Языковое восприятие пространства (статья вторая из цикла "Кыргызский этнос в зеркале языка")

Теория, полагающая существенным воздействие окружающей среды, климата на на формирование обычаев, нравов, выдвигалась  еще в античные времена. Она нашла свое продолжение в работах  французских  энциклопедистов (Монтескье, Тюрго), а также в концепциях более позднего  периода. В них оформился так называемый географический  детерминизм.

В русской научной традиции данная идея была представлена в трудах историков В.С. Соловьева и В.О. Ключевского. Они считали, что духовный облик и исторические судьбы русского народа, составляющие культурное единство, зависели от окружающей природы, в лоне которой они появились, жили  и развивались: "Лес, степь и река – это, можно сказать, основные стихии русской природы по своему историческому знанию. Каждая из них в отдельности, сама по себе приняла живое и своеобразное участие в строении жизни и понятий русского человека" [Ключевский 1994: 129].

В.С. Соловьев подчеркивает непосредственно эстетическое значение, воздействие окружающей природы на мироощущение русского народа. Историк дает развернутую картину русской при­роды, которая при своей широте не может быть однообразной. При этом он говорит о различных эффектах, возникающих от ми­ровосприятия у русского человека: "Природа роскошная, с лихвой вознаграждающая и слабый труд человека, усыпляет деятельность последнего как телесную, так и умственную...   С другой стороны, роскошная, щедрая природа, богатая расти­тельностью, приятный климат развивают в народе чувство красо­ты, стремление к искусствам, поэзии, к общественным увеселени­ям..." [Соловьев 1998: 133].

Не учитывать фактор среды бытования этноса — значит игнорировать очевидный факт, что "...в ядре своем каждый народ остается самим собой до тех пор, пока сохраняется особенный климат, времена года, пейзаж, национальная пища...,—ибо они непрерывно питают и воспроизводят национальные склады бытия и мышления" [Гачев, 1988: 430].

Роль "русских пространств" в формировании "русского виде­ния мира" отмечали многие авторы. Тема пространственной беспредельности является общим местом всех расхожих пред­ставлений о России и русском национальном характере, о "гео­графии русской души" (выражение Н. А. Бердяева). Известно высказывание Чаадаева: "Мы лишь геологический продукт об­ширных пространств". У Н. А. Бердяева есть эссе, которое так и озаглавлено — "О власти пространств над русской душой" [цит. по Корнилов 2003: 341].

В русском человеке нет узости европейского человека, кон­центрирующего свою энергию на небольшом пространстве ду­ши, нет этой расчетливости, экономии пространства и време­ни, интенсивности культуры. Власть шири над русской душой порождает целый ряд русских качеств и русских недостатков,

— пишет Бердяев и продолжает:

"Ширь русской земли и ширь русской души давили русскую энергию, открывая возможность движения в сторону экстен­сивности. Эта ширь нетребовала интенсивной энергии и ин­тенсивной культуры. От русской души необъятные российские просторы требовали смирения и жертвы, но они же охраняли русского человека и давали ему чувство безопасности. Со всех сторон чувствовал себя русский человек окруженным огром­ными пространствами, и не страшно ему было в этих недрах России. Огромная русская земля, широкая и глубокая, все­гда вывозит русского человека, спасает его. Всегда слишком возлагается он на русскую землю, на матушку Россию".

О "власти пространств над русской душой" говорили и мно­гие другие авторы, например: "В Европе есть только одна страна, где можно понять по-настоящему, что такое простран­ство, — это Россия" (Гайто Газданов). "Широкое пространство всегда владело сердцем русским" (Д. С. Лихачев). "Первый факт русской истории — это русская равнина и ее безудерж­ный разлив. (...) Русские просторы зовут странствовать, бро­дить, раствориться в них, а не искать новых стран и новых дел у неведомых народов; отсюда непереводимость самого слова простор, окрашенного чувством мало понятным иностранцу и объясняющим, почему русскому человеку может показаться тесным расчлененный и перегороженный западноевропейский мир", — писал Владимир Вейдле, известный русский литера­турный критик и искусствовед [Корнилов 2003: 342].                                                                                    

Оригинальным представителем русской культурологи­ческой мысли является Л.Н. Гумилев, автор уникальной концепции этногене­за. Гумилев предпринял попытку рационально объяснить способы взаимодействия в истории этнических общностей. В своих фунда­ментальных трудах по евразийской истории он рассматривает культуру как органическое взаимодействие природной среды и этноса. Нация (народ) представляется живым организмом и под­чинена общим законам развития биосферы.

Идеи географического детерминизма нашли свое комплексное выражение в концепциях отечественных евразийцев [Евразия 1992]. Идеи евразийства были обогащены важным геополитическим понятием "месторазвития". Так, например, П.Н. Савицкий писал: "Природа Евразии в гораздо большей степени подсказывает лю­дям необходимость политического, культурного и экономического объединения, чем мы наблюдаем то в пределах Европы и Азии. Ев­разийское "месторазвитие" по основным свойствам своим при­учает к общему делу. Назначение евразийских народов — своим примером увлечь на эти пути также другие народы мира" [Евра­зия 1992: 117-118].

Применительно к русской языковой картине мира Д.С.Лихачев в "Заметках о русском" отмечал неизбежность лингвистических "последствий" влияния широких пространств на национальное сознание, указав на то, что оно (это самое пространство) "выливалось в понятия и представления, которых нет в других языках".

Взаимоотношения человека и его географического окружения отчетливо проявляются в языке. Пространственные знания и представления не только зависят от языковых символов, но и выражаются с их помощью. Живя в различных условиях внешнего мира, люди создают словарный состав языка в соответствии с их жизненным опытом, накопленным в этих условиях, а также в связи с формировавшимися потребностями, поэтому обозначения географических объектов столь различны на разных территориях. Вне всяких сомнений, о ментальности и духовной культуре этноса можно судить по характеру его словарного запаса. "Не обязательно быть исследователем-специалистом, чтобы определить: народ, имеющий десяток слов для обозначения разных видов снега, живет в Арктике, а народ, насчитывающий сотни названий плодов, – в субтропиках или тропиках" [Бердяев 1990: 8].

О.А. Корнилов в своей работе "Языковые картины мира как производные национальных менталитетов" однозначно утверждает: "Среда влияет на национальный образ мышления, склад характера, которые с помощью языка передаются от поколения к поколению. Национальный характер в сочетании с географическими условиями и порождаемыми ими геополитическими интересами определяет историческую судьбу народа. Влияние среды на человека может рассматриваться на разных уровнях: на уровне физиологии, на уровне психологии и даже на уровне социологии".  Кроме того  О.А Корнилов в своей работе учитывает фактор среды бытования этноса с точки зрения его влияния на процессы мышления и на формирование национального языка. Мышление этноса автором определяется его базовым компонентом (совокупностью ментальных универсалий общих для всех народов) и национально-специфическим компонентом, включающим периферию логического осмысления мира и всю область внелогического отражения окружающего мира. Говоря о национально-специфическом компоненте сознания, О.А. Корнилов считает, что он формируется при определяющей роли совокупности факторов среды бытования этноса на раннем этапе своего существования, когда под воздействием природно-климатических условий формируются типичные национальные черты, которые отражаются и закрепляются в языке, становясь социально наследуемыми. И наконец, очень важна мысль автора о том, что впоследствии при изменении или исчезновении тех или иных внешних факторов национальное мышление не перестает ощущать их влияние, поскольку ментально-лингвальный комплекс нации уже сформирован и постоянно самоверифицируется под действием национального языка, "помнящего" действие изменившихся, исчезнувших или потерявших свою значимость факторов внешней среды обитании народа [Корнилов 2003: 124-125].

Применительно к конкретному сознанию этноса на определенном этапе своего развития, а именно — на этапе становления национального языка и фиксации в нем донаучных представлений о мире О.А. Корнилов отмечает, что этнос (его обыденное сознание) непосредственно воспринимает лишь малую часть пространственного континуума (ареал своего обитания) на протяжении малой части временного континуума (в масштабах Вселенной период формирования и лексикализации первичных представлений о мире одного народа может  трактоваться как миг, секунда на часах истории Вселенной). Более того, по словам О.А Корнилова, "Реально на национальное сознание, создающее первичную модель мира, воздействует лишь небольшой участок (можно даже сказать, точка) ПВК (пространственно-временной континуум – Д.З) — природно-климатические условия ареала обитания, существовавшие в исторический период языкового становления конкретного этноса. Для одного народа это была заснеженная тундра, для другого — бескрайние степи или пустыни, для третьего —непроходимые леса или джунгли, для четвертого—горы". Единство внешнего мира как фактор, определяющий общность человеческой психологии и мышления, на этапе формирования национальной языковой картины мира разных народов отсутствовало, так как, по Корнилову,  имело место не единство мира, а множество единственностей мира, поскольку знания о мире каждого народа ограничивались непосредственно воспринимаемой природно-климатической средой, отличающейся от условий обитания других этносов. Подвергаться лексикализации могло, естественно, только то, что присутствовало в этой непосредственно воспринимаемой среде обитания, весь же остальной мир, единый и многообразный, был недоступен непосредственному чувственному восприятию, следовательно — не подвергался лексикализации и не включался в выстраиваемую этим этносом модель мира [Корнилов 2003: 144].

Таким образом, связь географической лексики с особенностями территории, с условиями проживания очевидна. По выражению С.Голда, "символы, воплощаемые средствами языка, в любом случае являются надежным ключом к пониманию того, что разные люди думают о своем пространственном окружении"[цит. по Лабунец].

Уникальность кочевого феномена более всего проявилась в географической лексике и топонимии. Лексико-семантическое описание народной географической терминологии дает возможность сохранить для последующих поколений образ горного кочевника, покорившего суровый горный ландшафт. Географический ареал обитания этноса обусловлен характером ландшафта, фауны и флоры.  Языковое видение и детерминация окружающего пространства происходит через  языковую номинацию. Объем той или иной лексики зависит от  экстралингвистических факторов. К таковым относятся хозяйственная деятельность человека, его космогонические представления и эстетические ценности. В целом, можно сказать, что в языке, в ее лексическом разнообразии, грамматическом устройстве раскрывается мировоззрение народа. Так, по количеству и характеру  географической лексики можно судить о том,  каковы историко-географические условия обитания этноса, какие из географических зон являлись жизненно важными для данного этноса. Заведомо можно предположить, что в кыргызском языке набор терминов по горной местности будет иной, чем по равнинной. Состав народных географических терминов в кыргызском языке в систематизированном виде отражает опыт освоения горного пространства, что имеет первостепенное значение для этнолингвистических и историко-культурных исследований как регионального, так и общенацио- нального характера. Бесспорно то, что на специфику отбора лексики в значительной степени влияет "топонимическое мышление" кыргызского народа. "Квантование" объектов природы языковыми средствами у каждого народа происходит по-своему [Керт, Вдовицын 2005: 105].

Страна кыргызов – это сочетание двух физико-географических районов: гористой страны (Тянь-Шань, Алай) и черноземной долины, ограниченной цепями хребтов. В горах Тянь-Шаня и предгорьях Алая, там, где ущелья и горные склоны служили и служат пастбищами для овец, лошадей, коров, а горные реки и родники являются источником жизни для   жителей, кыргызы  веками формировали  свой образ жизни. Действительно,  в физико-географическом отношении регион исторического обитания кыргызов  представляет преимущественно горную природную зону. Ю.Н.Рерих даёт географическое понятие "кормящему" (по Л.Н.Гумилеву) ландшафту, среде обитания номадов... Тянь-шаньская горная система занимает центральное и выдающееся положение в орографии Средней Азии. Много общего с Тянь-Шанем имеет Алайская горная система, с которой в районе перевалов Терек и Суок соединяется юго-восточная часть Ферганского хребта, а южнее лежит знаменитая Алайская долина шириной в 25 км, с рекой Кызылсу. Долина Алая издавна славилась своими пастбищами и являлась одним из центров расселения кочевников. Здесь проходил древний караванный путь, ведущий на Кашгар через перевал Тау-Мурун (3536 м), расположенный в верховьях р. Кызылсу [Воропаева].

Так, характерной чертой кыргызской географической лексики является детальная градация именований фрагментов горного ландшафта. Подтверждением тому является тот факт, что в кыргызском языке насчитывается более 90 слов, обозначающих горный ландшафт. Напротив, равнинный ландшафт репрезентирован 24 лексемами,  и совсем  скудно представлена словесная фиксация лесного ландшафта – всего 3 единицы.

Этнические общности теснейшим образом связаны с вмещающей их географической средой. Именно горно-долинный пейзаж для кыргызского скотовода кажется привычным и освоенным.                                                                                    

1.Концепт "Пространство"

Общие представления о пространстве у кыргызов выражены в следующей лексике: аалам, дүйнө, жер, чөйрө, айлана, чөлкөм, аймак.   Аалам заимствовано из арабского языка в значении "мир, вселенная"; ааламды басып шоораты - слава о нём разнеслась по всему миру, ааламга белгилүү - всемирно известный; он сегиз миң аалам - вселенная (земля со всем населяющим её); он сегиз миң аалам — көк өгүздүн жонунда,  то есть вселенная держится на хребте сивого быка (по старому народному представлению); он сегиз миң ааламды камырдай тепсеп баскандай - у богатыря такой вид,  будто всю вселенную может месить, как тесто.

Аймак (территория), айлана - окрестность; чөлкөм – округ, регион; бул чөлкөдө жок - в этих местах нет. Дүйнө (дүнүйө) -  вселенная; дүйнө бөлуктөрү - части света; дүйнө жактары - страны света; сырт - периферия; местность, отстоящая далеко от столицы, от города; сыртка барып келдим - я съездил в провинцию.

Анализируя языковую концептуализацию категории пространства, столь сложно и противоречиво объясняемую и описываемую в научных исследованиях по философии, физике, геометрии, астрономии и другим наукам, имеющим отношение к локализации изучаемых явлений, лингвисты отмечают специфический характер восприятия и кодировки пространственных отношений в человеческом сознании и в языке [Гвоздева 2004].

Об этом пишет и Е.С. Кубрякова: "Труднее всего в реконструкции номинативной деятельности ответить не столько на вопросы о том, какие объекты и явления привлекли первыми внимание человека – в конце концов связь имен с предметами и ситуациями дает возможность установить этот факт, сколько на вопросы о том, как сформировались понятия объекта, движения, пространства, времени и т.п., разновидности и детали которых стали затем служить предметом номинации. Когнитивный подход дает эту возможность, то есть разрешает выдвинуть определенные предположения о том, почему окружающий человека мир оказался увиденным, воспринятым и осмысленным в том, а не ином виде, - через сетку определенных координат, устанавливающих отличие объектов от процессов, процессов от признаков и т.п. [Кубрякова 2004: 64].

Когнитивные классификационные признаки концепта "Пространство":

1) "общая пространственная локализация"

2) "конкретная пространственная локализация"

3) "пространство, используемое в практических целях"

4) "направление и движение  в пространстве"

5) "пространственные отрезки"

6) "структурный характер пространства":

·               горный ландшафт

·               водный ландшафт

·               равнинный ландшафт

·               лесной ландшафт

В социально-культурной антропологии изучение пространственных категорий в культуре занимает одно из первостепенных мест. Французский ученый А. Леруа-Гуран одним из первых обратился к пространственным характеристикам элементов материальной культуры, как, скажем, значимость их протяженности или, наоборот, объемности, а также к вопросам различий восприятия пространства в разных культурах, при разных способах жизнеобеспечения [цит. по Тишкову 2003]. Он один из первых писал о том, что для раннего охотника и собирателя мир линеен, значение имеет не поверхность земли, а маршрут перекочевки - по тропе, вдоль речной долины, по берегу водоема и т.д.

Лексика горного ландшафта

Из фрагментов ландшафта особое внимание кочевника-кыргыза было приковано к горам - наиболее крупным орографическим объектам. Как уже было сказано, в составе пространственной лексики кыргызского языка среди  наименований типичного ландшафта, окружавшего кыргызский этнос, превалирует горная тематика. Дробную лексическую детализацию в кыргызском языке получают самые разные фрагменты горы, как то: ущелья, скалы, хребты, вершины, склоны,  горные равнины,  горные впадины, пастбищные участки, перевалы и т.д.

В значение пространственных понятий входит обобщенная информация о том, как воспринимается соположение предметов реальной действительности в пространстве, поскольку оно не всегда точно отражает то, каково это соположение на самом деле.

Ключевой номинацией гор является лексема тоо (горы). Самые высокие горы со снеговыми вершинами называют аскар тоо. Имерме тоо - это большая неприступная гора, на которую взбираться можно только в обход. Пологие горы называют каптал тоо, бугристые горы - будурмактуу тоо. Когнитивными дифференциальными признаками (КП) для  лексической номинации таких природных объектов, как горы, являются различная высота, размер, степень крутизны,  характер поверхности, форма, пространственное соположение, различная высота, различные участки, пригодность/непригодность к прохождению, укрытию, степень наклона и т.п.

Именно эти когнитивные признаки актуализирутся при лексическом выражении горных реалий в кыргызском языке.

Горная вершина (чоку, туу жон, кыраңча, зоңкок). Существует несколько наименований горной вершины. Основная лексема наименования вершины – чоку (тоонун чокусу - вершина горы).  Когнитивные признаки, лежащие в основе наименований горных вершин,  связаны со степенью высоты объекта: самую высокую вершину хребта именуют туу жон (туу  - знамя, стяг), вершину небольшого горного хребта называют кыраңча; а также с пространственным  соположением: вершину, которая возвышается над окружающими горами, называют зоңкок.

Горная скала (калкагар, аска, зоо, жалама зоо, заңгел, аска таш, урчук, бурчук). Имеются  разные наименования, характеризующиe разновидности горной скалы. Для обозначения неприступной высокой скалистой горы есть два географических термина: калкагар и  аска. Жалама зоо – это высокая и гладкая скала. Когнитивными признаками для  наименования такого горного объекта, как скала, являются высота: скалы могут быть более высокими или менее высокими; размер: заңгел -  это огромная скала; форма:  вздымающуюся скалу называют аска таш; острый выступ горы, спускающийся узкой полосой в виде каменистого отрога называют урчук или бурчук; характер поверхности (гладкая, каменистая, без растительности),  мера доступности: недоступную дикую скалу без растительности называют зоо.

Горный склон (бет,  боор, эңиш, кадуу, учма, керүү, төш, кудума, жөлөңкө, тологой, торпу, чап, ак чап, көк чап, кызыл чап, кумдуу чап). Подробная детализация представлена при наименовании горного склона. Лексем, обозначающих склон горы в кыргызском языке несколько: бет,  боор, эңиш, кадуу. Крутой склон горы, покрытый снегом, называется учма.  Склон высокой горы, покрытый травой – это керүү.  Нижняя часть склона, которая располагается выше подошвы называется төш (грудь).  Крутой склон горы называют кудума. Жөлөңкө - это пологий склон между равниной и крутым подъемом.  Термин тологой  (букв. внутренняя сторона ноги между коленом и щиколоткой) обозначает часть горы между снеговой вершиной и возделываемой полосой. Каменистый склон горы – это торпу. Небольшой каменистый или песчаный склон горы без растительности называется чап. В зависимости от цвета и состава породы называются по-разному: ак чап белый склон, көк чап синий (или зелёный) склон, кызыл чап красный склон; кумдуу чап песчаный склон и. т. Когнитивные признаки  этих лексических номинаций таковы: характер поверхности (склон может быть каменистым, может быть покрыт травой, песком, разноцветным грунтом, или без растительности,  на большей высоте покрыт снегом); степень наклона поверхности (может быть более пологим или менее пологим); пространственное соположение (между равниной и крутым подъемом, выше подошвы горы и т.д.)

Горная впадина (чаткал, кокту, колот, буйгат, баткал, бөйрөк, кайкы, ойпоң, быткыл, коңул, копшут, кезең, ой, ойдуң, салаа, кептеш, өтөк). Когнитивными признаками наименования горной впадины являются: пространственное соположение: чаткал - впадина между двух гор; кокту  - это лог, горная ложбина, впадина  в предгорье, горах, колот - лог, продолговатая впадина между двумя возвышенностями, буйгат - ложбина на склоне горы ближе к её вершине, баткал - впадина сбоку, например,  в откосе холма, горы, бөйрөк  -  впадина на склоне горы; размер: кайкы, ойпоң, быткыл, коңул, копшут – разновидности небольших впадин, углублений между гор, в которые часто стекала сверху с гор вода и на время застаивалась; если в них не было воды, то они служили укрытием для зайцев, сурков и змей.  Когнитивный признак "пригодность к укрытию"  лежит в основе наименования коңул (небольшое углубление-впадина).  Устойчивое выражение  кире качууга коңул таппай  обозначает "не находя себе места куда бы спрятаться от скандала, от чьих-либо нападок. Когнитивный признак форма: кезең или айры кезең -  это горная  седловидная впадина; ой, ойдуң - низина,  котловина; глубина (меньшая или большая): салаа – это ложбинка, по которой стекает талая или дождевая вода; кептеш - горная ложбина то же, что салаа, но глубже и с отвесными берегами, заканчивающаяся тупиком; удобство использования: өтөк -  горная впадина, ровное место в горах, на склоне горы, защищённое от ветра, а потому удобное для зимовки скота. Ср.: кой туудурчу өтөк - место, удобное для окота овец.  Горные впадины были  удобны для проживания, поскольку в каждом логу протекали родники с чистой водой, и поэтому именно в защищенных от дождя, ветра, снега горных "закутках" могли располагаться стойбища, жилища.

Ущелье (капчыгай, капчал, жуука, кууш, капка, чат, калкак, капка таш). Основная лексема капчыгай обозначает горное ущелье, горный проход, узкую и длинную   горную   долину.  При других номинациях этого понятия актуализируются следующие когнитивные признаки: характер поверхности, так как скалистое ущелье называют капчал, а каменистое ущелье - капка таш.  Когнитивный признак отсутствие простора  присущ таким лексическим номинациям, как жуука – теснина, тесное ущелье, кууш - горная теснина. КП форма характеризует лексему  капка -Iузкое  ущелье-ворота; чат -  название части горы  (букв. место соединения ног с внутренней стороны), то есть высокогорное ущелье, в виде узкого пространства, образуемого на месте соединения  двух горных хребтов.  ср.: эл төргө, чатка көчүп кетти - народ откочевал выше, в горы; КП  удобство использования характерно для слова калкак - укромное место, прикрытие, укрытие; ср.: Таштын калкагы- укрытие, образуемое нависшей скалой;

Перевал (бел, артуу, ашуу, дөрөө, мойнок).  Бел, артуу, ашуу – основные лексемы, обозначающие горный перевал. КП   размер: чалкар бел - огромный горный перевал; форма: бөлтөк-бөлтөк бел - отдельно выступающие горные перевалы. Пригодность к прохождению дөрөө - слово, заимствованное из иранского языка, обозначает горный проход-перевал, секиртме ашуу - это перевал  с труднопроходимыми уступами,  обрывами. Степень крутизны: мойнок (букв. шея) обозначает "крутой горный перевал".  В следующей строке из фольклорного произведения  можно понять, как комфортно кыргызу в горах: ысык көрбөй, төрдө өскөн шамалдап салкын белде өскөн - он вырос в горах, не испытывая жары, он вырос на ветру, на прохладном перевале.

Хребет (жон,  жото,  кыр, тоо кыркасы, туу жон, бел, кыркуу, белес, ач  бел). В кыргызском языке существует несколько лексических обозначений понятия хребет: жон,  жото,  кыр, тоо кыркасы. Когнитивные признаки, актуализирующие  специфику этого понятия,  следующие: форма, высота, пригодность к прохождению. Туу жон- самая высокая гребень горного хребта; бел - горный   хребет  в  форме седловины; кыркуу - ряд горных хребтов, расположенных один за другим, белес - плоский отрог;  ач  бел - необитаемый   горный   хребет.

Холмы (дөбө, обочо, бөк, чыбыр, адыр, адыр-күдүр, будурмак, дөңсөө, жүрөкчө, өбө-дөбө, дөмпөк, дөңгөк и т.д.). Основная лексема, обозначающая холм, – это дөбө; Словом  обочо называют и бугор, и холм, и курган. Кыргызы рассматривают горный ландшафт с утилитарных позиций. Бөк – холм, возвышенность; такие холмы, главным  образом, характерны для  предгорий; летом они покрыты густой травой и поэтому на них обычно кыргызы устанавливали летние стойбища. Чыбыр – это местность, покрытая мелкими холмами, которое кыргызы считают хорошим местом для выпаса скота. Адыр – это холмистая местность, где много увалов, взгорий, угорьев. В понимании кыргызов, такая местность не может орошаться. Местность,  покрытую буграми и ямами, называют также адыр-күдүр. Будурмак - это  бугор,   холм   куполообразной   формы; дөңсөө - небольшая возвышенность,  жүрөкчө - небольшой холм, небольшая возвышенность в горной местности; өбө-дөбө бугры-холмы,  дөмпөк - горка, бугор; дөңгөк - бугор, холмик. Когнитивные признаки, характерные для этой группы горной лексики, следующие: характер поверхности (покрытая травой, мелкими буграми и т.д.) форма (куполоообразный),  размер (небольшой), пространственное соположение (у передгорий).

Обрыв (жар, жар таш, чын тике, чың, туңгуюк, түпсүз туңгуюк, асканын туңгуюгу, чукур, чуңкур, аң, куй,  кургуй, жергуй. Когнитивный признак степень крутизны является определяющим в семантике данного понятия, дифференцирующим разные лексические номинации. Жар  - это яр, крутой берег; жар таш - утёс; отвесный обрыв называется  чын тике. КП мера доступности доминирует в слове чың, то есть это крутой горный обрыв, неприступное из-за крутизны место в горах. КП  глубина характеризует лексемы, обозначающие пропасти туңгуюк - бездна, пропасть; түпсүз туңгуюк - бездонная пропасть; асканын туңгуюгу - место под высокой отвесной скалой. Чукур, чуңкур -  яма, углубление; котловина. КП длина присутствует в лексеме аң - яма, длинный обрыв.   КП пространственное соположение отличает данное наименование от таких понятий, как куй,  кургуй, жергуй - глубокий овраг, расщелина с крутыми высокими берегами в предгорьях, у подножия гор; расщелина, образовавшаяся вследствие землетрясения; мал куйга кирип кетти - скот ушёл в овраг.

Косогор. Для наименования косогора имеются 2 лексемы: кыя и жантайма; кынтык жер - это  место с наклоном, с уклоном; небольшой косогор. Когнитивный признак – степень наклона.

Предгорье (бөксө, жака, алкым). Имеется несколько наименований предгорий в кыргызском языке. Именно предгорья кыргызы использовали в виде пастбищ. Основное значение предгорья выражается в словах бөксө, - весеннее пастбище и жака – предгорье. Например: эл жайлоодон жакага түшүп, күздүк, кыштык оокатына камынып жатат - народ с летовки с горных пастбищ спустился в предгорья и готовится к осени и зиме. Алкым - горло, глотка – предгорье, то есть линия соприкосновения подошвы горы и долины в том месте, где из гор вытекает речка, берущая начало в снеговых вершинах. Когнитивные признаки этого понятия – временной фактор (весенний сезон)  и пространственное соположение (на месте соединения  подножья горы и долины).

Горное плато (тектир, төр, кайкаң). Когнитивные признаки, лежащие в основе дифференциации лексических номинаций данного понятия следующие: локализация на высоте, пригодность к использованию.  Тектир - небольшое ровное место в высоких горах, плато; төр – это  высокогорное плато, богатое растительностью и используемое как пастбище. Именно такие места для кыргыза представляют самый положительный  визуальный стереотип и вызывают прекрасные эстетические ощущения. Кайкаң – это горное плато в виде небольшой  седловины.

В  век когнитивной лингвистики, в центре изучения которой всегда стоит человек и его язык, изучение фундаментальных составляющих мироощущения человека и их отражение в языковом сознании притягивает пристальное внимание         языковедов. Кыргызский традиционный опыт обживания земель по форме и расположению гор содержит обширные сведения по классификации гор и отдельных его фрагментов. По когнитивным признакам, лежащим в основе лексической номинации горного пространства, можно сказать, что кыргызы осмысляют горную действительность  в соответствии со  своим жизненным опытом. И в иерархии этого опыта кыргызское языковое сознание  членит горный ландшафт, выделяя такие когнитивные аспекты, как:  пространственное соположение, степень наклона, характер поверхности, форма, размер, высота, пригодность к использованию, пригодность к прохождению, степень крутизны,  отсутствие простора, удобство использования, мера доступности. Используя эти когнитивные ориентиры, кочевники определяли пригодные к поселению места. В целом, горные местности можно характеризовать, как области, в большей степени осмысленные человеком. Об этом свидетельствует активное использование кыргызским этносом антропоморфного кода, с помощью которого описывается Вселенная, прослеживается языковое восприятие частей окружающего ландшафта. Элементы горы выступают аналогом частей человеческого тела: подножье горы называется төш (грудь), горный перевал ассоциируется с поясницей (бел) или спиной (арка).  Место соединения горы и долины, откуда вытекает горная река, называют алкым (горло). Впадина на склоне горы уподобляется почкам  (бөйрөк). Склоны гор отождествляют с лицом (бет) и печенью (боор), холм уподобляют маленькому  сердцу (жүрөкчө). Кыргызы воспринимали и ощущали горы как собственный организм, как живую субстанцию. Все пространственные обозначения в языке глубоко антропоцентричны в силу того, что человек наделяет человеческими чертами объекты внешнего мира, в том числе и неодушевленные, в этом выражается антпропоморфизм языка (Кунин, 1986: 6). Еще Ш.Балли утверждал, что "извечное несовершенство человеческого разума проявляется также и в том, что человек всегда стремится одухотворить все то, что его окружает. Человек приписывает всем предметам внешнего мира черты и стремления, свойственные его личности" (Балли, 1961: 221). Поскольку в центре внимания человека находится он сам, то отсюда его постоянное стремление описывать окружающий мир по образу и подобию своему. Языковой антропоморфизм является не пережитком первобытнообщинного мышления, но общим законом развития средств номинации в языке.

Горные пространства, используемые человеком

Для кыргыза горы были своеобразным домом. Здесь протекала вся его жизнь. Горы служили для него укрытием от природной стихии, от врагов. Летом горы давали человеку прохладу, кормили его скот. Кыргызы испокон веков были скотоводами. Именно для содержания скота горы оптимально использовались кыргызами. Каждый фрагмент горы оценивался кыргызом с точки зрения его  утилитарных потребностей.  Самая главная потребность была в пастбищах и  местах летования самих кыргызов.

Пастбище (жайлоо, өрүш, шалбаа, жайыт, агылга, жуушанды, кагын). Существует несколько наименований пастбищ: жайлоо - это летнее пастбище высоко  в горах, куда на лето поднимаются кыргызы вместе со своей семьей, с отарами овец и табунами лошадей, устанавливают там свои юрты. Если корма, травы на пастбище было  вдоволь, они оставались там на все лето. Если корм заканчивался, люди меняли пастбище, поднимались выше, где находили нетронутый травяной покров.  Считалось большой удачей, если пастбища находились близ аула. Аулы кыргызов располагались у подножия гор, и такие пастбища на склонах ближних гор назывались өрүш. О том, что для кыргыза – скотоводовода  важнее даже не место его собственного обитания,  а прежде всего место выпаса его скота, говорит такая поговорка:  "конуш алгыча, өрүш ал" - чем выбирать стоянку, лучше выбирай близкое к ней пастбище.  Благосостояние кыргызов зависело от  наличия пастбищ, чем больше было лугов-шалбаа (сырое место, поросшее густой высокой травой) и пастбищ жайыт, тем тучнее был скот. Недостаток пастбищ – это главная проблема для кыргызов:  малдын жайыты болбой баратат (пастбищ для скота не хватает). В кыргызском языковом сознании актуализированы такие когнитивные признаки, как "забота о животных"  и поэтому в лексике кыргыза есть слова, обозначащие тихое место, место не на юру, куда не доходит ветер, где можно пасти скот - агылга; место, где отдыхает скот после пастьбы- жуушанды, а также место, с которого ветер сдул снег, где зимой скот находит корм – кагын.

Место обитания животных (түнөк, чээн, уя, үңкүр, короо).

Кыргызы до тонкостей разбирались и в местах обитания диких животных. Место птичьего и овечьего ночлега называли түнөк; чээн – это место зимней спячки зверей типа норы,  берлоги; үңкүр короо - овечий загон в естественном укрытии в горах в пещере, под нависшими скалами.

Пространство, предназначенное для хозяйственных нужд (малкана, агыл, короо, аштымкана, аттакана, аткана, ашкана).   Малкана, агыл - скотный двор, помещение для скота коровник, конюшня, короо - овечий загон. Аштымкана -  кладовая при доме. Аттакана - стан для ковки лошадей, часть кузницы, где куют лошадей; аткана – конюшня. Ашкана - кухня; столовая, раньше так называлась женская половина юрты с правой стороны от входа, огороженное чием – соломенной ширмой.   

Место человеческого обитания (айыл, кыштак, журт, конуш, жерге, жердик). Айыл – это населенный пункт в сельской местности. Этимологически это слово имеет следущее толкование: "группа юрт близких родственников и других поселенцев". Лексема кыштак обозначает место зимовки, зимнее стойбище, зимнее жилище.  Так же называются узбекское, таджикское,  уйгурское селение. Журт - место, где стояла юрта или  стоял аул. Конуш - от глагола кон- останавливаться на ночлег, место расположения аула, лучшим считается ровное место, место похуже —на склоне. Жерге – это стойбище, где устанавливали юрту. Жердик - место жительства, пребывания; место обитания; ср.: акыры таптым, мен көрдүм атамдын өлгөн жердигин - наконец нашёл я, увидел место, где умер мой  отец.                                                                               

Расстояние в пространстве (чакырым, шашкелик, ат чабым жер, тай чабым жер, кунан чабым) кыргызы определяли, опираясь на  свой опыт освоения пространства. Мерой установления расстояния служила дистанция, которую можно было преодолеть верхом на лошади с учетом его   возраста.  Ат чабым жер – это расстояние,  которое было под силу взрослым лошадям; тай чабым жер – это дистанция для жеребят-годовичков; кунан чабым - дистанция для скачек трёхлеток. Другой, более древний способ  определения расстояния с помощью голоса, то есть расстояние, на которое может долететь звук человеческого голоса – это чакырым (букв. зов-отзыв). Когнитивный признак "движение солнца" содержится в лексеме шашкелик - расстояние, которое можно проехать с восхода солнца до полдня.

Дорога (жол, чубурма, чыйыр, салгар, тоом). Семантическая детализация передается посредством лексической номинации горных дорог: чубурма - узкая тропинка, по которой можно двигаться только гуськом; чыйыр – тропа; салгар (салгар жол) - большая горная дорога; тоом - след, направление дороги; жол тоому эки айрылат - дорога раздваивается.

Лексика водного ландшафта.

Следующим значимым компонентом кыргызского ландшафта выступают различные водные источники. Кыргызстан - это страна  горных рек, горных озер и родников,  поэтому много лексических номинаций, обозначающих эти реалии. Вода стала своего рода символом нашей страны, поэтому в последнее время  ее называют "Страной чистой воды".  

Приведем некоторые наиболее часто встречающиеся примеры гидронимной лексики: дарыя, суу- река, көл- озеро,   шаркыратма -  водопад и др. Но есть и более мелкие водоемы, которые  составляют особенность кыргызского ландшафта: булак - родник, чордон - место родника, где вода выходит из земли; чат - пространство между двумя реками перед их слиянием;  булун-залив; ирим -пучина, омут, заводь. Безусловно, что в горизонтальной структуре пространства внимание привлекают крупные озера и реки. Если горы являются естественным ориентиром, то реки функционируют как естественные территориальные границы кочевий.

Русло реки (өзөн, өндүр, сай, жылга, салаа, өрдөш, айрык).   Кыргызы уделяют особое внимание направлению течения рек при выборе места для размещения стойбища. По лексике, именующей реки, можно определить, что в стране кыргызов преимущественно протекали горные реки с бурным течением. Русло горной реки очень извилисто, оно огибает горные хребты, падает с большой высоты, затем устремляется в горные долины. Крутые берега горных рек, то скалистые, то заросшие  кустарниками, представляют трудность при попытке пересечь  горный поток. По некоторым таким рекам не ходят ни люди, ни звери, только горные архары разгуливают наверху по скалам.

Горные реки непредсказуемы: стекая по горным ложбинам  вниз к долинам, они могут и поменять свое направление, и могут  высохнуть на полпути, не доходя до долин. На их месте образовывались ложбины, которые с таянием ледников снова могли наполниться водой. Есть несколько наименований для обозначения русла реки: өндүр – ложбина, долина реки, өзөн - русло, ложе речки; речка; побережье речки, горная долина с речкой. Существенным когнитивным признаком является  наличие/отсутствие воды в реке: сай-русло реки, которое может быть высохшим или пересыхающим; жылга - ложе ручья, длинная впадина, ложбина, балка; салаа - ложбина в горах, ложбинка, по которой стекает талая или дождевая вода; местоположение: өрдөш - ложбина в верховьях горной реки; пространственное соположение: айрык- горная ложбина на месте слияния двух горных рек. По  таким горным ложбинам обычно располагались аулами и  летовали там каждый год.

Берег (өйүз, кашат, жака, кылаа). Детализация такого денотата, как берег, непосредственно связана с характером водоема, степенью высоты берега, пространственным соположением по отношению к субъекту: өйүз сторона, берег; аркы ойүз или суунун аркы өйүзү тот берег реки; кашат высокий берег; сайдын кашаты берег балки; кашат бойлой вдоль берега, по берегу. Судя по когнитивным признакам,  речь идет о горных реках с крутыми обрывистыми берегами. жака - край, берег; суу жакасында на берегу реки; жээк  гряда; берег реки; кылаа берег, край; көлдүн кылаасы - берег озера. 

Промоина (көбөөл, аңгек, аң, жыра). Большое количество наименований для промоин говорит о горных реках с  бурным течением,  которые смывали массы грунта, подмывали берег, оставляя на своем пути крутые обрывы, глубокие ямы.  Суунун көбөөлү - вымоина в береге, подмытый берег; көбөөлүндө жашырынып - спрятавшись в береговую вымоину; аңгек - вырытая яма, промоина, подмытый берег; поговорка аңгектен качып, — дөңгөккө, то есть бежал из ямы, да наткнулся на бугор используется в  том же значении, что и русская поговорка "из огня да в полымя"; аң - яма, промоина, длинный обрыв; жыра  - промоина, вымоина больших размеров, подмытый водой обрыв; көбөөл вымоина, нора в береге, углубление в береге, в камнях, во льду.

Брод (өтмөк, сайроон, өткөөл).  Основная лексема, обозначающая брод – это өтмөк; сайроон - наносная мель, отмель, мелкое место в реке, удобное для переправы. Өткөөл - проход брод, переправа через небольшую речку.

Равнинная лексика.

Равнина (түздүк, түзөң, өрөөн) Кыргызские долины  представляют  в основном безлесные равнины с небольшими речками, покрытые  буграми, холмами, ямами, оврагами, богатые пашнями, пастбищами. Особенность долинного ландшафта состоит в том, что  с высоты птичьего полеты горные долины (өрөөн) выглядят как  огромные котловины в окружении горных хребтов.

Степь (талаа, куу талаа, боз талаа, сары талаа, өңгөк-дөңгөк талаа, чөл, боз, бозоң, тарагай). Для наименования  степи имеется достаточно много номинаций, по которой можно  судить об особенностях языковой концептуализации кыргызами этого древнего для них  географического пространства. Ключевой лексемой является слово чөл, обобщающая такие понятия, как пустыня, степь, равнина, то есть кыргызы этим словом называли поверхность, где нет гор. Когнитивным признаком при градации данного концепта является  отсутствие/наличие растительности: талаа – степь, поле; куу талаа сухая степь, пустыня; боз талаа степь с низкорослой травянистой растительностью; безлесная степь; өңгөк-дөңгөк талаа степь, покрытая неровностями сары талаа безлюдная степь, пустыня; -  сухая степь без сочной растительности,  покрытая ковылём, полынью и т. п.. бозоңго чыгып отурдук мы вышли наружу на сухое место, на бугорок и сидели; тарагай - безлесная местность, где не растёт ель.

Поляна (түзөң, көк түзөң, жайык, көк жайык, майдан,  жайдак). В восприятии кыргызов поляна предстает как часть горы, ровная поверхность горного пространства; түзөң -  это поляна; көк түзөң - маленькая зелёная полянка. Другой вид поляны – это жайык, чаще көк жайык - зелёная горная поляна. Майдан  заимствовано из иранского языка, обозначает  поле битвы, фронт,  в другом значении, это возделанная, обработанная земля, площадь, покрытая зеленью; көк ала майдан - зелёная лужайка, зелёный луг; сары майдан - местность, покрытая пожелтевшей растительностью. Открытые местности в горах, голые, без растительности называют  словом жайдак.

Лес (токой,чер, чар). В кыргызском понимании и представлении  лес - это больше заросли кустарника, часто смешанного с камышом, по поймам рек, речек, по берегам озёр. На склонах кыргызских  гор встречается густой, непроходимый еловый лес, который называют чер. Разнолесье по берегам рек, горных речушек называют  чар.

Пространственные значения являются первоосновой многих языковых средств обозначения, как на уровне слова, так и на уровне структуры предложения, что еще раз доказывает, что восприятие пространства — одно из первых и элементарных проявлений познания мира человеком (Гак, 2000: 134).                                   

2.Интерпретация концепта "Пространство"  в грамматике.

Проблема отображения пространства в языке уже долгое время находится в центре внимания специалистов различных направлений, связанных с человеком. Тем не менее, эта тема далеко не исчерпана, и одним из относительно "белых пятен" остается универсальная и стандартная классификация "пространственных" отношений, выражаемых средствами языка. Общепризнанным  уже в настоящее время является взгляд на язык как отражение не непосредственной действительности, но представляющий собой картину мира, созданную эволюцией сознания и культуры человечества. Представления, а затем и категория пространства у древних тюрков возникли, по всей видимости, на основе наблюдения и практического использования положения и отношения объектов относительно друг друга, их объема, протяженности. Для восточного представления о пространстве характерно то, что оно используется для обозначения таких отношений,  как локализация и направленность. "Будучи средоточием культуры, этот предметонаполненный объем пространства выступал носителем организующего начала, отмечают исследователи тюрков Южной Сибири. – Отделяя своего создателя от Вселенной, жилище служило для него естественной точкой отсчета – одновременно центром притяжения. Отсюда человек отправлялся в открытый путь, сюда он возвращался как в убежище" [Львова и др.].

Для интерпретации пространства в языке сформировались грамматические модели. Одной из существенных моделей для выражения  пространственных отношений  в тюркских языках является категория падежа. В рамках 6-членной категории падежа половина форм, а именно: форма дательно-направительного падежа, форма местного падежа, форма исходного падежа предназначены для грамматической интерпретации пространства. Поскольку восприятие человека рисует в его голове пространство, простирающееся во вне, то наличие центра необходимо. Наличие центра является результатом восприятия человеком действительности и тенденции к ограничению или концентрации свойств пространства в какой-либо его точке. В соответствии с научными выводами пространство бесконечно, поэтому центром может служить любая его         точка. "Направление" - основной признак характеристики пространственных связей, точнее движения в пространстве, видимого глазу. "Направительность" - общекатегориальный признак концепта движения, "оторванного" от "реального" пространства и погруженного в пространство нашей мысли, а затем моделируемого в языке. Таким образом, категория направительности представлена в сознании и в языке как функция, или отношение движения к определенному ориентиру. При помощи категории направительности в языке моделируются позиции по отношению к центру как к точке отсчета  а) к начальной точке движения,  б) к конечной точке движения, в) точка пространства. Именно эти пространственные позиции получили в тюркских языках грамматическую интерпретацию. Ситуация "направленность от начальной точки движения в пространстве"  лежит в основе грамматической семантики исходного падежа; ситуация "направленность к конечной точке в пространстве" лежит в основе дательного падежа; ситуация "точка пространства" лежит в основе семантики местного падежа. Грамматический статус падежных форм говорит и  системной значимости данных грамматических форм для тюркских языков. Эти падежные формы в силу своей обязательности и обобщающей силы охватывают все именные части речи тюркских языков. Грамматические категории обнаруживают непосредственную связь с когнитивной деятельностью человека, подтверждением чему служит существование в реальном мире материальных предпосылок грамматических явлений и их способность выражать внеязыковую действительность. Так, несмотря на то, что национальное языковое сознание избирательно в подходе к использованию человеческого опыта, по-своему членит реальность и предлагает свою собственную категоризацию мира, что выражается в том, что смысловые константы получили разное преломление в различных языках мира.                             

"Движение в пространстве"

Для кочевника пространство было безгранично. В отличие от земледельца, глубоко укоренившегося на своей земле, кочевник был в постоянном движении. Земля, наравне с прочими природными условиями, выступает у кочевых народов в своей первичной безграничности. Земли в кочевых обществах, как бы их не называть - собственностью, пользованием, владением - носили коллективный характер, опосредовались причастностью к тому или иному социуму, кочевавшему на данной территории [Л.Гумилев].

Выяснение когнитивных предпосылок, а также механизмов передачи пространственных смыслов, осмысление интегративного смысла категории движения  и выделение данной категории как одной из основополагающих для человеческого мышления и языка остаются актуальной для лингвистики задачей. В тюркских языках концепт "движение" чрезвычайно значим. Ибо движение в пространстве – это способ жизни древнего кочевника. Если земледельцы проживают время в ожидании урожая, то кочевники проживают пространство в поисках хлеба насущного. Кочевники знают пространство вдоль и поперек, и умеют хорошо ориентироваться в нем. Кочевой образ жизни, основой которого   является движение, связано с преодолением пространственных препятствий, преград. Семантическая детализация направленности в тюркских языках находит реализацию уже на уровне лексической номинации. Специфика языковой концептуализации движения проявляется в отражении в глаголах особенностей  пространства, особенностей жизни в горах, различных видов передвижения по склонам гор, по хребтам, по воде,  верхом на лошади. Языковая презентация способов передвижения верхом в зависимости от характера ходьбы лошади (аллюр, карьер, иноходь, рысца и т.д.) находит выражение в многочисленных глаголах, не имеющих эквивалентов в других языках. Особый интерес вызывает отражение в кыргызской лексике характера движения диких и домашних животных, насекомых, птиц.                                                                                                                      

Ориентация в пространстве является жизненно необходимой и особенно актуальной для кочевых народов, поскольку большая часть жизни кочевников проходит в постоянных перемещениях в границах обширных кочевых территорий.

Ядро лексико-семантической группы  глаголов  движения  в кыргызском языке составляют такие базовые глаголы, как:  бар – пойти, сходить, кел – придти, кет – удаление, бас –  ходьба без актуализации направления, жүр – движение вообще, жет –  направление к  пространственному пределу, кир – направление вовнутрь, өт  -  проходить, чык -  выходить, жөнө - отправиться, түш -  спускаться, жыл -  медленно двигаться, көч – переезжать, чурка – бегать, жүгүр – бежать,  уч – летать, сүз – плыть/плавать, аш – проходить через перевал,  кач – убегать, кайт – возвращаться, сыз -  двигаться ровно, плавно, куу – догонять. С помощью указанных глаголов в кыргызском языке происходит лексическая детализация  концепта "движение". Лексические номинаты в виде односложных глаголов, представляют все основные аспекты движения в пространстве. Мельчайшая дифференциация разных аспектов движения, находящая отражение в лексике, говорит о трехмерном восприятии пространства. Кыргызские глаголы  детализируют движение в объемном пространстве: по горизонтали в разные стороны, по вертикали вверх и  вниз. Возможно, для нашего познания необходимо осмыслить, концептуализировать движение, не отделяя от его  характеристик, так как способ передвижения здесь, несомненно, занимает важное место. Концепт "движение" формируется набором следующих сем: "направление", "темп", "среда", "пространственный предел". Большое количество глаголов движения в киргизском языке, существующих в словаре, говорит о том, что концепт "движение" в кыргызском языке является достаточно емким, что свидетельствует о дифференцированности этой категории. Особенно значимым для концепта "движение" представляется такой аспект, как "направление". Кыргызские глаголы имеют вербальное выражение для наименования многочисленных аспектов передвижения, особенно  семантическую детализацию получает направленность движения: чык/түш - направленность вверх/вниз по вертикали, чык/кир  - противопоставление направленности по горизонтали; кел/кет – приближение/удаление, жет/кайт (дойти-возвратиться),  достижение/ удаление по отношению к пространственному пределу. Семантический компонент "темп" играет существенную роль в лексической номинации кыргызских глаголов, по принципу "медленно-быстро"  противопоставляются глаголы жыл, бас/чурка, жүгүр.  Семантический компонент "движение через препятствие" выражается глаголами кеч – проходить через воду, аш – проходить через горный перевал. Глагол өт выражает общую семантику прохождения через препятствия. Оппозиция кач – куу выражает процесс беглого отступления и  преследования. Семантический компонент "среда" актуализируется в глаголах  уч – лететь, сүз – плыть. Лингвокультурологическую специфику в данном поле представляет глагол көч – переезжать, кочевать.

Особого внимания, на наш взгляд, заслуживает кыргызский глагол "жүрүү" который обозначает обобщенное понятие движения. При обозначении конкретного движения глагол жүрүү  всегда сопровождается  определенными индикаторами направления: басып жүрүү - ходить, т.е. движение шагом, чуркап жүрүү - бегать,  т.е.  движение – бег, учуп жүрүү жөргөлөп жүрүү - ползать,  т. е. двигаться ползком.  Вместе с тем этот глагол в кыргызском сознании ассоциируется с понятием "жить,  существовать, находиться в состоянии активной жизнедеятельности", поэтому  употребления  окуп жүрөм - учусь, иштеп жүрөм – работаю, а также этикетный вопрос "Кандай жүрөсүң?" – Как ты живешь?  свидетельствуют о философском аспекте глагола жүрүү, указывающем на понимание движения  как сути  жизни.

В периферию ЛСП "движение" в кыргызском языке входят  2 (две)  подсистемы:

1) пространственные дериваты

2) экспрессивно-образные дериваты

1) К  пространственным дериватам  относятся производные от именных частей речи, обозначающих различные пространственные объекты, главным образом связанных с горным ландшафтом: кыяла – двигаться по склону, кырла – двигаться по горному хребту, капталда – двигаться по склону горы, одуула – двигаться по горному склону вверх, жөндө- двигаться по гребню горы, жөнкү - двигаться  по  крутому спуску (о человеке, животном), жөөлөп жалаңда – передвигаться по горам то пешком, то верхом,  жапыста,  эңкейиште – спускаться, двигаться вниз, жээкте – двигаться по краю, по берегу, көлчүлдө- хлюпать по воде, грязи, шырпылда – хлюпать по воде (о всаднике), чалпылда – шлепать по воде, балчылда – переходить через  что-то мокрое, жөөлө- идти пешком, жылбыш – скользить,  арала  -ходить, бродить среди чего-либо и т.д.

 2) экспрессивно-образные дериваты. Глаголы, образованные от образных и звукоподражательных  корней, выражают различную манеру передвижения. Эти глаголы, как правило, отдельно не употребляются,  являясь дополнительной характеристикой основного глагола движения. В силу широкой употребительности они являются неотъемлемой частью характеристики движения. Семантически эти глаголы можно распределить по когнитивным аспектам:

·                            разные аспекты передвижения верхом на лошади:

чабуулда – скакать быстро  карьером без определенного направления, таскакта – бежать рысью, чап - быстро бежать карьером, закылда –двигаться твердо решительно, держа четкий шаг, жайкакта – гарцевать молодцевато, маңкаңда - идти бодро, высоко держа голову (о коне).

салпылда - трюхать, трусить (о лошади), кыйтыңда- бежать мелкой тихой иноходью,  жортокчо - бежать мелкой рысью, жорголо – идти иноходью.

желүү - бежать легкой рысью, трусцой, жарыш – состязаться в беге, дарбы – нестись раззадорившись (о лошади), атырыл – напористо рваться вперед.

(о лошади), жанашала – двигаться рядом, бок о бок, домпулда -  трюхать.

(о лошади), илки  - двигаться медленно, вяло, лениво, плестись, илби - плестись, двигаться медленно и вяло (о всаднике), зыргы – стремительно двигаться, зымыра – мчаться, зырылда – мчаться, закымда – мчаться, нестись, жүрүңкүрө - еле двигаться, күймөл – замешкаться, медленно двигаться, кетенчикте - отпрянув, двигаться назад,  андаала - расходиться в разные стороны),  арыла, оолакта  - удаляться.

·                           Характерное движение других видов животных, птиц, природных явлений:

желкилде – идти колыхаясь (о верблюде), эбелекте -  парить, застыть в воздухе (о коршуне, или жаворонке), кайкы – летать быстро, плавно (ныряя) (о ласточке, стриже), калкамаңда – двигаться медленно, плавно кружась (о беркуте), калкылда- двигаться плавно, покачиваясь влево, вправо, калкы – плавать наверху (в небе, на воде), арымда – шагать большими шагами, сереңде –  двигаться прыжками (о маленьком, ребенке, зайце), сойло – ползти на животе (о змее), жылжы - сочиться медленно, ровно (о воде), карайла – двигаться ощупью, жөрмөлө - ползти (о ребенке, черепахе, пауке, змее), жөргөлө -  семенить, перебирать ногами на четвереньках, айланчыкта  - ходить вокруг,  секир –прыгать, скакать,  жыбылжы – еле-еле струиться  (о воде), огдоруу- яростно с силой вздыматься   (о волне), думала – катиться, перекатываться, була – виться, тянуться вверх ( о дыме, пыли).

·                           Особо можно выделить небольшую группу глаголов, имеющих значение целевой  обусловленности передвижения:

чабытта-  летать или рыскать в поисках добычи;

кыдыр – обходить все вокруг в поисках чего-то;

кубала – гнаться, преследовать;

жойло – бегать в поисках добычи, рыскать;

жолоочула – быть путником, странствовать;

кез – бродить, странствовать, путешествовать;

жолдо – направлять, отправлять  ( по чьим-то следам).

Для кыргызского  концепта "движение" принципиально важен еще один аспект, а именно, манера движения, при этом, имеющая коннотативную окраску и выражающаяся огромным массивом так называемых изобразительно-образных глаголов. Это уникальный класс  стилистически-экспрессивных глаголов, которые представляют особенности национального характера восприятия движений человека со стороны, с точки зрения оценки походки человека, манеры двигаться. Концепт "движение" наполняется   колоритным содержа-   нием, присущим только кыргызскому языку. Пейоративная оценка при этом преобладает. Необычайно широкая распространенность данного типа глаголов, свидетельствует об особенности  ментально-языковой концептуализации, при которой кыргыз, воспринимая походку человека, может  дать оценку  не только его внешних  данных (рост, комплекция, физические недостатки), а также характеристику внутренних отрицательных качеств  человека (его надменности, угодливости, неискренности и т. д.), темперамента, социального поведения. Иронично-отрицательное восприятие походки  можно проиллюстрировать следующими случаями  типичных выражений: балтаңдап басуу – походки полного человека, зоңкойуп басуу – походки высокого человека, зымпыйып басуу – походки скрытного человека,  зыңкыйып басуу – походки педантичного человека,  тыртайып басуу – походки худого человека, бүкчүйүп басуу – походки сгорбленного человека, түйтүйүп басуу – походки щуплого человека, байпаңдап басуу -  ходить вперевалку, зыңгырап басуу – надменно-медлительная походка, чүкчүңдөп басуу – походка тщедушного человека,  тартаңдап басуу – походка в раскорячку полного человека, дүңкүлдөп басуу –  шумная походка сутулуго человека, таркылдап басуу – шумная походка невоспитанного, бескультурного человека, болтоңдоп басуу – походка пухлого, маленького человека, койкоңдоп басуу – походка жеманного человека, эпилдеп басуу –  торопливая походка  угодливого человека,  тыпылдап басуу – торопливо- семенящая походка, кайкайып басуу – ленивая походка важного человека, алаңдап басуу – походка постоянно озирающегося по сторонам человека. При этом такая оценка объективно может не соответствовать действительности. Это субъективное восприятие говорящего, его собственное мнение относительно внешних, внутрених качеств  другого человека. Это достаточно обширный класс безэквивалентных глаголов, которые функционируют  в деепричастной форме в сочетании с глаголами-модификаторами  и имеет фактически неограниченную сферу употребления.  Кыргызские  изобразительные глаголы имеют весьма широкие зоны семантического  охвата.

Интересно рассмотреть данный концепт на фоне других языков. Полевая систематизация способов выражения концепта "движение" в русском и английском языках показала, что языковое сознание разных народов по-разному расчленяет и воспринимает одну и ту же категорию. Это обусловлено и образом жизни народа, и географическими условиями обитания.

Ядерную зону концепта "Движение" в русском языке составляют 6 пар глаголов: идти- ходить, ехать – ездить, бежать- бегать, лететь-летать, плыть-плавать, ползти-ползать. В семантике базовых русских глаголов движения заложено указание на направление перемещения, и чаще всего векторное значение соединено с движением. Глаголы векторного движения в русском языке не так многочисленны,  и характерная их особенность состоит в том, что они тяготеют к регулярному противопоставлению по признаку "однонаправленность – разнонаправленность". Когнитивный признак "направление по горизонтали", лежащий в основе этих глаголов, образует специфику таких глаголов в русском языке. Данный признак  указывает на особенности языковой интерпретации данного  концепта носителями русского языка. Русское языковое сознание не дифференцирует  направление движения по вертикали. Необозримость равнин и бескрайние просторы, по которым русский человек большей частью передвигался вширь по горизонтали, говорит о плоскостном восприятии пространства. "Необъятность русской земли, отсутствие границ и пределов выразились в строении русской души, – писал Н.А. Бердяев. – Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремление в бесконечность, широта" [Бердяев]. Когнитивный признак "разнонаправленность" подтверждает мысль о том, что опыт освоения необъятного русского пространства "вдоль и поперек", то есть в разных направлениях позволяет актуализировать в русском языковом  сознании этот достаточно существенный когнитивный признак на уровне базовой лексической номинации. Языковая реализация когнитивного признака "направление по вертикали" в русском языке имеет место, но только на вторичном этапе, то есть на периферии поля, с помощью других "подручных" языковых средств, то есть здесь привлекаются глаголы с  другим лексическим  значением (к примеру, спускать и поднимать), далее к ним присоединяются  дополнительные аффиксы  (–ся), и только после этого лексика русского языка приобретает производные слова со значением движения по вертикали: подниматься и спускаться.    

Периферийную группу концепта "движение"  русского языка образуют следующие подсистемы:

1)  бесприставочные глаголы;

2) приставочные и  постфиксальные образования;

3) сочетания с наречиями и деепричастиями.

1) В первую подсистему можно отнести стилистически маркированные глаголы типа: шагать, мчаться, брести, путешествовать, колесить, скользить,  ковылять, хромать, семенить, трусить, топать и т.п.

2) Разнообразие семантических аспектов движения в русском языке формируется, главным образом, за счет словообразовательных ресурсов языка, а именно за счет префиксов, с помощью которых можно выразить многочисленный спектр всевозможных аспектов пространственной ориентации движения: бежать – забежать, прибежать, добежать, выбежать, сбежать, отбежать, побежать, убежать. Если однонаправленный глагол (бежать) варьирует семантику движения строго в плане курсивной ориентации, то его лексико-грамматическое соответствие бегать модифицирует значение движения не только  в курсивном аспекте, но и в плане других акционсартных видоизменений, а именно: фазовости, временного ограничения, интенсивности движения: забегать, отбегать, побегать, избегать, прибегать, сбегать, добегать.   Разные способы действия отражают типичные семантические изменения глаголов движения.

3) Наречие, являясь выразителем признака действия, выраженного глагольной формой, характеризует это движение  с точки зрения манеры, способа его совершения, сравнения, уподобления движения. Описательные сочетания с наречиями и деепричастиями в русском языке вразвалку, в раскорячку, галопом, кубарем, на карачках, перeваливаясь, прихрамывая и т.п. имеют отношение  к детализации внешней характеристики движения.

Базовых исконных глаголов, со значением движение в английском языке всего два. Сюда можно отнести глаголы to go – идти, to  come - приходить. По меткому замечанию Н.А.Бердяева, "на Западе тесно, все ограниченно, все оформлено и распределено по категориям, все благоприятствует образованию и развитию цивилизации – и строение земли и строение души" [Бердяев]. И действительно, родина англичан – это островное государство, жизненное пространство физически ограничено географическими пределами и поэтому языковой менталитет формировался в условиях отсутствия простора  для безграничного перемещения; физическая скованность в передвижениях отразилась и на языковом осмыслении пространства и перемещения в нем. Для англичан окружающий мир был больше статичным, чем динамичным. Можно предположить, что языковое сознание англичан в значительной степени субстантно.  Языковым подтверждением этим доводам может служить не только номинативная "скудность" в виде 2 глаголов движения в английском языке, но и случаи так называемой языковой "компенсации", когда для выражения глагольного движения  привлекаются другие части речи. Такой процесс называют   конверсией, когда имя существительное используют для мотивации глагольной семантики. Использование  частеречной конверсии (трансформации) в английском языке  может свидетельствовать о том, что в языковой концептуализации движения   мотивирующей основой служит прежде всего субстантная сущность (земля, дом, море и т.д.). Именно  по отношению к ним конкретизируется  направление, темп, способ передвижения. Употребление глаголов движения, образованных  в английском языке путем конверсии (to bike, to boat, to hop, to boo, to barge, to chicken), отражает особенности языковой концептуализации.  Возможно, для английской ментальности активное движение  в пространстве не считалось чем-то стоящим внимания. Мотивирующей базой  глаголов движения   в английском языке выступают определенные  лексико-семантические группы существительных, обозначающих наименования животных,  транспортных средств, названий танцев, природных объектов и явлений, звуковых явлений, наименований инструментов, видов спортивных состязаний. Разнообразие лексико-семантического спектра английских глаголов движения непосредственно соотносится с семантикой групп существительных, которые стали базой для конверсивного употребления в глагольной функции. Значительная часть вторичных глаголов движения в английском языке  имеют конверсивное происхождение. Так, в основе ЛСГ глаголов средств передвижения лежат существительные, обозначающие различные виды транспорта, ЛСГ глаголов манеры движения, мотивируются существительными-наименованиями животных, танцев.  ЛСГ глаголов характера движения   связана с исходной семантикой существительных, выражающих природные и звуковые явления, ЛСГ глаголов темпа движения обусловлена семантикой существительных, обозначающих скоростные  понятия.

Многовековой опыт  жизни в  постоянном движении, перекочевки с одного места на другое наложил свой отпечаток на процесс языковой концептуализации. Для  сознания древних кочевников крайне важно актуализировать движение в разных его проявлениях.  

Использованная литература

1.      Балли Ш. Французская стилистика. М., 1961

2.      Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. – М.: Наука, 1990

3.      Бердяев Н. Падение священного русского царства. Публицистика 1914-1922 гг. М.: Астрель, 2007. 1179 с

4.      Воропаева В.А. Проблемы кочевой цивилизации в историческом наследии Юрия Рериха http://lib.icr.su/node/933

5.      Гачев  Г. "Национальные образы мира: Общие вопросы Русский. Болгарский. Киргизский. Грузинский. Армянский" (М.: Сов. писатель, 1988; М.: Прогресс, 1995)

6.      Гвоздева А.А. Языковая концептуализация категории пространства / А.А.Гвоздева // Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы: Международная научная конференция, посвященная 200-летию Казанского университета (Казань, 4-6 октября 2004 г.): Труды и материалы: / Под общ. ред. К.Р.Галиуллина.– Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2004.– C.26

7.      Гумилёв Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Мысль, 1989

8.      Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов. М., 1992.

9.      Керт Г.М., Вдовицын В.Т. Информационные технологии в исследовании топонимии    "ВЯ" 2005 № 3; с 105; 102-124

10.  Ключевский В.О. Размышления о России и русских. М., 1994.

11.  Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных

            менталитетов. М., 2003

12.  Кубрякова Е. С.  "Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. Языки славянской культуры, Москва 2004

13.  Кунин А.В. Курс фразеологии современного английского языка. - М.: Высшая школа, 1996. - 381 c.

14.  Лабунец Н. В.. О проекте словаря народных географических терминов юга Тюменской области  см. сайт http://frgf.utmn.ru/last/No17/text03.htm

15.  Лабунец Н.В. Русская географическая терминология в ситуации языкового контакта. АДД, Екатеринбург, 2007

16.  Лихачев Д.С. Заметки о русском: Глава из кн. // Отчизна. - 1987. - № 11.- С. 53 - 54.

17.  Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // ИАН СЛЯ. 1993. Т. 52, № 1.

18.  Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев А.М., Усманова М.С. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир. Новосибирск: Наука, 1988.

19.  Соловьев В.С. Избранные труды. М., 1998.                                                    

20.  Тишков В.А. Культурный смысл пространства Доклад на пленарном заседании V конгресса этнологов и антропологов России, г. Омск, 9 июня 2003 г.)

Использованные словари

1.      Киргизско-Русский словарь  К.К. Юдахина.  – Москва, 1965.

2.      Кыргыз тилинин создугу. – Бишкек, 2010