Пастухов А.М. Цинские войска в кампаниях 1756-1757 гг. против казахов Среднего Жуза

Оригинальная версия // Сборник статей научно-практической конференции "Музейные раритеты в проекции истории казахской государственности" в рамках межрегионального музейного фестиваля, посвященного 550-летию Казахского ханства. - Көкшетау, 2015. - С. 22-44.

Об авторе: эксперт Министерства культуры РФ по предметам вооружения и коллекциям оружия России, Европы и Азии (XV-XX вв.), Россия

К середине XVIII в. цинским военным руководством был накоплен значительный опыт в противоборстве не только с оседлыми народами, но и кочевниками-ойратами. Следствием накопления и осмысления этого опыта стали значительные структурные изменения в цинских войсках, предназначенные именно для целей кампаний на Западе. В общих словах это можно резюмировать следующим образом – развивавшаяся до 1740-х годов в приблизительно едином с Европой русле, цинская тактика претерпела значительные изменения. В походах 1755-1760 гг. пехота и артиллерия, действовавшие из- за переносных рогаток в линейном построении, сыграли более или менее значительную роль только в событиях, связанных с покорением Уйгурии, в которой насчитывалось не- мало укрепленных городов, который приходилось брать осадой с выполнением достаточно сложных инженерных работ (например, подкопов) [3]. Главное значение приобрели высокомобильные соединения конницы, хорошо вооруженные всеми видами наступательного вооружения (луками, фитильными ружьями, древковым и клинковым оружием), практически поголовно располагавшие защитным снаряжением и, что самое главное, имевшие в своем составе сильные артиллерийские части, приспособленные для передвижения на театре военных действий при практически полном отсутствии дорог для движения гужевого транспорта. При этом конница обучалась действиям как конном, так и в пешем строю, что существенно повышало ее возможности при столкновениях с противником.

[1] По нашему предположению, император Цяньлун исходил из того, что действовать необходимо наверняка и поэтому для захвата Джунгарии были выделены такие большие силы.
[2] См. Ходжаев А. "Цинская империя и Восточный Туркестан в XVIII в.", с. 87.
[3] Там же, с. 81.

C. 22
На примере 2 цинских кампаний, проведенных в 1756-1757 гг. против Среднего Жуза, собранных султаном Аблаем, и остатков ойратских отрядов Амурсаны, действовавших в союзе с казахами, мы попробуем рассмотреть особенности цинского военного дела этого периода. Кампания 1756 г. После того, как выяснилось, что даже после начала восстания в Илийской долине в конце сентября 1755 г. [4] на всенародную поддержку рассчитывать не приходится, Амурсана начал действовать самостоятельно, вступая в сражения не только с цинскими войсками, но и отрядами других ойратских феодалов, справедливо считая их своими соперниками в борьбе за ойратский престол. Однако, симпатии, как простых ойратов, так и ойратских тайджи и нойонов оказались не на стороне высокопоставленного мятежника – простые люди видели в нем предателя, прибегнувшего в поисках власти к помощи злейших врагов Джунгарии – маньчжурских богдыханов, а знать опасалась найти в нем тирана, жестокости которого могли превзойти все, что творил ранее свергнутый с престола Аджа-Намджил (1746-1749). К тому же многие ойратские князья считали, что они ничуть не менее, чем предатель и узурпатор, достойны занять престол в Илийской урге [5]. После нескольких поражений в междоусобных столкновениях Амурсана решает прибегнуть к своему старому и излюбленному приему – попросить помощи у третьей стороны. В этот раз он выбирает в союзники влиятельного султана Среднего Жуза Аблая (1711-1781), с которым был хорошо знаком по прежним своим злоключениям [6]. Однако среди казахских батыров и султанов, несмотря на их дружеские и родственные отношения с Аблаем, не было единства – многие из них требовали, "чтобы Амурсана был схвачен и выдан китайскому правительству" [7]. Однако Аблай увидел в обращении к нему Амурсаны возможность не только довершить разгром ойратского государства, но и укрепить свою личную власть. О том, с каким противником ему придется столкнуться на этот раз, он представлял себе довольно слабо. Считая, что если Амурсана с незначительными силами смог уничтожить отряд Баньди, оставленный Цинами осенью 1755 г. в Или, он мобилизовал лишь небольшое количество воинов. Однако он не учел, что Цины оставили в Джунгарии только лишь 500 воинов, не ожидавших вероломного нападения своего бывшего союзника. Уже в марте 1756 г. среди племен Горного Алтая распространились слухи, что войска Аблая и Амурсаны уже выступили в поход [8]. По данным китайских источников, у Аблая и поддержавших его султана Абульфеиза, а также старшин Кожибергена и Богенбая насчитывалось около 4000 воинов, причем сам

[4] А. Ходжаев на основании сопоставления дат в разных источниках предполагает, что восстание в Илийской долине началось 27-28 сентября 1755 г. См. Ходжаев А. "Цинская империя и Восточный Туркестан в XVIII в.", с. 54.
[5] Урга (монг.) – ставка феодального правителя. В ряде случаев использовалось для обозначения столиц монгольских государств в качестве имени собственного – например, Улан-Батор до 1911 г. именовали просто Ургой. Джунгарская Урга находилась в районе современного города Кульджа. В китайских источниках эту местность также называли просто "Или" по названию крупнейшей реки этого региона.
[6] В ходе междоусобных войн в Джунгарии, начавшихся после смерти хунтайджи Галдан-Цэрэна в 1746 г. Амурсана несколько раз прибегал к помощи султана Аблая и даже скрывался в его кочевьях в периоды неудач. См. Златкин И.Я. "История Джунгарского ханства", с. 430.
[7] См. Кузнецов В.С. "Цинская империя на рубежах Центральной Азии", с. 22.
[8] Император Цяньлун 29 марта 1756 г. отметил, что это, скорее всего, слухи. Однако при этом настаивал на разгроме мятежников и переносе военных действий на территорию, подвластную султану Аблаю. См. Моисеев В.А. "Цинская империя и народы Саяно-Алтая в XVIII в.", с. 72.

C.23
Аблай имел под началом дружину всего из 1000 воинов [9]. Скорее всего, ядром этого отряда были султанские тюленгуты [10]. Амурсана выставил небольшой отряд из тех своих сторонников, которые уцелели во время погони цинских войск за мятежниками, бежавшими из Джунгарии, а также после боя с отрядами казахского старшины На-ла-ба-та (Нарбута?), не горевшего желанием видеть на своей земле воинов заклятого врага казахов. Для того, чтобы дать бой цинским войска, Кожиберген с Амурсаной двигались через Ну-ла [11] на восток, а Аблай, судя по донесению цзо фу цзянцзюня [12] Хадаха, шел на запад от гор Баяньшань [13]. Сбор войск планировался в горной местности Хао-Ха-са-ла-кэ (Ку-Казылык?) [14]. Первое же столкновение между казахами и Цинами произошло на территории Джунгарии и не имело прямого отношения к планам Аблая и Амурсаны. Весной 1756 г. в Джунгарию вторгся казахский отряд численностью около 1000 человек. По всей видимости, это вторжение было одним из многих набегов, совершенных казахами осенью 1755 – весной 1756 гг. в Джунгарию. Так, сам Аблай, по данным русских источников, с войском из 10 тыс. (?) воинов совершил поход в Джунгарию зимой 1755-1756 гг. [15]. Весной 1756 г., продвигаясь по ойратским кочевьям и захватывая пленных из встретившегося на пути цзисая [16] га-цза-тэ (галдзад?), казахи соединились с тангутами (唐古 忒), ранее подвластными Амурсане и кочевавшим к западу от местечка Э-та-му-хэ-эр (鄂 塔穆和爾). После того, как Амурсана поднял восстание в Или, тангуты решили откочевать из этого района, захватив с собой все, что встретится на их пути. Однако цинский цаньцзань-дачэнь [17] Фудэ, руководивший военными сообщениями по Западной дороге, напал на тангутов и, преследуя их, сошелся с объединенным тангуто-казахским отрядом, насчитывавшим около 2000 человек, в местности Сай-бо-су-тай (塞伯蘇台). В результате сражения Цинами было убито более 100 человек, освобождено более 30 захваченных семейств из цзисая га-цза-тэ, а также захвачен тангутский тайджи Энх-Баяр и около 40 простых воинов. Среди них, как указывает К.Ш. Хафизова, было и 2 казаха – Есербай и Кудайберды [18]. Потери воинов Фудэ составили от 20 до 40 человек. Пленных казахов доставили по военной дороге в Пекин [19], где Цяньлун решил использовать их в дипломатической игре с казахами

[9] В конце 1757 г. хан Младшего Жуза Нуралы говорил русским пограничным властям о том, что в боях с Цинами осенью 1756 г. принимал участие и его младший брат Эралы, однако, кроме показаний Нуралы, мы не нашли других подтверждений этому факту. См. "Международные отношения в Центральной Азии. XVII-XVIII вв.", т. 2, с. 76.
[10] Дружинники у казахских чингисидов, состоявшие на постоянной службе, зачастую лично не свободные.
[11] По предположению К.Ш. Хафизовой – р. Нура.
[12] Левый (старший) помощник полководца.
[13] Возможно, Баянаульские горы.
[14] Предположительно – Казахский мелкосопочник в районе Каркаралинского национального парка. В китайских источниках встречается различное написание этого топонима – Хао-Ха-са-ла-кэ (蒿哈薩拉克), Сун-Ха-са-ла-кэ (嵩哈薩拉克) и Хао-А-ла-кэ (毫阿臘克). Вариант Сун-Ха-са-ла-кэ представляется ошибочным и по- явился, по нашему мнению, из-за смешения на письме графически схожих иероглифов хао 蒿 и сун 嵩.
[15] См. Златкин И.Я. "Русские архивные материалы об Амурсане" // "Филология и история монгольских народов. Памяти академика Бориса Яковлевича Владимирцова", М., Издательство восточной литературы. 1958, с. 304.
[16] Согласно толкованию Н.Я. Бичурина, "словом Цзисай назывались небольшие уделы, данные Духовенству для содержания себя".
[17] Советник при главнокомандующем. Также являлся военным чиновником, имевшим право самостоятельно командовать войсками.
[18] Хафизова К.Ш. указ. соч., с. 24.
[19] Система военно-почтовых станций позволяла связываться с Пекином со скоростью 200, 400 и 600 км. в сутки.

C.24
с целью добиться добровольной выдачи Амурсаны казахскими феодалами. Однако это решение императора не отменило его планов покарать Амурсану военными методами. Наступление цинских войск началось в 4-м лунном месяце 21-го года эры правления под девизом Цяньлун (29 апреля – 28 мая 1756 г.) [20]. Выступившие в поход войска двигались по двум сходящимся направлениям – т.н. Северной дороге (отряд Хадаха, находившегося в то время в Урянхайском крае) и Западной дороге (отряд Даэрданъа, шедшего от Или через Тарбагатай) [21]. Общая численность войск составила около 6000 воинов (примерно по 3000 в каждой колонне) [22]. Среди воинов были преимущественно халха-монголы, чахары, солоны и маньчжуры. В "Цин ши гао" упоминается, что Даэрданъа и Хадаха командовали войсками из солонов, халха-монголов и баргутов. В планы Аблая входило заманить цинские войска в горные ущелья и, пользуясь знанием местности казахскими воинами, наголову разгромить и, по возможности, уничтожить цинские войска. Особую уверенность ему придавал тот факт, что Амурсана передал казахам несколько пушек из довольно обширного артиллерийского парка поверженной Джунгарии [23]. Сами казахи пушек не отливали, однако были хорошо знакомы с их действием по предшествующим сражениям с джунгарами:

Эринджэн [24] с казахами поневоле
Скрылся, бросившись в сторону запада.
Дабаджи [25] неотступно преследовал [их],
Когда настигал — стрелял из пушек.
Нагнал, не дав достигнуть Алтын-Эмеля [26],
Показал казахам свою джунгарскую доблесть.
Всю добычу отнял у них,
Все кюрюты [27] насытились деньгами.
Сами казахи бежали верхами… [28]

[20] Повеление императора Цяньлуна полководцам Хадаха и Даэрданъа выступить против казахов в "Цин ши гао" датируется 4-м лунным месяцем 21-го года эры правления под девизом Цяньлун (29 апреля – 28 мая 1756 г.) Указ императора Цяньлуна, поощряющий действия Даэрданъа, датирован 5-м месяцем 21-го года эры правления под девизом Цяньлун (29 мая – 26 июня 1756 г.). Поэтому мы датируем начало похода цинских войск в Казахстан июнем 1756 г. Относительно данных датировок см. "Международные отношения в Центральной Азии. XVII-XVIII вв.", т. 2, с. 30. Однако Цэрэн, командовавший цинскими войсками в Джунгарии весной 1756 г., сообщил Цяньлуну, что поход в Казахстан начат 6 апреля 1756 г. По всей видимости, это была отписка с места, чтобы не подвергнуться опале со стороны императора. См. Кузнецов В.С. "Цинская империя на рубежах Центральной Азии", с. 21.
[21] По мнению К.Ш. Хафизовой, цинские отряды должны были объединиться между рек Аягуз и Чар-Гурбан, принадлежащих к бассейну Иртыша. Ставку Аблая она помещает в Баян-аул.
[22] Так, запугивая алтайцев, в феврале 1756 г. посланные к ним и казахам цинские эмиссары говорили, что за ними следует отряд в 3000 воинов, попутно "наводивший порядок" среди населения Урянхая, ранее подвластного джунгарам. Очевидно, имелось в виду войско Хадаха, в начале лета 1756 г. доложившего об умиротворении Урянхая. См. Моисеев В.А. "Цинская империя и народы Саяно-Алтая в XVIII в.", с. 74.
[23] Подробнее об артиллерийском парке Джунгарии см. Бобров Л.А., Пастухов А.М. "Ойратская артиллерия XVII-XVIII вв.: вопросы происхождения, конструкции и боевого применения" // "Вооружение и военное дело кочевников Сибири и Центральной Азии", Новосибирск, 2007, с. 170-247.
[24] Джунгарский нойон, в ходе междоусобиц 1754 г. прибегнувший к помощи казахских феодалов.
[25] Последний правитель независимой Джунгарии, известный также как Дабачи и Даваци. 26 Предположительно, имеется в виду перевал Алтын-Эмель.
[27] Предположительно, ойратский оток (родовое подразделение) хэрээд.
[28] Молла Абд ал-Алим "Ислам-намэ", цит. по "Материалы по истории казахских ханств XV-XVIII веков. (Извлечения из персидских и тюркских сочинений)", Алма-Ата, "Наука", 1969, с. 430.

C.25
В 7-м лунном месяце 21-го года эры правления под девизом Цяньлун [27 июля – 25 августа 1756 г.] войска Динси-цзянцзюня Даэрданъа достигли местности Яэрла (雅爾拉) [29]. К тому времени основные силы казахов под началом старшины Кожибергена разделились надвое и устроили засаду цинским воинам в горном ущелье. С. Эмбо-Юар (C. Imbault-Huart) в своих переводах китайских документов XVIII в. указывает, что цинские воины поднялись на холм и обнаружили вражеских воинов, укрывшихся в ущелье, после чего окопались на вершине холма и приготовились применить традиционный для цинских войск тактический прием – залповую стрельбу из луков. Чжао Эрсюнь не приводит таких подробностей, ограничиваясь лишь указанием, что Даэрданъа сумел разгадать замысел Кожибергена и выманил его войска из засады, после чего атаковал его главные силы. Наутро цинские войска нанесли мощный и согласованный удар по казахским дружинам, насчитывавшим около 2000 человек. В бою погибло более 25% казахских воинов – по данным "Цин ши гао" цинские воины отрубили более 570 голов [30]. Старшины Чулук, Аралбай и еще 9 казахских воинов были захвачены в плен. Остатки отрядов Кожибергена отступали до Ну-ла, где находилась вторая часть казахских сил, при которых находился Амурсана со своими ойратам, выступавшими под синим знаменем. Отступавшие казахские войска не смогли уклониться от боя с силами Даэрданъа. Часть воинов, бежавших от Яэрла, рассеялась, и к моменту решающего столкновения между Кожибергеном и Даэрданъа у казахов оказалось опять около 2000 воинов, в т.ч. около 200 ойратов [31]. Бой, произошедший 6 августа 1756 г. [32], был длительным. В результате цинские войска смогли опрокинуть казахские дружины. Амурсана сначала сражался под синим стягом, потом скинул с себя верхнюю одежду, чтобы не быть опознанным, и бежал. Согласно данным китайских источников, приводимым Эмбо-Юаром, соединенное войско Кожибергена и Амурсаны потеряло более 340 человек убитыми, знамена и всю артиллерию. Среди захваченных воинами Даэрданъа пленных оказался ойратский дзайсан [33] из кочевий Амурсаны, давший ценную информацию о том, что делал Амурсана в последние месяцы в кочевьях Аблая. Практически в те же сроки произошло второе сражение у гор Хао-Ха-са-ла-кэ. Переправив в июне 1700 своих воинов через реку Катунь на лодках и дождавшись подхода

[29] К.Ш. Хафизова идентифицирует Яэрла как Урджар. См. Хафизова К.Ш. "Казахская стратегия Цинской империи", с. 25. Однако это намного юго-восточнее предполагаемой локализации гор Хао-Хасалаку в Каркаралинском национальном парке. В книге "Прошлое Казакстана в источниках и материалах" со ссылкой на перевод Эмбо-Юара время прибытия войск Даэрданъа в Яэрла указывается как 7-й лунный месяц. В "Цин ши гао", цз. 314, указывается 8-й лунный месяц (26 августа – 23 сентября 1756 г.). Донесение Хадаха о победе цинских войск у гор Хао-Хасалакэ датировано 9-м лунным месяцем 21-го года эры правления под девизом Цяньлун (24 сентября – 23 октября 1756 г.). См. "Международные отношения в Центральной Азии. XVIIXVIII вв.", т. 2, с. 39.
[30] По меркам военного дела кочевых народов Центральной и Средней Азии, это были катастрофические потери – как правило, до серьезной рукопашной старались не доводить. Русский агент в Средней Азии Флорио Бенвени особо указал на среднестатистические потери при сражениях кочевых отрядов: "И воюют на ту стать, как калмыки. Сражения генерального при баталиях не чинят, токмо когда два корпуса сойдутся вместе по малому числу, яко из них на поединок со обоих сторон высылаются. При акции одна партия деся- ток других людей потеряет, а буде сто (и то велика баталия называется у них), то более не противятся, но спасаются уходом". См. "Посланник Петра I на Востоке", с. 125. Этот факт свидетельствует о серьезности намерений сторон и накале битвы.
[31] Количество мужчин-ойратов, находившихся при Амурсане, известно из сообщения дзайсана Дабы, посланного Амурсаной весной 1757 г. в Тобольск. По состоянию на 6 июня 1757 г. их насчитывалось "с лишком 200 человек". См. "Международные отношения в Центральной Азии. XVII-XVIII вв.", т. 2, с. 66.
[32] См. Хафизова К.Ш. указ. соч., с. 26.
[33] Родоправитель у ойратов.

C.26
подкреплений из Тарбагатая, цзо фу цзянцзюнь Хадаха проследовал в казахские кочевья, где получил сведения от высланного на разведку бэйцзы [34] Дорджи, что около 1000 казахских всадников движутся на запад от гор Баяньшань [35]. Более точная локализация места этого сражения возможна благодаря сведениям, содержащимся в рапорте сибирского губернатора В.А. Мятлева от 27 октября 1756 г. Согласно этим данным, полученным от ойратов, бежавших из казахского плена, сражение произошло "в урочище Нор Ишимском" [36]. Хадаха рискнул разделить свои войска и отправил дзасака [37] Сондубу с отрядом из 600 воинов наперерез войску Аблая, а сам ударил с фронта. Казахские воины не выдержали комбинированного удара и отступили. В этом бою Аблай потерял более 100 воинов убитыми, 5 человек попали в плен. Кони и имущество погибших и пленных достались цинским воинам. Предположительно, именно в этом бою Аблай был "в ледвею [38] копьем так силно ранен, что от того и по отъезде их ходить не мог и в крайней слабости здоровья своего остался" [39]. После этого Хадаха приказал начать преследование казахских отрядов, в ходе которого Аблай потерял еще около 100 воинов, а также 200 коней [40]. Среди пленных оказался старшина Чжао-хуа-ши (Джахаш?). Эмбо-Юар уточняет, что среди трофеев цинских воинов оказалось 100 фитильных ружей, что свидетельствует о значительном количестве воинов, вооруженных огнестрельным оружием, находившимся в распоряжении Аблая. Отделившийся от Аблая батыр Богенбай также имел стычку с преследующими его цинскими войсками, в которой потерял убитыми около 30 воинов, 1 казах попал в плен, Цинами было захвачено 40 коней. Однако, опасаясь засады и не очень хорошо представляя себе местность, Хадаха не стал преследовать противника до конца. Таким образом, Аблай смог ускользнуть из его рук, как ранее Кожиберген и Амурсана ускользнули из рук Даэрданъа. Цинские войска соединились в местности, именуемой Эмбо-Юаром Ишиль (Есiл) [41] около 18 августа 1756 г. Чулука и Чжао-хуа-ши освободили и отправили к Аблаю с посланием, в котором Аблаю предлагалось выдать Амурсану цинским войскам: "император повелел нам уничтожить мятежников, а так как вы поддерживали их, то, следовательно, и вас надо было бы умертвить; однако же, если вам удастся захватить Амурсану и выдать его нам, вы можете рассчитывать стать подданным нашего повелителя". Понимая, что силой оружия уже ничего не решить, Аблай [42] вступил с противником в переговоры, стараясь оттянуть время. На словах он заявил, что был обманут Амурсаной, но теперь все понял и сам хочет поймать мятежника, чтобы выдать его императору. Поверив Аблаю, Даэрданъа прекратил военные действия. Однако внезапно оказалось, что планы

[34] Князь крови 4-й степени в империи Цин.
[35] Согласно сообщению башкирского старшины Абдуллы Каскинова, посетившего Аблая в его кочевье в первых числах октября 1756 г., в августе 1756 г. Аблай выступил в поход с 400 воинов. См. "Международные отношения в Центральной Азии. XVII-XVIII вв.", т. 2, с. 47. Возможно, что остальные воины в отряде были из дружины батыра Богенбая.
[36] См. "Международные отношения в Центральной Азии. XVII-XVIII вв.", т. 2, с. 46.
[37] Феодальный титул в империи Цин, заменивший с 1691 г. титул нойон.
[38] Бедро.
[39] См. "Международные отношения в Центральной Азии. XVII-XVIII вв.", т. 2, с. 47.
[40] Абдулла Каскинов подтверждает в своем сообщении от 31 октября 1756 г., что в бою с войсками Хадаха Аблай потерял более половины своего отряда убитыми, а далее указывает цифру в 200 человек, что полностью согласуется с его же показаниями относительно количества воинов у Аблая в этом бою. Таким образом, данные Хадаха и Абдуллы Каскинова относительно потерь казахских дружин совпадают в целом.
[41] К.Ш. Хафизова отождествляет ее с рекой Ишим, что согласуется с данными Абдуллы Каскинова.
[42] Поскольку сам Аблай был тяжело ранен, скорее всего, он вел переговоры не сам, а через доверенных лиц, которых санкционировал на определенные действия.

C.27
казахского султана в отношении Амурсаны "получили огласку" и Амурсана, похитив коней, снова бежал, на этот раз в Джунгарию [43]. Даэрданъа и Хадаха решили, что для выполнения поставленной перед ними задачи следует оставить войско на зимовку в казахских кочевьях, несмотря на недостаток продовольствия и отсутствие подкреплений. Еще в конце августа 1756 г. они докладывали императору, что "кругом сплошная глушь, поживиться нечем". Такая неподготовленная зимовка грозила гибелью всему отряду. Понимая это и осознавая, что даже подобными крайними мерами Амурсану с Аблаем все равно уже не изловить, 6 сентября 1756 г. Цяньлун отдал приказ отвести войска в Джунгарию. Вслед за отступающими 2 колоннами цинскими отрядам двинулись казахи и ойраты, пытавшиеся взять реванш за поражения. Прибывшие в Усть-Каменогорск казахи рассказывали русским офицерам, что Амурсана "обще с киргиским владельцем Аблай салтаном и со всем киргиским войском … морят голодом, принуждая вражеских солдат за неимением пищи есть от узды ременные поводы и прочее" [44]. Однако достоверность этого сообщения невелика – скорее, казахские посланцы пытались создать у русских пограничных властей видимость своей победы, сопровождая отступающие цинские отряды и не ввязываясь с ними в серьезное столкновение. Башкирский старшина Абдулла Каскинов, встречавшийся с Аблаем в середине октября 1756 г. (т.е. после того, как начался отвод цинских войск), сообщил 31 октября 1756 г. в Оренбургской губернской канцелярии, что в то время Аблай находился в тяжелом состоянии и не мог ходить. Амурсана же находился под надзором верных людей Аблая и не отлучался от него [45]. Подтверждает этот вывод и донесение начальника Оренбургской военной комиссии И.И. Неплюева от 8 октября 1756 г., в котором говорилось, что "Средняя киргиз-кайсацкая орда, объявляя чинимое ныне от китайского войска … утеснение к Уйской линии, приблизилась и защищенья просит". В момент, когда наиболее влиятельный и предприимчивый феодальный владелец Среднего Жуза был тяжело ранен, казахские кочевья остались почти без защиты, и, скорее всего, смогли лишь наблюдать за отводом войск противника. В Пекине действия Хадаха и Даэрданъа расценили как неудовлетворительные. В вину им ставилось отсутствие инициативы и нерешительные действия по поимке Амурсаны и Аблая. Оба полководца были лишены наград и отданы под суд. В сентябре 1757 г. обоих незадачливых воителей разжаловали и направили нести службу в качестве простых латников в летней императорской резиденции в Жэхэ. Так без существенных результатов окончился первый поход цинских войск в казахские кочевья Среднего Жуза. В ходе этой кампании погибло более 1200 казахских воинов, около сотни попали в плен [46]. Потери цинских войск неизвестны, но, исходя из результатов столкновений, они были намного меньше. Тем не менее, разгромить даже Средний Жуз и, тем более, покорить его Цинам

[43] Неизвестно до сих пор, были ли планы Аблая в отношении Амурсаны рассчитаны только на обман цинских военачальников, или же он и на самом деле пытался достичь соглашения с Цинами путем выдачи им Амурсаны. Соответственно, неясно и то, бежал ли Амурсана с одобрения Аблая, или же ему на самом деле пришлось спасать свою жизнь.
[44] См. Гуревич Б.П. "Международные отношения в Центральной Азии в XVII – первой половине XIX вв.", с. 133-134.
[45] См. "Международные отношения в Центральной Азии", т. 2, с. 48. По словам Амурсаны, сказанным им приватно Абдулле Каскинову, Аблай насильно взял его с собой в поход против Цинов.
[46] Значительная часть их была отпущена по приказу Цяньлуна для того, чтобы внести моральное разложение в ряды казахских феодалов и общинников.

C.28
не удалось. Амурсана оставался на свободе и Аблай мог в любую минуту его поддержать. Поэтому император Цяньлун приказал готовиться ко второй кампании в Казахстане. Кампания 1757 г. До марта 1757 г. цинские войска готовились к возобновлению военных действий на далеком западе. В Баркуле сосредотачивались оружие и провиант, накапливались войска, подгонялись кони, верблюды и овцы. Генерал-губернатор Шэньси и Ганьсу Хуан Тингуй получил приказ подготовить запасы, необходимые для снабжения 5000 воинов в течение месяца, а по возможности – и более. В Баркуле организуются военно-пахотные поселения, к которым приписываются солдаты-китайцы из частей Зеленого Знамени [47]. Одновременно в верховья Иртыша выдвигается отряд в 2000 воинов, чтобы оперативно реагировать на возможные набеги казахов, совершенствуется сеть военно-почтовых станций и постоянных караулов (калунь), призванных контролировать наиболее важные пути из Казахстана в Джунгарию. Крупный отряд монгольских воинов под командованием Цэнгунджава перебрасывается в Ховд, самую западную из старых цинских крепостей [48]. К 10 апреля 1757 г. для обеспечения экспедиционного отряда и создания конского резерва для ремонта конных частей в район Баркуля было пригнано 27500 коней и 990 верблюдов. По приводимой К.Ш. Хафизовой раскладке частей и подразделений цинских войск, в отрядах Западной (под командованием Цэнгунджава) и Северной (под командованием Чжаохуя) дорог насчитывалось 7600 воинов разных национальностей – всего 3900 и 3700 человек соответственно [49]. Однако со ссылкой на рапорт Цэнгунджава А. Ходжаев отмечает, что общая численность его воинов составляла 7000 человек, выступивших из Баркуля на запад 2 колоннами 29-30 марта 1757 г.[50] Таким образом, можно предположить, что и войска Северной дороги были не менее многочисленными, чем войска Западной дороги. Это объясняет значительное количество коней, потребовавшееся для их обеспечения – по мнению А. Ходжаева, каждый воин в походе имел не менее 2 коней. Для 14 тыс. цинских воинов как раз было необходимо порядка 28-30 тыс. коней, что совпадает с количеством конского поголовья, пригнанного в Баркуль по приказу Хуан Тингуя. По мере своего продвижения цинские войска решали "сопутствующие задачи", громя разрозненные отряды ойратских повстанцев и преследуя наиболее значительных их вожаков. Так, 3 мая 1757 г. Чжаохуй наголову разгромил ойратских повстанцев в горах Курунгуй. 25 мая 1757 г. войска Цэнгунджава прошли Урумчи и обрушились на повстанцев ойратского тайджи Нима. Отряд под командованием Фудэ, состоявший из 1400 конных воинов, преследовал укрывшегося в Тарбагатае хойтского нойона Баяра, пожалованного императором Цяньлуном в октябре 1755 г. титулом хана Хойтского княжества, и изменившего уже в ноябре того же года. Фудэ разбил сторонников Баяра и 18 июля 1757 г. захватил его вместе с семьей, отправив пленников в Пекин на казнь в повозках с установленными на них клетками. В июле 1757 г., поняв безнадежность сопротивления и не сумев получить эффективной помощи со стороны казахов и России, Амурсана бежал на территорию

[47] Каждое поселение насчитывало по 100 солдат-поселенцев. На 1757 г. общее число солдат в гарнизоне Баркуля составляло всего 1000 человек.
[48] Крепость Ховд построена в 1730 г. в качестве форпоста на случай нападения джунгарских войск, а также в качестве плацдарма для наступления на Джунгарию.
[49] См. Хафизова К.Ш. "Казахская стратегия Цинской империи", с. 32. Из указанного количества войск было 800 солдат-китайцев – по 400 в каждой колонне. Они традиционно выполняли саперные работы, строили лагеря, обслуживали орудия.
[50] См. Ходжаев А., указ. соч., с. 64.

C.29
России, появившись 28 июля 1757 г. в пограничной Семипалатинской крепости. К этому времени у него оставалось всего лишь около 100 человек. Фактически, в июле 1757 г. с организованным повстанческим движением в Джунгарии было покончено. Именно с этими "сопутствующими задачами", сопровождавшимися выделением гарнизонов для охраны важных в стратегическом отношении мест на территории Джунгарии и связывается, по нашему мнению, существенное уменьшение количества цинских воинов в войсках Северной и Западной дорог, наблюдавшееся к концу осени 1757 г. [51] В июне 1757 г. цинские войска тремя колоннами вошли в кочевья Среднего Жуза. Основные силы Чжаохуя перешли реку Эмель и двинулись оттуда к урочищу Сали в Тарбагатае. От войска были направлены посланцы с письмами к казахским феодалам с призывом не ока- зывать сопротивления Цинам и помочь в поимке Амурсаны. Эта дипломатическая мера Чжаохуя оказалась нелишней – по словам атагайского батыра Кулсары, прибывшего в крепость Св. Петра 29 июня 1757 г., 4 июня 1757 г. султан Аблай собрал войска и вместе с отрядами батыра Куляка выступил в поход на восток. Всего под началом Аблая оказалось 6000 воинов из улусов Атагай, Керей, Кипчак и Караул. Кулсары считал, что султан повел свои войска против Цинов, но был не уверен в исходе сражения, т.к. считал, что "оныя три улуса люди самоволныя и весьма непостоянны" [52]. Концентрация казахских отрядов существенно превышала силы цинских войск, разделенных к тому же на две колонны, и исход решительного столкновения между ними был непредсказуем[53]. 15 июля 1757 г. отряд гиринских солонов под командованием фу дутуна Айлунъа достиг урочища Айдынсу, где был атакован 50 казахскими воинами. В короткой стычке были убиты 2 казахских и 1 цинский воин, казахи отступили, но уже через некоторое время появился второй казахский отряд с 4 бунчуками, выстроившийся в 4 колонны и приготовившийся дать бой Цинам. Общая численность казахов составляла около 200 человек. Айлунъа запросил помощи у основных сил, двигавшихся поодаль, одновременно выслав к казахскому войску парламентера. По всей видимости, это единственное сражение между Цинами и воинами султана Аблая в кампанию 1757 г. было случайным – узнав, что они вступили в бой с цинскими войсками, люди Аблая прекратили бой и заявили: "Мы являемся подвластными казаха Аблая, Аблай направил своего младшего брата Абульфаиза напасть на джунгарские кочевья. При этом он приказал, что если мы встретим войско Великого Государства (зд. Китай), тотчас бы предъявили письмо вашего полководца с его печатью, полученное нами в прошлом году, и заявили о нашей покорности. Мы атаковали вас в неведении, [что вы являетесь цинскими войсками] … А узнав, тотчас отвели свои войска". Абульфаиз также сообщил цинским полководцам, что войско было собрано Аблаем с целью разгромить оставшиеся джунгарские кочевья и изловить Амурсану [54]. Скорее всего, Аблай уже искал возможные пути заключения соглашения с Китаем, не получив действенной помощи от России, а также был не уверен в своих союзниках – кипчаках, караулах и кереях.

[51] Так, К.Ш. Хафизова указывает, что к октябрю 1757 г. в отряде Северной дороги на территории Казахстана насчитывалось всего 3000 воинов, в то время как в поход весной выступило около 8000 человек. См. Хафизова К.Ш. "Казахская стратегия Цинской империи", с. 34.
[52] См. "Международные отношения в Центральной Азии. XVII-XVIII вв.", т. 2, с. 69.
[53] По сведениям, полученным комендантом крепости Св. Петра секунд-майором Волштерном от Кулсары-батыра, войска Цинов насчитывали сорок тысяч человек, что совершенно не подтверждается цинскими документами.
[54] См. Кузнецов В.С. "Цинская империя на рубежах Центральной Азии", с. 22.

C.30
Собственная же дружина Аблая вряд ли превышала 400-500 человек, чего было явно недостаточно для организации эффективного сопротивления Цинам. Косвенно это подтверждают и меры предосторожности, предпринятые Аблаем в ходе переговоров с Цинами – рискуя быть схваченным в лагере Чжаохуя, он лично посещает его несколько раз, одновременно отдав приказание подвластным ему кочевьям уходить как можно дальше от места расположения цинских войск в сторону русской границы [55]. Ополчение, насчитывавшее 4 июня 1757 г. 6000 человек, расходится и к 4 декабря 1757 г. по сообщению старшины Ерыльгапа, у Аблая остается всего несколько сот воинов при 10 старшинах, среди которых брат Ерыльгапа Чертани-бай [56]. В результате переговоров между Чжаохуем и казахскими старшинами была достигнута договоренность о направлении казахами посольства ко двору императора Цяньлуна и союзе в борьбе с остатками ойратских повстанцев. Цины обещали открыть необходимые для казахов сатовки[57] в урочище Эрээн Хавирга[58], а также передали казахам пленных ойратов[59]. 4 октября 1757 г. был отдан приказ вывести цинские войска из Казахстана на территорию Джунгарии. Отвод войск начался в конце ноября – начале декабря 1757 г. Интересно, что при общении с представителями русских пограничных властей казахские старшины преувеличивали потери Цинов в этой войне, объявляя, что "в прошедших де годех чрез долгую войну и неоднократные у них с китайцами баталии, того китайского войска их киргисцами множество побито"[60]. Одновременно султан Аблай писал в Оренбург губернатору И.И. Неплюеву, что "их, китайцов, было человек тысящ с шездесят, которые располагались в трех местах в урочищах, зовомых Куйманграк, Кузыманграк да Джийнкуль"[61], завышая тем самым численность цинских войск в десять раз. Так закончилась война, которую в 1756-1757 гг. вел султан Аблай против сильнейшего противника, вел, практически не имея союзников и уступая врагам как в вооружении, так и уровне организации своих войск. Результат этого противостояния был достаточно неожиданным – бывшие противники заключили между собой соглашение и уже совместно выступили против своего старого врага – последних ойратских феодалов поверженного Джунгарского государства. Особенности военного дела империи Цин в 1756-1757 гг. Показав на конкретном историческом материале, каким образом шла казахско-цинская война, мы попробуем теперь вкратце обрисовать главные причины столь высокой боеспособности цинских войск, дважды вторгавшихся в пределы Среднего Жуза небольшими силами и достигшие своей цели нейтрализовать и даже привлечь на свою сторону казахских феодалов в борьбе с ойратскими повстанцами.

1.Организация и комплектация

В империи Цин войско делилось на две неравные части – в одной из них служили этнические маньчжуры, рано присоединившиеся к ним восточные монголы и многочисленные китайцы,

[55] О минимум 2 посещениях Аблаем цинского лагеря сообщил в Семиярском форпосте старшина Саланбай. См. "Международные отношения в Центральной Азии. XVII-XVIII вв.", т. 2, с. 80.
[56] См. "Международные отношения в Центральной Азии. XVII-XVIII вв.", т. 2, с. 80.
[57] Меновой торг с кочевыми народами.
[58] Эрээн Хавирга (букв. "Пестрые горные отроги") по-монгольски означает Тянь-Шань.
[59] См. "Международные отношения в Центральной Азии. XVII-XVIII вв.", т. 2, с. 83.
[60] Там же, с. 81.
[61] Там же, с. 86.

C.31
которые приняли маньчжурскую власть еще тогда, когда владения Цинов не распространялись на собственно китайские земли, ограничиваясь территорией Маньчжурии. По замыслу основателя Маньчжурского ханства Нурхаци (1559-1626) они были разделены на 8 административно-территориальных единиц – т.н. "знаменных корпусов" или, точнее, "знамен" (маньчж. гуса). Поэтому их называли Восьмизнаменными войсками. Каждое знамя имело собственный стяг – Желтый, Желтый с каймой, Белый, Белый с каймой, Красный, Красный с каймой, Синий, Синий с каймой [62]. Доспехи воинов соответствовали по цвету расцветкам стяга. В каждое знамя входили представители разных племен и родов, говоривших на языках тунгусо-маньчжурской группы – суань, гувалгя, хурха, дунъао и т.д. Со временем в них включались представители других народов – например, после феодального мятежа, вспыхнувшего в 1624 г. в Корее под руководством И Гваля, в маньчжурские знамена влились многочисленные корейцы, воевавшие под знаменами мятежного военачальника. Монголы, вступившие в союз с маньчжурами, зачислялись в знаменные корпуса целыми кочевьями. А после того, как в 1631-1633 гг. на сторону маньчжурского хана Хуантайцзи перешел целый ряд китайских военачальников вместе с войсками и артиллерией, из перебежчиков были созданы и китайские "дивизии". Однако знамена не выступали на поле боя в качестве единого воинского подразделения – для облегчения административного управления знамена делились на "стрелы" (маньчж. ниру), представлявшие из себя относительно небольшие территориально-административные образования из 300 семей, в которые входили и воины, и землепашцы, и ремесленники, обеспечивавшие воинов оружием и снаряжением. Когда маньчжурская держава достигла определенной политической стабильности, призыву подлежали мужчины от 16 до 60 лет. В более ранние периоды, когда требовалось напряжение всех сил государства, призывались и 14-летние мальчишки, и 70-летние старцы [63]. Одновременно нельзя было мобилизовать более 1/3 от общего количества боеспособных мужчин. Остальные должны были оставаться на месте – охранять семьи и имущество, производить оружие и обеспечивать войска продовольствием [64]. При мобилизации для комплектации полевых частей от каждой "стрелы" выставлялось определенное количество воинов. Как правило – не более десятка-двух. Этим, с одной стороны, обеспечивался отборный характер войск и наличие обученного резерва, а с другой стороны – ухудшалось взаимодействие войск, т.к. полевые части формировались только на период одной компании и на следующую компанию воины могли попасть в другие части, не совпадающие по составу с теми, в которых они служили первоначально. Тем не менее, пока маньчжуры вели постоянные войны, этот фактор не играл большой роли – постоянное пребывание в военных лагерях, тяготы походной жизни, боевое братство спаивали воинов в единый могучий армейский организм. При этом при призыве учитывали характер основной хозяйственной деятельности той или иной ниру. Так, из кочевников – чахарских монголов – набирали казенных табунщиков, обеспечивавших охрану и приумножение казенных табунов. Привычные к коню монголы и маньчжуры составляли авангардные части маньчжурской армии. А китайцы, включенные в состав знаменных войск, формировали пехоту и артиллерию. Их так и называли – учжэнь чооха, т.е. "тяжелые войска" по-маньчжурски.

[62] У Красного с каймой знамени кайма была белого цвета, у остальных окаймленных знамен – красного цвета.
[63] См. Ермаченко И.С. "Политика маньчжурской династии Цин в Южной и Северной Монголии в XVII в.", с. 47.
[64] См. Тюрюмина Л.В. "Военное дело Военное дело у маньчжуров (сведения из "Мань-вэнь лао-дан")", с.93, 95.

C.32
Однако даже в первой половине XIX века население Восьми Знамен было относительно немногочисленным – русский дипкурьер В.Ф. Братищев отмечает, что по состоянию на 1757 г. в пекинских Восьми Знаменах числилось всего 118150 мужчин, из которых далеко не все состояли на воинской службе [65]. Поэтому в помощь и дополнение к Восьмизнаменным войскам маньчжурские правители Китая создали т.н. войска Зеленого Знамени. Эти войска первоначально состояли из тех китайских солдат, которые примкнули к маньчжурам в 1644 г. В дальнейшем эти войска комплектовались либо путем зачисления на службу сыновей солдат, либо путем найма солдат из китайского населения империи. Как правило, эти войска проживали в гарнизонах и управлялись потомками бывших военачальников империи Мин, перешедших на сторону маньчжуров, хотя порой крупные соединения Зеленознаменных войск возглавлялись специально назначаемыми на эти должности маньчжурскими князьями – воинами по праву рождения и по образу жизни. Пока империя вела постоянные войны, солдаты постоянно находились при деле, и военные походы обеспечивали закалку и обучение войск. Однако для поддержания боеспособности войск необходимо было проводить учения, смотры и занятия по различным воинским специализациям. Обучение Маньчжурские воины традиционно получали военное обучение в ходе обычной, рутинной жизни. Издавна маньчжурские воины устраивали облавные охоты, во время которых от каждой ниру выставлялся отряд охотников, действовавший на конкретном участке облавы. Охоту проводили таким образом, что требовалось проведение разведки местонахождения крупного стада промысловых животных, распределение маршрутов выдвижения загонщиков и стрелков, обеспечение одновременного выхода стрелков на рубеж, порядок начала стрельбы каждой ниру. Таким образом, охота становилась первой военной школой молодых маньчжурских воинов. Особо отмечались воины, вступавшие в единоборство с тигром – со времени правления императора Канси таких воинов, вооруженных мощной рогатиной тасху гида, сводили в отдельные ниру[66]. Их задачей было постоянное сопровождение императора во время походов – как военных, так и охотничьих[67]. Воины постоянно совершенствовали свое мастерство – даже когда в 1644 г. вслед за императором Шуньчжи основная масса маньчжурских войск ушла из родных лесов и степей в густонаселенный Китай, лишившись постоянной промысловой практики, они продолжали сопровождать императоров во время выездов на охоту. Более того, была разработана методика тренировки лучника в ограниченном пространстве городского дома – согласно предписаниям трактата "Чжэннань шэфа" лучник должен был тренироваться в большой комнате, положив на стол свернутый матрас. При выстреле из лука с короткой дистанции стрела должна была проходить точно по центру этой "трубки", не касаясь стенок: "Следует сделать мишень из скатанной постели и, положив ее на скамью, поставить

[65] В Пекине была сосредоточена большая часть Восьмизнаменных войск. Остальные знаменные корпуса были распределены для несения гарнизонной службы по китайским провинциям, однако не в каждой провинции имелся гарнизон из солдат Восьмизнаменных войск (например, их не было в провинциях Юньнань, Гуйчжоу, Гуанси и Хунань).
[66] См. Пастухов А.М. "Тигровое копье (тасха гида)", с. 90.
[67] Описание действия этой охраны см. "Русско-китайские отношения в XVIII веке. Том I. 1700-1725 гг.", с. 538-539, 574.

C.33
[скамью] на стол, убедившись, [что постель] лежит горизонтально. Затем встаньте напротив центра мишени из скатанной постели со стрелой на расстоянии 1 чи (32 см. – прим. А.П.), и, приняв правильное положение, натяните лук до отказа и выстрелите. Стрела войдет в мишень – посмотрите, отклонилась ли она вправо или влево, и тут же постарайтесь исправить [ошибку]. [Если стрела отклонится] вверх или вниз – проделайте то же самое. Делайте это непременно [до тех пор, пока] стрела [не] пройдет [через] отверстие [в центре] мишени без звука. Потом, во время обязательных тренировок на плацу, эти базовые навыки закреплялись стрельбой на значительные дистанции, отрабатывалась и стрельба залпами в составе подразделения, что было особенно эффективным в боевых условиях. Стрельбе из лука, по свидетельству Н.Я. Бичурина, были обязаны обучаться все без исключения солдаты[68]. Это было зримым воплощением слов китайского военного теоретика XVII века Мао Юаньи: "Лук – это глава [всех видов] оружия. Когда говорят о военном деле, то лук и стрелы называют главным [оружием]"[69]. Помимо этого развивали силу и ловкость – считалось, что воины Восьмизнаменных войск должны обучаться этому с детства. А те из китайцев, кто хотел бы стать военным и записаться в ряды Зеленознаменных войск, должны были доказать свои воинские умения тем, что на экзаменах поднимали тяжелый камень, натягивали тугой лук или выполняли упражнения с тяжелой алебардой: "Ловкость и сила показываются в натягивании тугого лука, в действовании огромным тесаком, и поднимания камня. Лук есть восьмисильный, десятисильный, двенадцатисильный[70]. Тесак есть в 80, 100 и 110 гинов (27,5 гинов составляют русский пуд, или 40 фунтов). При испытании в ловкости и силе, лук должно натянуть вполне, тесаком сделать несколько приемов, и камень приподнять на фут от земли. Сделать одно или два из сих считается достаточным"[71]. Естественно, такими алебардами не сражались в бою, из таких луков не пускали стрелы в сражениях, но они позволяли оценить силу претендента и его соответствие представлениям цинских военных о том, что должен знать и уметь будущий воин. А вот боевые искусства в войсках не изучались. Картины XVIII века показывают схватки борцов в присутствии императора. Поединок ведется в одежде, а техника, судя по изображениям, сильно напоминала общераспространенную в Центральной Азии борьбу на поясах. Великий китайский полководец Ци Цзигуан (1528-1587) говорил, что боевые искусства совершенно неприменимы в бою, а годны только для физической подготовки воина. А маньчжуры имели собственные взгляды на то, как обеспечить тренировку мышц. Из конкретных боевых умений следует отметить обучение ведению боя короткими саблями с двух рук, а также активному владению алебардой[72]. К воину с алебардой было очень нелегко подступиться и в бою он должен был доставить противникам много проблем. А обучение двуручному бою саблей велось в заведомом предположении, что воин окажется в окружении врагов. Таким образом, изощренное фехтование воинам, сражавшимся в тесном построении, было не очень нужно и солдат обучали более насущным навыкам – быстро перезаряжать оружие, четко менять позицию,

[68] См. Бичурин Н.Я. "Статистическое описание Китайской империи", с. 214.
[69] См. "Чжунго цзюньши ши. Дии цзюань", с. 179.
[70] Сила (ли 力) – единица измерения натяжения лука. В период Цин была равна 5,5 кг. Таким образом, воинов испытывали экзаменационными луками с силой натяжения 44, 55 и 66 кг.
[71] См. Бичурин Н.Я, "Статистическое описание Китайской империи", с. 111.
[72] См. Галкин А.С. "Современное состояние вооруженных сил Восточного Туркестана", с. 191. Тж. "Русско-китайские отношения в XVIII в. Том I. 1700-1725", с. 535.

C.34
различать разные команды, традиционно подававшиеся не голосом, а флагам, гонгами и барабанами. Примечательно и то внимание, которое уделялось Цинами обучению солдат обращению с огнестрельным оружием – с 1622 г., всего через 4 года после начала войны с империей Мин, Нурхаци издал приказ, согласно которому не менее 1/3 воинов должны были иметь огнестрельное оружие, а в 1691 г. в составе Восьмизнаменных войск был создан особый корпус, выполнявший роль учебного подразделения – Хоциин или "Лагерь огнестрельного оружия"[73]. Солдаты, отбираемые по 7 человек от каждой маньчжурской или монгольской ниру, обучались стрелять как из фитильных ружей, так и из пушек. Чтобы повысить мастерство артиллеристов, сначала Мины, а затем и Цины стали приглашать европейских инструкторов. Большую роль при этом сыграли члены миссии иезуитов, в XVII-XVIII веках пользовавшихся огромным влиянием при императорском дворе. В частности, они отливали орудия для императорских войск, разрабатывали наставления для обучения артиллеристов и лично инструктировали офицеров в отношении выбора артиллерийских позиций. Конец XVII – первая половина XVIII веков были временем высшего расцвета цинской артиллерии. Недаром посетивший Китай в 1693-1694 годах в качестве посла России голландец Избрант Идес писал: "У них есть хорошая артиллерия, с которой они умеют обращаться"[74]. Собственно, никто и не скрывал, какую роль сыграли европейцы (в т.ч. казаки-перебежчики) в обучении цинских войск – например, в своем статейном списке Н.Г. Спафарий-Милеску пишет: "А в Китайском государстве ныне руских людей есть человек с 13 ... И ныне они у бугдыхана учат китайских людей стрелять ис пищали с коня и пеших"[75]. А в конце 1740-х годов, учитывая опыт войны в горной Цзиньчуани, император Цяньлун приказал учредить корпус Цзяньжуйин, соответствующий современным частям спецназа – воинов обучали владению всеми видами оружия, их арсенал был несколько более широким, чем у солдат обычных частей, и обучали их всем возможным видам боевых действий: "Солдаты обучаются владеть пикою, ружьем и саблею, волтижировать и брать города штурмом"[76].

Численность этих отборных частей Цзяньжуйин составляла всего 4000 человек – 3800 солдат и 200 офицеров. Учения, проводившиеся как в отдельных гарнизонах, так и на императорском большом смотре да юэ, учрежденном еще при императоре Хуантайцзи в Маньчжурии, позволяли иметь под рукой достаточное количество боеготовых солдат. Фактически, от момента принятия решения о начале войны до формирования полевых частей проходило незначительное время – склады были полны оружия, снаряжения и провианта, а солдат знаменные

[73] Никола ди Космо перечисляет норму вооружения огнестрельным оружием солдат в войсках Нурхаци в соответствии с декретом 1622 г.: для китайских частей из 200 солдат 100 вооружаются чем им угодно, а 100 – 10 пушками и 80 ружьями; из 150 солдат 75 вооружаются чем угодно, а 75 – 8 пушками и 54 ружьями; из 100 солдат 50 вооружаются чем угодно, а 50 – 5 пушками и 40 ружьями. Для маньчжурских частей соотношение было несколько иным: из 135 солдат 67 вооружались чем угодно, остальные имели 6 пушек и 45 ружей; из 85 солдат 41 вооружался чем угодно, а остальные имели 4 пушки и 36 ружей; из 50 солдат 25 вооружались чем им угодно, а остальные – 2 пушки и 20 ружей; из 25 солдат 15 вооружались чем угодно, остальные имели 1 пушку и 8 ружей. Разбивка дана в соответствии с нормой призыва от определенного количества воинов в распоряжении военачальников разных рангов. Под пушкой, скорее всего, имеется крупнокалиберное ружье типа затинной пищали или маленькая переносная пушка типа худуньпао, не имевшая лафета.
[74] См. И. Идес и А. Бранд "Записки о русском посольстве в Китай (1692-1695)", с. 292.
[75] См. "Русско-китайские отношения в XVII веке. Том I. 1608-1683", с. 416-417.
[76] См. Бичурин Н.Я. "Статистическое описание Китайской империи", с. 207.

C.35
корпуса выставляли немедленно после получения мобилизационного предписания, иначе руководство корпуса подвергалось серьезному наказанию. Теоретическая часть подготовки офицеров включала в себя как рутинное изучение древних военных канонов, имевших более философское, чем военное значение, а также изучение более современных книг – например, "Цзисяо синьшу" (1560) или "Ляньбин шицзи" (1568), "Шэньци пу" (1601) и т.д., в которых рассматривались вопросы ведения боя при помощи фитильных ружей и дульнозарядных орудий разного типа. В целом, прикрытая рогатками с фронта, с артиллерийскими орудиями на флангах и в промежутках между частями, выстроенная в несколько шеренг Восьмизнаменная армия, мало чем отличалась внешне даже от таких европейских армий, как голландская, австрийская или русская, где пики и рогатки были сняты с вооружения только в 1730-1740-х годах [77].