© В.Я. Бутанаев

Кыргызское государство (VI в. н.э. – 1207 г.н.э.)

Выборочные разделы II главы новой, еще не опубликованной книги хакасского историка Виктора Яковлевича Бутанаева "Очерки истории Хакасии" (С древнейших времен до современности"). Книга будет издана в этом году в Абакане и вскоре должна появится в продаже.

Эта книга – первый обобщающий труд по истории Хакасии и хакасского народа. В данной работе на основе широкого круга источников освещается прошлое нашего края со времен древнекаменного века до современных этнополитических процессов. Большое внимание уделяется истории формирования  хакасского этноса и его связей с древним населением долины Среднего Енисея. Подробно рассматриваются времена существования Кыргызского государства, а также сложные события в период государства Хонгорай, ставшие основополагающими при сложении современной культуры хакасов.  Основное внимание уделено социально-экономическому развитию Хакасии в составе Российской империи. Советские и постсоветские времена представлены через призму исторических процессов  хакасского этноса. В книге имеются оригинальные иллюстрации,  большинство из которых  представляются  впервые.

"Евразийский исторический сервер" благодарит Виктора Яковлевича Бутанаева за предоставленные материалы.

Некоторые разделы II главы
Происхождение кыргызов и формирование их государственности (В.Я. Бутанаев.)
Археологические памятники кыргызов (В.Я. Бутанаев, Ю.С. Худяков.)
Хозяйство и материальная культура (В.Я. Бутанаев, Ю.С. Худяков)
Государственный строй (В.Я. Бутанаев)
Военная организация и вооружение кыргызов. (В.Я. Бутанаев.)
Внешняя политика Кыргызского государства. (В.Я. Бутанаев, Ю.С. Худяков)
Кыргызское великодержавие (Бутанаев В.Я., Ю.С. Худяков)

1.Происхождение кыргызов и формирование их государственности

Кыргызы – один из древнейших народов Тюркского мира, корни которого уходят в горно-степные просторы Центральной Азии. Впервые этноним "кыргыз" (в китайской форме "гяньгунь", "цзяньгунь", "гэгунь") упоминается в китайских источниках династии Хань в 201 году до н. э. в перечне названий северных племен и владений, покоренных гуннским (хунну, сюнну) государем Модэ-шаньюем. [Бичурин. 1950.с. 50] В III - I вв.до н.э.  владение Гяньгунь (Цзянькунь) "составляло западные пределы хуннов", располагалось "северо-западнее Канцзюй", а смежная страна Динлин находилась "севернее Канцзюй". "Эти выше (названные) три государства, с Цзянькунь в центре, удалены  [на запад – В.Б.] от ставки сюннуского шаньюя на реке Аньсишуй [т.е. Восточная Монголия – В.Б.] на 7 тысяч ли, на юге отстоят от Чеши [т.е. Восточный Туркестан – В.Б.] и (других) шести владений в 5 тысяч ли, на юго-западе отстоят от границ Канцзюй на 3 тысячи ли, на западе отстоят от ставки канцзюйского вана в 8 тысяч ли". [Материалы. 2003. т.2. с. 15] Царство Канцзюй (Кангюй) занимало территорию Южного Казахстана и Северного Кыргызстана. В таком случае, владение Гяньгунь располагалось у юго-западных отрогов Алтая. По хакасской мифологии, их древняя прародина находилась в стране Ойрат, где впереди возвышались Алтайские горы, а позади стоял хребет Керим, т.е. также за Алтаем в Джунгарии.

Согласно другому китайскому источнику, государство Гяньгунь лежит "от Хами на запад, от Харашара [Восточный Туркестан – В.Б.] на север, подле Белых гор". [Бичурин. 1950. с. 350]. Исходя из письменных данных, можно считать, что в гуннское время гяньгуни проживали южнее Саяно-Алтая, на территории Северо-Западной Монголии и Джунгарии. Впервые данный факт отметил востоковед В.В. Бартольд. Обобщив име­ющиеся сведения, он заключил, что первоначальный район обитания гяньгуней должен был располагаться "восточнее земель усуней", в северо-западной Монголии в окрестностях озера Кыргыз-Нур [т.е. Кыргызское озеро – В.Б.]. [Бартольд. 1963. с.477] Вполне вероятно  кыргызы расселялись также по берегам оз. Упсу-нур и впадающей в нее р. Тесь. Переселившись в долину Енисея они перенесли с собой географические названия "Упсу" для крупного правого притока Енисея (по-хакасски "ÿпсÿ", по-русски "Туба"), а также более мелких притоков под именем Тесь (левый и правый притоки Енисея, левый приток р. Тубы).

Слабой стороной письменных сведений являются условность указанных расстояний и отсутствие подтверждающих археологических фактов.

Кыргызских памятников гуннского времени нет не только в Северо-Западной Монголии и в Восточном Туркестане, но и вокруг озера Кыргыз-нур. Кроме того, название озера с монгольским формантом "нур" вероятнее всего возникло в Х в.н.э., когда впервые монголоязычные найманы и кара-китаи столкнулись с кыргызами во времена их великодержавия в Центральной Азии.

Со­гласно распространенной ныне концепции, принадлежащей проф. С.В. Киселеву, динлины, относившиеся к европеоидному населению, являлись носителями тагарской культу­ры, а гяньгуни представляли монголоидов центрально-азиатских степей. В результате гуннских завоеваний гяньгуни в I в. до н.э.  передвинулись из Северо-Западной Монголии в Минусинскую котловину на Енисей. В 99 г. до н.э. минусинские степи были отданы в управление гуннскому наместнику, плененному китайскому полководцу Ли Лину, ставшему в дальнейшем родоначальником местной элиты. В начале I тыс. н.э., в период таштыкской культуры, гяньгуни "перемешались с динлинами" и в результате ассимиляции динлинов гяньгунями в Минусинской котловине сформирова­лись енисейские кыргызы. [Киселев.  1949. С. 268]

В начале I тысячелетия н.э. уже довольно определенно можно сказать, что места обитания кыргызского этноса располагаются в горно-степных долинах Среднего Енисея. В V в. н.э. китайские источники сообщали: "Племя цзянькунь (кыргыз) не принадлежит роду волка [т.е. тюркам Тюркского каганата – Б.В.]. Пещера, где родился их предок, находится к северу от гор Цюйманьшань [т.е. Кёгмен - Западные Саяны – В.Б.] (Они) сами рассказывают (о происхождении своего предка), как в глубокой древности, ниспосланный сверху Дух спарился с коровой в этой пещере". [Материалы.  2003. т.2. с. 32] Коровой у тюрков Саяно-Алтая принято называть не только буренок крупного рогатого скота, но и самок лосей, маралов и оленей. В таком случае, миф о происхождении кыргызов напоминает родословную монголов. Как гласил знаменитый литературный памятник "Сокровенное сказание монголов": "Предком Чингисхана был Борте-Чино [т.е. Серый Волк – В.Б.], родившийся по изволению высшего неба. Супругой его была Гоа-Марал [т.е. Прекрасная Лань – В.Б.]" [Сокровенное. 1990. с. 12].

К самым архаическим сюжетам фольклора можно отнести мифическое рождение первопредков в пещерах гор. Совершенно очевидно, что если первопредок рода не имел ни отца, ни матери, а сам зародился в недрах данной земли, то это означает лишь то, что его представители являются самыми древними насельниками данной территории, и формирование их происходило именно здесь. В таком случае предки хакасских сеоков, большая часть которых согласно мифам зародилась в пещерах родовых гор, действительно относятся к древнему автохтонному населению региона.

Китайские хроники, таким образом, свидетельствуют, что земли, расположенные севернее Кёгменской черни, т.е. в Минусинской котловине, являются их первоначальной обителью.

В ранних китайских летописях имеется сообщение мифического содержания о Кыргызском государстве, возникшем в междуречье Енисея и Абакана. Предок тюрков по имени Нишиду или Надулу-шад женился на двух девушках, которые "были дочерьми - одна духа Лета, другая - духа Зимы. Первая родила четырех сыновей, один из которых превратился в белого лебедя, другой царствовал между реками Афу-шуй [т.е. "Абыган суг" - Абакан – В.Б.] и Цзянь-шуй [т.е. "Кем суг" – Енисей – В.Б.] под наименованием Цигу (Кыргыз)". [Материалы. 2003. с. 16] Этот факт, во-первых, свидетельствует о предполагаемом родстве кыргызов и тюрок-ашина Тюркского каганата, а во-вторых, указанное событие могло произойти в V в. н.э., ибо первый тюркс­кий каган Бумын (551 г. н.э.) считался правнуком Надулу-шада. Согласно данным хивинского историка Абул-Гази, у прародителя тюркских племен Угуз-хана "был внук по имени Кыргыз; кыргызы происходят от него". [Абул-Гази. С. 41] Таким образом, согласно письменным сведениям, кыргызы имели тюркское происхождение, и их государственность на Енисее образовалась полторы тысячи лет тому назад. 

В ранних легендах и преданиях тюрков Южной Сибири кыргызы выступают древними обитателями не только долины Среднего Енисея, но и всего Саяно-Алтайского нагорья. Они проживали здесь якобы в те далекие времена, когда на Саяно-Алтае еще не росли деревья.

Географическое положение Кыргызского государства определяется в танских летописях следующим образом: "Это государство на юге имеет горы Таньмань [т.е. Когмен – Западные Саяны – В.Б.]. … Имеет реку [т.е. Енисей – В.Б.], которая из Хуйгу [т.е. из страны уйгуров, куда входила Тува – В.Б.] течет на север и переходит через горы [Саяны – В.Б.]. Еще говорится: эта страна упирается в западную сторону Темных гор [по-хакасски "Хара сын" - Черный хребет, т.е. Батеневский кряж, являющимся отрогами Кузнецкого Алатау – В.Б.], имеет Золотое море, которое разделяясь, образует две реки. Одна называется Янхэ (река Барана), другая – Цзяньпинцзицзэхэ" (Кюнер. С. 57) Под Золотым морем, вероятно, надо подразумевать Телецкое озеро, известное у хакасов и алтайцев под названием Алтын-кёль, т.е. Золотое озеро, из которого вытекает р. Бия [река Кобылица – В.Б.], а впадает Чулушман. От ставки кыргызского правителя Ажо "на юго-восток до хойхуской [т.е. уйгурской – В.Б.] орды считалось 3 000 ли" или "40 дней пути верблюжьего хода". [Бичурин. 1950. с. 351, 353; Кюнер. 1961.С. 57] Указанные географические данные полностью совпадают с местонахождением Минусинской котловины.

Историческая топонимия Саяно-Алтая, в частности гидронимы, позволяют очертить приблизительные границы Кыргызской земли. На юго-западе ее территория ограничивалась рекой Киргиз (по-хакасски "Хыргыс суг" - т.е. кыргызская река) – правым притоком р. Малый Абакан в Западных Саянах, на юге рекой Кургус-сук (по-хакасски "Хыргыс суг") – притоком р. Джой и рекой Кургус-сук (по-хакасски "Хыргыс суг") – правым притоком Енисея в Западных Саянах, на востоке Минусинской котловины рекой Кургусюл (по-хакасски "Хыргыс чул" – букв. кыргызский ручей) – притоком р. Амыл и рекой Киргизюль (по-хакасски "Хыргыс чул") – притоком р. Хабык в Восточных Саянах, на севере рекой Кыргысджул (по-хакасски "Хыргыс чул") – притоком Среднего Чулыма (в районе г. Назаров), на северо-западе рекой Киргизюл (по-хакасски "Хыргыс чул") – притоком р. Сереж и рекой Кургусуюл (по-хакасски "Хыргыс чул") – притоком р. Урюп в отрогах Кузнецкого Алатау. [Бутанаев. 1995. С. 189-191] Очерченные гидронимами границы совпадают с территорией Минусинской котловины, являвшейся метрополией Кыргызского государства.

Енисейские кыргызы были самым северным народом Азии, входившим в зону средневековой культурной ойкумены. Согласно представлениям арабских географов, за пределами страны кыргызов находились земли мифических народов Гог и Магог. Иногда в арабо-персидской средневековой литературе область "хирхиз" являлась синонимом крайне удаленных пределов земли.

Согласно историческому фольклору хакасов, свое самоназвание кыргызы полу­чили, якобы, от родоначальницы по имени "Хыр хыс" (букв. Седая дева). Среди тянь-шаньских киргизов широко бытует легенда о происхождении их названия от сорока девушек - "кырк кыз". Легенду о проис­хождении этнонима от сорока девушек, распространенной на Тянь-Шане, в настоящее время хакасы не помнят. Однако еще в XIII в. ки­тайская летопись Юань-ши зафиксировала данные местного фольклора о том, что кыргызы Енисея ведут "свое происхождение с тех пор, как сорок девушек земли Хань [т.е. Китая - В.Б.] вступили в брачный союз с мужчина­ми Усы [т.е. жителями долины р. Уса, правого притока Енисея - В.Б.]. По этому значению (сорок) и назвали свои земли". [Материалы. 2003. с. 53] Данный сюжет свидетельствует об общих фольклор­ных традициях енисейских и тянь-шаньских кыргызов, что говорит об их единых истоках.

Историческая принадлежность к народу степной культуры позволяют предположить, что их этноним "кыргыз" слагается из двух формантов: "кыр" - холмистая степь и "гыз" (гуз, огуз) – племя, т.е. степное племя.

Средневековые археологические памятники Хакасско-Минусинского края исторический фольклор связывает с кыргызами, которые оставили после себя многочисленные погребения с каменными насыпями и стелами. Только на территории Хакасии насчитывается более 30 могильников под названием "хыргыс сööктерí" - кыргызские могилы или "хыргыс сыыраттары" - т.е. кыргызские кладбища. [Бутанаев В.Я. 1995. С. 190 - 191] У местного населения они вызывают особое чувство почтения, которое не наблюдается по отношению к тагарским (скифским) курганам. Хакасы, поравнявшись с кыргызскими могила­ми, кланялись и окропляли их вином. Рядом с ними запрещалось ставить юрты, иначе загробные души кыргызов ( "хыргыс сунези" ) возмутившись, напустят болезни, от которых можно избавиться только с помощью шама­нов. До сих пор средневековые, т.е. домонгольские времена, по-хакасски име­нуются "хыргыс тузы" - кыргызская эпоха. [Бутанаев В.Я., Бутанаева И.И. 1996.с. 36]

Согласно хакасским историческим легендам и преданиям, кыргызс­кий народ создал здесь свое государство – "Хыргыс хан", ставка правителя которого находилась по одним версиям в долине Енисея (р. Ерба, г. Ог-лахты), а по другим - в долине Абакана (г. Уй-таг). Кыргызы занимались скотоводством и земледелием. Они знали колесный транспорт. В долине р. Камышта находилась древняя каменная дорога, носящая до сих пор имя "хыргыс чолы" - кыргызский тракт.

Кыргызы были воинственным народом. Недаром у хакасов существу­ет выражение "хыргыстын хыргычы" - кыргызская отважность. Таёжные жители Саяно-Алтайского нагорья - северные алтайцы, шорцы и чулымцы сохранили память о жестоких военных набегах степняков-кыргызов на их земли. Существовавший факт господства кыргызов над народами Южной Сибири отразился в шаманской мифологии. По представлениям алтайцев, одним из девяти сыновей небесного владыки Ульгена являлся грозный Кыргыс-хан. Он считался главным судьей над людьми. [МАЭ. с.65]

Кыргызы относились к одному из крупных народов Южной Сибири. В IХ в. численность населения Кыргызского государства достигала, по всей видимости, миллиона человек. Китайские источники сообщали: "Народонаселение простирается до нескольких сот тысяч (семейств), строевого войска 80 000" [Бич. 1. с. 351] Если учитывать, что средняя семья кочевника состояла из пяти человек, то численность кыргызов была очень значительной.

Опи­сание антропологического типа средневековых кыргызов по историческим источникам противоречивы. В одних подчеркивается их европеоидность, в других, напротив, монголоидность. "Жители вообще рослы, с рыжими волосами, с румяным лицом и голубыми глазами". [Бичурин. 1950. с. 351]  "Люди государства цзянькунь (кыргыз) все рыжеволосы и зеленоглазы. Те, у кого черные волосы и карие зрачки суть потомки Ли Лина. По этой причине этих людей прозвали "потомки дувэя" [т.е. гуннского наместника – В.Б.]. [Материалы. 2003. с.48] "У этих людей (кыргызов) волосы светлые (половые), глаза зеленые, растительность на лице рыжая. Те, у кого растительность на лице черная, суть потомки ханьского генерала Ли Лина и его солдат". [Материалы. 2003. с.32] Иногда китайские документы прямо утверждали, что "хягасы" являются "по происхождению от Ли-Лина" [Бичурин. 1950. с. 334.] Таким образом, среди кыргызского населения встречались представители как европеоидов, так и монголоидов.  

В облике богатырей хакасских героических сказаний отмечаются следующие антропологические черты. Они относились к породе круглоголовых  людей, а их ястребиные глаза имели цвет спелой черемухи. "Пусть моя круглая голова ляжет на поле боя, пусть мои черемуховые глаза навсегда закроются" - клянутся герои. Черные волосы, расчесанные на пробор, заплетались из девяти прядей в косу толщиной в колотушку. На знаменитой Сулекской писанице IХ в. н.э. изображаются воины с косичками на затылке [Alt-Altaische. 1931. c. 13-14] Они обладали широкими, как степь, лопатками, имели статное  телосложение. Богатыри называют свой народ черноголовым (хара пастыг халых чон), с красивыми черными глазами.  

На белом, словно снег, литом лице (сулу манан ах сырай) красовались горящие, как огонь, глаза и выделялся горячий, как угли лоб. Брови были в виде разлета крыльев ласточки, нос с небольшой граненой переносицей. Они имели сердца, поросшие шерстью (тÿктiг чÿректерí ), что свидетельствовало об их бесстрашии [Бутанаев, Бутанаева. 2008. С.44-45].

Таким образом, судя по данным эпоса, древние богатыри имели светлокожую наружность, но с темной пигментацией глаз и волос.

Китайские летописи сообщали, что мужчины страны Хягас горды и стойки. "Храбрые из них татуируют руки себе, а женщины, по выходе замуж, татуируют себе шею" [ Бичурин. 1950. с. 351]. По всей видимости, у кыргызов существовал обычай татуировки или раскраски лица и тела. "Храбрейшие из взрос­лых мужчин все чернят лицо в качестве отличия. Женщины, выйдя замуж, также чернят (лицо) от уха до шеи" - уточняется в работе Н.В. Кюнера. [Кюнер. 1961.С. 60] Потомки кыргызов – хакасы, в традиционной культуре не знали татуировки. Однако  при лечении некоторых болезней (молочница, тендавагинит и др.), на руках и груди делали прижигание горящим трутом, клеймо от которого носило хакасское название "тÿÿн". Хакасское слово происходит от древнетюркского термина "тöгÿн" - пятно, клеймо. [ДТС. С. 579] Вполне возможно, что в кыргызские времена это слово, также как и в современном турецком,  было связано с понятием татуировки.

Письменные источники не раскрывают родо-племенной состав кыргызского населения. Имеются только указания, что южнее Саян обитало племя эчиков, которое, вероятно, со временем стало частью кыргызского народа. В 709 г. Шад Могилян разгромил союзников кыргызского кагана эчиков, обитавших в Туве, захватив плацдармы для вторжения в собственно кыргызские земли. В позднее средневековье среди родового состава хакасов уже присутствовали сеоки "ичеге" (сагайцы) и "эчик" (фуйские кыргызы).

Итак, памятники письменности свидетельствуют, что земли, расположенные у северного подножия Кёгменской черни (т.е. Саян) в горно-степных долинах Среднего Енисея, являются древней обителью кыргызов.

По данным исторических и фольклорных источников кыргызы предстают перед нами как создатели высокой степной культуры. Судя по этническому облику кыргызов, несмотря на "перемешивание" с динлинами, сохраняли свои своеобразные черты. Не­смотря на все перипетии в исторической судьбе, кыргызы смогли сохра­нить на протяжении столетий свой этнос, культуру, государ­ственность, ведущее положение среди ближайшего этнического окружения, смогли закрепиться на землях среднего Енисея.

2.Археологические памятники енисейских кыргызов

Археологические памятники кыргызской культуры VI – XIII вв. н.э. широко распространены по всей Минусинской котловине от подножий Саян до верховьев Чулыма. В 1Х – Х вв. они известны на территории Тувы. К ним относятся курганы "чаа-тас"; каменные могильники с характерным для кыргызов погребальным обрядом кремации; временные зимние и летние поселения; горные крепостные сооружения; рунические письмена; петроглифы с тамгами; клады.

Впервые вопрос о происхождении кыргызской археологической культуры был рассмот­рен С.А. Теплоуховым при классификации минусинских древностей. Выде­лив в особую VI группу памятников "могильники, известные под названием "чаа-тас", он отметил, что последние "тесно примыкают" к "своеобразным могилам с бюстовыми масками", отнесенным к III-IV вв. н.э. [Теплоухов. 1929. с. 51-54.] По современ­ной терминологии сказанное выше означает, что автор усматривал хроноло­гическую и генетическую преемственность между памятниками тепсейского этапа таштыкской культуры III—IV вв. н.э. и объектами кыргызской культу­ры эпохи чаа-тас VI- Х вв. н.э. Археолог С.А. Теплоухов отметил сходство между каменными стелами чаа-тасов и столбовыми плитами тагарских курганов, аналогии между таштыкской и кыргызской керамикой, наличие одинаковых бронзовых двуголовых пластинок-амулетов в погребениях обеих культур.

В дальнейшем эта проблема специально изучалась С.В. Киселевым. Автор, вслед за С.А. Теплоуховым, отмечает "сильнейшую связь" кыргызс­кой культуры с древней местной культурой, в частности сходство конструк­ций тагарских курганов и чаа-тасов, наличие входа у оград тагарских, таштыкских и кыргызских памятников. С точки зрения С.В. Киселева, "порази­тельные совпадения" наблюдаются во внутреннем устройстве таштыкских склепов и чаа-тасов, в частности, наличие вертикального частокола из бревен и жердей по периметру могильной ямы, подпорного столба в центре могилы. Особенно близки чаа-тасам, по С.В. Киселеву, "позднейшие таштыкские погребения", под квадратными каменными выкладками, с квадратной ямой и срубом, содержащие по 1 -2 сожжения, сосуды и кости овец и коров. Среди предметов сопроводительного инвентаря обеих культур отмечены аналогии парным головкам животных, обычно, лошадей, фигурок баранов, обложен­ных золотом, керамикой. По мнению автора, керамика кыргызского поселе­ния у д. Малые Копёны и погребений у с. Тесь "целиком совпадает" с позднетагарской и таштыкской. Орнамент ювелирных изделий из копенского чаа-таса, согласно С.В. Киселе­ву, находится "в близком родстве" с тагаро-таштыкским искусством. [Киселев. 1951. с. 409 – 413] Тес­ную "генетическую связь" между таштыкской и кыргызской культурами под­тверждают, по данным автора, "наблюдения над таштыкскими портретными масками, которые фиксируют сложение нового физиономического типа на­селения", характерного для кыргызов. Переход от позднеташтыкских погре­бений к чаа-тасам, по С.В. Киселеву, совершился до V в. н.э.

Во второй половине 70-х годов Л.Р. Кызласов предложил выделить из состава кыргызских древностей три самостоятельные культуры, следующие одна за другой: чаа-тас - V- IX вв., тюхтятская – IX - середина Х в., аскизская - X-XIV вв. Эти предложения были активно поддержаны И.Л. Кызласовым, предложившим именовать памятники Х-ХII вв. – "Малиновским", а XIII-XIV – "Каменским" этапами аскизской культуры". [Кызласов. 1977. с. 122.] В дальнейшем Л.Р. и И.Л. Кызласовыми было про­должено дробление кыргызских древностей на отдельные хронологические отрезки. Ряд исследователей, восприняв первоначальную схему деления Л.Р. Кызласовым кыр­гызских древностей, предлагали свои варианты этого члене­ния. [Сунчугашев. 1979. с. 100, 115.]  Г.В. Длужневская предположила, что кыргызская культура в Туве в X веке "трансформируется в аскизскую". [Длужневская. 1979. с. 49] Позднее она выделила несколько локальных вариантов в кыргызской культу­ре Тувы, предложив каждому из них свой период существования. Согласно ее точке зрения, бронзовая торевтика с "тюхтятской орнаментацией" и желез­ная "аскизского облика" в X-XI вв. в Туве сосуществуют, относясь к различ­ным племенным группам кыргызов, причем "тюхтятский орнамент" был воспринят населением Саяно-Алтая от киданей. [Длужневская. 1985. с. 12-16]

Вопросы периодизации рассматрива­лись Ю.С. Худяковым на материалах кыргызских погребальных па­мятников Минусинской котловины. [Худяков. 1980. с. 198-204.]  Для уточне­ния вопросов хронологии, периодизации, культурной принадлежности, куль­турно-хозяйственного типа кыргызов был взят в качестве объекта исследова­ния локальный район - долина реки Табат, расположенная на юге Минусин­ской котловины, где кыргызские памятники находятся в непосредственной пространственной связи друг с другом, что повышает их информативность. [Худяков. 1982. с. 4] Проведенный анализ продемонстрировал неоправданность членения кыр­гызских древностей на обособленные культуры, показал преждевременность "уточненной хронологии" с точностью до нескольких десятилетий. Абсолютная датировка многих комплексов кыргызской культуры основана на аналогиях и привязке к известным историческим со­бытиям.

Анализ изменений в кыргызской культуре в на­стоящей работе охватывает периоды раннего и развитого средневековья - с VI по XIV век н.э. В течение рассматриваемого временного интервала кыр­гызская культура неоднократно  меняла свой облик под воздействием внутренних и внешних причин. Каждое изменение соот­ветствует определенному хронологическому характерному типу памятни­ков, либо по наиболее значимому историческому событию, отразившемуся на облике материальной культуры кыргызов.

В эпоху чаа-тас, получившую наименование по наиболее характерному типу погребальных памятников, охватывающую VI - IХ вв. н.э., кыргызская культура харак­теризуется значительным разнообразием культурообразующих элементов. Наиболее известными памятниками этого времени, обратившими на себя внимание ученых еще в XVIII веке являются курганные комлексы чаа-тас. По подсчетам Л.Р. Кызласова на территории Хакасии их насчитывалось более шестидесяти объектов. [Кызласов. 1980. с. 108-114.] Чаатасы представляют сложные наземные сооружения в виде квадратной, прямоугольной, многогранной или округлой ограды из горизонтально уложенных плит. По сто­ронам, на небольшом расстоянии от внешнего края стен ограды установлены вертикальные стелы. В отличие от стел на тагарских курганах, они не встро­ены в ограду и поэтому от времени покосились в разные стороны, придавая кыргызским кладбищам совершенно своеобразный, необычный внешний вид, получив у хакасского населения названия "чаа тас" – т.е. камень войны или военный камень. Согласно хакасским легендам во времена монгольских войн богатыри Хонгорая бросали в неприятельские полки каменные глыбы, которые поражали врага, втыкаясь в землю в виде высоких столбов.

У наибо­лее крупных курганов парные стелы вынесены за линию ограды, образуя "вход". Размеры курганов сильно варьируют: диаметр развала насыпи колеб­лется от 5 до 40 м., высота насыпей - от 0,3 до 1,3 м. Насыпь образована частичным развалом стен во внутрь и вне ограды. Внутри ограды каменны­ми плитами перекрывались могильные ямы округлой, квадратной и прямоу­гольной форм. В каждом кургане имелась одна, реже - две могильные ямы. Стены ям обставлены деревянными кольями, перекрыты накатом из жердей, который подпирал опорный столб в центре могилы. На дне могилы помеща­лись 1-3 скопления сожженных костей умерших, кости овец, преимуще­ственно задние части туш, сосуды с жидкой пищей. Прах погребенных поме­шался в могилу в какой-либо емкости: сосуде-урне, берестяном коробе, ме­шочке из ткани или кожи. Обычай кремации покойников у кыргызов зафиксировали китайские летописи. "При похоронах не царапают лиц, только обвертывают покойника в три раза и плачут; а потом сжигают его, собранные же кости чрез год погребают. После сего в известное время производят плач" - сообщалось в Таншу. [Бичурин. 1950. С. 353.] Этот обычай был связан с верой в очиститель­ную силу огня.  

В некоторых курганах на периферии могильной ямы и под насыпью устраивались тайники с наиболее ценными вещами, дорогой посудой, сбруей, украшениями, оружием. Нередко металлические предметы: удила, украшения, наконечники мотыг, сошники, серпы и др. встре­чаются прямо в насыпи. Если в землеройных орудиях можно видеть средство грабежа, а в отдельных дорогих предметах результат потерь награбленного в могилах, то такие вещи, как: удила, серпы, наконечники стрел, пряслица впол­не могли специально помещаться в насыпь строителями чаа-тасов.

Чаа-тасы, несмотря на бедность находок некоторых из них и существен­ные различия в конструкции и размерах, принято относить к аристократии или родовой знати, высшему социальному слою кыргызского общества. [Евтюхова. 1948. С. 14.) В составе единовременных кладбищ курганы чаа-тас, как правило, немного­численны и уступают различным рядовым погребениям.

Рядовые погребения по обряду трупосожжения встречаются под насы­пями небольших, округлой формы каменных курганчиков, диаметром 1 -6 м, высотой - 0,1-0,5 м, под полами насыпей курганов чаа-тас и в грунтовых ямках. Они содержат по 1 -2 скопления сожженных костей умерших в могилах, стены которых изредка укреплены кольями, реже - каменными плитами. Прах погребенных помещался в керамические сосуды-урны, берестяные короба, деревянные ящики, каменные ящики, в мешочки из ткани. Сопроводитель­ный инвентарь, мясо овец и сосуды в большинстве случаев отсутствуют.

В зависимости от возраста, по разному хоронили кыргызы детей и под­ростков, но всех - по обряду ингумации. Они погребены под насыпями не­больших курганчиков, до 1,5 м в диаметре и 0,2 м высоты, под полами насыпей курганов чаа-тас, в грунтовых могилах.  Погребенные костяки лежат в могильных ямах, перекрытых плитами. Малыши до трех лет захоронены без сопровождения, либо с 1-2 сосудами; дети и подростки 3-15 лет погребены с 2 сосудами и мясом овцы, куда входят лопатка, крестец и берцовые кости.  Если возрастная дифференциация погребального обряда кыргызов устанав­ливается достаточно определенно, то различия в захоронении мужчин и жен­щин не совсем улавливаются. Судя по сопроводительной мясной пищи, женщинам клали левые, а мужчинам правые части туши овцы. Иногда на площади кыргызских кладбищ встречаются курганы без по­гребений или пологие насыпи со стелами, в могильных ямках которых обна­ружены черепа лошадей. Предположительно они могут быть отнесены к сим­волическим захоронениям – кенотафам, хозяева которых погибли на войне.

Другой вид памятников эпохи чаа-тас - поселения - изучены недоста­точно полно. Большинство из известных к настоящему времени поселений представляет собой развеянные дюнные стоянки - временные летние и зим­ние поселения скотоводов. На поверхности жилой территории встречаются обломки кыргызской гончарной и лепной керамики, железные предметы во­оружения, сбруи, инструменты, украшения. На некоторых памятниках встре­чены следы железоделательного производства: горны, печи, железоплавильни, шлаки. [Евтюхова. 1948. с. 75-79]. Известно одно поселение с культурным слоем мощностью до 0,3 м. Находки на Малокопенском поселении представлены, преимуществен­но, фрагментами керамики, обломками костей овец, лошадей, коров. Есть основания предполагать наличие следов жилищ округлой формы типа юрт. [Кызласов. 1981. С. 50-51]

Наиболее характерная для эпохи чаа-тас гончарная керамика, встречающаяся почти в каждом могильнике, вошла в литературу под названием "кыргызские вазы". В настоящее время в музеях насчитывается около 100 целых ваз, из них 25 хранится в Минусинском краеведческом музее им. Н.М. Мартьянова. Кыргызские вазы вероятно относились к предметам роскоши, ибо являются непременной принадлежностью богатых погребений. На некоторых из них ставились тамги – юридические знаки собственности.

Как удалось установить Л.А. Евтюховой, эти сосуды формовались из спирально скручивающейся ленты с последующей доработкой, прикреплением дна и горловины. Вазы различа­ются по форме. Большинство из них представляет собой плоскодонные, с яйцевидным туловом и узкой невысокой горловиной и отогнутым венчиком сосуды. Встречаются бутыли с яйцевидным туловом и очень узким горлыш­ком и шаровидные сосуды. Кыргызские вазы орнаментировались по верхней части тулова цилиндри­ческим штампом, с помощью которого наносились пояски елочного орнамента. Предназначались они, вероятно, для хранения вина, которое, согласно китайской летописи, кыргызы "квасили из каши". Гончарная посуда, по всей вероят­ности, появилась на Среднем Енисее еще на тепсейском этапе таштыкской культуры, а в эпоху чаа-тас широко создавалась самими кыргызами, о чем свидетельствуют примесь в тесте щебня у многих сосудов, характеризующие домашнее производство. По­мимо гончарной, у кыргызов широко использовалась лепная керамика: банки, горшки, бокалы. Нередко встречаются вместительные тарные сосуды-хумы, которые использовались и в качестве погребальных урн. Кыргызская знать пользовалась дорогой металлической посудой, золотыми и серебряными кувшинами и кружками, блюдами. Иногда встречаются привозные лаковые чашечки, известные у хакасов под названием "хыдат чирче" - т.е. китайская чашечка. Они употреблялись в быту населения Хонгорая вплоть до ХХ в.

Предметы вооружения в кыргызских памятниках эпохи чаа-тас представлены различными видами. В чаа-тасах обнаружены коленчатые однолезвийные кинжалы, железные трехлопастные наконечники стрел ярусного, удли­ненно-треугольного, удлиненно-ромбического, удлиненно-шестиугольного и вытянуто-пятиугольного типов, берестяные колчаны. К этому периоду относятся двулезвийные мечи, наконечники копий, боевые топоры, панцирные пластины, обнаруженные на развеянных поселениях. [Евтюхова. 1948. с.6]

Сбруя представлена двусоставными удилами, иногда с витыми веньями, с кольчатыми или двукольчатыми окончаниями, с эсовидными стержневыми псалиями и стременами с широкой подножкой, округлой или пластинчатой петлей. К сбруе относятся разнообразные уздечные седельные бляшки. Многие из них орнаментированы растительным или зооморфным орнаментом. В состав сбруйных ремней входили подпружные и уздечные пряжки и бубенцы.

Пряжки и накладки являлись необходимыми элементами наборных по­ясов, которые вошли в обиход у мужчин-воинов. Кыргызы, как женщины, так и мужчины, носили серьги. В качестве женских украшений носились бусы и браслеты. Сохранившиеся с таштыкских времен бронзовые амулеты с парными головками или схематическими фигурками лошадей носили мужчины.

Деревянные фигурки баранов, обложенные золотой, серебряной и мед­ной фольгой служили, вероятно, как и в таштыкское время, символом обиль­ных стад, сопровождающих умерших в загробный мир.

В насыпях курганов чаа-тас встречаются землеройные орудия: чугун­ные сошники, костяные мотыги, железные серпы, железные наконечники заступов.

На развеянных поселениях эпохи чаа-тас попадаются бытовые инстру­менты: железные черешковые ножи, шилья, булавки, оселки, пряслица из стенок гончарных и лепных сосудов, куранты зернотерок, жернова ручных мельниц.

В инвентарном комплексе эпохи чаа-тас отражены существенные изме­нения в материальной культуре населения Минусинской котловины в срав­нении с таштыкским временем. Наиболее значителен круг заимствований извне в области вооружения, сбруй, сбруйной и поясной фурнитуры, укра­шений, металлической посуды. Практически все перечисленные инновации привнесены на Средний Енисей из тюркского кочевого мира или из Центральной и Восточной Азии.

В эпоху чаа-тас кыргызы эпизодически осуществляли непосредствен­ные контакты со странами земледельческой цивилизации Восточной и Сред­ней Азии, совершая посольства ко двору империи Тан, пригоняя отменных лошадей для обмена, отправляя торговые караваны в Тибет, Восточный Туркестан и Согдиану. [Бартольд. 1963. с. 489] Какие-то предметы восточноазиатского производства могли попадать на Средний Енисей вследствие дипломатических даров и торговли, в частности, изде­лия танских торевтов, лаковая посуда, монеты. Однако эти контакты не могли быть достаточно регулярными из-за дальности расстояния и политической зависимости кыргызов от тюрок и уйгуров.

Погребальные памятники эпохи "великодержания" очень разнообраз­ны. Наибольшее число кыргызских курганов IX-X вв.  изучено в Туве. Наиболее характерным типом могильных сооружений этого времени являются курганы хыргысур, со стеной-крепидой по периметру, каменной насыпью и стелой подле кургана. Под насыпью в неглубоких могильных ям­ках погребались - 1 -2, реже - 3-4 скопления сожженых костей умерших, мясо овцы, коровы, лошади, иногда - целая туша, и сосуды с жидкой пищей. Муж­ские захоронения богаты инвентарем: предметами вооружения, сбруи, по­ясного набора. На стелах бывают нанесены изображения тамг и тексты эпи­тафий руническим письмом.

В эпоху великодержавия кыргызы со­оружали кольцевые каменные насыпи, в основании которых  просле­живается стена-крепида, с захоронениями по обряду сожжения, рассыпан­ными на горизонте. Такие сооружения известны у хакасов под названием "хыргыс сууктэр" (по-хакасски "[shosc cddrnthw" – букв. кыргызские могилы). Подобная конст­рукция надмогильных сооружений станет наиболее распространенной с на­чала II тыс. н.э.

Поселения эпохи "великодержавия" в Минусинской котлови­не представляют летние и зимние стоянки скотоводов-кочевников, лишенные культур­ного слоя. На поверхности жилой территории встречаются обломки керами­ки, железные предметы вооружения и сбруи, бронзовые предметы торевти­ки, монеты, кости домашних животных. На некоторых поселениях зафикси­рованы следы металлургического производства. К этому периоду, по дан­ным Л.Р. Кызласова, должны относиться остатки глинобитного сооружения на р. Уйбат, определенные как "замок-дворец" кыргызского кагана. Вокруг "замка" отмечены следы поселения, К этому периоду относятся и отдельные фортификационные сооружения. [Кызласов. 1981. С. 55]

В курганах IX-X вв. встречается, хотя и очень редко, гончарная и лепная керамика. Это "кыргызские вазы", лепные горшки и банки. Применялись кыргызами металлические, серебряные и бронзовые кувшины с носиком,

кувшинчики на поддонах, кружки, ковши, чарки. Дорогая серебряная посуда попадала к кыргызам в результате грабежа уйгурских  городов и торговли с государствами Восточного Туркестана и Средней Азии. Кроме того, кыргызы сами изготовляли серебряные изделия.

Весьма разнообразен по видовому и типологическому составу комп­лекс кыргызского вооружения в эпоху великодержавия: палаши, сабли, ко­пья, боевые топоры, кинжалы, луки, трехлопастные, четырехлопастные, двулопастные, плоские, трехгранно-трехлопастные, четырехгранно-четырехлопастные, трехгранные и четырехгранные наконечники стрел, колчаны, че­шуйчатые панцири и кольчуги.

Сбруя включала двусоставные удила с одно - и двукольчатыми оконча­ниями, эсовидными и изогнутыми псалиями, стремена с округлой или плас­тинчатой петлей. Седельные и уздечные ремни богато украшались бронзо­выми, иногда с позолотой, накладками с разнообразным орнаментом.

Пряжки и накладки входили в состав наборных поясов. Из украшений известны также серьги и бусы. В кыргызских комплексах встречаются железные ножи, напильники, до­лота, серпы, косы. К этому же времени, вероятнее всего, относятся лемехи и отвалы танских плугов. 

Кыргызские каганы, подобно правителям других кочевых держав, пытались путем ввоза танских земледельчес­ких орудий и монет стимулировать местное земледелие и ввести денежное обращение. С помощью чужеземных строителей была предпринята попытка градостроительства. Эти меры, преследовавшие, в основном, фискальные цели, не учитывали реальных возможностей кочевого общества и не привели к изменению культуры. Напротив, в сравнении с эпохой чаа-тас кыргызская культура IX-X веков приобрела гораздо более "общекочевнический харак­тер", утратив былую провинциальную обособленность. Инвентарный комп­лекс в кыргызской культуре малоспецифичен в сравнении с культурами тю­рок, кимаков и других кочевников конца I тыс. н.э. в Саяно-Алтайском исто­рико-культурном регионе.

В последующую эпоху, получившую наименование по основному типу памятников "хыргыс сууктэр" или, как мы кратко называем, "сууктэр", обхватыва­ющую XI-XIII вв. н.э., памятники кыргызской культуры распространены, пре­имущественно, в Саяно-Алтае. В отличие от предшествующего времени, их немного в Туве, но значительно больше в Минусинской котловине.

Наиболее характерны для данного периода курганы типа "хыргыс-сууктэр", с кольцевой насыпью, в основании которой иногда прослеживается стена-крепида. Очень редко близ насыпи устанавливалась вертикальная стела. Под насыпью на горизонте рассыпаны остатки погребального костра: сожженные кости человека, железные детали сбруи, оружие, украшения. На го­ризонте встречаются остатки тризны, в основном, кости овцы и лошади. 

Кыргызские могильники эпохи "сууктэр" представляют собой сравни­тельно немногочисленные, по 5-10 объектов, кладбища воинов-дружинни­ков, вытянутых в цепочку по гребням и увалам холмов. В некоторых из них присутствуют небольшие поминальные курганчики с округлой насыпью, сопутствующие курганам "сууктэр".

Поселения эпохи "сууктэр"  на территории Минусинской кот­ловины представляют преимущественно летние и зимние стоянки кочевых скотоводов без значительного культурного слоя. На поверхности площади поселения встречаются же­лезные предметы вооружения, сбруи, ножи, пряжки, бляшки, накладки, кос­ти домашних животных. Встречаются поселение со следами железодела­тельного производства.

Каменные личины в долине Среднего Енисея принадлежат к различным историческим эпохам, начиная от Окуневской культуры ( II тыс. до н.э.) и кончая Кыргызским временем (У1 – ХIII вв. н.э.). Современные хакасы, получившие от своих предков в наследие могильные стелы, называют их " кöзее" или "обаа". Согласно мифологии,  памятники "козее" представляют застывших в камне богатырей Хонгорая, души которых стали или звездами на небе, или горными духами на земле.

К эпохе "сууктэр" принято относить крепости-убе­жища на вершинах гор, куда население окрестных мест скрывалось в момент военной опасности. Эти памятники известные у хакасов под названием "свее" ("сiбее" - букв. крепость) лишены культурного слоя и слабо поддаются датировке. Вблизи некоторых из них обнаружены курганы эпохи "сууктэр", что позволяет предполагать синхронность сооружения обоих видов объектов. Средневековые укрепления Хакасии носят народное название "хыргыс орамнары" - т.е. кыргызские рвы. В литературе есть упоминания, что "замок" в долине р. Уйбат функционировал и в начале II тыс. н.э. [Кызласов. 1981. с. 206-207]

В курганах XI-XII вв. н.э. практически отсутствует керамика. Известен лишь один случай обнаружения фрагмента лепного сосуда. По-видимому, деградация керамики, характерная для всех кочевых культур, завершилась в кыргызской культуре в начале II тыс. н.э. Взамен керамической стала шире применяться металлическая, деревянная и кожаная посуда. Известны отдельные находки привозной и награбленной в военных походах серебряной посуды.

Произошли изменения в комплексе вооружения. В XI-XII веках кыргыз­ские воины пользовались палашами, саблями, копьями, боевыми топорами, кинжалами, луками, стрелами с трехлопастными, плоскими, трехгранными, четырехгранными, ромбическими, прямоугольными наконечниками, колчанами, чешуйчатыми и пластинчатыми панцирями, шлемами.

В составе сбруи представлены удила со стержневыми, пластинчатыми, кольцевыми псалиями, стремена с пластинчатой петлей без перехвата и прорезным отверстием для путлища в дужке. Существенно преобразилась пояс­ная и сбруйная фурнитура. Изменения связаны с переходом к новой техно­логии изготовления предметов торевтики, к ковке по железу с серебряной аппликацией. Пряжки, накладки, тройники, подвески, псалии, оковки седел стали украшаться геометрическим орнаментом, соответствующим возмож­ностям новой технологии.

Из личных украшений в курганах "сууктэр" встречаются серьги, бусы, сунские монеты. На памятниках обнаружены находки железных ножей, булавок, игл, пинцетов, кресал, напильников, молотков, наконечников лопат и др.

Изменения фиксируются по сравнению с предшествующей эпохой, как в погребальной обрядности, так и в инвентаре. Курганы "сууктэр" подобны кыргызским курганам эпохи великодержавия с кольцевой насыпью и захоронением на горизонте. Измене­ния коснулись формы насыпей и состава инвентаря. Повсеместно исчезла керамика и произошел переход на железную торевтику.

В монгольскую эпоху, в XIII-XIV веках, погребальные памятники  однотипны с курганами "су­уктэр", с пологой кольцевой каменной насыпью и погребением по обряду трупосожжения на горизонте. В захоронениях встречаются остатки тризны, в виде обломков костей животных, железные предметы вооружения, сбруи, бытовые предметы. [Кызласов. 1981. С. 75]

Поселения монгольской эпохи малоизвестны ввиду слабой дифференцированности инвентарных комплексов, включавших предметы бытового назначения, от материалов предшествующего времени. На развеянных посе­лениях кочевых скотоводов иногда встречаются железные удила, псалии, на­кладки, оковки седел с характерным геометрическим орнаментом, железные крючья, двузубые вилочки, серьги монгольского типа. По всей вероятнос­ти, эти памятники надо относить к летним и зимним стойбищам кочевых скотоводов.

Предметный комплекс кыргызской культуры в монгольскую эпоху ма­ло специфичен в сравнении с предшествующим временем. Керамика в памятниках полностью отсутствует. Изредка встречается дорогая привозная серебряная посуда.

В составе комплекса предметов вооружения можно выделить наконеч­ники стрел: плоские асимметрично-ромбические, секторные томары, ром­бические боеголовковые, четырехгранные, удлиненно-треугольные. Применялись в монгольскую эпоху и другие виды оружия, пала­ши, кинжалы. В курганах найдены обломки панцирных пластин. К монгольс­кому времени относятся двусоставные удила с кольчатыми и пластинчатыми псалиями; стремена с прорезью в дужке, накладки сбруи, начельники, оков­ки седел, застежки, пряжки, пробои с кольцами для тороков, заклепки, обой­мы. Своеобразна орнаментация вещей.

Изменения в кыргызской культуре монгольского времени мало затро­нули погребальную и поминальную обрядность. Кыргызские курганы этого периода аналогичны по форме предшествующим объектам эпохи "сууктэр", отличаясь некоторой уплощенностью насыпи, меньшим числом объектов в могильнике. Нередко такие курганы встречаются одиночно. Заметно уменьшается в сравнении с эпохой "сууктэр" общее количество памятников. В инвентарном комплексе новаций сравнительно немного. Изменения коснулись оформления и орнаментации железных деталей сбруи. Уменьшился видовой и типологический состав оружия.

Отсутствуют следы заметного влияния на кыргызов монгольской культуры. Вероятно, ограниченный характер изменений связан с удаленным, периферийным положением Минусинской котловины в составе Монгольского государства.

3.Хозяйство и материальная культура кыргызов

Одной из важных задач историко-археологического изучения енисейских кыргызов является характеристика их хозяйства и быта, опреде­ление хозяйственно – культурного типа. Во второй половине ХIХ - начале XX веков, когда идентификация средневековых памятников с кыргызской культурой была недостаточно обоснованной и вызывала со­мнения, основой для оценки их хозяйственной деятельности были све­дения письменных источников и этнографические наблюдения. При всей фрагментарности этих данных, они весьма показательны для формирования определенной научной традиции.

В досоветской историографии устоялось мнение о кочевом ското­водческом хозяйстве и подвижном образе жизни кыргызов, которое в известной степени игнорировало весьма противоречивые сведения письменных источни­ков о наличии у кыргызов наряду со скотоводством и зачатков земледелия. [Радлов. 1896.с. 58.; Клеменц. 1886. с. 64.]

Выделение кыргызских памятников из общего массива археологических материалов Минусинской котловины, осуществленное в 20-е годы С.А.Теплоуховым, открыло возможность для привлечения при анализе культурно-хозяйственного типа кыргызов данных археологии. [Теплоухов. 1929. с. 55]

Впервые опыт решения вопроса о культурно-хозяйственном типе кыр­гызов на базе письменных и археологических источников предпринят в 1930-40-е годы в работах С.В.Киселева, Л.А.Евтюховой, В.П. Левашовой. Археолог С.В.Киселев полагал, что "быт населения в кыргызскую эпоху был своеобразен. В нем очень сильны были черты кочев­ничества". [Киселев.  1951. с. 568]

Таким образом, к середине 1950-х годов в отечественной историографии сложилась определенная научная традиция, оценивать средневековую кыргызскую культуру, как принадлежавшую скотоводам-кочевникам. При этом определенное внимание уделялось анализу других видов хозяйственной дея­тельности, практикуемых в землях кыргызского государства: различных форм земледелия, ремесел, охоты и рыболовства.

Однако во второй половине ХХ в., наряду с общепринятым мне­нием, возникло предположение об оседло-земледельческом характере кыргызской культуры. Наиболее подробно эта точка зрения отражена в работах Л.Р.Кызласова. По мнению Л.Р. Кызласова, у кыргызов "земледелие было высокоразви­тым, плужным и в значительной мере основанным на искусственном оро­шении", а "крестьяне, занимавшиеся земледелием, жили деревнями". Что касается скотоводства, то оно "... было пастушеским, с применением стойло­вого содержания скота", и "... в некоторой степени уже интенсивным". Име­лись, правда, еще и "полукочевые хозяйства рядовых крестьян". Автор предполагает даже, что на Среднем Енисее "существовало товарное производство хле­ба на продажу, что являлось монополией государства", поскольку "суще­ствовало государственное и частное землепользование". [Кызласов. 1984. с. 105, 124] С аргументированной критикой точки зрения Л.Р. Кызласова выступил археолог Ю.С. Худяков, работами которого в целом решился вопрос о характере хозяйства кыргызов как номадном способе производства. [Худяков. 1982. с. 210-214]

Разнообразные письменные источники освещают различные стороны хозяйственных занятий кыргызов. В танских летописях сообщается, что основу их хозяйства составляло скотоводство, лошади которых "плотны и рослы. Лучшими считаются, которые сильно дерутся. Есть верблюды и коро­вы, но более коров и овец". Стада у кыргызов состояли из следующих видов скота: "верблюды, быки, бараны, причем особенно много быков. У богатых семей имеется по две-три тысячи голов". [Кюнер. 1961. С. 59]  В рунических текстах-эпитафиях, принадлежащих кыргызам, гово­рится о наличии у них большого количества скота. Например: табуны из "шести тысяч моих лошадей", "отмеченный клеймом (тамгой) скот был без числа" и т.д.  Эти сведения подтверждаются мусульмански­ми авторами: "(Основными статьями) их благосостояния являются хырхызские повозки, овцы, коровы и лошади. Они кочуют (в поисках) воды, сухой тра­вы, (благоприятной) погоды и зеленых лугов". [Материалы. 1973. с. 41.] О кыргызских лошадях различных пород доволь­но подробно говорят летописцы империи Тан. Хроники высоко оценивают боевые качества, чистопородность кыргызских лошадей, характеризуя их "прекрасными скакунами, достойными породы Лун-ю". [Супруненко. 1963. с.70-71] "Их лошади чрезвычайно крепки и крупны; тех, которые могут сражаться, называют головными лошадьми". [Кюнер. 1961. С. 56-57] Необходимо отметить, что вплоть до этнографической современности в Хакасии лучшие кони, преподносимые вместе с калымом на свадебных обрядах, назывались "башат" – т.е. головной конь. Этот обычай возник еще во времена Кыргызского государства, когда при "браках калым платится лошадьми и овцами. Богатые дают по сто и по тысяче голов" [Бичурин. 1950. с. 353].

Верблюдов (по-хакасски "тибе") кыргызы использовали не только как транспортное средство во время перекочевок и для торговых караванов, но и как тягловое животное. На знаменитой Сулекской писанице VIII – IХ вв. (по-хакасски "пiчiктiг хайа") имеется изображение верблюдов, один из которых запряжен в двухколесную повозку, а другой привязан сзади.

Скот являлся основой богатства и служил своего рода эквивалентом денег. В хакасском языке для обозначения животных применяется термин "мал". В древнетюркском языке слово "мал" употреблялся как для определения крупного скота, так и для названия имущества, нажитого состояния, товара. Надо сказать, что слово "товар" у тюрков первоначально означало "скот", ибо последний служил в качестве торговой ценности и в дальнейшем приобрел значение предмета купли и продажи. До сих пор во многих тюркских языках термин "тувар" - означает скот или стадо. В хакасском языке слово, исторически связанное с понятием "товар", звучит как "туур" и означает "молодой скот".

О большом значении скотоводства у кыргызов свидетельствуют скульптурные изображения домашних животных, сохранившиеся в качестве археологических памятников. В различных местах хакасских степей находятся: каменные бараны - "хуча тас", козлы – "хосхар тас", быки – "пуга тас", кони – "ат обаа", собаки - "адай обаа". Они не представляли собой изображения тотемных животных, а являлись скульптурными покровителями счастья древних скотоводов и должны были способствовать увеличению поголовья стад. Им ежегодно совершали жертвоприношения.

Письменные источники содержат разноречивые сведения о некоторых формах земледелия и посевных культурах. "Сеют просо, ячмень, пшеницу и гималайский ячмень. Муку мелют ручными мельницами; хлеб сеют в третьей, а убирают в девятой луне (т.е. в апреле-мае и сентябре-октябре). Вино квасят из каши. Нет ни плодов древесных, ни овоща огородного". [Бичурин. 1950. с. 351]. "Отсутствуют пять хлебов (т.е. рис, просо, ячмень, пшеница, бобы – основные культуры китайского земледелия), имеются только ячмень, пшеница, темное просо и конопляное семя". [Кюнер. 1961.С. 58] Арабский автор ХIII в. Закарийа Ал-Казвини, используя более ранние источники, сообщал: "Пища хирхизов – просо, рис, мясо коров, овец и прочих животных, кроме верблюдов". [Демидчик. 1977. С. 110] В разных источниках говорится о просе (по-хакасски "таран"), которое действительно выращивалось в Хакасии вплоть до ХХ в. В долине Июсов старинные нивы до сих пор носят название "хыргыс тарлаглары" - кыргызские пашни. Ка­менные жернова для помола зерна, которые встречаются в большом коли­честве на песчаных дюнах долины Абакана, называются также кыргызски­ми ([shosc ntth,tyw). Хакасские легенды и предания отмечают наличие земледелия у средневекового жителей долины Среднего Енисея.

Исследование искусственного орошения кыргызов привело В.Н.Федорова к выводу, что земледелие в экономике средневекового населения Минусинской котлови­ны никогда не играло "такой большой роли, как скотоводство или охотничий промысел", а оросительные каналы исполь­зовались для увлажнения пастбищ и водопоев. [Федоров. 1952. с. 142.]

По всей видимости, кыргызы частично занимались рыболовством. В "Описании всего мира эры правления Тайпин синго (976-984 гг.)" говорится: "Из рыб имеются мйе [вероятно "мыра" - язь. В.Б.], длиною в семь-восемь чи; рыба мохэнь, (у которой ) рот находится внизу челюсти и без костей [т.е. стерлядь – В.Б.]". [Материалы. 2003. с.36] Действительно, стерлядь водится в Енисее ниже Большого порога в Саянах, т.е. начиная со среднего течения, где проживали кыргызы.

Фольклорные данные хакасов утверждали, что их предки не ели рыбу и называли ее "суг хурты" - водяной червь. Со­гласно преданиям, кыргызы настолько брезговали рыбой, что вынуждены были провести каналы (по-хакасски "хыргыс аргылары" - кыргызские арыки) для питьевой воды. Эти сведения резко отличают людей степной культуры от таежных жителей, где рыба является неотъемлемой частью пищевого рациона.

Важную роль в хозяйственной жизни кыргызов-кочевников играла облав­ная охота на крупных копытных: маралов, лосей, косулю и др. Об этом есть упоминания в письменных источниках, дополняемые изображениями на петроглифах. Загонная охота велась верхом, с использованием собак, лука и стрел. Среди кыргызских бегов была распространена соколиная охота. Охотничьи соколы высоко ценились и посылались в качестве даров соседним правителям. Например, в 843 г. кыргызский каган отправил китайскому императору десять пар соколов.

Таежные киштымы занимались пушной охотой, платили дань кыргызам "соболями и белкою". Пушнина служила важным предметом экспорта, наряду с мускусом и лошадьми.

В Кыргызском государстве добывались разнообразные ископаемые руды, широко развивалось металлургическое производство. В горах Саяно-Алтая находились богатые "серебряные и золотые рудники, и самые лучшие из них те, что в границах хырхызов". [Материалы. 2002. с. 31] В китайских хрониках сообщалось: "Их земля производит золото, железо и олово". Далее пояснялось, что государство Хягас "имеет железо небесного дождя [т.е. метеоритное – В.Б.], его собирают, чтобы делать ножи и мечи, (оно) отличается от обычного железа". Оно "очень крепко и остро, работа также отменна и искусна". Известный китайский географ Танского времени Цзя Дань (730 – 805 гг.) отмечал: "Обычно производят хорошее железо, называют его цзяша". [Kюнер. 1961. С. 59] Кыргызское название "цзяша" переданное в китайской форме, по всей видимости,  сохранилось в хакасском языке и связано со словами "кеш" или "тис" - железная руда. [БХРИЭС. С. 144] Кыргызы получали из железной  руды металл в плавильных печах (по-хакасски "хура"), обнаруженных археологами во множестве по берегам Енисея. До сих пор места с выходами шлаков (nbvwh fhsos) около древних плавильных печей называются "хыргыс узанган чир" - мастерские кыргызов.

Принадлежность кыргызов к культурно-хозяйственному типу кочевых скотоводов подтверждается обликом их материальной культуры, аналогичной культурам других кочевников Центральной Азии, в частности, древних тюрок. Вполне возможно, что в эпоху великодержавия кыргызские каганы, аналогично правителям других кочевых государств, предпринимали попыт­ки градостроительства, о чем свидетельствуют как письменные источники, так и раскопки глинобитного "замка" в Уйбатской степи. [Кызласов Л. Кызласов И. 1977. с. 213-214] Мусульманские авторы сообщают о городе, где жил кыргызский каган под названием "Кемиджкет", т.е. город на Енисее.  [Материалы. 2002. с. 48.] Подобный факт подтверждает и Синь Таншу: "Ажо имеет пребывание у Черных гор. Стойбище его обнесено надолбами. Дом состоит из палатки, обтянутой войлоками, и называется Мидичжы" [Бич. 1950. с. 352] В материалах Н.В. Кюнера уточняется: "В ставке Ажэ, установив деревья, сделали ограду, поставили большую войлочную палатку, назвали ее цзаодычжи" [Кюнер.1961.С.58] Вероятно название города или ставки "кемиджкет", "цзаодычжи" и "мидичжы" являлись фонетическими разновидностями одного и того же слова. Описание ставки кыргызского кагана заставляет сомневаться, можно ли именовать его го­родом. Скорее всего, речь идет о зимней укрепленной резиденции. По всей видимости резиденция кагана Кемиджкет находилась в долине Енисея среди Оглахтинских гор, где сохранилось большое крепостное сооружение. В летних ставках (по-хакасски "dргее") ханы проживали в шатрах, называемых в сказаниях "орда". Порядок расположения ставки напоминал монгольскую орду, где впереди всегда находился белый шатер правителя огромных размеров. Что касается остальных кыргы­зов, то у них "нет, конечно, совсем ни деревень, ни городов, и все (они) селятся в шатрах...". [Материалы. 2002. с. 48]

Исследование нагорных крепостей и фортификационных сооружений кыргызс­кого времени свидетельствует об отсутствии на их площади мощного куль­турного слоя и остатков каких-либо строений. Это позволяет считать их вре­менными убежищами, куда стекалось окрестное кочевое население со сво­им скотом в случае военной опасности.

Основным видом поселений были кочевые "аалы", скотоводы которых обитали в войлочных юртах каркасного типа. Енисейские рунические тексты свидетельствуют, что кыргызы жили в юртах и шатрах. [Малов. 1952. с. 14, 83] Для отопления жилищ, возможно использовали уголь. Арабский автор Закарийа Ал-казвини сообщал: "У хирхизов есть камень, который зажигают ночью. И он служит им вместо светильника". [Демидчик. 1977. С. 110] В недрах Хакасии имеются залежи каменного угля. Одно из древнейших месторождений находится в районе горы Ызых. Здесь на откосах со стороны реки Абакан имеются выходы угольных пластов, использовавшиеся хакасами с древнейших времен.

Вся еда, яства и питьё состояли из мясомолочных продуктов. Из коровьего молока квасили айран, а из кобыльего – кумыс. "Питаются мясом и кобыльим молоком" - отмечали китайские источники. [Бичурин. 1950. с. 353]

Хмельные напитки, приготовленные из айрана и кумыса имели возвышенное название "араджан" (fhfzfa) и восходят к санскритскому арашан – целебный напиток. Соблюдался обычай распития вина по кругу, когда хозяин дома первый отпивал содержимое, показывая всем чистоту своих помыслов. Поэтому пирующие богатыри, получая бокал, говорили: "пища имеет хозяина, а голова имеет мозги", т.е. сначала должен пригубить вино хозяин. Обязательно после первого бокала участникам застолья необходимо было повторить выпивку. По этому поводу существовала поговорка: "один сапог не одевают (или - на одной ноге не ходят), один бокал не поднимают". Подобный обычай существовал и у монголов времен Чингис-хана. Например, когда Г. Рубрук во время своей поездки в 1253 г. преподнес монголам бутылку вина, то они, выпив, "попросили другую, говоря, что человек не входит в дом на одной ноге". [Рубрук. 1957. c. 103]

Одежда кыргызов была "сходна с туцзюеской". "Для одежды берут парчу или шерстяную материю смешанного цвета, к поясу привешивают нож и брусок. … Женщины одеваются в шерстяные ткани, а богатые надевают еще шелк и парчу. Ибо (в этой стране) легко получить аньсийские, бэйшиские и дашиские товары". [Кюнер. 1961.С. 58] Меха собольи и рысьи составляли богатое одеяние. "Ажо носит соболью шапку, а летом шляпу с золотым ободочком, с коническим верхом и загнутым низом. Прочие носят белые валяные шляпы". [Бичурин. 1950. с. 352] Кыргызские ханы носили на своих головных уборах султанчики. Султанчик шапки из пучка птичьих перьев носит хакасское название "xfkff". Наличие на головном уборе султанчика выделяло не только ханов, но и шаманов среди простых людей, ибо он служил отличительным знаком привилегированных лиц. В связи с этим термином "чалаа" именовались ханы и правители. Люди низшего сословия "одеваются в овчинное платье и ходят без шляп".

Согласно хакасскому фольклору, нательная одежда кыргызов состояла из рубахи или платья, сшитых  из шелковых тканей красных, синих и чёрных цветов. Шелковая рубаха с вышитыми мелкими узорами одевалась под низ, а одежда с крупными вышивками одевалась поверх. Полики, ластовицы, обшлага и кайма вдоль подола у женского платья, в отличие от мужской рубахи, делались из материи другого цвета. Платья застегивались на груди у ворота перламутровыми пуговицами золотистого цвета.

Мужские брюки обязательно делались с прорезными карманами по бокам. Поверх карманов наши­вались шёлковые или парчовые лампасы, алеющие из-под подола рубахи в виде раздвоенной вилки. Халаты или кафтаны шились из черного бархата и подпоясывались кушаком из черного шелка. Одежда была длиннополой, с длинными рукавами.  При борьбе и в боях рукава заворачивались, а длинный подол подтыкался за пояс. 

В героических сказаниях имеются важные сведения об одеянии эпических богатырей, проливающие свет на традиции костюма, сохранившиеся у хакасов вплоть до этнографической современности. Учи­тывая древность кыргызской ветви Великого Шелкового Пути, снабжавшей жителей долины Среднего Енисея китайскими и персидскими шелковыми товарами, можно предположить восточное происхождении характерных деталей хакасского наряда.

Согласно данным героического эпоса женский головной убор свахи - "тульгу порик", нагрудник "пого" и девичья шапочка "сахпа" представляли чуть ли не повседневное одеяние, тогда как в жизни современных хакасов они служат обрядовым нарядом, одевавшимся только на свадьбу. По всей видимости, хакасский национальный костюм сформировался в кыргызскую эпоху. Он  не находит своих прямых аналогий с комплексом одежды соседних этносов Южной Сибири и отличается на­циональным своеобразием.

По мнению К. Ураи-Кехальми, кочевая государственность возникает в пограничных районах степи и тайги, объединяя типы кочевых скотоводов, подчиняя подсобное земледелие и тяжелую охоту в единый экономический организм. Характерной чертой таких районов первичного зарождения кочевых государств являются "небольшие укрепления", лишенные культурного слоя, которые "служили только складами и местами обороны во время военных столкновений". [Ураи-Кехальми. 1985. с. 129] Подобная ситуация характерна для кыргызов в эпоху чаа-тас: зарождение государственности, распространение крепостей-убежищ, господство скотоводства, подсобная роль земледелия. В эпоху великодержавия положение, по всей видимости, изменилось. Кыргызс­кие каганы по образу других кочевых владык, вероятно, пытались расширить земледелие для увеличения налоговых поступлений, ввозили из других стран земледельческие орудия. Однако эти попытки не увенчались успехом. В дальней­шем кыргызы сохраняли свой хозяйственно - культурный тип кочевых скотоводов вплоть до XVIII века.

4.Государственный строй

Кыргызское государство являлось независимым политическим образованием, легитимность которого признавалась соседними державами и  поддерживалась посольскими связями. "Хягас было сильное государство, - констатировали китайские источники IХ в., - по пространству равнялось тукюеским владениям [т.е. Тюркскому каганату – В.Б.]. Тукюеский Дом выдавал своих дочерей за их старейшин. На востоке простиралось до Гулигани [т.е. до курыканов в Прибайкалье – В.Б.], на юг до Тибета, на юго-запад до Гэлолу [Карлукское государство, располагавшееся на юго-востоке Казахстана – В.Б.]" . [Бичурин. 1950. с. 354] Во времена "кыргызского великодержавия" (IХ в.н.э.) китайский император в своих письмах обращался к кыргызскому кагану со следующими словами почтения: "Вы, хан, подобны блестящей Северной Медведице. (Вы) геройствовали на севере пустыни и стали правителем. Таланты (Ваши) сияют, как верхушка бунчука. (Вы) разделили границы и создали государство; особо проявили героический дух, давно известны талантом управления". "Ваша мощь потрясает северные страны, слава достигла Северных ворот [китайской столицы]". [Материалы. 2003. с.21-27] От имени китайского двора кыргызский каган имел титул - "Потомственный герой, воинственный искренний и светлый каган" [Кычанов. 1997. С. 125].

Главой всего подданного народа и хозяином всего пасущегося скота в Кыргызской стране являлся хан. Его слова служили законом и поражали ослушников "как острое лезвие сабли". В тюркских кочевых обществах институт ханской власти возник из власти родовых вождей, ибо в тюркских языках, и хакасском в частности, понятие "кровь" и "правитель" передаются одним и тем же термином "хан". Таким образом, хан первоначально обозначал правителя единокровных родственников. Им становился тот, кто сумел захватить власть при поддержке своих родичей. Вероятно, в связи с этим у хакасов до сих пор бытует пословица: "человек, имеющий родственников, подобен хану, безродный человек подобен рабу".

Арабский писатель ХIII в. Закарийа ал-Казвини излагал в своем труде следующие сведения о кыргызском правителе: "У них есть царь, которому они подчиняются, потому что он знает, как умиротворить их. Никто не может сесть при его присутствии, если ему не исполнилось сорока лет". [Демидчик. 1977. с. 110.] Согласно кыргызским законам ханом мог стать только правитель, перешагнувший сорокалетний возраст. У хакасов также сорокалетний возраст считался самым важным рубежом жизни. До сорока лет запрещалось занимать высокие общественные посты, произносить благословения, употреблять спиртные напитки и т.д. Только после сорока лет приходит житейская мудрость.

Енисейские кыргызы для обозначения государства применяли термин "эль". Как и в других тюркских языках, слово "эль" употреблялось в двух значениях: 1. элитарная часть населения, связанная родственными узами с ханом и бегами; 2. государство или союз племен, возглавляемые элитарной группой. В каждом древнетюркском государстве во главе стояли правители, принадлежавшие к аристократическим родам, называемые "небесным элем" (тенгри эли).

Народ и правящий "эль" дополняли друг друга. Хан "держал эль" и возглавлял "будун" (простой народ), т.е. ему принадлежала как гражданская, так и политико-административная власть.

Согласно хакасскому фольклору хан, вступивший на престол, обещал народу: "безлошадных людей я посажу на коней, нагих людей я одену в платья". Такая формула правления народом сложилась еще во времена Тюркского каганата. Например, в памятнике в честь Кюль-Тегина от лица правителя говорится: "(Я) снабдил платьем нагой народ, сделал многочисленным малочисленный народ". [Малов.1951. с. 40] Выступая главой "гражданского управления", хан действовал по праву старшего в роду. Одновременно с этим он отправлял должность военного предводителя, верховного судьи и жреца. Деятельность хана направлялась Великим Небом - "Тенгри". Эта божественная благодать, нисходящая на хана с небес, в тюркских языках выражалась понятием "хут" - т.е. жизненная сила.

Хан был первым среди равных, о чем свидетельствует обряд интронизации, носивший у тюрков название "хан кутерме" - букв. поднятие хана (на престол). Высшие сановники усаживали наследника на белый войлок и девять раз по движению солнца обносили его вокруг ритуального жертвенника с напутственными словами, что если он будет действовать против  воли вечного Творца, то в наказание у него из всех богатств останется один только войлок, на котором он сидит. В ответ хан произносил: "И так отныне слово мое будет меч". Необходимо отметить, что в хакасском героическом эпосе сохранилось аналогичное высказывание правителей Хонгорая: "лезвие сабли - острое, язык хана – закон".  Как отмечали в своих исследованиях востоковеды, церемония интронизации хана у тюрков была такой же, как и интронизация шамана в шаманизме и, вероятно, возникла из этих первобытных недр. [Кычанов. 1997. с. 99]

В Кыргызском государстве сформировалась династия власти, известная под названием "Ажо" или "Ажэ". "Их правитель называется Aжэ, поэтому фамилия дома Ажэ". "У него водружено знамя. Прочие прозываются названиями поколений" - сообщали танские хроники. [Бичурин. 1950. с. 352.; Kюнер. 1961.С. 282] Судя по китайским ис­точникам, "Aжо" (Aжэ) - это и титул правителя, и клановое имя правящего дома кыргызов в VIII-IX вв.  Среди ученых до сих пор не сложилось единого мнения о значе­нии этого кыргызского слова, переданного в китайской форме.

В связи с этим вопросом вызывает интерес имя загадочного "народа аз", сведения о котором неоднократно встре­чаются в древнетюркских памятниках письменности VIII в.н.э. [Бутанаев. 1998. с.102-104] Согласно мнению тюрколога И.В. Кормушина, часть азов обитала по южную сторону Западного Саяна, а другая, главная часть, базировалась на север от Саян, на территории современной Хакасии, в непосредственной близости от кыргызов. [Кормушин. 1977. с. 12.]

В 711 г., во время военного похода тюркского царевича Кюль-Тегина на кыргызов, в качестве проводника через Когменские горы (Западные Саяны) был найден человек "из земли степных азов". Он сам утверждал, что его "родная земля – Аз" (Аз йерим). [Малов. 1951. с. 62, 67] Исходя из контекста, становится ясным, что азы обитали не в таёжных массивах Западных Саян (Когмены), а, как следует из источника, в степных просторах Предсаянья, т.е. долине Абакана. Известный востоковед В. Бартольд давно обратил внимание, что вместе с кыргызами несколько раз упоминается народ аз. Во времена правления тюркского кагана Могиляна народы (э)чики и кыргызы, обитавшие по соседству, но по разные стороны Когменских гор, были его врагами. В памятнике Могиляна повествуется о битвах и победах над (э)чиками, а затем и над азами (аз будун), которых, исходя из контекста, можно отождествить с кыргызами Енисея. В некоторых восточных сочинениях кыргызов даже назы­вали этнонимом "ас". [Бартольд. 1963. с. 485.; Малов. 1959. с.20]

Правитель государства Хягас - Ажо, согласно китайским хроникам, имел пребывание у Черных гор к западу от р. Енисей (Гянь). По сведе­ниям памятников древнетюркской письменности, кыргызский хан проживал в Когменском краю (Когмен ичинте). Под Когменом здесь подразумевались не только Западные Саяны, но и их предгорья в долине Абакана. По всей видимости, указан­ные источники свидетельствуют об одной и той же ставке кыргызского госу­даря, которая находилась на территории расселения азов.

Для нас большое значение имеют сведения из текстов памятника, сооруженного в честь Кюль-Тегина, где конкретно говорится об "азском наро­де" (аз будун) кыргызского кагана Барс-бега. [Малов. 1951. С. 38] Многие тюркологи, включая известного ученого С.E.Малова, читают выражение "аз будун" как "немно­гочисленный народ" и не вкладывают сюда этнического понятия. Двусмыс­ленность подобных переводов связана с тем, что в тюркских языках слово "аз" имеет также значение – "малый, незначительный". В данном случае сто­ит обратить внимание на первоначальные чтения этих строк, которые в свое время сделали В.Радлов и Н.Козьмин, т.е.: "Я устроил страну Аз-кыргызов". [Козьмин. 1925. с. УIII.]

Несомненно, сочетание "аз-кыргыз" нельзя читать "немногочисленные кыргызы", ибо в древнетюркских текстах подчёркивается: "Но больше всего был нашим врагом кыргызский сильный каган". Китайские источники так­же подтверждали: "Цзянгунь [т.е.кыргызы - В.Б.] - это сильное государство".

Среди памятников кыргызской письменности выражение "народ аз" (аз будун) не встречается, однако в переводах В.Радлова имеется сочетание "ач будун" - народ ач. [Малов. 1952. с. 59] Не исключена возможность, что сами кыргызы этноним "аз" произносили как "ач".

Кто же такие загадочные "азы" или "ачы" в Кыргызском государстве? Почему их имя упоминается в тюркских надписях наряду с кыргызами?

Исходя их контекста памятника в честь Кюль-Тегина можно предполо­жить, что "азы" соответствовали понятию элитарной части кыргызов. В та­ком случае народ "аз" или "ач" надо отождествить с царствующей фамилией Кыргызского государства, которая зафиксирована в китайских хрониках в форме "ажо" (ажэ). Памятники древнетюркской письменности были созда­ны в то же самое время, когда Танские летописи Китая сообщали о стране Хягас и ее правителях - Ажэ. По всей видимости, указанные китайские фор­мы передавали звучание тюркских этнонимов кыргыз и аз (ач). Согласно ки­тайским летописям, фамилия Ажо происходила из одного рода с царствующим в Китае Домом Тан, уходящим своими корнями к знаменитому полко­водцу Ли Лину. До сих пор среди хакасских родов имеется сеок "ажыг", который признавался родственным сеокам "ызыр" и отождествлялся с потомками древних кыргызов. [Бутанаев.1994. с.20-21.] Вполне возможно, сеок "ажыг" исторически связан с древним народом "ач" и кыргызским правящим домом "ажэ".

В VIII – Х вв. н.э. кыргызские правители стали носить титул каган. Таким титулом величались стоящие во главе иерархии высшие правители древнетюркского общества, создавшие кочевые империи Центральной Азии. Первым кыргызским каганом стал Барс-бег. Тюркский каган Капаган был вынужден признать за ним право именовать себя титулом кагана и отдать ему в жены  княжну, дочь кагана Кутлуга Эльтереса. [Малов. 1951.с.38] Вероятно, это произошло вскоре после смерти Кутлуга Эльтереса в 693 году, когда поход Капаган-кагана на север закончился неудачно. Таким образом, Кыргызское государство было уравнено в правах с тюркским кагана­том, кыргызский каган был признан равным тюркскому, правящие роды обоих государств заключили мир посредством династического брака.

Кыргызский каган Барс-бег проводил активную внешнюю политику. В 707, 709, 711 годы кыргызские посольства направлялись в империю Тан, а также к Тибетскому хану. В это время тюрки вели с Китайской империей ожесточенную войну и кыргызы оказались в числе ее союз­ников, несмотря на родственные узы с правящим родом Ашина. Тюркские правители отметили: "Каган народа табгач был нашим врагом. Каган народа "десяти стрел" (тюргешей) был нашим вра­гом. Но больше всего был нашим врагом кыргызский сильный каган. Эти три кагана, рассудив, сказали: "Да пойдем мы (походом) на Алтунскую чернь". Так они рас­судили и сказали: "Да отправимся мы в поход на восток против тюркского кагана. Если мы не пойдем на него, как бы то ни было он нас (победит): каган его (т.е. тюркского народа) - герой, а советник его - мудрый, как бы то ни было, он, возможно, (окажется) победителем нас (букв. убийцей). Втроем мы объединимся и отправимся в поход и уничтожим его, …". [Малов. 1951. С. 66-67] В этой антитюркской коалиции наибольшую опасность для тюрок представляли усилившиеся кыр­гызы, по землям которых было решено нанести превентивный удар. Зимой 710-711 г. тюрки совершили вне­запный поход на кыргызов. Во главе тюркского войска стояли знаменитые полководцы Тоньюкук, принцы из правящего рода Ашина Кюль-тегин и Шад Могилян. Тоньюкуку удалось совершить важный стратегический маневр, в обход основного пути по Енисею провести войско через заснеженный Саянский хребет по долине реки Аны (современная р. Она, правый приток Абакана). Благодаря обходному маневру, тюркское войско обрушилось на кыргызов внезапно "во время (их) сна".  В сражении в черни Сунга погиб кыргызский каган Барс-бег, шурин Кюль-тегина и Могиляна, "а народ его стал рабынями и рабами. Говоря: "пусть не останется без хозяина страна Кёгменская, - мы завели порядок в немногочисленном (т.е. пришедшем тогда в упадок – С. Малов) народе кыргызов". [Малов. 1951.с. 39].

Однако тюрки не уничтожили кыргызской государственности. Во главе государства остался кыргызский правитель, т.е. потомок Барс-бега и племянник тюркского Бильге-кагана. Он сохранил известную самостоятельность и под­держивал дипломатические связи с другими государствами. Например, в 722 г. к танскому двору "прибыл кыргызский тегин Исибо Шэючже Биши Сыгинь, в 723 г. - тегин Цзюйли Пиньхэчжун Сыгинь. Им обоим были пожалованы военные чины. [Cупруненко. 1974. с. 241-242] Однако военная мощь кыргызов была сильно подорвана. Сохранив самостоятельность, кыргызы, вплоть до падения Второго Tюркско­го каганата в 745 г., не участвовали в военных действиях в Центральной Азии.

Титул кагана кыргызский правитель сохранял до конца Х в.н.э. Например, в сочинении "Худуд ал-алам" написанном в 982-983 гг. говорится: "их правителя называют хырхыз-хаканом".  [Материалы. 2002. с. 48]

Высшие чиновники Кыргызского государства носили титул "бег". Даже первый каган, бывший зятем Эльтереса – правителя второго Тюркского каганата, носил имя Барс-бег. В китайских источниках этот титул передавался формой "бей".  "Хягасский" владетель, сообщали танские хроники, имел трех министров: Гйеси Бей (Цисиби), Гюйшабо Бей (Цзюйшабоби) и Ами Бей (Амиби)", которые "сообща управляли государством". [Бичурин. 1950. с. 354; Кычанов. 1997.С. 123]

К бегам относились правительственные чины племенной аристократии, подразделявшиеся на шесть разрядов.

1. Министры известные под китайским титулом "цзайсян". Цзайсянов, по китайским сведениям, в Кыргызском государстве было семь человек.

2. Тутуки (в китайских источниках "дуду") - мест­ные администраторы или главноначальствующие. По аналогии с Уйгурским каганатом они должны были управлять крупными административными единицами. В Кыргызском государстве насчитывалось три тутука. В памятниках енисейской письменности имеются сведения об именах героев под названием Аза Тутук. [Малов.1951.с. 95]

3. Буйуруки (букв. приказной судья) – чиновники или управители, делегируемые из центра на места с поручением вершить судебные дела. В китайских источниках их называют  чжиши (посыльные). Всех буйуруков насчитывалось десять человек. Они выполняли основные судебные функции. После разгрома Уйгурского каганата над побежденным племенем яглакар был поставлен буйуруком Бойла Кутлуг Ярган. [Малов. 1952. С. 85]

4. Делоправители или секретари, известные в китайских источниках как "чжанши". Возможно у кыргызов они титуловались "ынанчу". Например, среди имен кыргызских эпитафий имеются – герой Ынанчу, правитель государства Ынанчу Бильгя. Они были руково­дителями делопроизводства, секретариата. Насчитывалось пятнадцать чиновников, ведавших делопроизводством. Большое количество делоправителей свидетельствует о широком употребления письма и документации. Судя по сведениям "Синь Тан шу", в делопроизводстве Кыргызского каганата использовалось уйгур­ское письмо. [Кычанов. 1997. с. 124.]

5. Чоры или чуры -  военные предводители из высших сановников.  Согласно исследованиям С.Г. Кляшторного военно-административные чиновники "чоры" составляли окружение кагана. Например, по случаю кончины Кюль-Тегина в 732 г. для выражения соболезнования от кыргызского кагана прибыл Тардуш Ынанчу Чур. [Малов. 1951. с. 33.] Предводители - чоры не имели штатного числа.

Титул "чур" часто встречается среди личных имен героев енисейских эпитафий. До сих в хакасском языке отважных людей называют "хал чор" - букв. бесстрашный витязь или "хал батыр" - бесстрашный батыр. Употребление титула "чор" наравне с термином "батыр" свидетельствует, что скорее всего он относится к военным чинам.

6. Тарханы (в китайских источниках "дагань") - старшие чиновники, являвшимися сборщиками налогов, податей и натуральных повинностей. Сами тарханы были освобождены от податей. В число тарханов входили "сангуны" - генералы, командующие войсками. Число тарханов и сангунов было непостоянным. В памятниках кыргызской письменности встречаются именах героев – "Шатун таркан", "Тархан сангун", "Бойла бага таркан". [Малов. 1952 с. 59, 63, 95.]

Все вышеперечисленные чиновники – цзайсяны, тутуки, буйуруки, чуры и чжиши "ведали войсками", хотя реально это, очевидно, были чиновники (и командиры) военно-административного аппарата. При этом большое число цзайсянов (семь) и малое число тутуков (три) свидетельствовало, на взгляд Е. Кычанова, о том, что они до­полняли друг друга как главные администраторы центральной и местной власти.

Среди княжеского сословия находились "тохчыны" или "тёксины" (кёксины). В древнетюркских государствах "тюксин" - человек, занимающий третью после хана ступень в тюркской административной иерархии. [ДТС. С. 596] По всей видимости они возглавляли войска в битвах с кёк-тюрками. В хакасском фольклоре широко бытуют легенды о батыре Ир-Тохчыне, бившимся с богатырскими волками, под которым можно предполагать тотем тюрков. В имени Ир-Тохчын нетрудно обнаружить кыргызский титул "ир" (эр) - муж и "тохчын". В текстах енисейских эпитафий имеются имена "герой Кёгшин" [Малов. 1952.с. 95.], подтверждающий существование этого титула у кыргызов.

Наследники каганского престола, т.е. принцы, царевичи именовались "тегинами". Тегины отправлялись в качестве кыргызских послов в Китай и Тибет. Титул "тегин" встречается в енисейских эпитафиях. [Малов. 1952. С. 38] Необходимо отметить наличие слова "тегин" (nbuwy) в хакасском языке. Правда в современном языке он носит противоположное значение и обозначает простого человека.

Беги владели определенными наделами и возглавляли группы людей, проживавших в нескольких "багах" - административно - территориальных подразделениях Кыргызского государства. Например, в памятниках рунической письменности кыргызов имеются сообщения: "алты баг будунка бег эртим" - я был бегом у народа шести подразделений – "багов". Каждый баг вероятно подразделялся на группы в 40 юрт или 40 кочевых селений "аалов". Выделение 40 юрт в качестве податной единицы для сборщика ясака сохранялось в Хонгорае вплоть до ХХ века.

Судя по кыргызским эпитафиям у каждого бега была военная дружина из сорока профессиональных воинов – эров. Для них он считался родным отцом (канг). Военные дружины, служили опорой княжеской власти бегов. Каган был окружен целым штатом бегов и являлся выразителем их интересов.

Характерной особенностью Кыргызского государства, как и всех тюркских кочевых государств, является наличие патриархально-родового уклада, сохранявшегося с древнейших времен. Основными элементами в древнетюркском обществе были род - "ок"  и племя - "будун". Слова "ок" - род, сохранилось до сих пор в языках тюрков Саяно-Алтая. В силу особенностей кочевой цивилизации, в речи хакасы употребляется устойчивая фраза:  "угы чох кiзi полбас, ÿлгÿзи чох öдíк полбас" - не бывает человека без рода, не бывает обуви без выкройки От корня "ок" ведут свое происхождение слова для обозначения сына - "огул" и ребенка - "огыс", т.е. наследник рода, потомство.

Строгая иерархия родов и племен была в кочевнических государствах Центральной Азии основополагающим принципом общественного устройства. Роды первоначально были кровнородственными союзами, члены которых вели свое происхождение от общего предка. Род состоял из патриархальных семей "арка кÿн". Термин происходит от сочетания слов "арка" - спина и "кÿн" - народ, т.е. люди, стоящие плечом к плечу. [Бернштам. 1946. с. 88 – 89.] Такое обозначение возможно при наличии патриархальной семьи, члены которой тесно поддерживают друг друга. Вероятно "арка кÿн" обозначает такую группу родственников, которая представляла мелкую экономическую единицу, объединенную в кочевые аалы.

В хакасских героических сказаниях отмечается существование аальной общины под названием "аал кÿн" - букв. сельские люди.  Кыргызские скотоводы, проживавшие отдельными селениями, составляли территориальные коллективные сообщества. Основой их существования были коллективное владение частью зем­ли, семейно-родовые и соседские производственные связи.    

Зарождение аальной общины относится к легендарным временам Кыргызского государства (YI - ХIII вв.), о чем свидетельствуют древнетюркские надписи. В памятниках кыргызского рунического письма встречаются выражения: "эл кÿн" - люди и "кадаш кÿн" - родственники. Необходимо отметить, что второй компонент - "кÿн", т.е. люди, народ ныне относится к разряду архаизмов и не употребляется самостоятельно в современном хакасском языке.  Данное слово дошло до нас с  древнетюркской эпохи.    

В Кыргызском государстве вассальные племена, проживавшие в таежных урочищах Саяно-Алтая и подвергавшиеся своеобразной социально-экономической эксплуатации со стороны енисейских кыргызов, назывались "кештем" (в русских документах XVII в. – кыштымы). 

Первые сведения о кыштымах зафиксированы в кыргызских рунических памятниках письменности VIII- IX вв.н.э., находящихся на территории Тувы и Алтая. Например, во времена Кыргызского каганата население долины р. Кемчик в Туве стало кыштымами с административным делением на шесть "багов" (алты баг кешдем). По всей видимости, захваченный народ, обитающий на сопредельных землях и вошедший в сферу управления кыргызов, становился кыштымом.

Согласно китайским хронографам VIII в. н.э. на юго-запад от северных соседей кыргызов, под названием "бома" - страна пестрых лошадей, проживало поколение "кешинянь" или "кэшидянь". Они ежегодно своим старшинам собирали в оброк шкуры соболей, выдр, белок и горностаев.  По всей видимости, народ "кэшидянь" (т.е. кыштымы), находился где-то в районе Северного Алтая. Кыргызские беги взимали с кыштымов дань,   заставляли их работать в своем хозяйстве. Как сообщают танские источни­ки, кыргызы "ловят и употребляют в работу" кыштымов из племен Дубо, Милиге, Эчжи, обитавших в таежных урочищах Восточных Саян.

Название народа кыштым в форме "гешдум" обнаружено среди древних тибетских документов, представлявших пересказы докладов пяти уйгурских послов середины VIII в. н.э. о государствах северной части Центральной Азии. Несомненно, речь идет об одном из вассальных народов Кыргызского государства, бывшего северного соседа уйгуров. [Потапов. 1969. с. 169-170]

В арабском географическом труде "Худуд ал-алам", написанном в 982-983 гг., указывается, что севернее тюрков тогуз-огузов и карлуков, на границе с необитаемыми странами севера, находилась область кыргызов. Помимо основного населения на востоке их страны обитал народ "кури", а на западе – "кесим", т.е. киштымы. Кесим (Кестим) – это "название другого народа, также из хырхызов, (они) поселяются на склонах гор, в шатрах, добывают меха, мускус, рог хуту и другое. Это один из хырхызских народов, их речь ближе к халлухской, а по одежде они напоминают кимаков". [Материалы. 2002. с. 48] Вполне возможно, что в Х в. н.э. зависимые племена кыштымов, представлявших ранее население завоеванных территорий, объединяются в общую социальную структуру Кыргызского государства, представляя трудовую часть периферийного общества.

В целом институт кыштымства как данничество представляет особую форму социально-этнической эксплуатации, первоначально выросший на базе подчинения завоеванных племен и народов. Он возник в недрах кыргызской государственности и соотносится с раннефеодальным способом эксплуатации.

Согласно фактам из приведенных письменных источников, напрашивается мысль о том, что имя "кыштым" (кештем) первоначально было связано с этнонимом одного из завоеванного кыргызами народа. Такие примеры в истории встречаются неоднократно. Например, монголы словом "хитад" обозначали не только китайцев, но и рабов.

Можно предположить (исходя из фонетического звучания "кештем" - "кистим" - "искитим"), что обозначение института киштымства возникло от названия покоренных скифских племен, ибо в тюркском языке скифы обозначаются термином "искит" (от первоначального "сакаит"). Косвенным предположением может служить обозначение знати в хакасском языке - "искеттiиглер" - букв. имеющие искетов. Бесславных людей именовали "искедi чох" - т.е. без искета. Вполне возможно, что в данном случае под словом "искет" мы встречаем первоначальную форму "искетем – кестем". Подтверждением наших рассуждений может служить хакасский термин "хыргынныг" - крупный бай (букв. имеющий хыргын), где слово "хыргын" восходит к древнетюркскому "kыркын" - невольница, наложница. Последнее выражение носило первоначальный смысл "имеющий невольниц", что соотносится со словом "искеттiиглер". В таком случае указанная социально-этническая форма эксплуатации могла зародиться в те далекие времена, когда предки кыргызов (гяньгунь) продвинулись вместе с гуннами в Южную Сибирь и покорили скифские племена.

В Кыргызском государстве налоги и дань взимались натурой. "Ясачные вносят подати соболями и белкою" - сообщали китайские источники.  В памятниках рунической письменности встречается слово "йака" - плата, вознаграждение. Необходимо отметить, что хакасы для обозначения дани, связок меховых шкурок, идущих на уплату ясака и натуральной подати применяли термин "чага" (древнетюркское начальное "й" в результате развития хакасского языка перешло в звук "ч"). На наш взгляд, указанное понятие сохранилось со времен Кыргызского государства.      

У кыргызов существовало обычное право - "тöре", которое служило основой государственных законов. Степной закон "тöре"  служил путеводной звездой, указывающий основное направление, по которому следовало двигаться кочевому обществу и государству. Он определял взаимоотношения знати и народа. В одной из посмертных эпитафий кыргызского бега ярко звучало назидание: "Простой народ, будь усерден! Не нарушай установлений эля!".

Каждый новый хан обязан был начинать свое правление признанием закона "тöре". Такая же установка существовала и позже в Хонгорае. Согласно данным хакасской этнографии, башлыки в степных думах Хакасии при вступлении в должность клялись: "ыра пазы тöре ползын, тöрiткен тöлiне читсiн!" - пусть будет степной закон правилом поведения, пусть он достигнет следующих поколений! При сложении своих полномочий уходящие со своих постов беги произносили: "тöре пазы пик ползын! тöрге толдыра ис ползын!" - пусть высший закон будет крепким! Пусть на почетном месте (правителя) будет полная казна! Всю силу своей власти башлыки прилагали к защите и поддержанию тех начал, на которых держался степной быт. [Бутанаев. 2004. С. 13.] Необходимо добавить, что в хакасском языке термин "тöре" обозначает также царскую корону, которая представляет символ власти правителя и закон государства. Возможно, что слово "тöре" происходит от общетюркского глагола "тöрi-" - рождаться, творить. В таком случае первоначально оно означало прирожденный закон, прирожденное правило поведения, т.е. божественное установление.

Обычное право кыргызов предписывало кровную месть за погибшего родича. В языке хакасов до сих пор сохранилась фраза: "подушка бывает, чтобы положить под голову, постель бывает, чтобы постелить под человека", то есть отомщенный на том свете получит в качестве "постели" кровного врага.  Данный обычай возник во времена патриархально-родовых отношений и был характерен для многих кочевых обществ Центральной Азии. Например, в "Сокровенном сказании монголов" 1240 г. говорится: "Погибну, взяв под голову подушку (т.е. труп убитого)". [Шаракшинова. 1981. с. 4]

В Кыргызском государстве имелись зачатки уголовного законодательства. Согласно фольклорным данным, в кыргызские времена предки хакасов имели сложившееся судопроизводство. Верховный суд осуществлял главный судья, носивший титул "албот". Это название происходит от древнетюркского термина "алпагут", которое обозначало - герой, богатырь и является однокоренным со словом "алп" - богатырь.

Для профилактики правонарушений во времена дренетюркских государства ханы держали штат специальных доносчиков, именуемых "сÿмзÿк". Они получали награды за сообщения о готовящихся злодеяниях. Например, по доносу фискала - "сÿмзÿка" за свободолюбивую песню о родине, сына кыргызского князя Апрай чайзана монгольский хан привлек к суду.   

Китайские летописи свидетельствовали: "Законы их очень строги. Произведший замешательство пред сражением, не выполнивший посольской должности, подавший неразумный совет государю, так и за воровство, приговаривают к отсечению головы. Ежели вор имеет отца, то голову его вешают отцу на шею, и он до смерти обязан носить ее". [Бичурин. 1950 с. 353] Как видим, серьезные проступки карались смертной казнью. Судебные решения принимались на основе традиционного права.

Кыргызское государство представляло собой раннефеодальное политическое образование, которое отличалось клановым характером органов управления, неразвитой системой налогообложения, зачатками судебного аппарата и господством традиционного права. Вплоть до монгольских завоеваний ХIII в. Кыргызское государство сохраняло свой суверенитет и обменивалось посольствами с государствами Азии, включая Китай. Управление государственными структурами осуществлялось на основе установленных законов "торе", поддерживаемых правителями. В этот период закладываются основы  административ­ного устройства Кыргызского государства, которое сохранялось и в последующие времена.

5.Военная организация и вооружение кыргызов

Кыргызы времен древнетюркских государств, широко освоившие военно-промышленную добычу железа на Саяно-Алтае, достигли высокого развития ратного дела. Их боевое искусство занимает важное место при изучении военной организации кочевников Центральной Азии. В борьбе за утверждение своей незави­симости кыргызы постоянно вынуждены были развивать свою армию и совершенствовать военное дело, ко­торое достигает расцвета в IХ – Х вв.

К сожалению, в исторических источниках нет достаточной информации о военном деле кыргызов. Поэтому раздел написан на основе фольклорных данных хакасов. Стоит особо отметить, что в хакасском героическом эпосе мы находим развернутое и детальное описание вооружения, ратной одежды героев, способов ведения сражений и богатую терминологию для их обозначения. И это не удивительно, ведь фольклорные герои, будучи продуктом устного творчества народа, все же живут в исторических реалиях и отражают ту действительность, которая хорошо известна самому автору – творцу, т.е. конкретному этносу. Поэтому в данном случае сведения письменных источников по военному делу кыргызов достойно дополняются исторической памятью их потомков, бережно сохранивших свое культурное наследие.

Армия (по-хакасски "сирiг"), согласно данным хакасского фольклора, состояла из двух родов войск: "ил сирiг" - народное войско и  "хан сирiг" - ханское войско, т.е. гвардия. Кыргызская рать подразделялась на кавалерийские полки, носившие название "хурчаг" (букв. круг, обруч). Армия состояла из девяти "хурчагов", каждый из которых выставляла по тысяче воинов. В фольклорных материалах, наряду с понятием "хурчаг" употребляется монгольский термин "кmрее" - т.е. курень, обозначающий круговую позицию, огороженное место, военный лагерь. Несомненно, название "хурчаг" возникло в связи с тем, что во время похода каждый полк занимал свое место, представляя военный стан, способный охранять себя со всех сторон от внезапного набега неприятеля. [Бутанаев. 2004. С. 15]  

Армия состояла из рядовых воинов, которые носили название "эр" - т.е. муж (по-хакасски "ир"). Им становился по праву рождения любой юноша, достигший совершеннолетия. Среди древних тюрков  совершеннолетием считался 15-летний возраст. Только после совершеннолетия юноша получал своё мужское имя - "эр аты". Большинство эпитафий, найденных на территории Хакасии, в первых строках сообщают геройское имя и титул покойного, а также изображают родовую тамгу. Социальный статус "эра" определялся его принадлежностью к знатному или простому роду и племени. Строгая иерархия родов и племен, а также входивших в них "эров" была основополагающим принципом общественного устройства в кочевых государствах Центральной Азии. 

Войско собиралось из всех поколений, включая вассальные племена киштымов. Строевого войска насчитывалось от тридцати до восьмидесяти тысяч. Основу армии составляла конница. Пехоты как особого рода войск не было. При боевом порядке военные отряды разделялись на правое (восточное) и левое (западное) крылья.

Военный призыв в армию осуществлялся при помощи княжеских дружин, из состоявших на службе витязей. Мобилизация "эров" в войско, как свидетельствует хакасский исторический фольклор, носила название "апха пасханы" – запись на облаву, т.е. на военные маневры. Дело в том, что главным способом обучения молодых воинов являлась облавная охота. Среди тюркских кочевников не делалось разницы между очередной облавной охотой и очередным походом на неприятеля. Кыргызские юноши обучались ратному делу не только во время облавных охот, но и на конно-спортивных ристалищах.

Походная жизнь кыргызского воина не отличалась от кочевого быта скотоводов Великой Евразийской степи. С малолетства, чтобы мальчик вырос крепким джигитом, переносящим и жару и холод, его купали в соленой воде, а тело растирали сметаной. Хакасы были уверены, что мужчина, в малолетстве выкупанный в рассоле, в жаркие дни не будет испытывать жажду. Во время ночлега, расседлав коней, поводья привязывались к своей руке. Разостланные по земле войлочный потник и кожаный чепрак служили батыру постелью, седло подушкой, а одежда одеялом.

Военной принадлежностью каждого армейского подразделения служило боевое знамя "туг", представляющее главный отличительный знак во время боев с врагами. "На войне употребляют луки со стрелами и знамена" - сообщали китайские источники о кыргызах. Знамя  служило святым символом боевой мощи, в нем, как считалось, хранится дух войска, племени и всего народа. [Кляшторный. Султанов. 2000. с. 261]. В мирное время знамя, как государственная символика, водружалось во дворце кыргызского правителя Ажо.  Знамена "туг" широко использовались в шаманской атрибутике при камланиях в борьбе против злых сил. К ним притягивалась армия служебных духов шаманского рода.

Кыргызские воины в качестве защитного амулета на шею вешали обереги в виде бус, называемые "пос мончых". Этот оберег использовался и древними тюрками, которые употребляли пропитанные мускусом бусы – амулеты "бос мончук" против сглаза. [ДТС с. 108] Древнетюркский обычай употребления амулетов проник в дальнейшем в среду казаков, которые в качестве особого оберега власти ставили "бунчуки" - знамена в виде конского хвоста на древке пики. 

Во время боя, согласно фольклорным данным, кыргызы издавали громогласные вопли, напоминавшие рычание барса. Вполне возможно, что они пользовались искусством горлового пения "хай", поражавшего слух чужих народов.  

Восточные письменные источники Х века отмечали, что гордые и стойкие кыргызы во время битв "безжалостны, отличаются воинственностью и склонностям к распрям: со всеми народами, которые находятся вокруг них, они воюют и враждуют". [Материалы. 2002. с. 48]. Напряженное состояние воинов при противостоянии двух армий перед сечей в хакасском фольклоре передается следующим выражением: "наконечники копий пахнут дымом, человеческие лица пылают пожаром". Подобная формулировка применялась еще древними тюрками. Например, в памятнике Тоньюкуку говорится: "(враги) пришли, пламенея, как пожар". [Малов 1951. с.69]

Летучие отряды степной кавалерии в бою использовали различные виды вооружения. В эпоху раннего и развитого средневековья клинковое оружие, изготовленное кыргызскими мастерами-оружейниками, славилось на всю Центральную Азию. Китайские летописцы писали в своих сочинениях, что кыргызы умеют делать "оружие, крайне острое" из особого, вероятно, метеоритного железа, а их работа "отменна и искусна".

В октябре в Хакасии обычно падает много метеоритов. Найденные на земле осколки метеорита с наличием металла (железа) имеют хакасское название "тикпе тас". Их хранили на счастье как обереги. "Тикпе-тас" служил защитным оберегом для простого смертного. Возможно, такое отношение к ним возникло со времен Кыргызского государства, когда предки хакасов изготавливали из метеоритного железа острое оружие.

Железные предметы вооружения, палаши, кинжалы, копья, наконечники стрел, панцирные пластины, найденные в курганах, в которых были захоронены умершие кыргызские воины, практически не подвергнуты коррозии. Подобная сохранность железных вещей в памятниках средневековых кочевнических культур встречается очень редко. В кыргызских курганах железное оружие сохраняется благодаря своему высокому качеству и обряду кремации тел умерших на погребальных кострах.

Кыргызские воины были вооружены сложносоставными луками (по-хакасски "ох-чаа") с костяными накладками, сделанными из рогов горного козла – "теке"  или желтых рогов архара (аргыл). Китайские летописи подтверждали, что в стране "Хягас" из диких животных имелись "желтые бараны "юань" и бараны "ди" (т.е. теке). [Кюнер. 1961.С. 59].

Длина лука достигала 150 см.  В Хакасском национальном краеведческом музее хранится кыргызский лук, найденный в гроте Узун-хая (№395/3) по р.Есь. Он был высотой 113 см., длиной по дуге – 168 см., центр кибити толщиной 3,8 см., концы для крепления тетивы были толщиной 3 см. С внешней стороны кибити на всем протяжении наклеены жилы, а с внутренней стороны имелись костяные накладки шириной 1,5 см. и длиной 10 см. каждая. Лук были обклеен берестою.

Для упругости концы лука загибались вверх и притягивались к дуге крученой сухожильной пружинящей нитью – "сал". Такой упругий лук назывался в хакасском языке "сал чаачах", т.е. саловый лук. Саловые луки являются одним из достижений военного искусства Хонгорая. Тетива – "кириш" изготовлялась из скрученных овечьих кишок, спинных жил скота или кожаных ремешков из воловьей шкуры. Поражающая дистанция луков достигала 200-300 шагов.

Футляр для лука – "саадак", имевший форму полумесяца, носился за спиной или на специальном ремне с правой стороны поясницы. Во время похода он привязывался к передним торокам седла. Для предо­хранения лука от сырости и пыли  саадак сверху закрывался чехлом - "чазаа" (от древнетюркского "йасык" - чехол для лука), сшитым из барсучьей шкуры.  

Во время боевого похода у всадников стрелковое оружие держится на передней луке седла, тогда как сабля и другое холодное оружие приторачивается к задним торокам.

Стрелы держали в колчанах, крепившихся ремнями к поясу. Колчан для стрел - "хуурлух" носился на поясе с правой стороны воина. Его изготавливали из кожи или бересты с художественной окантовкой по низу и верху. В Хакасском республиканском музее хранится колчан (№395) найденный в гроте Узун-хая вместе с луком и стрелами. Он был сделан из бересты и обшит кожей. Длина колчана 86 см., диаметром в нижней части 12 см., а диаметр верхнего отверстия 9 см. В верхней части колчана находилось деревянное крепление для кожаного ремня длиною 11,7 см., высотою 1,8 см. и железной пряжкой 8 см. длиною.

Хакасское название для колчана "хуурлух" восходит к общетюркскому термину "кубурлук" или "кубур". От последнего происходит русское слово "кобура". Во время конных походов он укреплялся вместе с саадаком на передней луке седла. В одном колчане помещалось до 30 стрел. Каждый воин должен был иметь по два лука и по три колчана со стрелами. Колчан застегивался на семь застежек-пуговиц (марха). [Бутанаев. Бутанаева. 2008. С.60.]   

Кыргызские стрелы "ох" снабжались железными трехлопастными наконечниками и хвостовым оперением из орлиных перьев, не намокающим от дождя. Они отличались дальностью полета и точностью попадания в цель.

В Хакасском краеведческом музее хранятся две такие стрелы, относящиеся к Х в. н.э., найденные в гроте скалы Узун-хая по р.Есь. Длина древка (по-хакасски "ылын") - 80,5 см., длина черешковых наконечников (по-хакасски "ылын") от древка - 4 см., вырез под тетиву (по-хакасски "кис") – 8 мм., диаметр в центре древка – 8 мм., диаметр древка перед вырезом для тетивы – 5 мм., диаметр древка перед наконечником – 7 мм. (ХНКМ КП. №395/2) Наконечники стрел закреплены к древку обмотками из тонких жильных ниток. Каждая стрела в хвостовой части украшалась двумя красочными каемками красного и синего цвета. Кыргызские стрелы (общая длина – 84, 5 см.) были почти на 10 см. длиннее монгольских, у которых длина стрел "составляет два фута, одну ладонь и два пальца" (т.е. приблизительно 75,5 см.) [Карпини. 1957. с. 51]

Археологи, изучающие военное дело кыргызов, отмечают до 25 разновидностей наконечников стрел. Только в хакасском языке насчитывается более 10 названий различных стрел. Интересно отметить, что самые массовые трехлопастные наконечники стрел хакасами именуются "хыргыс огы" - букв. кыргызская стрела. Боевые кыргызские стрелы находятся повсюду по Хакасии, особенно много встречается их на песчаных буераках в долине Абакана. Они специально делались со смещенными лопастями, что придавало полету стрелы вращение и меткость попадания.

Необходимо упомянуть об особых стрелах - "свистунках", называемых в хакасских героических сказаниях "сыргы" (от древнетюркского "чыргуй" - утолщенная часть наконечника стрелы). Под черешковый железный наконечник этой стрелы, широкой и ромбической формы, надевался полый костяной шарик "сыстаа" с отверстиями, вследствие чего "сыргы" при полете издавала протяж­ный свист. Во время битв "слышится ноющий свист стрелы "сыргы", слышится непрерывный звук стонов и плача".   

В ближнем бою кыргызские всадники поражали противника копьями, саблями, двулезвийными мечами или боевыми топорами с узким клином и высоким обухом. В боях применялась боевая нагайка - "тобырчых", предназначав­шаяся для удара противника по голове. Нагайку сплетали из ремней воловьей кожи, на конце которой имелось утолщение в виде металли­ческого шара "том", обвитого ремнем. Скрученный из воловьей шкуры "тобырчых" одевали на правое запястье. Нагайка служила также символом власти предводителей боевых отрядов.

Латы "куяки" из кованных металлических пластин, скрепленных кожаными завязками или железными кольцами, одевались поверх рубахи "чаргах", сшитой из прочной кожи. Они были длиной до колен и с закрытым воротом для предохранения шеи. На голову надевали металлические шлемы "тулага", сфероконической формы, которые вплотную соединялись с воротом лат. Для предохранения лица делалось забрало, а наверху "тулага" находился султанчик или гребень из конских волос - "яловец" (по-хакасски "чало").    

Длинное легкое копье "чыда" употреблялось в кавалерийском бою для сбивания противника с седла.  Во время военных действий предводители отрядов на древках копий у наконечников прикрепляли боевые знамена (по-хакасски "чалама").  Каждый кыргызский воин имел при себе среди конского снаряжения еще лассо "урух", которое применялось для заарканивания противника во время погони.    

Основным режущим оружием средневекового воина являлась сабля – "кылыч" (по-хакасски "[sksc") с изогнутым булатным однолезвийным клинком, которая носилась с левой стороны в ножнах. Судя по фольклорным материалам, у богатырей бытовало  несколько видов сабель. Для ближнего боя употреблялись следующие виды режущего оружия: кортик – "содаa хылыс" (букв. короткая сабля); меч - "хыйрах" (от древнетюркского "кынграк" - обоюдоострый нож-косарь); кинжал - "содаa хыйрах" (букв. короткий тесак); "кистíк" (от древнетюркского "кезлик") - небольшой ножик, типа скаль­пеля; "тонарах" (от монгольского "тонгорог" - перочинный нож, бритва) - стальной складной нож с бронзовой ручкой, который носили в голенище сапог с девятислойными подошвами.   Ими пользовались в том случае, когда необходимо было добить противника в рукопашной схватке.  

В наборе вооружения воинов имелись боевые топоры - "ай палты", с широким лезвием в форме полуме­сяца и длиною в четверть. Одним из древних видов личного оружия богатырей являлась "семипудовая" медная булава – "чис тохпах", которой они рушат все преграды на своем пути.

В героическом эпосе упоминаются стрелы с раздвоенным плоским железным наконеч­ником "айбыс", с пешнеобразным костяным наконечником "сыгда" и др. Богатыри пользовались сказочной стрелой "хосто" (хостаа), понимающей человеческий язык. Дальнобойная, огнедышащая "хосто" сама настигает врага и возвращается к хозяину. Она держалась в колчане, привязанном к передним торокам седла. Алыпы, взяв в руки роговой лук, вставляли в тетиву хвостовой частью "кис" девятиглазую, девятисоставную, языкастую, с живым дыханием стрелу "хосто". От наконечника выпущенной стрелы загоралось красное пламя, от хвостовой части шел черный дым. [Бутанаев. Бутанаева. 2008. с.62.] Интересно, что в современном хонгорском языке слово "хосто" употребляется в значении "межконтинентальная ракета". Вполне возможно, что в эпоху средневековья население Хонгорая через своих китайских соседей было уже знакомо с порохом и ракетами.

При стрельбе из лука, для меткого поражения противников, богатырь произносил специальное заклинание для стрелы: "моя живая стрела, выпущенная  из моей руки, которая никогда не держала иголки! Лети без задержки, поражая алыпов с черными помыслами! Моя живая стрела, выпущенная из моей руки, которая никогда не держала наперсток! Достигни цели, не изменяя курса!". [ХакНИИЯЛИ]

В своем заклинании богатырь подчеркивал свое мужское достоинство, противопоставляя свои руки рукам женщины, державших иголку и наперсток.

Благодаря фольклорным источникам мы имеем представле­ние о технике стрельбы из лука. Стрельба производилась как верхом на коне, так и стоя на земле. Спешившийся богатырь натягивал лук из положения с колена. Схватив саадак, вытаскивал лук, схватив  колчан, доставал стрелу. Правую ногу согнув в колене, левое колено посадив на землю, богатырь приготовился к бою. Точно такие же изображения кыргызских лучников имеются на Сулекской писанице IХ – Х вв. Лук держался правой рукой, а левой растягивалась тетива вплоть до ворота.

Героический эпос рисует перестрелку богатырей следующим образом: "Вложив  стрелу хвостовым  опереньем в тетиву, богатырь до отказа ее натягивал. Концы лука сгибались так, что наконечник стрелы касался кибити лука, а растянутая тетива касалась ворота одежды. В тот момент, когда мышцы лопаток  растянулись, а мышцы  предплечья вытянулись, когда на  большом пальце от напряжения стала запекаться кровь, богатырь выпустил  стрелу. Распрямившийся лук зазвенел, застонала стрела – свистунка "сыргы". Из наконечника заискрился огонь, из хвостовой части  повалил дым".  "Сидя на коне, богатырь вытаскивал саловый лук, находящийся на передней луке седла, вкладывал в тетиву концевую часть (кис) грозно режущей стрелы "кÿрчек саппа кÿр кискi" с широким лезвием в виде лопаты. Когда концы натянутого рогового лука с желтыми накладками сошлись вместе, когда на концах больших пальцев запеклась кровь, когда основание двух лопаток богатыря сошлись вместе, тогда выстрелил".  [Бутанаев. Бутанаева. 2008. с. 62.]

Кыргызские воины для поражения надвигающегося многочисленного войска употребляли прием стрельбы "сыырсахти", когда одновременно из лука выпускаются две спаренные стрелы. Название приема происходит от слова "сыырсах" - лучевая кость (т.е. две стрелы, вложенные в тетиву, словно лучевые кости). Например, "схватив колчан, две полированные дальнобойные стрелы "сыр чибе" вытащил. Спарив их вместе способом "сыырсахти", хвостовой частью вкладывает в тетиву. Когда концы лука изогнулись дугой, когда на концах больших пальцев запеклась кровь, когда основания лопаток спины соединились, то выстрелил. Лук со звоном выпрямился, стрела запела". [Бутанаев. Бутанаева. 2008. с. 63.]

Основу войска составляла конница. Каждый воин имел свою боевого коня - "хатыг сага чöрчен ат" - к сбруе которого крепились военные доспехи. Боевой лук привязывался в передних тороках, непробиваемый куяк и холодное оружие в задних тороках. 

Погибнуть в бою считалось за доблесть.  После великой битвы место сечи, как гласили героические сказания, было: "усеяно множеством погибших богатырей, текущая кровь которых превращалась в один ручей. Поваленные кони громоздились, словно пестрые горы; в вечном сне заснувшие тела алыпов возвышались в виде горной седловины". Подобные сравнения применялись еще в памятниках древнетюркской письменности. Например, в памятнике в честь Кюль-Тегина говорится: "Тюркский народ … : твоя кровь бежала (там), как вода, твои кости лежали (т.е. нагромождались там) как горы;…" [Малов. 1951. с. 39]  

По всей видимости, походы кыргызов против Тюркского каганата бывали иногда успешны. Например в третьем памятнике с р. Уйбат воспевается герой Тархан Сангун, который после победы над тюрками воздвиг памятное здание, где во главе вереницы из девяти балбалов в честь поверженных врагов первым поставил балбал Тюркского хана (тюрк кан балбалы). [Малов.  1952. с. 62-63]. Вероятно, данное событие могло произойти в первой половине УIII века.

Итак, уровень военной организации кыргызов был достаточно высок. Они имели сильную армию, которая состояла из регулярных войск, народного ополчения и ханской гвардии, подразделявшихся на кавалерийские полки "хурчаги". При военных действиях подразделения разворачивались по фронту, составляли центр, левое и правое крылья.  Наследственное воинство батыров  служило при ставках бегов, составляя княжескую дружину. Во время боевых действий они выступали предводителями отдельных летучих отрядов, а также стояли во главе ополчений из киштымов. Благодаря военному сословию батыров, кыргызская знать сохраняла свою власть над улусными людьми и держала киштымов в повиновении. 

Необходимо отметить достижения военно-инженерной мысли в Кыргызском государстве. Они подробно и ярко отражены в хакасских эпических текстах  – "саловый" лук, приемы и техника стрельбы, разнообразие вооружения и т.д. Кыргызские батыры знали и употребляли в бою более десятка видов стрел. В хакасском фольклоре сохранились уникальные названия вооружения, ныне неизвестные в других тюрко-монгольских языках. Особенно многообразны были бронебойные стрелы. Такого большого разнообразия стрел нет ни в одной другой средневековой кочевой культуре. 

6.Внешняя политика кыргызского государства

Со времени образования государства кыргызов на Енисее одной из его важнейших функций стало осуществление внешней политики. Главной целью этой политики на протяжении первых веков существования государства стало сохранение его самостоятельности в условиях постоянной угрозы со стороны центральноазиатских кочевых держав - древнетюркских, сейяньтосского и уйгурского каганатов. Помимо военных мер отстаивания своей неза­висимости, важное значение имели дипломатические усилия правителей кыргызского государства. Одной из форм борьбы за независимое положе­ние было принятие кыргызскими правителями титула кагана, что означало претензию на формальное равенство с тюркским или уйгурским каганом и стремление к гегемонии над кочевыми народами Центральной Азии. В VII -VIII вв. кыргызские правители неоднократно провозглашали себя каганами, что приводило к войнам с тюрками и уйгурами. В результате военных пора­жений правители кыргызского государства лишались каганского титула, получая титул эльтебер или пицьсйе-тегин, то есть признава­ли неравноправное, зависимое положение от каганов древних тюрок и уйгу­ров.

Другими направлениями деятельности кыргызской дипломатии были попытки создания военных коалиций, направленных против господства тюркских и уйгурских каганов, поиск союзников в кочевом мире и установление прямых дипломатических, торговых и союзных отношений с империей Тан, государством карлуков и Тибетом.

Кыргызское государство попало в вассальную зависимость от Первого Тюркского каганата в 555 г. [Бичурин. 1950. с. 229] Вероятно, кыргызы подчинились могущественному Мухан-кагану добровольно, учитывая реальное соотношение сил, и тюркскому вой­ску не понадобилось совершать походы в Минусинскую котловину. [Гумилев. 1967. с. 31] Кыргы­зы, вероятно, обязались поставлять тюркам в качестве дани "оружие, крайне острое". Иногда в виде дани поставлялись и рабы. Известен случай, ког­да правитель западной части каганата Истеми преподнес в дар византийско­му послу в 569 г. пленницу "из народа кыргыз". [Гумилев. 1967. С. 53]

Зависимое положение кыр­гызов продолжалось до распада Первого Тюркского каганата в 581 г. Кыргызы не только вернули самостоятельность, но в 583 г. уже вынашивали планы активного военного вмешательства в события в Центральной Азии против господства тюрок. Однако этим планам не суждено было осуществиться. Несмотря на крушение Восточного Тюркского каганата, кыргызы не смогли должным образом воспользоваться этой ситуацией и сохранить свободу. В 629 г. кыргызское государство попало в вассальную зависимость от Телесского каганата, во главе которого было племя сейяньто или сиров, пред­ков кыпчаков. [Кляшторный., Савинов. 1994. с. 42-49.] Сейяньтоский каган получил право назначать в кыргызских землях "своего гйелифу для верховного надзора". [Бичурин. 1950. с. 354.] Вероятно, этот "гйелифа" или по-тюркски "эльтебер" был кыргызским правителем, признавшим вассальную зависи­мость от сейяньтоского кагана. Убедившись в том, что бороться с превосхо­дящими силами центральноазиатских кочевых держав в одиночку бесперс­пективно, кыргызские правители стали искать сильных союзников.

В 632 г. в кыргызские земли прибыло посольство от Танского императора Тайцзуна c "приказом об умиротворении", которое возглавлял посланник Ван Ихун. [Супруненко. 1974. с. 240.] "При­каз об умиротворении" означал предложение признать вассальную зависи­мость от империи Тан. Однако реализации этого намерения помешала заво­евательная политика тюркского Чеби-хана, укрепившегося на Алтае, подчи­нившего своей власти карлуков и кыргызов. Лишь после разгрома и плене­ния Чеби-хана танскими войсками в 647 г. путь в Китай был открыт. В 648 г., получив известие, что все телесские племена покорились империи Тан, кыр­гызский правитель "Старейшина Сылифа (эльтебер) Шибокюй Ачжань лич­но приехал к Двору". Император Тайцзун устроил в честь высокого гостя пир. Угощая его своим столом, он сказал своим вельможам: "В прошлое время на мосту Вэй-цяо отрубили головы трем тукюесцам, хвалившимся множеством заслуг. Ныне Сылифа за столом, кажет­ся, вышел из себя". Несмотря на неприятный инцидент во время император­ского застолья, китайской дипломатии удалось реализовать свой замысел. "Опьяневший Сылифа изъявил желание держать Ху-бань (быть вассалом). Император переименовал его владения областью Гяньгунь. Сылифа полу­чил военный чин генерала почетной гвардии левой руки и был поставлен главноначальствующим в своей области, кото­рая подчинена яньжаньскому наместнику". [Бичурин. 1950. с. 355] Однако на самом деле реальной власти в кыргызских вла­дениях Танская империя не имела. Точно так же, и принятие титулов иностранными властителями не было связано с какими-либо обязательства­ми и никак не ограничивало их власть.

Кыргызы в последующие годы неоднократно отправляли посольства в Китай, пригоняли для продажи отборных лошадей. В обмен на лошадей кыргызы получали различные това­ры, главным образом - шелковые ткани.

В 653 г. кыргызское посольство приезжало в Китай для выкупа своих соплеменников. В ответ на это посольство император Гаоцзун направил на Енисей посланника Фань Цзяна с дарами.

Внешнеполитическая ситуация для кыргызов в Центральной Азии серь­езно осложнилась в 679 г. после успешного восстания тюрок против господ­ства империи Тан и восстановления Второго Восточного тюркского кагана­та. Против тюрок объединились китайцы, уйгуры, кыргызы, курыканы, тата­ры, кидани и татабы. По-видимому, кыргызскому правителю стало очевид­но, что союза с далекой империей Тан недостаточно, и он заручился поддер­жкой ближайших соседей, телесских племен Центральной Азии. Несмотря на разгром союзной коалиции тюрками в 688 г., кыргызы, которые не участвовали в этом сражении, смогли укрепить свои позиции и возглавить антитюркские силы. После неудачного похода против кыргызов в 693 г. тюркский каган Капаган был вынужден признать за кыргызским правителем Барс-бегом титул кагана и даже попытался заключить с ним династийный союз, выдав за него замуж свою "младшую сестру-княжну". Однако это лишь на время притупило острейшие противоречия между тюрками и кыргызами, боров­шимися за господство над Центральной Азией. В 707 и 709 гг. в империю Тан дважды приезжали кыргызские посланцы. В это время тюрки вели войну с империей, и кыргызы оказались в новой антитюркской коалиции с тюргешами, (э)чиками и китайцами. Наибольшую опасность для тюрок в этот период представляли набравшие силу кыргызы. В 709 г. тюркское войско раз­громило (э)чиков, захватив Туву, ставшую плацдармом для вторжения в кыргызские земли. Барс-бег не решился вмешаться, надеясь на неприступность своих земель за Саянскими горами. Однако зимой 710-711 гг. тюркское войско, со­вершив обходной маневр, форсировало Саянский хребет и внезапно обру­шилось на кыргызов. В результате поражения в черни Сунга, кыргызское войско было разбито, погиб каган Барс-бег, а "народ его стал рабынями и рабами". [Малов. 1951. С. 39] Кыргызское государство было завоевано, в Минусинской котло­вине были размещены тюркские войска. Однако управление было передано кыргызскому правителю. Уже в 711 г. в Китай прибыло кыргызское посоль­ство. Возможно, оно было отправлено еще Барс-бегом до своей гибели в надежде на помощь. В 722 и 723 гг. в Китай прибыло два кыргызских посоль­ства во главе с тегином Исибо Шэючжэ Биши Сыгинем и тегином Цзюйли Пиньхэчжун Сыгинем. В 724, 747 и 748 гг. кыргызы пригоняли в Китай для обмена породистых лошадей. [Cупруненко. 1974. с. 241- 242]

Однако, сохранив известную самостоятельность, кыргызы вплоть до па­дения Второго Восточного Тюркского каганата в 745 г. не участвовали в воен­ных действиях в Центральной Азии. Вновь активно вмешаться в события в Центральной Азии кыргызы смог­ли лишь после крушения тюркской государственности, когда у них появился новый опасный противник - Уйгурский каганат.

В 751 г. кыргызы в союзе с (э)чиками, огузами и карлуками выступили против экспансии уйгурского кагана Моюн-Чура. Поскольку намерения противника стали изве­стны уйгурам, каган Моюн-Чур сумел опередить их выступление и разбил союзников поодиночке. "Девятого числа я отправился в поход с войсками. Через Тутук-Баши я послал против (э)чиков тысячный отряд, в страну их союз­ников я отправил немного людей. "Смотрите, - сказал я, - Хан кыргызский проживает на краю Кегменских гор в своем жилище, (говорят), он по­слал свои летучие отряды в сторону своих союзников, а на его лету­чие отряды мои люди уже напали, (говорят), и его разведчиков задержали; (они сообщили, что) к их хану и его союзникам пришли люди, но что карлуки не пришли к союзникам; - так они сказали. Своих людей он направил против кар­луков, сказали они". [Малов. 1959. с. 41] После разгрома "летучих отрядов" кыргызского хана, Моюн-Чур направил свое основное войско против карлуков, что несколько отсрочило решающее столкновение между уйгурами и кыргызами. Однако "в 758 г. хойху (т.е. уйгуры) завоевали сие государство, после чего хагасские посольства уже не могли проникнуть в Срединное государство". [Малявкин. 1980. с. 118.] Пос­ле разгрома кыргызов войсками Моюн-Чура их государство попа­ло в зависимость от Уйгурского каганата, а кыргызский правитель утратил титул кагана. "Хагасский владетель получил от хойхуского хана титул Пицьсие Тунгйе Гинь".

Возможно, кыргызские земли временно утратили госу­дарственное единство. Зависимость кыргызов от уйгуров была более тяже­лой, нежели от жужаней и тюрок. На целое столетие с момента уйгурского завоевания кыргызы оказались отрезанными от южных стран, ни одно кыр­гызское посольство не смогло проникнуть за это время в Китай.

Не удиви­тельно, что кыргызы использовали любую возможность для того, чтобы ос­вободиться от уйгурского господства. Одна из таких возможностей предста­вилась в 795 г., когда в Уйгурском каганате произошла смена власти: вместо представителя правящего уйгурского рода Яглакар на каганском престоле утвердился полководец Кутлуг из племени эдизов. Кыргызы не признали власть нового кагана и восстали. Несмотря на сложность ситуации внутри и на гра­ницах каганата, Кутлугу удалось нанести кыргызам страшное поражение. Kитайский текст Карабалгасунской надписи наделяет Кутлуга многими превосходными эпитетами, а описанию войны придает гипер­болически-легендарные черты:

"Вначале (было) Гяньгуньское государство, (считавшее) 400 с лишком тысяч натягивающих луки (т.е. носящих оружие). Оно (восстало ), (но Кэхань был) умный, мужественный, чудесно-воинственный; (ему стоило только) раз выстрелить, как и попало. Гяньгуньский Кэхань пал, в соответствии тетивы (под ударом его стрелы); коровы, ло­шади, хлеб и оружие были навалены горами; государственные дела (Гяньгуньского владения) прекратились; на земле не (стало) живых людей". [Супруненко. 1974. с. 240-241.] Разу­меется, эти подробности нельзя воспринимать буквально. Тем более, что в согдийском тексте той же надписи говорится, что "стрелков кыргыз-кагана числом в 200 тысяч он собственной рукой разогнал в разных направлениях и взял его царство". Однако несомненно, что Кутлугу удалось нанести пораже­ние кыргызскому войску в решающем сражении, в котором погиб кыргызс­кий каган, захватить большую добычу и на время обезопасить границы Уй­гурского каганата. Вероятно, опасность была столь велика, что избавление от нее воспринималось уйгурами как чудо и было расцвечено фантастически­ми подробностями.

Последующий период IX-X вв., вошедший в историю под названием "кыргызского великодержавия", стал важным этапом в развитии кыргызской дипломатии. "Великодержавию" предшествовала длительная и ожесточен­ная война с уйгурами, инициатива в которой принадлежала кыргызам. По­мимо основательной подготовки, создания военно-административной сис­темы деления войска и народа, подчинения северных таежных племен и дру­гих мер военного характера, кыргызы учитывали благоприятную внешнепо­литическую ситуацию. Начало войны совпало с ослаблением главного противника - Уйгурского каганата. Были установлены дружеские отношения с карлуками и тибетцами. Кыргызские правители заключили династийные со­юзы с тюргешами, а после их ухода с исторической арены - с карлуками. Сигналом к войне было принятие кыргызским правителем титула кагана. "Но только что хойху начали упадать, то Ажо сам объявил себя ханом" - отмечали китайские источники. [Бичурин. 1950. с. 355.] Одним из проявлений упадка стали междоусобицы и частая смена каганов в Уйгурском каганате. За 20 лет войны на престоле сменилось 7 каганов. По­чти одновременно с кыргызами усилили натиск на уйгуров тибетцы. В 821 г. тибетское войско вторглось в долину р. Орхон, что едва не привело к гибели уйгурское государство. Однако уйгуры смогли отбиться. Война затянулась на долгие 20 лет. По мере того, как военная удача пришла на сторону кыргызов, Ажо, упиваясь своими победами, направил уйгурскому кагану знаменитое послание, которое как нельзя лучше характеризует стиль кыргызской дипломатии "эпохи великодержавия": "Твоя судьба кончилась. Я скоро возьму зо­лотую орду, поставлю перед нею моего коня, водружу мое знамя. Если мо­жешь состязаться со мною, то немедленно приходи, если не можешь, то ско­рее уходи". [Бичурин. 1950. с. 356.] В каждой фразе этого послания звучит торжество победителя. Военные неудачи усилили нестабильность власти в Уйгурском каганате. В результате очередной междоусобицы на сторону кыргызов перешел со сво­им войском уйгурский полководец Гюйлу Мохэ. Дорога на уйгурскую сто­лицу была открыта. Уйгурская армия была разбита, столица взята, каган по­гиб. Уйгурские и телесские племена бежа­ли от кыргызов по разным направлениям. Кыргызский каган отправил по­сольство в Китай во главе с Табу Хэцзу с письмом, в котором сообщал о своих победах. Это событие усилило заинтересованность китайцев в союзе с кыргызами. В 843 г. произо­шел самый интенсивный обмен посольствами между кыргызами и китайца­ми. В марте 843 г. в Китай прибыл посланник кыргызского кагана Чжуву Хэсо.

Среди наиболее известных имен кыргызских правителей, согласно хакасскому фольклору, предстает легендарный Хан-Солагай. Он выступает как сын китайского императора, предок сеоков кыргыз и хасха, а также как дух-покровитель рыжих коней-ызыхов, фетишей "хызыл тёсь" и "ах-тёсь". Великий предок Хан-Солагай был искусным стрелком с левой руки. Его меткие стрелы не знали промаха. Можно предположить, что имя духа-предка рода кыргыз Хан-Солагай (букв. Царь-Левша) исторически связано с именем знаменитого посла Кыргызского государства Чжуву Хэ-Со, которого в 843 году правитель Ажо отправил в Китай с великой миссией. "Чжуву есть прозвание, Хэ значит отважный, Со – левый, т.е. Искусный Стрелок с Левой руки" - сообщали китайские источники о великом после из ханского рода. [Бичурин. 1950. с. 356.] Вполне вероятно, что Хан-Солагай и Чжуву-Хэ-Со - имена одного и того же исторического лица. В таком случае кыргызский сеок в Хакасии несомненно связан с наследниками ханов Кыргызского государства, имевшими родство с китайскими императорами династии Тан через известного полководца Ли-Лина.

Кыргызский каганат в IХ веке н.э. выступал как государство, союзное Китаю. Его международное право подтверждалось посольскими связями с соседними странами – Тибетом, Ираном, Китаем. На знаменитых стелах с Алтын-кёля пишется: "ради доблести я ходил послом к Тибетскому хану". Послы (эльчи) считались доблестными людьми. У хакасов бытует выражение: "аткан ух тастан нанмас, ысхан илчi ханнан хорыхпас" - выпущенная стрела не вернется обратно, отправленный посол не побоится хана.

В апреле 842 г. к кыргызам был отправлен китайский посол Чжао Фань. В июне в Китай приехал кыргызский посол Вань Ухэ. В августе кыргызскому кагану было отправлено письмо императора. Копии императорских писем сохрани­лись в архиве канцлера Ли Дэюя. В письмах императора содержатся настой­чивые призывы к кыргызскому кагану напасть на уйгуров, уничтожить их, "вырвать их с корнем, чтобы не вызывать последующих бедствий". [Материалы. 2003. с.21-29.] Эти на­стойчивые призывы возымели действие. В ответном письме кыргызский ка­ган согласился "устранить зло между двух колонн".

Однако кыргызы стали действовать по своему усмотрению. В 843 г. кыргызские войска вторглись в Восточный Туркестан и захватили города Аньси и Бэйтин, что едва не привело к войне с империей Тан. Прибывшему в 844 г. новому кыргызскому посольству во главе с Дидэ Исынаньчжу был предло­жен "прекрасный план" по совместным действиям против уйгуров в Монго­лии и Маньчжурии. По-видимому, танскому правительству удалось на не­которое время отвлечь внимание кыргызов от Восточного Туркестана. Император Вуцзун направил к кыргызам посла с грамотой, в которой каган был пожалован титулом Цзун-ин Хюн-ву Чен-мин хан. [Бичурин. 1950. с. 357.] Несмотря на заинтересо­ванность в союзе с кыргызами, китайцы опасались их действительного уси­ления. Поэтому они призывали не принимать покоренных уйгуров, а унич­тожать их. Общее мнение чиновников заключалось в том, что "для устране­ния будущих беспокойствий не для чего усиливать хягасов". [Бичурин. 1950. с. 357 ] Кыргызский каган, победитель уйгуров, умер в 847 г. Новому кагану император даровал титул Ин-ву Ченмин. В 848 г. новый каган послал войско во главе с мини­стром Або против уйгуров, укрывшихся в землях шивэй. Он нанес пораже­ние шивэйцам, "затем собрал всех уйгуров, находившихся у шивэй, и вернул их на север от Гоби". [Малявкин. 1974. С.30] Судя по этому сообщению, кыргызские каганы стре­мились не истреблять, а подчинить своей власти уйгуров, бывших подданных побежденных уйгурских каганов. Однако, по замечанию китайского хронис­та, "хягас не мог совершенно покорить хойху". [Бичурин. 1950. С. 357.] Воспользовавшись ослабле­нием натиска кыргызов на Восточный Туркестан, уйгуры смогли создать там свое государство и захватить ряд городов, ранее подчинившихся кыргызам.

Характерные направления внешней политики Кыргызского каганата в "эпоху великодержавия" были вполне традиционными для центрально- азиат­ских кочевых империй: подчинение своей власти всего кочевого населения Центральной Азии, установление контроля над восточно-туркестанским уча­стком Великого шелкового пути. Однако во взаимоотношениях китайцев с кыргызами существовали свои особенности. В дипломатической переписке императоров с кыргызскими каганами встречаются ссылки на давнее род­ство династии Тан и правящего каганского рода, который, согласно летопис­ной традиции, происходил от китайского полководца Ли Лина, плененного хуннами в I в. до н.э.

Следы интенсивных дипломатических, а также торговых и культурных контактов между империей Тан и Кыргызским каганатом сохранились не только в китайских письменных источниках, относящихся к середине IX в. В Минусин­ской котловине обнаружено большое количество танских монет, зеркал, чугун­ных отвалов плугов и других предметов китайского производства. Монет было

завезено так много, что они использовались для местного денежного обращения. На одной из монет была обнаружена кыргызская руническая надпись с обозначением ее достоинства – "одна расходная монета". [Лубо-Лесниченко. 1975.c. 164.]

Еще одним свидетельством высокого уровня дипломатических контак­тов с империей Тан является уникальная находка мраморных табличек с китайскими надписями в окрестностях д. Райково Усть-Абаканского района Хакасии. Как удалось установить японскому исследователю Тэцу Мацумото, эти таблички с иероглифическими текстами являлись час­тью заупокойного подношения умершим императорам или членам их семей из династий Тан. [Мацумото. 1996. с. 213.]. На них в стихотворной форме восхвалялись деяния умершего. Таблички, представлявшие большой, связный текст, укладывались в специальный ящик и помещались в могилу умершего. Всего одна надпись могла состоять из 50-и и более отдельных табличек. В д. Райково было найдено 5 табличек с отдельными фрагментами текста:

№ 6640/1 – "как по назва­нию, так и в действительности, пусть все будет блестящим светом";

№ 6640/2 – "накладывая дань (на кого-нибудь), здесь управляем твоей границей и за­щищаем ее, дым";

№ 6640/3 – "вот седьмой год Хиантон Великой династии Тан";

№ 6640/4 – "с благодеянием и искренностью пришел, чувствуя не­жность, заботясь, не могу (или не можем) не";

№ 6640/5 – "(самоотвержен­но), преподносили тебе свою красоту правдивости, как говорят в свете". [Мацумото. 1996. С. 209]

Перевод текстов содержит важную дату 866 г., упоминания о взимании дани и границе, и несколько фраз, восхваляющих неназванный персонаж. Т. Мацумото полагает, что эти таблички могли принадлежать китайскому губернато­ру - дуду Минусинской котловины, представителю высших слоев китайского общества. С таким предположением невозможно согласиться. В середине IX в. Кыргызский каганат находился на вершине своего могущества. Под властью кыргызских каганов находилась вся Центральная Азия, а танский император в своих посланиях восхвалял силу и могущество кыргызов и искал союза. Вряд ли в эти годы он мог послать управлять Минусинской котлови­ной китайского чиновника, тем более члена императорской фамилии. Если бы такой человек прибыл на Енисей и затем умер, его тело не стали бы хоро­нить на чужбине, а должны были доставить на родину. Вероятнее всего, эти таблички были адресованы кыргызскому кагану, носившему китайский ти­тул Ин-ву Чен-мин-хан, который умер в 866 г. Именно ему, как своему отда­ленному родственнику, танский император мог преподнести в качестве про­щального дара на траурной церемонии ящик с табличками "ай-сэ", в которых восхвалялись достоинства кагана, оказав тем самым ему небывалую почесть. Судя по этому факту, при китайском императорском дворе часть высших сановников сохраняла интерес к военному союзу с Кыргызским каганатом. По некото­рым данным, хакасские таблички "ай-сэ" из д. Райково изготовлены из саянского мрамо­ра. [Худяков. 1996. с. 241.] Если это действительно так, то в составе танского посольства должны были быть не только чиновники, но и мастера-камнерезы, выполнившие работу на месте. Подобным образом Императорский двор снаряжал посоль­ства на похороны тюркского принца Кюль-Тегина и тюркского кагана Бильге, направив скульпторов, приказав "иссечь надпись на каменном памятнике, построить храм и поставить статую его; на всех четырех стенах написать виды сражений. Указано отправить шесть превосходных художников расписать все отличною работой, чего в тукюесском государстве еще небывало". [Бичурин. 1950.С. 277.] Вероятно, в составе посольства, прибывшего из Китая на похороны кагана кыргызов в 866 г., также были специалисты, призванные изготовить погребальный дар; чего в Кыргызском государстве "еще не бывало".

В тече­ние 860-873 гг. кыргызские посольства трижды приезжали ко двору империи Тан. Однако в последующие годы дипломатические контакты с Китаем ос­лабли, поскольку основное внимание кыргызов было направлено на борьбу с уйгурами за Восточный Туркестан. В конце IX - начале X вв. кыргызские войска совер­шают новые походы на юг и захватывают несколько округов с городами. При этом они сохраняли союзные отношения с тибетцами и карлуками. [Бичурин. 1950.С. 449]

После возвышения киданей и образования могущественной империи Ляо, Центральная Азия перешла под их владычество. Вероятно, енисейские кыргызы попали в зависимость от империи Ляо, ко дво­ру которой они "постоянно присылали посланников и дань". В последующие века кыргызское государство ослабело, распалось на два княжества - Кыргыз на Среднем Енисее и Кэм-Кэмджиут за Саянами - и не могло противостоять натиску монголоязычных кочевни­ков, киданей и найманов. [Рашид Ад-Дин. 1952. с. 79]

7.Кыргызское великодержавие

Период IX–X вв. н.э. занимает особое место в истории енисейских кыргызов. Крупный российский востоковед, академик В.В. Бартольд справедливо назвал данную эпоху "кыргызским великодержавием". Этот период был подлинно звездным часом кыргызской истории. В результате продолжительной победоносной войны кыргызы смогли разгромить своих южных врагов, уйгуров, подчинить другие кочевые племена Центральной Азии и создать могущественную кочевую державу – Кыргызский каганат. Это - время расцвета кыргызской культуры, границы которой расширились от Ангары на севере до пустыни Гоби на юге, и от Тянь-Шаня на западе до хребта Большой Хинган на востоке. Эпоха "кыргызского великодержавия" была временем наивысших успехов кыргызского государства в военном деле и внешней политике. Кыргызские каганы смогли объединить под своей властью племена тюркоязычных номадов Центрально-Азиатского региона и установить дружественные и равноправные отношения с китайской империей Тан.

Во времена кыргызского великодержавия впервые главенствующее положение в степях Центральной Азии занял кочевой народ из далекой северной периферии - Минусинской котло­вины. События этого времени рассеяли уйгуров по азиатским степным про­сторам от Забайкалья до Восточного Туркестана, открыли путь кыргызам на Тянь-Шань.

Возвышение кыргызского государства произошло в начале IX в. н.э., в период ослабления и междоусобиц в Уйгурском каганате. В 820 г. кыргызский правитель Ажо объявил себя каганом, свою мать, тюргешскую принцессу, вдовствующей ханьшею, а свою жену, дочь карлукского ябгу – ханьшею. [Бичурин. 1950. с. 355] Война была тщательно подготовлена. В кыргызском государстве была сформирована централизованная военно-административная система, при которой весь народ был разделен на военные отряды, насчитывающие по тысяче бойцов.

Создание этой систе­мы способствовал укреплению военной мощи. В ходе войны были укреплены тылы государства путем расширения восточных, северных и западных гра­ниц. Были подчинены воинственные племена бома - страны Пестрых Коней, жившие севернее Кыргызского государства. На востоке в пределы кыргызских владений вошла долина р. Кан, на севере Ачинско-Мариинская лесостепь и долина Енисея вплоть до устья Ан­гары. В этих районах обнаружены кыргызские памятники IX-X вв. н.э. На западе и северо-западе в орбиту кыргызского влияния вошли Северный Ал­тай, Притомье и лесостепное Приобье. В этих районах распространяются памятники с элементами кыргызской куль­туры. Политическое и экономическое могущество способствовало демогра­фическому росту в кыргызском государстве, численность которого, исходя из наличия боевого состава армии, достигала до миллиона человек.

Кыргызы были хорошо осведомлены о междоусобицах в Уйгурском каганате и объявили о войне во время ослабления уйгуров. Одновременно с кыргызами в войну с уйгурами выступили тибетцы. Вероятно, их действия были согласованными, поскольку кыргызы могли совершать посольства в Тибет через земли дружественного карлукского государства. Тибетцы поддерживали связи с кыр­гызами. "Сие государство было всегда в дружеских связях с Даши, Туфанию и Гэлолу, но туфаньцы при сообщении с Хягасом боялись грабежей со сто­роны хойху; почему брали провожатых из Гэлолу". [Бичурин. 1950. С. 355]

Кыргызско-уйгурская война затянулась на долгие 20 лет. Военные действия происходили на территории Северо-Западной Монголии. Постепенно военное счастье стало склоняться на сторону кыргызов. На гребне своих военных успехов кыргызский каган направил своему противнику, уйгурскому правителю, послание, в котором вызвал его на решительное сражение и предупреждал, что очень скоро захватит уйгурскую "золотую орду", поставит перед нею своего коня и водрузит победное знамя. По сведениям китайских источников, знамя – символ каганской власти - было "водружено" в ставке кыргызского кагана, перед его шатром. Ажо установил для знамен "один штандарт, низ его весь красный". Эта ставка находилась у "Черных гор" в Минусинской котловине и была обнесена оборонительной стеной.

Военные неудачи обострили борьбу за престол в Уйгурском каганате. Ее усугубил падеж скота и эпидемия среди населения. Одним из проявлений упадка Уйгурского каганата было ослабление цен­тральной власти вследствие борьбы придворных группировок, дворцовых переворотов и заговоров. С конца VIII века борьбу за престол вели род яглакар и племя эдизов. За 30 лет, предшествовавших войне с кыргызами, на пре­столе сменились шесть каганов, а в годы войны - еще шесть.

Власть в государстве захватил первый министр Гюйлофу, который возвел на престол малолетнего кагана Кэси Торэ и управлял от его имени. Соперник правителя, полководец Гюйлу Мохэ, командовавший уйгурской армией, восстал против него и перешел на сторону кыргызов. Войско кыргызского кагана и перешедших на его сторону восставших двинулось на уйгурскую столицу. Гюйлу Мохэ "соединившись с хагасами, со 100 000 конницей напал на хойхусский город, убил хана, казнил Гюйлофу и сжег его стойбища". [Бичурин. 1850. с. 334.] В решающем сражении под Орду-Балыком уйгуры были разгромлены, каган погиб, первый министр схвачен и казнен. Уйгурские воины в панике бежали с поля боя. Кыргызы на плечах бегущих ворвались в уйгурскую столицу. В результате победы кыргызам досталась богатая добыча. Была взята в плен жена уйгурского кагана, китайская принцесса Тайхэ Гунчжу. Уйгуры и другие телесские племена, не желавшие подчиниться кыргызскому кагану, бежали с территории каганата в разных направлениях, в Маньчжурию, в Восточный Туркестан, в долину р. Эдзин-гол и на р. Иртыш. Значительная часть уйгуров переселилась к границам империи Тан, рассчитывая на помощь китайцев. Они провозгласили каганом тегина У-цзе из рода яглакар и укрепились в горах на границе с Китаем в районе Ордоса. Кыргызский каган счел, что разгром уйгуров завершен. Он перенес свою ставку на территорию Северо-Западной Монголии, на южную сторону гор Лао-Шань. "Лао-шань еще называется Ду-мань; они лежат в 15 днях конной езды от прежнего хойхуского стойбища" - уточняли танские хроники. [Бичурин. 1950. с. 356] По всей видимости, кыргызский правитель установил свою орду с южной стороны Танну-Ола, возможно, у озера Кыргыз-нур.

Каган попытался установить дипломатические отношения с империей Тан. Захваченную в плен жену уйгурского кагана, китайскую принцессу Тайхэ Гунчжу, дочь императора Сянь-Цзуна из династии Тан, он отправил на родину в 841 году в сопровождении военного эскорта во главе с генералом Дулюй Шихэ. Принцесса стала в этот момент важным объек­том дипломатической и военной борьбы. Конкретным поводом для визита и отправки на родину китайской принцессы послужила победа над уйгурами и отдаленное родство с династией Тан, поскольку каганский род кыргызов вел свое происхождение от ханьского полководца Ли Лина, попавшего в плен к хуннам в I в. до н.э. Однако это посольство было перехвачено и перебито уйгурами, а принцессу Тайхэ объявил своей женой уйгурский каган У-цзе. С ее помощью он надеялся получить помощь от китайского императора и восстановить уйгурский каганат.

Кыргызам уже в 842 году подчинялась большая часть районов Восточного Туркестана, а также татары, обитавшие в Восточ­ной Монголии и к югу от пустыни Гоби. В сочинении Ал-Истахри, написанном в 930 – 933 гг. сообщается: "что касается хырхызов, то место их (расселения) – между гузами и кимаками, океаном и землями хазраджей. И земля Тибет расположена между хырхызами и страною чин (т.е. Китаем – В.Б.)". [Материалы. 2002. с. 30]

Ко времени кыргызского великодержавия относится уникальный кыргызский документ, известный как Суджинская надпись. Она была обнаружена Рамстедтом в 1900 г. на территории Монголии. Согласно чтению тюрколога С.Г. Кляшторного в ней говорится: "Я изгнал Яглакарских ханов из Уйгурской страны. Я сын кыргызский. Я Бойла Кутлуг Ярган. Я – приказной (буюрук) правителя Кутлуг Бага Таркана.

Молва обо мне достигла (стран) Восхода и Заката. Я был богат: у меня было десять аилов, мои кони неисчислимы. Я имел семь младших братьев, троих сыновей, троих дочерей.

Своих сыновей я женил, своих дочерей выдал замуж без выкупа. Своему наставнику (в вере) я дал сто гнедых коней. Я увидел детей моих детей и сыновей. Теперь я умер, и (их) покинул! Сыновья мои! Будьте среди людей подобно моему наставнику! Служите хану! Будьте мужественны!

Мой старший сын неожиданно ушел. Его я не увидел (перед смертью). Мой сын, мой лев!". [Кляшторный. 1991. с. 57-59.]

Суджинская надпись, как считает С. Кляшторный, является уникальным памятником эпохи расширения власти кыргызов на большую часть Центральной Азии. Она свидетельствует о новом имперском устройстве кыргызского государства и его стремлении к новой политике в области имперской идеологии. Памятник отражает события связанные с разгромом уйгуров и созданием каганата. Герой Бойла Кутлуг Ярган являлся участником похода на уйгуров и разгрома династии яглакар.

Хотя уйгурская опасность была, казалось бы, для империи Тан устране­на, там, видимо, продолжали опасаться уйгуров и заинтересовались возмож­ностью союза с кыргызами. В марте 843 г. в Китай прибыл кыргызский по­сланник Чжуву Хэсо с письмом от кыргызского кагана. Импе­ратор Вуцзун, "вступивший на престол в 841 году, крайне обрадовался, и посланника, приехавшего с данью из столь далекой страны, поставил выше посланника королевства Бохай". [Бичурин. 1950. с. 356] В ответном письме кагану император Вуцзун выразил удовлетворение по поводу разгрома уйгуров кыргызами. "(Вы) накопили силы за многие годы, воспользовались (неблагоприятным для уйгуров) случаем и подня­лись, быстро получили удовлетворение за обиду и раскрыли (нам) сокровенные мысли. Поскольку (теперь) лагерь уйгуров покорен, горы и реки между нашими государствами больше не разделяют (нас). Коль скоро (мы) являемся соседями, то будем (надеяться) на получение дани и посланий". В том же письме император провоцирует кыргызского кагана на полное истребление уйгуров: "Но (мы) все же боимся, что бежавшие снова принесут зло, захотят напасть на вашу границу и снова отомстить. Вы тоже должны серьезно под­готовиться, искусно составить хитроумный план и совместными усилиями напасть (на уйгуров) и уничтожить, вырвать их с корнем, чтобы не вызывать последующих бедствий". [Материалы. 2003. с. 22.] В апреле 843 г. на Енисей был отправ­лен китайский посланник Чжао Фань с письмом к кыргызскому кагану. В нем говорилось: "Я прочитал грамоту и узнал, что хан родился в селении под созвездием Большой Медведицы (т.е. на севере), жил в холодных степях. (Ваша) мудрость и планы выдающиеся, таланты и стремления полны блеска. (Ваша) мощь потрясает северные страны, слава достигла Северных ворот (китайской столицы)". После этих льстивых слов шли жалобы на уйгу­ров и призывы уничтожить их. "Уйгуры... бесчинствуют жестоко, зверски обращаются со всеми (нашими) вассальными племенами. (Я) узнал, что Вы из поколения в поколение (с нами) враждуете. Если можно отомстить, унич­тожьте их государство и города и станьте государем, прогоните их старейшин в самую далекую пустыню.

У уйгуров осталось войска неполная тысяча человек. (Они) разбежа­лись по горам и долинам. … Коль скоро Вы, хан, питаете (к ним) ненависть, необходимо полностью уничтожить варваров. Если оставить пепел, то не­пременно возникнут последующие бедствия". [ Материалы. 2003. с. 23-25]

По приезде в июне 843 г. кыр­гызского посланника Бань Ухэ кагану было отправлено новое письмо, в котором указывалось местопребывание уйгуров. Начиналось оно, как обычно, восхвалением. "Хан обладает блестящими способностями, от рождения знает героические планы. Когда вырос, прославился силой, и нако­нец, установил мир в северных странах, смел с лица уйгурские жилища". Далее шли призывы к окончательному уничтожению уйгуров во всех райо­нах их обитания. "Сейчас уйгурские племена еще не полностью истреблены, живут между туфанями и китайцами. Даже хэйчецзы издавна боятся их силы". [Материалы. 2003. с. 26-27] Речь идет об уйгурах Турфана, Ганьчжоу, Хэлочуани и юго-западного Хингана. Эти настой­чивые призывы возымели действие, и кыргызский каган выразил согласие выступить против уйгуров, о чем свидетельствует "письмо к сяцзясам", от­правленное в августе 843 г. Танский двор стремился использовать военную мощь кыргызов не только против уйгуров, но и против племени хэйчецзы. В то же время китайцы опасались близкого соседства кыргызов, надеясь на то, что они останутся на местах "прежнего местожительства".

Новое кыргызское посольство во главе с Дидэ Исынаньчжу (Тутук Ынанчи), прибывшее в апреле 844 г., получило предложение о совместных действиях против уйгуров в Маньчжурии. Однако кыргызы из ряда заманчи­вых предложений выбрали наиболее подходящее и нанесли повторный удар по хэлочуаньским уйгурам, вынудив их временно покинуть район реки Эдзин-гол. В 846 году погиб каган У-цзе. По одной версии, его убили люди племени хэйчецзы, подкупленные уйгурским вождем-изменником, Ли-Хун-Шунем (Аявиром), по другой - У-цзе "покорился в округе Ючжоу. Оставши­еся бродили в степи, голодали и замерзали. По принуждению уйгурского министра Мэйцюаньчжэ Инанч уйгуры убили У-цзе в горах Цзиньшань". [Малявкин. 1975. с. 77]

В 847 году умер кыргызский каган, получивший от танского императора титул Цзун-ин Хюн-Ву Чен-мин-хан. Новый каган был удостоен титула Ин-ву Чен-мин-хан. Между империей Тан и Кыргызским каганатом устанавливаются постоянные посольские связи. По совету китайцев кыргызское войско во главе с полководцем Або совершило поход на племя шивэй в Маньчжурии, у которого оставались уйгуры, и захватило их. Кыргызский генерал "нанес сильное по­ражение народу шивэй, затем собрал всех уйгуров, находившихся у шивэй, и вернул их на север от Гоби". [Малявкин. 1974. с. 30] Очевидно, Або с 70 тысячным войском был послан кыргыз­ским каганом в помощь Танскому правительству для совместных действий против уйгуров. Кыргызы, совершая далекие походы, надеялись под­чинить уйгуров и установить отношения "мира и родства" с империей Тан. Однако китайцы, поощряя вражду кыргызов к уйгурам, опасались их дей­ствительного усиления. "Хойху давались грамоты во время их могущества, к счастью, они теперь упали, для устранения будущих беспокойств не для чего усиливать хягасов" - считали советники китайского императора. [Бичурин. 1950. С. 357] Императорский двор, выдавая "почетные титулы", надеялся заставить кыргызов признать себя вассалами, а когда это не удалось, стал свертывать отношения, беспокоясь, что они станут "требовать подар­ков" вроде 20 тыс. кусков шелка, которые ежегодно выдавались уйгурам.

В 843 г. кыргызские войска захватили в Восточном Туркестане города Бешбалык и Куча. В последующие десятилетия, во второй половине IX в. кыргызы совершили несколько походов, заняли города Аксу и Пенчул и дошли до Кашгара. В этой вой­не потенциальными союзниками кыргызов были тибетцы, также воевавшие с уйгурами.

После смерти кыргызского кагана, носившего титул Инву Ченмин-хан, в 866 г. китайский император Ицзун (860 – 694 гг. н.э.) преподнес в виде погребального дара набор мраморных табличек, на которых были описаны заслуги этого кагана, который считался родственником династии Тан.

Кыргызы продолжали поддерживать отношения с империей Тан. В 860-873 годы кыргызские посольства трижды приезжали к императорскому двору.

Танские власти, видя усиление кыргызов, пытались вести двойную игру. Еще в ходе борьбы с У-цзе при дворе высказывались соображения, что "нам нужно теперь иметь дружеские связи с У-цзе ханом". Что касается кыргызских каганов, то, по-видимому, они не пытались удержать под своей властью все земли, куда совершали походы.

Однако "Хягас не мог совершенно покорить хойху" - отмечали китайские летописи. [Бичурин. 1950. С. 357]. Уйгурское турфанское княжество сумело выстоять в этой борьбе. В начале X века возникло уйгурское ганьчжоуское княжество. В 908 и 918 гг. они присылали послов ко двору киданьского императора, захватившего территорию восточной Монголии. Киданьский император Елюй Амбагянь в 916 и 924 годы совер­шил два похода в Центральную Азию, где уже не встретил войска бывших властителей Центральной Азии. Вероятно, истощенные многолетней войной кыргызы не смогли оказать активного сопротивления киданям. По сообщению хивинского историка Абул-Гази, "многие семейства кара-хатайские" (т.е.кидани) уйдя из своей страны, "перешли в земли киргизские". [Абул-Гази. 1854. с. 46] По всей видимости, 924 год надо признать завершающей датой "кыргызского великодержавия" в Центральной Азии, где до сих пор монголоязычные народы по последнему тюркскому народу, владевшему этой страной называют древние погребения "хиргисур" (т.е. кыргызские могилы"), а каменные изваяния "хиргис чулун" (т.е. кыргызские камни).

 В 30-е годы X в. западная граница государства киданей (кара-кытаев) простерлась до Саяно-Алтая. Кыргызы обменивались с ними посольскими связями. Ко двору императо­ров Ляо "хягасы постоянно присылали посланников и дань". Например, в 976 г. к импера­торскому двору прибыло кыргызское посольство с подарками. [Кюнер. 1951. с. 12.] При "ляоском Тайцзуне западная граница руководила приходом к просвещению людей государства Хягасы". Ляо принимала кыргызов, "стремившихся к просвещению". Влияние киданей в кыргызских землях, по-видимому, было ощутимым в X веке н.э. Ряд ученых усматривает следы киданьского влияния в материальной и духовной культуре енисейских кыргызов.

Кидани разделили единый кыргызский этнический массив надвое. Часть кыргызов сохранила за собой Саяно-Алтай и северо-западную Монголию. Другая часть кыргызов в начале II тыс. н.э., оттесненная монголоязычными племeнами, стала обитать в Восточном Турке­стане. В начале X века эта группа кыргызов была отрезана от Монголии в результате киданьского завоевания.

Часть кыргызов осталась на территории Восточного Туркестана. В мусульманских источниках X века их земли помещаются в соседстве с токуз-гузами (уйгурами), карлуками, чигилями. В дальней­шем обе группы кыргызов развивались обособленно друг от друга.

В эпоху "кыргызского великодержавия" памятники кыргызской культуры получили распространение во всей Центральной Азии. Кыргызские каганы поощряли градостроительство, развитие земледелия, ремесел и торговли в своем государстве, пытались ввести денежное обращение. Возросла политическая роль Кыргызского каганата в масштабах Центрально-Азиатского региона. Существенно расширились торговые и культурные связи кыргызского государства со странами Средней Азии, Ираном, Тибетом, Китаем. Кыргызская знать проявляла интерес к мировым прозелитарным религиям, манихейству и буддизму, стремясь найти общую, объединяющую все народы каганата, идеологию.

Однако, длительная война привела к большой убыли и распылению кыргызского населения на огромной территории Кыргызского каганата. Это подорвало военные силы и возможности кыргызов удержать под своей властью все завоеванные многочисленные племена, относящиеся к разным культурно-хозяйственным типам. Ослабление военной мощи кыргызов стало главной причиной завершения периода "кыргызского великодержавия". Кыргызы не смогли противостоять усилившейся Киданьской империи, подчинившей в X в. Центральную Азию.

Эволюция кыргызской культуры в периоды раннего и развитого средневековья является своеобразным эталоном для изучения других кочевничес­ких культур Центральноазиатского очага цивилизации. Благодаря своему уни­кальному географическому положению Кыргызское государство на Енисее было на протяжении долгих веков ключевым пунктом торговых и культурных связей, фактором передачи культурных достижений из центров оседло-зем­ледельческих регионов в кочевой мир Северной Азии кочевого мира, а в период "кыргызского великодержавия" объединило скотоводческие племе­на Северной и Центральной Азии в единый каганат и стало центром кочевой цивилизации. В этот период кыргызские правители умели не только побеж­дать врагов на поле боя и умело вести дипломатические дела, но и пытались строить города, развивать земледелие, вводить денежное обращение, прояв­ляли интерес к мировым прозелитарным религиям.

"Звездный час кыргызской истории" - период великодер­жавия - по историческим данным был сравнительно недолгим, он продол­жался около 80 лет. Захватив огромные пространства степной Азии, кыргызы не смогли удержать их под своим господством, объединить все кочевые пле­мена, закрепить военные и политические достижения. После распада каганата кыргызский этнос оказался разделенным надвое вторжением киданей. Часть кыргызов осталась в Восточном Туркестане и в дальнейшем составила осно­ву современного кыргызского народа на Тянь-Шане.