание Ашина, являвшегося именем имперского тюркского клана. После смерти Шуни, его сын Эбочжи наследовал ему. Эбочжи похоже учредил систему совместного тюрко-местного управления, когда он назначил племянника Циби править одним городом, а себя - другим. Неясно, как долго длилась эта система совместного правления, но в 739 году царь Ферганы, Арслан Таркан (阿悉爛達干 Асилань Дагань) имел тюркские имя (Арслан) и титул (таркан).

[Skaff, J.K. Western Turk Rule of Turkestan’s Oases in the Sixth through Eighth Centuries //The Turks. Ankara: Yeni Türkiye, 2002 - p.6-7]

[Ашина Шэни]

БУХАРСКИЕ БУХАРКУДАТЫ

В Бухаре, поколение что вступает в силу после Кутейбы ибн Муслима носит тюркские имена. Так, брат Тугшады, царя Бухары, отправленный ко двору китайского императора в 726 году, зовется Axilan dagan fudanfali 阿悉爛達干拂耽發黎, произносившееся тогда ʔasitlan tatkan puttampuatlεj, имя чья первая часть есть обычная китайская транскрипция "Арслан Таркан". Само имя Тугшада скорее всего стоит видеть как Туг Шад, великий знаменосец. Пьер Шуван так же интерпретирует это имя. Китайская транскрипция имени, Dusaboti 渡薩波提, включает в себя помимо Dusa (неплохая траскрипция Туг Шад) вторую часть что возможно соответствует титулу βɣtyk "богатый", перевод тюркского титула ülüg, который мы также находим в тюркской титулатуре на бактрийском. На монетах Тохаристана мы читаем βαγδδιγγο χαγανο и ταρχανο βαγδδιγγο. Бухаркудаты, правящая династия Бухары, ровно как и уструшанские Афшины, имели тюркское происхождение, если верить ономастике. 

[De la Vaissière, Étienne. Samarcande et Samarra. Élites d'Asie centrale dans l'empire abbasside - Paris: Peeters, 2007 - p.41]

Наршахи говорит, что местный правитель Бухары - Абруй начал притеснять знать, которая обратилась за помощью к тюркскому кагану Кара Джурину Тюрку, отправившего для наказания Абруя своего сына Шир-и Кишвара, который убив его, взял в свои руки власть в Бухаре. Относительно этого события Р.Фрай предположил, что Кара Джурин Тюрк это Западно-тюркский каган Тарду, а имя его сына Шир-и Кишвар, скорее всего, является персидской версией тюркского имени Иль-арслан (Frye, The History of Bukhara, translated from a Persian abridgment of the Arabic original by Narshakhi, 1954, Р. 108, n. 28). Ряд исследователей возводят к этому царевичу род, правившей в Бухаре в VI-VIII вв. главной династии Бухархудатов, к которому относят и вышеупомянутых царевичей Тугшаду, Арслана и др.

[Бабаяров, Г.Б., Кубатин, А.В. Древнетюркские титулы и эпитеты на согдоязычных монетах Средней Азии эпохи раннего средневековья // Мир Большого Алтая 2 (4.2), 2016 - c.899]

[Ашина Шэни]

КАГАНЫ ФАЯ И ПРАВИТЕЛИ ВАРДАНА

Бухаркудаты, правящая династия Бухары, ровно как и уструшанские Афшины, имели тюркское происхождение если верить ономастике. Их соперник, Варданкуда, имел те ж корни. Наршахи зовет его выходцем из Туркестана. 

Владетель Фая носил титул каган. 

Не стоит сомневаться в том что правящий каган Фая, как и правитель Вардана были в действительности тюрками. См. текст Табари, где он эксплицитно назван тюрком, и где он противопоставляет свои действия таковым другого кагана тюрок!

[De la Vaissière, Étienne. Samarcande et Samarra. Élites d'Asie centrale dans l'empire abbasside - Paris: Peeters, 2007 - p.41, 42]

[Ашина Шэни]

ДРЕВНИЕ ТЮРКИ НА РОСПИСЯХ ПЕНДЖИКЕНТА

Гайбулла Бабаяров

Раскопки показали, что в VI - VIII вв. Пенджикент был значительным культурным центром Согда. Стены зданий – храмовых и светских были покрыты красочными росписями. Можно только удивляться, как на стенах, выложенных из кирпича-сырца, более тысячи двухсот лет пролежавших в завалах под открытым небом, могли сохраниться фрагменты живописи площадью в несколько квадратных метров. 

Настенные росписи древнего Пенджикента, по их содержанию, можно разделить на две группы: росписи, носившие светский характер и росписи, носившие характер культовый. 

В сцене оплакивания, обращает на себя внимание, подчеркнутое изображение самоистязания ее участников. Обычай этот, действительно существовавший в Центральной Азии подтверждается рядом источников. Бируни сообщает, что согдийцы и хорезмийцы сопровождали оплакивание умерших причитаниями и поранениями лица. Эта сторона ритуала передана чрезвычайно выразительно. Большинство участников сцены изображено наносящими себе удары. У многих на лицах и теле – следы порезов и царапин. Но, особое внимание привлекают персонажи с тюркскими чертами лица, которые изображены в момент, когда они отрезают мочки собственных ушей. Документальная достоверность этой детали подтверждается двумя сообщениями Табари. Ценность их особенно велика в связи с тем, что они синхронны времени существования пенджикентских храмов. 

Так, под 110 г. х. (728/729 г. н. э.), в рассказе о столкновении между арабами и тюрками Центральной Азии сообщается о ранении, а затем о смерти одного из тюркских предводителей. И в связи с этим, автор говорит: «начали они обрезать свои уши и наносить безжалостные удары по своим головам, оплакивая его». Другое сообщение относится к 121 г. х. (738/739 г. н. э), когда был убит известный тюркский каган Курсуль. Об оплакивании его воинами, Табари рассказывает почти теми же словами. «Они,– пишет он, обрезали свои уши, царапали лица и горестно оплакивали его». Автор добавляет чрезвычайно интересную деталь: «Когда был убит Курсуль, тюрки привезли какое-то сооружение (в смысле здания) и сожгли его» [Беленицкий А. М. Живопись древнего Пенджикента, 1954. С. 81]. Вполне вероятно, что именно такое сооружение изображено на композиции. 

[Бабаяров, Г., Умиров, К. Изобразительные памятники южных регионов Центральной Азии. Настенные росписи //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.559]

[Ашина Шэни]

ЖЕНСКИЕ ГОЛОВНЫЕ УБОРЫ НА ДРЕВНЕТЮРКСКИХ ЖЕНСКИХ СТАТУЯХ

Великолепный знаток казахской этнографии, фольклора, древней и средневековой архитектуры, истории традиционного общества казахов, академик А. Х. Маргулан стремился увидеть развитие каждого культурного феномена в динамике. Анализируя типы головных уборов, изображенных на женских скульптурах Сары-Арки, составляющих единый круг памятников совместно с памятниками святилища Мерке, академик А. Х. Маргулан полагал, что их формы, переданные на каменных статуях, являются признаками социально-возрастной градации, характерной для этнической культуры традиционного общества кочевых народов степи [Маргулан, А.Х. Петроглифы Сарыарки. Гравюры с изображением волчьего тотема. Каменные изваяния Улытау. Соч. Т. 3–4. 2003. С. 3]. 

О тесной взаимосвязи формы головного убора с положением женщины в обществе кочевников свидетельствуют находки головных уборов женщин в погребениях могильника хуннского времени Усть-Эдиган на территории Горного Алтая [Борисенко, Худяков, Реконструкция женских головных уборов из могильника Усть-Эдиган в Горном Алтае, 2004. С. 72]. Такие типы уборов, как кимешек и чалма, были распространены «главным образом у тюркоязычных народов, женщины которых не закрывали лица» [Сухарева, Древние черты в формах головных уборов народов Средней Азии, 1954. С. 310]. Головные уборы на женских изваяниях святилища Мерке и головные уборы женских скульптур из мемориала Козы Корпеш - Баян Сулу, сходны с таковыми на женских статуях, выделенных в результате повторного анализа тюркских скульптур с территории междуречья Волги и Дона [Гераськова, Скульптура средневековых кочевников Восточной Европы, 1991. Рис. 23-1, 24-6]. 

[Досымбаева, А.М. Погребально-культовые сооружения //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.248-249]

[Ашина Шэни]

Just now, Ашина Шэни said:

ДРЕВНЕТЮРКСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Какой была предыстория многочисленных тюрок, участвовавших в политической жизни Багдада и Самарры 9 века? Здесь китайские, а также тюркские источники играют наиболее важную роль. Благодаря им мы обладаем достаточно детальным и подробным видением тюркской цивилизации с 6 по 8 век, который отнюдь не совпадает с таковым, что дают нам арабо-персидские географы 10 века. 

Я специально использую здесь слово "цивилизация". Тюрки Самарры не появились из ниоткуда. Они принесли с собой всю их культуру, и они не были просто аджамами (варварами), детьми или бездушными роботами, как бы ни считали население Багдада или плохо информированные историки. У степи есть своя история, и то, что мы ее плохо знаем, не мешает многим сводить ее к одним солдатам, рабам и тюркским генералам. Первая тюркская империя возникла до хиджры и прожила уже век к тому моменту, когда первые мусульманские армии пришли в Центральную Азию. Тюркские империи вели дипломатию в масштабе всей Азии, они имели канцелярию, церемониал, административную иерархию, рациональную и инновационную военную организацию, эпиграфику, политические движения, города, позднее монеты - все то, что игнорировали авторы в Багдаде и о чем можно узнать, объединив византийские, китайские и тюркские источники. 

Французский согдолог Этьен де ла Вэссьер

[De la Vaissière, Étienne. Samarcande et Samarra. Élites d'Asie centrale dans l'empire abbasside - Paris: Peeters, 2007 - p.89]

 

[Ашина Шэни]

ВИЗАНТИЙСКИЕ МОНЕТЫ - ДАРЫ ЗАПАДНОТЮРКСКИХ ПРАВИТЕЛЕЙ ГАОЧАНУ

Линь Инь

Документ Отани N° 1040, ныне хранящийся в библиотеке университета Рюкоку в Японии, перечисляет несколько подарков, прикрепленных к письмам от правителей западных тюрок:

Строка 1. Цзиньцянь (金钱 золотая монета), прикрепленная к письму Тоулю ши 头六抴 в качестве дара от царя. 
Строка 2. Цзяби Таньхань Дагуань 迦匕贪早大官 приложил цзиньцянь (золотую монету) к письму в качестве дара от катун (кэдунь 可顿, жена кагана), как и черного коня, книгу, две подкладки (саржевый шелк) и три де 畳 (тонкая шелковая ткань). Документ озаглавлен "Гаочан, недатированный (поздний 6 или ранний 7 век). Учетная запись о письмах и дарах от Тоулю ши и прочих". 

Византийские монеты в Центральной Азии

Прежде всего нам стоит объяснить историческое значение цзиньцяня. С 6 по 8 века, византийские золотые монеты, сасанидские серебряные монеты и китайские медные монеты составляли стандартную валюту в международной торговле в Евразии до тех пор, пока в середине 8 века не появились чтсто исламские монеты. В Турфане, важном перевалочном пункте на Шелковом пути, сасанидские серебряные монеты циркулировали задолго до того, как Тан завоевала его в 640 году. 

Однако, сасанидские серебряные монеты звались иньцянь (серебряная монета) в различных документах, раскопанных в Турфане без каких-либо особых терминов вроде персидский иньцянь и так далее. Наиболее вероятно, что серебряные монеты, чеканенные местной властью (царство Гаочан), имитировали сасанидские драхмы. Следовательно, мы можем полагать, что цзиньцзянь в документе Отани N° 1040 описывает византийские золотые монеты или их имитации. Находки золотых монет в Китае также предоставляют доказательства подобного отождествления. Большинство определяемых имитаций имеют прототипы в византийских солидах, за исключением одной, следовавшей за сасанидской золотой монетой Ардашира III (628-630).

Тоулю ши

Теперь пора обратиться к титулам и именам в этом документе. Профессором Цзян Боцинем было впервые указано, что Тоулю ши есть альтернативная транслитерация Дулу ше (Дулу шад), появляющегося в танских документах. Цзян Боцинь отождествляет его с Ипи Дулу ше, т.е. Ипи шадом западных тюрок (также звавшегося Юйгу шад), который установил гарнизон к северу от Тяньаня для слежки за Турфаном в раннем 7 веке. Тоулю также записывается как Дулю и Дулу, что отсылает к тюркским племенам, упоминаемым в китайских источниках с 6 века. 

Профессор Цзян находит трех каганов западных тюрок, чьи имена могут быть переданы как Тоулю. Это Дулю, сын знаменитого западного кагана Датоу (Тарду), Нигу каган, и упрмянутый выше Юйгу шад. Однако, судя по тогдашним китайским источникам, титул Тоулю шад более вероятно связан с пятью племенами Дулу западных тюрок. Мы можем заключить, что Тоулю шад в документе обозначает вождя из пяти Дулу, который приложил византийскую золотую монету к письму в качестве дара. 

Цзяби Таньхань дагуань

Второе имя в документе это Цзяби Таньхань дагуань. Цзяби соттветствует Ка:б (кожаный мешок, расширенное значение включает дальних родственников согласно исследовнию Жуэй Чуаньмина) в тюркском языке, насчет которого предоставляет указание следующая запись о тюрках в Цзю Таншу:

"Сымо, соплеменник Сели кагана. Шиби каган и Чуло каган подозревали, что он не из семьи Ашина, поскольку он выглядел как ху (согдиец). Поэтому в периоды правления Чуло и Сели он служил в качестве Цзяби тегина, без возможности занять пост шада, командуя военными силами".

Таньхань фигурирует в описаниях тюрок, например в случае с Таньхань каганом. В документе Цзяби Таньхань дагуань ответственен за письмо катун, значит он мог быть приближенным служащим катун. 

В целом, документ говорит нам, что вождь и катун западных тюрок прикрепили две византийские монеты к их письмам в качестве даров царю Гаочана где-то в 6-7 веках. 

[Ying L. Western Turks and Byzantine gold coins found in China //Transoxiana 6 (Junio 2003)]

статья онлайн: http://www.transoxiana.org/0106/lin-ying_turks_solidus.html#footnote6

имитация золотого византийского солида, найденная в гробнице Ши Сояня (умер в 656, похоронен в 664) у Гуюаня

 

[Ашина Шэни]

ВЛИЯНИЕ ЗАПАДНОГО ТЮРКСКОГО КАГАНАТА НА ЭЛИТАРНУЮ КУЛЬТУРУ СТАРОБОЛГАРСКОЙ АРИСТОКРАТИИ

Боян Тотев Иванов, кандидат исторических наук

научный сотрудник отдела «Средневековье» Регионального исторического музея (Добрич, Болгария)

Проблема европейского наследия Тюркского каганата долгое время обсуждается в научной литературе. Его идентификация связана с рядом элитарных археологических комплексов, встречающихся в европейских степях в течение короткого и ограниченного периода времени (Карта 53). По- казательными в этой связи являются памятники так называемой перещепинской культуры, выделенной еще в середине прошлого века М. И. Артамоновым [Артамонов, История хазар. Издание второе, 2002. С. 521-524]. В то же время, самостоятельную тюрко-согдийскую группу предметов в эпонимном комплексе выделяют Б. И. Маршак и К. М. Скалон [Маршак, Скалон, Перещепинский клад (к выставке «Сокровища искусства древнего Ирана, Кавказа, Средней Азии»), 1972]. Их выводы были подтверждены коллективом авторов, осуществившим полную публикацию Перещепинского клада на более позднем этапе [Залесская, Львова, Маршак и др., Сокровища хана Кубрата, 1997. С. 80-82]. Основными признаками этой группы являются сосуды с восточными формальными характеристиками: кувшины и кружки с кольцевой ручкой (Таб. 29) и бокалы с тонкой и высокой ножкой (Таб. 30, 33, 34) [Залесская, Львова, Маршак и др., 1997, Кат. 69-73, 75]. 

Примечательно, что аналогии этим предметам известны в Европе только в кочевых комплексах, в то время, как в Азии они широко распространены на территории Западного Тюркского каганата (Таб. 30:8-10; Таб. 31) [Комар, Кочевники Восточной Европы. VI–IX вв., 2008. С. 295-296]. Еще одним элементом центрально-азиатского влияния являются пояса, украшенные овальными накладками с центрально расположенными вставками, окруженными ложной зернью (Таб. 32). С подобными поясами изображены воины на фресках в Афрасиабе [Комар, 2008. С. 289-290]. Тюрко-согдийское происхождение имеет и ряд других поясных деталей из Малой Перещепины, наиболее характерным из которых является украшенная симметричными побегами пряжка (Таб. 32:1) [Комар, 2008. Рис. 1, 15]. Та же орнаментальная схема использована и в декоре элементов вооружения – P- и В-образные петли и на ножнах холодного оружия (Таб. 33). В несколько различном, но также характерном для тюрко-согдийской группы стиле, выполнены декор колчана, облицовки седла и фигурки золотых львов (Таб. 34) [Залесская, Львова, Маршак и др., 1997. Кат. 87-89]. Важным элементом в их орнаментации являются побеги, оканчивающиеся завитыми внутрь плотными листьями. Эта особенность – не изолированное явление, ее развитие видно в ряде памятников из комплексов вблизи Вознесенки, Келегей и Ясинова. Этот особый стиль Б. И. Маршак считал праобразом литых украшений поясов типа Врап [Маршак, Скалон, 1972. С. 16]. Гипотезы о его развитии в более поздней торевтике придерживаются и другие ученые, как, например, А. И. Айбабин [Погребения конца VII – нач. VIII в. в Крыму, 1982. С. 178]. Еще одним, характерным для перещепинской культуры атрибутом, являются однолезвийные мечи с односторонне скошенным клинком и кольцевидным навершием (Таб. 35:4-5). Их аналогии из Китая династии Тан (Таб. 35:10-11) и подобные изображения тюркских воинов на фресках Афрасиаба (Таб. 35, 45) показывают их восточное происхождение [Комар, 2008. С. 290-293]. К этой группе оружия А. К. Амброзом отнесены и коленчатые кинжалы, представленные на образцах сасанидской и пост-сасанидской торевтики (Таб. 35:15-25) и особенно на каменной скульптуре на территории тюркского каганата (Таб. 35:26) [Амброз, Кинжалы VІ–VІІІ вв. с двумя выступами на ножнах, 1986. С. 53-73]. 

К характеристикам элитарного варианта этой группы оружия следует добавить и насечку золотом (Таб. 35, 43, 47, 51), которую А. И. Семенов считал характерной азиатской техникой [1988. С. 107-108]. Важно отметить, что многие из наиболее важных признаков Перещепинской культуры (кувшины и кружки с кольцевой ручкой (Таб. 36), мечи с золотыми облицовками: Таб. 35:12-13) представлены в княжеских погребениях среднеаварского периода в комплексах Боча и Кунбабони [Комар, 2008. С. 291, 295]. Это явление не нашло в науке однозначного объяснения, а его связь с миграционными процессами восточных групп населения, например, болгар Кубера, пока не доказана. 

 

Наследство Западного Тюркского каганата на территории Европы не исчерпывается только погребениями и кладами, оставленными высшей элитой. Приблизительно в одно время с княжескими захоронениями из Бочи и Кунбабоня в бассейне Среднего Дуная прослеживаются погребения другой аристократической группы – Озора-Игар [Gold der Awaren, 2002. P. 84-86]. Для нее характерны погребения с конем. Их инвентарь подобен (Таб. 37:2), но не настолько богат, как открытый в Боче и Кунбабони (Таб. 37:1). Для него характерны серебряные чаши с кольцевой ручкой, встречаются мечи с кольцевидным навершием (Таб. 35, 42), серьги и другие, новые для Карпатского бассейна, элементы материальной культуры [Рашев, Прабългарите през V–VII век, 2000. С. 66-68]. 

Несмотря на сходство многих из характерных для этой группы поясов с местными образцами, появление группы Озора-Игар в Центральной Европе, вероятнее всего, является следствием миграции населения. Подобная ситуация видна и в Восточно-Европейских степях, где с наследством Западного Тюркского каганата некоторые авторы связывают вторичные захоронения группы Сивашовка и Соколовка [Комар, 2006. С. 234], a с поминальными традициями тюркской аристократии – сооружения Вознесенского комплекса [Амброз, О вознесенском комплексе VIII в. на Днепре – вопрос интерпретации,1982. С. 204-222]. 

Что на самом деле является причиной появления этих групп памятников на территории Европейских степей? По мнению некоторых исследователей они связаны с хазарской экспансией [Комар, 2006. С. 7-244]. Этот вопрос все еще окончательно не решен. Хронологически появление этой группы совпадает с концом существования Великой Болгарии и может быть идентифицировано с ее элитарной культурой. Особенно убедительна эта теория в части, касающейся связи комплекса из Малой Перещепины с Кубратом [Вернер, Погребалната находка от Малая Пересчепина и Кубрат-хан на българите, 1988]. Принимая эту гипотезу, необходимо поставить вопрос о связях этого владетеля с Западным Тюркским каганатом. Остаётся неясным, какая часть аристократии в разноплеменном обществе Великой Болгарии использовала элитные артефакты, выполненные в тюркско-согдийском стиле, и несёт ли в себе этот факт этническую или социальную нагрузку. 

В силу географии расселения сыновей Кубрата, логично предположить, что влияние западных тюрков, показательное для памятников перещепинской культуры и видимое в княжеских погребениях на территории Аварского каганата, может быть прослежено и в среде староболгарской аристократии на Нижнем Дунае, где в конце VII в. начинает свое существование мультиэтническая и мульти-религиозная держава, организованная на основании принципов, унаследованных со времен хана Кубрата. В ее массовой культуре наблюдаются различные компоненты. 

Археологически прослеживаются разнообразные погребальные практики и могильные сооружения, керамический комплекс, металлопластика, оружие и снаряжение, строительные навыки и традиции [Рашев, Българската езическа култура VII–IX век. 2008]. В подобных условиях благодаря авторитету центральной власти, аристократии и введенных ими правил и законов создается и существует Дунайская Болгария, но еще непонятно, насколько культура элиты Аспаруха является прямым продолжением культуры Великой Болгарии. На территории Нижнего Дуная, по крайней мере пока, не открыты богатые комплексы подобные памятникам перещепинской группы или княжеским погребениям. 

Единственным исключением является показательное для раннеболгарской культуры вторичное погребение молодого воина с конем из Мадары, отнесенное Р. Рашевым к самой южной точке группы Сивашовка [Рашев, Мадарският гроб III/5 и аналогиите му в Северното Черноморие. 1993. С. 54]. В последнее время из этого погребения стал известен еще один артефакт – часть золотой цепочки [Das Golden Byzanz, 2012. S. 319. Abb. IX, 40]. Он еще больше сближает целостное впечатление от инвентаря из умышленно поврежденных гранулированных поясных деталей с Перещепинской группой (Таб. 38:5). Подобные комплексы не встречаются на византийской территории или в Центральной Европе. 

Впоследствии под названием «Горизонт Мадара 2» авторами выделены различные артефакты из группы Малая Перещепина на территории Нижнего Дуная [Тотев, Пелевина, Сокровище из Малой Перещепины и элитарная культура болгар Нижнего Дуная, 2012. С. 680-687]. К нему принадлежит массивная золотая накладка, открытая у с. Ветрен на Дунае (Таб. 38:6) [Станилов, Художественият метал на Българското ханство на Дунав (7 –9 век), 2006. Обр. 15] и имеющая также близкие аналогии в Малой Перещепине и княжеских погребениях. Однако, припаянные здесь петли являются знаком византийского производства. Даже если это и так, то эта византийская мастерская вероятно выполняла заказы кочевников. 

К горизонту Мадары могут быть причислены и три, являющиеся реликтовыми находки, найденные в погребениях из более позднего горизонта «Велино-Дивдядово». Золотое колесико с 8 спицами (Таб. 38:1), серебряная облицовка ритуально поврежденного рога (Таб. 38:3) и золотые серьги (Таб. 38:2) имеют прямые аналогии в памятниках перещепинской культуры (Таб. 38:7-11), а рог – в княжеских погребениях в Аварском каганате, как и в группе Озора-Игар (Таб. 39) [Gold der Awaren, 2002. P. 84, Abb. 4; P. 98, Abb. 24-6]. 

Действительно, последние три памятника открыты вместе с поясами группы Врап, но это едва ли является случайностью. Растительный декор поясов типа Врап является орнаментальным, хронологическим и технологическим про- должением композиций с побегами и «растрепанной» пальметтой, характерных для тюркско-согдийских элементов из Малой Перещепины (Таб. 40) [Тотев, Пелевина, Съкровището от Врап и елитарната култура на дунавските българи, 2011. С. 32-52]. 

Другим артефактом этого времени является прямоугольная золотая накладка с изображением мифического хищника (Таб. 38:4). Целостное впечатление и вписанные в изображение побеги и даже размеры сближают её с декором двух пластин, изображающих львов, из Малой Перещепины (Таб. 38:9) [Тотев, Пелевина, 2011. Обр. 8, 3, 4]. Наиболее вероятно, что «болгарская» пластина использовалась как облицовка ножен сабли или одно-острого меча. 

В связи с этим, интересные наблюдения можно сделать и в отношении наступательного оружия, синхронного горизонту Мадара 2. Несколько лет назад опубликована находка палаша с односторонне скошенным клинком и Р-образными скобами ножен (Таб. 35:1) [Хрисимов, Едно ранносредновековно прободно-сечащо оръжие от колекцията на НИМ, 2008. С. 52-61]. Его случайное открытие на территории северо-западной Болгарии не дает возможности для более обстоятельных наблюдений, но наличие почти всех элементов облицовки ножен может свидетельствовать о его использовании в качестве погребального инвентаря. Вопреки отмеченной автором близости оружия с открытыми в Вознесенке, он предлагает его датировку раннеаварским временем. По нашему мнению, более вероятна связь этой находки с горизонтом Мадара 2. 

Подобное оружие, из района Ришского дефиле, опубликовано В. Йотовым [Въоръжението и снаряжението от българското средновековие (VII–XI век), 2004. Обр. 12] (Таб. 35:2), а авторам известна и третья находка из Силистренского района. Неопубликован пока и однолезвийный меч с кольцевидным навершием (Таб. 35:3), сходный с известными экземплярами из группы Малая Перещепина, из княжеских погребений и из Китая эпохи Тан. 

Показательно, что все эти экземпляры наступательного оружия напоминают восточные образцы, а их процент, в сравнении с другими известными на территории Болгарии саблями, удивительно велик. Это может быть объясне- но, если свяжем их с переходом ханом Аспарухом Дуная и с войной с Византией, приведшей к созданию Болгарии. Вероятнее всего, подобный однолезвийный меч изображен на поясе воина, представленного на резьбе по кости, открытой около одного из пограничных валов Болгарской державы (Таб. 41:1) [Тотев, Пелевина, 2012. Рис. 6]. Здесь изображен знатный мужчина, стоящий на коленях, с характерной для тюркских воинов длинной косой. С длинными, но свободно падающими волосами изображен на свинцовой печати с византийской иконографией, надписями и титулатурой один из первых болгарских владетелей – Тервел (Таб. 41:2) [Йорданов, Образа на владетелите върху печатите от Първото Българско царство (681-971), 2010. Обр. 1]. 

Сильное восточное влияние показывает и комплект сосудов, открытый в тайном ходе около дворца Крума в первой столице болгарских царей – Плиске. Сервиз был скрыт при нападении на дворец и сломан при последовавшем пожаре и обвале перекрытия подземного хода [Рашев, Прабългарите през V–VII век. 2004. С. 61-100]. 

После реставрации из сервиза было восстановлено 36 сосудов (Таб. 42). Всего их было, вероятно, около 50. Все они резко отличаются от местной староболгарской керамики. Сосуды изготовлены на ножном гончарном круге из хорошо очищенной белой глины. Затем, уже в полусухом состоянии изготавливались рельефные шестиугольные в сечении ручки, с полупальметтами на нижнем утолщенном конце (Таб. 43:1-3). На некоторых сосудах декор выполнен профессионально и уверенно, на других – видна рука менее опытного мастера. После окончательного высыхания на поверхность сосудов кистью был нанесен тонкий слой желтой, желто-зеленой глазури или красного ангоба. Все сосуды показывают отличный, равномерный обжиг при высокой температуре. 

По своим формам и предназначению они могут быть разделены в целом на три типа: кувшины с грушевидным, яйцевидым и сферическим телом, профилированным венчиком и украшенной рельефной пальметтой ручкой – 31 (из них восстановлено 26 сосудов); «чайники» с длинным носиком и маленькой кольцевой ручкой - всего 11 штук (частично восстановлено 9); одна амфора (Таб. 42). 

Согласно некоторым исследованиям, этот «сервиз» является продуктом византийской мастерской, хотя их авторы и признают, что такие сосуды не известны на византийской территории [Рашев, 2004. С. 61]. Основание для такого заключения они находят в сложной технике изготовления, качестве продукции, изяществе полученных форм, дополнительно украшенных золотистой глазурью. 

Материалы исследований в Плиске, отраженные в некоторых других публикациях, показывают, что на территории старой столицы открыты, хотя и сравнительно малочисленные, фрагменты подобной белоглиняной керамики. Даже более того – на территории Асар дере может быть локализован и керамический центр, изготовлявший подобную продукцию [Дончева- Петкова, За един вид белоглинена керамика от Плиска, 2007. С. 54-72]. 

Исследование технологического состава сосудов показали местное происхождение белой глины, месторождения которой находятся вблизи Плиски Отсутствие в староболгарских могильниках подобных форм сосудов показывает, что продукция мастерской обслуживала в основном потребности дворца. Рассматриваемый сервиз из Плиски отличается от характерных для Византийской империи типов керамических сосудов и возможно, византийские мастера пытались найти свою рыночную нишу путем производства такой нестандартной продукции [Рашев, 2004. С. 81]. 

Находки из Малой Перещепины показывают, что несмотря на наличие роскошных византийских и сасанидских сосудов, а также и возможности изготовления новых, ремонта или копирования старых, существует производство различных по форме и стилю объектов, которые, может, и не обладают таким же изяществом византийской продукции, но тем не менее сохраняют своё утилитарное предназначение. Ярким примером в этом отношении являются скромно декорированные кувшины и кубки с небольшой кольцевой ручкой, восходящие к азиатским образцам. 

Подобное явление можно проследить и в так называемых аварских княжеских погребениях из Бочи, Кунбабоня и Тепе, где четверть богато украшенного, но разрезанного на части византийского блюда (Таб. 36:4) положена в могилу как драгоценный металл, а сопровождали вождей сосуды совсем другого вида – массивные золотые или деревянные, облицованные золотом сосуды, со скромным декором, простыми формами и характерной кольцевой ручкой (Таб. 36:1-3) [Gold der Awaren, 2002. Fig. 1, 4, 8, 10]. В кладе из «Ерсеке», по крайней мере, часть византийских сосудов (Таб. 44:2) использовалась как сырье для производства поясных деталей (Таб. 44:3). В той же мастерской были изготовлены серебряный и три массивных золотых кочевнических ковша с горизонтальной ручкой (Таб. 44:1), гораздо более простых, чем византийские [Werner, Der Schatzfund von Vrap in Albanien, 1989. Taf. 7-9]. 

Ярким образцом вкусов и предпочтений «варварской» верхушки является сокровище из Надь-сент-Миклоша (Таб. 47) [Gold der Awaren, 2002. P. 6-44], где часть из сосудов изготовлена византийским мастером, но в соответствии с кочевническими традициями, а другие сосуды просто копируют восточные образцы. Примером предпочтений элиты и непосредственно двора в Плиске, является единственный дошедший до нас роскошный сосуд, без сомнений использовавшийся представителями высшей староболгарской аристократии. Несмотря на мнение ряда исследователей, кубок жупана Сивина [Тотев, Сребърна чаша с надпис от Преслав, 1964. С. 5-14], имеет определённо восточную – китайскую, времён династии Тан (Таб. 45:2), а не византийскую форму (Таб. 45:1). Греческая надпись на дне сосуда, вероятно, добавлена позднее. 

Следуя этой логике, нам кажется нормальным, что царский сервиз из тайного хода в Плиске изготовлен не в византийской, а в восточной традиции. Действительно, в период VII–VIII вв. сосуды из подобной фарфору глины, покрытые желтой глазурью, не были характерными для балканских провинций империи. Их близкие аналогии находятся на Востоке, исключительно в Китае времён династий Суй и Тан [http:// www.travelchinaguide.com/picture/shaanxi/xian/ shaanximuseum/sui-tang/]. 

Не характерны для византийского керамического комплекса и кувшины с грушевидным телом и особенно с ручками, украшенными полупальметами на концах. Такими пальметами оканчиваются портупейные скобы для палаша и кинжала, изготовленные мастером из Малой Перещепины (Таб. 33:1). Важно в этом случае сходство ручек сосудов из Плиски с ручками бело-глиняных глазурованных фляг времен династии Тан (Таб. 43:4-6). 

Следует отметить тот факт, что по крайней мере до сих пор, среди огромного разнообразия форм византийской торевтики нам не известны памятники с поперечно расположенным на ручке декором. Форма «чайников» с кольцевой ручкой не известна на территории Византии этого периода, их близкими аналогиями являются «чайники» из так называемой желтой аварской керамики (Таб. 46:1) [Рашев, 2004. Обр. 20], которая, по мнению некоторых авторов, является продуктом переселившихся центральноазиатских ремесленников [Bialekova, Zur Frage der Genesis der Gelben Keramik aus der Zeit des zweiten awarisghen Kaganates im Karpatenbecken, 1968. S. 26]. 

Некоторые типы сосудов из аварского керамического комплекса возможно развились на базе местной позднеантичной традиции, но никто до настоящего момента не доказал убедительно такую возможность именно в отношении «чайников». Наоборот, последние исследования показывают их наличие на территории Северного Кавказа – рядом с территорией оногуров и центром Великой Болгарии [Аржанцева, Болгары на Северном Кавказе, 2012]. Стоит отметить, что чайники являются одним из самых характерных типов центрально-азиатской посуды, найденной в городских центрах Тюркского каганата (Таб. 48). Для болгарского керамического комплекса очень важно их наличие на территории Нижнего Дуная, где кроме сервиза из Плиски, они известны из кургана XXXIII в окрестностях Плиски (Таб. 49:2) и из керамического центра вблизи Асар дере [Рашев, 2004. Обр. 19]. 

Наблюдения показывают, что керамика со среднеазиатскими формами присутствует в погребениях с конем (Таб. 50) на Нижнем Дунае, которые имеют свои аналогии в тюркских погребальных практиках. В окрестностях Пли- ски такая керамика известна из могильника Нови Пазар (Таб. 49:3-5) и из изолированного аристократического погребения в Кабиюке (Таб. 49:1). Другие такие сосуды найдены в могильнике Султана, Румыния (Таб. 51:6-8) [Fiedler, Studien zu Gräberfeldern des 6. bis 9. Jahrhunderts an der unteren Donau, 1992, Taf. 40, 3], Топола (Таб. 51:1-4) [Българите и техните съседи, 2004, Таб. 16, 3-6] и Рогачево в приморской части Южной Добруджи. Все они имеют свои параллели в элитных изделиях четвертой группы из Малой Перещепины и Озора-Игар [Gold der Awaren, 2002, Fig. 15]. 

Все эти памятники элитарной культуры являются выражением своеобразной политической идеологии и мифологии болгарского царского двора в дохристианский период. Ее зародыш мы находим еще во времена хана Кубрата. Она выражается в продукции «мастера из Малой Перещепины», показывающей связь болгарского владетеля со старыми вождями степей из Западного Тюркского каганата и идентифицирующей его как их наследника. 

Она, вероятно, находит свое продолжение и при его наследниках на Дунае. По нашему мнению, чтобы подчеркнуть эту преемственность был создан стиль наборных поясов типа Врап-Ерсеке, имитирующий тюркско-согдийские мотивы и распространенный во время династии Дуло [Тотев, Пелевина, Съкровището от Врап и елитарната култура на дунавските българи, 2011, С. 32-52; Тотев, Пелевина, Клад из Врапа (Албания) и аристократические пояса Дунайских болгар, 2012а, С. 339-360]. Подобная идеология отражена в соответствии с титулатурой родовой и военной аристократии. Она заложена и в Именнике болгарских князей, который базируется не на византийском летоисчислении, а на воспринятом от Западного Тюркского каганата китайском календаре.

[Тотев, Б.И. Влияние Западного Тюркского каганата на элитарную культуру староболгарской аристократии //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.739-755, 755-767]

[Ашина Шэни]

ДЕСЯТЬ ПЛЕМЕН ОН ОК ЗАПАДНО-ТЮРКСКОГО КАГАНАТА ПО ХРОНИКАМ ДИНАСТИИ ТАН

Ниже приводится список племен он ок и их вождей, извлеченный из Цзю Таншу ("Старая история династии Тан") (гл. 194Б, с. 46, 14-5а, 4) и переведенный синологом Анатолием Малявкиным. В параллельном тексте Синь Таншу ("Новая история династии Тан") (гл. 215Б, с. 56, 13-15) есть отдельные разночтения, которые даются в предлагаемом переводе в круглых скобках после соответствующего термина из Цзю Таншу. 

После каждого названия вождя племени дается его восстановленное среднекитайское чтение и предположительный тюркский оригинал титула по статье Михая Добровича "On the Titulature of the Western Turkic Chieftains". Также дается предположительное тюркское название племени, за исключением тюргешей, чье отождествление с туциши бесспорно.

 

Список десяти племен он ок по Таншу

 

“У [пяти племен] дулу есть пять чуров: 

1. первый именуется чумукунь люй-чуай 處木昆律啜,

ранн.-среднекит. tɕʰɨə̆' məwk kwən lwit tɕʰwiat, позд.-среднекит. tʂʰiə̆'/tʂʰyə̆' məwk kun lit tʂʰyat

тюркский титул: (kü)lüg čor? (Dobrovits, 2014-2015, p.81)

тюркское племя: čumuqun/čomuqun? (Тишин, с.234)

2. второй - хулуцзюй цюэ-чуай 胡祿居闕啜 (хулуу-цюэ-чуай 胡祿屋闕啜), Ашина Хэлу (западно-тюркский каган, 651-657) взял в жены его дочь, 

ранн.-среднекит. ɣɔ ləwk ʔəwk kʰuat tɕʰwiat, позд.-среднекит. xɦuə̆ ləwk ʔəwk kʰat tʂʰyat

тюркский титул: kül(i) čor (Dobrovits, 2014-2015, p.81)

тюркское племя: улуг ок? (Бабаяров, с.115)

3. третий - шэшэти тунь-чуай 攝舍提暾啜,  

ранн.-среднекит. ɕiap ɕiaʰ dɛj dwən tɕʰwiat, позд.-среднекит. ʂiap ʂia tɦiaj tɦun tʂʰyat

тюркский титул: (tu)dun čor? (Dobrovits, 2014-2015, p.81)

4. четвертый - туциши хэлоши-чуай 突騎施賀邏施啜,

ранн.-среднекит. dwət giə̆/gi çiə̆/ɕi ɣaʰ laʰ çiə̆/ɕi tɕʰwiat, позд.-среднекит. tɦut kɦi ʂi xha'la'ʂi tʂʰyat

тюркское племя: тюргеш

5. пятый - шуниши чубань-чуай 鼠尼施處半啜.

ранн.-среднекит. ɕɨə' nri çiə̆/ɕi tɕʰɨə̆' (или: tɕʰɨə̆ʰ) panʰ tɕʰwiat, позд.-среднекит. ʂiə̆'/ʂyə̆' nri ʂi tʂʰiə̆'/tʂʰyə̆' puan'tʂʰyat

тюркский титул: čuban/čoban čor? (Dobrovits, 2014-2015, p.81)

тюркское племя: сунгуз? (Бабаяров, с.115)

 

У  [пяти племен] нушиби есть пять эркинов: 

1. первый именуется асицзе цюэ-цицзинь 阿悉結闕俟斤, 

ранн.-среднекит. ʔa sit kɛt kʰuat ʐɨ'/ʐi' kin, позд.-среднекит. ʔa sit kjiat kʰat ʂɦr̩' kin

тюркский титул: kül erkin (Dobrovits, 2014-2015, p.81)

тюркское племя: изгиль (Dobrovits, 2011, p.381)

2. второй - гэшу цюэ-цицзинь 哥舒闕俟斤,  

ранн.-среднекит. ka ɕɨə̆ kʰuat ʐɨ'/ʐi' kin, позд.-среднекит. ka ʂiə̆/ʂyə̆ sit kʰat ʂɦr̩' kin

тюркский титул: kül erkin (Dobrovits, 2014-2015, p.81)

тюркское племя: кошу? (Бабаяров, с.115)

3. третий - юаньсайгань тунь-шабо-цицзинь 拔塞幹暾沙缽俟斤 (басайгань тунь-шабо-цицзинь 拔塞幹暾沙缽俟斤), 

ранн.-среднекит. bəɨt/bɛ:t sək kanʰ dwən ʂaɨ/ʂɛ: pat ʐɨ'/ʐi' kin, позд.-среднекит. pɦa:t səə̆k kan' tɦun ʂa: puat ʂɦr̩' kin

тюркский титул: (tu)dun ïšba(ra) erkin? (Dobrovits, 2014-2015, p.81)

тюркское племя: барсхан? (Бабаяров, с.115)

4. четвертый - асицзе нишу-цицзинь 阿悉結泥孰俟斤, 

ранн.-среднекит. ʔa sit kɛt ŋɛj (или: ŋɛjʰ) dʑuwk ʐɨ'/ʐi' kin, позд.-среднекит. ʔa sit kjiat ŋjiaj (или: niaj') ʂɦiwk ʂɦr̩' kin

тюркское племя: изгиль (Dobrovits, 2011, p.381)

5. пятый - гэшу чубань-цицзинь 哥舒處半俟斤”.

ранн.-среднекит. ka ɕɨə̆ tɕʰɨə̆' (или: tɕʰɨə̆ʰ) panʰ ʐɨ'/ʐi' kin, позд.-среднекит. ka ʂiə̆/ʂyə̆ sit tʂʰiə̆'/tʂʰyə̆' puan' ʂɦr̩' kin

тюркский титул: čuban/čoban erkin? (Dobrovits, 2014-2015, p.81)

тюркское племя: кошу? (Бабаяров, с.115)

 

перевод с китайского: [Малявкин А.Г. Танские хроники о государствах Центральной Азии: Тексты и ис­следования. - Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1989. - с.168] 

 

Комментарий Михая Добровича по поводу двух вождях племен асицзе и гэшу: 

"Что становится ясным с первого взгляда, так это то, что два племени должно быть разделены, поскольку мы видим асицзе цюэ сыцзиня и Асицзе нишу сыцзиня, а также Гэшу цюэ сыцзиня вместе с Гэшу чубань сыцзинем. Это в действительности сходится с утверждениями наших сирийских и греческих источников. Согласно отчету Иоанна Эфесского, в стране тюрок восемь правителей помимо Истеми. Сонласно данным, сохраненным в тексте Менандра, на момент смерти Истеми (576) "правитель тюркского народа поделили всю землю на восемь частей".

Изначально западные тюрки были организованы как восемь племен и позже были ре-организованы в десять племен". (Dobrovits, 2014-2015, p.80, 82)

 

Использованные работы

Бабаяров, Г. Территория и система управления государством //Западный Тюркский Каганат. Атлас - Астана: "Service Press", 2013 - c.113-123

Малявкин А.Г. Танские хроники о государствах Центральной Азии: Тексты и ис­следования. - Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1989

Тишин В.В. К истории семиреченского племени чу-му-кунь 處木昆 // Восточная Европа в древности и средневековье. Античные и средневековые общности. XXIX Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 19—21 апреля 2017 г.: мат-лы конференции. М.: ИВИ РАН, 2017. С. 233—238

Dobrovits, Mihaly. The Altaic World Through Byzantine Eyes: Some Remarks on the Historical Circumstances of Zemarchus’ Journey to the Turks (AD 569-570) //Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hung. Volume 64 (4), 2011 - p.373-409

Dobrovits, Mihaly. On the Titulature of the Western Turkic Chieftains //Archivum Eurasiae Medii Aevi 21 (2014-2015) - p.79-82

 

 

 

 

[Ашина Шэни]

СВИДЕТЕЛЬСТВА ДРЕВНЕТЮРКСКОЙ ВЛАСТИ В ГАОЧАНЕ В КИТАЙСКИХ ТУРФАНСКИХ ДОКУМЕНТАХ И СХОЖАЯ СИСТЕМА ПЕРЕКРЕСТНОЙ ВЛАСТИ В ТЮРКСКОМ КАГАНАТЕ И МОНГОЛЬСКОЙ ИМПЕРИИ

Джонатан Карам Скафф, доктор исторических наук
Шиппенсбургский университет Пенсильвании, США

Посвящение буддийской сутре, датируемой 599 годом, доказывает, что царь Гаочана принял титул эльтебер более чем за двадцать лет до правление Тун джабгу. Другие фрагментарные документы, являвшиеся записями предметов снабжения, что люди в Гаочана предоставляли посещавшим сановникам, подтверждают, что тюрки разместили тудуна и других чиновников в Гаочане. Записи также демонстрируют, что подданные Гаочана по очереди поддерживали своих тюркских надзирателей. 

Пример одного из этих документов датируется примерно шестым или ранним 7 веком. Упомянутые тюркские чиновники - Тудун, посол кагана, великий чиновник Шуло кагана Удулуня, посол северного кагана и великий чиновник Тудуна. В тексте документа эти лица упоминаются в следующих строках: Тудун (тутунь 吐屯, строки 5 и 15), посланец кагана (кэхань ши 珂寒使, строки 1 и 15), великий чиновник Шуло кагана Удулуня (Шуло кэхань Удулунь дагуань 恕邏珂寒烏都倫大官, строка 8), посланец северного кагана (бэйсян кэхань ши 北相珂寒使, строка 12) и великий чиновник тудуна (тутунь дагуань 吐屯大官, строка 16). Цзян Боцинь отождествляет Шуло кагана Удулуня с Чуло 處羅 каганом, что появляется в официальных китайских хрониках. Однако в Суйшу личное имя Чуло кагана дается как Дамань 達曼, а не Удулунь, поэтому это отождествление видимо неверно. 

Существование "великих чиновников", что служили под началом "Тудуна" и "Шуло кагана" демострирует, что Тудун был не единственным тюркским исполнительным лицом, размещеным в оазисе. Появление двух разных каганов, "Шуло" и "Северного", в одном и том же документе отнюдь не так проблематично, как может показаться. Майкл Дромпп указал на то, что в любое время восточные тюрки имели верховного кагана и от нуля до пяти подчиненных каганов. Он относит нескольких каганов к гибкости их структуры власти (Drompp, Supernumerary Sovereigns: Superfluity and Mutability in the Elite Power Structure of the Early Türks (Tu-jue), 1991). Этот древний документ предоставляет свидетельства того, что у западных тюрок была схожая гибкая организация. В этом отношении также примечательно, что другой недатированный документ из Гаочана - но необязательно в точности современный предыдущему - упоминает посла южного кагана (наньсян кэхань ши 南葙珂寒使, строка 3). Немногие чиновники и послы, которых тюрки отправляли в оазисные города, наиболее вероятно не играли прямой роли в управлении ими, но лишь следили за подчинением тюркской власти.

Многочисленность тюркских вождей, отправлявших послов в Гаочан в любой взятый момент, приводит к заключению, что более чем одна из их элит имела авторитет в Гаочане. Перекрещивающиеся юрисдикции тюркских элит в Гаочане напоминают схожую организационную структуру в куда более позднее время под властью монголов в позднем 13 и ранеем 14 веках и под властью Тимура в позднем 14 веке. В своем исследовании военной системы монгольской династии Юань в Китае, Цицин Сяо предположил, что причиной подобной дупликации ответственности было предотвратить "злоупотребление... властью", создавая систему взаимного контроля, в противном случае расточительную. В другом исследовании, Элизабет Эндикотт-Вест соглашается, что такой же принцип работал в юаньской гражданской админстрации. Даже хотя тюрки в Гаочане были значительно отдалены в пространстве и времени от монголов и Тимура, они кажется практиковали схожий тип административной культуры. 

[Skaff, J.K. Western Turk Rule of Turkestan’s Oases in the Sixth through Eighth Centuries //The Turks. Ankara: Yeni Türkiye, 2002 - p.10-12]

примеры китайских турфанских документов эпохи государства Гаочан (499-640)

[Ашина Шэни]

ШАМАНСКАЯ МАГИЯ ДРЕВНИХ ТЮРОК И ЛЕГЕНДА О ПЕРВОМ ОБРАЩЕНИИ ТЮРОК В ХРИСТИАНСТВО

"Сообщают, что предок Тюрок произошел в стране Со 索, расположенной от хуннов на север. Старейшина этого племени назывался Абанбу 阿謗步, у него было 70 младших братьев, один из которых назывался Ичжинишиду 伊質泥師都. Он родился от волчицы. Абанбу с его братьями были от природы глупы, и их страна скоро была уничтожена. 

Нишиду имел сверхъестественные силы создавать ветер и дождь. Он взял за себя двух девушек, о которых говориои, что они дочери духа лета и духа зимы соответственно. Одна из них забеременела и родила четырех сыновей, один из которых превратился в белого лебедя, в то время как другой основал государство между реками Афу 阿輔 и Цзянь 劍. Оно называлось Цигу 契骨. Третий установил свое владение на берегах реки Чучжэ 處折, четвертый жил на горе Цзяньсы-чучжэши 踐斯處折施. Он был старшим".

"История династии Бэй-Чжоу", глава 50

[Sinor, Denis. The Legendary Origin of the Türks //Indiana University Uralic and Altaic Series 141 (1982) - p.226]

Комментарий Питера Голдена: "Власть над элементами, дождем и ветром, приписываемая Ичжинишиду, есть знакомая характеристтка тюркских и монгольских шаманов (ср. yat "гадание на камнях, чтобы призвать дождь и ветер", yatči, yada taši "дождевой камень" и т.д".

[Golden, Peter B. An introduction to the history of the Turkic peoples: Ethnogenesis and state-formation in medieval and early modern Eurasia and the Middle East - Wiesbaden: O. Harrassowitz, 1992 - р.119]

"Первое обращение (тюрок в христианство) упомянуто в хронике Кузистана (прим. 660-680), также известной как хроника Гвиди (в честь Игнацио Гвиди, первым опубликовавшего сирийский текст) или анонимная восточная сирийская хроника. В ней анонимный автор рассказывает, как "Элия, митрополит Мерва, сделал учениками многих людей из Turkāyē и других народов". Хотя дата не дана, исследователи обычно датируют это 644 годом. 

Выдержка, имеющая место в конце хроники Кузистана, в деталях описывает как, путешествуя где-то "во внешних граничных землях за (Мервом)", Элия "встретил там малого владетеля, что отправлялся на войну против другого правителя". Владетель потребовал, чтобы Элия "показал знак мне, как священники моих богов". Когда тюркские "священники" затем начали творить погодную магию, так, что "воздух стал наполнен облаками и ветром, и начались гроза и молния... тогда тот Элия затряс с божественной силой и сотворил знак святого креста и усмирил фантом, что сотворили восставшие демоны. И все это в миг исчезло. Тогда, когда увидел малый владетель то, что сделал святой Элия, пал он ниц и стал поклоняться ему. И уверовал он, и вся его свита. И он [Элия] отправил их к реке и крестил их всех и назначил для них священников и диаконов и вернулся в свою землю"". 

[Dickens, Mark. Patriarch Timothy I and the Metropolitan of the Turks //JRAS, Series 3, 20, 2 (2010) - p.121-122]

[Ашина Шэни]

ЗНАЧЕНИЕ КОКТЮРОК В МЕЖДУНАРОДНОЙ ТОРГОВЛЕ РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОЙ ЕВРАЗИИ

Коктюрки были важными посредниками в интернациональной торговле. Их империя служила коммерческим мостом через Евразию, способом, благодаря которому Китай и в меньшей степени Индия вышли на контакт с восточным Средиземноморьем (Сасанидский Иран и Византия). Таким образом, согласно Таншу западнотюркский каган Шегуй (611-619) был источником "последовательных подношений" страусиных яиц из Тяочжи (Вавилония). Этот же источник упоминает западнотюркского кагана, что в 620 году отправил китайскому императору "гигантскую птицу из Тяочжи". 

Однако коктюрки были больше, чем просто источник предметов роскоши. Их временное объединение Шелкового пути имело важные экономические последствия. Pax Turcica обеспечил свободный поток товаров между Востоком и Западом. Это, можно полагать, привело к росту международной торговли. 

Американский тюрколог Питер Голден

[Golden, Peter B. An introduction to the history of the Turkic peoples: Ethnogenesis and state-formation in medieval and early modern Eurasia and the Middle East - Wiesbaden: O. Harrassowitz, 1992 - p.153]

[Ашина Шэни]

ТЮРКСКАЯ МОДА В СРЕДНЕЙ АЗИИ 7-8 ВЕКОВ

Сорен Штарк, доктор исторических наук
Нью-Йоркский университет, США

Сформировавшиеся социальные связи между тюрками и согдийцами ясно демонстрируются тенденцией к "тюркскому" вкусу у согдийской аристократии в 7 и 8 веках. Таким образом мы можем объяснить особенное широко распространенное использование тюркских титулов и эпитетов в до-мусульманском Мавераннахре (Stark, Die Alttürkenzeit in Mittel- und Zentralasien. Studien zu Archäologie und Geschichte pastoralnomadischer Gruppen und ihrer Interaktion mit Seßhaften vom 6.-8. Jh., 2005, p.224-225). Следовательно, иногда трудно отличить тюрок от согдийцев с тюркскими титулами. Очевидно случай с членеми семьи Бухархуда в Бухаре или близкими родственниками Ишхидов Самарканда представляет собой вторую категорию. 

Согласно Цэфу Юаньгуэй, цзюань 971, брат Бухархуды Тугшада носил тюркский титул Асилань дагань 阿悉爛達干 - Арслан Таркан; регент Майсурга, младший сын Ишхида Гурека, упомянут в Синь Таншу, цзюань 221б, как Мочо 默啜, что также являлось титулом восточно-тюркского кагана. С упадком Западного каганата и его влияния в Мавераннахре во второй половине 7 века, даже малые дихканы в восточном Иране начинают носить довольно двусмысленные тюркские титулы. В некоторых случаях они даже зовут себя "каганами" (Sims-Williams, From the Kushan-Shahs to the Arabs. New Bactrian documents dated in the era of the Tochi inscriptions. 1999, 255-256; Stark 2005, 225). 

Также в согдийских одежде, конском снаряжении и вооружении, "тюркский стиль" ясно заметен (Распопова, Согдийский город и кочевая степь в 7-8 вв., 1970). Спектр обсуждаемого материала может быть связан прежде всего с военно-аристократической обстановкой. Это особенно очевидно касательно влияний из тюркских степей на согдийские наборы поясов с металлическими вставками. Поясные пряжки и вставки так называемого "типа Мартыновки" (или "геральдического стиля"), доминирующие в евразийских степях примерно со второй половины 6 по середину 7 века (Амброз, Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы, 1971; Ковалевская, Поясные наборы Евразии VI-IX вв., 1979; Добжанский, Наборные пояса кочевников Азии, 1990; Bálint, Kontakte zwischen Iran, Byzanz und der Steppe. Das Grab von Üč Tepe (Sowjet. Azerbajdzan) und der beschlagverzierte Gürtel im 6. und 7. Jahrhundert, 1992, 389-415) еще довольно редко фигурируют в Мавераннахре. Но к концу 7 века, ситуация меняется с повсеместным появлением пржковыз и вставочных типов, которые впервые появляются в Уральских горах и южной Сидири в середине и второй половине 7 века (Распопова, Поясной набор Согда VII-VIII вв., 1965; Распопова 1970; Распопова, Металлические изделия раннесредневекового Согда, 1980; Ковалевская 1979; Добжанский, 1990, с.38). Как следствие, мода на пояса в Трансоксиане и евразийских степях оказывается отличительно однородной с конца 7 по середину 8 века.

Если теория о тюркском военном присутствии в Трансоксиане верна, должны быть и схожие влияния в конской и наезднической экипировке, как и в вооружении. И действительно, использование целого набора оружия и видов экипировки, типичных для пасторальной кочевой культуры тюрок Центральной Азии и Южной Сибири, начинается в Трансоксиане самое позднее в 7 веке (Распопова 1970; Распопова 1980, с. 103-107). В этот набор входит особый тип колчана в форме песочных часов (Худяков, Древнетюркские поминальные памятники на территории Монголии, 1985, 151-152, Рис. 66; Табалдиев, Курганы средневековых племен Тяньшаня, 1996, 46, Рис. 8/1 и 11/1-2), сбруя (Табалдиев 1996, 37-38, Рис. 43/1, 16/9; Распопова 1980, 99- 101; Рис. 70-71), ношение меча на двух ремнях вместо использования ножен (Bálint 1992, 338-343; Koch and Wenzel, Waffentechnologie zwischen China und Byzanz. Anmerkungen zu einem Miniaturschwert aus dem Grab des Kaisers Wudi der Nördlichen Zhou-Dynastie (557-581 n. Chr.), 2000, 193-199; Беленицкий, Монументальное искусство Пенджикента, 1973, Рис. 8, 10-11, 23, 25, 30), и особые виды стремян (Амброз 1971; Вайнштейн, Некоторые вопросы истории древнетюркской культуры, 1966; Werner, Ein byzantinischer‚ Steigbügel’ aus Cariçin Grad, 1984, 149-150). 

Иногда типологическая близость артефактов из Согда и пасторальной кочевой Центральной Азии поразительна. Например, изображение стремян на южной стене объекта 23/1 в Афрасиабе (старый Самарканд), датируемым серединой или второй половиной 7 века (Альбаум, Живопись Афрасиаба, 1975; Mode, Sogdien und die Herrscher der Welt. Türken, Sasaniden und Chinesen in Historiengemälden des 7. Jahrhunderts n. Chr. aus Alt-Samarqand, 1993; Marshak, Le programme iconographique des peintures de la «Salle des ambassadeurs» à Afrasiab (Samarkand), 1994), привлекает внимание, поскольку оно демонстрирует типичный выступ, где ось ушка встречает стремя (Рис. 2). Эта деталь имеет точные параллели в находках из ранних аварских могил в Восточной Европе (Werner 1984, Fig. 157 a-b) и с верхней Оби (Рис. 3). 

[Stark, Sören. Mercenaries and City Rulers: Early Turks in Pre-Muslim Mawarannahr //Popova, L., Hartley, Ch. and Smith, A.T. (eds.), Social Orders and Social Landscapes: Proceedings of the 2005 University of Chicago Conference on Eurasian Archaeology, Newcastle, 2007 - p.317, 319, 324]

Рис.1 Тюрко-согдийские воины. Согдийская роспись в Пенджикенте

Рис.2 Изображение стремян на настенных росписях Афрасиаба (старый Самарканд), объект 23/1, южная стена (Авторская прорисовка детали по фотографии, снятой с оригинальных рисунков автором).

Рис.3 Стремя из могильника Умна-2, Курган 1 (по: Тройцкая и Новиков, Верхнеобская культура в Новгсидирском Приобье, 1998 рис. 23/11).

[Ашина Шэни]

СТАТУЯ ЗАПАДНОТЮРКСКОГО КАГАНА ИЗ ЦЯНЬЛИНА

Сорен Штарк

Об облике (западнотюркского) кагана он (Сюаньцзан) пишет, что "Каган носил халат [из] зеленого дамасского шелка; его волосы, десять футов длиной, не были завязаны. Вокруг его лба была обернута повязка из белого шелка, свисавшая сзади". Очень похожую повязку можно наблюдать на одной из статуй так называемых "иностранных вождей" с Пути Духов Цяньлина 乾陵. С учетом волос, разделенных на длинные копны или косы, это определяет фигуру как Тюрка; более того, можно показать с высокой степенью вероятности, что это воистину изображение западнотюркского кагана. 

Первоначально каждая из статуй этих «иностранных вождей» имела надпись на спине, дающую имя и титулы изображенного лица; однако надпись давно исчезла конкретно с этой статуи. К счастью, список 36 из изначальных надписей сохранился в Чанъань Чжиту (長安志图, середина четырнадцатого века). Этот список, в конечном счете, восходит к четырем плитам, каждая из которых содержала имена и названия 16 статуй, составленные из старых надписей и помещенные рядом со статуями между 1086 и 1094 неким Ю Шисином 游師雄. 

Теперь кажется возможным определить, какие из 2 × 4 рядов по восьми статуй принадлежат ко "второй левой плите", "первой правой плите" и "второй правой плите" соответственно. Исходная точка дается с сохранившимися надписями шести статуй, опубликованными в 1960 году и скорректированными Чэнь Гоцанем в 1980 году. Согласно Чэню, эти шесть сохранившихся надписей относятся к королю из Цемо 且末, Ябгу из Тохаристана, Тегину из Тохаристана, королю от Хотана, королю из Чжуцзюйбани 硃俱半 и послу восточных тюрков. 

К сожалению, ни статья 1960 года, ни подробное исследование Чэня не указывают, какие из сохранившихся статуй несут на себе оставшиеся шесть надписей на спине. Когда я посетил место в июле 2008 года, я смог с уверенностью идентифицировать лишь статую Тегина Тохаристана и статую короля Чжуцзюйбани (следы изначальных надписей на двух других статуях были слишком плохо сохранены для аттрибуции). Тем не менее эти две надписи ясно дают понять, что надпись статуи тюрка с повязкой на голове точно некогда была записана на "первой правой плите".

Это наблюдение помогает нам с высокой степенью вероятности сузить возможную личность статуи, потому что из первоначальных 16 человек, некогда записанных в «первой правой плите», всего 11 до сих пор известны нам из списка в Чанъань Чжиту. Среди них только три тюрка - все они каганы крыла Нушиби или Долу западных тюрков, а именно Ашина Мише 阿史那彌射 (ум. 662 г.), его сын Ашина Юаньцин 阿史那元慶 (ум. 692 г.) - оба каганы крыла Долу 咄六 - и сын его двоюродного брата Ашина Хусэло 阿史那斛瑟羅 (ум. 701 г.), каган крыла Нушиби 弩失畢. Учитывая, что эти близкие родственники стояли рядом друг с другом, мы могли бы даже восстановить одного из четырех человек, которого не хватает в списке, а именно Ашина Бучжэня 阿史那步真 (ум. 666/667 г.), двоюродного брата Ашины Мише, отца Ашины Хусэло, и кагана крыла Нушиби западных тюрков.

[Stark, Sören. Some Remarks on the Headgear of the Royal Türks //Journal of Inner Asian Art and Archaeology 4 (2009) - p.123]

статуя западнотюркского кагана из Цяньлина (фотография автора)

[Ашина Шэни]

Just now, Ашина Шэни said:

ЗАХОРОНЕНИЯ ТЮРКСКИХ ГЕНЕРАЛОВ В ГРОБНИЦЕ ТАНСКОГО ИМПЕРАТОРА ТАЙЦЗУНА 

Анализ Цэнь Чжунмянем комплекса гробницы Тайцзуна под названием Чжаолин, который также включал многих чиновников, служивших Гаоцзуну, превзошел Вэшлера в акцентировании внимания на том, что военные офицеры, включая таковых тюркского происхождения, сыграли важную роль. Военнослужащие получили 64 из 167 сопровождавших захоронений (38,6 процентов), что является великим множеством. Почти четверть офицеров имели явное иностранное происхождение. Тюркский генерал, Ашина Сымо, умерший от ран в битве против Когурё, получил посмертную награду в виде гробницы в Чжаолине и мемориальной стелы. Кроме того, в Чжаолине были погребены пять сородичей Сымо, в том числе Ашина Шэни и Ашина Чжун, а также вождь Теле, Циби Хэли. Ашина Шэни и Циби Хэли были особенно преданы Тайцзуну и после того, как император умер в 649 году, они попросили разрешения совершить самоубийство, чтобы сопровождать своего господина в загробный мир, но новый император Гаоцзун не внял их просьбам. 

Самоубийство близких последователей после смерти господина, по-видимому, было тюрко-монгольским обычаем, поскольку двое приближенных последовали за восточнотюркским Иллигом-каганом (620-630) в могилу, и такая практика существовала среди киданей. Вместо самоубийства Ашина Шэни и Циби Хэли получили сопровождавшие гробницы в Чжаолине после их естественной смерти. Могила Ашины Чжун была раскопана, но оказалась почти пустой из-за грабежа. Одним из немногих оставшихся объектов является эпитафия, написанная известным литературным мастером, чей панегирик использовал изысканный стиль, сильно украшенный отсылками к классике, что придавало престиж покойному. Все эти генералы начали свою карьеру в составе тюрко-монгольских элит в степи, а позже стали важными членами армии Тан и одержали значительные победы в основном в Центральной Азии. Они присягнули своим покровителям, Тайцзуну и Гаоцзуну, и их последними наградами стали сопровождавшие погребения. «Политическая семья», такая как империя Тан, была милитаристской и многонациональной.

Американский синолог Джонатан Карам Скафф

[Skaff, Jonathan Karam. Sui-Tang China and Its Turko-Mongol Neighbors. Culture, Power and Connections, 580-800. Oxford University Press, 2012 - p.97-98]

Чжаолинский мавзолей императора Тайцзуна династии Тан

 

[Ашина Шэни]

КАШМИРСКИЕ ХРАМЫ, ПОСТРОЕННЫЕ КОКТЮРКАМИ

Кашмир кажется ни в какую эпоху не был частью империи древних тюрок. Нельзя тем не менее отрицать, что тюрки, жившие у ворот Кашмира, в Каписе и Гандхаре, могли оказывать определенное влияние на это царство. Доказательство этому есть в труде китайского буддийского монаха Укуна; этот путешественник, побывавший в Кашмире в 759-762 годах, упоминает среди многочисленных учреждений, находившихся там, монастырь Ели Тэлэ 也里特勒 (или Йель Тегин), основанный сыном тюркского кагана, и монастырь Катун 可敦, то есть жены тюркского кагана. Помимо этого Раджатарангини упоминает Чанкуна вихара, что был построен Чанкуной Тюрком.

Французский тюрколог Эдуард Шаванн

[Documents sur les Tou-Kioue (Turcs) Occidentaux recueillis et commentés par Édouard Chavannes (1865-1918) - Librairie d’Amérique et d’Orient Adrien Maisonneuve, Paris, 1903, IV+380 pages. - p.166]

[Ашина Шэни]

КОКТЮРКСКИЙ ХРАМ НА ГРАНИЦЕ КИТАЯ

Согласно энциклопедии Тундянь (цзюань 198, с.1074), "центральный город принятия вассалитета" стоял на месте бывшего тюркского храма Фуюнь. До 708 года, Хуанхэ служила границей между Танским Китаем и Коктюрками. Когда последние планировали атаковать Китай, они сначала посещали этот храм чтобы принести жертв и попросить удачи в предстоящей кампании.

Американский тюрколог Майкл Дромпп

[Drompp, Michael R. Tang China and the Collapse of the Uighur Empire. A Documentary History - Leiden-Boston: Brill, 2005 - p.232]

"Центральный город принятия вассалитета" на карте:

[Ашина Шэни]

БАКТРИЙСКИЙ ДОКУМЕНТ ОТ ИМЕНИ БАГ-АЗИЙАС, ТЮРКСКОЙ ПРИНЦЕССЫ НАРОДА ХАЛАДЖ

Оригинал (первые 6 строк)

1. αχϸονο υ' ο' η' μανο βιδδιιονωσαρδο καλδο μανο βαγοαζιιασο οτορογο τοροσανζο οισλογδο χοτολογο 
2. ταπαγλιιο βιλγαυο σαβονο χινζωιο χαλασανο οισλογδο καδαγοστανο ασο βαγο καμιρδο σασκο καμιρδοφαρο βηκο 
3. πορο κηδο πιδο βανοζινιιαγγο ζαοο κιδο λαρσιγγο σταδο οδο μορδδιιο ταδομο ασο καμιρδο βαγο στορογο οηζο οδο
4. {οδο} οαρσοχοδανο λιδο κιδδηιο παρσο ζονδδιιο οδο δδρογο κιρδο ταδο ωσο μανο χι(νζ)ωιο καδαγοστανο φινζο πι-
5. -δο βανοζινιιαγγο ζαοο αβο ταοο καμιρδο βαγο οδαβο ταοο καμιρδοφαρο κηδο πιδοφαρο κιρδο αββο ζαμιιο τα-
6. -ληλο αβο ασπο τιδο αγγαραγο κιδο βαϸονανο παρογανο ναμινδο οδομο λαδδηι μισο μασκονδο ιωγο ζινο κιδο 

Перевод (Николас Симс-Вильямс)

(То был) 478 год (700 год н.э.), месяц Второго Нового года, когда я, Баг-азийас, великая тюркская принцесса, королева Кутлуг Тапаглыга Бильге Савуга, принцесса халаджского (народа), (леди) Кадагстана, от бога Камирда, с участием Камирд-фара сына Бека, священника, за жизнь младенца, который был болен и умирал, - тогда великое (явление) силы и чуда было узрено мной от (вас), бог Камирда, вы, который затем сделал его живым и здоровым.

Итак, теперь мной, королевой, леди Кадагстана, за жизнь королевского младенца, вам, богу Камирду, и вам, Камирд-фару, священнику, орошаемая земля там в Аспе, та собственность, которую зовут Башунан Парган , была сделана (знаком) чести.

[Sims-Williams, N. Bactrian documents from Northern Afghanistan, I: Legal and economic documents (revised edition) - Oxford, 2012 - p.98-99]

[Sims-Williams, N. Bactrian documents from Northern Afghanistan, III: Plates. Oxford, 2012. Plate 67]

Комментарий Николаса Симса-Сильямса:

Одним из бактрийских документов, имеющих отношение к тюркам, является акт дара, выданный в 700 году н.э. королевой, которая называет себя «Баг-азийас, великая тюркская принцесса, супруга Кутлуг Тапаглыга Бильге Савуга, принцесса халаджей, леди Кадагстана». Поскольку эта дама носит иранское имя, она, вероятно, была «тюркской принцессой» только благодаря ее браку с Кутлуг Тапаглыг Бильге Савугом: последний предположительно был правителем Кадагстана, региона к востоку от Роба в долине Кундуз-аб.

Особенно интересной особенностью этой длинной титулатуры является наличие этнического названия Халадж. Халаджи, конечно же, известны как носители особого тюркского языка, который до сих пор сохранился в Центральном Иране, и как народ, который сыграл важную роль в истории Афганистана. В Бактрии этноним χαλασο (xalaso) [xalats] «Халадж» впервые засвидетельствован как личное имя раба в документе, написанном в 669 году в Самингане, во владении Роб. Это свидетельство говорит о том, что в Робе, в отличие от Кадагстана, Халаджи не были частью правящей элиты.

[Sims-Williams, N. Turks and Other Peoples in the Bactrian Documents //From Ötüken to Istanbul, 1290 Years of Turkish (720-2010) - Istanbul, 2011 - p.20-21]

[Ашина Шэни]

КОКТЮРКСКИЕ ЖЕНЫ ПРАВИТЕЛЕЙ СРЕДНЕЙ АЗИИ

Наиболее хорошо задокументированный приспособительный способ поощрения податливости - это использование брачных союзов для привязывания кочевых и оседлых правителей. Я нашел шесть случаев этой практики в китайских источниках. Во всех случаях, кроме одного, тюрки давали знатную девушку в жены оседлому правителю.

По меньшей мере один правиталь Гаочана, отец Цюй Цзяня, был женат на дочери тюркского кагана. В 640 году Кули Чор западных тюрок организовал свадьбу своего младшего брата на дочери короля Карашара, чтобы укрепить связь с этим владением. На момент танского завоевания Кучи в середине 7 века жена правителя была членом тюркского королевского клана Ашина. Во время правления танского императора Тайцзуна в Китае (627-49) тюрки дали жену королю Кашгара. Еще дальше на западе в Самарканде один правитель был женат на дочери западнотюркского Тарду-кагана. Позже во время правления суйского императора Янди (605-17) правитель Самарканда женился на дочери западнотюркского джабгу-кагана.

 Хотя китайские источники не уделяют большого внимания этим брачным союзам и, как правило, упоминают их лишь мимоходом, важно отметить, что у мы видим так много ссылок на эту практику. Это, вероятно, указывает на то, что браки широко проводились как средство укрепления отношений между степью и оазисами. Создание политических связей через брачные отношения было неотъемлемой чертой кочевой политической культуры. На протяжении всей истории подобное осуществлялось между экзогамными кочевыми кланами и племенами либо как сигнал взаимного ненападения, или как «дополнение к военному завоеванию». Эти брачные связи между правителями государств-оазисов и племен демонстрируют, что кочевая практика политического брака была адаптирована к проблеме управления оседлыми районами. Важно также отметить, что кочевники обычно считали партию, дававшую жену, выше, чем партию, бравшую жену. Во всех, кроме одного, из этих браков, тюрки давали девушек как невест оседлым правителям. Это иллюстрирует, что тюрки обычно считались главенствующей партией в подобных отношениях.

Американский синолог Джонатан Карам Скафф

[Skaff, J.K. Western Turk Rule of Turkestan’s Oases in the Sixth through Eighth Centuries //The Turks. Ankara: Yeni Türkiye, 2002 - p.13-14]

[Ашина Шэни]

1 minute ago, Ашина Шэни said:

ДИНАСТИЯ ТАН И ДРЕВНЕТЮРКСКИЙ ЯЗЫК

Тщательное чтение исторических записей сильно намекает на то, что члены императорского дом Тан, в особенности сам Ли Шиминь, явно знали древнетюркский язык того времени. Несколько конкретных наблюдений:

1. В ходе его долгой военно-политической карьеры было несколько случаев, когда Ли Шиминь лично общался с тюркскими военачальниками. Китайские записи были составлены так, что возможное присутствие переводчика в таких случаях выглядело бы довольно неудобно и поистине странно. В частности, стоит отметить случаи такого общения в 624 и 626 годах. Интересно отметить присутствие переводчика с древнетюркского языка в окружении императора Сюаньцзуна сто лет спустя, как ясно указано в Танхуэйяо.

2. Кроме того, были случаи, когда Ли Шиминь и видные тюркские персоны,  одним из которых был Тули (Толис) каган, становились «клятвенными братьями». Фактически Ли Шиминь использовал это, чтобы сеять раздор между Толисом и его дядей Сели (Иллиг) каганом. Другими примерами были западнотюркскский принц, позже Дулу каган, и верный тюркский генерал Ашина Сымо (Ли Сымо), оба из которых стали «клятвенными братьями» Ли Шиминя, в то время как последний был еще принцем.

3. Китайские записи о якобы предательстве наследника престола Ли Шиминая, принца Чэнцяня, ясно свидетельствуют о том, что свергнутый наследный принц мог говорить на тюркском языке. Следует обратить внимание на то, что Чэнцянь родился в 619 году после основания династии Тан, поэтому был типичным принцем, «рожденным во внутреннем дворце и выросшим в женских руках». Другим момент, не связанным с лингвистической проблемой, является близкое сходство между сообщением о перевороте Чэнцяня и деяниями тобасского наследника престола Юань (Тоба) Сюня против китаизационных реформ его отца, который, похоже, не заметили большинство исследователей.

Эти данные усиливают не только вывод о том, что клан Ли говорил на сяньбийском языке, возможно как на своем родном языке, но также и вероятность того, что знание (тобасского) сяньбийского языка помогло им выучить и древнетюркский язык.

Канадско-китайский синолог Саньпин Чэнь

[Chen, Sanping. A-gan Revisited — The Tuoba's Cultural and Political Heritage //Journal of Asian History 30.1 (1996) - p.54-55]

 

[Uighur]

Бро, скоро я твои переводы скомпилирую, распечатаю и буду читать как книгу  

Вессьера по согдийцам дочитал уже?  

[Ашина Шэни]

9 minutes ago, Uighur said:

Бро, скоро я твои переводы скомпилирую, распечатаю и буду читать как книгу  

Вессьера по согдийцам дочитал уже?  

Вэссьера не дочитал еще, я на какое-то время отложил его, отвлекшись на Чэня Вчера с книгой Чэня закончил, позавчера вернулся наконец к Вэссьеру.