Асылбек Бисенбаев

ДРУГАЯ ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ

Онлайн-версия книги известного казахстанского историка, автора более 200 научных статей, кандидата исторических наук Асылбека Кнаровича Бисенбаева. Книга была выпущена в Алматы в 2003 году.

Глава XI. Центральноазиатский феномен фольк-хистори

"Всякое в этом рассказе найдешь,
Перепутаны правда и ложь,
Очень все это было давно,
Очевидцев нет все равно!
(Кыргызский эпос "Манас")

Современная историческая наука переживает серьезный кризис смены методологических оснований, поиска новой философии истории. Происходит переоценка марксистской методологии, переход от формационной к цивилизационной периодизации, ознакомление и попытки применения методов, разработанных западными школами к истории Центральной Азии. Вместе с серьезными научными дискуссиями на неискушенного читателя хлынула огромная масса псевдонаучной сенсационной литературы, которая получила удачное название - фольк-хистори. И этот феномен одновременно охватил все новые государства, возникшие на обломках социалистического лагеря. В процессе "изобретения или создания истории", которая носит эпический и глобальный характер, является "объективной" и свободной от "давления тоталитарного прошлого", проявляется одно из направлений поиска идентичности.

Один из критиков этого направления  Д.М. Володихин, главный редактор журнала "Русское средневековье" писал: "В последнем десятилетии уходящего века произошло соприкосновение отечественной общественной мысли с двумя значительными негативными феноменами, которые принадлежат к сфере истории, но никак не могут считаться научным знанием. Это, во-первых, появление колоссального пласта исторической литературы, ориентированной на коммерческий успех и никак не связанной строгими нормами научного исследования. Сенсация, полемическое заострение материала - даже в ущерб точности изложения, наконец, случайный и скоропалительный в условиях издательской гонки подбор используемых исторических источников и литературы - все это стало повседневным явлением. Расчет на неразборчивого массового читателя приводит раз за разом ко все большему падению "ремесленных навыков" исследования в популярных книжках по истории. Совокупность литературы подобного рода получила наименование "фольк-хистори". Обществу навязываются варианты реконструкции исторической действительности, не имеющие ни малейшего научного обоснования. При этом историческая наука подвергается самой агрессивной критике, читателя всячески убеждают, что историки-профессионалы несостоятельны в своем ремесле и падки на умышленные фальсификации. Второй негативный феномен - "триумфальное шествие" так называемой "новой хронологии", созданной А.Т. Фоменко, Г.В. Носовским и их сторонниками. До настоящего времени творцы "новой хронологии" шьют своему детищу облачения из наукоподобных тканей. Иными словами, концепция Фоменко-Носовского симулирует науку, гипнотизируя читателя квазиакадемическим подходом к историческому материалу. В последние два года наметилась устойчивая и продуктивная, с точки зрения автора этих строк, тенденция рассматривать "новую хронологию" не в качестве самостоятельной научной школы, а как составную часть фольк-хистори. Более того, наукообразная мимикрия "новой хронологии" позволила этой концепции занять ведущее, авангардное место в коммерческом историописании наших дней" [240].

Новая хронология не встречает своих последователей в республиках Центральной Азии. Во всяком случае, в периодической печати нет публикаций в духе фоменковщины. Но это течение не находит критики со стороны историков Казахстана и других государств Центральной Азии. Хотя многие из конструкций, выдвигаемых А.Т. Фоменко и его группой, имеют прямое отношение к истории региона. Чего стоят, например, утверждения о том, что Шотландия именовалась раньше как Скифия-страна, а в 16 веке современные английские острова входили в состав Великой "Монгольской" Империи и управлялись наместниками Руси-Орды. Тем более что немецкий Франкфурт мог означать Троянцы-Татары и был основан пришедшими из Орды-Руси завоевателями. А ассирийский, то есть русский, царь Навуходоносор, он же великий царь-хан Иван IV Васильевич "Грозный", начал во второй половине 16 века карательный поход на Запад для усмирения начавшегося там мятежа [241].

Классическим историкам даже не могло придти в голову, что киевский князь Ярослав Мудрый являлся одновременно лихим "атаманом" по прозвищу "Батя", а также ханом Батыем, литовским князем Гедимином, ханом Узбеком и даже... Иваном Калитой. Чингис-хан, чья детальнейшая биография - "Сокровенное предание", а также история его войн с татарами, чжурдженями, китайцами были написаны еще при его жизни пленными китайскими историками, "оказался" варягом Рюриком, а также основателем Москвы князем Юрием Долгоруким и даже - святым Георгием Победоносцем! Поэтому, видимо, лику святого Георгия на иконах и Юрию Долгорукому на знаменитой статуе против Московской мэрии следует придать монгольские черты, чтобы соответствовать взглядам исторических "реформаторов".

Так же нелепо выглядит другая страница русской истории: битва на реке Калке, где в 1224 году погибли под монгольскими стрелами все русские богатыри, "на самом деле", согласно Фоменко, была победоносным сражением русско-монгольской Орды с венгерским королем. Одним и тем же лицом оказались Дмитрий Донской, разгромивший Мамая в 1380 году на поле Куликовом, и... хан Тохтамыш, уничтоживший Москву и всех москвичей в 1382 году. Москва же была основана не в 1147, а в 1380 году на поле Куликовом, которое находилось на месте Лубянки и Сретенской улицы, а ставку Дмитрия Донского-Тохтамыша Фоменко расположил в районе Таганки...  Великий Новгород - это, оказывается, Ярославль и одновременно ставка хана Батыя, Сарай. Иван Грозный умер в молодости и был канонизирован под именем Василия Блаженного, а под его именем царствовали его сыновья. А вот Бориса Годунова на русском престоле вообще не было, под его именем царствовал сын хана Симеона, который был одним из сыновей Ивана III... 

Величайшим откровением А.Т. Фоменко стал тот удивительный факт, что никакого татаро-монгольского нашествия на Русь вообще не было, как не было и никакого "ига" и освобождения от него. Наоборот, существовала единая братская русско-монгольская Великая Орда... А, следовательно, не было уничтоженного со всем населением Киева (вопреки обширным археологическим раскопкам), не было и сожженной Рязани (раскопки которой ведутся более тридцати лет), не было "злого города Козельска" и могучего русского богатыря Евпатия Коловрата... Не было татарской злой дани, не было описанного во всех русских летописях "стояния на Угре" осенью 1480 года, когда Русь окончательно освободилась от татар... Продолжать подобные откровения можно без конца, но даже приведенного достаточно, чтобы не только историк, но и любой нормальный человек, интересующийся историей, понял всю антинаучность преподносимых "новых" взглядов [242].

Зато идеи, например, М. Аджи, нашли своих горячих поклонников в среде тюркоязычной интеллигенции. Даже более того, к глубокому прискорбию, нашлись и последователи, конструкторы новой истории тюрков. Их произведения показывают, что можно смело распрощаться с собственной историей, которой к тому же никогда не знал, и погрузиться в мир грез. Даже самые смелые фольк-хисторики до М.Аджи вряд ли могли представить себе то, что тюрки могли "в конце пятого века выбрать правителя каганата Австразия. Это было новое тюркское государство в центре Европы. Оно занимало земли, самые западные от Алтая: нынешнюю Францию, Люксембург, Бельгию, Швейцарию, часть Испании и Южной Германии, Австрию. Здесь жили тюрки. Потом появился каганат Авария, он появился позднее каганата Австразии и лежал к востоку от нее. Там, где сегодня земли Чехии, Венгрии, Польши, Литвы, Латвии, части Германии, Хорватии. И здесь жили тюрки, которых в Европу привело Великое переселение народов".

Достаточно некоторой сходности в наименованиях, и вот уже древние саки (саксы) берут Англию. Как пишет М. Аджи "Границы Великой Степи неплохо видны и в Англии. Там они - память об англосаксонских походах, которые в V-VI веках возглавили тюрки (улус саков или саксов?). Разбив аборигенов, кипчаки утвердили свое "островное" государство, построив город Кент (по-тюркски - "крепость из камня"), который дал название юрту, позже королевству. То был плацдарм для продвижения в глубь островов. Напротив, через пролив, на материке воздвигли город Кале ("Кала" - тоже по-тюркски "крепость", но не из камня, а с земляным валом). Отсюда и начинались англо-саксонские походы, здесь готовились переправы через пролив. Самое прелюбопытное, что показывает топонимика, лежит на поверхности: "Инг" в древнетюркском словосочетании означает "добыча". Не отсюда ли "Ингленд" - "Добытая земля"?.. Тем более, до прихода сюда тюрков острова назывались Альбион" [243].

Вот так строится новая карта мира по М. Аджи. К счастью, Европа об этом не знает, и давно уже написала свою фундаментальную историю, с которой М.Аджи и его последователи не знакомы.

Современные историки активно включились в развитие идеи кочевой цивилизации. Естественно, что их общее раздражение  вызывает формулировка А. Тойнби о застойности экономики кочевых союзов, повторяющих свое движение по кругу. Но за последнее столетие наука шагнула далеко вперед. Времени было вполне достаточно, чтобы провести целую серию дискуссий о кочевой цивилизации, что и было сделано в 70-80-е годы прошлого века. Выделились даже самые различные направления и школы в изучении кочевой цивилизации. Если существование цивилизации практически уже не оспаривается, то остается вопрос о кочевом государстве. Часть исследователей отрицает его существование, часть ищет истоки его появления в оседло-кочевом симбиозе, третьи ищут специфику в цивилизационных основаниях.

Но существует и другая тенденция, которую можно охарактеризовать как сдачу позиций в пользу фольк-хистори. Такой подход приводит к тому, что все выдающиеся достижения современной цивилизации связываются с кочевниками. Наиболее ярко это выражено в работах того же М. Аджи,  который, по сути, превращают историю Западной Европы в раздел кыпчаковедения, а ось истории вращается вокруг тех же кыпчаков.

Аналогичный подход сложился и в работах некоторых центрально-азиатских поп-историков. Например, Е.Д. Турсунов  пишет о том, что Самарканд переживает периоды особого расцвета именно при кочевниках: при ушанах, эфталитах, затем при тюрках" [244].
 
Как сообщило агентство КазААГ, вышла в свет новая книга жамбылского журналиста А. Айзахметова "Рождение тюркского мира". Как и в предыдущей книге - "Колыбель царей человечества" - автор продолжает развивать интересную, вызывающую споры и дискуссии, свою версию относительно истории древнетюркской государственности. А. Айзахметов, на основе новых археологических лингвистических, этнонимических данных о древних морских народах, считавшихся неизученными, а их языки мертвыми отстаивает точку зрения, что древнейшая цивилизация Крита, Микен и Трои есть цивилизация прототюркская, которая почти на целое тысячелетие древнее Древнего Египта.

Остается только доказать, что египетские пирамиды сооружались под влиянием казахских юрт, египетский бог Ра - тюркский аруах,  Амон - отражение тюркского "Аман"  и т.п.

Другой автор Ш. Куанганов доказывает, что древние предки тюрков достигли Западной Европы  и "создали здесь свою государственность, стали аристократической правящей элитой. На Пиренейском полуострове они создали процветающие государства Куртобе (Куртоба), Татос (Тартос).  По-английски (!) Куртобе называют Кордоба, а иногда Кордова. В греческих источниках Тортос именовалось Тартесс. Ныне это сохранилось в названиях города Тортос и бухты Тортос в Испании без изменений". Ганнибал и его предки, финикийцы, наверняка не догадывались, а воевавшие с ним древние римляне не подозревали, что истинным основателем Карфагена, по  Ш. Куанганову являются тюрки [245].

Дальше, больше - кто такие аргонавты? Совершенно верно. "Знаменитый корабль "Арго", воспеваемый в поэме Аполлония Родосского "Аргонавтика", был построен в Фессалии на севере Иллирии. Корабль назван в честь его строителя "Арго", и участники похода стали называться аргонавтами. Вел корабль сын Эсона (Есена) Ясон, правнук бога ветров Эола (что на языке древних тюрков означает ветер "эол", иел, жел" [246]. Аргыны в качестве аргонавтов напоминают старую притчу о казахах-мореплавателях, которые основали Аргентину (землю аргынов), Конго (землю канглы), Саксонию (земля саков) и т.д.

В исследованиях поп-историков сложная судьба у Чингиз-хана. В ряде писаний он является вождем орд, которые уничтожили культурный центр древних казахов - город Отрар с его великой библиотекой. В других - он едва ли не предок казахов и их первый хан. Например, М. Шаханов пишет по этому поводу следующее: "Сейчас появилось множество публикаций разного формата, открыто возвеличивающих личность и деяния тирана. К примеру, весьма объемная книга под названием "История Чингисхана" казахстанского автора Калибека Даниярова с посвящением десятилетию государственного суверенитета и независимости Казахстана, в которой он безапелляционно и с огромной гордостью утверждает, что могущественный полководец был по этническому происхождению не только тюрком, но и казахом, более того - основателем первого казахского государства. И хотя это "творение" представляет собой весьма сомнительное и малограмотное исследование, к сожалению, оно покупается нарасхват. А другой "исследователь" Хамза Коктанди посвятил "своему дальнему предку" Чингисхану и эпохе его завоеваний труд в 52 печатных листа и буквально всем заморочил голову "сенсацией" о том, что нашел могилу правителя... на территории Южно-Казахстанской области. Без всяких разумных оснований и аргументации он назвал могилу Узун-ата захоронением Чингисхана, куда тут же бросились кладоискатели, чтобы тайно овладеть богатствами императора. Подобная глупость очевидна, и не стоило бы обращать на нее внимание, но разные газеты и телевидение, подхватив, теперь периодически возвращаются к ней" [247].
 
Этот процесс  сложения современных мифов не случаен и вызван многими обстоятельствами. В течение всего советского периода официальная общественная наука, прежде всего история, вызывала протест со стороны мыслящих людей, интуитивно понимающих разницу между марксистским подходом и реальностью. Существующая в народной памяти история, а также ознакомление с отдельными историческими исследованиями дореволюционных ученых, пропагандистские акции западных "голосов", психологическое отторжение советских реалий порождали стремление к поиску альтернативной истины. Этот критический настрой выразился в полушутливой, но емкой формуле академика Ландау "В Советском Союзе существуют науки естественные, неестественные и противоестественные". К последним он относил весь комплекс общественных наук тоталитарного периода.
 
На основе этой волны родились многочисленные исследования Н. Гумилева, "Память" В. Чивилихина, "АзиЯ" О. Сулейменова и многие другие. В определенной мере можно согласиться с тем, что книги Л. Гумилева подстегнули интерес к евразийской тематике, расширили сферы исследований, в том числе и за счет междисциплинарных связей. Но Л.Гумилев "подготовил почву для бурного произрастания разнообразных творцов псевдоисторического бреда (типа Анатолия Фоменко, Мурада Аджи и иже с ними), с необходимой аудиторией потребителей их продукции. Без него ни первые не были бы столь самоуверенны, ни вторые столь многочисленны. Ибо  Л. Гумилев своим авторитетом как бы санкционировал произвольное обращение с историей. Ныне каждый может делать с ней все что заблагорассудится: перелицовывать факты на потребу собственным этническим пристрастиям; ссылаться на сомнительные источники как на абсолютные доказательства; вообще ни на что не ссылаться; придумывать недостающие свидетельства и даже сочинять за предков целые хроники, якобы чудом обнаруженные в дедушкином сарае. Конечно, эпигоны всегда мельче учителей, и Гумилев, скорее всего, просто бы открестился от своих не по разуму усердных последователей" [248].
 
Отличительной чертой фольк-хисториков является их наукообразность, даже большая, чем самые фундаментальные труды. Обилие научных терминов, употребляемых к месту, а чаще не к месту, загромождают текст и создают иллюзию достоверности.

Например, можно ли серьезно относиться к желанию известного культуролога А. Кодара "совершить феноменологическую редукцию и посмотреть на казахскую традиционную культуру изнутри, из ее собственных истоков". А все потому, что "этнографический или, в лучшем случае этнологический подход" как "дискурс" имеет недостатки "в том, что в нем исследование самой проблемы подменяется переписыванием переписанного, т.е. тавтологическим пережевыванием давно известных трактовок".  Вот уж действительно, куда там Левшину, Бартольду, Валиханову, Абаю и Шакариму, а уж тем более Асфандиярову, Маргулану, Акишевым, Сулейменову да и десяткам других историков, этнографов и этнологов до А. Кодара.

И вот рождается новая концепция. Поскольку существовала Великая Степь, она должна была породить особую традицию или Степное знание. Красивая фраза, но что стоит за ней - особая степная арифметика, в которой дважды два все-таки не четыре? Естественно, что непонятливому читателю тут же дается объяснение - "Так что же такое Степное знание? Это, в первую очередь, знание, не оторвавшееся от своих носителей. Во- вторых, передаваемое изустно из поколения в поколение: в-третьих, это знание, неизбежно трансформирующееся (значит, все-таки знание иногда отрывается от носителей - А.Б.) в зависимости от своих передатчиков и встречающихся на пути явлений". Таким образом, уважаемые "передатчики" - акыны, жырау, просветители, а, иначе говоря, народ, в своем развитии должен сохранять в устном творчестве и никому не отдавать, все-таки трансформирующееся Степное Знание. Более того, оказывается "Степное знание - это изустное знание насельников Степи, где номадический гнозис переплетен (все-таки оно оказывается не вещь в себе - А.Б.) с культурой оседлых народов и потому довольно часто представлен (внимание!) письменными образцами".

Это переплетение культуры номадов и оседлых народов создает еще одну проблему для читателя, но видимо не для автора. А. Кодар вводит термин Степное Знание "для того, чтобы отграничить знание насельников Степи, преимущественно вербальное и передаваемое через живую цепь поколений, от гнозиса оседлых народов, письменного и увековеченного в памятниках материальной культуры" [249].

После распада СССР процесс изобретения прошлого принял широкий характер в силу образовавшегося "идеологического вакуума". На месте официальной идеологии образовалась огромная черная дыра, которая стала быстро заполняться не всегда качественной продукцией. Дискуссии о необходимости формирования новой национальной, государственной идеологии, о которых мы уже говорили, стали питательной средой для  фольк-хисторических писаний. Начался поиск "вымышленных царств" в истории практически всех народов СНГ, которые бы подтверждали их величие и древность. Но эти новые мифы не имеют никакого отношения ни к прошлому, ни к настоящему. Они ничего не объясняют и ничему не учат. Они - наследие тоталитаризма, когда уничтожение старых богов ведет к сотворению золотого Тельца. Освобожденное сознание отказывается верить в свободу и борется с ней, создавая новое величие, которому нужно поклонятся.

ПРИМЕЧАНИЯ
240  Выступление на конференции "Мифы "новой хронологии"" (21.10.99, истфак МГУ).
241 Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Реконструкция всеобщей истории. Исследования 1999-2000 годов (Новая хронология). М. Деловой экспресс. 2000. с.47, 55, 201.
242 Портнов А. Как Чингиз-хан стал Юрием Долгоруким. - http://nauka.relis.ru/01/0002/01002002.htm.
243  Журнал "Евразия".  номер1-2, 2001г., с.118-123.
244  Турсунов Е.Д. Истоки тюркского фольклора. Коркыт. Алматы, Дайк-Пресс, 2001., с.7-8.
245  "Арий-гун" сквозь века и пространство: свидетельства, топонимы". Алматы, Билим, 1999, с.15-16.
246 Куанганов Ш. "Арий-гун" сквозь века и пространство: свидетельства, топонимы". Алматы, Билим, 1999, с. 107.
247 Опасный фетиш Чингисхана. Так был ли Монгольский хан предком казахов и киргизов? Диалог Ч.Айтматова с М.Шахановым. Ч. 1-я - http://www.kyrgyz.ru/board/index.php?act=ST&f=5&t=234&s=fab958bc203891c6f95a07d7138af6b7
248  Шнирельман В. Панарин С. Лев Николаевич Гумилев: основатель этнологии? - Acta eurasica. номер 3 (10). 2000. с. 32-33.
249  Кодар А. Мировоззрение кочевников в свете Степного Знания. - В сб.: Культурные контексты Казахстана: история и современность. Алматы. 1998. с.56-57.